Текст книги "Окончание времени. Будущее человчества. Беседы Джидду Кришнамурти с Дэвидом Бомом"

Б.: Но во всяком случае, то, что происходит у меня внутри, я ощущаю как свое, и это весьма отличается от того, что происходит внутри у кого-то другого.

Кр.: Отличается ли?

Б.: По крайней мере, кажется, что отличается.

Кр.: Да, но я сомневаюсь, что то, что происходит внутри меня как человеческого существа и внутри вас как другого человеческого существа, является чем-то различным. Мы оба переживаем всякого рода состояния: страдание, страх, тревога, одиночество и все прочее. У нас свои догмы, верования, религиозные предрассудки. И это есть у каждого человека.

Б.: Мы можем сказать, что все это очень похоже, но выглядит так, словно каждый из нас изолирован от других.

Кр.: Мыслью. Моя мысль создает уверенность, что я отличен от вас, потому что мое тело отличается от вашего, мое лицо отличается от вашего. И мы распространяем это и на психологическую сферу.

Б.: И теперь мы говорим, что разделение – это, вероятно, иллюзия.

Кр.: Нет, не «вероятно»! Именно так.

Б.: Хорошо, это иллюзия. Хотя это отнюдь не очевидно на первый взгляд.

Кр.: Разумеется.

Б.: В действительности даже мозг не разделен, ведь мы говорим, что мы подобны не только в своей основе, но и по-настоящему взаимосвязаны. А также мы говорим, что вне этого существует ум, который вообще неделим.

Кр.: Он необусловлен.

Б.: Да, тогда получается, что пока человек воспринимает себя отдельным существом, его контакт с умом очень ограничен.

Кр.: Совершенно верно. Об этом мы как раз и говорим.

Б.: Без ума.

Кр.: И поэтому так важно понять не сам ум, но нашу обусловленность. И то, может ли наша обусловленность, человеческая обусловленность когда-либо исчезнуть. Вот в чем суть вопроса.

Б.: Ум. Обычно этому слову приписывают другое значение, хотелось бы прояснить это. Человек всегда стремится понять смысл. Я думаю, нам следует до конца понять смысл сказанного. Итак, есть ум, который является всеобщим и который, как вы сказали, находится в каком-то пространстве. Или же он является своим собственным пространством?

Кр.: Он находится не во мне и не в моем мозгу.

Б.: Но он имеет какое-то пространство.

Кр.: Безусловно. Он существует в пространстве и тишине.

Б.: Он существует в пространстве и тишине, но это пространство является пространством ума. Это ведь не наше обычное пространство?

Кр.: Нет. И потому мы сказали, что пространство ума не создано мыслью.

Б.: Да, а может ли ум, когда он в тишине, воспринимать это пространство, быть в контакте с ним?

Кр.: Не воспринимать. Давайте посмотрим. Вы спрашиваете, может ли мозг воспринять ум?

Б.: Или, по крайней мере, как-то осознать, ощутить.

Кр.: Мы отвечаем «да» – посредством медитации. Не хотелось бы пользоваться этим словом.

Б.: Я ничего не имею против.

Кр.: Видите ли, трудность тут в том, что когда вы употребляете слово «медитация», обычно подразумевается, что всегда есть медитирующий, который медитирует. Но на самом деле медитация – это бессознательный, не сознаваемый процесс.

Б.: Как же тогда определить, что происходит медитация, если она бессознательна?

Кр.: Она происходит, когда мозг тих.

Б.: Под сознанием вы подразумеваете все движение мысли, а также чувства, желания, волю и все, что этому сопутствует?

Кр.: Да.

Б.: Но существует еще какое-то осознание, не правда ли?

Кр.: О да. Это зависит от того, что вы называете осознанием. Осознание чего?

Б.: Возможно, осознание чего-то более глубокого – не знаю.

Кр.: И снова, когда вы говорите «более глубокого», то эти слова означают измерение. Я бы не стал использовать эти слова.

Б.: Тогда не будем их использовать. Но, видите ли, существует такой тип бессознательного, который мы просто не сознаем. Человек может не сознавать некоторых своих проблем, конфликтов.

Кр.: Давайте несколько углубимся в это. Если я что-то делаю сознательно, то это – деятельность мысли.

