Текст книги "Джудит"

Глава 13

В своей квартире на Албемарл-стрит Себастьян принимал гостей. Он сделал все, чтобы они чувствовали себя весело и непринужденно. После великолепного ужина все шестеро сидели за карточным столом, непринужденно откинувшись на спинки кресел. Перед каждым стоял бокал кларета.

Что и говорить, Себастьян был очень гостеприимный хозяин! Но никто из приглашенных не подозревал, что все внимание хозяина сейчас было сосредоточено на единственном госте – Бернаре Мелвилле, третьем графе Грейсмере.

На приглашение отужинать и сыграть в макао Грейсмер откликнулся с готовностью, и вот теперь у Себастьяна появилась определенная уверенность, что удастся удержать этого хищника на крючке.

Проигрывать ему было не так уж сложно. Игроком граф был очень опытным, и инсценировать проигрыши Себастьяну удавалось весьма правдоподобно. Сейчас банковал Грейсмер. Время от времени он бросал пристальные взгляды через стол на хозяина дома. Тот сидел, беззаботно развалясь и кресле. Похоже, он считал, что его проигрыш не больше, чем у любого за столом.

– Вам что-то сегодня не везет, Давенпорт, – заметил кто-то из гостей.

Себастьян пожал плечами, поднял бокал и осушил до дна.

– Друзья, удача приходит и уходит, когда захочет. Это весьма капризная дама. Как вы находите кларет?

– Великолепный. У кого вы его берете?

– У Харперса, на Грейсчерн-стрит.

Увидев, что Грейсмер открыл двадцать очков против девятнадцати его, он бросил на стол пачку ассигнаций:

– Опять мимо!

Что творилось сейчас в душе у Себастьяна, знал только он один. «Неужели Грейсмер выглядел вот так же, когда, жадно облизывая губы, выигрывал у Джорджа Деверю мое наследство и мое будущее? Интересно, зачем ему понадобились крапленые карты? Да-да, конечно, Грейсмер игрок отменный, но не лучше отца. В какой же момент несчастный понял, что честно ему не выиграть?»

Они с Джудит много раз пытались воспроизвести эту последнюю игру, представить, как все было. Именно тот самый момент, когда отец проиграл последний заход, уличенный Грейсмером в том, что применяет крапленые карты. Видимо, отец уже понял, что противник жульничает, что весь его выигрыш незаконный. И в этот момент Грейсмер вдруг собирает карты и «случайно обнаруживает» в руке Деверю крапленую. Что произошло потом? В письме отца об этом ничего не сказано. Там было все довольно сухо объяснено, в основном почему отец был вынужден бежать. Его обесчестили, публично. Причем обесчестил именно тот, кто сам жульничал.

Спасаясь от скандала, он был вынужден забрать детей и ехать на континент, изменить имя себе и детям. Иначе тогда было нельзя. Его молодая жена, их мать, перенести этого не смогла. В конце концов не выдержал и сам Джордж Деверю. Он последовал за своей женой, сам лишив себя жизни.

Но у него остались дети. И они отомстят.

»Однако надо продолжать играть свою роль». Себастьян очнулся от грустных размышлений. Лениво зевнул и произнес:

– Пожалуй, на сегодня я проиграл уже достаточно. Грейсмер, надеюсь, вы дадите мне отыграться в следующий раз?

Граф улыбнулся и стал собирать карты.

– О чем говорить, Давенпорт? С огромным удовольствием! Вскоре после ухода графа к Себастьяну подошел виконт Миддлтон и смущенно спросил:

– И часто вы вот так играете с Грейсмером?

– Нет. Насколько я понял, он появился в городе недавно. – Себастьян взял приятеля под локоть и повел назад, в гостиную. Там их ждал какой-то особенный коньяк. – А вы играли с ним, Харри? Кстати, как он вообще играет?

