Текст книги "Изумрудный лебедь"

Глава 21

Миранда перешла Лондонский мост. Лавки, расположенные по обе стороны моста, были полны народа. Женщины покупали ткани, ленты, нитки. Купцы в отороченных мехом плащах приглядывались к изделиям из серебра и золота. Мужчины обсуждали цены на птицу: кур, уток, гусей, кричавших в тесных клетках. Мужчина и мальчик водили на веревке косматого неухоженного медведя с кольцом в носу, заставляя его плясать.

Дома здесь были обветшалые, покосившиеся. Деревянные галереи, поддерживаемые столбами, тоже казались непрочными. Верхние этажи домов клонились друг к другу, нависая над узкой улицей. Чип вертелся и подпрыгивал на плече Миранды, потом присмирел. Почему-то эта толпа пугала его. Голоса казались ему слишком громкими, слишком враждебными, а когда в дверях одной из лавок, мимо которой они проходили, завязалась потасовка, он зажмурился и вцепился в шею Миранды.

Она нежно погладила его, стараясь успокоить, а потом торопливо продолжила свой путь. Если ее труппа держала путь к одному из портов, расположенных по эту сторону Ла-Манша, то они должны были перейти по мосту через Темзу на южный берег. И она почти наверняка найдет их следы в какой-нибудь таверне, где они побывали. Они должны были где-нибудь остановиться, чтобы поесть, а за едой уж непременно поболтали с трактирщиком и его постояльцами за кружкой эля. Как только узнает, в какой порт они направляются, она сможет отправить им весточку. Курьеры, чьим ремеслом была доставка посланий, толпились у ворот города, выкрикивая, что готовы выполнить любое поручение. Им, как она полагала, будет нетрудно разыскать ее труппу за приличное вознаграждение. У нее была монета, которую она попросила у Мод.

Это решение не принесло Миранде облегчения. Она чувствовала себя несчастной и знала, что отчаяние в любую минуту может прорвать хрупкую плотину, которую соорудил здравый смысл. Но воспоминания о том, что произошло нынче утром, смешали все ее карты. Радость близости с Гаретом на время вытеснила недоверие к нему. Но потом оно вернулось и охватило ее с еще большей силой. Как только они разомкнули любовные объятия и он произнес будничные слова, она словно покинула очарованный круг любви и оказалась в обычном мире.

Миранда с горечью упрекала себя за легковерие. Она вообразила, что дворянину может быть дело до простой бродяжки. В его глазах она и фартинга не стоила, бродячая комедиантка, акробатка. Он просто оплатил ее услуги. Все было так просто, и только дура вроде нее могла вообразить, что за этим стояло нечто большее.

Она по глупости позволила себе забыть о том, что их разделяло, позволила себе поддаться чувству. Она позволила себе полюбить его.

Миранда рассмеялась. Она смеялась над своими глупыми чувствами. Ну не безумием ли было влюбиться в дворянина, в придворного королевы Елизаветы!

Она с презрением оглядывала мужчин, собирающихся на улицах в ожидании, когда откроются бордели. Мужчины смотрели ей вслед, но ни один не посмел к ней пристать. Девушка в потрепанном оранжевом платье, громко смеющаяся и разговаривающая сама с собой, конечно же, была безумна.

Глупо… глупо… глупо… Но больше этому не бывать.

На постоялом дворе на улице Пилигримов ей удалось разузнать новости о своей труппе. Они останавливались здесь на обед, но, к изумлению Миранды, заплатили за еду не представлением для посетителей таверны, как это всегда было прежде. Вместо этого они расплатились серебром. Хозяин припомнил, что с ними были маленькая собачка и мальчик-калека, а также огромная и толстая женщина в ярких одеяниях. Но разумеется, хозяин не заметил, были они в хорошем расположении духа или казались подавленными. И они собирались отплыть из Фолкстона.

Миранда бросилась обратно и проделала весь путь в Лондон через мост. Откуда у них деньги? Единственным объяснением, приходившим ей на ум, было нечто столь ужасное, что у нее сердце останавливалось. Неужели они могли продать ее за тридцать сребреников по примеру Иуды? Нет, это было невозможно… Если, конечно, граф не солгал им, что Миранда сама пожелала, чтобы они уехали, покинули ее. Неужели он мог им сказать, что это она решила расстаться с ними? Что она теперь считает себя неровней им?

