Текст книги "Почему маму всё достало"

– А что это было, что это за женщина с книгами? – как бы невзначай спросил Колин.

– Моя бывшая золовка, пишет стихи о своем исподнем и всем, что под ним.

Колина передернуло.

– Знаешь, в каком-то смысле я завидую Луизе, – широко зевая, сказала Ханна.

– Завидуешь? – удивилась я. – Как можно ей завидовать? Она же омерзительна. И не моется никогда!

– Ну и что, – ответила Ханна. – А ей на это наплевать! Она думает только о себе, чудовище, а не женщина, и тем не менее она никогда в себе не сомневается, не переживает ни за детей, ни за себя, не беспокоится, правильно она живет или нет. Луиза бесконечно уверена в себе, и даже если ее разворачивает на 180 градусов, она никогда не признает, что была неправа; просто скажет себе, что нашла другой путь, еще лучше прежнего. Должно быть, хорошо жить с такой самоуверенностью вместо постоянных сомнений и переживаний, а правильно ли ты поступаешь, все ли ты сделала как надо, не проебала ли ты свою жизнь.

– Господи, – сказала я. – Я понимаю, о чем ты. Никогда бы не подумала, что скажу такое, но в каком-то смысле я бы хотела быть как Луиза, относиться ко всему легко. Да, ты права. Иногда я жалею, что не могу жить так, как она.

Тут на кухню ввалилась толпа оголодавших подростков, в облаке удушающих паров лака для волос (девочки) и дезодоранта (мальчики), с густой массой блестящих отутюженных волос (девочки) и торчащими в разные стороны несуразно большими конечностями (мальчики), налетели, как саранча, на еду и так же стремительно унеслись восвояси, оставив нас чихающими и кашляющими от их природных запахов и искусственного парфюма.

– Мы тоже такими были? – пораженная напором юности, спросила я у Ханны. – С таким же бешеным метаболизмом? – наблюдая, как наши дочери заглатывали горстями переслащенный, тошнотворный попкорн, а сыновья требовали разогреть им пиццу, потому что они прямо подыхали от голода.

– Просто невероятно, да? – поражалась Ханна. – Такие шевелюры у всех. Такие здоровые легкие, могут дышать хоть какой химией и ничего, только жрать им подавай. Лукас, по одной пицце на каждого! ПО ОДНОЙ! Эмили, боже мой, остановись! Ты с ума сошла, что ты ешь? Нутелла, варенье, кленовый сироп – и все это на мороженое? Тебе же будет плохо. Зубы испортишь. Все же на брекетах останется. Я же не для этого кучу денег отвалила на твои брекеты!

Слишком много народу на слишком тесной кухне. Девчонки начали визжать, потому что мальчишки стали кидать в них чипсами и ржать как кони, в этом гвалте крики Ханны и Сэма, пытавшихся оказать хоть какое-то родительское давление на своих детей, тонули без следа.

«Пойду курну», – подумала я.

После кухонного хаоса и бедлама на улице было очень тихо, только лишь сонные курицы нарушали ночную тишину своим недовольным кряхтением.

Я прислонилась спиной к яблоне, зажгла сигарету, вдохнула дым и погрузилась в свои мысли. Яблоня была какая-то корявая и опираться на нее было неудобно, поэтому я присела на скамейку. До меня вдруг дошло, что это мой первый день рождения без папы, и мне стало жутко, потому что раньше было не так. Я задумалась, а что бы он сказал, найдя меня здесь, спрятавшейся в тишине ночного сада от неуемного шума и криков детей. Подозреваю, он бы сказал мне что-то вроде «соберись: либо ты их всех сейчас разгонишь по домам, либо смирись и терпи, а прятаться от людей и жалеть себя не надо». Его слова звучат у меня в голове: «Эллен, жизнь-то одна. Другой не будет. Зачем тратить время на пустые сожаления? Что можешь поменять – меняй, а чего не можешь изменить, прими и живи дальше. Так что выше нос, выпей еще стаканчик и живи тем, что у тебя есть, и не скули о том, чего у тебя нет». Он был бы прав, как всегда. Я глубоко вздохнула. Блин, в курятнике надо было бы прибраться…

Задняя дверь открылась, и из кухни появился Сэм, в одной руке у него была бутылка, в другой – бокалы.