– Стараюсь не играть. – Харри покосился на коньяк. Это был симпатичный молодой человек, стройный, а самое главное, чрезвычайно доброжелательный. Конечно, он мог себе это позволить, ибо был достаточно богат и в обществе занимай прочное положение, но не так уж часто в этом кругу можно встретить столь порядочного человека.

– Мне не хотелось бы говорить что-то лишнее, однако, смею заметить, это опасный человек, особенно за карточным столом.

Харри пригубил коньяк и посмотрел Себастьяну в глаза;

– Себастьян, вы человек в этом городе новый… вообще, только не подумайте, что вмешиваюсь в ваши дела…

Себастьян покачан головой:

– Ради Бога, Харри. Я вам искренне благодарен.

– Но Грейсмер профессиональный игрок… хищник. И, смею вас заверить, вы у него не первый фазан… – Он оборвал себя на полуслове и неловко замолк.

– Не переживайте, Харри. Я все понимаю. Поверьте, я не вчера родился на свет.

– Просто я хотел, чтобы вы знали… Понимаете? Знали.

– Да, я понял и еще раз благодарю вас. – Себастьян обнял Харри за плечи.

– И все-таки будьте осторожны, – продолжал настаивать Харри, желая выполнить свой дружеский долг до конца.

– Можете не сомневаться, я принял вашу информацию с большой признательностью, – заверил его улыбающийся Себастьян. – Со своей стороны, хотел бы сказать: я вовсе не такой фазан, каким меня представляет Грейсмер. Я хочу, чтобы вы это знали, Харри.

Харри нахмурился и замер, пытаясь переварить услышанное. Нет, слишком много он принял сегодня алкоголя. Пора домой.

Себастьян отправился в постель вскоре после ухода гостей, и над ним в темноте сразу же воспарили голубые глаза, прекраснее которых на свете не существует: робкие, пугливые… вздернутый носик, нежный рот. Так было не только сегодня, а каждую ночь с тех пор, как он познакомился с Харриет Мортон. Себастьян улыбнулся. «Прежде подобные девицы, открывающие свой первый сезон, занимали мое внимание самое большее минут пять. Но Харриет совсем не такая. Она чистая, светлая, нежная… беззащитная… ее хочется прижать к груди и не отпускать, защищая от всех бел, нынешних и грядущих.

Что же это со мной происходит?! Услыхала бы сейчас эти мои мысли Джу. Кстати, надо попросить ее организовать визит к матери Харриет. Мои ухаживания за мисс Мортон пора узаконить».

– Спешу сообщить, наконец-то я нашел своего фазана. И он вполне созрел, – объявил Грейсмер, приложился к бокалу портвейна и ослабил галстук. – Сегодня я ободрал его на семь сотен гиней. И не было видно, чтобы это его слишком встревожило.

– А я все думаю, откуда эти двое сюда явились. – Агнес вытянулась на постели.

С жадным любопытством, которое прошедшие годы оказались не в силах не то что истребить, а даже сколько-нибудь ослабить, она наблюдала за раздеванием графа.

– Никто, абсолютно никто не знает. Но это никого и не интересует. Раз сам Керрингтон женился, значит, все в порядке. Такой не ошибается.

– Да. Я думаю, они из какой-то знатной европейской семьи. Знаешь, такие семьи, где богатство орнаментировано высокими титулами. – Он сбросил рубашку.

– Главное, твоя цель достигнута. Фазан найден. – Агнес взяла с туалетного столика ножницы и принялась выравнивать ноготь на указательном пальце.

– Не моя – наша цель, – мягко поправил ее граф. – А вот для своих целей я бы хотел использовать леди Керрингтон. – Он сбросил наконец брюки и швырнул их в угол. – Нашему Маркусу это, конечно, очень не понравится.

– Ты что, еще недостаточно ему досадил? Бернард тихо засмеялся.

