Текст книги "Царство костей"

29

25 апреля, 10:25 по центральноафриканскому времени

Месторождение Катва,

Демократическая Республика Конго

Из-за штурвала своей моторной яхты Нолан де Костер смотрел на разрушения, которые сам и причинил. Одно дело – представлять это на расстоянии. И совсем другое – увидеть вблизи.

Направив шестидесятифутовое судно вниз по реке мимо руин бывшей шахты, он посмотрел на огромный кратер, который все еще тлел изнутри. Отделившийся от реки новый приток впадал в дымную котловину, медленно заполняя ее и образуя токсичное озеро.

На другой стороне реки джунгли были сровнены с землей и завалены огромными баржами, влетевшими в некогда густой лес. Их корпуса, вероятно, будут ржаветь на этом месте веками, словно гигантский памятник его могуществу.

Большинство других людей были бы потрясены масштабами разрушений. Нолан же чувствовал лишь восхитительный трепет, вызванный отчасти гордостью, а отчасти едва ли не религиозным благоговением.

«Все это – дело моих рук!»

Это было выдающееся достижение, способное затмить любой многовековой артефакт. Он уставился на абиссинский церемониальный головной убор, украшенный золотом и драгоценными камнями. Тот лежал под ветровым стеклом прямо перед штурвалом. Де Костер прихватил с собой это сокровище, когда покинул свой кабинет и сбежал вниз по потайной лестнице к квадроциклу. Добраться до бронированного судна удалось без всяких проблем. С помощью Нгоя он быстро отчалил и направился вниз по реке.

Миновав место взрыва, де Костер еще раз оглянулся, представив себе такие же масштабы разрушений в горах на востоке. Еще только отходя от острова, он получил подтверждение об успешном бомбовом ударе. А еще договорился о вертолете, который должен был ждать в миле ниже по реке, чтобы доставить его по воздуху в Каир, откуда Нолан планировал добраться до своего центрального офиса в Бельгии.

После всего этого придется пережить немало юридических бурь, но он не из тех, кого легко потопить. Его миллиарды станут крепостью, которую не сможет разрушить ни одна страна или армия. Он использует свое богатство, чтобы переписать историю, изобразить себя спасителем, поскольку во время бедствия его корпорация финансировала больницы по всему Конго. И точно так же заставит умолкнуть любых недоброжелателей, будет подкупать и шантажировать, чтобы по-прежнему держать весь этот регион мертвой хваткой.

Протянув руку, Нолан положил ладонь на золотую корону, зная, что она принадлежит ему по праву рождения, как и вся Центральная Африка.

А вскоре и весь континент.

Шарканье ног отвлекло его внимание от штурвала. Повернувшись к двери рулевой рубки, он увидел Нгоя, только что принявшего душ и уже не столь испуганного.

Врач указал вниз по реке.

– А скоро уже этот вертолет…

Нолан отпрянул от исследователя, сердце подкатилось к горлу.

Нгой прочел ужас на его лице и, вздрогнув, обернулся.

И в этот момент заметил то, что тихо прыгнуло с кормовой палубы и приземлилось за рулевой рубкой, поймав свою добычу в ловушку.

Здоровенный лесной кот ощетинился, превратившись в гору мерцающего черного меха. Даже при свете дня он казался скорее тенью, чем существом из плоти и крови. Из этой клубящейся тьмы холодно сверкали золотисто-янтарные глаза. Над оскаленной пастью торчали ослепительно-белые усы. Зверь не издал ни звука. Обнаженные ятаганы его клыков и сами по себе были достаточной угрозой.

Нгой вскрикнул.

Кот взмахнул лапой. Острые когти полоснули врача по голове, начисто оторвав ему лицо и резко развернув на месте. И все же Нгой опять взвизгнул сквозь порванную плоть и окровавленные кости. Рухнул на настил, мучительно корчась.

Кот переступил через него, не обращая внимания на вопли.

Исследователь не был основной целью зверя.

И Нолан знал это.

