Текст книги "Почему маму всё достало"

Среда, 25 апреля

Ощущала я себя превосходно, я многорукая мудрая богиня домашнего очага, которая легко и непринужденно справляется с хозяйством, а также одна поднимает двух детей-подростков и при этом строит блестящую карьеру (очень важно, когда на работе у тебя есть свой отдельный кабинет. Потому что в его тиши можно заниматься делами, к работе отношения не имеющими, – к примеру, пополнять карточку своим школьникам. Конечно, мне бы было совестно делать это, не знай я, что мой прежний босс, Эд, чей кабинет и пост я сейчас занимала, потому что его тоже повысили и отправили изображать кипучую и бурную деятельность в штаб-квартире в Калифорнии, каждый день запирался у себя в офисе якобы для очень важных телефонных переговоров и просил, чтобы его не беспокоили часа два, а между тем укладывался у себя под столом и просто спал. Посему я считала, что раз уж я отлично справляюсь со своими должностными обязанностями и успеваю закрывать задачи раньше срока, то можно и потратить полчаса высвободившегося времени на личную жизнь. Время, проведенное на сайте Daily Mail, считать мы не будем).

В приступе этой эффективности я зашла в интернет-магазин Sainsbury’s, потому что там меньше ненужных, но таких соблазнительных и потому полезных товаров, какие можно увидеть в тех же самых бюджетных немецких супермаркетах (с ними все хорошо, пока идешь по крайним рядам, но стоит заехать вглубь – и ты пропал в этом Бермудском треугольнике из непредсказуемых и интригующих продуктов), заказала доставку на то время, когда дети придут со школы, и дала четкие инструкции детям, чтобы они разложили продукты по местам к тому моменту, как я вернусь с работы. Конечно же, меня глодало чувство вины за то, что мои бедные дети после трудного дня в школе сидят дома под замком, а еще должны ждать доставку и разбираться с продуктами, но я напомнила себе, что: а) замороженные продукты разморозятся, пока я доберусь домой, так что детям придется их засунуть в морозилку, и б) страдания из-за того, что твои дети вынуждены раскладывать по полкам ризотто и пармезан попахивают проблемами белых людей, если вообще считать это проблемой.

Вечером захожу я домой, на меня бросается Джаджи со своим дежурным приветствием в духе «наконец-то ты пришла, как же я тебя люблю, ты смысл моей жизни, проходи, садись быстрей, чтобы я мог залезть к тебе на ручки и рассказать, как же сильно я тебя люблю!», что занимает у него примерно минуты две, а потом он вспоминает, что вообще-то утром я осмелилась оставить его одного и потому заслуживаю наказания и ненависти, хотя мы оба прекрасно знаем, что он провел день отлично в компании замечательной сиделки, которая забирает его утром и привозит вечером, а в течение дня присылает мне фотки, где Джаджи валяется у нее на диване, предварительно освободив его от подушек, сбросив их все на пол (собственно, как и дома). Такая смена настроений у него повторяется каждый день, так что я больше не переживаю по этому поводу, да и простит он меня сразу же, как только унюхает еду.

В доме, еще утром таком чистом и прибранном, казалось, произошел очередной взрыв. Вереница обуви, школьных рюкзаков и верхней одежды тянулась по всей прихожей. В гостиной вся свободная поверхность была усеяна тарелками и стаканами, на незанятой поверхности дивана разлеглась Джейн, уткнувшись в телефон.

– Привет, родная, – громко сказала я.

Джейн медленно подняла свой взгляд от экрана и промычала что-то невразумительное.

– Доставка была?

– Угу.

– Ты продукты разложила?

– Это не моя обязанность. Это ты должна делать.

– Я не успеваю делать все, Джейн. Просто не успеваю. Неужели ты не можешь мне хоть в этом помочь? Пойти навстречу?

– Если ты не успеваешь все делать сама, может быть, тебе не надо было с папой разводиться? – огрызнулась Джейн. – Тогда у тебя был бы помощник.

Я не стала на это реагировать и молча пошла на кухню. Пакеты с продуктами лежали на полу. Джейн потянулась за мной на кухню.