– Думаю, что недостаточно. И я хочу это положение поправить. У меня есть план, дорогая, и не за горами тот день, когда я смешаю его честь с дерьмом. – Рот Грейсмера злобно скривился.

– А ведь я так и не знаю, что же тогда произошло, когда он застал тебя с Мартой. Может быть, ты хоть теперь расскажешь?

– Это останется только между нами. Между Керрингтоном и мной. – Грейсмер поставил одно колено на постель.

Агнес обвила руками его бедро, «Не хочет говорить, и не надо. Хотя очень странно. Сколько всего между нами было! По существу, мы давно уже представляем собой одно целое, и так уже много лет, а вот об этом утреннем инциденте в деревенской гостинице Бернард никогда ничего не рассказывал. После этого он исчез куда-то на месяц, а когда появился в обществе вновь – на сей раз уже со своей невестой, – то сквозь прежнюю самоуверенность я все-таки разглядела что-то новое в потемках его души. Но он это прячет до сих пор».

– Значит, ты решил развлечься с кокеткой Джудит? – Ее пальцы блуждали по его телу. – Я видела, ты танцевал с ней на прошлом балу.

– Мне главное увидеть, как будет унижена чертова гордость Маркуса Девлина, как она будет повержена в прах. Вот что для меня главное, дорогая! А Джудит поможет мне это осуществить. Если, конечно, ты не возражаешь, – добавил он, иронически приподняв брови.

Агнес рассмеялась и коснулась пальцем его рта.

– Какая прелесть, дорогой! Ты собираешься ее соблазнить и спрашиваешь, не возражаю ли я? Напротив, мне это доставит огромное удовольствие. – Она засмеялась низким хриплым смехом. Ей было сейчас весело, и она хотела Бернара. – Ну, давай же, милый. Я и так жду целую вечность.

Но он оставил этот ее призыв без внимания. Грейсмер пристально смотрел на Агнес и видел, как в ее глазах появился хищный, жестокий блеск. Он был точным отражением такого же блеска в его глазах. Грейсмер знал – еще бы ему не знать! – как возбуждает ее каждая очередная пакость, которую они замышляли. Да, сейчас это обещает долгую и восхитительную ночь. Он приблизил свой рот к ее рту.

– Но будь осторожен, чтобы Твоя интрижка с женой Керрингтона не испортила дела с маленькой дурочкой Мортон, – пробормотала леди Баррет. – Тридцать тысяч фунтов па дороге не валяются.

– Нет, не валяются, – согласился он. – Тут наши мнения, как всегда, совпадают. – Он коснулся языком ее губ. – А когда они не совпадали, дорогая? Особенно если это касалось денег.

Джудит взяла с доски изящную белую мраморную пешку, с секунду поласкала ее в руке и, озорно улыбнувшись Маркусу, сделала очередной ход. Он был явно озадачен. Такого он не ожидал. Джудит обняла руками колени, чувствуя на правой щеке жар от камина.

– И что все это значит? – потребовал объяснений Маркус.

– У тебя есть возможность пойти точно так же. Это называется ферзевый гамбит, – весело объяснила она. – Это не совсем обычная комбинация, но достаточно известная.

– А что будет, если я поступлю иначе?

– Нет. Это единственный разумный ход. А вот потом начнется настоящее веселье.

Оба они сидели на полу. Маркус вытянул перед собой ноги и оперся спиной о ножку стола. На Маркусе были только рубашка и бриджи. Его сюртук, галстук, носки и башмаки были разбросаны по комнате.

– Через полчаса ты заставишь меня снять и рубашку и штаны, – покорно констатировал он.

– Заманчивая перспектива, – улыбнулась Джудит.

– Послушай, шансы явно неравные. За последние два часа ты проиграла только заколку и туфли.

– Ладно, я даю тебе фору. – Она сняла с доски ферзевого коня.

– А моя гордость?! – возопил он. – Нет, Джудит, с тобой невозможно играть.