– Ты как? – спросил он.

– Я в порядке, – твердо ответила я.

– Ты всегда так отвечаешь. Мне кажется, что у нас, британцев, это в крови. «Как ты?» – «У меня все в порядке». «Да, только у тебя нога отвалилась» – «Пустяки. Это пройдет, заживет как на собаке, не о чем беспокоиться!» Может, это все из-за Монти Пайтона?

– Может, и так. Только у меня действительно все в порядке!

– Видишь, что ты делаешь? Заладила одно и то же, только я-то вижу, что у тебя не все в порядке, что бы ты ни говорила. У тебя выдался тяжелый год, дорогая моя. Сперва ты разводишься, потом переезжаешь, потом еще такой удар, который в некрологах описывается как «невосполнимая утрата». Наверное, это самые тяжелые испытания, что выпадают нам в жизни, а у тебя они последовали друг за другом, и все в один год. Я знаю, что ты всегда идешь до конца, что бы ни случилось, но сейчас это чересчур даже для такого сильного человека, как ты. И ты ведь даже не говоришь об этом. Об отце ни разу не говорила со дня смерти, о своих чувствах не сказала ни слова. Саймон вообще запутался, у вас с ним то вверх, то вниз, и бедняга не понимает, что происходит. Джек еще… что там у вас с ним? Естественно, мы не стали его звать, потому что не знаем, сообщила ты о нем своим детям или нет, а у них мы не могли спросить. Мы переживаем за тебя. Может, ты хочешь чем-то поделиться, поговорить по душам?

– Нет. У меня все в порядке. Мой папа – что сейчас о нем говорить, ничего же нельзя изменить, ведь так? Саймон… я бы хотела остаться с ним друзьями, но пока это сложно. Джек сегодня на дежурстве. Минут десять назад он прислал сообщение с поздравлениями и извинениями, что не поздравил раньше, потому что оперировал лабрадора, доставал камни из желудка этого глупого пса. По-моему, пес не дурак, просто хотел уйти из жизни. Джек написал, что это тот же самый пес, которого он оперировал на прошлой неделе, только тогда он проглотил что-то другое…

– Мы же хотели о тебе поговорить, а ты тут про лабрадоров рассказываешь, – прервал Сэм, – и потом у лабрадоров есть тяга глотать все, что может их убить. А про твоего отца нужно говорить – конечно, тут ничего уже не поделаешь и не изменишь, но лучше выговориться, чем держать все в себе. Ты же по нему скучаешь, скажи.

Я вздохнула. Честно, мне было бы проще говорить о лабрадорах.

– Ты знаешь, я сейчас его вспоминала, думала, что бы он мне сказал, увидев меня тут одну. Он бы не хотел, чтобы я сидела и скорбела, – наоборот, он бы хотел, чтобы я была деятельной и не унывала, – и мне его не хватает, я всегда могла рассчитывать на его поддержку. Безусловную и абсолютную. Я ведь думала, что Саймон будет всегда меня поддерживать, с ним не получилось, зато я знала, что мой папа всегда меня поддержит, всегда будет верить в меня, что бы ни случилось, а теперь его нет. Я одна. Совсем. Когда я развелась с Саймоном, папа сказал, что гордится моим поступком. Все остальные говорили мне, что я сошла с ума, что я драматизирую, что я рубила сгоряча. Но папа заверил меня, что я поступила правильно и что я справлюсь. А что теперь? Никто больше не будет любить меня так, как любил меня мой папа. И от этого становится страшно. Страшнее, чем развод. Страшнее, чем что угодно. Ну разве что если с детьми что-то случится. Быть одной очень страшно. Знаю, что не должна этого бояться. Я каждый день себе твержу, что я сильная и независимая женщина. И знаю, что по сравнению с другими людьми во всем мире мне еще крупно повезло, у меня есть крыша над головой, мы с детьми не голодаем, но мне все равно страшно оттого, что нет надежного тыла… если вдруг что случится… не на кого опереться.