– И к тому же, ты все заказала в пакетах! – продолжала она обвинять. – Конечно, зачем тебе, матери, о нас, своих детях, беспокоиться. Ведь нам же, типа, все равно, в каком мире и на какой планете мы будем жить в будущем.

– Блин, – сказала я. – Должно быть, галочку не туда поставила. Я их отдам в переработку или повторно использую, не переживай ты так.

Джейн снова фыркнула.

Питер с безутешным видом стоял все это время посреди пакетов с продуктами.

– Когда ужинать будем? – простонал он. – Я ТАК есть хочу, мам, а еды вообще нет.

– Ужин будет готов где-то через полчаса, – ответила я. – Питер, оглянись, ты стоишь прямо посреди еды, хоть бы кто из вас двоих пошевелился и разложил продукты по местам.

– А я раскладывал, – запротестовал Питер. – Всю заморозку положил в холодильник, а остальное я не знал куда класть.

Я открыла холодильник. Действительно, он все «положил в холодильник», точнее, все без разбору туда утрамбовал. Прямо на меня из этой кучи вывалился кусок чеддера со следами зубов.

– Кто это сделал? – возмутилась я.

Питер пожал плечами.

– Я ж говорил, что есть хочу.

– Ну хорошо, – с угрозой в голосе начала я. – Ужина не будет, пока все продукты не будут разложены по полкам. ВСЕ до единого. Мозгами пораскиньте, что куда ставить, это не бог весть какая наука. Даю вам на это ПЯТЬ МИНУТ, пока я пью свой бокал вина и прихожу в себя после работы, вы ОБА раскладываете продукты, и даже не думайте вякать что-то о гендерных стереотипах и патриархате, Джейн и Питер, вы сейчас же ВСЕ РАССТАВИТЕ ПО МЕСТАМ И НЕ СМЕЙТЕ НИЧЕГО ЕСТЬ. Вы же можете хотя бы пятнадцать минут держать свой клюв на замке.

Я налила себе большой бокал вина и грозно удалилась к своим болтушкам-несушкам, Джаджи потрусил за мной, не может же он позволить себе дуться на меня, когда меня нет рядом, да еще к тому же я пошла изменять ему с цыпочками. Не исключаю также того, что у Джаджи есть потаенная мечта забраться самому как-нибудь в курятник и устроить там себе незваный ужин для чемпионов. Я уже с ним серьезно говорила по этому поводу, сказала, что мне будет трудно любить его как прежде, если он позарится на моих рябых курочек, несмотря на то, что они еще ни яичка не снесли. Они просто еще не привыкли к новой обстановке.

В ответ на мои жизнерадостные приветствия курочки смотрели на меня зловеще. До сих пор они ни разу со мной не поздоровались. Ума не приложу, чем я их обидела, может, они оскорбились из-за своих имен. Также они наотрез отказываются принимать хоть какой-нибудь инстаграмоподобный вид, и каждый раз, когда я достаю телефон, они нахохливаются и обиженно отворачиваются, прямо бери их и помещай на листовку общества защиты животных, а ведь они живут в королевских условиях. К счастью, Джейн, кажется, прониклась к ним симпатией и даже снисходит покормить их иногда, теперь я думаю, может, было ошибкой покупать дорогущих породистых куриц, может, надо было взять и спасти каких-нибудь цыплят из инкубатора, и уж они-то бы смотрели на меня с благодарностью за просторный кров и щедрый корм. Может, все-таки взять инкубаторских? Боюсь только, эти породистые несушки из Суссекса совсем их запугают.

– Вы что думаете? Не хотите себе новых друзей? – спросила я своих курочек. Они уставились на меня с ненавистью. Галина даже выдавила из себя недовольный кудах. Полагаю, что так она сказала «нет».

Я оставила свои попытки завести с ними беседу, потягивала вино и думала, что, по крайней мере, Питер старается мне помогать, хоть его попытки и усугубляют ситуацию, тем не менее, может, у него где-то там внутри зародилась случайно мысль, что теперь он – мужчина в семье. Хотя Джейн воспримет эту идею в штыки, ибо для нее это будет проявлением патриархата, и Питер пусть даже не мечтает помыкать ею. В последнее время Джейн носится с темой «засилье патриархата», хотя, как я погляжу, в ее понимании с патриархатом надо бороться не для того, чтобы построить более равное и справедливое общество, а просто она использует этот предлог, чтобы ни фига не делать и каждый раз тыкать меня носом в мои заблуждения, потому что мне, конечно же, невдомек, как ей трудно живется под пятой патриархата.