В течение нескольких недель после поимки он жестоко мучил кота-мутанта, чем вызвал его гнев. Судя по всему, измененный вирусом зверь таился в засаде в одном из нижних помещений – наверное, привлеченный запахом Нолана, который пропитал яхту.

Де Костер попятился к правому борту, к открытому окну рулевой рубки.

Кот устремился к нему, словно играя, только вот злобное рычание ясно выдавало его намерения. Нолан развернулся и рыбкой нырнул в проем, но не успел. Когти вцепились в заднюю часть его ноги, разорвав плотную ткань брюк, кожу и мясо. Тем не менее де Костер как-то ухитрился вырваться, вывалился за окно и кувырком полетел с высоты двух этажей в реку.

Вынырнул, отплевываясь и панически вспенивая воду руками и ногами. Порванная когтями нога горела под водой, но он не сдавался.

«Нужно где-то спрятаться!»

Яхта со все еще работающими двигателями пронеслась мимо, теперь уже без экипажа – ну, или почти. Оглянувшись, де Костер увидел кота, высунувшегося из окна рубки. Впившись когтями в раму, тот поднял башку, вытянул шею и зарычал на весь мир.

И в этот момент Нолан понял, что никакой он не король этой земли и этих джунглей, и еще сильней задрыгал ногами, взывая к провидению и моля о милосердии. Молитвы его, видно, были услышаны, поскольку он увидел, как яхта с торчащим из нее зверем отклоняется от него, направляясь к дальнему берегу.

Он поплыл еще быстрее.

Лес перед ним поднимался все выше.

«Осталось совсем чуть-чуть».

Тут до него донеслись треск дерева и хруст сминаемой стали. Яхта сильно ткнулась носом в дальний берег, углубляясь в джунгли. Как только она замерла, с палубы спрыгнула темная тень, исчезнув в зарослях.

Нолан, отчаянно загребая руками и ногами, преодолевал оставшееся расстояние до берега. Оглядывался на реку – не попытается ли зверь переплыть на эту сторону. Джунгли на противоположном берегу оставались темными и неподвижными. Наконец, в последний раз дрыгнув ногами, де Костер выполз из воды и растянулся плашмя в грязи. Недавний паводок начал отступать, оставив за собой высокие скользкие склоны, полностью лишенные растительности.

«Нельзя останавливаться!»

Утопая в глинистой земле, он стал с трудом подниматься по крутому склону. Скользкая грязь хватала за ноги. Через пару шагов стало еще труднее, поскольку ноги вдруг начали мелко дрожать, быстро слабея. Он впился в склон скрюченными пальцами рук, но и руки отказывались подчиняться. Поначалу Нолан списал это на панику, но потом вспомнил.

Опустил взгляд, чтобы посмотреть на располосованную ногу, на кровь, струящуюся по обнаженным мышцам.

Эти раны были далеко не главной проблемой.

Его тело все сильней поддавалось яду из кошачьих когтей.

Исследовательская группа Нолана уже определила его. Основным компонентом этой красноватой субстанции оказалось одно из производных сукцинилхолина – препарата, применяемого анестезиологами в качестве нервно-мышечного блокатора и миорелаксанта. Это соединение вызывало мышечный паралич, но оставляло человека в полном сознании, сохраняя его способность чувствовать все, включая боль.

По мере того, как конечности наливались свинцовой тяжестью, де Костер все глубже оседал в грязь. Опасаясь задохнуться, он нашел в себе силы перевернуться на спину. И, уже не способный удержаться, соскользнул обратно к кромке воды.

Боль в ноге не отпускала. Нолан по-прежнему чувствовал, как горячая кровь бежит по бедру и разорванной икре. От паралича стало труднее дышать, но он заставил свои ребра подниматься и опускаться.

«Просто надо немного переждать».

Сам по себе яд не был смертельным. Со временем, максимум через час, его действие ослабнет.

Нолан не оставлял надежды.

А зря.

Ему следовало бы получше знать Конго.

Кровь растекалась по воде, скапливаясь в грязи вокруг него.

Это и привлекло к нему джунгли, готовые полакомиться несостоявшимся королем Африки.

Первыми появились крабы.