– Ох, Эллен, – сказал Сэм. – И как ты можешь думать, что ты одна? Ханна любит тебя, как сестру, а ее мама считает тебя своей дочерью. Колин и я не представляем жизни без твоих саркастических замечаний и пьяных историй из жизни выдр. Мы же все здесь ради тебя, ты всегда можешь на нас положиться. Просто дай нам знать, когда тебе нужна будет наша помощь.

– Но все равно это немного другое. У вас же у всех свои жизни. У Ханны скоро родится ребенок, и это я должна буду ей помогать, а не наоборот; у тебя и Колина свои проблемы с детьми, на работе, в семье. У вас у всех своих забот хватает, а тут еще я буду лезть со своими проблемами, плакать, рыдать и требовать помощи, когда меня в очередной раз накроет экзистенциальный кризис.

– Ну, это на тебя не похоже. Тем не менее, хоть ты и не веришь, а мы все равно хотим помочь. Мы все готовы помочь. Просто помни, что у тебя есть мы, хорошо? А что с Саймоном? Ты сказала, что все не так просто и тебе кажется, что все считают выш развод ошибкой. Так ты хочешь, чтобы Саймон вернулся?

– Не знаю. Мама Ханны задала мне этот же вопрос на похоронах папы. Она посоветовала мне закрыть глаза и попробовать визуализировать будущее и посмотреть, есть ли там Саймон.

– И?

– Не знаю я. Был там кто-то. Но кто, я не поняла.

– Понятно. Тогда сделай это еще раз. Закрой глаза и представь свое будущее.

Я опять вздохнула и послушно закрыла глаза.

Сэм спросил: «Ну что, он там?»

Я открыла глаза в изумлении: «Не-а, нету».

– Ну и ладно, в чем проблема?

– Все как-то сумбурно получилось. Этот секс еще больше все запутал, и Саймон такой обходительный стал в последнее время и так старается, я же вижу, что он хотел бы все вернуть назад. Но я не хочу возвращаться к прошлому, я не хочу возвращаться к Саймону, хотя это было бы так просто, да и дети бы обрадовались. Но в той старой жизни у меня было мало радости, а сейчас в этой новой жизни я делаю то, что я хочу, и не надо постоянно думать, понравится ли это Саймону, захочет ли Саймон. Хотя, может, раньше я просто шла по пути наименьшего сопротивления, может, теперь, если ему дать шанс, ради детей он изменится.

– Эллен, ты терпела Саймона до тех пор, пока не дошла до точки. Мы все это видели и очень переживали за тебя, но ты же никому не позволяла вмешиваться, даже Ханне. Даже ее маме. Поэтому хотя бы сейчас я пытаюсь тебе помочь. Дети тут ни при чем, тут ты должна сама в себе разобраться. Ты же сама говоришь, что впервые за долгое время почувствовала себя счастливее. Ты так долго жила с Саймоном, что, наверно, и не представляешь, кто такая Эллен, не составная часть пары «Саймон и Эллен», а Эллен сама по себе, так что если вы с Саймоном опять сойдетесь, то, боюсь, тебя это сломает окончательно, и мы так и не узнаем, кто такая эта Эллен. Иногда нужно ставить свои интересы превыше интересов детей.

Я неказисто шмыгнула носом (хм, а бывает ли «казистое» шмыганье?).

– Сэм, ты сейчас ерунду говоришь. Мать, которая не ставит интересы детей превыше всего остального, в глазах общества и газеты Daily Mail попросту изверг. К мужчинам требования не так строги. Им общество позволяет преследовать свои интересы, а женщинам – нет. И так во всем.

– Тогда давай посмотрим на эту ситуацию так: сейчас твои дети – эгоистичные, самовлюбленные, зацикленные на себе подростки…

Тут я начала протестовать, что не такие уж они и эгоисты (хотя кому я вру), но Сэм меня остановил.