– Давай сыграем в пикет, ради разнообразия. Двух часов в шахматы достаточно. Здесь тебе меня не одолеть.

– Погоди-ка, А не хочешь ли ты специально поддаться мне в пикет, чтобы спасти мою мужскую гордость?

– Если возникнет такая необходимость, то почему бы и нет, – озорно улыбнулась она.

– Ну что мне прикажете делать с такой женой? – Маркус протянул руки и перетащил ее к себе на колени.

– Что делать? Сыграть с ней в пикет. – Она провела пальцем по его губам. – Иного пути, чтобы я сняла одежду, нет.

С минуту он молча рассматривал ее лицо, смеющийся рот, веселые огоньки золотистых глаз.

– В пикете я не так сильна, как в шахматах. А ты, как известно, за карточным столом большой мастер.

– Но такого опыта, как у вас, сударыня-жена, у меня и в помине нет.

– Возможно. Нужда, как известно, оттачивает разум. – По лицу ее пробежала тень грусти.

– Расскажи мне о своем отце, – попросил Маркус. Это был тот редкий вечер, который они проводили вместе. После ужина Маркус застал жену в библиотеке. Она искала, что бы почитать на ночь. За день устала так, что на званый вечер к Денхолменам не пошла. Ну а потом все кончилось игрой в шахматы. Что-то в сегодняшнем вечере было неординарное, далеко выходящее за рамки тех чувственных наслаждений, которым они предавались обычно. Общение сейчас было совершенно естественным, и, повинуясь инстинкту, он осмелился постучаться в дверь, которая обычно была наглухо закрыта.

Джудит лежала тихо, прижав ухо к его груди.

– Кто был мой отец? Он был игрок, промотавший все, все свои земли, всю недвижимость… в общем, все.

– Но все же расскажи о нем… и, конечно, о себе и о Себастьяне.

Она пошевелилась на его коленях, чтобы сесть, и уставилась в огонь камина.

– Он уехал из страны и взял нас с собой. Наша мать вынести это все не смогла. Она удалилась в монастырь, где-то в Альпах, и вскоре умерла там. Отец намекал, что она наложила на себя руки. Мы были совсем маленькими, когда покинули Англию. Себастьяну было почти три года, и мне около двух. Вначале отец нанимал для нас нянек, а потом мы подросли и начали заботиться о себе сами. Где мы только не были; Вена, Рим, Прага, Париж, Брюссель и все города между этими столицами. Отец играл, и мы учились жизни: как ладить с квартирной хозяйкой, с торговцами и прочес. А потом мы научились играть. Отец часто болел.

Джудит сделала паузу. Глядя в огонь, она рассеянно протянула руку и взяла черного короля.

– А что с ним было? – тихо спросил Маркус, наблюдая, как она гладит руками мраморную шахматную фигуру.

– Черная меланхолия, приступы отчаяния. В такие моменты он не вставал с постели. Нам с Себастьяном приходилось изворачиваться, чтобы прокормить себя… и его.

Маркус погладил ее спину, ища подходящие слова. Но она неожиданно рассмеялась:

– В нашем тогдашнем существовании было много ужасного, но были и светлые стороны. Например, мы никогда не ходили в школу. Читали что хотели. Никто никогда не говорил нам, как и что делать: что есть, когда ложиться спать, Мы делали, что нам нравилось, сообразуясь, конечно, с необходимостью.

– Это тоже образование, и очень своеобразное, – заметил Маркус, снова привлекая ее себе на грудь. – Вне общепринятых рамок, но обширное. Такому образованию позавидовал бы сам Жан Жак Руссо.

– Да, наверное, он бы одобрил. Мы прочитали его «Эмиля» несколько лет назад в Париже.

Минуты три она смотрела на огонь.

Своим детям Маркус такого образования, наверное, бы не пожелал. Хотя он, видимо, решил, что детей у него все равно не будет… по крайней мере от этого брака.