Б.: Да.

Кр.: Верно?

Б.: Да, это мысль, размышляющая о самой себе.

Кр.: Это деятельность мысли. Так вот, если я сознательно медитирую, занимаюсь практикой, проделываю всю эту бессмыслицу, как я ее называю, то это заставляет мозг приспосабливаться к другому ряду шаблонов.

Б.: Да, это опять становление.

Кр.: Опять становление, верно.

Б.: Вы стараетесь стать лучше.

Кр.: Просветление через становление невозможно. Вы не можете быть просветлены, если можно так выразиться, говоря, что собираетесь стать каким-то там гуру.

Б.: Но теперь кажется, что очень трудно выразить словами состояние, которое не сознается.

Кр.: Это так. В этом вся трудность.

Б.: Это ведь не означает быть без сознания. Если человек без сознания, он полностью выключается, но вы не это имеете в виду.

Кр.: Разумеется, не это!

Б.: Или когда он под наркозом, или…

Кр.: Нет, давайте выразим это таким образом: сознательная медитация, сознательное контролирование мыслей, освобождение себя от обусловленности – это не свобода.

Б.: Да, я думаю, это ясно, но совершенно неясно, как передать то другое.

Кр.: Подождите. Вы хотите выразить словами состояние по ту сторону мысли.

Б.: Или когда мысль безмолвна.

Кр.: Тиха, безмолвна. Какие слова вы бы использовали?

Б.: Я бы предложил слово «осознание». Или «внимание».

Кр.: «Внимание», мне кажется, лучше. Вы бы сказали, что внимание предполагает отсутствие центра, «я»?

Б.: Да, в том внимании, о котором говорите вы. Существует еще обычное внимание, которое мы проявляем, когда нас что-то интересует.

Кр.: Внимание – это не концентрация.

Б.: Да, обычное внимание – это концентрация. Но мы рассматриваем такое внимание, в котором отсутствует «я», которое не является следствием обусловленности.

Кр.: Которое не вызвано мыслью. Во внимании нет места для мысли.

Б.: Да, но нельзя ли сказать больше? Что вы понимаете под вниманием? Не будет ли нам полезно проследить происхождение этого слова? Оно означает «протягивать ум»[10]10
  В русском языке слово «внимание» произошло от старославянского «слушать». – Прим. ред.


[Закрыть] – это нам не поможет?

Кр.: Нет, нет. Может ли помочь, если сказать, что концентрация – это не внимание? Усилие – не внимание. Когда я делаю усилие, чтобы быть внимательным, то это – не внимание. Внимание может проявиться только тогда, когда «я» отсутствует.

Б.: Да, но получается замкнутый круг, потому что обычно мы начинаем с того состояния, когда есть «я». Есть человек, который говорит, что медитация необходима, но она начинается с «я», он говорит: «Я здесь».

Кр.: Нет, я использую это слово осторожно. Медитация означает измерение.

Б.: Да.

Кр.: Пока есть измерение, которое есть становление, нет медитации. Давайте выразим это так.

Б.: Да. Мы можем обсуждать то, что не является медитацией.

Кр.: Верно. Через отрицание проявляется обратное.

Б.: Ибо если нам удастся свести на нет всю ту деятельность, которая не является медитацией, то, что останется, и будет медитацией.

Кр.: Совершенно верно.

Б.: Я имею в виду то, что считается медитацией, но на самом деле ею не является.

Кр.: Да, это очень ясно. Пока есть измерение, которое является становлением, которое есть процесс мысли, медитации или безмолвия не может быть.

Б.: Является ли это ненаправленное внимание частью ума?

Кр.: Внимание относится к уму.

Б.: Оно контактирует с мозгом, не так ли?

Кр.: Да. Пока мозг безмолвен, ум с ним в контакте.

Б.: Иными словами, истинное внимание имеет контакт с мозгом, только когда мозг безмолвен.

Кр.: Когда он безмолвен и имеет пространство.

Б.: Что значит пространство?

Кр.: Мозг сейчас не имеет никакого пространства, потому что он занят собой, запрограммирован, эгоцентричен и ограничен.

Б.: Да. Итак, ум пребывает в своем пространстве, имеет ли мозг также свое пространство?