– Эллен, они эгоисты. Все подростки такие. Я читал в научной статье – у них возраст такой, их мозги в этом возрасте так устроены, что они по-другому не умеют; у них нет ни понимания, ни эмпатии к тем ситуациям, которые они еще сами не переживали. И даже если они проживали какие-то ситуации, то ни хрена не поняли и не могут взглянуть на них с точки зрения другого человека. Вот почему они такие чудовища в этом возрасте. Но это не навсегда, и когда они выйдут из тумана, то что они увидят? Свою мать, отчаявшуюся, вечно недовольную, в браке с человеком, которого она, может, и любит, но не так, как хотела бы. А почему она все еще в этом браке? Из-за детей. И что им тогда делать?

– Да, невесело. Хотя мы же исходим из того, что Саймон очень хочет сохранить наш брак. Он исправляется, лайкает подряд все мои фотки в инстаграме, зовет на бранчи.

– Конечно, хочет. Я вижу, как он с тебя глаз не сводит. Дошло до него, какую ошибку совершил, когда потерял тебя. Но это же его проблема, а не твоя. Но вернемся к детям. Они будут чувствовать себя виноватыми и, весьма вероятно, поймут свою ответственность за тебя. То есть пока ты думаешь, что оставаясь с Саймоном, ты делаешь хорошо для детей, это хорошо для них в краткосрочной перспективе. Рано или поздно они вырастут, покинут тебя, и им надо знать наверняка, что они могут это сделать спокойно, не переживая за тебя. Поэтому если сейчас ты позаботишься о себе, то тем самым в долгосрочной перспективе ты позаботишься и о своих детях.

– Ух ты. Я и не думала так об этом. – Где-то в глубине души мне стало тепло оттого, что Сэм переживал за меня, и какая-то потаенная часть моей души воскликнула: «Видишь! А ты сомневалась!»

– Еще по сигаретке и бокалу вина? – предложил Сэм. – Ведь сегодня же твой день рождения, прости нас с Луизой, что поучаем тебя, как жить. Кстати о Луизе. Ханна права, тебе надо брать с Луизы пример и посылать всех и вся лесом вместо того, чтобы переживать за всех и пытаться все контролировать. Что скажешь?

Я подняла свой бокал.

– Пошли все лесом! – предложила я тост.

– Туда им и дорога! – ответил Сэм.

Вдруг окно над нами распахнулось, и сверху на нас обрушился гневный голос: «МАТЬ! Ты там куришь, что ли?»

– Эээ, нет, – пискнула я виновато. – Сэм курит, а я просто рядом стою.

Надо было видеть физиономию Сэма, который возмущенно состроил рожу типа «что ты все на меня валишь?»

– ПАПА! Тебе же нельзя курить, – подхватила неодобрительно Софи. – Давай завязывай, а то я Колину все расскажу.

– Да не курил я, – подал голос Сэм. – Мы просто дымом отгоняли ночных ос. Что-то развелось их в этом году.

– НОЧНЫЕ осы? – недоверчиво протянула Джейн. Последовала тишина.

– Мы загуглили, – объявила спустя несколько секунд Софи. – Ночных ос не существует в природе. Вы оба очень расстраиваете нас своим поведением.

Вот блин, а? Мне сорок шесть, а меня распекают, как пятнадцатилетнюю девчонку, и кто? Пятнадцатилетняя соплячка же! Куда катится моя чертова жизнь!

Среда, 19 сентября

День рождения Питера. Мой мальчик совсем большой. Ну не то чтобы совсем взрослый, но уже и не маленький мальчик. В последние несколько недель голос у него окончательно сломался, так что он больше не пускает петуха, а то Джейн над ним все время потешалась. Теперь так странно слышать в доме его бас и ловить себя на мысли: «Бля! Что это за мужик ходит по дому и почему-то называет меня мамой!»

