Текст книги "Единственная ночь"

Митчелл покачал головой:

– Поначалу я тоже думал, что Рейф и Ханна напрасно теряют время, но теперь я в этом не уверен. Бев, тебе известно все, что Эд знал о жизни Эклипс-Бей, а он был кладезем сведений. Если скажу, что у Кэтлин Садлер был роман с человеком, который стремился сохранить его в тайне, кого ты могла бы заподозрить в первую очередь?

– Кэтлин встречалась со многими женатыми людьми. – Бев поморщилась. – Одно я знаю точно: женщины Эклипс-Бей ее ненавидели.

– А если я упомяну про непристойные видеофильмы и женское белье большого размера – в самый раз для мужчины?

Бев задумчиво погладила подбородок. Митчелл ждал.

– К сожалению, – наконец заговорила с расстановкой Бев, – в голову приходит только одна фамилия. Однажды Эд поделился со мной слухами – это было незадолго до смерти Кэтлин. Само собой, Эд только посмеялся над ними, он ведь был консерватором. Он не считал себя вправе публиковать подробности сексуальной жизни других людей на первой полосе «газеты для всей семьи».

Митчелл сгорал от любопытства. Вести расследование оказалось увлекательным занятием. Он уже понял, почему Рейф рискнул расшевелить змеиное гнездо.

– А можно узнать фамилию человека, которого Эд спас от позора?

Бев колебалась.

– Я назову ее, но тебе это не поможет. В ночь смерти Кэтлин у него было железное алиби.

– Откуда ты знаешь?

– Я могу поручиться за то, где он был в ту ночь вместе с остальными добропорядочными и преуспевающими жителями Эклипс-Бей.

– Что? – Предвкушение, которым упивался Митчелл, сменилось презрением. – Значит, ты видела его на приеме в институте в ту ночь?

– Увы, да, – кивнула Бев. – Ты все еще хочешь узнать, кто он?

– Само собой. – Внезапно Митчелла осенило: – Нет, постой, еще не все потеряно! Он вполне мог улизнуть ненадолго, чтобы убить Кэтлин. В такой толпе его вряд ли хватились бы сразу.

– Поверь мне, его хватились бы, даже если бы он пробыл лишнюю минуту в туалете! – воскликнула Бев. – Я говорю о Треворе Торнли. О том самом Торнли, который в ближайшем времени надеется стать сенатором.

– Проклятие! – простонал Митчелл.

Глава 20

– Тревор Торнли? В женском белье и на шпильках? – Ханна откинулась на спинку плетеного кресла. – Этого не может быть!

Рейф вышагивал по солярию.

– Еще как может. Если верить Деллу, у Кэтлин были большие планы. В списке Верджила нет громких имен. Из этих людей Кэтлин могла бы вытянуть пару сотен, но их не хватило бы, чтобы сбежать из Эклипс-Бей и начать жизнь заново.

– А политик с блестящим будущим – заманчивая добыча, – признала Ханна.

– Это будущее лопнуло бы как мыльный пузырь, если бы Кэтлин кому-нибудь показала кассеты, на которых Торнли снят в женском белье, – подхватил Митчелл. – Случись такое восемь лет назад, ему не видать избрания как своих ушей. Тем более что он старательно притворялся консерватором.

Рейф продолжал вышагивать из угла в угол.

– Ради карьеры Торнли мог бы совершить убийство.

– Я никогда не доверял ему, – признался Митчелл.

Рейф чуть не рассмеялся:

– Ну и что? Ты не доверяешь ни единому политику.

– Джентльмены, версия, конечно, грандиозная, – Ханна взяла свой бокал с вином, – но не пора ли призвать на помощь здравый смысл? Как справедливо заметила Бев, Торнли не мог ускользнуть из института незамеченным.

Рейф остановился, положил ладонь на подоконник и устремил взгляд вдаль, на свинцово-серые воды залива.

– Помнишь, о чем говорил Верджил? Мотивы могли быть не только у жертвы шантажистки. Решиться на убийство мог и кто-нибудь из близких жертвы.

Ханна покачала в ладони свой бокал с совиньон-блан.

– Ты хочешь сказать, что Кэтлин могла убить жена Торнли?

Рейф задумался.

– Мэрилин Торнли посвятила всю свою жизнь карьере мужа. Еще десять лет назад она привыкла добиваться своего. Сомневаюсь, что за последние годы она изменилась.

