Текст книги "Слипперы"

17

Итак, я ввязался во что-то. Во что-то, во что не должен был ввязываться. Но если есть судьба, значит, ввязался я не с бухты-барахты? Значит, мне суждено было ввязаться? Может, таким образом судьба меня воспитывала? И тогда старик бомж – или не бомж, а некто, правда, непонятно кто – был не прав? Может, мой дар сканировать людей не случайность и дан он мне с какой-то целью? Но вот с какой? И всегда ли судьба, если она, конечно, есть, направляет человека?

Я купил блок сигарет, киевский торт и вышел из «Елисеевского» со странным ощущением того, что со мной происходит нечто важное. Важное в первую очередь для меня. Но, честно говоря, я предпочел бы, чтобы со мной не происходило ничего. Чтобы меня оставили в покое. Не люблю я оказываться на передней линии. Героика не для меня. Предпочитаю наблюдать и делать выводы сугубо для личного пользования. Правильные или нет – это другой вопрос. Но зато я ответствен только перед собой.

Скоро я оказался у дверей конспиративной квартиры. Кто же все-таки вломился к нам? Странная встреча со странным стариком направила мои мысли в другом направлении. Я позвонил, хотя мог открыть и своим ключом. Но пусть коллеги видят, что я пришел только что. Нажав на кнопку звонка, я вдруг с некоторым запозданием сообразил, что мы не сможем рассказать Параманису о ночном визите, не объяснив, как оказались ночью в квартире. И значит, придется обойтись только упоминанием о слежке.

Щелкнул звонок. Дверь отворилась. На пороге стоял Параманис собственной персоной. И значит, я провел на улице и в магазине больше, чем собирался, и сейчас уже ближе к десяти.

– Опаздываете, Максим, – пробурчал он недовольно.

– Была давка в метро. Пропустил два поезда, – соврал я.

Он посторонился, пропуская меня внутрь. Я вошел.

– Что это у вас? – Он покосился на коробку.

– Торт. Киевский.

– День рождения у вас ведь в июне? – спросил он, давая понять, что прекрасно знаком с моей биографией.

– Это просто так. У меня хорошее настроение.

Он скривился. Видимо, не понравилось, что у меня хорошее настроение. И с шумом захлопнул дверь.

– А есть причины? Для хорошего настроения?

Это было сказано таким тоном, что я понял: у него настроение плохое. Но мне было на это наплевать.

– Есть. Вчера, например, я засек слежку. За собой и Маргаритой. Но не испугался. Это не причина для хорошего настроения?

Доктор наук взглянул на меня в упор:

– Была слежка? Когда именно?

– Когда мы пешком возвращались сюда, проверив последнего в вашем списке.

– И кто следил? Как он выглядел?

– Не знаю. Я просто почувствовал, что за нами следят.

– Маргарита тоже почувствовала слежку?

– Нет. Только я.

Параманис кивнул с таким видом, как будто это круто меняло дело.

– Ладно. Я учту. И постараюсь выяснить, не показалось ли вам что-то, чего не было на самом деле. Теперь несите торт на кухню, потом приходите в гостиную. Мы ждали вашего прибытия. Будут отчитываться поисковики…

Я почувствовал себя скорее польщенным, чем виноватым. Первый раз в жизни кто-то ждал моего прибытия, чтобы отчитаться. Кивнув, я прошествовал на кухню, впихнул торт в холодильник и бодро вернулся в гостиную. Все действительно уже сидели там, и, судя по их неодобрительным лицам, включая и Маргаритино личико, мое опоздание никому не понравилось. Еще бы… Раз опаздывает, значит, чувствует себя выше остальных. Кому это понравится?

Я сел, и Параманис кивнул Вере. Видимо, ее посещение места преступления не прошло безрезультатно. И ночью она выполнила свою функцию антенны. Учитывая, что Вера единственная из нас не подверглась испытанию, это было интересно. К тому же она так редко говорила, что было просто приятно услышать ее голосок, немного сонный, немного не от мира сего, растягивающий слова.

– Ну… я не знаю… я просто видела… – Она беспомощно оглядела нас. – Просто сон…

Параманис подошел к ней и отечески погладил по плечу.