Кр.: Ограниченное.

Б.: Ограниченное пространство?

Кр.: Разумеется. Пространство мысли ограниченно.

Б.: Но когда мысль отсутствует, есть ли у мозга свое пространство?

Кр.: Да. У мозга есть пространство.

Б.: Неограниченное?

Кр.: Нет. Только пространство ума неограниченно. Бывает, что мозг затихает в отношении проблемы, которая обдумывается, и человек вдруг говорит: «Я больше не буду думать об этом». Тогда образуется определенное пространство, и в этом пространстве разрешается проблема.

Б.: Если мозг спокоен, если он не думает над проблемой, то пространство, хотя и ограниченное, открыто для…

Кр.:…для другого.

Б.:…для внимания. Можно ли сказать, что через внимание, или во внимании ум контактирует с мозгом?

Кр.: Когда мозг не является невнимательным.

Б.: И что тогда происходит с мозгом?

Кр.: Что происходит с мозгом, какое действие? Давайте выразим это яснее. Мы говорили, что разумность возникает из сострадания и любви. Эта разумность проявляется, когда мозг затихает.

Б.: Да. А через внимание она проявляется?

Кр.: Конечно.

Б.: Таким образом, получается, что внимание является связующим звеном.

Кр.: Конечно, именно так. Мы говорили также, что внимание возможно только тогда, когда нет «я».

Б.: Итак, вы говорите, что любовь и сострадание – это основа, из которой через внимание приходит разумность.

Кр.: Да, она действует посредством мозга.

Б.: Итак, имеется два вопроса: один – о природе этой разумности и другой – о том, что она делает с мозгом.

Кр.: Да, давайте посмотрим. Мы снова должны применить метод отрицания. Любовь не является ревностью и прочим. Любовь не является личной, но она может быть таковой.

Б.: Тогда она не будет тем, о чем вы говорите.

Кр.: Да. Любовь – это не моя страна, не ваша страна, не «я люблю моего бога». Это не любовь.

Б.: Поскольку она от вселенского ума…

Кр.: Поэтому я говорю, что любовь – это не что-то относящееся к мысли.

Б.: И она не возникает в отдельном мозгу, не зарождается в отдельном мозгу.

Кр.: Да, это не «моя» любовь.

Б.: Да.

Кр.: Когда есть такая любовь, из нее приходит сострадание и разумность.

Б.: Эта разумность способна глубоко понимать, если можно так выразиться?

Кр.: Нет, не «понимать». Давайте в этом разберемся.

Б.: Что она делает? Она воспринимает?

Кр.: Она действует через восприятие.

Б.: Восприятие чего?

Кр.: Теперь давайте поговорим о восприятии. Восприятие возможно только тогда, когда к нему не примешивается мысль. Когда нет помех от движения мысли, существует восприятие, которое является непосредственным видением проблемы, или видением всей сложности человеческого бытия.

Б.: Такое восприятие рождается из ума?

Кр.: Дайте подумать. Да. Когда мозг тих.

Б.: Но используем слова «восприятие» и «разумность». Как они соотносятся между собой, или каково различие между ними?

Кр.: Различие между восприятием и разумностью?

Б.: Да.

Кр.: Никакого.

Б.: Следовательно, мы можем сказать, что разумность есть восприятие.

Кр.: Да, это так.

Б.: Разумность есть восприятие «того, что есть», правильно? А через внимание происходит контакт.

Кр.: Давайте возьмем какую-нибудь проблему, чтобы легче было понять. Возьмем проблему страдания. Люди бесконечно страдают из-за войн, болезней и неправильных отношений друг с другом. Человек очень много страдал. И вот, может ли это кончиться?

Б.: Я бы сказал, что трудность тут в том, что страдание запрограммировано. Мы обусловлены в отношении всей этой проблемы, верно? Физически, химически…

Кр.: Да. И это продолжается столетиями.

Б.: Так что проблема очень глубока.

Кр.: Очень, очень глубока. Итак, может ли страдание кончиться?

Б.: Оно не может прекратиться благодаря каким-то действиям мозга.

Кр.: Мыслью.

Б.: Потому что мозг в ловушке страдания и не может совершить действие, направленное на прекращение собственного страдания.