– Не стану спрашивать, как ты это узнал, – буркнула Ханна.

Рейф пожал плечами.

– Не надо так смотреть на меня. У нас с Мэрилин не было ничего общего – она знала, что видного политика из меня не выйдет.

Ханна нахмурилась:

– Откуда же тебе известно, что она привыкла добиваться своего?

Ей ответил Митчелл:

– Дело в том, что Мэрилин охотилась за Гейбом. Ханна изумленно приоткрыла рот:

– Значит, какое-то время Мэрилин… встречалась с ним?

– Знаешь, я никогда не спрашивал, – лаконично отозвался Митчелл. – Но даже если они однажды переспали, для Гейба это ничего не значило. В те времена он мечтал лишь об одном – возродить «Коммерческую компанию Мэдисона». И до сих пор живет только ею. Если мой внук не поймет, что жизнь – это не только сделки и переговоры, в старости ему будет не о чем вспомнить.

Рейф прищурился, глядя на деда:

– Гейб возрождал компанию ради тебя.

– Незачем напоминать об этом. Я помню, что когда-то сам подталкивал Гейба в ту сторону. Но я никак не ожидал, что он посвятит этой проклятой компании всю жизнь!

Рейф пожал плечами:

– Эта компания – его страсть. Чего же ты ожидал?

– Всем нам известно, что такое для Мэдисонов их страсть, – пробормотала Ханна, глядя в бокал.

– Послушать тебя, так у Гейба просто нет времени на поиски жены. Но это неправда, – продолжал Митчелл. – Он не женился только потому, что у него проблема с женщинами.

– Какая? – заинтересовалась Ханна.

– Он относится к ним как к сотрудникам компании. – В голосе Митчелла зазвучала досада. – Не знаю, с чего он взял, что взаимоотношения с женщинами – то же самое, что и руководство бухгалтерией или филиалом компании! Но я ничего подобного ему не говорил.

– Мы уклонились от темы, – напомнил Рейф. – Может, вернемся к ней?

Ханна выпрямилась.

– Давно пора. Итак, посмотрим, что мы имеем. Мы предположили, что Кэтлин шантажировала Тревора Торнли. Но нам известно, что в ту ночь он не мог убить ее, потому что в институте был устроен прием в его честь. Значит, остается предположить, что кто-то, всерьез заинтересованный в карьере Торнли, встретился с Кэтлин и заставил ее замолчать навсегда.

– Звучит разумно, – отозвался Митчелл. – Что будем делать дальше?

Рейф поднес к губам бокал.

– Поговорим с Аризоной Сноу. Возможно, она разрешит нам заглянуть в ее записи.

– Будем надеяться, что в тот вечер она не сидела дома с гриппом, – добавила Ханна.

– Ну спасибо тебе, оптимистка, – проворчал Рейф.

– Откровенно говоря, я все время гадаю, как нам быть, если подтвердится самая жуткая версия. Вряд ли спустя восемь лет нам удастся найти улики, но что, если нам все-таки повезет? Что дальше?

Рейф медлил. Зато Митчелл выпрямился, пылая решимостью.

– Сейчас объясню, – пообещал он. – Вы предадите всю эту историю огласке, чтобы в ней не осталось ни единого секрета. Пойдете прямиком к Джеду Стедману в «Джорнал» и расскажете обо всем. Он давно мечтает о журналистском расследовании. Для него это шанс, который нельзя упустить, и ручаюсь, он его не упустит. После этого все газеты штата примутся с азартом расследовать дело о смерти Кэтлин Садлер!

– Он прав, – кивнул Рейф. – Даже если Джед не найдет серьезных улик, по репутации Торнли и всей его свиты будет нанесен нешуточный удар. Да одних слухов о женском белье хватит, чтобы помешать его кампании! Все сторонники Торнли будут слишком заняты оправданиями, чтобы снова покушаться на тебя и Уинстона.

Ханна перевела взгляд с Рейфа на Митчелла. Зеленые глаза обоих Мэдисонов выжидательно поблескивали. Она покачала головой:

– Теперь ясно, почему весь город твердит, что вы похожи как две капли воды!

После ужина Рейф ушел на веранду вместе с Митчеллом. Уинстон последовал за ними. Втроем они смотрели, как огромный фургон приближается к дому по аллее, напоминая современного тиранозавра, высматривающего добычу. Наверное, надеется, что в пределах видимости появится какая-нибудь нерасторопная травоядная малолитражка, подумал Рейф. В сумерках фигура Брайса за рулем была едва видна. Мозг динозавра.