Неужели он мог совершить подобную подлость? Или он пригрозил им арестом за бродяжничество? Это он мог сделать с легким сердцем. Власть такого человека, как граф, была огромна, и разве могли бы слова жалкой горсточки бродячих актеров перевесить слово высокородного лорда? Он, вероятно, пригрозил им, а потом и подкупил. Пожалуй, даже мама Гертруда была не способна противостоять такому давлению, такой смене угроз и обещаний. Они были бессильны против него.

Миранда неслась на крыльях ярости по улицам Лондона, пока не достигла дома Харкортов. И оказалась там как раз тогда, когда ее величество королева Елизавета и ее свита высаживались из лодки у причала.

Миранда совсем забыла о том, что королева приглашена на обед в дом Харкорта. Гости уже собирались в холле, чтобы выразить ей почтение и преданность, а музыканты играли в столовой на галерее, когда Миранда проскользнула в боковую дверь. Она поднялась по черной лестнице и оказалась наверху в то время, когда Мод, одетая в радужное платье из плотного атласа, расшитое золотыми маргаритками, выходила из дверей спальни.

– Миранда! Где вы были? Я никому не сказана, что вы исчезли. Прибыла королева, и теперь мне придется занять ваше место за обедом… Я не смогла придумать ничего другого.

– Вы выглядите восхитительно.

В эту минуту Миранда ни за что на свете не могла бы встретиться с графом, и теперь, отбросив все свои мучительные сомнения, она оглядывала Мод. Мод была не похожа на себя прежнюю. Она казалась веселой, сияющей, излучающей радость; глаза ее сверкали.

– Конечно, вы должны занять мое место, – сказала Миранда. – Я не успею переодеться.

Мод тут же заметила необычную бледность Миранды и тени под глазами.

– Что происходит, Миранда? Вы нашли свою семью? Случилось что-то плохое?

Миранда покачала головой:

– Не знаю. Они отправились в Фолкстон. – Она склонила голову, прислушиваясь к голосам, доносившимся снизу. – Торопитесь. Вам надо поскорее спуститься вниз, чтобы поприветствовать королеву.

Мод колебалась. В течение последнего часа ее сжигала лихорадка неуверенности и нетерпения. Она не знала, хотела ли возвращения Миранды, готовой занять место за столом, или надеялась, что та не успеет вернуться вовремя. Но теперь все решилось – Миранда уже не успеет переодеться. И Мод с неожиданным для себя смятением поняла, что она на это и надеялась.

– Вы останетесь здесь? Никуда не уедете?

– Уеду, но не сегодня вечером… А теперь, Мод, поторопитесь.

Мод подобрала юбки и, не прибавив больше ни слова, пошла к лестнице. Пока еще не ушла в монастырь, она могла насладиться этим праздником жизни, этим трепетом восторга, внезапно охватившим ее. Каковы бы ни были причины, но Мод с нетерпением ждала новой встречи с герцогом Руасси. Конечно, для нее это было всего лишь игрой. Игрой, которая очень быстро закончится.

Она вошла в зал вовремя, ни минутой раньше. Королева, опираясь на руку лорда Харкорта, как раз появилась в зале. Мод низко присела в реверансе. Сердце ее стучало, как молот.

– Ах, леди Мод!

Королева остановилась, взирая на нее с благосклонной улыбкой, и протянула ей руку. Мод поцеловала длинные белые пальцы и поднялась – голова у нее кружилась. В первый раз в жизни она смотрела в глаза королеве. С минуту она была слишком взволнована, чтобы разглядеть лицо ее величества среди толпы окружавших ее лиц, но герцог Руасси выступил вперед и предложил ей руку.

– Миледи, могу ли я быть вашим спутником?

Мод снова присела в реверансе, но язык перестал ей подчиняться. Ей казалось, что он стал толстым и неповоротливым, будто его завязали узлом. Она положила руку на руку герцога, и они последовали за королевой и графом в обеденный зал сквозь ряды почтительно расступавшихся гостей.

