Текст книги "Украинский национализм. Факты и исследования"

У командования УПА тоже была потребность в немецкой помощи. Уже в апреле 1944 года Охрим (Дмытро Клячкевский, в то время командующий УПА в Галиции) направил письмо с предложением обеспечивать немцев информацией о расположении советских войск. Безусловно, предложение связывалось с получением боеприпасов (которые немцы были готовы направить по воздуху) и освобождением Бандеры (об этом думали в Берлине)[498]498
  «An das Oberkommando der deutschen Armee в Galizien» (перевод, переданный из Heeresgruppe Nordukraine – войсковая группа Северная Украина, Abteilung Ic, 18 апреля 1944 г.


[Закрыть]. Осторожные немцы стремились, однако, получить независимое подтверждение силы и намерений националистических партизан. Для этого было задействовано несколько разведывательных групп. По-видимому, наиболее значительной была группа под командованием капитана Кирна, которая пробыла в советском тылу целый месяц. Сообщения о сотрудничестве с УПА и ее силе были благоприятны, несмотря на постоянные немецкие предупреждения о «завышенных украинских требованиях». Центральный штаб армейской разведки, Fremde Heere Ost, подсчитал, что 95 процентов всех подразделений УПА находились к сентябрю 1944 года в тылу советских войск, отвлекая на себя две или три советские кавалерийские дивизии и пятнадцать – двадцать полков НКВД. Некоторые сбегавшие из распадавшихся немецких вспомогательных частей образовывали партизанские отряды, примыкавшие к власовцам; но Кирн обнаружил, что УПА была гораздо лучшее организована в Восточной Галиции, а многие ее дела ошибочно приписывались власовцам.[499]499
  Frontaufklärungskommando 202, Heeresgruppe А – фронтовое разведподразделение 202, войсковая группа А (подписал Кирн), 27 ноября 1944 г.


[Закрыть]

Первоначальные действия советских реоккупационных сил, вероятно, были выгодны УПА. Советские усилия выловить всех подозреваемых в сотрудничестве с УПА подорвали способность националистического подполья к сопротивлению, но на какое-то время эта советская тактика заставила подозреваемых, сочувствовали ли они первоначально УПА или нет, присоединяться к ней в лесных схронах. Спорадическое воссоздание колхозов и военный призыв, который угрожал всем здоровым украинцам, привели дополнительных рекрутов в лагерь националистических партизан. Постепенно советские власти ввели более эффективные, но крайне жестокие меры. Деревни, которые давали приют националистам, сжигались. В одном случае десять женщин-крестьянок и их дети были закрыты в горящем доме, чтобы заставить мужчин этих семей выйти из леса (так в тексте, хотя так можно отомстить или наказать, но никак не успеть принудить к сдаче. – Примеч. пер). В другом случае советские агенты обманули крестьян трех деревень, под видом немцев получив у них информацию, после чего советские власти сослали все население[500]500
  Здесь нечто новое в исторической науке: источник – материалы допроса в гестапо.


[Закрыть][501]501
  Fremde Heere Ost (IIIf), перевод допроса советского подполковника Шевелова, «Die Partisanenbewegung in der Ukraine», 5 ноября 1944 г.; АОК 17, Ic, «Lage – und Stimmungsbericht», 25 ноября 1944 г.; Начальник СП и СД по Словакии, 24 января 1945 г., передавая содержание листовки УПА, «Вісті з краю»; Frontaufklärungskommando 202, Heeresgruppe Mitte – фронтовое разведподразделение 202, войсковая группа «Центр», 1 марта 1945 г. (архив УГВР, Літопис. Т. VII. С. 192); Frontaufklärungstrupp 324 – фронтовое разведподразделение 324 – при 1-й венгерской армии, сообщение Хирша, 1 сентября 1944 г.; Leitstelle 1 Ost für Frontaufklärung (Rü/T) – армейский командный пункт 1 «Восток» разведки фронта – Tagebuch No. 1062/45, 19 января 1945 г.; Fremde Luftwaffen Ost – иностранные ВВС «Восток», № 1332—1345, 22 января 1945 г., «Ukrainische Bewegung» – «Украинское движение», 22 января 1945 г.


[Закрыть]. По мере того как 1944 год шел к завершению, все шире распространялась политика выселения жителей деревень с целью создать «мертвую» зону, в которой не будет приюта, источников снабжения и информации для соседних лесных баз националистов.

Как и везде, жестокая политика искоренения крестьянства – вода, в которой партизаны плавают, как рыбы, говоря языком маоистской метафоры, – оказалась эффективной. Сначала УПА боролась с советскими частями, проводившими выселение, не позволяя при этом крестьянам поставлять свою продукцию властям. Постепенно УПА все чаще и чаще стала избегать вооруженных столкновений, используя вместо этого маленькие отряды, чтобы убивать советских офицеров и гражданских должностных лиц. Один свидетель информировал немецкую разведку, что в националистической засаде осенью 1944 года во Львове был убит советский генерал[502]502
  Frontaufklärungskommando 202, Heeresgruppe Mitte – фронтовое разведподразделение 202, войсковая группа «Центр», 1 марта 1945 г.; Reichssicherheit Hauptamt Militär – Главное имперское военное управление безопасности – No. 23576/345 «Die Tätigkeit der UPA in Januar 1945». March 7, 1945.