– Ну, спасибо за ужин, – произнес Митчелл.

– Не за что.

– До сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что ты умеешь здорово готовить.

– Наверное, тебе просто осточертела стряпня Брайса.

– Может быть. Да нет, я к ней привык.

Рейф прислонился к столбу веранды.

– Кстати, я еще не поблагодарил тебя за сведения из Портленда.

– Не надо. – Митчелл постучал тростью о край ступеньки. – Признаться, мне самому было любопытно. В детектива я еще никогда не играл.

– Я тоже. Хорошо, что вы с Бев Болтон близкие друзья.

– Угу.

Последовала краткая пауза. Уинстон зевнул.

– Не могу дождаться, когда мы все узнаем, – помолчав, заметил Митчелл. – Если мы не ошиблись, значит, предстоит крах предвыборной кампании одного из самых перспективных кандидатов в сенат. Боюсь, одним судебным процессом нам не отделаться.

– С каких это пор Мэдисона волнуют такие пустяки?

Митчелл кивнул:

– Да, ты прав, это мелочи.

– Важно одно: мы положим конец тому, что здесь творится. – Рейф скрестил руки на груди. – Безопасность Ханны превыше всего.

– Не стану спорить. Что такое политическая кампания по сравнению с защитой дамы? Кстати, о Ханне…

Рейф насторожился:

– А при чем тут Ханна?

– Ты сам знаешь. Я не хотел заводить этот разговор при ней, но мы оба знаем: нельзя все время жить во грехе – так, как вы живете сейчас.

– Жить во грехе? – вежливо переспросил Рейф. – Не ожидал услышать такое от тебя.

– Черт, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! Когда ты поступишь с Ханной, как полагается порядочному человеку?

– А когда ты сделаешь то же самое с Бев Болтон?

Лицо Митчелла окаменело, в глазах промелькнула боль, но растерянность мгновенно скрылась под маской возмущения.

– Я женился бы на Бев хоть завтра, если бы она согласилась! – яростно выпалил Митчелл. – Но мешает моя дурная репутация. Бев считает, что я не способен брать на себя ответственность.

Рейф молча слушал его.

Митчелл заморгал, ярость растворилась, под ней обнаружилась усталость.

– Ладно, не будем об этом. Ты знаешь все это не хуже меня, верно?

– По-моему, Ханна не поверила твоим словам о моих расстроенных нервах, – отозвался Рейф. – У нас с ней те же сложности, что и у тебя с Бев Болтон.

– Виновато твое сомнительное прошлое?

– Да. И не только мое, но и твое, и прошлое отца.

Митчелл негромко выругался, глядя на кончик трости.

– Значит, вы по-прежнему в тупике?

– Да.

– Дьявол!

– Вот именно, – кивнул Рейф.

– К Гейбу обращаться бессмысленно: у него с женщинами не складывается, как и у нас.

– Это точно.

Митчелл посмотрел на Уинстона. Шнауцер вежливо склонил голову набок.

– И у него спрашивать совета бесполезно, – заметил Рейф. – Ханна научила его соблюдать нейтралитет.

Ночь спускалась на побережье, нагоняя тоску.

– Во всем этом чувствуется какая-то ирония судьбы, – наконец произнес Рейф. – Но какая – не знаю, ведь я так и не закончил колледж.

– Говорил же я, что ты об этом пожалеешь.

– Помню. Посмотри, что со мной стало. Я обречен прожить всю жизнь, понятия не имея, что такое ирония или там постмодернизм. Впору пожалеть о зря загубленной молодости! – Рейф помолчал. – Но я удержусь.

Митчелл кивнул.

– Лучшее средство от хандры – виски с содовой и долгая прогулка по берегу. Мне оно всегда помогало. – Он спустился с крыльца. – Знаешь, что я тебе скажу? – добавил он, оглянувшись через плечо.

– Что?

– Пусть ты не закончил колледж, но все-таки ты Мэдисон.

– Ну и что?

– А то, что ни один Мэдисон не пасует перед трудностями – мы добиваемся своего во что бы то ни стало. Запомни это хорошенько. Ты просто обязан поступить как полагается порядочному мужчине и прекратить эту жизнь во грехе, ты слышишь меня?