Кр.: Конечно, не может. Вот почему мысль не может прекратить страдание. Мысль создает его.

Б.: Да, мысль создает страдание и совершенно не способна удержаться от этого.

Кр.: Мысль создала войны, бедствия, беспорядок. И она стала очень важной в человеческих отношениях.

Б.: Да, но я полагаю, что люди могут с этим согласиться и все же продолжать считать, что мысль может приносить не только зло, но и добро.

Кр.: Нет, мысль не может делать добро или зло. Это всего лишь мысль, она ограниченна.

Б.: Мысль не может осознать это страдание. Иными словами, страдание существует в физической и химической обусловленности мозга, и у мысли нет возможности понять, что это вообще такое.

Кр.: К примеру, я потерял сына и я…

Б.: Да, но, просто размышляя об этом, я не могу понять, что происходит у меня внутри. Я не могу изменить своего страдания изнутри, потому что мысль не показывает мне, что оно собой представляет. Но вот вы говорите, что есть разумность.

Кр.: Ключевой вопрос такой: может ли страдание прекратиться? Вот в чем проблема.

Б.: Да, очевидно, что мысль не может его прекратить.

Кр.: Мысль не может. В этом все и дело. Но если есть прозрение…

Б.: Да. Это прозрение будет проявляться в деятельности ума, разумности и внимания.

Кр.: Когда есть такое прозрение, разумность уничтожает страдание.

Б.: То есть вы считаете, что возникает контакт ума с материей, который устраняет всю эту физическую и химическую структуру, удерживающую нас в состоянии страдания.

Кр.: Верно. В результате происходит некая мутация в клетках мозга. Мы обсуждали это несколько лет назад.

Б.: Да, и эта мутация полностью устраняет структуру, которая заставляет человека страдать.

Кр.: Верно. Происходит так, как если бы я следовал определенной традиции, затем внезапно я меняю эту традицию, и происходит изменение во всем мозге. Он двигался к северу, а теперь повернул на восток.

Б.: Это, конечно, коренным образом отличается от традиционной научной точки зрения, ибо если мы согласимся, что ум отличен от материи, то людям, наверное, уже трудно будет признать даже то, что он существует…

Кр.: Можно ли сказать так: ум есть чистая энергия?

Б.: Да, мы могли бы так его определить, но материя – это также энергия.

Кр.: Материя ограниченна, мысль ограниченна.

Б.: Но мы ведь говорим, что чистая энергия ума способна проникать в ограниченную энергию человека.

Кр.: Да, верно. И изменять эту ограниченность.

Б.: Отчасти устраняя ее.

Кр.: Когда вы сталкиваетесь с серьезным вопросом, проблемой или вызовом.

Б.: Мы могли бы также добавить, что никакие традиционные способы, которыми мы пытались действовать, не могут работать…

Кр.: Они никогда не работали.

Б.: Так сказать – недостаточно. Поскольку люди все еще могли бы надеяться, что они когда-нибудь сработают, хотя на самом деле они никогда не смогут.

Кр.: Не смогут.

Б.: Потому что мысль не может постичь физической и химической основы ее собственного процесса в клетках и что-либо сделать в этом отношении.

Кр.: Да. Мы это прояснили. Мысль не может производить изменения в самой себе.

Б.: И однако же практически все, что человечество пыталось делать, основано на мысли. Существует, конечно, ограниченная сфера, где все это допустимо, но, пользуясь таким подходом, мы ничего не можем сделать в отношении будущего человечества.

Кр.: Когда слушаешь политиков, которые развивают такую активность в мире, что создают проблему за проблемой, то для них мысль, идеалы – самое важное.

Б.: Говоря в общем, почти никто не знает, что бывает что-то еще.

Кр.: Именно. Мы утверждаем, что этот старый инструмент, мысль, изрядно поизносился, за исключением некоторых сфер.

Б.: Вне этих сфер он никогда и не был пригодным.

Кр.: Разумеется.

Б.: И история подтверждает, что человеку всегда сопутствовали беды.

Кр.: Да. Человек всегда пребывал в тревоге, смятении и страхе. Разумеется, мы не должны сводить все это к интеллектуальному обсуждению. Но можем ли мы, как человеческие существа, стоящие перед проблемами мира, ответить на вопрос: есть ли выход из всего этого?

