Текст книги "Царство костей"

9

24 апреля, 6:51 по центральноафриканскому времени

Остров Белка, Демократическая Республика Конго

«Я перенеслась назад во времени…»

Шарлотта изучала место своего заточения, шагая под конвоем через центральную площадь старого колониального сеттльмента. Джунгли давно уже почти полностью поглотили территорию поселка. Щебет птиц и гудение насекомых неумолкаемым хором звучали вокруг, словно те до сих пор заявляли свои права на это место.

Она вытерла брови тыльной стороной руки, уже изнемогая от жары, несмотря на ранее утро. Каждый пропитанный влагой вдох тяжким грузом наваливался на легкие, отдавая на вкус гнилью и затхлой сыростью. Шарлотта с трудом переводила дыхание, словно тонула. Но дело было не только в жаре и влажности. Ее сердце так и колотилось в груди. Постаравшись успокоиться, она огляделась по сторонам.

Вокруг заросшей сорняками площади, залитой жидкой грязью, скучковалось с два десятка строений. Их с Джеймсоном вели под дулом автомата по разложенным в грязи доскам, в разных направлениях пересекающим свободное пространство, – иначе ноги моментально утонули бы в вязкой жиже. Возле скопления прогнивших хижин толклась горстка вооруженных мужчин в камуфляже – остальные, скорее всего, патрулировали окрестные джунгли.

Шарлотта не обращала на них внимания, пока еще один охранник не прошел мимо них по дощатому настилу возле края леса. Ей даже пришлось еще раз повернуть к нему голову, чтобы убедиться, что увиденное ей не почудилось. Рядом с вооруженным мужчиной топала какая-то странная черная фигура на четырех суставчатых металлических ногах, высотой ему по пояс – явно какого-то рода четвероногий робот. Агрегат двигался словно какая-то угловатая бесхвостая собака, ободранная до скелета. Там, где должна была быть голова, возвышалось поблескивающее стеклянными линзами толстое кольцо, увенчанное тупорылой пулеметной установкой.

Джеймсон тоже это заметил.

– Что тут, черт побери, происходит? – пробурчал он себе под нос, прежде чем обоих подтолкнули, вынуждая прибавить шагу.

Шарлотта еще раз осмотрела окрестности, тщетно пытаясь найти ответ на тот же вопрос.

Кирпичные и цементные фундаменты маленького форпоста, подточенные столетиями дождя и взломанные разросшимися корнями наступающего леса, давно раскрошились, покрывшись коркой зеленого мха. Пожухлая солома крыш была кое-как залатана листами жести, а окна либо заколочены, либо зияли открытыми проемами, обрамленными острыми осколками стекла. Хотя несколько строений вроде недавно отремонтировали и даже побелили – как тот двухэтажный гестхаус с балконами на фасаде и широкой террасой, где их с Джеймсоном держали ночью, заперев в тесной комнатке с решетками на окнах и рядом коек вдоль одной стены.

Шарлотта огляделась по сторонам, пытаясь понять, в какой части страны оказалась. Поспешный ночной перелет из лагеря посреди бушующей грозы не позволил хоть как-то сориентироваться на местности. Летели они меньше часа – а значит, скорее всего, до сих пор находились в конголезской провинции Чопо.

Когда они наконец начали снижаться к вертолетной площадке на конце причала, нависающего над водой, Шарлотта осознала, что это какой-то большой остров на реке. А еще заметила россыпь огоньков на северо-западе, где-то глубоко в джунглях.

Теперь она смотрела в ту сторону, откуда из-за непроницаемой стены зелени поднимался дым и доносился далекий гул каких-то тяжелых машин, перемежающийся приглушенным металлическим клацаньем, которое эхом разносилось над лесом.

«Наверное, шахта или карьер».

Хотя не то чтобы присутствие каких-то разработок помогало определить их местоположение. Просторы Демократической Республики Конго буквально усеивали шахты, карьеры, нефтепромыслы и лесопилки. И даже это колониальное поселение не было чем-то особо примечательным. В лесу таились сотни таких заброшенных мест – факторий, религиозных миссий, охотничьих лагерей, – давно забытых и захваченных заявившими на них свои права джунглями.