30

29 мая, 10:42 по центральноафриканскому времени

Кисангани, Демократическая Республика Конго

На третьем этаже здания факультета естественных наук университета Кисангани Шарлотта склонялась над Фрэнком, положив руку ему на плечо.

По бокам от нее стояли еще двое – доктор Лиза Каммингс и Бенджи.

Они собрались послушать ежедневный отчет вирусолога в его импровизированной биолаборатории. Предыдущее помещение на четвертом этаже все еще находилось в стадии реконструкции после нападения бойцов из личного войска де Костера месяцем ранее. И новая вотчина Фрэнка стала лишь одной из бесчисленных исследовательских лабораторий по всему миру, которые в настоящее время работали над ликвидацией последствий бедствия, обрушившегося на Конго.

– Мне кажется, я начинаю понимать, как работает этот вирус, – сказал Фрэнк. – По крайней мере, что касается восстановления неврологических функций.

Лиза склонилась ближе к нему.

– Покажите.

Американка помогала Шарлотте вместе с командой врачей со всего мира. Прошло чуть больше месяца с тех пор, как они получили противоядие от упрямого Omniviridae – так стали называть этот патоген с легкой руки Фрэнка. Вирус, распространившийся по всему Конго, по-прежнему упрямо не сдавал свои позиции. Из отдаленных деревень и городов продолжали поступать впавшие в ступор пациенты, но, по крайней мере, поток их значительно поредел.

Намечался определенный прогресс.

Тем не менее механизм лечения оставался во многом непонятным.

– Гляньте сюда, – сказал Фрэнк.

Он вывел на экран изображение гигантского вируса – гируса, – который выглядел почти идентично Omniviridae – по крайней мере, внешне. По словам Фрэнка, этот новый вирус был немного крупнее и имел на двадцать два процента больше генов, но оказался таким же «колючим», как и его злобный кузен. Новый гирус был обнаружен в кристаллах, которые группа Грея доставила из джунглей.

Фрэнк был первым, кто сумел воскресить его, – в чем, собственно, не было ничего особо примечательного. Тот гигантский вирус, который обнаружили несколько лет назад в сибирской вечной мерзлоте, оставался замороженным в течение тридцати тысяч лет, но, как только его оттаяли, сразу же вернулся к жизни.

Опираясь на исторический контекст, свидетельствующий о целебных свойствах порошка, Фрэнк и Лиза с ходу провели клинические испытания среди самых тяжелых пациентов в больнице – тех, кто уже был близок к смерти. И чудесным образом менее чем через сутки все больные, получавшие лечение инкапсулированным вирусом, начали приходить в себя. С тех пор лечение им прошли тысячи людей, в том числе и Шарлотта.

Впоследствии этот вирус получил название Tyende kubicum – в честь туземца, который помог группе Бенджи добыть чудодейственный порошок. Если б не столетнее бдение Тьенде, сохранившего древние знания на случай будущей угрозы, ничего из этого не было бы возможно.

– До сих пор, – продолжал Фрэнк, – я был сосредоточен на геноме вируса «Тьенде». Который по-прежнему остается загадкой. Ни один ген в этом ублюдке не распознается. Я подозреваю, что нам потребуются многие десятилетия, прежде чем мы сможем полностью понять его, – если это у нас вообще когда-нибудь выйдет.

– Тогда что же вы выяснили? – спросила Лиза. – В чем заключался ваш прорыв?

Фрэнк указал на шипы, венчающие вирус.

– Сначала я подумал, что они идентичны шипам Omniviridae – тем пептидным цепочкам, которые действуют как прионы и отключают высшие мозговые функции человека.

– Но это не так? – спросила Шарлотта.

– О, это как раз так.

Она нахмурилась.

– Что-то я не понимаю…

– Они идентичны по составу, но не по форме! Шипы «Тьенде» на самом деле являются зеркальными отражениями тех, которые прорастают из Omniviridae. Они представляют собой цис– и транс-изомеры друг друга. – Фрэнк повернулся к собравшимся у него за спиной. – Вот почему «Тьенде» так хорош в пробуждении пациентов и исправлении их неврологических дисфункций. Его шипы связываются с патологическими шипами Omniviridae, как ключ, вставленный в замок, нейтрализуя их до тех пор, пока организм не сможет самостоятельно их вывести.