[Закрыть]. По мере того как способность националистов противостоять советским войскам шла на убыль, их действия сосредоточивались какое-то время в предместьях больших городов вроде Львова и вдоль транспортных путей, а также на восточном краю Карпатских гор. В немецком сообщении, очевидно последнем, касавшемся УПА, от 1 апреля 1945 года отмечалось значительное ослабление силы УПА из-за эвакуации деревень[503]503
  Там же; Frontaufklärungskommando 202, Heeresgruppe Mitte. April 1, 1945.


[Закрыть]. И все же националистические партизаны, благодаря их диверсионной и разведывательной деятельности, о которой было сказано, оставались потенциально полезными для немцев вплоть до окончательного поражения Германии. Немцы продолжали возлагать серьезные надежды на длительное сотрудничество с УПА, уступавшие по силе лишь желанию развернуть основные регулярные военные формирования из набранных украинцев – знак уважения немцев к националистическим чаяниям на заключительном этапе Второй мировой войны.

Доктор Фриц Арльт, офицер ваффен СС, игравший видную роль в поддержании связей с украинцами на территории генерал-губернаторства в 1939—1941 годах, был центральной фигурой при формировании Украинского национального комитета. Очевидно, и Мельник и Бандера, находясь в тюрьме, отказались обсуждать такие предложения[504]504
  ОУН у війні. С. 106; интервью 51. Отчеты Мельника и Бандеры сходны – за исключением того, что каждая сторона утверждает, что это она убедила другую сторону не формировать комитет для сотрудничества с немцами.


[Закрыть]. После того как Бандеру выпустили 27 сентября 1944 года, он вскоре предложил Арльту, чтобы тот обратился к доктору Горбовому, члену ОУН-Б, игравшему ведущую роль в организации Украинского национального комитета в Кракове в июне 1941 года. Арльт, однако, не сумел достичь с ним взаимопонимания и связался Мельником, который был освобожден 17 октября. Мельник, по-видимому, сумел добиться согласия между всеми важными руководителями националистов, включая Бандеру, Левицкого и Скоропадского, на основе немецких предложений, но Арльт и его сотрудники не могли принять требования, которые выдвигали националисты.[505]505
  Арльт Розенбергу, 21 ноября 1944 г., NO 3039 (далее NO 3039); очевидно, требования соответствуют тем, что содержатся в петиции, приведенной нас. 200. Более подробно по этому делу см. Dallin: German Rule in Russia. С. 620—625. См. также: Бергер Гиммлеру и Розенбергу, 6 октября, 1944 г., о беседе Бергера с Бандерой – «способный, горячий», «фанатичный славянин», «полезный, но опасный», который твердо отказался сотрудничать с Власовым.


[Закрыть]

Не сумев убедить главных украинских националистических лидеров, чтобы те взяли на себя инициативу формирования Национального комитета на условиях, приемлемых для нацистских правителей, Арльт обратился к элементам, которые менее активно занимались политикой в течение войны. Первые два украинских лидера, которым предложили пост председателя Национального комитета – генерал Петрив и профессор Мазепа, – отказались принять предложение ввиду опасностей, которые навлекал на них такой пост в связи с почти верным поражением Германии. Наконец, однако, генерал Павло Шандрук, офицер УНР и близкий соратник Андрея Левицкого, принял предложение с благословения последнего, а также Бандеры и Мельника[506]506
  Интервью 9, 22. Один осведомитель (интервью 24) утверждает, что, хотя сторонники Бандеры никогда не выразили бы официального одобрения, они чувствовали, что Шандрук сделал высоко полезное патриотическое дело. Согласно Шандруку – Arms of Valor (New York: Robert Speller & Sons, 1959. C. 200, 231) позже отношение Мельника к этому изменилось. См. командир Einsatzgruppe SP und SD, Slovakien, Tagebuch 95/44g., November 29, 1944, который утверждает, что, хотя Бандера не будет сотрудничать с Власовым лично, он разрешит Ярославу Стецко войти в Национальный комитет.


[Закрыть]. По мнению Шандрука и его помощников, признание Украинского национального комитета немцами было необходимо не только для того, чтобы избежать подчинения всех украинцев на территории Германии Власову, что помешало бы им вступить в независимые переговоры с союзниками, но и потому, что наличие множества остарбайтер и заключенных требовало, чтобы их соотечественники смогли им помочь. Для Шандрука и его партнеров потеря престижа в результате сотрудничества с бесславной умирающей властью была недостаточным аргументом, способным перевесить эти соображения.[507]507
  Интервью 22.