Шарлотта обвела взглядом самый внушительный элемент площади, когда они проходили мимо. На ее краю притулилась старая кирпичная церковь, за открытыми дверями которой виднелись грубые скамьи, сделанные из бетонных блоков и досок. В колоколенке со шпилем висел маленький колокол.

За церковью, почти полностью упрятанные в джунглях, проглядывали полукруглые торцы четырех типовых сборных ангаров из гофрированного железа, прикрытых маскировочной сетью. Их с Джеймсоном вели прямо к ним. Когда они миновали церковь, показалось еще одно новое здание – шлакоблочный барак без окон под зеленой металлической крышей. Судя по грубым потекам раствора между блоками, возводили его явно в спешке.

Когда они подошли к двери строения, которой не давал полностью закрыться толстый красный шланг, уходящий куда-то внутрь, из-за нее до них донеслась невероятная какофония воплей, уханий, кваканья и воя, сопровождающаяся вонью фекалий, мочи и мускуса. Кто-то внутри гневно на кого-то орал.

Шарлотта с Джеймсоном непроизвольно прибавили шагу, и, уже обходя строение с задней стороны, наткнулись на штабель деревянных транспортировочных ящиков. За дырками, просверленными в их стенках, шевелились и шуршали какие-то живые твари. Вели они себя потише, более опасливо. Шарлотта заметила пару морщинистых пальцев, высовывающихся из одной дырки и отчаянно вцепившихся в ее края. Ногти на них кровоточили, сломанные в попытках неведомой твари освободиться.

Ее сердце заболело от такой жестокости. Она не знала, зачем этих животных поймали и привезли сюда. Торговля мясом диких животных всегда была в джунглях выгодным делом, равно как и отлов экзотических видов для продажи за границу, чем занимались в основном браконьеры.

Оглянувшись на дверь строения, Джеймсон выразил еще более мрачное предположение.

– Это виварий…

Шарлотта посмотрела на него.

«Неужели он прав? Здесь проводят эксперименты над животными?»

– Пошевеливайтесь! – приказал им грубый голос.

Она бросила взгляд назад на их вооруженного конвоира. Это был тот высокий конголезский военный, которого они видели ночью. Он подпихнул их своим автоматом. Этот тип разбудил их при первых проблесках рассвета, отвел в пристройку с душем, приказал раздеться и бросил им пару голубых костюмов, в которых обычно работают медики, после чего предложил холодный завтрак из злаковых батончиков; их пришлось запивать едва теплым кофе. Шарлотта с трудом заставила себя все это проглотить.

Во время перелета сюда она напряженно прислушивалась сквозь рев вертолета к разговорам вокруг себя, надеясь получить какое-то объяснение нападению. Тогда же узнала и имя этого чернокожего военного – Икон. Его европейского напарника, человека с мегафоном, звали Дрейпер.

Икон повел их дальше к одному из металлических ангаров. Втолкнул сквозь дверь на пружине в крошечный тамбур, герметично отделенный от остального пространства. За окошком внутренней двери шлюза Шарлотта заметила ряд современных больничных коек вдоль одной из стен, белые шкафы из нержавеющей стали и компьютерные терминалы возле другой. Там, похоже, располагалась цитологическая лаборатория.

«Что тут происходит?»

– Надевайте! – распорядился Икон, указывая на набор средств индивидуальной защиты, включающий халаты, перчатки и бахилы.

Они подчинились. Шарлотта заметила, что защитные маски представляют собой респираторы с принудительным воздухообменом, работающие на батареях и герметично закрывающие лицо после застегивания. Она надела свой, почувствовав себя так, будто сейчас опустится с аквалангом под воду.

Когда они были готовы, Икон втолкнул их в палату. Сам за ними не последовал – вместо этого передал их своему напарнику. Дрейпер был облачен в точно такие же средства индивидуальной защиты, что и они, только на поясе у него висел огромный пистолет.