– Фантастика, – пробормотал Бенджи.

– Хотя мне все равно нужно провести кое-какие дополнительные исследования. – Повернувшись к Шарлотте, Фрэнк потянулся к ее руке, все еще лежащей на его плече, и сжал ее пальцы. – Но спасенный вами ноутбук со всеми данными исследований де Костера, хранящимися на нем, оказался настоящей золотой жилой. Без этого нам вряд ли удалось бы так далеко продвинуться.

Она улыбнулась, чувствуя, как ее заливает теплый румянец. Они провели вместе бесчисленное количество часов. Фрэнк не отходил от ее постели на протяжении всего ее выздоровления.

Шарлотта высвободила руку и попыталась сменить тему. Повернулась к Бенджи.

– Гм, а как насчет ваших собственных исследований? В смысле, всех этих мутаций и аберраций? Насколько я понимаю, сообщения о столкновениях с измененными представителями животного мира все еще поступают.

Тот с серьезным выражением лица кивнул.

– Хотя, похоже, их становится все меньше и меньше. Ндай и его экозащитники собрали множество образцов. До сих пор большинство из таких животных оказывались неспособными к размножению, представляя собой аномалию одного поколения. Однако я сомневаюсь, что это касается абсолютно всех живых существ, подвергшихся действию вируса. Помните тех шакалов, которые охраняли своих детенышей? Они-то явно успешно размножались. Но только время покажет наверняка.

Лиза повернулась к биологу.

– А как насчет пилотной программы по распылению вируса «Тьенде» с воздуха по всему Конго? Может ли это остановить распространение вируса, задушить эти последние бастионы Omniviridae, все еще тлеющие в джунглях?

Бенджи пожал плечами.

– Пока мы не можем даже приблизительно представить, на что способен вирус «Тьенде». Как сказал доктор Уитакер, это настоящая генетическая головоломка. Хотя я подозреваю, что материнское дерево использовало какую-то форму эпигенетических манипуляций, превратив его в панацею от всех болезней.

– В общем, создав нечто вроде вирусной версии швейцарского армейского ножа, – вставила Лиза.

Бенджи улыбнулся, вновь выглядя гораздо более по-мальчишески.

– Ну, как-то так.

Фрэнк посмотрел на часы, явно готовый закругляться.

– Ладно, придется на время оставить такие загадки на ваше рассмотрение. Мне нужно успеть на самолет. Но через пару дней я вернусь.

Шарлотта кивнула.

– Вы сделали все, что могли. Вы ведь тоже это знаете, верно?

– Посмотрим.

Все разошлись в разные стороны. Шарлотта в сопровождении Лизы двинулась по освещенным ярким утренним солнцем лужайкам в сторону больницы, весь второй этаж которой был отведен для пациентов с кататонизирующим заболеванием. Поднявшись в палату, они приготовились к еще одному долгому дню.

Облачаясь в средства индивидуальной защиты, Шарлотта заметила за стеклянной перегородкой Фарайи. Тот сидел у одной из кроватей и оживленно с кем-то беседовал, активно помогая себе руками. Многие пациенты из отдаленных деревень говорили только на своем родном языке. Добавьте сюда врачей со всего мира, и станет ясно, насколько отчаянно больница нуждалась в универсальном переводчике – и юный помощник шамана, безусловно, подходил на эту роль. Из недавнего разговора с Фарайи следовало, что мальчишка намеревался сохранить и приумножить знания своего учителя, дополнив их достижениями западной медицины.

Лиза обвела рукой палату.

– Похоже, здесь еще больше пустых коек, чем вчера.

Шарлотта кивнула.

– Тем не менее я почувствую облегчение, лишь когда мы сможем закрыть это место навсегда.

– Такое обязательно произойдет. А пока не забывайте радоваться и уже одержанным победам. – Лиза указала в конец коридора. – И неважно, насколько они малы.