– Что вы видели, Вера? Расскажите нам.

– Нас ведь отвезли туда… Понимаете? Где расстреляли эту машину… И потом привезли в больницу. К этому… Ну я и увидела…

– Что? – терпеливо переспросил Параманис.

– Это он… Он организовал.

Вера замолчала. Потом встряхнула волосами. Глаза ее потускнели. Погрустнели тоже.

– Он. Второй. Который лежит в больнице.

– Инкассатор? – поинтересовался Никанор.

Она кивнула:

– Я видела его. Во сне. – Худенькие плечи Веры поникли.

– Опишите свой сон, Вера, – предложил Параманис. – В подробностях. Что вы видели?

Все так и впились в нее. Видно было, что это ей неприятно.

– Подождите секунду, – сказал я. – Я сейчас.

Взгляды переместились на меня. Недоуменные. Но мне было наплевать. Я быстро вышел из гостиной, прошел на кухню, вытащил свой торт, отрезал огромный кусок, положил его на тарелку, приткнул рядом ложку, вернулся в гостиную и сунул торт Вере:

– На, возьми, Верочка. Так тебе будет легче рассказывать.

Она с благодарностью взглянула на меня. Даже покраснела чуть-чуть. Потом положила тарелку с тортом на стол. Но по-моему, ей действительно стало легче.

– И это место, и этот мужчина мне запомнились, – проговорила она задумчиво. – Я уже знала, что увижу их ночью. Со мной… со мной так бывает. Ну и… В общем, так и вышло. Я уснула и увидела его. Он с кем-то разговаривал. Договаривался, как те нападут на инкассаторскую машину. Куда будут стрелять. Как возьмут два этих запечатанных мешка с деньгами. Куда увезут и как спрячут. Говорил, что водителя можно не принимать в расчет. Он трус и наложит в штаны. Не станет вмешиваться… Потом я видела, как машина выехала из банка. Как ехала по улицам. Они там анекдоты друг другу рассказывали. Тот, который умер, и тот, который в больнице. Как будто я была вместе с ними. Они долго ехали. Потом машина остановилась на красный свет. Потом свернула в переулок. И там их ждали две машины. Одна перерезала им дорогу, а из второй вышли трое. Тот, который лежит в больнице, открыл дверь, якобы чтобы стрелять в нападающих. И действительно выстрелил, но в сторону. Те тоже стали стрелять и убили его напарника. Потом он сказал: «Продырявьте мне ногу, чтобы менты поверили». Один из нападавших выстрелил. И еще раз выстрелил. Уже в сердце. Но попал в плечо. Рука у него дрожала. А потом они забрали эти два мешка в свою машину и уехали. Все произошло очень быстро, за две-три минуты. А я осталась в той инкассаторской машине. А потом проснулась.

Вера судорожно вздохнула, видимо еще раз пережив свой ночной кошмар. Потом взяла тарелку с тортом и стала торопливо есть, роняя крошки на пол. Съев половину, она отложила тарелку. Все присутствующие молчали.

– Это как посмотреть по видео конец фильма, потом прокрутить на начало и снова посмотреть. Очень похоже, – объяснила она нам и вздохнула. И снова принялась за торт.

На этот раз она съела весь кусок до конца. И уже не так нервничая.

– Значит, организатор ограбления – второй инкассатор, – задумчиво проговорил Параманис. И добавил: – Если сон Веры – правда.

– Мы с Маргаритой вчера побеседовали со всеми, кого подозревает милиция. И все они чисты, – вмешался я. – Так что вполне возможно, что это именно инкассатор.

Галина и Никанор с интересом поглядели на меня. Вера же отстраненно уставилась в пространство перед собой.

– Я могу следить за этим инкассатором не выходя из этой комнаты, – предложила Галина. – С кем он общается, с кем говорит по телефону, что делает, когда в палате один, что станет делать, когда выпишется. Это нетрудно.

– И я могу то же самое, – добавил Никанор.

Маргарите не понравилось, что поисковики оттеснили нас в сторону. Она вздернула подбородок и перешла в наступление.