– Ну и что? – спросила она. – Пикет?

– Нет, – ответил он. – Зачем мне выигрывать твою наготу, если есть более действенные методы.

– Что, век долог, да час дорог?

– Да, именно так.

Глава 14

Леди Петиция Мортон, дама из категории вечно больных, и сейчас полулежала в кресле среди подушек. Рядом стояла нюхательная соль и еще какие-то лекарства. А вообще, если бы не склонность к болезням, она была бы вполне симпатичной женщиной. И еще ее сильно портила постоянная жалость к себе. Говорила она, как и должно, печальным голосом, порой срывающимся на тихий визг.

– Так вы говорите, леди Керрингтон, что ваш брат только недавно приехал с континента?

– Да, сударыня, из Брюсселя, – ответила Джудит. Здесь, в гостиной Мортонов, она выполняла сейчас свои обязанности сестры. – После моего замужества он решил обосноваться в Англии.

Продолжая играть с бахромой своей шали, леди Мортон не сводила глаз с Себастьяна и Харриет. Они сидели на диване. Каштановые волосы Харриет контрастировали с рыжей головой Себастьяна. Они листали какую-то книгу и рассматривали иллюстрации.

– Я совсем незнакома с вашей семьей, леди Керрингтон, – проронила она.

»Иными словами, сколько стоит твой братец? Ты ведь это хотела спросить?» Для Джудит не составляло труда правильно понять замечание леди Мортон. Любая женщина с дочерью на выданье рада видеть у себя в гостиной сколько угодно молодых джентльменов, лишь бы у них были титулы, ну и, конечно, деньги. Всех прочих, как говорится, просим не беспокоиться. А если учесть, что Харриет была их единственной дочерью и наследницей солидного состояния, то тут вообще надо было держать ухо востро.

– Мы с братом жили за границей вплоть до смерти отца, – неопределенно произнесла Джудит. – Большую часть времени мы провели во Франции.

– А… понимаю. В фамильном замке…

Джудит улыбнулась и кивнула, вроде бы соглашаясь. Ей невольно сейчас вспомнилась череда грязных квартир, в которых им приходилось жить. Это и были их фамильные замки.

Улыбка леди Мортон стала мягче. Она благосклонно окинула взором свою дочь и Себастьяна, А впрочем, какие могут быть тут сомнения? Семья, с которой связал себя родственными узами маркиз Керрингтон, достаточно хороша и для Мортонов.

– Я надеюсь, вы и ваш брат как-нибудь окажете честь откушать у нас, – произнесла Летиция. – И лорд Керрингтон, разумеется, тоже, если, конечно, такое обыденное мероприятие, как семейный ужин, его привлечет.

– Мы будем счастливы принять ваше приглашение, – ответила Джудит.

Их разговор прервал приход Агнес Баррет. Они влетела в гостиную – сама любезность, – наклонилась поцеловать леди Мортон, облобызала Харриет, пожала ручку Джудит и одарила приветливой улыбкой Себастьяна. Он поцеловал ей руку и даже сделал небольшой комплимент по поводу платья. А одета она была в зеленый атласный редингот с маленьким жестким кружевным воротником. К нему в тон темно-зеленая шелковая шляпа с пером неведомой птицы красновато-коричневого цвета. Эффект был поистине ошеломляющий. Джудит даже почувствовала какой-то намек на зависть, хотя ей тоже было показаться совсем не стыдно.

– Летиция, а ведь я не одна. Со мной лорд Грейсмер. Я знаю, вы будете рады видеть его. – Агнес присела на низкий стульчик рядом с креслом леди Мортон. – Он просто без ума от Харриет и все тревожится, не простудилась ли она, когда мы вчера после обеда гуляли в парке. Действительно, ветер был тогда неприятный какой-то. Граф переживает, не слишком ли легко была одета мисс Харриет. Мне стоило большого труда убедить его, что всякая уважающая себя молодая дама не наденет сейчас ничего тяжелее легкой накидки. Ох, уж эта молодежь… – Она залилась дробным нежным смехом, а рука ее мягко поглаживала руку Харриет. – Какое прелестное дитя.