Питер пытался пролоббировать освобождение от уроков на свой день рождения, но у меня на работе была запланирована встреча, которую я не могла отменить, а посему я была непреклонна, и Питер отправился на занятия. Выбираясь из машины, он заявил, что считает несправедливым сидеть на уроках в день своего рождения и когда он вырастет, то пойдет работать на Тимпсонов, воротил местного бизнеса, потому что у них в магазине каждый работник получает отгул на день рождения. Согласна, что это очень правильная политика и для улучшения микроклимата в коллективе вполне оправданна. Я еще подумала выйти с таким предложением к начальнице отдела кадров Габриэле, но потом вспомнила, как она относится к этому празднику, не говоря уж о том, что души у нее нет и спит она в гробу. Дебби тоже никогда не поддержит такую идею – чем же она тогда будет заниматься, если не надо заказывать торты и бродить по офису, собирая подписи для открытки, да к тому же она ни за что не откажется почитать личные дела сотрудников под идеальным предлогом проверить дату рождения. Я как-то спросила Дебби, что она думает о защите личных данных, так она просто расхохоталась в ответ.

После школы я забрала Питера, Тоби и Лукаса, и мы поехали в буфет-пиццерию, где можно брать столько добавки, сколько влезет. Я пригласила Саймона на день рождения сына, но он был в командировке в Бирмингеме и должен был вернуться лишь поздно ночью. Я и Джейн туда звала, но после короткого перемирия на время фестиваля и моего дня рождения ее подростковый максимализм снова перешел в фазу взрыва сверхновой, и она опять начала обвинять всех в том, что ей не дают жить, и потому она скорее наложит на себя руки, чем покажется на людях в обществе своего брата и меня. Отмечать день рождения в буфете-пиццерии – идея Питера. Обычно я не вожу его туда, тем более вместе с его друзьями, потому что не могу видеть, как слезы выступают на глазах у менеджера всякий раз, как парни идут за очередной партией пиццы, потому что их рекламный слоган «ешьте, сколько влезет» они воспринимают буквально.

Вернувшись домой, я хотела побыть наедине с Питером и поумиляться, как вырос мой малыш, сравнивая его первые топики с нынешними громадными кроссовками. Но он стал как-то неловко отстраняться от моих объятий и сказал: «Это, мам, короче, я пообещал пацанам, что как только доберусь домой, то сразу выйду онлайн, у нас в Fortnite стрелка. Я пойду?» Ну и отлично. А то я заготовила целую речь о безопасном сексе, потому что он уже достиг половозрелого возраста, и что женщин надо уважать и тому подобное, но, наверно, я еще погожу с этими наставлениями. В конце концов, чтобы у Питера дошло до реального секса, ему надо оторвать свой зад от компа и выйти к реальным людям в реальный мир, а пока что я могу ни о чем таком не беспокоиться.

Через полчаса он вернулся ко мне и заявил, что оставил у Саймона форму для физры, и поэтому ему нужно, чтобы я отпросила его от соревнований. У меня уже закончились все правдоподобные причины и иссякла фантазия придумывать ему болезни, никак не совместимые с физрой (с Джейн таких проблем не было, всегда можно написать про «критические дни»). Но сегодня у него день рождения, а я отчасти виновата в том, что дети живут на два дома, так что я не стала орать на него.

Он почесал было назад к своим любимым «Играм смерти» («Мам, ну это типа ненастоящее насилие, нарисованное, не страшнее, чем «Том и Джерри», уверял он меня), потом остановился, вернулся и обнял меня. «Ваще круто, что вы с папой не живете вместе, потому что папа обещал отметить мой день рождения в следующую субботу и он тоже повезет нас с пацанами в пиццерию, а еще мне дарят в два раза больше подарков. Мам, только не забудь про записку на физру».

