Текст книги "Окончание времени. Будущее человчества. Беседы Джидду Кришнамурти с Дэвидом Бомом"

Н.: Все ли функции мозга ограничены рациональными формами, или существуют функции, которые имеют иное качество?

Б.: Известно, например, что большая часть мозга ведает жизнедеятельностью всего организма – мышц, различных органов и так далее, и эта часть мозга с возрастом не усыхает. Но та его часть, которая ведает рациональным мышлением, усыхает, если ее не использовать. Возможно, существуют другие функции, которые совершенно неизвестны, ведь мы, по сути, очень мало знаем о мозге.

Н.: И эти неизвестные функции вообще не используются. Такая возможность существует?

Кр.: Нараян, мы говорим, что используется лишь часть мозга, небольшая часть, и эта частичная деятельность и есть то, что полностью поглощает мозг, будь она рациональной, нерациональной, логичной и так далее. Если мозг поглощен чем-то, то оно должно находиться именно в этой ограниченной области. Вы согласны?

Б.: А что происходит, если мозг ничем не занят? Можно сказать, что он склонен большую часть времени быть поглощенным этим ограниченным набором механических функций, и это будет вызывать некоторую, не очень заметную дегенерацию тканей мозга, поскольку любое подобное воздействие влияет на ткани.

Кр.: Не считаем ли мы, что одряхление есть результат механического образа жизни, механического знания, результат того, что мозг не имеет свободы, не имеет пространства?

Б.: Это предположение. Не факт, что с ним согласятся все, кто занимается исследованием мозга. Они показали, что клетки мозга начинают погибать в возрасте приблизительно тридцати или сорока лет с равномерной скоростью, и это…

Кр.: Осторожно!

Б.: …и это может быть одним из факторов. Но я не думаю, что их измерения настолько совершенны, что они могут эффективно определять, как именно используется мозг. Видите ли, это очень приближенные измерения, производимые статистическим путем. Но вы хотите предположить, что смерть или вырождение клеток мозга наступает вследствие неправильного использования мозга?

Кр.: Совершенно верно. Это как раз то, что я пытаюсь выяснить.

Б.: Да. У ученых есть небольшое подтверждение этому.

Кр.: Слава богу!

Б.: Хотя я думаю, исследователи мозга об этом почти ничего не знают.

Кр.: Видите ли, ученые, специалисты в области мозга, если выразить это просто, ведут свои исследования извне, они не используют в качестве морских свинок самих себя, не проходят через это сами.

Б.: Большинство из них, за исключением тех, кто исследует биоэлектрическую обратную связь, обычно стараются работать на самих себе очень опосредованным образом.

Кр.: Я чувствую, что у нас недостаточно времени для таких обсуждений.

Б.: Да, это слишком медленно и не очень глубоко.

Кр.: Итак, вернемся к пониманию того, что любая повторяющаяся деятельность, любая деятельность, имеющая узкую направленность, всякий метод, всякая рутина, независимо от того, логична она или нет, оказывает воздействие на мозг. Мы поняли это очень ясно. Знание на определенном уровне необходимо, но психологическое знание о себе, о своем опыте и тому подобном становится рутиной. Мои представления о самом себе также, очевидно, становятся рутиной, и все это способствует усыханию мозга. Я понял это очень ясно. Теперь я говорю себе: любая занятость, не считая механической… нет, не механической…

Б.: Физической.

Кр.: …не считая физических процессов, вызывает усыхание мозга. Но как этот процесс остановить? И если он остановлен, произойдет ли тогда обновление?

Б.: Я думаю, что некоторые исследователи мозга отнеслись бы с сомнением к возможности обновления клеток мозга, но я не знаю, существует ли подтверждение того или другого взгляда.

Кр.: Я считаю, что клетки мозга могут быть восстановлены. Это я как раз хочу исследовать.

Б.: Тогда мы должны это обсудить.

Н.: Я хочу уточнить: как-то в одной из бесед вы говорили, что разум – не то же самое, что мозг, что он отличен от мозга.

Кр.: Не совсем. Я так говорил?