– Слышу.

Митчелл открыл дверцу машины и забрался внутрь. Рейф и Уинстон проводили взглядом удаляющегося железного монстра.

Когда за поворотом скрылись габаритных огни, Рейф посмотрел на пса:

– Знаешь, Уинстон, мы с тобой так хорошо ладим потому, что ты никогда не даешь советов.

Уинстон снова зевнул, встал и потрусил обратно в дом.

Митчелл смотрел на дорогу.

– По-моему, этих двоих не помешает подтолкнуть в верном направлении.

– А я бы посоветовал не вмешиваться, сэр, – откликнулся Брайс. – Вы не специалист по близким взаимоотношениям.

– Я плачу тебе не за советы.

– Об этом вы напоминаете уже в тысячный раз,

– Но это тебя не останавливает.

– Поэтому вы и продолжаете платить мне, сэр… Мне неудобно спрашивать, но каким образом вы собираетесь подтолкнуть внука и мисс Харт?

– Скоро узнаешь, – сообщил Митчелл, барабаня пальцами по приборной доске.

– Так я и думал.

Рейф был чернее тучи. Ханна остро чувствовала его мрачность. В таком необычном настроении он пребывал с тех пор, как проводил Митчелла и вернулся в дом. Ханна помогла ему вымыть посуду. Работая, они почти не разговаривали – разве что обменялись парой фраз о том, согласится ли помочь им Аризона Сноу.

– Она такая странная, – заметила Ханна. – Только Богу известно, как выглядят ее дневники. Понятия не имею, покажет она их нам или нет.

– Думаю, мне покажет. – Рейф вытер сковороду и поставил ее в шкаф. – Раньше мы с ней были друзьями.

– Помню. – Ханна посмотрела на него. – Но скажи, что у вас может быть общего?

– Не знаю, почему она поддерживала отношения со мной. А что привлекало меня в ней, мне известно. Она одна не пыталась поучать меня.

Ханна поморщилась:

– Теперь мне все ясно. Она когда-нибудь рассказывала тебе о своем прошлом?

– Ни разу.

– И ты не спрашивал?

– Конечно. – Рейф закрыл кухонный шкаф. – В городе о ней чего только не говорили. Большинство горожан считали ее помешанной.

– А я в детстве думала, что она – бывший секретный агент, которого отправили в отставку, когда он выдохся от напряженной работы.

– Ничем не хуже других предположений.

Домыв посуду, они вернулись в темный солярий.

Рейф поставил два бокала на стол между плетеными креслами и наполнил каждый горячей водой, потом откупорил бутылку апельсинового ликера и плеснул немного маслянистой жидкости в два пузатых бокала. Наконец он подержал бокалы над горячей водой, чтобы подогреть ликер.

Покончив с этим делом, он протянул один из бокалов Ханне.

Она отпила глоток пряного теплого ликера. Уинстон положил голову ей на колени, Ханна почесала его за ухом. От пса веяло блаженством.

Дом быстро обступала тьма. И так же стремительно мрачнел Рейф. Ханне не терпелось нарушить напряженное молчание, но она сдерживалась, считая, что это должен сделать Рейф. Если ему охота хмуриться и дуться, это его дело. Она ему не жена и даже не близкая подруга. Она не обязана успокаивать его, утешать и пытаться поднять ему настроение. Да, они пару раз занимались любовью, но это еще не значит, что они любовники. Но эта мысль почему-то повергла ее в уныние. Теперь хмурились оба. Лучше некуда. Какое-то время Ханна думала, что Рейф вообще не проронит ни слова. Она уже пыталась привыкнуть к тишине, как он вдруг заговорил, и его первые слова так изумили Ханну, что она на миг утратила дар речи.

– С тех пор как Кэтлин погибла, – начал он отчужденным тоном, – я гадал, верит Митчелл в то, что я невиновен в ее смерти или нет.

Ханна приоткрыла рот и снова захлопнула его. Она так растерялась, что ничего не могла придумать. Но Рейф и не ждал ответа.

– Он об этом не заговаривал. – Рейф держал теплый бокал в ладонях. – Но это ничего не значило. Он был всей душой предан нам с Гейбом. Я всегда знал это. И даже когда мы ссорились по всевозможным поводам – от моей временной работы до мотоцикла и подружек, – я знал, что он все равно на моей стороне. Да, он не всегда одобрял меня. Не скрывал разочарования. Временами даже злился. Но в бою он был на моей стороне. Как и Гейб.