[Закрыть]

В то же время Власов и его окружение активно стремились обеспечить участие в его движении украинских представителей, которые приняли бы его претензии на лидерство и согласились отложить любое решение относительно независимости Украины до того времени, пока советские правители не будут свергнуты. Большинство украинцев, к которым обращались власовцы, отказались идти на сотрудничество, убежденные, что если какой-либо группировке типа Власова, в которой преобладали русские, когда-либо удастся заменить коммунистов в Кремле, то возникнут условия, при которых будет невозможным свободное волеизъявление украинцев по вопросу о союзе с Россией. Однако Власову удалось добиться от определенного числа видных украинцев поддержки Комитета освобождения народов России (КОНР). Комитет собрался в Праге 14 ноября 1944 года. Примечательно, что практически все присутствующие были из одного и того же места – из Киева[508]508
  Среди них были Федор Богатырчук и Георгий Музиченко, подписавшие пражское обращение, Константин Штепа и Евген Архипенко, главный редактор крестьянской газеты «Український хлібороб», и четыре должностных лица киевской администрации, которых Кинкелин рекомендовал в 1943 году в члены Украинского национального комитета. Очевидно, Форостивский, голова, сотрудничал с группой, по крайней мере какое-то время.


[Закрыть]. Похоже, отчасти это объяснялось тем, что некоторые весьма уважаемые киевские лидеры вроде профессора Федора Богатырчука были убеждены в необходимости продолжения единения с Россией и благодаря своему влиянию убедили друзей поддержать новое формирование[509]509
  Интервью 19.


[Закрыть]. Несомненно, что реакция в Киеве на ошибки националистов и в некотором роде необычное социальное и культурное прошлое столицы сыграли свою роль.

Украинские националистические группы сразу яростно отреагировал на обращение КОНР, в котором утверждалось, что комитет выражает чаяния всех народов Советского Союза. Через четыре дня после того, как было выпущено обращение, десять национальных групп (русской среди них не было) обратились к Розенбергу, требуя поддержать их. Возможно, потому, что пока еще не существовало официально признанного Украинского национального комитета, Мельник подписал петицию «от украинских национальных политических групп»[510]510
  Текст протеста содержится в NO 2998.


[Закрыть]. После изложения истории борьбы их наций за независимость от Москвы и утверждения, что только русские не проявили никакого рвения в борьбе с большевизмом, националистические лидеры особенно подчеркнули, что рассчитывают на признательность со стороны немцев: «Поэтому неудивительно, что эти (нерусские) народы с величайшей радостью приветствовали начало германско-русской войны. Они встали на сторону германской армии с первого дня войны, помогали как могли и с сердечной дружбой приветствовали войска. Сражаясь плечом к плечу вместе с германскими солдатами, они доказали свою преданность национальной идее».[511]511
  Там же. (Или – если на разных страницах – текст протеста содержится в NO 2998.)


[Закрыть]

При этом подписавшие протест не побоялись критически отозваться о германской политике. Они утверждали: из-за того, что борьба народов Советского Союза за независимость не была признана, Сталин дал прошедшей весной самостоятельное дипломатическое представительство так называемым «советским республикам», тем самым представив дело так, будто он уделяет большее внимание национальным чаяниям, чем немцы. Лишив Власова возможности говорить от имени их наций, они категорически потребовали, усилив требования заявлением, что отказываются «принимать ответственность за реакцию соотечественников на акцию Власова», чтобы немцы пошли на следующие уступки:

1. Запретить любые притязания генерала Власова на руководство нашими народами.

2. Признать право, вступающее в силу немедленно, наших народов на независимые государства и объявить о признании наших национальных представительных органов.

3. Организовать наши национальные войсковые формирования под объединенным командованием национальных командиров, подчиненных германскому вермахту в оперативных вопросах, для борьбы против большевизма, и передать политическое руководство в рамках этих формирований нашим национальным представительным органам.[512]512
  Там же.


[Закрыть]

Возможно, Розенберг не передавал этот документ Гитлеру из-за бескомпромиссной терминологии, в которой тот был составлен, но точно известно, что в день его получения он направил решительный протест фюреру против власовского комитета.[513]513
  NO 1815.


[Закрыть]

То ли потому, что никакая фракция в германском руководстве не могла гарантировать явного одобрения Гитлера, то ли потому, что наиболее влиятельные нацистские лидеры до последней минуты полагались на привычную тактику «разделяй и властвуй», никакого определенного выбора между Власовым и украинскими лидерами сделано так и не было. Последним было позволено продолжать организационную работу среди своих соотечественников. В то же самое время Власов был волен вовлекать в свое движение тех украинцев, кого мог убедить в необходимости подобного шага.

Украиноязычная пресса была оставлена под контролем националистов. Богдан Кравцив, убежденный националист, остался редактором основной газеты для остарбайтер и других рабочих в Германии – «Голос», в то время как ведущий восточноукраинский журналист Георгий Музиченко ушел из редакции вскоре после того, как присоединился к власовскому информационному бюро[514]514
  Краківські вісті. 1944. 8 декабря. С. 3. Несколькими неделями раньше власовцы совершили попытку прибрать к рукам эти и другие украинские газеты в Германии. См. № 3039.