– Bienvenue, Docteur Girard[46]46
  Добро пожаловать, доктор Жирар (фр.).


[Закрыть], – глухо поприветствовал он Шарлотту сквозь маску, после чего кивнул Джеймсону. Обвел рукой обстановку ангара. – Во-первых, позвольте принести извинения за грубую эвакуацию из вашего лагеря, но секретности здесь придается очень большое значение. Хотя я уверен, что вы найдете наш объект куда лучше оборудованным для расследования таинственного заболевания, распространяющегося по Конго.

Шарлотта сглотнула. Она насчитала с дюжину облаченных в халаты и маски фигур, других врачей и лаборантов – сплошь мужчин, частично европейцев, частично местных. Держались те холодно и натянуто, некоторые щеголяли армейской выправкой.

«Этих жестких ребят явно не пришлось силой привлекать на службу…»

Дрейпер повел их дальше.

– В ангаре напротив нашего обустроена лаборатория высокого класса биологической защиты со всем необходимым оборудованием. Там у нас работает отдельная группа. Здесь же мы сосредоточены на клинических исследованиях – наблюдении за состоянием больных, экспериментах с различными программами лечения и поддерживающей терапии… В данный момент у нас здесь одиннадцать пациентов; все в различных стадиях заболевания, что позволяет определить временной график развития болезни. Но мы все еще на самой ранней стадии наших исследований. Многое пока остается неизвестным.

– А как… как долго вы уже здесь? – запинаясь, спросил Джеймсон.

– Три недели.

Гнев на миг загнал страх Шарлотты куда-то вглубь.

– И вам уже так давно известно про это заболевание?

– Non, вы меня не так поняли. Три недели назад – это когда мы обустроили эту точку. А сообщение о первом случае заболевания получили в марте, около шести недель тому назад.

– Больше месяца? – Шарлотта не смогла сдержать ярости. – И помалкивали об этом?

– Как я уже сказал, к соблюдению режима секретности здесь относятся крайне серьезно. Вы – первые люди со стороны, которым позволено принять участие в наших исследованиях. Большинство выступали за то, чтобы просто пристрелить вас обоих.

Джеймсон побледнел и отступил на шаг. Дрейпер поднял ладонь.

– Но я выступил в вашу защиту – на том основании, чтобы воспользоваться вашими знаниями и умениями. Непохоже, что вам удастся бежать с этого острова. И, помимо режима секретности, время тоже является очень серьезным фактором. Мы не можем долго держать происходящее в тайне.

– И что же от нас ожидается? Что мы должны делать? – спросила Шарлотта.

Дрейпер пожал плечами.

– Приносить пользу.

Она поняла невысказанный намек.

«Или умереть».

И все же Шарлотта упрямо сложила руки на груди. У нее не было никаких сомнений, что любое сотрудничество в конце концов закончится в этом самом месте. В какой-нибудь неотмеченной могиле в джунглях. Пока что она видела мало причин помогать этим людям.

Но тут над одной из больничных коек поднялась тонкая рука, и испуганный голосок позвал ее. Повернувшись, Шарлотта увидела Дисанку, которая с трудом пыталась подняться – одна рука ее была прикована наручниками к металлическому поручню койки, другой рукой она прижимала к себе своего малыша. Глаза ее блестели от ужаса.

Шарлотта сделала глубокий вдох.

«Может, я и не хочу помогать этим ублюдкам, но я дала Дисанке обещание».

Она направилась к койке, намеренная сдержать слово. Обвела взглядом полную суеты палату. Кто-то потратил немало капитала и ресурсов, чтобы спрятать этот исследовательский центр и обеспечить его охрану.

«Но кто? И зачем?»

7:18

Нолан де Костер восседал за своим письменным столом на втором этаже подновленного колониального здания – бывшего гестхауса каучуковой плантации на острове Белка. Десять лет назад он превратил это место в частный лагерь для богатых любителей охоты и рыбалки. Принимал здесь послов, деловых шишек, членов королевской семьи, даже африканских полевых командиров… В общем, всех, кто мог понадобиться, чтобы расширить границы его влияния и сохранять удушающий захват, в котором де Костер удерживал здешние края.