Н.: Да, что возможности ума отличаются от возможностей мозга.

Б.: Речь шла о вселенском разуме.

Н.: О разуме в том смысле, что можно иметь к нему доступ, но это не мозг. Считаете ли вы это возможным?

Кр.: Я не совсем вас понимаю. Я сказал бы, что этот разум – всеохватывающий.

Н.: Да.

Кр.: Когда он охватывает все – мозг, эмоции – все, когда он – единое целое, не разделен в самом себе, в нем есть качество универсальности. Верно?

Н.: Он кому-нибудь доступен?

Кр.: Нет, не кому-нибудь. Вы не можете его достичь. Вы не можете сказать: «Я имею доступ к разуму».

Н.: Я только говорю доступ. Никто им не владеет, но…

Кр.: Вы не можете владеть небесами!

Н.: Нет, мой вопрос таков: существует ли путь к тому, чтобы быть открытым разуму, и существует ли такая функция ума, ума как целого, которая доступна через обучение?

Кр.: Думаю, существует. Мы в нашем обсуждении достигли определенной точки, хорошо бы ее зафиксировать и уже не возвращаться назад.

Итак, мы спрашиваем, может ли мозг себя обновить, омолодить, стать снова юным, так, чтобы вообще не было никакого усыхания? Я думаю, что может. Я хочу предложить новый тезис и обсудить его. Приобретенное человеком знание, которое касается сферы психического, наносит мозгу непоправимый урон. Последователи Фрейда, Юнга, новейшие психологи, психотерапевты – все они, вся их деятельность способствуют тому, чтобы человеческий мозг усыхал. Простите! Надеюсь, тут таких нет.

Н.: Существует ли тогда возможность забыть это знание?

Кр.: Нет, нет. Не забыть. Я вижу действие психологического знания, вижу ненужные потери, я вижу, что происходит, когда я придерживаюсь такого подхода. Это очевидно. И я вообще не иду по этой дороге. Поэтому я полностью отказываюсь от анализа. Мы усвоили этот шаблон не только от современных психологов и психотерапевтов, но восприняли его также от давней традиции, уходящей в глубь времен, требующей анализа, самонаблюдения, заставляющей говорить себе: «Я должен», «Я не должен», «Это верно, а то – нет». Вы знаете весь этот процесс. Лично я так не поступаю и полностью отвергаю такой метод.

Мы подходим к тому уровню, который означает непосредственное восприятие и немедленное действие. Наше восприятие обычно направляется знанием, прошлым, и это знание, прошлое, воспринимает и вызывает действие, которое исходит из прошлого. Это и есть фактор усыхания, дряхления мозга.

Существует ли восприятие, не связанное со временем, и, следовательно, действие, которое срабатывает немедленно? Достаточно ли ясно я выражаю мысль? То есть мозг развивался во времени и он перенес шаблон времени на действие. И пока мозг продолжает жить таким образом, он остается в тисках времени и дряхлеет. Если бы мы смогли сломать этот шаблон времени, то мозг вырвался бы из этой структуры и что-то другое пришло бы на его место.

Н.: Как мозг может вырваться из шаблона времени?

Кр.: Мы к этому придем, но прежде давайте посмотрим, так ли это.

Б.: Хорошо. Вы говорите, что этот шаблон – это шаблон времени.

Кр.: Да.

Б.: Пожалуй, это следовало бы пояснить. Я думаю, под анализом вы понимаете некую разновидность процесса, основанного на прошлом знании, которое организует наше восприятие, и мы предпринимаем ряд последовательных шагов, пытаясь накопить знание о предмете в целом. И вот вы говорите, что это – шаблон времени, и нам надо из него вырваться. Нужно пояснить, что он собой представляет.

Кр.: Если мы согласны, что это так, то мы признаем, что мозг функционирует в шаблоне времени.

Б.: Тогда следует спросить – многие спросили бы – какой еще шаблон возможен?

Кр.: Подождите, подождите.

Б.: Какое еще движение возможно?

Кр.: Нет. Сначала давайте это поймем.

Б.: Простите.