– Я надеюсь, лорд Грейсмер будет снисходителен ко мне, что я принимаю его в таком виде, – произнесла Летиция и поднесла к ноздрям флакон с нюхательной солью.

– Лорд Грейсмер, миледи.

Граф вошел в гостиную, прежде чем дворецкий закончил фразу.

– Леди Мортон… мисс Мортон. Я надеюсь, вы не простудились. – Он поклонился, – Я тревожусь, что вы, сударыня, упрекнете меня в жестокости за то, что потащил вашу дочь на такой свирепый ветер.

– С Харриет все в порядке, лорд Грейсмер. Но все равно приятно, что вы проявляете такое беспокойство, – проговорила Летиция Мортон.

– О, для Грейсмера все, что касается Харриет, имеет огромное – значение.

Агнес продолжала бить в одну и ту же точку. Произнося последнюю фразу, она улыбнулась Грейсмеру, и Джудит безошибочно расшифровала эту улыбку. Это была улыбка собственницы. Джудит еще раз внимательно посмотрела на них и внезапно поняла: Агнес Баррет и Бернард Мелвилл – любовники. Но если это так, почему же Агнес так печется о продолжении знакомства Грейсмера и Харриет?

– Давенпорт, вы, я слышал, перекупили у Грентхема его великолепную пару? Счастливчик! Опередили всех нас.

– О, я для сестры старался, – сказал Себастьян.

– Боже мой, леди Керрингтон! Вы ездите на высоком кабриолете? – Граф, видимо, был действительно удивлен.

– Начала только сегодня утром, – ответила Джудит. – Каретник доставил кабриолет вчера после полудня. Так что сегодня мой первый выезд.

– Ну и как?

– Великолепно. Гнедые идут замечательно.

– В клубе наездников вам все будут завидовать, – заметил Грейсмер. – Я знаю по крайней мере троих, которые зарились на лошадей Грентхема.

– С вашей стороны это очень рискованно, леди Керрингтон, – вмешалась Агнес. – И я удивлена, что Керрингтон так спокойно это воспринял. Мне всегда казалось, что он достаточно консервативен.

Джудит улыбнулась. Ее консервативный супруг просто не видел еще свою жену в этом весьма нетрадиционном экипаже. Она стояла у окна и смотрела на улицу, где конюх прогуливал лошадей Морганов, чтобы они не застоялись. В придорожной канаве копался маленький мальчик. Искал что-нибудь съедобное, в крайнем случае полезное. Из порванного рукава грязной курточки выглядывал острый голый локоть.

– Надеюсь, вы как-нибудь подвезете меня, – услышала она за спиной голос Грейсмера. – Хочу посмотреть, какая вы наездница, мадам.

– Можете во мне не сомневаться, сэр. – Она посмотрела через плечо, заставляя себя при этом улыбнуться. – У меня хорошая выучка, и буду рада ее вам продемонстрировать.

– А уж как я буду рад! – заверил граф, кланяясь и улыбаясь. – Меня только одно беспокоит: как воспримет Керрингтон, если увидит, какого пассажира вы взяли? У нас с ним… – он сделал паузу, подыскивая нужное слово, – по многим позициям разногласия, если можно так выразиться. Не знаю, упоминал ли ваш супруг что-нибудь об этом, – закончил он печальным топом.

Поначалу Джудит просто не знала, что на это ответить. Потом ухватилась за первое попавшееся.

– Он запретил мне водить с вами знакомство, – проговорила она, виновато улыбаясь. – Но поскольку не объяснил почему, я решила не подчиняться. – Последнее было произнесено с бравадой.