[Закрыть]. Двумя другими газетами – «Український доброволець» (военная) и «За Україну» – руководили националистически настроенные редакторы, которые могли выступать со скрытыми нападками на Власова.[515]515
  В газете «За Україну» от 18.01.45 (с. 2) был дан перевод статьи из газеты СС Das Schwarze Korps с резкой критикой русских эмигрантов.


[Закрыть]

Несомненно, Власов получил некоторое преимущества и сумел завербовать для своей Российской освободительной армии (РОА) военнопленных различных национальностей Советского Союза. Даже согласно украинским националистическим источникам, только половина военнопленных украинского происхождения были полностью «национально мыслящими», а многие даже не умели говорить по-украински[516]516
  М. Лесь. «Чому я був «власовцем»?» (вісті братства кол. воякив 1. УД УНА. 1952. Октябрь – ноябрь. С. 3) заявляет, что 50 процентов украинских военнопленных были «национально мыслящими», 40 процентов близки к этому, 10 процентов – нет. В сообщении того времени (Краківські вісті. 1941. 23 октября. С. 2) говорится, что многие из писем, направлявшихся украинскими военнопленными в газету «Нова доба», которую немцы создали для них, были написаны по-русски, однако подчеркивается, что они были посланы в украинскую, а не русскую, газету «Клич», в которой публиковались материалы, явно предназначенные и для украинской аудитории. Другие свидетельства того времени не позволяют ответить на вопрос, сколько военнопленных говорили по-украински. Один источник утверждает, что 80 процентов военнопленных были «национально мыслящими» и что русские военнопленные беззлобно воспринимали «сепаратизм» украинцев, поскольку последние, хотя и желали независимого государства, всегда жили мирно с русскими и другими нацменьшинствами на Украине (Краківські вісті. 1941. 5 декабря. С. 2).


[Закрыть]. Кроме того, Власов сумел включить в свой штаб ряд офицеров-украинцев, имевших в Советской армии высокие звания, включая командующего 1-й дивизией РОА генерала Буняченко. В целом части РОА, находившиеся на различных стадиях интеграции в это формирование, насчитывали к январю 1945 года 300 тысяч человек, из которых от 35 до 40 процентов были украинцами.[517]517
  Не имеющий подписи список частей, составленных из представителей восточных народов, от января 1945 г., NO 5800 (далее NO 5800). Процент украинцев см.: Лесь. Чому я був «власовцем»? С. 3.


[Закрыть]

Очевидно, принуждение или прямые угрозы не применялись, чтобы обеспечить приверженность гражданских лиц власовскому КОНР[518]518
  Интервью 45.


[Закрыть]. Однако украинские националистические источники утверждают, что явное германское покровительство, оказываемое Власову, было мощным стимулом для того, чтобы деморализованные и физически ослабленные заключенные лагерей принимали его призыв вступать в РОА, что позволяло выйти из заключения. Они утверждают, что многие части, сформированные вермахтом во время его отступления из узников лагерей или из вспомогательных подразделений, бросали РОА и даже без немецкого разрешения присоединялись к националистическим украинским силам[519]519
  А. Ковач, в «Українська визвольна боротьба і «власовщина» (Germany, 1948, с. 51) указывает, что 65 процентов курсантов офицерской школы РОА в Дабенсдорфе были украинского происхождения.


[Закрыть]. В некоторой степени это подтверждает один немецкий офицер, наиболее близко связанный с восточными воинскими формированиями, который утверждает, что имелись трудности с подчинением украинских или смешанных украинско-русских частей, которые были под немецким командованием, русским офицерам из РОА, хотя вообще-то немцы не имели никаких возражений против полноты командной власти Власова.[520]520
  Interview 15; MS С.


[Закрыть]

В дополнение к борьбе за влияние в группах, которые были подчинены генералу Власову, имелась совершенно отдельная военная организация для украинцев. Речь идет не только о дивизии «Галычина», преобразованной в 1-ю украинскую дивизию; началось формирование 2-й дивизии – из восточных украинцев. Эти и многие другие части, общей численностью приблизительно в 75 тысяч человек, были затем названы Украинским освободительным войском (Українське визвольне войско – УВВ). Номинальным главнокомандующим был генерал Шандрук, но каждой частью фактически командовал немецкий офицер. В самом конце войны, однако, командующий 1-й украинской дивизией уступил свое место Шандруку. Эта часть, едва пройдя повторную подготовку после потерь под Бродами, была направлена вышестоящим командованием СС на подавление восстания словацких воинских частей. Очевидно, что и германское, и украинское дивизионное командование считали – и неверно, – что восстание было инициировано русскими, а посему подлежит жестокому подавлению. Тремя месяцами позже, в январе 1945 года, часть была переброшена на юго-восток Австрии и в Северную Словению для борьбы с партизанами Тито и наступающими советскими войсками. Там она оставалась до сдачи британским войскам, продвигавшимся из Италии.[521]521
  Подробно см. Heike, The Ukrainian Division, с. 84—135, и книгу Шандрука. У генерала Шандрука была в его распоряжении мимеографическая копия приказа от немецкого генерала Фрайтага о передаче Шандруку командования 1-й украинской дивизией, но только 27 апреля 1945 года. См. также: Олег Лисяк. Волинський баталіон // Вісті братства кол. воякив 1. УД УНА. 1951. Март. С. 2. Эта часть, сформированная из мельниковцев, была в конечном счете включена в 1-ю украинскую дивизию.