Б.: Это возвращает нас к тому вопросу, который мне хотелось бы задать еще раз. Есть некоторые люди, которые об этом говорят, и, возможно, они знают это, возможно, они медитируют и так далее. Но как это может повлиять на этот безбрежный поток человеческих существ?

Кр.: Вероятно, только слегка. Но почему оно должно как-то влиять? Может повлиять, а может и нет. Но вот вопрос: какая от этого должна быть польза?

Б.: Да, это вопрос. Я полагаю, некое инстинктивное чувство заставляет ставить такой вопрос.

Кр.: Но я думаю, что это неверный вопрос.

Б.: Да, это неверный вопрос. Видите ли, первая реакция побуждает спросить: «Что можем мы сделать, чтобы остановить эту ужасающую катастрофу?»

Кр.: Да. Но если каждый из нас, каждый, кто слышит, поймет ту истину, что мысль своей деятельностью, как внешней, так и внутренней, создала ужасающий беспорядок и принесла огромные страдания, то он неизбежно должен задать вопрос, есть ли всему этому конец? Если мысль не может с этим покончить, то что может?

Б.: Да.

Кр.: Каков тот новый инструмент, который может прекратить все эти бедствия? Вы видите, что таким новым инструментом является ум.

Б.: Да.

Кр.: Который есть разумность. Но трудность тут также в том, что люди не хотят этого слышать. Они пришли к определенным заключениям – и ученые, и обыкновенные люди, такие, как мы. Они не будут слушать.

Б.: Да, я именно это имел в виду, когда говорил, что горстка людей ничего не изменит.

Кр.: Разумеется. Хотя все же некоторые люди уже изменяли мир. Например, Гитлер. В хорошую или плохую сторону – в данном случае не так важно.

Б.: Но он не изменил его основу, суть.

Кр.: Нет, конечно, они меняли его только поверхностно, так сказать. Революция большевиков, коммунисты меняли что-то, но затем снова пришли к прежнему шаблону. Физическая революция никогда не сможет изменить состояние человеческой психики.

Б.: Как вы думаете, возможно ли, чтобы мозг определенного числа людей, пришедших в такой контакт с умом, смог оказать такое воздействие на человечество, что его результат превзошел бы текущее очевидное воздействие их слов? Я имею в виду, что те из них, кто передает это обычным путем общения, не может что-то по-настоящему изменить, но существует возможность совершенно иного подхода, верно?

Кр.: Видите ли, я часто думал об этом. Но как вы сообщите эту тонкую и очень сложную концепцию человеку, который весь погружен в традиции, который обусловлен и не хочет даже уделить время, чтобы послушать, обсудить?

Б.: Согласен, это вопрос. Видите ли, мы могли бы сказать, что обусловленность не может быть абсолютной, не может быть абсолютной и психологическая преграда, иначе не существовало бы способа ее преодолеть. Хочется думать, что эта обусловленность должна быть в какой-то степени проницаема.

Кр.: Все же я думаю, что папа римский не захотел бы нас слушать, а его влияние огромно.

Б.: Может быть, для любого человека можно найти нечто, что он будет слушать?

Кр.: Если он проявит немного терпения. Кто будет слушать? Политики не будут слушать. Идеалисты не будут слушать. Тоталитаристы не будут слушать. Глубоко верующие религиозные люди также не будут слушать. Остается так называемый человек в неведении, не слишком образованный, поглощенный своей профессиональной карьерой, деньгами, несчастный, который говорит: «Я страдаю, прошу вас, прекратите это».

Б.: Видите ли, он также не будет слушать. Он хочет получить работу.

Кр.: Разумеется. Он говорит: «Сначала накормите меня». Мы все это проходили последние шестьдесят лет. Бедный человек слушать не хочет, богатый – слушать не хочет, образованный не хочет слушать. Не слушают и верующие, которые особенно догматичны. Это, пожалуй, похоже на волну, которая может случайно подхватить кого-то в мире. Поэтому неправильно говорить здесь о воздействии.