Кр.: Не просто на уровне слов, а увидим, что действительно происходит. Вся наша деятельность, наш образ жизни, все наше мышление связаны временем или исходят из наших представлений о времени.

Б.: Конечно, наше мышление о самих себе, любая попытка себя анализировать, думать о себе предполагают этот процесс.

Кр.: Процесс, который определяется временем. Верно?

Н.: В этом есть трудность: когда вы говорите о знании и опыте, то их определенно объединяет некая энергия, или сила, которая ограничивает вас.

Кр.: Которая означает что? Путы времени.

Н.: Путы времени и…

Кр.:…и, следовательно, шаблон, повторяющийся столетиями, тысячелетиями.

Н.: Да, но я говорю, что тут присутствует определенная сила сцепления.

Кр.: Разумеется, несомненно. Все иллюзии обладают чрезвычайной живучестью.

Н.: Мало кому удается их разорвать.

Кр.: Посмотрите только на все эти храмы, какой огромной живучестью они обладают.

Н.: Нет, помимо храмов, личная человеческая жизнь имеет определенную связующую силу, которая не отпускает его. От нее невозможно освободиться.

Кр.: Что вы имеете в виду, когда говорите, что она не отпускает?

Н.: Ее притяжение неодолимо, она словно тянет вас назад. Вы не можете от нее освободиться, пока у вас не будет какого-то инструмента, с помощью которого вы сможете действовать.

Кр.: Мы собираемся выяснить, нет ли иного подхода к этой проблеме.

Б.: Когда вы говорите о каком-то особом инструменте, это не совсем ясно. Само понятие инструмента включает время, потому что пользование каким угодно инструментом – это процесс, который вы планируете.

Кр.: Время, в нем все дело.

Н.: Именно по этой причине я использую слово «инструмент», оно мне представляется более эффективным.

Кр.: Оно не эффективно, а наоборот – деструктивно. Итак, понимаю ли я, что оно разрушительно? Не просто теоретически, не как идею, но как действительный факт? Если да, что тогда происходит? Мозг развивался с течением времени, и он функционирует, живет, действует, имеет представления в этом временном процессе. Но когда человек поймет, что все это способствует одряхлению мозга, когда он увидит это как истину, – каким тогда будет следующий шаг?

Н.: Вы имеете в виду, что само видение гибельности такого пути есть освобождающий фактор?

Кр.: Да.

Н.: И больше никакого инструмента не нужно?

Кр.: Нет. Прошу вас, не употребляйте слово «инструмент».

Никакого другого фактора не существует. Понимаете, я хочу прекратить это усыхание и дряхление мозга и хочу выяснить, способен ли сам мозг, его клетки и вся его структура полностью выйти из времени. Я не говорю о бессмертии и всей подобной чепухе. Полный выход из времени. В противном случае износ, усыхание и одряхление неизбежны, и даже если старение незаметно, клетки мозга становятся более слабыми и так далее.

Н.: Поскольку клетки мозга имеют материальную, физическую природу, они так или иначе с течением времени должны усыхать, и ничто, конечно, не может этому воспрепятствовать. Клетки мозга, составляющие мозговую ткань, не могут в физическом смысле быть бессмертными.

Б.: Скорость усыхания, пожалуй, в значительной степени могла бы быть замедлена. Если человек доживает до определенного возраста и его мозг начинает усыхать задолго до его смерти, то он становится дряхлым. А вот если бы этот процесс разрушения мог быть замедлен, то…

Кр.: Не только замедлен.

Б.: Хорошо, но и возрожден.

Кр.: Нет, находился бы в состоянии не-поглощенности.

Б.: Я думаю, Нараян говорит, что никакая материальная система не может быть живой вечно, это невозможно.

Кр.: Я не говорю о вечной жизни, хотя не уверен, что невозможно жить вечно. Да, это очень серьезно, я не шучу.

Б.: Если бы все клетки тела и мозга могли восстанавливаться, то весь организм мог бы продолжать жить неопределенно долгое время.