Ханна уставилась на него:

– Ты и вправду думал, что все эти годы Митчелл терялся в догадках? Ты не знал, поверил он тебе или нет?

– Твердой уверенности у меня не было. – Рейф нахмурился. – А гордость мешала мне задать вопрос напрямик.

Ханна задумалась.

– Может, ты просто боялся ответа?

Рейф смотрел на огни на противоположном берегу залива.

– Может быть. Или просто не хотел ставить его в неловкое положение. Мы с Митчеллом всегда были откровенны друг с другом, и я не хотел, чтобы ему пришлось кривить душой.

Ханна вспомнила то, что Митчелл говорил о внуке в первый вечер, когда Рейф пригласил его на ужин. «Он – Мэдисон, вспыльчивость у него в крови. Но если бы он был в ту ночь с Кэтлин и видел бы, как произошла трагическая случайность, он бросился бы за помощью, а потом честно рассказал в полиции, как было дело…»

– Твой дед знал, что к смерти Кэтлин ты не причастен, – заверила она. – Он никогда не сомневался в тебе.

– Теперь я знаю это. Ханна вздохнула:

– Похоже, между вами наконец-то установилось длительное перемирие. Для начала неплохо.

Рейф искоса взглянул на нее:

– Какая тебе разница, в ссоре мы с Митчеллом или нет?

– Я привыкла доставлять радость всем, кто окружает меня.

– Неудачный ответ. Попробуй еще раз.

Она поморщилась:

– Не настаивай.

– Ладно. – Он отпил еще ликера.

Ханна выждала несколько секунд, убедилась, что продолжать разговор он не намерен, и пустила еще один пробный шар:

– Я поклялась себе не спрашивать, что произошло между тобой и Митчеллом на веранде, но любопытство не дает мне покоя…

– Неудивительно.

Она пропустила шпильку мимо ушей.

– Послушай, ты сам только что сказал, что Митчеллу никогда и в голову не приходило, что ты виновен в смерти Кэтлин. Вы вдвоем решили расследовать это дело. Ты даже пригласил деда на ужин – уже во второй раз. Сразу ясно, что отношения между вами наладились. Так что случилось на веранде?

– Ничего особенного.

– Не надейся, что я поверю, и не делай вид, будто не понимаешь, о чем речь.

Рейф уселся поудобнее и обхватил длинными пальцами пузатый бокал.

– А мне казалось, у меня отлично получается.

– Это не смешно, Мэдисон. Когда ты ушел провожать деда, ты был в отличном настроении, а обратно вернулся хмурый. Вот я и хочу узнать, что произошло на веранде.

Сначала ей казалось, что ответа она не дождется. Но вдруг он откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.

– Митчелл напрямик заявил: ему не нравится, что мы с тобой, как он выразился, живем во грехе.

– Живем во грехе? – недоверчиво переспросила Ханна. – Так и сказал?

– Да.

– Забавно… сейчас так уже никто не говорит.

– Я сказал ему об этом.

– Это же старомодное, архаичное выражение. Оно безнадежно устарело вместе с системой ценностей, оскорбительной для двух разумных взрослых людей, которые имеют право самостоятельно принимать решения насчет своей личной жизни!

– Чертовски верно.

– Дурацкое выражение, олицетворение ханжества и презрения ко всем правам человека!

– Как ты говоришь? Повтори, я запишу.

– Оно абсолютно не допускает существования другого образа жизни, исключает свободу связей, само право на жизнь, свободу и стремление к счастью!

– Ну, Митчелла даже в молодости никто не назвал бы политкорректным.

– И потом, это неправда, – заключила Ханна.

– Митчеллу этого не объяснить.

– Мы вовсе не живем во грехе. – Она решительно рассекла воздух ладонью, подкрепляя свои слова. – Мы спим не в одной комнате, а на разных этажах!

– Уверяю, я прекрасно помню об этом.

– Мы еще не сделали ничего предосудительного, – в запале продолжала Ханна. – Во всяком случае, с тех пор, как я переселилась в Дримскейп.

– И этот факт от меня не ускользнул, – разочарованно подтвердил Рейф.

– Мне принадлежит половина этого дома, – напомнила Ханна. – И если я хочу жить здесь, это решать мне, и только мне.