Б.: Да, согласен. Говорить об этом, значит рассчитывать на время, а это – становление. Это опять удерживает психику на процессе становления.

Кр.: Да. Но если вы говорите, что это должно воздействовать на человечество…

Б.: Вы полагаете, что это оказывает воздействие на человечество непосредственно через ум, а не через…

Кр.: Да, да. Это может не проявляться мгновенно в действии.

Б.: Вы очень серьезно относитесь к своим словам о том, что ум – это вселенский ум, что он не находится в нашем обычном пространстве, что он не отдельный…

Кр.: Да, потому что в этих словах кроется опасность, многие люди говорят об уме, что это вселенский ум, это стало традицией.

Б.: Это превратилось в концепцию.

Кр.: Конечно. В этом опасность, я как раз об этом говорю.

Б.: Да. Но на самом деле вы говорите, что мы должны прийти в непосредственный контакт с этим, чтобы сделать его реальным. Верно?

Кр.: Именно так. Но они могут прийти с этим в контакт лишь тогда, когда нет «я». Выразить это очень просто: когда меня нет, существуют красота, тишина, простор, тогда эта разумность, которая рождена из сострадания, действует посредством мозга. Это очень просто.

Б.: Да. Не следует ли нам поговорить о «я», поскольку сфера его деятельности очень широка?

Кр.: Да. Эта наша давняя, многовековая традиция.

Б.: Существует ли какой-то аспект медитации, который может быть полезен, когда действует «я»? Допустим, человек говорит: «Хорошо, я в плену у своего «я» и хочу освободиться. Но я хочу знать, что мне делать».

Кр.: А! Вы видите, что этот вопрос…

Б.: Да, я не буду спрашивать: «Что мне делать?» Но что вы могли бы сказать?

Кр.: Это очень просто. Отличается ли наблюдающий от наблюдаемого?

Б.: Предположим, мы говорим: «Да, он, кажется, отличается», и что тогда?

Кр.: Это идея или действительность?

Б.: Что вы имеете в виду?

Кр.: Действительность – это когда нет разделения между мыслящим и мыслью.

Б.: Но, предположим, я говорю, что обычный человек воспринимает наблюдающего как нечто отдельное от наблюдаемого. Начнем отсюда.

Кр.: Начнем отсюда. Я объясню. Смотрите, являетесь ли вы чем-то отдельным от вашего гнева, вашей зависти, от вашего страдания? Нет.

Б.: На первый взгляд кажется, что я существую отдельно и могу пытаться это контролировать.

Кр.: Вы есть все это.

Б.: Да, но как мне увидеть, что я являюсь этим?

Кр.: Вы – это ваше имя. Вы есть ваша форма, ваше тело. Вы – это реакции и действия. Вы – это вера, страх, страдание и удовольствие. Вы есть все это.

Б.: Но первое впечатление таково, что изначально есть лишь я, а это все – мои свойства, мои качества, которые я могу иметь или не иметь. Я могу сердиться или не сердиться, могу иметь то или иное убеждение.

Кр.: Напротив. Вы есть все это.

Б.: Но, видите ли, это не очевидно. Когда вы утверждаете, что я есть все это, вы имеете в виду, что я это и не могу быть ничем иным?

Кр.: Нет. В данное время вы есть это. Но все может быть совершенно иным.

Б.: Хорошо. Итак, я есть все это. Теперь, вместо своего обычного утверждения, что я смотрю на все эти качества, по крайней мере, как наблюдающий, я утверждаю, что я есть гнев. Но я чувствую, что не пребываю в гневе, а являюсь беспристрастным наблюдающим, который смотрит на этот гнев.

Кр.: Разумеется.

Б.: Но вы говорите, что этот беспристрастный наблюдающий – то же самое, что и гнев, который он наблюдает?

Кр.: Конечно. Это как когда я анализирую самого себя и анализирующий сам является анализируемым.

Б.: Да. Он оказывается под влиянием того, что он анализирует.

Кр.: Да.

Б.: Таким образом, если я наблюдаю гнев, то могу видеть, что я сам весьма подвержен влиянию этого гнева, и в какой-то момент могу сказать, что я един с гневом, так?

Кр.: Нет, не «я един с ним», вы есть он.

Б.: Этот гнев и я – одно и то же?