Гарету удалось скрыть свое смятение, но мысли его путались, когда он стоял за стулом королевы, ожидая, пока ее величество сядет. До тех пор, пока Елизавета не расположилась на стуле с высокой спинкой и резными подлокотниками, все продолжали стоять. Потом послышался шелест шелка и бархата, и гости принялись усаживаться на длинных, вдоль всего стола, скамьях, а вокруг стола принялись сновать слуги, предлагая всевозможные блюда вниманию гостей. Фрейлины королевы, чьими обязанностями было пробовать пищу, предлагаемую ее величеству, брали по крошечному кусочку из каждого блюда, после чего опробованное блюдо подносилось Елизавете.

Гарет сделал знак дворецкому обносить гостей вином, и вскоре изящные хрустальные кубки наполнились прекрасным темным бургундским. Гарет изо всех сил старался сохранять спокойное выражение лица. Он кивал, улыбался, когда вино признавалось отменным. Но под маской невозмутимости бушевала буря.

Куда девалась Миранда? Его-то эта замена обмануть не могла – разве что на одну секунду, но, судя по всему, больше никто не заметил разницы, включая короля Генриха. И правда, внешне Мод ничем не отличалась от Миранды. Но были мелкие штрихи, едва заметные особенности поведения, хорошо знакомые Гарету.

Миранда всегда сопровождала разговор жестикуляцией. Руки ее постоянно находились в движении. Мод же жестикулировала крайне редко и только в силу необходимости. Глаза Миранды сверкали и искрились. Глаза Мод сияли спокойным, ровным светом. И все же Гарет заметил, что сегодня его воспитанница необычайно оживлена. Ей без труда удалось приковать к себе внимание Генриха, и, более того, похоже было, что король в восторге от своей соседки по столу.

Но где же Миранда?

– Милорд Харкорт?..

Он осознал, что к нему обращается королева, но не имел ни малейшего представления, о чем она говорит.

– Вы сегодня рассеянны, милорд.

Королева нахмурилась. Она и не предполагала, что приближенные могут не проявлять интереса к ее обществу.

– Вовсе нет, ваше величество, – поспешил возразить он. – Я как раз думал, не пожелает ли ее величество послушать новое сочинение молодого композитора, которого я открыл во время своего последнего путешествия во Францию. Думаю, вам понравится его творение.

Забота о развлечениях королевы была важным делом, и потому раздумья и невнимательность хозяина оказались достойны снисхождения. Королева улыбнулась и милостиво выразила согласие. Гарет подозвал мажордома, отдал ему распоряжение и попытался сосредоточить внимание только на своей венценосной гостье.

Ему пришлось в течение всего нескончаемого вечера находиться возле королевы. Он заметил, что леди Мэри, сидевшая в соответствии со своим положением фрейлины на другом конце стола, бросала на него обиженные взгляды, в которых он читал упрек и беспокойство. Он сознавал, что их сегодняшний разговор не успокоил ее, и не сомневался, что при первом же удобном случае она попытается его возобновить.

Но наконец королева подала знак, что готова встать из-за стола.

– Не перейти ли к танцам, лорд Харкорт? – предложила она и игриво ударила его сложенным веером по рукаву.

Гарет тотчас же подчинился – пожелание королевы равносильно приказу. Он повел Елизавету в огромный танцевальный зал в задней части дома, где все было готово для танцев и музыканты уже играли на галерее. Двойные двери были широко распахнуты, и сквозь них из сада в комнаты проникал прохладный и свежий ночной ветерок.

Граф повел королеву в танце, продолжая ломать голову над тем, что происходит. Поговорить с Мод сейчас не было никакой возможности.

Казалось, Мод была вся во власти мечтаний. Она не воспротивилась, когда Генрих повел ее танцевать после того, как королева и Гарет покинули место, выделенное для танцев. Ей, конечно, давали уроки танцев, но она никогда еще не танцевала в столь представительном обществе. Мод двигалась с такой непринужденностью и легкостью, будто все это происходило во сне. Она не совершила ни единой ошибки и заметила, что ее партнер был не самым умелым из танцоров. Тем не менее это не лишило ее удовольствия.

Наконец танец подошел к концу, и королева, чья любовь к танцам и энергия значительно превосходили возможности многих ее молодых придворных, потребовала, чтобы Гарет привел к ней герцога Руасси, с которым она желала потанцевать.