Кр.: Посмотрите, мы сейчас разрушаем тело тем, что пьем, курим, злоупотребляем сексом и разными другими вещами. У нас предельно нездоровая жизнь. Верно? Если бы тело было совершенно здоровым и с ним правильно бы обращались, не допускали бы чрезмерных эмоций, перенапряжения, истощения сил, обеспечивали бы нормальную работу сердца – тогда почему бы нет?

Б.: Ну…

Кр.: Что это означает? Никаких путешествий! Никаких путешествий и других напряжений.

Б.: Никаких волнений.

Кр.: Если бы тело оставалось в одном и том же спокойном месте, то, я уверен, оно могло бы прожить значительно больше лет, чем живет сейчас.

Б.: Да, я думаю, это верно. Известны случаи, когда в спокойных местах люди живут до ста пятидесяти лет. Но я думаю, мы говорим только о подобных случаях. Вы ведь в действительности не считаете, что кто-то может жить вечно.

Кр.: Итак, тело можно сохранять здоровым, а поскольку тело оказывает влияние на умственную деятельность, на состояние нервной системы, настроение и прочее – то все это также можно сохранять здоровым.

Б.: И если мозг удерживается в правильной деятельности…

Кр.: Да, без напряжения.

Б.: Вы понимаете, мозг имеет колоссальное влияние на организм. Так, гипофиз регулирует деятельность всей системы желез в организме, мозг регулирует также деятельность всех органов тела. Когда ум приходит в упадок, начинает разрушаться и тело.

Кр.: Конечно, конечно.

Б.: Они действуют согласованно.

Кр.: Они действуют совместно. Итак, может ли этот мозг, – который не является «моим» мозгом, – который развивался в течение миллиона лет, испытав всякого рода губительные или приятные переживания, может ли этот мозг…

Б.: Вы имеете в виду типичный, а не какой-то отдельный мозг, не мозг отдельного индивида? Когда вы говорите «не мой», вы подразумеваете любой мозг, принадлежащий человечеству, верно?

Кр.: Любой мозг.

Б.: Они фактически все подобны.

Кр.: Подобны. Это я и говорю. Может ли такой мозг быть свободен от всего этого, от времени? Думаю, может.

Б.: Хорошо бы обсудить, что значит быть свободным от времени. Потому что на первый взгляд эта идея кажется безумной, но мы все, конечно, понимаем, что вы не имеете в виду, что стрелки часов останавливаются и прочее.

Кр.: Типа научной фантастики и прочей ерунды.

Б.: Что в действительности означает быть психологически свободным от времени?

Кр.: Что завтра не существует.

Б.: Мы же знаем, что завтра есть.

Кр.: Но психологически…

Б.: Не можете ли вы выразить яснее, что вы имеете в виду, когда говорите, что нет завтра?

Кр.: Что означает жить во времени? Давайте сначала рассмотрим обратное, чтобы потом прийти к этому. Что значит жить во времени? Жить надеждой, мыслить и жить в прошлом, действовать исходя из знания прошлого, иметь образы, иллюзии, предубеждения – все это результат прошлого. Все это есть время, и это то, что создает хаос в мире.

Б.: Хорошо, допустим, мы говорим, что хотя мы не живем психологически во времени, мы можем все же организовывать нашу деятельность по часам. Но когда кто-то скажет: «Я не живу во времени, но должен назначить встречу на определенный час», – вот тут возникает путаница. Понимаете?

Кр.: Конечно, вы же не можете сидеть здесь вечно.

Б.: Так что вы говорите: «Я смотрю на часы, но психологически не пускаюсь в размышление о том, как буду чувствовать себя в следующий час, когда исполнится мое желание, и тому подобное».

Кр.: Я просто говорю, что то, как мы сейчас живем, означает жить в поле времени. И это приносит всякого рода проблемы и страдание. Верно?

Б.: Да, но следовало бы пояснить, почему это неизбежно приносит страдание. Вы говорите, что если жить в поле времени, то страдание неизбежно.

Кр.: Неизбежно.

Б.: Почему?