Кр.: Да. Наблюдающий есть наблюдаемое. И когда это действительно так, вы фактически устраняете конфликт. Конфликт существует тогда, когда я отделен от моего качества.

Б.: Да, потому что если я убежден, что отделен от него, то могу пытаться изменить его, но поскольку я есть это, оно не пытается изменить себя и в то же время остается самим собой. Верно?

Кр.: Да, верно. Когда это качество есть я, разделение прекращается. Верно?

Б.: Да. Когда я вижу, что это качество является мной, тогда нет смысла пытаться что-то изменить.

Кр.: Нет. Происходит следующее: сначала это качество не является мной, и в этом присутствует конфликт, за которым следует либо подавление, либо бегство и так далее, а это потеря энергии. Когда же это качество есть я, вся энергия, которая была бы растрачена, теперь доступна, чтобы смотреть, наблюдать.

Б.: Но почему так важно, чтобы это качество было мной?

Кр.: Потому что все по-другому, когда нет разделения между качеством и мной.

Б.: То есть тогда нет ощущения различия…

Кр.: Правильно. Определим это другими словами.

Б.: …и ум не пытается бороться с самим собой.

Кр.: Да, да. Верно.

Б.: Если есть иллюзия различия, то ум вынужден бороться против самого себя.

Кр.: Мозг.

Б.: Мозг борется с самим собой.

Кр.: Да, верно.

Б.: С другой стороны, когда нет иллюзии различия, мозг просто перестает бороться.

Кр.: И следовательно, у вас появляется огромная энергия.

Б.: Природная энергия мозга оказывается высвобожденной?

Кр.: Да. А энергия означает внимание.

Б.: Эта энергия мозга позволяет вниманию…

Кр.: Делает так, чтобы конфликт исчез.

Б.: Да, но подождите. Мы ранее говорили, что внимание – это контакт мозга и разума.

Кр.: Да.

Б.: Мозг должен обладать высокой энергией, чтобы стал возможным этот контакт.

Кр.: Правильно.

Б.: Я имею в виду, что мозг, обладающий низким уровнем энергии, не может способствовать этому контакту.

Кр.: Конечно, нет. Но большинство из нас обладает низким уровнем энергии из-за того, что мы так обусловлены.

Б.: Вы, по сути, говорите, с чего начинать.

Кр.: Да, начать просто. Надо начинать с «того, что есть», с того, что я есть. Вот почему знание себя так важно. Знание себя – это не процесс накопления знаний, которые человек затем обозревает, а непрерывное изучение самого себя.

Б.: Хотя вы называете это знанием себя, но это не то знание, которое обусловливает, о чем мы уже говорили.

Кр.: Да, верно. Знание обусловливает.

Б.: Но вы говорите, что знание себя не обусловливает. Почему вы называете его знанием? Это знание иного рода?

Кр.: Знание обусловливает.

Б.: Но теперь вы говорите о знании себя.

Кр.: Знание себя означает познать и постичь себя. Понимание себя – вещь необычайно тонкая и сложная. Это жизнь.

Б.: То есть это знание себя в тот самый момент, когда все происходит.

Кр.: Да, знание того, что происходит.

Б.: А не накапливание в памяти.

Кр.: Разумеется. Такое возможно, только если через свои реакции я начинаю постигать себя, и так далее, и так далее.

Броквуд-Парк, Хэмпшир

20 июня 1983 г.

Издательский Дом «Ганга»

Выпустил в свет книгу Джидду Кришнамурти

«Невыбирающее осознавание»

Издательский Дом «Ганга»

Выпустил в свет книгу Джидду Кришнамурти

«Записные книжки»

«Записные книжки» содержат ежедневные записи Джидду Кришнамурти с 18 июня 1961 г. по 19 марта 1962 г. Это записи наблюдений природы, наблюдений состояний сознания. Это глубокие проникновения во внутренний мир человека. Эти записи – иллюстрации того, с какой реальностью встречается восприятие, свободное от помех эгоцентрической обусловленности.

Эта книга – одна из самых глубоких и проникновенных из всего наследия Джидду Кришнамурти. В настоящее издание вошли записи, ранее на русском языке не публиковавшиеся.

www.ganga.ru