– Да, ты имеешь право.

– Более того, это ты уговорил меня перебраться сюда!

– И несу за это всю полноту ответственности, – согласился Рейф.

– Прекрати паясничать! – Ханна в негодовании отвернулась. – Ты же Мэдисон. Тебе не полагается быть рассудительным и ответственным!

Глава 21

– Вы хотите увидеть мои записи о той ночи, когда погибла Кэтлин Садлер? – спросила Аризона Сноу, щурясь от дыма своей сигары. Ханна и Рейф сидели напротив нее за столом, занимающим почти всю комнату, которую Аризона любовно называла «штабом». – Удивительное совпадение!

Ханна насторожилась и почувствовала, что Рейф, сидящий рядом, тоже обратился в слух. Уинстон, тонко улавливающий настроение хозяйки, перестал обнюхивать металлический шкаф. Все уставились на Аризону.

– Не тяни, Эй-Зед, мы ждем, – не выдержал Рейф. – При чем тут совпадение? Ты хочешь сказать, кто-то уже спрашивал про твои записи?

– Вроде того. – Аризона сунула ладони в пару карманов из десятка, украшающих ее штаны цвета хаки, и задумчиво пожевала толстый окурок сигары. – Точнее, не спрашивал. Институт подослал ко мне своего агента через неделю после смерти Кэтлин. Агент забрал только одну вещь. Догадайтесь какую.

Ханна привстала.

– Дневник с записями о той ночи?

– Верно, – кивнула Аризона. Она вынула одну ладонь из кармана и хлопнула по столу. – Я сразу поняла: на том приеме что-то произошло. Но на следующее утро весь город говорил только о несчастном случае с Кэтлин Садлер и о том, что Рейф прикончил ее. Что это могло значить?

Рейф задумался.

– Так ты считаешь, что Кэтлин убил кто-то из института?

Аризона торжествующе кивнула:

– У меня есть две версии. Бедную девушку мог прикончить какой-нибудь агент, чтобы отвлечь внимание общественности от того, что произошло в институте…

– Или? – осторожно подсказала Ханна.

Аризона понизила голос до многозначительного и зловещего шепота:

– Или, как я уже говорила, Кэтлин увидела то, что не должна была видеть. В любом случае очевидно, что институт избавился от нее, чтобы она ненароком не проговорилась, а потом попытался свалить вину на Рейфа. И если бы не Ханна, он попал бы в тюрьму.

У Ханны упало сердце, она не смела взглянуть на Рейфа. Оба заранее знали, что разговор с Аризоной Сноу окажется нелегким. Но они и предположить не могли, что дневник с записями о роковом вечере будет украден.

– Кто, по-твоему, мог украсть у тебя дневник? – спросил Рейф.

– Я же только что объяснила – кто-то из агентов института.

Рейф хмыкнул и переглянулся с Ханной. Она ободряюще улыбнулась Аризоне:

– Наверное, вы не помните, какая из машин уехала с институтской стоянки около полуночи и вернулась часа в два ночи?

Аризона с сожалением покачала головой:

– Это было восемь лет назад! Помню только, что вечер и ночь выдались беспокойными. На стоянке не осталось ни единого свободного места, собралась тьма народу, одни уезжали, другие подъезжали. Там были журналисты, сотрудники филиалов института и все простофили Эклипс-Бей, заплатившие за Торнли нешуточные деньги.

Рейф выпрямился.

– Дьявол! Эй-Зед, сколько раз я твердил тебе – начни переносить записи в компьютер!

Аризона презрительно фыркнула:

– Компьютерам я не доверяю. Любой подросток способен включить их и найти все, что пожелает.

– А дневники можно украсть, – возразил Рейф.

Аризона пожала массивным плечом и молча уставилась на гостей, поблескивая глазами.

Ханна повернулась к Рейфу:

– Ну, есть еще светлые мысли?

– Подожди… – Он потер ладонью затылок. – Джед Стедман обмолвился, что может разыскать список приглашенных на тот вечер…

– Чтобы выяснить, где каждый из них находился с полуночи до двух часов ночи, понадобится несколько недель, – предупредила Ханна. – При условии, что это вообще возможно. За точность я не ручаюсь – восемь лет прошло, это не шутка! Подробности того вечера вряд ли кто-нибудь помнит.