Кр.: Это просто. Время создало эго, «я», образ меня поддерживался обществом, родителями, образованием, он постепенно создавался и укреплялся в течение миллионов лет. Все это – результат времени, и, исходя из этого, я действую.

Б.: Психологически, в направлении к будущему. Иначе говоря, в направлении к некоторому будущему состоянию бытия.

Кр.: Да. А это означает, что центр – это всегда становление.

Б.: Стремление становиться лучше.

Кр.: Лучше, благороднее или наоборот. Все это – постоянное стремление становиться чем-то психологически – и есть фактор времени.

Б.: То есть вы говорите, что стремление становиться создает страдание?

Кр.: Очевидно. Почему? Это просто. Потому что это разделяет. Оно отделяет меня от других, и таким образом вы отличны от меня. А когда я завишу от кого-то и этот кто-то умирает или уходит, я чувствую себя одиноким и несчастным, подавленным, страдаю. И так все время. Поэтому мы говорим, что любой фактор разделения, который заключен в самой природе «я», должен неизбежно причинять страдание.

Б.: То есть вы говорите, что «я» формируется и организуется с течением времени и затем приносит разделение, конфликт и так далее. Но если бы не было психологического времени, вся эта структура рухнула бы и случилось что-то совершенно другое?

Кр.: Именно так. Это то, что я говорю. И таким образом, мозг вырвался бы из этой структуры.

Б.: То есть следующий шаг – сказать, что мозг вырвался бы из этой колеи и, возможно, смог бы восстановиться. Это не следует логически, но, тем не менее, так могло бы быть.

Кр.: Я думаю, что это как раз логически следует.

Б.: Логически следует лишь, что это остановило бы разрушение.

.

Кр.: Да.

Б.: А дальше вы добавляете, что это было бы началом восстановления?

Кр.: Да. Похоже, вы сомневаетесь?

Н.: Да, потому что вся трудность человеческой ситуации связана со временем.

Кр.: Это мы знаем.

Н.: Общество, индивид, вся эта структура заключает в себе огромную силу, и ничто слабое тут не работает.

Кр.: Что значит «слабое»?

Н.: Сила этой структуры так огромна, что только колоссальная энергия могла бы сломить ее.

Кр.: Конечно.

Н.: А никакой индивид, по-видимому, не способен генерировать энергию, которая была бы достаточна для такого прорыва.

Кр.: А, вы держите палку не за тот конец, если будет позволено вам заметить. Когда вы употребляете слово «индивид», вы уходите от факта, что мозг универсален.

Н.: Да, признаю.

Кр.: Индивидуальности не существует.

Н.: Это мозг таким образом обусловлен.

Кр.: Да, мы об этом говорили. Мозг в таком состоянии обусловлен временем. Время обусловливает, верно? Время не создает обусловливание, время само по себе есть обусловливающий фактор.

Так вот, возможно ли, чтобы фактор времени не существовал? (Мы говорим о психологическом времени, а не об обычном физическом времени.) Я утверждаю, что это возможно. Мы сказали, что конец страданию приходит тогда, когда «я», созданное временем, более не существует. Человек, который действительно вынес всю тяжесть страдания, возможно, сначала будет это отрицать. Но когда он выйдет из этого состояния, – если кто-то укажет ему на то, что происходит, и он пожелает это слушать, увидит разумность, заключенный в этом здравый смысл, и не захочет отгораживаться от этого защитной стеной, – то он выйдет из поля времени. Его мозг будет свободен от этого качества временной зависимости.

Н.: Временно.

Кр.: Ах, опять. Когда вы употребляете слово «временно», оно ведь означает время.

Н.: Я имею в виду, что человек соскальзывает обратно во время.

Кр.: Нет, он не может вернуться обратно, если видит, что это нечто опасное, как кобра или что-то подобное. Он не вернется.

Н.: Но трудность в том, что такова сама структура. Человек непроизвольно соскальзывает в нее.

Кр.: Когда вы видите опасное животное, срабатывает немедленное действие. Оно может быть результатом прошлого знания и длительного опыта, но само это действие самозащиты мгновенно. Психологически мы опасности не сознаем. Если мы начинаем осознавать опасность психологически так же, как мы осознаем физическую опасность, то у нас мгновенно сработает действие, которое не обусловлено временем.