Свой кабинет он велел отделать экзотическими африканскими породами дерева – эбенового, розового, черного. Шкафы и стены украшали маски, ритуальные головные уборы, резные чаши и сланцевые идолы со всего континента, многим из которых насчитывались сотни лет. Позади своего шикарного письменного стола он укрепил бесценную барельефную пластину бенинской бронзы из царского алтаря нигерийского племени йоруба и золотую корону, украденную в Абиссинии еще в девятнадцатом веке.

Де Костер находил забавным держать эту корону в застекленном ящичке у себя за спиной. Когда гости усаживались напротив него, казалось, будто золотой венец покоится прямо у него на голове, коронуя его, словно какого-то африканского царя.

Отец Нолана не одобрил бы подобную выставку – будучи, вдобавок, втайне завистливым человеком. Виконт бельгийского королевского двора, родословная которого восходила чуть ли не к самому Леопольду II, некогда владевший этими землями, к моменту рождения Нолана оставил свою семью без гроша – все было спущено в азартные игры, оставив де Костеров богатыми разве что по титулу.

Помимо фамилии, отец – учитель математики в Генте – одарил сына и любовью к цифрам. Успешно закончив Брюссельский свободный университет, Нолан защитил докторскую диссертацию по прикладной математике в области промышленного дизайна. А тридцать лет спустя, в возрасте пятидесяти шести лет, уже стал обладателем состояния в десять миллиардов долларов.

Как раз во время работы над этой диссертацией, посвященной использованию дискретной математики при открытых горных работах, он и понял открывающиеся возможности. В конце девяностых горнодобывающая промышленность ДРК пришла в полный упадок, последовавший за Первой конголезской войной. Узнав об этом, Нолан практически за бесценок приобрел десятки горнодобывающих контрактов по всему «медному поясу» Конго, а в последующие годы вложил полученные прибыли в добычу кобальта, тантала, колтана, алмазов и нефти. Другие тоже попытались отхватить свой кусок пирога, но он уже хорошо утвердился в этой области, упрочив свое господство, и мог даже не задумываться о конкурентах.

«До недавних пор…»

Через пару лет после Второй конголезской войны в стране объявились китайцы. Новый вооруженный конфликт оставил инфраструктуру страны в руинах, а коммунистическое политбюро забросало страну полными охапками капитала. Китайцы хитро привязали свою помощь в виде строительства новых шоссе, железных дорог и гидроэлектростанций к приобретению прав на добычу полезных ископаемых. Одной рукой давали, а другой тут же забирали. Западные компании просто не могли конкурировать с восточными пришельцами, за которыми стояла вся мощь огромного коммунистического государства.

Даже «Де Костер майнинг энд индастри».

Нолан пытался вести переговоры с китайцами, чтобы заключить взаимовыгодные соглашения, но быстро понял тщетность своих попыток. Экономическое развитие Китая подпитывалось медью и кобальтом – и там были безжалостны в своей погоне за этими ресурсами.

Со временем Нолан заручился поддержкой Соединенных Штатов, которые тоже вкладывали кое-какие средства, чтобы остановить китайский захват Африки. Но у американцев были связаны руки – руководство США требовало демократических реформ и налоговой прозрачности, прежде чем там были бы готовы предложить помощь ДРК. А в стране, которая, согласно Индексу восприятия коррупции[47]47
  Индекс восприятия коррупции (англ. Corruption Perceptions Index, CPI) – рейтинг оценки уровня коррупции в различных странах мира, составляемый международной неправительственной организацией «Транспэренси интернейшнл» на основе опросов аналитиков и предпринимателей.


[Закрыть], находилась на сто шестьдесят восьмом месте из ста девяноста восьми, такие реформы полностью исключались.