Рейф уставился на большую топографическую карту Эклипс-Бей и его окрестностей, разложенную на столе в «штабе».

– Джед поможет нам и в этом. Он писал о приеме в институте, у него наверняка сохранились записи…

Подумав, Ханна покачала головой:

– Он следил разве что за самыми знаменитыми из присутствующих. Но вести подробные записи о каждом из приглашенных он попросту не мог.

– Если мы не ошиблись, искать надо именно знаменитостей или тех людей, которые имели непосредственное отношение к кампании Торнли. – Рейф поднялся. – Значит, Джед в состоянии помочь нам. Попытка не пытка.

– Ладно, других предложений все равно нет. – Ханна тоже начала подниматься. – Поскольку у Аризоны не сохранилось записей о той ночи…

– Этого я не говорила, – вмешалась Аризона. Ханна замерла, не успев выпрямиться.

– Что?

Рейф положил обе ладони на карту и наклонился над столом.

– Эй-Зед, ты же только что сообщила, что у тебя украли тот дневник!

Аризона хрипло рассмеялась:

– Я сказала, что пропал оригинал.

– Оригинал? – Рейф с трудом сдерживал нетерпение.

– Я же не вчера родилась, – довольно продолжала Аризона. – И занимаюсь своим делом не первый день. Первое, что я взяла себе за правило, – копировать дневники.

Рейф усмехнулся:

– Мне следовало догадаться.

В душе Ханны проснулась надежда.

– Где же копия пропавшего дневника, Аризона?

– В бункере, вместе со всеми остальными. – Аризона посмотрела на массивные многофункциональные наручные часы в стальном корпусе. – Понадобится пара часов, чтобы добраться туда, найти дневник и вернуться в город. Встретимся в Дримскейпе, скажем, в одиннадцать?

– Мы будем ждать. – Рейф выпрямился. – Эй-Зед, я не знаю, как благодарить тебя.

– Это ни к чему. Хорошо, что хоть кто-то из местных наконец обратил внимание на институт.

– Местные жители слишком простодушны, – пробормотала Ханна. – Им нечего терять, кроме наивности.

Рейф взял ее за руку и повел к двери.

– Мы будем держать тебя в курсе дел, Эй-Зед.

– Обязательно. – Аризона помедлила, на ее лбу прорезались беспокойные морщинки. – И будьте осторожны, слышите? Вы имеете дело с этими деятелями из института, а среди них есть и преступники. Кто-то же отдал приказ убить Кэтлин. Значит, он не побоится совершить новое убийство.

По спине Ханны прошел холодок. Она прокашлялась.

– Ну, на этой радостной ноте…

– Кстати, – перебила Аризона, – долго вы еще будете сожительствовать в Дримскейпе?

Гнев вспыхнул, подавив трепет страха, который Ханна ощущала несколько секунд назад. Она вздрогнула, обернулась и возмущенно уставилась на Аризону.

– Мы не сожительствуем!

Рейф крепче сжал ее руку.

– Ханна, сейчас не время спорить.

– Как бы не так! – Ханна схватилась за дверной косяк, не давая Рейфу вытащить ее в коридор. – Я не уйду отсюда, пока не скажу все, что считаю нужным. Послушайте, Аризона, Дримскейп принадлежит нам с Рейфом согласно завещанию Изабель. Мы живем каждый на своей половине дома, а не сожительствуем!

– Не вижу разницы, – отозвалась Аризона, выпуская облако дыма.

– А я вижу! – выпалила Ханна. – Мы спим на разных этажах.

– Наверное, это неудобно, – заметила Аризона.

Ханна кипела от возмущения. Рейф чувствовал ее гневную дрожь. Уинстон устроился за спинкой сиденья Ханны и то и дело лизал ее ухо, стараясь утешить, но Ханна не успокаивалась.

Сначала Рейф попытался отвлечь ее.

– У Эй-Зед странные представления о мире, но она ничего не выдумывает, – заговорил он. – Она считает, что дневник украли, и я верю ей.

– Прошло восемь лет. Она просто забыла, куда положила его.

– Только не Эй-Зед! Она высокоорганизованный теоретик разведки, можешь мне поверить. – Он сбавил скорость, проезжая мимо набережной. – А ты в этом сомневаешься?

– Разумеется. Неприятно слышать о том, что у нас роман. Должно быть, весь город уже судачит о том, что мы открыто сожительствуем в Дримскейпе.