Вино кончилось, я устала распутывать сложные мыслительные ходы моих подростков, закрыла цыплят в курятнике на ночь (а то Джаджи никогда мне не простит, если курочки достанутся на ужин какому-нибудь проходимцу-лису) и пошла в дом. Странно, но на кухне продуктов даже прибавилось, они были разложены повсюду, а дети в отчаянии открывали и закрывали шкафы, будто надеялись, что все покупки волшебным образом сами разойдутся по местам.

Я снова вздохнула и пошла дальше в гостиную. Смахнула с дивана шкурку от банана и огрызок яблока (по крайней мере, они у меня едят витамины, пыталась я мыслить позитивно) и рухнула на освободившееся место, чтобы хотя бы пять минут посидеть в тишине и спокойствии, прежде чем начинать колдовать над пастой. В очередной раз. Интересно, чем наши бабушки и их праматери кормили своих детей до того, как мир узнал о существовании пасты? Картошкой? Серьезно, разве есть что-то более универсальное и полезное, чем паста? Еще один плюс развода в том, что мы теперь можем есть макароны почти каждый вечер. Саймон не считал их «нормальной едой». Саймону на ужин картофель подавай. Да еще лазанью не забудь. Уж лазанья для него сходила за «нормальную еду», хоть картофеля в ней нет. Иногда я думаю, что я просто была образцом смирения, что так долго потакала его прихотям и капризам…

Джейн влетела в комнату с банкой песто и вопросом, «куда это ставить?» Я предложила попробовать воткнуть эту банку туда же, где стоят такие же стеклянные банки и жестяные консервы. На что она вновь задала вопрос, «где стоят такие банки?» Я ее послала пойти и самой найти. Питер забежал с вопросом, «можно ли хлеб положить в холодильник?» Ему я предложила попробовать вместо холодильника хлебницу. На что Питер поинтересовался, «а можно ли в хлебницу положить рис?» Мне пришлось заставить себя сосчитать до десяти и несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, после чего я окончательно решила не сдаваться и ни в коем разе не вмешиваться в процесс, потому что меня стали терзать смутные сомнения, что именно этого они и добивались своими бесконечными вопросами и попытками вывести меня из себя. «Им придется научиться ориентироваться на кухне», – напомнила я себе.

Тут пришло сообщение. От Саймона. Ему-то что от меня нужно? Может быть, он увидел мои фотки а-ля Фелисити Кендал в инстаграме и наконец осознал, какую чудовищную ошибку совершил и кого он потерял, на что я сообщу ему с пафосом, что слишком поздно, я уже другая, и он будет подавлен, разбит, сокрушен и проведет остаток своей жалкой жизни совсем один, старый и больной, в своей мрачной квартирке, тоскуя по мне и моему сексуальному комбинезону.

А может, и нет…

Как готовить лазанью? Сх

Что тебе надо?

Я пытаюсь приготовить лазанью. Сх

Зачем?

Захотелось на ужин. Не хочу готовить чересчур сложное, что-нибудь простое и вкусное, подумал про лазанью! Как ее готовят? Сх

Загугли

Уже, но все рецепты сложные. Там надо два соуса готовить, потом запекать кучу времени, не хочу заморачиваться, мне нужно что-то простое, напиши, как готовить? х

Как в рецепте. Болоньезе, бешамель, потом все укладываешь слоями с сыром и в духовку. На это уходит куча времени, и это непросто. Тысячу раз тебе это повторяла!

Я думал, у тебя есть свой простой рецепт, а в интернете все рецепты сложные, нет?

Нет. Лазанью заколебешься делать, а ты и не догадывался, почему Я КАЖДЫЙ РАЗ СТРАДАЛА, КОГДА ТЕБЕ ХОТЕЛОСЬ ЛАЗАНЬИ.

Я думал, ты просто переигрываешь.

Отвали, Саймон.

Но что же я буду есть на ужин?

Не моя проблема.

Не можешь предложить что-нибудь простое?

Паста с песто.