К счастью, в этом смысле «Майнинг энд индастри» де Костера не страдало подобными предрассудками. Компания не просто закрывала глаза на варварское истребление лесов, загрязнение воды, использование детского труда – она поощряла их. У нее не было иного выбора. Не имелось никакого иного способа удержать здесь свои позиции. А тем временем западные корпорации были только рады закрыть на это глаза, пока не иссякал поток кобальта, колтана и меди, требующихся для производства мобильных телефонов и других высокотехнологичных гаджетов.

Но теперь на горизонте замаячили новые возможности…

Внимание де Костера привел стук в дверь кабинета.

– Войдите! – крикнул он.

Дверь открылась, и на пороге возникла высокая фигура капитана Андре Дрейпера, облаченного в его обычный зеленый камуфляж и черные высокие ботинки, с пистолетом «Хеклер и Кох» в кобуре. Этот человек возглавлял личную армию Нолана – силу, необходимую для защиты его корпоративных интересов в землях, которыми правили больше военные и полевые командиры, нежели конголезское правительство. Дрейпер был бывшим бойцом из французского контингента МООНСДРК[48]48
  MONUSCO – Mission de l’Organisation des Nations Unies pour la stabilisation en République démocratique du Congo (фр.).


[Закрыть] – миротворческих сил ООН, введенных сюда во время Второй конголезской войны.

– Ну как там наши гости? – поинтересовался Нолан, махнув мужчине на кресло перед своим столом.

– Я отправил их в медицинский блок. – Дрейпер пожал плечами. – Посмотрим, что из этого выйдет.

– И вы по-прежнему думаете, что было разумно сохранить им жизнь?

– На данный момент – да. Помимо их медицинских знаний, они могут оказаться полезными в качестве заложников. Если возникнет необходимость, мы всегда можем предоставить доказательства, что они живы, – чтобы все и дальше считали, что вчерашнее ночное нападение было осуществлено какой-то военизированной группировкой с целью получения выкупа за похищенных. В любом случае в их отношении я предпочел бы пока выждать и не делать каких-то резких движений.

– Понимаю.

– И кто знает, может, их умения и вправду окажутся полезными… Особенно когда времени в обрез. Мы не можем до бесконечности скрывать происходящее. По-моему, мы и так достаточно долго держали все это в тайне.

Нолан кивнул. Первые несколько случаев кататонизирующего заболевания, по сути превращающего человека в бессловесный неподвижный овощ, были отмечены на медных рудниках корпорации в провинции Санкуру на севере страны. Место это уединенное, так что было достаточно просто удерживать эту новость от распространения. А потом и в соседних деревнях стали выявлять схожие симптомы. И вместо того, чтобы забить тревогу, Нолан сразу углядел открывающиеся возможности.

Разруха Первой конголезской войны открыла дверь для деловых амбиций Нолана, а распри Второй конголезской войны позволили китайцам протолкаться к кормушке. Чтобы «Майнинг энд индастри» де Костера вновь заняла главенствующее положение, требовалось еще одно региональное бедствие. Распространение неизвестного патогена по ДРК представляло собой уникальный шанс. Такая угроза должна была несомненно подорвать усилия Китая в Африке, тем более что после недавних пандемий китайцы просто панически боялись любых инфекций.

И все же, чтобы все получилось, заражение должно было надежно закрепиться по всей Африке. Нолан не мог рисковать тем, чтобы для борьбы с этой вспышкой были мобилизованы усилия всего мира, – только не до тех пор, пока не будет слишком поздно. Так что он дал задание Дрейперу всячески препятствовать утечке сведений об этом заболевании. Де Костер хотел, чтобы оно распространялось по-тихому, как тлеющий пожар в джунглях. Обеспечивая всеобщее молчание, силы Дрейпера забрасывали клиники в лесу зажигательными бомбами, сравнивали с землей целые деревни, всякий раз оставляя ложный след, указывающий на военизированные группировки, террористические организации или межплеменные конфликты.

А потом поступил тревожный сигнал из ооновского лагеря для беженцев.