Да, такого поворота я не ожидала. Я думала, что он скажет, как же плохо, что папа не смог быть с нами сегодня (не из-за развода, а потому что он такой весь занятой и важный). Хотела я высказать Питеру, что так поступать нехорошо, и что дни рождения празднуют не для подарков, и что он должен был предупредить меня, что его отец раскошеливается на пиццерию, тогда я бы не стала так тратиться, а привезла бы их всех домой и они бы ели размороженную пиццу дома, но потом я решила, что куда важнее, что Питер примирился с нашим разводом, и не стала его ругать. Ну слава богу. И спасибо ему за меркантильных детей, чью эмоциональную устойчивость можно купить. В конце концов, в капитализме есть немало рычагов влияния… Посмотрим, кто знает, может, мы дойдем до такой стадии товарно-денежных отношений, что он научится не забывать свою форму для физры.

Суббота, 29 сентября

Сегодня я забирала Питера после кино, и едва мы зашли домой, как зазвонил телефон. Это была Джейн, очень странно. Она же никогда мне не звонит. Если она хочет что-то сообщить, то в лучшем случае отправит скупую смску.

– Джейн! С тобой все в порядке, милая?

– Алло, мам, приезжай и забери меня, пожалуйста! – зарыдала в трубку Джейн.

– Ты на вечеринке?

– Нееееееет! – плакала Джейн. – Мааааааам! Гарри меня бросил и ушел к Тилли, и что мне теперь дееелааааааать?

– Господи, Джейн. Где ты?

– На автобусной остановке. Я думала, что успею на последний автобус, но опоздала, а здесь так страшно, мам, здесь темно и холодно.

Господи Иисусе. Моя девочка одна, на автобусной остановке на краю города, субботней ночью, в коротком вечернем платьишке и с разбитым сердечком. По крайней мере, у нее хватило ума мне позвонить.

– Я сейчас за тобой приеду, доченька, только ты зайди куда-нибудь. Там есть рядом какое-нибудь кафе, или может, магазин открыт, ты зайди туда, подожди меня там.

– Нет, все закрыто. Только пабы работают, а там полно пьяных, и какие-то мужики ко мне пристают с разговорами.

– Вот черт! Я уже выезжаю. Постараюсь быстро доехать, буду примерно через двадцать пять минут.

– Мам, быстрее приезжай, пожалуйста, – скулила Джейн.

– Что случилось? – спросил Питер.

– Джейн! Одна стоит на остановке, мне надо ехать, забрать ее.

– А почему ты? – спросил Питер.

– Потому что я ее МАТЬ! – крикнула я.

– Нет, мам, ты не поняла, тебе же туда долго ехать. Позвони папе, позвони Сэму. Кто-нибудь из них доедет туда за пять минут, и она не будет так долго ждать.

– Боже, а я и не подумала!

– Просто ты никогда не просишь помощи.

– Да-да-да, знаю, но сейчас не время читать лекции, – бормотала я, набирая номер Саймона. Слава богу, он быстро ответил, и я изложила ему всю ситуацию.

– Понял, сейчас еду, но в моем районе идут ремонтные работы, могу застрять. Позвони Сэму, может, он тоже сможет выехать. Он доедет туда быстрее.

– Позвоню, позвоню, – поспешно сказала я. – Только, Саймон, если ты туда первым доберешься, не ругай ее. Просто привези ее домой, хорошо? Не надо ей сейчас устраивать разнос и читать нотации, ладно?

Саймон ответил: «Хорошо, как скажешь. Выезжаю», потом я позвонила Сэму, рассказала все ему и затем села, кусая ногти и глядя безотрывно на свой телефон, пока Саймон не перезвонил.

– Я ее забрал! – сказал он. – Она в порядке. Немножко перетрухнула, а так нормально. Сэм приехал минут на пять раньше меня. Двое парней пытались с ней заговорить, но рукам волю не давали. Слава богу, что ты догадалась нам позвонить. Сегодня же у многих получка, в городе шабаш – совсем не место для пятнадцатилетней девчонки. Я везу ее к тебе домой.

Когда они приехали, я выбежала из дома им навстречу, Джейн выскочила из машины и кинулась ко мне.

Саймон опустил окно: «Она сказала, что хочет говорить только с мамой, а меня попросила уехать. Напиши мне потом, как она».