Не люблю я пасту. Я хочу что-нибудь вкусное.

Закажи доставку, сходи в ресторан, купи готовую еду.

Да я уже неделю на доставке сижу, сыт по горло этим безвкусным дерьмом, я хочу что-нибудь простое и домашнее.

Приготовь сам.

Но что?

Не мой цирк, не мои обезьяны!

Почему ты так со мной?

Потому что МНЕ НАПЛЕВАТЬ, ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ЖРАТЬ НА УЖИН! ПОТОМУ ЧТО МЫ РАЗВОДИМСЯ! ЧТО ИЗ ЭТОГО ТЕБЕ НЕПОНЯТНО?

Я просто попросил помощи, зачем так орать?

Отвали, Саймон.

С тобой невозможно разговаривать.

Сам дурак.

Ну как с тобой еще разговаривать?

Не собираюсь я с тобой разговаривать, мне нужно идти готовить твоим детям ужин.

А что у вас на ужин?

Лазанья.

Правда?

Ага. Дофига лазаньи, придется остатки положить в морозилку.

Можно мне к вам?

Нет.

Явились добродетельные Питер и Джейн.

– Мы все убрали! – объявили они.

– Спасибо, – как можно саркастичнее поблагодарила я. – Полагаю, теперь я могу идти готовить ужин.

После того, как дети убрались на кухне, найти там хоть что-нибудь не представлялось возможным, и пока я безуспешно пыталась отыскать ингредиенты для пасты с песто, мой телефон в гостиной непрерывно пищал от приходящих сообщений – видно, Саймона прорвало и он никак не мог перестать жаловаться на судьбу.

Мне было приятно, что я так удачно ввернула этот подкол с лазаньей (недостаточно приятно, чтобы взять и приготовить ее, это было бы чересчур, но мелочь, а приятно). А Саймону, как и его детям, придется кое-чему научиться. Хотя, если он научится готовить лазанью, я буду очень удивлена!

Пятница, 27 апреля

Вечером я занималась своими делами и снова перевешивала картины так, чтобы скрыть пятна сырости, которые, похоже, увеличивались в размере, по крайней мере, они расползались по стене. Я даже загуглила, как избавиться от сырости, но в ответ получила такие странные и дорогущие советы, что, думаю, пока придется придерживаться своего проверенного плана и ухищряться перевешивать картины и переставлять мебель. Только я закончила и уже хотела сесть на диван, как тут из-под него выскочила мышка.

Это был маленький мышонок, но моя реакция на него была прямо как у хозяйки кота из «Тома и Джерри», когда она видела Джерри и тут же вскакивала на стул и вопила, что есть мочи: «ТООООООМААААААСС!», только я запрыгнула на диван и стала вопить: «Джаааааджиииии!», наивно полагая, что гордый терьер благородных кровей соизволит хотя бы раз отблагодарить меня за свое содержание и поймает мышку.

Джаджи, у которого в крови естественная потребность набрасываться на все живое, приоткрыл один глаз, вальяжно потянулся и всем своим видом дал понять, что сегодня вечером, когда так уютно горит огонь в камине и он сам так хорошо устроился на диване, скорее всего, убийство мыши не состоится.

– Ах ты ж, бесполезная дрянь! – набросилась я на него и потащила с дивана, науськивая: «Крысы, ищи, ищи, крысы!» Он слегка навострил уши, но тут я сделала непростительную ошибку, подвинула диван, чтобы посмотреть, куда спрятался мышонок, потому что он точно туда забежал, когда я начала прыгать и визжать от страха.

Джаджи, который, если честно, лишь на словах собака, а на деле трусишка зайка серенький, боится, когда двигают мебель, поэтому в тот же момент он поджал хвост и улизнул из комнаты, как я ни кричала ему вслед вернуться.

Питер, к моему изумлению, услышал шум внизу и спустился посмотреть, что происходит.

– Мышь! Там, внизу, там, внизу! Джаджи убежал! – верещала я.

Питер вздохнул.

– Мышеловки, – воскликнула я. – Нам нужны мышеловки. И сыр. Может, в сарае есть мышеловки. Пойду посмотрю. Или придется заказывать на Амазоне.

– Мам, не надо мышеловок. Это жестоко, – сказал Питер.