На тот момент Нолан и Дрейпер уже понимали, что их сдерживающие усилия близятся к концу. Нападение этой ночью, равно как и еще несколько в других местах, должно было отметить завершение этой части плана. Режим секретности уже послужил своим целям. От агентов своей сети, раскинутой по всему региону, Нолан знал, что заболевание уже достигло точки возгорания. Тлеющий лесной пожар был готов в любой момент полыхнуть адским пламенем.

Когда это произойдет, Нолан намеревался воспользоваться наступившим в результате хаосом, чтобы восстановить господство «Майнинг энд индастри» на всей территории Африки. Для этого он и основал этот исследовательский лагерь. Ему требовалось как можно больше данных – касающихся самого патогена, вызываемого им заболевания, возможных способов лечения. Завладев этими сведениями, Нолан планировал обернуть их в свою пользу, чтобы продемонстрировать человеколюбие своей компании. Там, где китайцы наводили мосты, в буквальном виде строя мосты, «Де Костер майнинг энд индастри» предстояло завоевать сердца, спасая человеческие жизни.

Задача предстояла непростая. И все же для бывшего математика все это виделось не более чем набором цифр и переменных.

Он бросил взгляд на свой ноутбук, просчитывающий различные алгоритмы и модели. У него имелась целая команда статистиков, обрабатывающих все эти цифры. Показатели смертности были просто-таки устрашающими, поражающими даже его собственное воображение. Нолан не считал себя таким уж бездушным человеком. Детский труд использовался на его шахтах и копях отнюдь не из жестокости. Он хорошо платил родителям, если их сын или дочь погибали или калечились.

Это было всего лишь средство для достижения конечной цели.

«Как и это неизвестное заболевание».

– Теперь, когда два этих врача пристроены к делу, – сказал Дрейпер, – я собираюсь связаться с двумя группами, отправленным подчистить пару последних горячих точек.

– Конечно. Держите меня в курсе.

Дрейпер встал, решительно развернулся и направился к двери.

Когда он ушел, Нолан задрал голову и с хрустом покрутил шеей, ухватив взглядом золотую корону в ящичке позади себя – напоминание о том, что его собственные амбиции простираются гораздо дальше финансовой стабильности его компании.

«Но с этим пока можно подождать».

Он вновь повернулся к ноутбуку и стал наблюдать, как на экране сменяют друг друга карты прогноза погоды, рассчитанного по различным моделям, на которые накладывалась информация, по крупицам собранная медицинской группой. Все это было переменными в его уравнении. И все же слишком многое еще оставалось неизвестным. Он мог разрушить многие из этих предсказаний, если б сумел разобраться с лечением, но вовсе не это было жизненно важным для его планов.

Что-то было не так.

«У меня не хватает какой-то переменной».

Имелась во всем этом некая существенная деталь, которая от него пока ускользала. Нолан пришел к одному твердому заключению – ключевому для человека, имеющего докторскую степень по математике.

«Требуется больше данных».

7:22

Шарлотта присела на край койки Дисанки. На женщине из народности балуба был больничный халат, который в данный момент был распахнут, обнажая грудь. Дисанка с трудом пыталась заставить дитя ухватить сосок, что еще более усложнялось тем, что одна ее рука была прикована к кровати наручниками.

Но главная проблема заключалась не в этом.

Голова ребенка безвольно заваливалась назад. Маленькие глазки уставились в потолок. По крошечному подбородку стекала струйка слюны. Дисанка что-то бормотала малышу, ерзала, пытаясь попробовать еще раз. Ребенок явно вернулся к первоначальному кататоническому состоянию.

– Что думаете? – спросил Джеймсон, нависая над плечом у Шарлотты.

Они с педиатром только что закончили осматривать ребенка. Шарлотта припомнила, как прошлой ночью тот заходился в плаче, стиснув крошечные кулачки.

«А теперь опять молчит».

– Я не знаю… – пробормотала она, почесывая муравьиные укусы на запястье.