Шарлотта обернулась и увидела приближающуюся к ней Дисанку. Женщина вернулась для повторной проверки – и не только она.

Шарлотта поспешила к ней, протягивая руки.

– Дай-ка мне посмотреть на него!

С широкой улыбкой Дисанка передала ей ребенка.

Шарлотта прижала к себе его маленькую фигурку, брыкающуюся крошечными ножками.

Дисанка придвинулась ближе, положив ладонь на крошечную головку сына.

– Назвать его Воко.

Тепло охватило Шарлотту при этих словах.

– Это… это просто замечательно!

Она представила себе шамана, который проделал такой долгий путь с ларцом бакуба и отдал свою жизнь, чтобы спасти их. И хотя желтый порошок Воко, возможно, и не излечил ребенка, но подарил малышу достаточно времени, чтобы выжить, пока не было найдено настоящее лекарство. Если б не Воко, ребенка не было бы в живых.

Шарлотта подняла мальчика повыше. Уставившись на нее сверху вниз, он ерзал и что-то лопотал, пуская сопливые пузыри. Она улыбнулась ему в ответ.

Да, этой маленькой победы хватит любому.

13:22

Вашингтон, округ Колумбия

Грей сидел в приемной. За высокой белой стойкой суетились медсестры. Позади них гладкие деревянные панели украшала крупная черная надпись: «Больница "Медстар" Джорджтаунского университета». Это отделение специализировалось на трансплантации костного мозга и стволовых клеток.

Ковальски со своей невестой Марией находился в комнате дальше по коридору, где подвергался важной процедуре. Он уже прошел два курса химиотерапии, в результате которых его костный мозг был полностью уничтожен. Сегодня вены пациента наполняли новыми стволовыми клетками. Члены бригады афереза – медсестры и врачи, готовившие донорские клетки – то и дело хлопали дверью его личной палаты.

– Когда должна вернуться Сейхан? – спросил Пейнтер с соседнего кресла, привлекая внимание Грея.

Тот выпрямился и откашлялся.

– Через два дня.

Сейхан продлила свое пребывание в Гонконге с маленьким Джеком еще на две недели. Бабушка мальчика желала побыть с ним подольше, а она была не из тех женщин, которым легко отказать. Тем не менее Грей никогда еще не разлучался с Сейхан и своим сыном настолько надолго. Колено у него непроизвольно подпрыгивало вверх-вниз, как будто само его тело отсчитывало время до их возвращения.

– Она все еще сердится? – спросил Пейнтер.

– И еще как.

Грей подозревал, что это и являлось одной из причин ее отсроченного возвращения, ставшего чем-то вроде наказания. Сейхан, конечно, была жутко рада, что он вернулся целым и невредимым, но все равно злилась, что пропустила самое интересное.

Он повернулся к Пейнтеру, готовый сменить тему.

– Про Нолана де Костера так ничего и не слышно?

Директор вздохнул.

– Кэт заглядывала под каждый куст, приставала к разведслужбам по всему миру. Но он как будто исчез с лица земли.

После событий в Конго на реке нашли разбитую и брошенную моторную яхту де Костера. На борту обнаружилось лишь тело доктора Нгоя, основательно изуродованное обитателями джунглей. Сам Нолан бесследно пропал. Его корпорация категорически отрицала наличие какой-либо информации о его местонахождении. Но никто не мог быть окончательно уверен. Он мог улизнуть куда угодно и ждать своего часа. Хотя возвращаться ему было особо некуда. Из-за преступлений своего генерального директора «Де Костер майнинг энд индастри» была юридически ликвидирована, а ее активы теперь распродавались, чтобы покрыть расходы на глобальные усилия по ликвидации ущерба.

Кроме того, огромные залежи золота, обнаруженные в горах, обещали окончательно положить конец колониальной эпохе в Демократической Республике Конго. Упрятанные там богатства могли обеспечить самоуправление страны на многие десятилетия вперед, избавив ее от необходимости когда-либо полагаться на китайское или любое другое иностранное правительство. Кроме того, всемирный интерес к этой археологической диковине гарантировал, что золото будет находиться под постоянным присмотром – равно как и желающие урвать хотя бы малую его часть.