– А мне не надо мышей в моем доме.

– Это просто маленькая мышка-полевка, – сказал Питер, который тем временем отодвинул диван и смотрел на мышонка. – Какая она хорошенькая, мам, можно я ее себе оставлю?

– Ни за что! Не смей ее оставлять. Тем более что ее, наверно, уже ждут дома.

– Что-то ты не сильно переживала за нее, когда хотела расставлять мышеловки, – осуждающе промолвил Питер, схватил мышку и вынес на улицу.

Я пошла на поиски Джаджи, он сидел на кровати у Питера, потому что двери в другие спальни были закрыты.

– Знаешь, мам, какому-нибудь психологу пришлась бы по вкусу история о том, что твой пес считает себя человеком, а твои дети выполняют всю собачью работу за него, – сказал Питер.

– Шшш, – шикнула я на Питера. – Не дай бог Джаджи услышит твои слова, что он только думает, что является человеком. Он расстроится.

Боже мой, уверена, что Фелисити Кендал никогда не приходилось сталкиваться с такими проблемами. Но потом ведь ей тоже не удалось полностью вписаться в сельский быт? Она просто наездами была в Сурбитоне и раздражала Марго.

Май

Пятница, 4 мая

Весь день Питер распевал на разные лады «May the Force be with you, May the Fourth be with you» и неизменно закатывался глупым смехом от собственной шутки, а потом пытался вовлечь меня в долгие и нудные разговоры о том, насколько не дотягивали компьютерная графика и спецэффекты в «Последнем джедае». Но это не главное, а главное то, что я устроила Грандиозную Гулянку с Ханной, Сэмом и Колином. Понятно, что теперь эти грандиозные гулянки не так уж сложно и замутить, – не надо нанимать бебиситтеров или сидеть у кроватки и усыплять, подтыкая одеяльце и мучаясь угрызениями совести от жалобных просьб «Ну еще одну сказку, мамочка, ну пожалуйста!» и оттого, что уже опаздываешь на гулянку, но я до сих пор очень волнуюсь, когда собираюсь выйти куда-нибудь с друзьями. Отчасти потому, что выходные тянутся бесконечно долго, когда детей нет дома, отчасти еще и потому, что за все эти годы, когда надо было неделями созваниваться и договариваться об удобном времени для всех и подходящем месте встречи, такие совместные вылазки стали чем-то особенным. Скорее всего, эта новизна ощущений никогда не исчезнет, даже сейчас, когда я могу просто объявить детям: «Так, дорогие мои, мама пошла гулять с друзьями. Постарайтесь не поубивать друг друга, пицца в холодильнике, не спалите дом дотла, когда будете ее разогревать».

По идее, это просто – сказать, что пошла гулять, а на самом деле все не так безоблачно: надо, чтобы дети в эти дни были у Саймона, иначе придется вступать в длительную торговлю с Джейн по поводу того, когда и где ее надо будет забрать. После всех тех лет, что я развозила своих маленьких детей по всяким кружкам и секциям, я наивно полагала, что к этому возрасту они перестанут нуждаться в моих водительских услугах. Мне было невдомек, что это только начало! Но сегодня вечером они были у Саймона, хотя Джейн насторожила меня своим небрежным замечанием, что Саймон разрешил ей остаться на какой-то вечеринке до полтретьего ночи. Интересно, а знает ли он, что у его дочери есть бойфренд, загадочный Гаррикс (да знаю я, что его зовут просто Гарри, но у меня он числится как Гаррикс). Очевидно, что спрашивать у Саймона, не заблокировала ли Джейн и его, будет все равно что открыто признать, что я у нее в черном списке и только время от времени могу палить ее инсту через аккаунт Питера.

Первый час мы провели, жалуясь на своих отпрысков, – в их комнатах стоит вонь, поведение отвратительное, огрызаются, ни к чему не приспособлены в этой жизни.