Еще несколько волдырей остались у нее на ногах, руках и на шее. Шарлотта попыталась оценить и свое собственное состояние. Ей казалось, будто начинается мигрень. Она узнала ранние симптомы: раздражительность, зевота, трудно сосредоточиться… Вроде бы полный набор, но Шарлотта понимала, что все эти признаки можно попросту списать на усталость.

Она потерла руки, отметив онемение и покалывание кожи.

«Будем надеяться, что и вправду начинается мигрень».

Шарлотта посмотрела на остальных пациентов в палате. Мерно падали капли в капельницах. Попискивали и помигивали мониторы, снимая ЭКГ и отображая прочие жизненные показатели – частоту дыхания, пульс, уровень насыщенности кислородом. Ничто вроде не выходило за пределы нормы, но все до единого чернокожие пациенты, мужчин и женщин среди которых оказалось примерно поровну, лежали совершенно неподвижно, практически не моргая; их грудные клетки едва заметно поднимались и опадали, словно налитые свинцом. В нескольких койках от Шарлотты проводился неврологический тест. Пациента – пожилого мужчину – усадили вертикально и оставили сидеть, не придерживая, словно он был куклой на шарнирах, которой можно придать любую позу.

Приметила Шарлотта и еще одну деталь, касающуюся пациентов: самым молодым из них оказалась девушка лет восемнадцати-девятнадцати.

«Так вот почему им понадобился малыш – кто-то еще моложе?»

Вчера, когда Джеймсон вызвал по радио помощь, он упомянул подробности загадочного состояния ребенка. Ее похитители тоже явно это услышали и воспользовались нападением, чтобы завладеть мальчишкой.

Дисанка еще раз попыталась покормить малыша, но опять безуспешно. Вид у матери был отчаявшийся, лицо ее осунулось от беспокойства. Она умоляюще посмотрела на Шарлотту, молча взывая о помощи.

Джеймсон вздохнул.

– Ребенок опять впал в бессознательное состояние. Его вчерашнее пробуждение оказалось всего лишь временным. Порошок шамана явно не был лекарством.

Позади них послышался резкий голос:

– Это вы о чем?

Шарлотта бросила взгляд в изножье кровати.

Там стоял главный врач отделения, доктор Нгой. Он подошел, услышав их разговор. Дрейпер уже представил ее конголезскому медику – и она сразу же возненавидела его. Во время церемонии знакомства тот презрительно поглядывал на нее из-под шапки седых кудрей, лишь что-то неразборчиво буркнув сквозь такую же вьющуюся бороду, полуприкрытую защитной маской, – наверняка по причине ее возраста, а наверняка и пола. Но что хуже всего, с пациентами он обращался грубо и черство, явно нисколько им не сочувствуя.

– Я вас правильно расслышал? – спросил доктор Нгой. – Вам как-то удалось расшевелить этого мальца?

Джеймсон лишь отмахнулся.

– Не о чем говорить. Кратковременная реакция на какой-то знахарский эликсир. Обычный шарлатанский фокус.

Нгой обошел кровать с противоположной стороны. Протянул руку и крепко ущипнул малыша за ухо, склонив над ним свою одутловатую физиономию и внимательно присматриваясь.

– И все равно любопытно. Нам так и не удалось добиться никакого отклика от наших пациентов. Мы безуспешно перепробовали все виды болевых стимуляторов, в том числе электрошок. Даже на перелом пальца ноль эмоций.

Шарлотта внутренне содрогнулась.

Выпрямившись, Нгой повернулся к Джеймсону.

– Почему вы сразу об этом не сообщили?

– К-как я уже сказал, – запинаясь, ответил американец, – тут не о чем говорить. Это уже выветрилось.

– У вас не осталось этого эликсира?

– Нет, – ответил Джеймсон. – Он остался у шамана.

Шарлотта еще крепче сжала зубы, представив себе флакончик, переброшенный ей Воко Бошем. Она тогда спрятала его в своей перепачканной одежде, уверенная, что крошечную бутылочку никто не заметит, особенно раз уж она пуста – содержимое флакона почти полностью вымыло дождем и речной водой. Сохранила она его лишь потому, что на дне осталось едва различимое желтоватое пятно – нечто вроде осадка, прилипшего к стеклу под воздействием влаги.