Это был как раз тот удобный случай, которого дожидался Гарет. Он поспешил туда, где стояли Мод и Генрих. Мод улыбалась Генриху, глядя на него снизу вверх, и в ту минуту, когда Гарет подошел к ним, Генрих поднес руку Мод к губам. Гарет с изумлением наблюдал, как смутилась и покраснела его воспитанница и как это было ей к лицу. От смущения она принялась обмахиваться веером, и в ее манерах он без труда распознал подлинное кокетство.

– Гарет, Гарет, ты, похоже, совсем забыл своих старых друзей. Тебе теперь подходит только общество ее величества. Ну и Руасси, уж раз он живет у тебя в доме и пользуется твоим гостеприимством.

Гарет неохотно обернулся, чтобы поприветствовать Кипа Росситера. В последнее время Кип становился просто несносен, а с губ его не сходила ядовитая улыбка.

– Моя обязанность – развлекать высоких гостей, не так ли? – довольно резко сказал Гарет, стараясь сдержаться и не выдать своего нетерпения.

– И ты теперь так занят, что не можешь уделить мне даже пары минут? Хорош друг, нечего сказать. – Кип весело улыбался, но глаза его были острыми, как лезвия кинжалов. Он обернулся, чтобы взглянуть на танцующих. – Ты стал таким скрытным, приятель. Вот только что ты скрываешь? – Он понизил голос и прошептал Гарету на ухо: – Ты просто волшебник, дружок.

Гарет поднял бровь и небрежно заметил:

– Ты говоришь загадками, мой мальчик.

– Тогда объясню попонятнее. – Кип взял его за руку. – Готов спорить на что угодно, что эта леди Мод, – он кивнул на Генриха и Мод, – совсем не тот «парнишка» Мод, который произвел такую сенсацию при дворе несколько дней назад. Ну, что ты на это скажешь?

Кип торжествующе улыбнулся.

Лицо Гарета приняло каменное выражение, столь непроницаемое, что по нему ничего нельзя было прочесть. Однако не стал спорить. Его старый друг был слишком проницателен.

– Послушай, Кип, хочу тебе напомнить, что все это не твое дело. И я был бы тебе весьма признателен, если бы ты держал язык за зубами.

Кип хмыкнул:

– Да уж, конечно. Но я рад, что оказался прав. И может быть, когда-нибудь ты расскажешь мне все как есть. А?

– Может быть. – Гарет не ответил на заговорщическую улыбку друга.

Его лицо все еще оставалось неподвижным, будто было высечено из камня, а глаза глядели жестко и твердо. Он знал от Имоджин о подозрениях Кипа, а также о том, что Кип делился своими догадками с братом. Кипу можно было доверить секрет, но его брат Брайен не умел держать язык за зубами. И с тоскливым чувством неизбежности Гарет смотрел, как построенный им карточный домик рушится.

Простившись с Кипом, он двинулся туда, где разговаривали Мод и Генрих. Генрих приветствовал его улыбкой:

– А, Харкорт! Мне не терпится все поскорее завершить. Утром мы подпишем брачный контракт. – Он добродушно, но со всей силой хлопнул Гарета по плечу. – Ваша подопечная уверила меня, что не имеет ничего против нашего союза. Разве не так, леди Мод?

– Это так, милорд герцог, – пробормотала Мод, опуская глаза под оценивающим взглядом своего опекуна. Она не знала, что еще сказать. Мысли у нее путались, в голове царила сумятица. Слова слетали с губ помимо ее воли.

– Я в восторге от того, что вы говорите, – холодно ответил Гарет. – Но меня прислала к вам ее величество королева. Она хочет потанцевать с вами, сэр.

– О! Елизавета найдет во мне не слишком искусного партнера, – сказал Генрих со смехом. – Боюсь, она не будет столь снисходительна, как миледи Мод. Но не стоит заставлять ее величество ждать, хотя все во мне противится разлуке с вами, моя дорогая, даже на то время, что будут танцевать контрданс.

Мод покраснела. Она пробормотала что-то невнятное и присела в реверансе. Генрих направился к королеве Англии, решительно и твердо шагая через бальный зал, будто шел по плацу.

– Не желаете подышать свежим воздухом, кузина? – спросил Гарет, предлагая Мод руку. – Где Миранда?

Его спокойный тон не мог ее обмануть. Под ним крылись беспокойство и нетерпение. Он повел Мод к дверям, выходившим в сад.

– Так вы заметили разницу? – спросила Мод.