– Косметика у Эмили! – причитала Ханна. – Только представьте, сколько она стоит! Помнишь, Эллен, когда мы были в их возрасте? Да мы рады были чему-нибудь дешевенькому, а уж Rimmel вообще за счастье считали. Вся моя косметичка с потрохами стоила не больше десяти фунтов. Да что уж там говорить, даже сейчас вся моя косметика не стоит и десятков фунтов. Но только не у Эмили! Что вы! Как можно! Только MAC, исключительно BENEFIT, обязательно Urban-зашибись-Decay! У меня была одна-единственная кисточка для румян. У этой же их пятьдесят! И, конечно же, боже ты мой, эти брови. Карандаши, пудры, кисточки, еще всякая херня сверху, и что в результате? Те же самые обыкновенные человеческие брови!

– Не забывай про контуринг! – подхватила я. – Сколько человекочасов потрачено на это, сколько этого гуталина они мажут на свою юную кожу, неудивительно, что у них потом поры с кулак, и все ради чего? После выглядят точно так же, что и до, только рыжее чуть-чуть. Они же такие молодые еще, а так сильно штукатурятся.

– Господи! – выдохнула Ханна.

– Что не так? – спросила я.

– Ты понимаешь, что произошло? – захныкала она. – Просто послушай нас, что мы говорим! Мы же превратились в наших матерей!

– Ой, нет! – взвизгнула я. – Как? Как это случилось? Будто бы недостаточно, когда на моих селфи моя мать! Но в остальном я клялась, что не буду походить на нее, и что же получается? Я ее точная копия, вечно недовольная, хмурая разведенка с двумя детьми-подростками, остается только мне еще раз выйти замуж за какого-нибудь Джеффри, стать председателем местного теннисного клуба, прибрать к рукам совет приходской церкви и мучить бедного викария выбором цветов для украшения церкви, а еще вступить в партию Консерваторов.

– Нееееееет! – взмолилась Ханна. – Как это произошло? Как? Мы же должны были оставаться крутыми и классными, шарить во всем, наше поколение не может стареть и превращаться в подобие своих родителей. Я же ем тофу, черт меня подери.

– Не уверен, что тофу – гарантия вечной молодости, знаешь ли, – вставил Колин.

– Тебе еще повезло, Ханна, – со стоном вырвалось у меня. – По крайней мере, твоя мама очень милая и в нее не жалко превратиться. А моя же – бессердечная сволочь, хотя, наверно, только такая и смогла бы ужиться с моим отчимом Джеффри.

– Да какая разница, – скулила Ханна. – Я смотрю на наших девчонок, Эмили, Джейн, Софи, и не пойму, где мои пятнадцать лет? Как так случилось, что я стала женщиной бальзаковского возраста?

– Нет! Мы не бальзаковского возраста! – возмутилась я. – Это невозможно. Мы все еще те же самые подружки-малолетки. Мы по-прежнему такие же безответственные и безалаберные – мы же не сидим с умным видом и не обсуждаем политику и экономику. Хотя снаружи мы и выглядим взрослыми тетями и все больше внешне смахиваем на наших матерей, но в душе-то мы все те же девчонки, которые могли сосаться с патлатыми парнями на танцах.

– Вообще-то, Эллен, тебе и сейчас можно, – заметил Колин.

– Ну нет, – мрачно ответила я. – Когда тебе за сорок, сосаться с первым встречным не пристало. В том смысле, что где ты его сейчас возьмешь, этого встречного, чтоб сосаться? Мы же не ходим на вечеринки, где накачиваются сидром и сосут первую попавшую под руку физиономию.

– Боже мой, еще этот сидр, – подхватила Ханна. – Каждую неделю я веду моральный диспут сама с собой: настолько ли я либеральна и прогрессивна, чтобы разрешить Эмили брать с собой на вечеринки сидр, тем самым демистифицируя алкоголь и снимая табу с выпивки, ведь она в любом случае будет пить водку, или что там они глушат у себя на вечеринках, или же я мать-ехидна, которая потворствует распитию алкоголя несовершеннолетними детьми, и буду ли я виновата, если моя дочь начнет драться стульями с другими участниками ток-шоу у Джереми Кайла?

– Мне ли не знать! – подхватил Сэм. – Я не хочу, чтобы Софи была белой вороной, когда все вокруг выпивают, и я пытаюсь себя успокоить, что пара банок фруктового сидра не приведут ее прямиком в центр реабилитации, да и я в ее возрасте пил похлеще. И тем не менее меня мучают угрызения совести и сомнения, правильно ли я поступаю.