– Максим может просто поговорить с ним, отсканировать и выяснить, замешан он в этом преступлении или сон Веры – просто сон, – сказала она, постукивая длинными ухоженными ногтями по столу.

На лице Параманиса отразилась глубинная работа мысли.

– Выяснить он может, – наконец откликнулся он. – Но это еще не доказательство. Ни один суд в мире не примет во внимание свидетельство Максима. Что он скажет? Что отсканировал мозги преступника? Адвокаты потребуют научных доказательств того, что это возможно в принципе. В общем, в данном случае это не годится.

– А что годится? – обиделся я.

– Годится то, что предложили Галина с Никанором. Следить за этим типом, пока не соберем прямых улик. Вера, вы помните в лицо тех, кто напал на машину?

Вера вздрогнула, возвращаясь в мир реальный.

– Что?

– Можете вы описать тех, кто напал на машину и стрелял в инкассаторов?

Она кивнула.

– Ну так опишите их Галине и Никанору. Как только они найдут этих троих, дадут мне знать. Мы проследим за ними, поймем, куда они спрятали два мешка с деньгами, передадим всю эту информацию в соответствующее ведомство, и их возьмут с поличным. А они рано или поздно появятся. Или же их найдет сам инкассатор. Я так понял, что его хотели кинуть. Ему захочется отомстить и взять свою долю.

– Значит, наше задание – следить за этим инкассатором? И найти тех, кого опишет Верочка? – поинтересовалась Галина.

– Да. И спасибо за ваше предложение. Оно логично и к месту.

Галина тоже зарделась, чуть-чуть. И взгляд стал влажным и трепетным. Видимо, сегодня был день краснеющих дам.

18

Скоро все ушли. Кроме, разумеется, меня и Маргариты. Параманис куда-то спешил. Вообще, мне кажется, что помимо нашей он курировал еще одну такую же группу. В конце концов, во всей Москве не только у нас пятерых есть способности к распознаванию энергетических волн. Перед уходом он обещал узнать, кто именно за нами следил вчера, но обещание было достаточно формальным. Не думаю, что ему удалось бы это сделать. И еще он наказал нам всем быть осторожными, не привлекать к себе внимания и все в таком же духе. Вечером, к шести он назначил новый общий сбор. Галина и Никанор обещали к этому времени прояснить ситуацию с выжившим инкассатором и по описанию Веры найти тех, кто ограбил инкассаторскую машину. По крайней мере, постараться найти, ибо дело это было нелегким. Каждый из них собирался путешествовать, оставив тело у себя дома, то есть в знакомой обстановке. Видимо, нашим слипперам казалось, что мы можем как-то не так воспользоваться их телами в то время, как они находятся на задании. Или же дома у них лучше получалось сосредотачиваться. В любом случае после того, как все мы прошли довольно долгий курс лекций, трехкомнатная квартира в самом центре Москвы почти всегда находилась в нашем с Маргаритой распоряжении. Нам это нравилось. Только ради одного этого стоило стать членом группы Zetta.

– Ты сказал ему о том, что взломали дверь? – спросила Маргарита, как только последний член группы покинул конспиративную квартиру.

– Нет.

– Почему?

– Потому что тогда он бы понял, что мы любовники и ночуем тут.

– А мы разве любовники?

Сначала я не понял суть вопроса, потом сообразил, что она имела в виду. Что мы нечто большее, чем любовники.

– Мы те, кто мы есть, – ответил я дипломатично. – Пойдем съедим торт?

– При чем тут торт? Все это серьезно, Макс. Ты разве не понимаешь? А вдруг нас ночью зарежут?

– Не зарежут. Хотели бы зарезать, зарезали бы сегодня ночью. И вообще можно сменить замок.

– Они вскроют и новый замок.

– Кто – они, Марго?

– Не знаю.

– Ну и я не знаю. Чего зря волноваться?

Она смерила меня презрительным взглядом:

– Ты – безответственный человек.

– Наоборот. Я очень ответственный человек. Давай съедим по кусочку торта. И сразу в голову придут ценные мысли. Вот увидишь…

Услышав слово «торт», Багира, крутившаяся у меня под ногами, мяукнула. Впрочем, может, это было совпадение.

– Я вообще удивляюсь, как ты попал в эту группу.