Б.: Да, я думаю, вы могли бы сказать, что до тех пор, пока вы видите опасность, сознаете ее, вы можете реагировать немедленно. Но понимаете, если уж вы воспользовались аналогией с животным, то опасность может принять вид животного, которое вы знаете как опасное, но может принять и другую форму, которая не покажется вам опасной.

Кр.: Да.

Б.: И тогда существует опасность соскальзывания обратно. На этот раз ваша иллюзия может принять какую-то иную форму.

Кр.: Разумеется.

Б.: Но я думаю, самое существенное в вашем рассуждении – это то, что мозг не принадлежит никакому индивиду.

Кр.: Да, абсолютно верно.

Б.: И следовательно, нет необходимости говорить, что индивид соскальзывает обратно.

Кр.: Безусловно.

Б.: Потому что это уже отрицает то, что вы говорите. Опасность скорее в том, что мозг мог бы соскользнуть обратно.

Кр.: Сам мозг мог бы соскользнуть обратно, потому что он не увидел опасности.

Б.: Он не увидел бы ее в других формах иллюзии.

Кр.: Святой дух в различных образах.

Б.: В этом вся суть.

Кр.: Время – корень проблемы.

Б.: Время и обособление индивида – это по сути одна и та же структура.

Кр.: Именно.

Б.: Хотя вначале это не очевидно.

Кр.: Интересно, видим ли мы это.

Б.: Это стоило бы обсудить. Почему психологическое время – это та же иллюзия, та же самая структура, что и индивидуальность? Индивид означает личность, которая размещена где-то здесь.

Кр.: Размещена и отделена.

Б.: Отделена от других. Индивид распространяется вовне в пределах какой-то сферы. Его пространство имеет некоторую протяженность, и он имеет также какие-то отличительные особенности, которые проявляются во времени. Он не воспринимал бы себя как индивида, если бы сказал: «Сегодня я одна личность, а завтра – другая». Итак, создается впечатление, что под индивидом мы понимаем кого-то, кто существует во времени.

Кр.: Я думаю, что само понятие индивидуальности есть заблуждение.

Б.: Да, но многим людям трудно убедиться в том, что это заблуждение.

Кр.: Многим людям вообще все трудно.

Б.: Бытует общепринятая установка сознания, что я существую, по крайней мере, от моего рождения, если не раньше, и до самой смерти, а может быть, и потом. Бытие индивида представляется как бытие во времени. Верно?

Кр.: Очевидно.

Б.: Она означает бытие в психологическом времени, а не просто во времени по часам.

Кр.: Да, об этом мы и говорим. Итак, может ли эта иллюзия, это созданное индивидом время быть разрушено? Способен ли мозг это понять?

Б.: Я думаю, что имеется, как сказал Нараян, огромная сила инерции, которая поддерживает это постоянное движение вперед.

Кр.: А нельзя ли эту силу инерции остановить?

Н.: Трудность в том, что это нечто внутренне присущее человеку, некий генетический код, и человек, по-видимому, функционирует более или менее бессознательно, в силу инерции прошлого. И вдруг, подобно вспышке, перед ним на мгновение возникает нечто истинное. Но трудность в том, что оно действует лишь недолгий период, например один день, а затем человек снова во власти все той же силы инерции.

Кр.: Да, это понятно. Но я говорю, что мозг не попадется снова.

Н.: Поэтому я говорю, что это не может быть чем-то слабым.

Кр.: Не используйте слова «слабый» или «сильный». Однажды осознав этот факт, ум или мозг уже не может вернуться назад. Как это возможно?

Н.: Должна быть какая-то другая возможность предотвратить его возвращение.

Кр.: Не предотвратить – это тоже означает время. Вы все еще мыслите в терминах предотвращения.

Н.: Предотвращения, понимая под этим человеческий фактор.

Кр.: Человек неразумен. Верно? И пока он действует неразумно, на любой разумный фактор у него один ответ: «Я отказываюсь это понимать».