Что же касается остальной части долины, то она представляла собой изрытые кратерами руины. Все природные чудеса, тысячелетиями скрытые от посторонних глаз, исчезли буквально в мгновение ока. После взрыва огонь распространился по всей долине, полностью уничтожив ее. Грей и остальные едва спаслись от огня, чтобы добраться до назначенной точки, в которой их ждал эвакуационный вертолет.

Месяц спустя Пирса все еще преследовали призраки. Он изо всех сил пытался найти надежду во всем этом разоре, вспоминая последние слова Тьенде: «Иногда нужен огонь, чтобы расчистить лес для новой поросли».

Даже обнаружение лекарства не могло уравновесить для Грея все эти смерти, разрушения, перемещения бесчисленного множества людей. Главным образом потому, что всего этого можно было избежать. У них ведь имелось лекарство все это время, с самого начала. После этого он расспросил Фарайи. Мальчишка настаивал на том, что Воко Бош ничего не знал о значении фигурки ндоп и о том, что на самом деле это ларец в ларце – одно сокровище, спрятанное внутри другого.

«Никто не знал», – заверил его Фарайи.

По-видимому, это был секрет, который Шеппард хранил, поделившись им только с Тьенде, оставленным в долине, чтобы выполнять функции дозорного и смотрителя. Преподобный, должно быть, очень уважал то дерево, лелея его секреты настолько, что был готов поделиться ими только с теми, кого считал достаточно достойными и заслуживающими этого. И для начала требовалось просто добраться до этих мест, следуя оставленным племени бакуба подсказкам, – это было самым первым испытанием перед собственно встречей с деревом.

«Хотя ведь не дерево сочло нас достойными – это сделал вместо него человек».

Грей еще раз представил, как Тьенде похлопывает его по руке, уверяя, что человек он достойный, и в конце концов доверяет ему вековой секрет Шеппарда. Сидя в приемной, коммандер машинально потирал эту руку, даже сейчас задаваясь вопросом, так ли это.

«И что же во мне такого достойного?»

Пейнтер заметил, что коллега задумался, и это явно напомнило ему о другом деле.

– Я только что получил известие от УППОНИР. Разработка нового протеза для Монка в самом разгаре. Он принимает активное участие.

Грей улыбнулся.

– И все это для того, чтобы ему не приходилось постоянно взрывать свою руку.

– Он человек целеустремленный.

– Носится с этим протезом, как собака с костью… – Пирс внутренне поморщился от своего выбора слов, напомнив себе, что далеко не все из их команды вернулись из джунглей целыми и невредимыми. Он быстро сглотнул и махнул рукой в сторону коридора, переключаясь на другую тему: – Каковы шансы, что пересадка костного мозга Ковальски приведет к ремиссии? Врачи были с вами более откровенны. Что они говорят?

– Ну, его онкологи полны надежд, и куда бо`льших, чем прежде. Что бы там ни случилось в лесу, в том светящемся пруду, похоже, это положительно повлияло на состояние Ковальски. Причем существенно. Его показатели улучшились по всем направлениям. Вот почему они поторопились с этой процедурой – чтобы воспользоваться полученным преимуществом, прежде чем ему опять не стало хуже.

– Значит, он не исцелился? – спросил Грей.

Пейнтер пожал плечами.

– Трудно сказать. Множество анализов крови не показали никаких признаков целебного вируса подобного тому, который используется сейчас по всему Конго. Если что-то и было передано Ковальски, то оно бесследно исчезло.

Грей вспомнил слова Тьенде: «Она щедра на свои дары, но дары эти кратки. Ценность их со временем ослабевает. Чудесная сила, стоящая за ними, со временем испаряется, словно вода в жаркий летний день».

– Мы все еще не понимаем этот вирус «Тьенде», – признался Пейнтер. – Он столь же быстро исчезает и у пациентов, проходящих лечение в Конго. И похоже, у него нет никакой другой целебной силы – например, способности продлевать жизнь.