– Этот шаман, – продолжал Нгой. – Откуда он взялся?

– Не помню, – быстро соврала Шарлотта. – Там была полная неразбериха. И он все равно погиб.

Джейсон внимательно посмотрел на нее, почесывая висок пальцем.

Шарлотта выразительным взглядом попыталась передать ему свое послание.

«Держи язык за зубами».

Джеймсон словно ничего и не заметил.

– Он был из народности бакула… нет, бакуба! Точно.

Шарлотта едва подавила стон.

– Шаман не говорил, что это за вещество? Откуда оно взялось?

Американец помотал головой.

– Он держал его в какой-то старой шкатулке с вырезанным на ней лицом.

Нгой опять уставился на ребенка – Дисанка подалась назад, защищая малыша, чтобы врач опять не ухватил его за ухо. А потом повернулся и неспешно отошел. Шарлотта посмотрела ему вслед, надеясь, что на этом все и закончилось, но Нгой подошел к охраннику отделения и о чем-то переговорил с ним, склонившись к нему нос к носу и показывая на Шарлотту с Джеймсоном.

Потом охранник ушел.

Шарлотта опять переключила внимание на Дисанку. Положила руку в резиновой перчатке ей на плечо.

– Я не допущу, чтобы с тобой и с твоим китвана что-нибудь произошло!

Глаза у Дисанки были по-прежнему широко раскрыты от беспокойства, но она твердо кивнула в ответ.

Вытащив фонарик-карандаш, Шарлотта изучила зрачки мальчика. Они были опять расширены и никак не реагировали на свет – даже слегка не сужались под ярким лучиком. Она еще раз просмотрела результаты анализа крови. Уровень лимфоцитов и эозинофильных лейкоцитов был низким, в то время как уровень С-реактивного белка буквально зашкаливал, что еще раз подтверждало вирусную этиологию заболевания.

Шарлотта бросила взгляд на врачей, работающих в отведенной под лабораторию части отделения. Она уже спрашивала их, не удалось ли им распознать какие-либо тельцевые включения в цитоплазме пациента, которые могли бы указывать на наличие вируса. Все они проигнорировали подобные вопросы – просто вытолкали ее со своего рабочего места.

Тут ее внимание привлекла какая-то суматоха у входа в отделение. Вернулся охранник, который привел с собой их недавнего конвоира. О чем-то переговорив с Иконом, Нгой грубо велел ей и Джеймсону подойти к ним.

Шарлотта убрала фонарик в карман. Потянулась к Дисанке и стиснула ей руку, подкрепляя свое обещание любой ценой защитить мальчика. Дисанка сжала ей руку в ответ.

И лишь после этого Шарлотта подошла к обоим мужчинам.

Нгой уже стаскивал свой халат и маску. Он жестко уставился на Джеймсона.

– Вы должны рассказать месье де Костеру. То, о чем сообщили мне. Ему интересно будет об этом услышать.

Ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Когда они с Джеймсоном освободились от защитного снаряжения, оставшись в своих медицинских костюмах, Икон вывел их из ангара и опять повел через залитую грязью площадь. Они вернулись в тот самый двухэтажный гестхаус, в котором их держали ночью. Но как только оказались там, Икон потащил их на второй этаж. На верхнюю площадку выходили большие двойные двери розового дерева. На страже там стоял вооруженный солдат в бронежилете.

Икон мотнул ему головой, и тот постучал в дверь.

Мужской голос пригласил их заходить.

Шарлотту и Джеймсона втолкнули внутрь, Нгой и Икон зашли следом. Шарлотта едва не споткнулась на пушистом ковре, захваченная невероятной красотой кабинета. Полки были уставлены пыльными томами и всякими древними артефактами. Высокие окна за деревянными жалюзи выходили на балкон второго этажа гестхауса, с которого открывался вид на лесной простор у реки.