Н.: Из ваших слов получается, что само видение предотвращает сползание человека обратно. Но такова человеческая обусловленность.

Б.: Интересно, не продвинемся ли мы дальше в нашем вопросе, если включим понятие предотвращения? Это может иметь какое-то значение.

Н.: Тут два аспекта. Вы видите ошибочность чего-то, и само это видение предотвращает ваше соскальзывание обратно, так как вы видите опасность соскальзывания.

Б.: Иными словами, вы говорите, что нет искушения соскользнуть обратно, а следовательно, ничего не надо предотвращать. Если вы действительно это видите, то нет потребности в сознательном предотвращении.

Н.: У вас тогда нет соблазна вернуться.

Кр.: Я не могу вернуться назад. Если я увижу ложность всего этого религиозного вздора, то с ним покончено.

Б.: Но возникает еще такой вопрос: вы можете не увидеть этого достаточно полно в другой форме.

Н.: Оно может являться в разных образах…

Б.: …и тогда у вас снова может возникнуть соблазн вернуться.

Кр.: Ум, который осознал, не может быть пойман. Но вы говорите, что это возможно.

Н.: Да, в иных образах или формах.

Я хотел бы спросить еще кое-что. Есть ли в организме человека какая-то способность, которая обладает такой функцией и с ее помощью воздействует на мозг?

Кр.: Мы об этом говорили.

Н.: Нет, об этом мы не говорили.

Кр.: Погодите. Мы сказали, что восприятие происходит вне времени, это мгновенное схватывание всей природы времени. Что означает, если употребить доброе старое слово, прозрение, проникновение в саму природу времени. Если происходит прозрение, сами клетки мозга – продукт времени – разрушаются. Клетки мозга становятся причиной изменения в них самих. Вы можете не согласиться, вы можете сказать: «Докажите это». А я говорю, что это не вопрос доказательства, а вопрос действия. Сделайте это, выясните, испытайте.

Н.: Вы также говорили на днях, что когда сознание освобождается от своего содержимого…

Кр.: Содержимое является временем.

Н.: …это ведет к трансформации клеток мозга.

Кр.: Конечно.

Н.: Когда вы говорите, что сознание освобождается от своего содержимого…

Кр.: …то не остается сознания, как мы его знаем.

Н.: Да. И вы также говорите о прозрении. Какая между ними связь?

Б.: Между чем?

Н.: Между сознанием и прозрением. Вы высказали мысль, что когда сознание освобождается от своего содержимого…

Кр.: Будьте осторожны! Сознание складывается из своего содержимого. Содержимое есть результат времени.

Б.: Содержание также есть время.

Кр.: Разумеется.

Б.: И оно также о времени. Оно фактически составлено временем, и оно о времени. Но если вы прозреваете это, то вся модель рушится, исчезает.

Н.: Да, если.

Кр.: Прозрение – не от времени, не от памяти и не от знания.

Н.: У кого возникает это прозрение?

Кр.: Не «у кого». Оно просто существует.

Н.: Есть прозрение, и это слово подразумевает нечто утвердительное. Возникает прозрение, и затем сознание освобождается от своего содержимого как некое отрицание…

Кр.: Нет, сэр, это не так.

Н.: Вы подразумеваете, что само опустошение сознания, пустота сознания – это озарение.

Кр.: Нет, нет. Мы говорим, что время есть фактор, обусловливающий содержимое сознания. Время создало его, и время также мыслит о нем. Вся эта связка есть результат времени. И прозрение, которое не является «моим» прозрением, позволяет мне охватить пониманием все движение в целом, и оно производит изменение в мозгу, потому что оно вне времени.

Б.: Если вы говорите, что психологическое содержимое представляет собой определенную физическую структуру в мозге, тогда можно также сказать, что для существования такого психологического содержимого мозг за долгие годы создал многочисленные межклеточные связи, которые удерживают это содержимое.

Кр.: Совершенно верно.