– Конечно, – резко ответил он. – Уж меня-то вам не удалось бы провести… ни одной из вас не удалось бы. Ну, где она?

– Наверху. У нее было какое-то неотложное дело, и она уходила из дома, поэтому я заменила ее на прогулке по реке, а теперь она вернулась, но у нее не было времени переодеться, чтобы выйти к ужину. Так что…

– Так что вы целый день играли ее роль.

Несмотря на изумление, Гарет почувствовал большое облегчение и только теперь осознал, как были напряжены его нервы несколько последних часов.

– Она в своей комнате?

Мод кивнула.

– С ней все в порядке?

– Не знаю, – честно ответила Мод. – Ее семья покинула Лондон. И я думаю, она очень подавлена и беспокоится о них. Видите ли, все это случилось для нее так неожиданно.

– Да, – мрачно согласился Гарет. – Понимаю.

Значит, ему не удалось ее успокоить. Он стоял, глядя на сад. Заходящее солнце отбрасывало длинные тени от солнечных часов через весь газон, и двое мальчиков зажигали смоляные факелы, что освещали дорожку к ступеням, ведущим к пристани.

Мод молча стояла рядом. Она не знала, что ей говорить или делать. Она всегда чувствовала себя неуверенно в обществе своего опекуна. А теперь ей было просто не по себе. Если бы она могла описать свои впечатления, то сказала бы, что он кажется смущенным, уязвимым, хотя раньше ей бы и в голову не пришло применить эти определения к графу Харкорту.

Вернувшись в зал, Имоджин проворчала, обращаясь к мужу:

– О чем это могут беседовать Гарет и девушка? Почему он удалился, когда королева здесь?

Она была озадачена и встревожена.

– Смею предположить, он понял, что происходит, – ответил Майлз. – Я уверен, что как только он увидел Мод, то догадался обо всем.

– Мод? О чем ты толкуешь?

Майлз удивленно поднял брови. Ему и в голову не приходило, что Имоджин могла не заметить подмены.

Он легко отличал Мод от Миранды. При всем необычайном сходстве девушки были очень разные. Еще утром Майлз заподозрил, что видит Мод, а не Миранду, но до обеда у него не было полной уверенности. Мод была намного спокойнее Миранды, двигалась она гораздо меньше и улыбалась тоже.

– Неужели ты сама не заметила этого, дорогая?

– Не заметила чего? – спросила Имоджин. На ее скулах зарделись два алых пятна, что всегда было опасным признаком.

– Имоджин, вам не кажется, что сегодня ваш брат несколько рассеян? – Появление леди Мэри прервало этот странный разговор. И Майлз с поклоном удалился в салон, где играли в карты, ничуть не огорченный, что теперь ему придется держать свою тайну при себе.

– Я серьезно беспокоюсь за Харкорта, – продолжала леди Мэри. Ее тревожный взгляд обегал зал в поисках графа, который как раз выходил в сад в сопровождении леди Мод. – Сегодня утром он был сам не свой, да и сейчас… сейчас он кажется таким задумчивым. Вы так не считаете?

– Возможно, – согласилась Имоджин хмурясь. Она все еще размышляла о загадочных словах Майлза. – Сейчас он очень занят. Ему приходится заботиться о многих вещах.

– Да, он это совершенно ясно дал мне понять сегодня утром, – сказала Мэри кисло. – По-видимому, его столь беспокоит судьба его воспитанницы, что у него нет времени поговорить о собственной свадьбе.

На этот раз Имоджин не нашлась что ответить, чтобы успокоить безутешную даму.

– И почему это он так беспокоится за Мод? – спросила вновь Мэри капризным тоном.

– Не знаю, – с отсутствующим видом отозвалась Имоджин, но взгляд ее был прикован к фигуре брата, под руку уводившего свою спутницу в сад. Впрочем, вскоре они появились снова, и он подвел девушку к Генриху, закончившему танец со своей царственной партнершей и уже спешившему к ним навстречу.

Мэри надеялась, что Гарет подойдет к ней, пригласит на танец. Вместо этого он вновь вышел из зала, на сей раз в одиночестве.

Она поспешила через весь зал догнать его и окликнула:

– Милорд… Лорд Харкорт!