– Но ведь это отчасти правда.

– И тебя это не тревожит?

– Конечно, нет. Ханна, я просто пытаюсь рассуждать разумно. Если не ошибаюсь, мы говорили о пропавшем дневнике.

– А меня тревожит! Вы, Мэдисоны, привыкли к тому, что в городе о вас сплетничают напропалую. Но мы, Харты, избегаем становиться предметом досужих сплетен и догадок.

Рейф понял, что она взвинчена. Она сидела, скрестив руки на груди, ее лицо пылало раздражением.

– О нас болтают с тех пор, как мы приехали сюда, – примирительно напомнил Рейф. – Поначалу ты не обращала на это никакого внимания. Что же изменилось теперь?

– Мне надоели сплетни. – Ханна смотрела на залив. – Я думала, что рано или поздно разговоры утихнут. Вначале все казалось мне таким простым. Я надеялась выкупить твою половину Дримскейпа и превратить дом в отель. Но с каждым днем положение осложняется.

– Видимо, под «положением» ты подразумеваешь наши отношения, а не то, что мы потревожили убийцу?

– Да, речь идет о наших отношениях.

Рейф покрепче вцепился в руль.

– Ясно. Хочешь, поговорим о них, а не о дневнике?

– Нет.

Он глубоко вздохнул. Ему следовало бы испытать облегчение, но он почему-то был разочарован.

– Это упрощает дело, – продолжал он. – Вернемся к пропавшему дневнику.

– Зачем? Дождемся, когда Аризона привезет копию.

Рейф разжал пальцы на руле.

– Как хочешь. А у меня кончается бензин.

– Ну так заправься.

– Слушаюсь, мэм.

Рейф проехал мимо библиотеки и прилегающего к ней маленького парка и свернул за угол, к центру города. Своим ростом он был обязан Колледжу Чемберлена и институту. Долгие годы крошечный деловой центр города составляли почта, аптека, бакалея и магазин скобяных товаров. Но в последнее время их стали вытеснять новые магазины, в том числе книжные, и ресторан, где часто бывали преподаватели и студенты.

Рейф подкатил к заправочной станции, остановился и выключил зажигание. Внезапно он понял, что начинает злиться.

– Прекрати, – потребовал он.

– Что прекратить?

– Злиться. Ты нервируешь нас с Уинстоном.

– Я зла и имею на это право. И намерена злиться столько, сколько захочу.

Он не выдержал, повернулся к ней лицом и протянул руку по спинке сиденья.

– Что происходит, черт возьми? Не понимаю, почему простое и понятное замечание о нас разозлило тебя.

– Терпеть не могу выражение «сожительствовать».

Рейф пожал плечами:

– Имей снисходительность к старшему поколению.

– А ты не смей подражать ему. Чтоб я больше не слышала этого слова!

– Ладно-ладно, только успокойся. – Рейф увидел, как смутно знакомый ему человек в заляпанном маслом комбинезоне вышел из гаража и направился к машине. – Черт, да это же Санди Хиксон!

Ханна на минуту отвлеклась, глядя в ту же сторону, что и Рейф.

– Да, кажется, он.

Рейф открыл дверцу.

– Он совсем не изменился.

– Точно. – Ханна поджала губы. – Он по-прежнему похож на парня, который выискивает на стенах туалета нацарапанные имена и телефоны будущих подружек.

– Мужчинам приходится пользоваться подручными средствами, – возразил Рейф, выбрался из-за руля и прикрыл дверь. Положив ладонь на крышу «порше», он наклонился к окну. – И перестань сверлить меня глазами, иначе Санди решит, что мы поссорились. Поверь, тебе будет неприятно знать, что весь город сплетничает о наших ссорах.

Ханна не ответила.

– Привет, Рейф.

Рейф выпрямился и кивнул давнему знакомому:

– Привет, Санди.

– Я слышал, что ты в городе. Как дела? – Санди наклонился к открытому окну: – Привет, Ханна.

– Добрый день, Санди.

Санди перевел на Рейфа заинтересованный взгляд:

– Чем могу помочь?

– Мне надо заправиться. – Рейф потянулся за ближайшим шлангом. – А ты как живешь, Санди?

– Нормально. – Санди засиял от гордости, вытащил из ведра с грязной водой губку и принялся протирать ветровое стекло «порше». – Пару лет назад купил заправку у старика Карпентера.