– По крайней мере, в этой версии, – сказал Грей.

– Вот именно. Этот штамм «Тьенде», по-видимому, создан специально для борьбы с вирусом Omniviridae. И ни для чего большего. Как только задача выполнена, он рассеивается. Если в его коде и скрыты какие-то другие чудеса, ожидающие своего проявления, то шанс распознать их находится за пределами наших научных возможностей.

«Но кое-кто такими возможностями все же обладает».

Грей представил себе материнское дерево. Он уже понял, что это всего лишь номинальная фигура, в некотором роде подставное лицо. Истинный организм коренился гораздо глубже, раскинулся под землей гигантской сетью, как древесной, так и грибковой – огромный разум, не похожий ни на какой другой.

Внимание его привлекло движение в конце коридора. Там наконец появилась стройная фигура Марии Крэндалл – в одноразовом защитном халате, пластиковой шапочке и маске. Она махнула в их сторону рукой в резиновой перчатке и крикнула:

– Если хотите заглянуть, то они уже закончили.

Грей и Пейнтер подошли к ней. У двери Мария помогла им облачиться в такие же халаты, маски и перчатки.

– Но только ненадолго, – предупредила она. – Эта процедура здорово его вымотала.

– Конечно, – сказал Пейнтер.

Пирс утвердительно кивнул.

Одевшись, они вошли в процедурную палату, в которой соблюдались все карантинные меры, чтобы не подвергать риску пациента с ослабленным иммунитетом.

Грей даже чуть не споткнулся, потрясенный нынешним состоянием Ковальски. Он не видел этого человека с тех пор, как тот начал химиотерапию и облучение.

Тот походил на собственную тень. Кожа у него была пепельного цвета, под глазами залегли темные мешки. Голова поблескивала гладким скальпом.

Тем не менее Ковальски едва умещался на кровати, такой же мускулистый и массивный, как и всегда.

Его глаза сердито сверкнули на посетителей – здоровяку было явно неловко, что его увидели в таком состоянии. Впрочем, это было его обычное выражение лица.

Грей показал ему подарок, который до поры до времени прятал у себя за спиной. И хотя тот по требованию врачей был запечатан в прозрачный пластик, ошибки быть не могло.

Мария улыбнулась, зная, перед чем не способен устоять ее супруг.

– Просто шикарно!

Это был изготовленный по спецзаказу пушистый плюшевый мишка с крошечной копией утерянного «Сюрикена» на плече.

– Нет, это глупо, – буркнул здоровяк. Но прежде чем Грей успел убрать игрушку, выхватил ее у него из рук. – Хотя я могу продать его на «Ибэе».

– Ты же знаешь, что никогда этого не сделаешь, – пожурила его Мария. – А зря. У нас дома уже заканчивается место на полках.

Ковальски притянул медведя ближе, усадив его на кровать рядом с собой. Погладил по голове, хотя и по-прежнему с разочарованным видом.

– Что-то не так? – спросил Грей.

Здоровяк повернулся, явно обиженный.

– Мог бы и мне притащить ствол.

18:20

Заповедник Спитскоп, Южная Африка

Такер сидел совсем один на деревянном крыльце большого трехэтажного дома. Доски у него под ногами были выкрашены белой краской – в тон карнизам и столбам навеса. Большие потолочные вентиляторы перемешивали воздух над головой, но практически не справлялись с жарой умирающего дня.

В помощь им рядом с Такером пристроилась запотевшая бутылка холодного пива.

Солнце уже низко нависало над горизонтом. Над бескрайней саванной, усеянной зелеными древесными кронами, все еще мерцали призрачные миражи. Шипящие рядом разбрызгиватели разметали водяную пыль над полуакром зеленой бизоновой травы, соревнуясь с неумолкаемым хором стрекочущих где-то вдали кузнечиков.

Чуть в стороне братья Нкомо готовили группу туристов к вечернему сафари, инструктируя их на предмет правил безопасности. Кристофер и Мэтью были единственными, кому разрешалось носить оружие в этом уголке заказника. Намечалась всего лишь фотоохота. Братья постоянно охраняли эти земли от браконьеров и самодеятельных организаторов охотничьих туров.