– Думаю, что мы – часть проблемы, – поддакнула я. – Мы в их возрасте настолько отвязно себя вели, что прекрасно представляем, на что способны подростки, если дать им волю. И я так жалею, что бесцельно прожгла свою юность. Быть взрослым такая скучища.

– Все мы такие, – сказал Колин. – Нам все кажется, что нам еще можно ходить на рейвы и отрываться до утра, только нас в сон клонит в пол-одиннадцатого и в пояснице стреляет от резких движений.

– Нет, – со вздохом сказала Ханна. – У мужчин все по-другому. Вы не стареете так быстро, как женщины. Просто у вас кое-где седина мелькнет и мышечный тонус не такой, как прежде, и, несмотря на это, люди скажут про мужчину: «Он заматерел», а про женщину: «Она сдала». Вот такая несправедливость! Так еще нам, женщинам, надо пережить менопаузу, как будто ежемесячных страданий в течение тридцати с лишним лет было недостаточно! Я уж не говорю про рождение детей…

– Господи, – пробормотала я. – Может, мне стоит прислушаться к совету Колина и Сэма и вернуться в большой спорт. Именно теперь, пока я еще не старая высохшая кляча, для которой любовь и страсть – это позабытые мимолетные наваждения, пока я окончательно не превратилась в свою мамашу и моим единственным утешением на старости лет не стал какой-нибудь Джеффри Второй.

– ДА ЛАДНО, ЧТО, ПРАВДА? – в унисон воскликнули Колин и Сэм.

– А почему бы и нет! – ответила я. – Подозреваю, что Саймон уже давно туда вернулся. Он тут недавно в инсте запостил фотки, на которых два бокала, так что он уже точно вернулся в большой необузданный секс и тренируется с какой-нибудь горячей штучкой в таких позах, которые даже и не были еще изобретены во времена, когда мы читали о позе недели в журнале «Добрые советы».

– Саймон с кем-то встречается? – удивилась Ханна. – Он совсем стыд потерял?

– Не уверен, что фото с двумя бокалами – бесспорное доказательство того, что он двигает все, что двигается, – заметил Сэм.

– Это было не одно фото, а несколько, и на одном из них был коктейль Космополитен. Какие тебе еще нужны доказательства? – спросила я.

– Сколько всего фотографий? – спросил Колин.

– Ну, всего две, – призналась я. – Вчера ночью я опять втихаря проверяла его инстаграм. А сколько тебе надо? Я вообще-то надеялась, что он по крайней мере из приличия поскучает по мне немного, но ему, видимо, не до скуки. Да пошел он! Может, мне повезет и мне подвалит счастье в последний раз, прежде чем все окончательно обвиснет и пожухнет. Уже сейчас дети мне постоянно намекают на забывчивость и раздражительность как симптомы климакса. Мне наплевать на их колкости, но я действительно иногда сильно отекаю, и это удручает.

– Мои тоже меня шпыняют, – пожаловалась Ханна. – Мне кажется, что у меня климакс не за горами, и у меня все как отрезало.

– Офигеть, что, правда? Хоть какое-то облегчение, полагаю.

– Отрезало что? – спросил Колин в замешательстве.

– Перестала курить? Завязала с грибами? Бросила шпилиться? – перебирал варианты Сэм.

– Да нет же, месячные у нее прекратились! – резко сказала я. – Просто прекратились без всяких ночных приливов, бесконечного потения и прочих прелестей менопаузы? Тебе еще повезло, Ханна, ты легко отделалась. Я читала, что зачастую этому предшествуют месяцы, а то и годы кровотечений, пока фонтан не иссякнет! И как ты себя чувствуешь?

– Вообще-то неплохо, – ответила Ханна. – Пару месяцев ничего не было, может, еще все вернется, но не скажу, что я по ним так уж скучаю.

– А ты не чувствуешь, что как будто у тебя внутри все пересыхает и скукоживается? – поинтересовалась я.

– Вовсе нет! И если не обращать внимания на колкости детей по поводу вздутия живота и газообразования, ничего такого ужасного со мной не происходит, – беззаботно ответила Ханна.

– Конечно нет, может быть, тебе еще очень далеко до климакса. Может, ты просто залетела, – небрежно заметил Колин.