[Закрыть]

Заключительные месяцы войны не принесли никаких существенных изменений в отношениях украинских националистов с Власовым и немцами. После нескольких месяцев тюрьмы был освобожден Боровец и направлен на формирование парашютной части, которую собирались сбрасывать за линией фронта, чтобы помогать националистическим партизанам[522]522
  Боровец. Зборойна боротьба. С. 15; интервью 37.


[Закрыть]. Украинским частям (УВВ) позволили иметь символические различия типа трезубца вместо Андреевского креста РОА, традиционного российского символа. Но большинство вспомогательных частей, где преобладали этнические украинцы, не удавалось подчинить УВВ. Попытки найти модус вивенди между группами, номинально возглавляемыми Шандруком и Власовым, оказались неудачными, несмотря на личную встречу генералов. Напротив, украинцы пошли дальше, организовав собственный Национальный комитет. Шандрук стал президентом, а заместителями – Володымыр Кубийовыч и Александр Семененко, харьковский голова при оккупации. Таким образом, были представлены «старая эмиграция» (место рождения Шандрука – Лубны), Западная Украина, и Советская Украина[523]523
  Интервью 9, 22.


[Закрыть]. Однако, не считая смягчения немцев по отношению к украинским остарбайтер, эта группа мало чего сумела добиться. В последние безнадежные для Германии недели организация была официально признана и ей было позволено выпустить – 17 марта 1945 года – в Веймаре обращение от имени Украинского национального комитета. Ослабление немецкой власти позволило комитету потребовать создания независимого украинского государства, не прикрываясь даже упоминанием об альянсе с немцами. Из документов следует, что главной практической целью была защита интересов украинских беженцев, рабочих и солдат в Германии.[524]524
  Из отпечатанной копии, которую мне передал генерал Шандрук.


[Закрыть]

Обращение требовало, чтобы украинские солдаты объединились в Украинскую национальную армию. В той ситуации это лишь означало, что 1-я дивизия ставилась под командование генерала Шандрука[525]525
  Интервью 22 и приказ генерала Фрайтага, упомянутый выше.


[Закрыть]. Большую практическую значимость имел тот факт, что Шандрук и другие украинские лидеры могли войти в контакт с союзническим военным командованием даже до того, как сдалась 1-я украинская дивизия. С ее персоналом обращались, конечно, как с военнопленными, но командующие смогли убедить западные власти, что часть была составлена полностью из жителей Галиции, которые, будучи западными украинцами, никогда не были де-юре гражданами Советского Союза в глазах западных держав. Следовательно, они были избавлены от бедственной судьбы, которая постигла столь многих, кто сопротивлялся советскому режиму и был передан советским репатриационным властям.[526]526
  Мемуары Хайке; интервью 22; Julius Epstein «Operation Keelhaul»: The Story of Forced Repatriation from 1944 to the Present (Oid Greenwich: Devin Adair Co., 1973). См. также гл. 8.


[Закрыть]

Трудно оценить результаты военного коллаборационизма с немцами украинских националистических движений. В случае с деятельностью националистических партизан поставленные цели не были достигнуты, ибо украинские прогнозы относительно международной ситуации не сбылись. Вместо баланса сил на Востоке, который заставил бы принимать в расчет даже слабые вооруженные силы, имела место полная победа советской стороны. Украинский контингент был не способен предотвратить завоевание украинской этнографической территории Советским Союзом. Ценность его заключается в том, что он дал возможность множеству молодых людей убежать на Запад. Более существенным, возможно, для будущего националистического движения является то, что воинские части и их политический комитет стали сборным пунктом для украинцев, которые иначе примкнули бы к власовскому движению как единственной доступной антисоветской организации.

Глава 8
Национализм и церковь

Основными пропагандистами украинского национализма в оккупированной Украине были политические группировки, которые являлись, однако, не единственными носителями концепции украинской самобытности. Религиозные организации также играли важную роль. Об отношении грекокатолической церкви к националистическим партиям уже говорилось. В отличие от политических партий, большинство которых, по крайней мере, претендовали на то, что представляют всю украинскую нацию, деятельность грекокатолической церкви была почти полностью ограничена пределами Галиции, так как огромная масса восточных украинских христиан были приверженцами православной веры.