– Ой, мам, – плакала Джейн. – Прости меня, прости. Я такая дура, я знаю, пожалуйста, только не сердись, мне было так страшно. А Гарри просто скотина. Как он мог так со мной поступить? Я же думала, что он меня любит!

– Джейн, милая моя! Я так рада, что с тобой ничего страшного не случилось, я так переживала за тебя. Слава богу, что с тобой все в порядке.

– Ты не сердишься на меня?

– Такое облегчение, что ты дома, цела и невредима, как я могу на тебя сердиться? Да и как бы я на тебя ни сердилась за то, что ты уходишь вечером одна, как бы я тебя ни наказывала – на тебя бы это не подействовало и не заставило бы тебя думать своей головой, зато сейчас ты сама понимаешь, что может случиться, когда ты уходишь гулять одна ночью в город.

– Да, – шмыгала носом Джейн. – Мам, а что же мне делать с Гарри?

– Ммм, Джейн, как далеко у вас с Гарри зашло? – осторожно поинтересовалась я, хотя в душе я знала, что угрозы Серсеи Ланнистер из «Игры престолов» сжечь города, чтобы защитить своих детей, были НИЧЕМ по сравнению с тем, что я сделаю с этим мелким прыщом.

– Ты хочешь знать, спала ли я с ним? – дальше зашмыгала носом Джейн.

– Ну да.

– Нет, не спала. Вот поэтому мы с ним и расстались. Он постоянно меня этим доставал. Говорил, что если я люблю его, то соглашусь, а ведь если бы он любил меня, то не склонял бы меня к сексу, а ждал бы, когда я сама буду к этому готова, ведь так?

Господи боже. Из года в год на страницах журналов для подростков твердят об одном и том же, время идет, подростки не меняются, проблемы у них все те же, так что слава богу, что Джейн хватило ума не поддаваться на его уговоры.

– Так, доченька. Если тебя кто-то любит, то он не будет давить на тебя и заставлять делать то, что ты не хочешь, – заверила я ее.

– Ну и сегодня он мне заявил, что не верит, что я его люблю, потому что не могу пойти даже на такую малость, и он сказал, что бросит меня, если я не соглашусь, а я ответила, что я не знаю, хочу ли я этого, а он сказал, что, может, я хотя бы пришлю ему фотки…

– Фотки? – эхом повторила я.

– Ну да, такие, знаешь, где грудь голая.

– Скажи, что не делала этого, прошу.

– Ну конечно не делала, – возмутилась Джейн. – И тогда он сказал, что, видимо, мне на него наплевать и что между нами все кончено, а спустя две минуты он уже сосался с Тилли. Но я же люблю его, мама, действительно люблю! Что мне теперь делать? Теперь все в школе на меня будут пальцем показывать!

Я сдержалась и не стала разуверять Джейн, что все ее чувства сейчас – это не любовь и что все это просто несерьезно – ведь в пятнадцать лет тебе невдомек, что такое любовь, а вот когда она нагрянет, тогда ты поймешь, что все твои подростковые увлечения не сравнятся с настоящим чувством, – потому что я помнила, как бесполезно говорить девчонке в пятнадцать лет, что она ничего не понимает в любви и что все ее глупости скоро пройдут.

– Я знаю, что мои слова сейчас прозвучат чудовищно, – сказала я, обнимая ее, – но поверь, доченька, это скоро пройдет. Тебе, конечно же, так не кажется, но это пройдет. Нисколько не сомневаюсь, что ты влюбилась в него, но ты влюбилась в придуманный образ, который никакого отношения к реальному парню не имеет. А теперь ты поняла, какой он в жизни, и такой Гарри тебе не по нраву, ты ведь любила идеализированного Гарри, которого сама себе придумала.

Тут Джейн опять усиленно зашмыгала.

– Может, ты и права, – согласилась она.

Ага! Джейн признала, что я права! Вот блин, надо было записать ее слова на диктофон, для потомков.

– Да и вообще, – продолжала она, утирая слезы, – не собираюсь я любить того, кто так ужасно со мной поступает. Мне нужен тот, кто будет ценить меня, а не мои сиськи. Так что пусть Тилли забирает его себе.