Грейсмер улыбнулся:

– Это все старые раны… Знаете, леди Керрингтон, старые обиды долго не забываются. Хотя, должен вам заметить, в теперешней ситуации многое позволяет надеяться, что прошлое наконец будет похоронено.

– Сэр, вы говорите загадками. – Она вертела в руках пряжку своей сумочки, пытаясь скрыть, как заинтересовали ее слова Грейсмера.

Он пожал плечами.

– Здесь замешаны любовь и ревность. Что-то среднее между романтической литературой и готической мелодрамой. – Грейсмер улыбнулся печальной задумчивой улыбкой, и так, что Джудит сочла бы ее вполне искренней, не знай она, что собой представляет этот человек. – Моя жена… моя покойная жена… была помолвлена с Керрингтоном. Ваш муж до сих пор не может мне простить, что я отнял ее у него.

– Марту?.. – прошептала Джудит.

Она ожидала чего угодно, только не этого.

– Именно так. Маркус вам рассказывал о ней? – Граф попытался скрыть свое удивление.

– Это было, однажды. Но вашего имени он не произносил.

– Ну что ж, это неудивительно. Думаю, главную роль тут играет гордость. Его гордость была сильно уязвлена. Такой человек, как Керрингтон, может вынести все, но раненую гордость.

Джудит была склонна думать, что он прав, хотя все ее существо протестовало против того, чтобы хоть в чем-то соглашаться с Бернаром Мелвиллом. Тем более когда он говорит о ее муже таким снисходительным тоном.

– Вы мне кое-что прояснили, сэр, – мягко произнесла она. – Но я по-прежнему не вижу причины, почему бы нам не быть друзьями.

Она заставила себя коснуться его руки – этакий конспиративный жест, – и он положил свою руку на ее.

– Я очень надеялся, что вы именно так и скажете.

У Джудит мороз пошел по коже, но она нашла силы одарить его сияющей улыбкой.

– Я вынуждена попрощаться с вами, леди Мортон, – сказала она, вернувшись в гостиную. – Нельзя, чтобы кони ждали больше чем полчаса. Себастьян, ты проводишь меня?

Себастьян был увлечен разговором с Харриет и леди Баррет. Он неохотно оторвался от беседы, по, уловив во взгляде Джудит намек, немедленно поднялся.

– Конечно. Ты ведь собираешься ехать на этих чудовищах в парк, и к тому же в первый раз. Нет уж, в такой момент лучше мне быть рядом. На всякий случай.

– Совершенно правильно. А то вдруг понесут? – улыбнулась Джудит. – Ты опасаешься этого, не так ли? Но, я думаю, сноровки в этом деле у меня не меньше, чем у тебя.

– Конечно, меньше, – неожиданно вмешалась Харриет и тут же покраснела.

Тут уж Джудит окончательно развеселилась:

– Не путайте физическую силу со сноровкой, Харриет. У моего брата силы в руках больше, чем у меня, но при управлении лошадьми это далеко не все решает.

– Разумеется, нет, леди Керрингтон, – вставила Агнес. – Точно так же и в картах. Если дьявол пристроился за плечом, тут уж ничего не поможет, никакое умение и сноровки. Помните, как вы интересно тогда высказались?

»Как же, помню, еще как помню! На Пикеринг-стрит. Разве такое забудешь?»

Джудит беззаботно пожала плечами:

– Существовало раньше такое выражение. Мы его часто слышали в детстве. Правда, Себастьян?

– Правда. – Он повернулся попрощаться с Харриет и леди Баррет.

Грейсмер взял руку Джудит:

– До встречи, дорогая.

– Я буду ждать ее с нетерпением, – произнесла Джудит и многозначительно улыбнулась, ну прямо как ребенок, решившийся в первый раз пойти против воли родителей.

Губы Грейсмера недобро скривились: «Ну что за легковерная дурочка! Ничего, скоро на Беркли-сквер заварится каша».