Ханна аж поперхнулась своим совиньоном.

– Скажешь тоже! Ничего я не залетела. С чего ты взял такое?

– Месячные прекратились, люди говорят, что у тебя живот округлился… Дорогуша, я слабо разбираюсь в женской анатомии, но даже я могу сложить одно с другим и догнать, что не исключена такая возможность. Такое случается сплошь и рядом. Толпы женщин считают, что у них менопауза, а у них залет.

– Но мне сорок пять, – прошептала Ханна в ужасе, – я слишком старая.

– Чери Блэр тоже было сорок пять, когда она родила своего последнего ребенка, – вставил Сэм услужливо.[1]1
  Чери Блэр – супруга бывшего премьер-министра Великобритании Тони Блэра.


[Закрыть]

– Да, но у нее был целый штат помощников. Я не могу себе позволить забеременеть. Просто не могу. Эмили уже пятнадцать – если я сейчас рожу, все будут думать, что на самом деле мать этого ребенка – Эмили, а я прикрываю ее и выдаю его за своего.

– Не думаю, что люди до сих пор в такое верят, – сказала я.

– Еще как верят, – настаивала Ханна. – Помнишь, как в сериале «Жители Ист-Энда» Кэт Слейтор оказалась матерью Зои, а не ее сестрой?

– Да, но даже этот сюжет был актуален давным-давно, – заметил Сэм. – Я уверен, что люди не посчитают Эмили падшей женщиной, если у тебя сейчас родится ребенок.

– А Чарли заводил когда-нибудь разговор о детях? – спросила я.

– Мы с ним решили, что мы слишком старые, чтобы начинать весь этот кошмар заново, – с нотками паники в голосе проговорила Ханна. – Мы же слишком старые для этого. Вы все просто сошли с ума. С какой стати мне быть беременной? Подумать только!

В доказательство абсурдности нашего предположения Ханна демонстративно осушила до дна свой бокал белого вина.

– Сиги есть? – потребовала она с вызовом.

– Ханна, ты пыталась курить один раз в своей жизни. Когда тебе было пятнадцать. И тебе было плохо. Если ты говоришь, что не беременна, ну и бог с тобой, мы тебе верим. Не надо это доказывать, – пыталась я увещевать ее.

– Хотя всегда можно убедиться в обратном, – сказал Сэм.

– Каким образом? – спросила Ханна.

– Берешь и делаешь тест.

– Что, прямо сейчас?

– Ну да!

– Но как? – заволновалась Ханна. – Мы же не носим с собой постоянно тесты на беременность, как тампоны, на всякий случай.

– Да? – разочарованно протянул Сэм. – А я думал, что тесты – это как тампоны.

– С чего ты это взял? – спросила я.

– Ну так, не знаю, – пожал он плечами.

– Здесь, в конце улицы есть круглосуточная аптека… – предложил Колин.

– Ни за что! – ответила Ханна. – Мне не нужен тест на беременность, потому что я не беременна!

– Ну, просто для очистки совести? – успокоил ее Колин.

– Совесть моя чиста и спокойна, потому что я не беременна, – продолжала настаивать Ханна, наливая себе еще вина. Она сделала большой глоток. – Но если это вас успокоит, и вы перестанете говорить мне, что я беременна, то давайте. Я помочусь на эту бумажку и докажу вам. Только тебе придется идти в эту аптеку и покупать этот дурацкий тест, – накинулась она на Колина, – потому что это была твоя глупая идея, а тесты эти дорогущие, а я тем временем буду здесь сидеть, пить вино и радоваться, потому что я не беременна!

Колин шустро подорвался с места и побежал в аптеку с такой скоростью, что мы не успели даже закончить фразу «незапланированная беременность», и уже через пару минут он вернулся, потрясая своей добычей.

– Я купил упаковку из двух тестов, – объявил он. – Чтобы ты удостоверилась на все сто.

– Убери их с моих глаз, – зашипела Ханна.

– Иди и сделай тест, – ответил ей Колин.

– Я не хочу пока в туалет, – сопротивлялась Ханна.

– Выпей стакан воды, – посоветовал Сэм.

– Не хочу я пить воду. Мне достаточно моего вина, – огрызнулась Ханна.