Б.: А потом возникает вспышка прозрения, которая все это видит, которая видит, что в этом нет необходимости. И потому все это начинает рассеиваться. А когда все рассеялось, нет больше содержимого. И что бы мозг потом ни совершал, это уже будет нечто совсем иное.

Кр.: Давайте продвинемся дальше. Тогда существует абсолютная пустота.

Б.: Да, пустота содержимого. Когда вы говорите «абсолютная пустота», вы не имеете в виду, что не видите рельсы, вы имеете в виду пустоту всего этого внутреннего содержимого.

Кр.: Да, верно. И эта пустота содержит колоссальную энергию. Она есть энергия.

Б.: Можно было бы сказать, что мозг, опутанный всей этой сложностью связей, запер в себе огромную массу энергии?

Кр.: Совершенно верно, – невостребованной энергии.

Б.: А когда эти связи начинают рассеиваться, энергия высвобождается.

Кр.: Да.

Б.: Не хотите ли вы сказать, что это столько же физическая энергия, сколько и энергия любого другого рода?

Кр.: Безусловно. Мы можем углубиться дальше в детали, но теперь, Нараян, когда вы все это услышали, когда узнали принцип, основу этого, скажите – это идея или факт?

Н.: У идеи нет…

Кр.: Нет, я прошу вас ответить, не увиливайте. Это идея или факт? Я все это услышал, я услышал все это ухом, и, таким образом, превратил это в идею. Но если я буду слушать не только ухом, но и всем моим существом, самой структурой моего «я», что произойдет тогда? Если слышание такого рода не случится, то это останется просто идеей, и мы можем всю оставшуюся жизнь ее мусолить и строить догадки.

Так вот, если бы здесь был ученый, специалист, занимающийся методами биоэлектронной обратной связи, или какой-либо другой специалист в области мозга, могли бы они принять все это? Стали бы они вообще слушать все это?

Б.: Возможно, некоторые стали бы, но большинство, очевидно, нет.

Кр.: Нет. Как же нам тогда повлиять на человеческий мозг?

Б.: Видите ли, для большинства ученых все это звучит довольно абстрактно. Они скажут, что это возможно, что это привлекательная теория.

Кр.: Привлекательная теория…

Б.: У нас нет доказательств.

Кр.: Конечно.

Б.: Они бы сказали, что это их не слишком захватывает, потому что они не видят никаких доказательств. Я думаю, именно так воспримут это самые благосклонные из них. Они скажут: «Если у вас найдутся какие-то более веские свидетельства, то мы позднее к этому вернемся, и это будет очень интересно». Так что, как видите, мы не можем представить никаких доказательств, поскольку никто не может увидеть это своими глазами.

Кр.: Понимаю. Но я спрашиваю, что нам делать? Человеческий мозг – не «мой» мозг или «ваш», а просто мозг – развивался миллион лет. Результатом может оказаться некая биологическая аномалия, но как вообще добраться до человеческого ума, чтобы заставить его увидеть это?

Б.: Я думаю, вы должны донести до слушателя свои мысли, настоятельную необходимость и важность того, что вы говорите. Может быть, человек увидит нечто, что происходит перед его глазами, когда вы это объясняете, и скажет: «Это так». Верно?

Кр.: Но для этого требуется, чтобы кто-то слушал, чтобы кто-то сказал: «Я хочу это ухватить, хочу понять, я хочу это выяснить». Вы со мной согласны? Это, по-видимому, одна из наиболее трудных вещей в жизни.

Б.: Такова функция мозга – быть поглощенным самим собой и не слушать.

Н.: Фактически одна из трудностей состоит в том, что эта поглощенность мозга начинается очень рано. Когда вы молоды, это проявляется в вас очень сильно и продолжается всю жизнь. Как можем мы с помощью обучения изменить это?

Кр.: К этому надо подходить совершенно по-другому. В тот момент, когда вы увидите, как важно иметь непоглощенный ум, когда увидите всю грандиозность этой истины, вы найдете пути и методы, которые помогут. Это творческий путь. Невозможно просто узнать об этом, а затем скопировать, сымитировать – ничего не выйдет.