Джудит вышла на прохладный, бодрящий утренний воздух и облегченно вздохнула.

– Что случилось, Джудит? – без обиняков спросил Себастьян.

– Обожди минутку. – Она залезла в сумочку, нащупала монету в шесть пенсов и направилась к канаве, в которой до сих пор возился мальчик. Он испуганно следил за ее приближением. Из носа у него текло, и по всему было видно, что не первый день. Защищаясь от удара, мальчик поднял руку.

– Не бойся, – ласково проговорила Джудит, – я не сделаю тебе ничего дурного. На вот. – И протянула монету.

Он смотрел, как монета поблескивала на ладони у Джудит, затем протянул Маленькую ручку, больше похожую на клешню, схватил монету и пустился бежать.

– Бедняжка! – произнес Себастьян, когда она возвратилась к экипажу. – Только вряд ли ему удастся далеко убежать с этой монетой. Всегда найдется кто-нибудь сильнее, кто ее отберет.

– Придет день, и за украденный кусок хлеба этот несчастный попадет в Ньюгейт. – с грустью сказала Джудит. – Наполеона мы победить смогли, а вот накормить таких детей оказалось задачей посложнее. Я уже не говорю о том, чтобы изменить карательную систему, когда умирающего от голода ребенка, если он украдет что-нибудь из еды, сажают в тюрьму. В конце концов даже Наполеон внес в уголовный кодекс серьезные изменения.

Себастьян предпочел не комментировать сказанное сестрой, Он привык к ее внезапным

приступам мировой скорби. Вместо этого он спросил:

– Ну что там у тебя с Грейсмером?

– Да все запутывается в чертов клубок, – Она взяла у конюха вожжи, и гнедые рванули с места.

Джудит дождалась, пока они не свернули в Гайд-парк, а затем рассказала брату все, что узнала от Грейсмера. Себастьян выслушал ее в напряженном молчании.

– Значит, Керрингтон тебе говорил об этой расстроенной помолвке?

– Да. Перед тем, как нам обвенчаться. Но он не сказал, кем был этот охотник за приданым, а я и не спрашивала. Боже мой, зачем мне это сейчас нужно?! Своих забот хватает.

– Надо же, какое дьявольское совпадение! – пробормотал Себастьян. – Видишь, как получается: этот мерзавец Грейсмер загубил честь не только нашего отца.

– Самым большим удовольствием для меня было бы всадить ему между ребер нож! – в сердцах воскликнула Джудит и на секунду ослабила контроль за лошадьми. Те мигом почувствовали это и рванули вперед.

Себастьян скептически следил, как она сдерживала их.

– Лошадей ты сдержала, учись сдерживать и себя, – произнес он. – Думаю, мы обойдемся без вульгарного убийства. Грейсмер заслуживает гораздо худшей кары.

Джудит грустно улыбнулась и пояснила:

– Стратегия у меня будет такая: я вовлекаю его в заговор против Маркуса – ну, вроде мы вместе будем его обманывать. Грейсмер, конечно, думает, что я взбалмошная дура, не желающая терпеть диктат мужа. Уверена, на это он клюнет. Еще бы! Наставить рога тому, у кого уже однажды увел невесту. Разве столь «благородному» джентльмену от такого можно отказываться?

– Девочка, но ты играешь с огнем.

– Я буду осторожной, – пообещала она, с улыбкой кивнув группе армейских офицеров, отсалютовавших ей с тротуара.

– На тебя все обращают внимание, – заметил Себастьян. – Держу пари, через неделю твой кабриолет станет в Лондоне последним писком моды. Каждая уважающая себя леди захочет иметь такой же.

– А Маркусу, конечно, на все это наплевать, – задумчиво обронила она.

– Возможно. Но я полагаю, что пришло время тебе его обрадовать. – Себастьян показал вперед, где Маркус беседовал с двумя своими друзьями.

– А… – вырвалось у Джудит.