Гарет остановился, повернулся к ней, и выражение его лица было таким, что она испугалась. Ей показалось, что он смотрит куда-то сквозь нее и то, что он видит, ему совсем не нравится. Губы его были крепко сжаты, глаза сверкали.

– Мадам? – обратился он к ней, и это единственное слово прозвучало резко и нелюбезно.

– Вы едва поздоровались со мной сегодня, Гарет. Я думала, возможно, вы могли бы уделить немного времени своей невесте?

Мэри взяла его за руку.

– Простите меня, Мэри. Сейчас я очень занят, – ответил он, недовольно морщась. – Есть очень важное дело, не терпящее отлагательства. Простите меня.

С этими словами он повернулся и поспешил к двери, не бросив на леди Мэри ни единого взгляда.

Мэри, поколебавшись всего секунду, сжала кулаки и кинулась за ним.

– Пойдемте, миледи, прогуляемся по саду, – предложил Генрих, в свою очередь. – От всех этих танцев мне стало жарко. Не могу сказать, что танцы принадлежат к числу моих любимых развлечений.

Мод покорно оперлась на предложенную руку и последовала за ним к дверям в сад. Кавалер даже не спросил ее согласия, и она подумала, что он и-не привык это делать. Должно быть, за ним следовали по первому его слову.

И почему-то эта мысль не показалась ей неприятной, напротив, она сочла ее волнующей и возбуждающей. Когда Мод была в обществе герцога, у нее возникало ощущение, что ее несет куда-то мощный поток – против ее воли, намерений и желаний. Внимание, которое его спутники оказывали ему, сначала удивляло ее. По ее наблюдениям, он был не намного выше их по положению. Но потом она привыкла к этому.

В благоухающем саду герцог очень быстро нашел укромное место в беседке возле пруда, где бил фонтан и в каскаде падающей воды отражались последние краски багряного заката.

– Я прибыл в Лондон в надежде поухаживать за прелестной девушкой, а вместо этого нашел фею, которая похитила мое сердце, – сказал Генрих, и в голосе его звучали удивление и насмешка над самим собой.

Он обнял ее за талию и повернул к себе.

Мод почувствовала, как все ее тело затрепетало, когда она заглянула в его глаза и увидела в них неприкрытое и яростное желание. Несмотря на свою неопытность, она сразу поняла, что означает его взгляд.

Он заключил ее лицо в свои ладони, и она почувствовала тепло его тела, плотно прижавшегося к ней. Она инстинктивно сделала движение и услышала его порывистый вздох, увидела улыбку на его губах, а потом эти губы приблизились к ней, и он ее поцеловал.

Ее губы повиновались ему охотно и послушно, и он целовал ее все более страстно. Потом принялся целовать ее в утолки рта, и эти поцелуи показались ей легкими и нежными, как прикосновение крыльев бабочки.

Она не знала, что делать и как себя вести, потому что была вся переполнена новыми неизведанными ощущениями. Запах его кожи, нежное покалывание бороды, нажим упругих губ.

Когда он чуть отстранился и улыбнулся, глядя на нее сверху вниз, она не нашла в себе сил улыбнуться в ответ, а просто смотрела, и это удивленное молчание все длилось и длилось. Потом почти задумчиво он дотронулся кончиками пальцев до ее губ. И, повинуясь инстинкту, она тоже подняла руку и коснулась пальцами его губ. Глаза ее были серьезными и вопрошающими.

– Вы чудо, вы восторг, – сказал он нежно. – Вы настолько хороши, что ради вас я готов послать ко всем чертям и короля Генриха, и Париж и остаться здесь навсегда, чтобы ухаживать за вами.

– Но вы должны выполнять свой долг, милорд.

– Да, моя дорогая, должен. А жена, напоминающая мужу о его долге, стоит того, чтобы ее высоко ценили.

Он рассмеялся, взял руки Мод в свои и сжал их в горячих и сильных ладонях, потом снова поцеловал ее, на этот раз нежно, а не страстно.

– Такую жену, как вы, я буду ценить превыше всего на свете. Обещаю.

Мод подумала о монастыре. И вдруг ее сердце наполнили веселое озорство, дерзость и восторг, и со счастливым смехом она подумала: «К черту монастырь!»

Ее руки обвились вокруг его шеи, а губы прижались к его губам, и на этот раз ее поцелуй был настойчивым и требовательным.