Несколько лет назад Такер вложил кое-какую сумму в предприятие братьев, став его законным совладельцем. С тех пор он наведывался в заказник всего лишь несколько раз, вверив заботы о бизнесе и землях своим партнерам. Стоило Уэйну слишком долго засидеться на каком-то одном месте, как его неугомонная душа снова звала в путь. И все же ему нравилась сама идея этого места – дома, в котором ему всегда рады.

Мирно раскачиваясь в кресле, он даже сейчас чувствовал, как в нем вновь просыпается тяга к странствиям.

Хотя с этим приходилось обождать.

Такер приехал в Спитскоп, чтобы восстановить силы. Его сломанная лодыжка была до сих пор закована в ортопедический ботинок, хотя две недели назад он лично снял больше сотни швов со своих многочисленных ран. Братья помогли, но все равно на это ушел почти час кропотливой работы. Бо`льшая часть осколков исчезла, но он подозревал, что несколько все же остались. Дыра в его щеке оставила после себя сморщенный шрам.

Вот почему он ждал до позднего вечера, прежде чем устроиться на крыльце – как поступал каждый день, когда это место оказывалось только в его распоряжении.

«Не стоит пугать гостей».

Любуясь закатом, Такер наблюдал за облаком пыли, поднимающимся с грунтовой дороги, которая вела к дому. Оно медленно надвигалось, увеличиваясь в размерах. Наверное, кто-то из опаздывающих на ночное сафари, предположил он. Эта дорога вела только сюда и здесь обрывалась.

Такер глотнул пива, поставил бутылку на место и стал ждать.

Вскоре в клубах пыли показалась «Тойота Лендкрузер» последней модели – такая пыльная, что трудно было определить цвет. Проскочив мимо поворота, который вел к братьям Нкомо и их пикапам с открытыми кузовами, внедорожник перескочил через решетку от скота и пересек изгиб подъездной дорожки из щебня и гранита.

Машина остановилась прямо перед крыльцом.

Такер подумал, не стоит ли вернуться в дом.

Но тут дверца «Лендкрузера» распахнулась, и появилась знакомая фигура.

Уэйн.

Такер перестал раскачиваться на стуле, поднялся на ноги и ударил носком ортопедического ботинка по перилам крыльца.

– Фрэнк, как ты здесь оказался? Почему не позвонил?

– Потому что ты сказал бы мне не приезжать. – Тот обошел машину сзади и распахнул заднюю дверь, которая закрыла Такеру обзор.

Фрэнк на пару секунд исчез за ней, а затем вновь появился в поле зрения. Коленом захлопнул заднюю дверь и повернулся, держа обеими руками пластиковую решетчатую переноску, которую понес к крыльцу.

Такер ощутил волну беспокойства.

«Нет…»

Фрэнк поднес ящик к ступенькам и опустил его на побеленные доски. И в этот момент изнутри послышалось резкое яростное рычание.

– Я еще не готов, – сказал Такер. – Я уже тебе это говорил.

Пропустив его слова мимо ушей, Фрэнк наклонился и открыл дверцу переноски.

– Его забрали из питомника в Миссури, – объяснил он. – Настоящее шоу ужасов. Бедняжку нашли свернувшимся калачиком рядом со своей мертвой матерью – он единственный из помета, кто выжил.

Такер покачал головой, все еще готовый к решительному отказу, но не смог удержаться. Опустился на колено и уставился в темное нутро переноски. В самой глубине ее притаился трехмесячный щенок, высоко задрав крестец и низко опустив голову. Маленькие темные глазки яростно сверкали. Шерсть на загривке предупреждающе подрагивала. Это был явно бельгийский малинуа, с рыжевато-коричневым мехом и черным седлом на спине.

– Лэкленд тестировал его на предмет использования в служебных целях, – объяснил Фрэнк. – И потерпел неудачу. Посчитал его слишком диким, слишком необузданным и неисправимым.