В православных странах религия и национальная общность всегда были тесно связаны. Большинство восточных и южных славянских народов идентифицируют свою церковь со своим национальным существованием. Некоторые из черт, подчеркивающих самобытность этих народов, формировали и основу разногласий среди православных славян. Одна из таких особенностей – отсутствие высшей религиозной власти в православной церкви. Каждое церковное образование, существующее на определенной территории в определенный период, имеет четкую иерархию, обычно управляемую советом епископов и часто возглавляемую патриархом или митрополитом. Однако во главе всего православия нет фигуры, подобной папе римскому. Православная церковь, подобно Римско-католической, признает власть экуменического совета, но такой совет не проводился на востоке целое тысячелетие.

Трудность заключается в следующем: как определить контингент верующих или «территорию» каждой группы? Немало проблем в истории православной церкви связано с этим, поскольку из-за отсутствия центральной духовной власти невозможно прийти к окончательному решению. На практике задача решалась благодаря другой характерной особенности православной церкви – ее тесной зависимости от светской власти. Исторически православная церковь была типично официальной церковью; союз церкви и государства – это не только юридическое выражение, но и жизненная реальность в истории Восточной Европы. Фактический объем власти каждого церковного образования обычно совпадал с границами государства, в котором оно находилось. Вершиной совпадения государственной и религиозной власти было учреждение, или попытка учреждения, новой иерархической власти всякий раз, когда в государственном суверенитете происходили изменения. Кроме того, когда националистические движения на православных землях становились сильными, они часто выступали с требованием создания отдельной церковной организации вследствие возросшего понимания своей национальной самобытности и в качестве подготовки к самостоятельной государственности.

До 1917 года почти все православные восточные славяне были объединены в одном государстве – Российской империи с одной церковью – Русской православной. Начиная с XVII века эта церковь была лишена единого патриарха или примаса и была связана со светской властью, и в значительной мере эта власть управляла ею через имперское должностное лицо – прокуратора Святейшего синода. Октябрьская революция разрушила формальные связи между этими исторически переплетенными институтами. Возрастающая сила украинского национального самосознания создала потребность государственной независимости. И именно в соответствии с историей православия это требование должно было сопровождаться параллельным движением за учреждение церковной организации, независимой от Москвы, ибо несомненный престиж церковной власти пошатнулся после отделения Русской православной церкви от государства. Те, кто видел украинское будущее отдельным от будущего России, не воспринимали церковь как символ единства восточных славян.

Если бы верх взяла группа, желающая продолжения существования Российского государства (в форме империи или конституционной демократии), вероятно, церковное единство было бы восстановлено, так как русская церковь, лишившись после Февральской революции множества привилегий, хотела повысить престиж путем восстановления Московского патриархата. Однако, появись независимое украинское государство, способное продержаться в течение нескольких лет, очень вероятно, что получила бы признание самостоятельная украинская иерархия. После победы большевиков большое число священнослужителей низкого ранга откололись от русской иерархии на Украине. Из-за того, что не удалось найти епископа, которого можно было бы возвести в сан епископа диссидентской группы, украинская церковь позволила самим священникам рукоположить отца Лыпкивського в качестве прелата их организации. Таким образом была создана новая православная церковь, которая быстро охватила значительное большинство организованных православных верующих на Украине; к 1923 году она имела не менее 3000 приходов и тридцати пяти епископов, которых возглавлял Лыпкивськый, известный тогда как митрополит Василий (Васыль)[527]527
  John S. Reshetar. The Ukranian Nationalism and the Orthodox Church. American Slavic and East European Review. X (February, 1951). P. 43—45. Основополагающая работа по религиозной истории Украины – Friedrich Heyer Die Orthodoxe Kirche in der Ukraine von 1917 bis 1945 (Köln-Braunsfeld: Verlagsgesellschaft Rudolf Müller, 1953). Находясь во время войны в вермахте, Хайер имел многочисленные личные контакты с церковными иерархами и, очевидно, получал всякого рода документы, связанные с церковными делами. Его отчет подобен приводимому ниже, но Хайер приписывает несколько большую важность автономной церкви. Хотя Хайер уделяет много внимания чисто церковным делам, которые я не пытаюсь описывать подробно, многочисленные детали, касающиеся масштабов реорганизации религиозной жизни и реакции населения, присутствующие в отчете, весьма ценны.


[Закрыть]. Несмотря на очевидные успехи, Украинская афтокефальная церковь, как она называлась, столкнулась с двумя серьезными проблемами. Во-первых, она не была признана никакой другой православной церковью из-за метода посвящения новых епископов, который во всем православном мире был расценен как неканонический, нарушающий основополагающий принцип апостольской преемственности. С точки зрения традиционного верующего, епископы новой церкви были нелегитимны; следовательно, священники, назначенные ими (но не те, что пришли в автокефальную церковь после назначения законно посвященным в сан епископом), были наделены полномочиями неканонически. Во-вторых, и это имело более серьезное значение, феноменальный рост новой церкви был возможен только из-за сравнительно снисходительного отношения к ней коммунистических властей, которые в то время более антагонистично были настроены по отношению к русской церкви, чем к диссидентским образованиям. Когда советская власть возобновила ограничение украинской национальной деятельности, видя в ней потенциальную угрозу единству СССР, автокефальная церковь также подверглась гонениям. Вся ее иерархия и великое множество духовенства было казнено или выслано в 1929—1930 годах.[528]528
  Там же. С. 46.