– Узнаю свою дочь, – сказала я одобрительно. – Горжусь тобой. Мороженое будешь?

– Мама, нет, – ответила Джейн. – Мы же с тобой не в американской комедии про дочки-матери. – Это было больше похоже на мою Джейн, которую я знала, любила и побаивалась.

– Мам, быть подростком так тяжело. Иногда я жалею, что недостаточно взрослая, все было бы намного легче.

Хотела я сказать ей, что быть взрослой нифига не легче – все только еще больше усложняется, – но я не стала разбивать ее иллюзии раньше времени, поэтому просто обняла ее.

– Мам, я очень тебя люблю, – тихо сказала Джейн.

– Я тоже очень тебя люблю, милая.

– Мам?

– Что, доченька?

– У вас папой тоже так произошло? Ты любила воображаемого человека, а не реального мужчину?

– Нет, доченька. Я полюбила реального человека, но мы оба тогда были слишком молоды, а потом со временем стали другими людьми, которые уже не так сильно подходили друг другу, как тогда, когда впервые встретились и поженились. Джейн, отношения – это непросто. Там не все черное и белое.

– Ох, уж я-то знаю! – с чувством ответила Джейн. Я отметила про себя, что в будущем буду обращаться к ней по всем вопросам отношений полов, потому что после своего первого разлада с парнем она у меня уже эксперт.

– Мам, а ты выкидывала такие глупости, как я сегодня вечером? – внезапно спросила она.

– Дорогая моя, твоя мама вытворяла такие глупые и опасные вещи, что даже и вспоминать не хочется.

– А что же твоя мама?

– Думаю, что она даже и не догадывалась. Я бы ей ни за что ни в чем не призналась и не попросила бы у нее помощи.

– Почему?

– Да потому что она бы во всем обвинила меня. Я всегда разгребала свои проблемы сама, потому других вариантов у меня даже и не было.

– Но ты на нее не похожа – ты же другая, не такая мать, как она. Как так?

– Ну, наверно, потому, что я сознательно решила, что не буду такой, как она. Я хотела стать другой мамой, лучше, чем она. Ведь в наших силах разорвать порочный круг и не повторять ошибок своих родителей. Ты тоже захочешь так поступить, когда у тебя будут свои дети. Хотя мне повезло. У меня перед глазами был пример такой мамы, какой я сама хотела бы стать, – это мама Ханны, миссис П.

– Миссис П. – душка, – согласилась Джейн. – Я рада, что ты хочешь походить на нее, а не на бабулю.

Когда драматическая буря улеглась, Джейн пошла в кровать, а я выпустила собак на улицу, на кухню пришел Питер и вытащил пачку молока из холодильника.

– Видишь, мам, – сказал он, выдув за раз почти все молоко прямо из пачки. – Иногда, когда просишь о помощи, то это срабатывает.

– Да, вижу, – ответила я. – Буду так делать и дальше, реально помогает.

– Тебе кажется, что мы не видим, как у тебя дела, а мы все видим. Ты усложняешь жизнь и себе и нам, когда не позволяешь никому помочь тебе.

– Вообще-то я была уверена, что это я должна учить тебя жизни, а не наоборот.

– Мы же поколение интернета, мам. Мы знаем все, – заносчиво сказал Питер.

– А ваше поколение не в курсе, что пить надо не из пакета, а из стакана? – не смогла не подколоть его я.

– Я экономлю на посудомоечной машине. Хорошо для окружающей среды, – парировал он.

– Тогда не забудь почистить зубы перед сном, – сказала я. – Это миф, что после молока можно не чистить зубы.

– Мам, я знаю, – терпеливо продолжал Питер. – Молочная кислота разъедает зубную эмаль.

– Нет, не кислота, а щелочь, поэтому молоко пьют при изжоге.

– Не-а. В молоке кислота. Поверь мне. Я же тебе говорю, поколение интернета. Мы знаем все.

Когда он ушел спать, я загуглила pH молока. Кислотная. Может, эти дети и правда знают все на свете?