[Закрыть]

Между церковью и государством в православном мире всегда существовала тесная связь. Попытки создать отдельную иерархию в Польше после того, как Российская империя рухнула и значительная часть православных верующих оказалась под властью Польши, кажутся естественными. Лидером был Дионисий, русский епископ, который, получив признание патриарха Константинополя, стал митрополитом Варшавы и главой Польской автокефальной православной церкви[529]529
  Там же. С. 48; Степан Баран. Краківські вісті. 1941. 28 октября. С. 1.


[Закрыть]. В дополнение к белорусскому архиепископу Пинска, было четыре епископа на Волыни: архиепископ Алексий с пребыванием в известной Почаевской лавре (монастыре) и его викарии: Поликарп, епископ Луцкий, Антоний (Марценко), епископ Камень-Каширский, и Симон, епископ Острицкий. Эти епископы были украинскими, но подчинялись Дионисию.[530]530
  УАПЦ (Украинская автокефальная православная церковь), автор – «A.B.» («Православный Белорус», 1951 г., на мимеографе), с. 2; см.: С. Баран. Краківські вісті. 1941. 28 октября. С. 1. Был еще епископ Тимофей (Шретер) в монастыре на территории генерал-губернаторства, но он не играл никакой роли в последовавших трениях.


[Закрыть]

Когда Советский Союз получил в сентябре 1939 года Волынь, его желание сделать из Русской православной церкви вспомогательный орган советского правительства усилилось. Специальный помощник патриарха Московского Сергия Николай, экзарх Западной Украины, был направлен координировать деятельность церкви недавно занятой области, где деятельность церковной организации поддерживалась правительством. Существующие епископы не были низложены, за исключением Александра, епископа Пинского. Последнего физически не трогали, но его церковная юрисдикция, уже в Белорусской Советской Республике, была поделена между епископом Брестским и епископом Пинским, присланным из Москвы.[531]531
  Краківські вісті. 1941. 27 декабря. С. 3. Епископ Брестский (Вениамин) был монахом Почаевской лавры (Heyer. Die Orthodoxe Kirche. P. 168). Александр ушел с поста, чтобы не ездить в Москву на встречу с Сергием; Антоний также, очевидно, ушел с поста. Подробности о разногласиях разных священнослужителей с Москвой см., в частности, у Хайера.


[Закрыть]

Хотя вряд ли Алексий или его сторонники (включая Поликарпа) были довольны подчинением их области Москве, они, похоже, не стали противоречить православной традиции подчинения светской власти, даже когда та не симпатизирует православной религии. Советское правительство, хотя и не подавляло православную церковь, наложило на нее серьезные ограничения и обременительные финансовые обязательства, как и на грекокатолическую церковь в Галиции. В результате многие священники сбежали или взялись за светские профессии. Чтобы удовлетворить потребность в священнослужителях, Алексий, как считали, посвятил в сан большое число новых священников, многие из которых были людьми, не подходящими к исполнению церковных обязанностей из-за своего прошлого или из-за недостаточного опыта[532]532
  Краківські вісті. 1941. 12 августа. С. 2; Баран. Краківські вісті. 1941. 28 октября. С. 1.


[Закрыть]. Так церковь была до некоторой степени ослаблена и деморализована. В то же время, однако, просоветская московская церковь пыталась расширить свое влияние в области, где начиная с XVII столетия было мало православных верующих, посвятив в сан епископа Львовского под именем Пантелеймона священника Рудыка, который был уроженцем Галиции, но всегда стоял за союз области с Россией.[533]533
  УАПЦ. С. 2; Краківські вісті. 1941. 12 августа. С. 2.


[Закрыть]

На неприятие советского контроля православными епископами Западной Украины – как теми, кто исполнял свои обязанности на Волыни до 1939 года, так и теми, кто получил статус благодаря инспирированным Москвой мерам по реорганизации украинской церкви, – указывает тот факт, что они не эвакуировались с Красной армией, когда немцы вторглись в их регион. Единственным исключением был экзарх Николай, который вскоре принял активное участие в подогревании патриотических и религиозных чувств народов СССР для обеспечения поддержки советского режима. В качестве митрополита Киевского и Галицкого он выступил с многочисленными заявлениями против немцев и украинских националистов.[534]534
  Случилось так, что Николай в момент начала войны находился в Москве (Heyer. Die Orthodoxe Kirche. P. 169). Имеется целый ряд сообщений православных священников, особенно киевских, которые действовали в качестве советских агентов. Один из документов военного времени, написанных Николаем, был даже распространен за пределами Советского Союза, а именно: Nikolai, Metropolitan of Kiev and Galicia (ed.), The Russian Orthodox Church and the War against Fascism (Moscow: The Patriarchate of Mocsow, 1943). Позднее Николай занимал пост митрополита Крутицкого, имеющий отношение к московскому монастырю, номинальным главой которого был Николай. Официально он отошел отдел в 1961 году, но ходили слухи, что даже он был недостаточно податлив для советского режима. Он умер в 1961 году.


[Закрыть]

Когда германские войска продвинулись за границы Польши, установленные до 1939 года, и вступили на территорию, находившуюся под советской властью в течение двадцати лет, они обнаружили там множество православных священнослужителей. Например, только в Житомирской области их было сто человек, а две маленькие церкви оставались открытыми при советской власти и в Киеве[535]535
  PS 053.


[Закрыть]. Были также архиепископы Антоний (Абашидзе) в Киеве – слишком, однако, старый и немощный, чтобы оказывать существенное влияние, – Анатолий в Одессе, Феофил в Харькове и епископ Дамаскин в Каменец-Подольском.[536]536
  Українська дійсність. 1941. 15 октября. С. 4. Эрих Кох, очевидно, был против того, что Антоний возглавит украинскую церковь (Heyer. Die Orthodoxe Kirche. P. 172).


[Закрыть]

Как только ситуация в западноукраинских землях несколько стабилизировалась, Алексий и его сторонники созвали встречу всех украинских епископов областей, освобожденных от советского режима. Эта встреча, известная как «собор волынских епископов», состоялась в Почаевской лавре в середине августа 1941 года, и 18 августа на соборе была объявлена реорганизация автономной православной церкви на Украине[537]537
  Українська дійсність. 1941. 15 ноября. С. 3.


[Закрыть]. Было объявлено, что подчинение патриарху Московскому временно отменяется – на то время, пока его контролируют коммунисты, но была признана номинальная каноническая приверженность украинской церкви патриарху. Были рукоположены два новых епископа с целью реорганизации церковной жизни.[538]538
  УАПЦ, с. 3, называет восемь человек назначенных в это время. Источники того времени называют только двух, и представляется вероятным, что другие были посвящены несколько позже, видимо, главным образом, на соборе в декабре. Ср.: Краківські вісті. 1941. 27 декабря. С. 3, и Українська дійсність. 1941. 20 января. С. 1. Heyer (Die Orthodoxe Kirche, с. 176) называет только трех новых епископов, выбранных в это время. Автономных епископов было, очевидно, шестнадцать (Там же. С. 182).


[Закрыть]

Процесс реорганизации уже шел, по крайней мере в Житомирской области. Все оставшиеся священники были зарегистрированы, и их статус проверен двумя архимандритами (один был послан Алексием, другой – знаменитой Киево-Печерской лаврой)[539]539
  Федір Єфременко. Краківські вісті. 1941. 24 октября. С. 4; архимандрит из Киева, Леонтий Филипповыч, был посвящен в епископы (как Леонтий) на августовском соборе.


[Закрыть]. Огромное большинство оставшегося духовенства было рукоположено в сан еще в рамках прежней канонически признанной русской церкви, поскольку советские преследования сократили автокефальные ряды. Часть священников должна была пройти перепосвящение в сан от епископов волынского собора, прежде чем получить назначения в приходы. Требование отречения от автокефального посвящения, которое осуществил покойный глава Лыпкивськый, было встречено с глубоким недовольством, тем более что многие из священников, рукоположенных в сан Алексием, не являлись образцом приверженности священническому служению.[540]540
  Там же.


[Закрыть]

Вряд ли ослабленные сторонники автокефалии – лыпкивцы, как их называли, – могли сопротивляться. Однако у них был мощный союзник. В течение того периода, когда советская власть подчиняла волынскую церковь, украинское влияние в православной духовной жизни в генерал-губернаторстве весьма возросло, особенно в хелмском регионе. Для восстановления сильных позиций православной церкви Дионисий в октябре 1940 года рукоположил профессора Ивана Огиенко, который давно был известен в религиозных кругах как историк церкви и филолог, в сан архиепископа Хелмского Иллариона[541]541
  Краківські вісті. 1940. 24 ноября. С. 1.


[Закрыть]. Двумя месяцами позже он рукоположил епископа Палладия ради немногочисленного православного населения в районе проживания лемков[542]542
  Там же. 1941. 12 февраля. С. 3. Палладий стал епископом Краковским; этот ход рассматривался некоторыми как незаконное вторжение православной церкви в грекокатолический сектор украинской территории. Ср. Микола Андрузяк в «Наступе», 1940 г., 12 октября, с. 4. Но возможно, что грекокатолические круги под влиянием митрополита Шептицкого одобрили этот ход (см.: Heyer. Die Orthodoxe Kirche. С. 163—164); Хайер называет датой посвящения Палладия 9 февраля 1941 года.


[Закрыть]. Оба были ярыми националистами. Илларион, в частности, давно выступал за отделение украинской церкви от Москвы.[543]543
  Степан Баран. Краківські вісті. 1942. 17 января. С. 3.


[Закрыть]