– Я тоже удивляюсь, – согласился я.

– Один человек из нашей группы уже погиб, – напомнила она со скорбным выражением лица.

– Он не погиб. Он умер. От инфаркта. Это разные вещи, – возразил я.

– Ты уверен, что это был инфаркт?

Так как я ни в чем не был уверен, то промолчал.

– Какая же я дура, что связалась с тобой!

Это была уже заявка на серьезную ссору. Но мне не хотелось ссориться. Я быстро устаю от любых ссор и выяснений отношений. Самое дурацкое занятие на свете.

– Маргуша, давай не драматизировать, – предложил я мягко.

– Я тебе не Маргуша.

Маргарита получала явное удовольствие оттого, что намечалось нечто полное мелодраматизма. Нечто возбуждающее. Мужчина в этой ситуации всегда в проигрыше. Что бы он ни сказал и ни сделал. Поэтому предпочтительнее ничего не говорить и не делать. Тогда женщина теряется. Ей больше не к чему цепляться. Хотя она вполне может вспомнить событие десятилетней давности и раскрутить его заново. Слава богу, что мы с Маргаритой не были знакомы так давно.

– Я пойду съем кусочек торта. Хочешь – присоединяйся, – примирительно произнес я.

– Торт тебе дороже, чем я, – сразу же откликнулась она.

Я рассмеялся. Потому что ожидал услышать что-нибудь в этом роде. Мой тихий и интеллигентный смешок привел ее в полное бешенство.

– Ты… Ты… Идиот проклятый… – Она топнула ногой. – Садист… Чучело…

Я понял, что наступил момент истины и надо срочно смываться. На кухню. Есть торт. Что я и сделал, оставив ее в гостиной. Подзарядится и остынет. Женщинам нужны такие сцены как средство локального катарсиса. Ссора заряжает их новой космической энергией. И тогда можно идти дальше. По совместной вселенской тропинке.

Когда минут через пятнадцать она пришла на кухню с повинным видом, я с удовольствием уплетал довольно большой кусок киевского торта. Люблю именно киевский, потому что он сухой и в безе. И с орехами. Люблю орехи. С таким же удовольствием, облизываясь, ела свой кусок торта Багира. Правда, оставляя орехи нетронутыми. На кухне царили мир и довольство жизнью.

– А мне разве не полагается кусочек? – как ни в чем не бывало спросила Маргарита.

Конечно, ей полагался кусочек. И конечно, я по-джентльменски отделил ей изрядный кусок. И даже ложку вытащил из шкафа. И все это поставил перед ней с самым заботливым видом.

Она стала есть. С энтузиазмом. За свою фигуру Маргарита, видимо, не боялась. Впрочем, я люблю женщин, у которых есть что погладить.

– Чем все это кончится, Макс? – спросила она, облизав ложку.

– Ты о чем? Об инкассаторе?

– Не только. Вообще. О нас, об этой группе…

– Тебя что-то беспокоит?

– А тебя? Ничего не беспокоит?

Меня главным образом беспокоила неопределенность. И некая странность дела, затеянного Параманисом и покойным Полковником. Что я и облек в слова.

– Как будто все это происходит не с нами, правда? – хмыкнул я.

– То же самое хотела сказать и я, – поддержала меня Маргарита.

– Как будто смотришь со стороны какой-то фильм, – продолжил я.

– Да. Точно. Послушай, ты считаешь, что нас действительно собрали для того, чтобы мы нашли этих? Ну тех, кто влияет?

– А для чего еще? У тебя другая версия?

– Нет у меня никаких версий. И это меня тревожит, Макс. Потому что обычно я быстро ориентируюсь. А на этот раз полная каша в голове.

Я встал, налил воду в чайник, поставил его на плиту. Мне легче думается, когда я двигаюсь.

– Я тут встретил странного типа. Утром, когда вышел. Очень необычный старик. Он сказал… подожди, вспомню… ну да, что мы ввязались в дело, где много узелков. Загадок. И мы можем не осилить его…

– Необычный старик?

– Ну да… Одетый как бомж… Но по-моему, не бомж.

– Ты его раньше видел? Может, он из тех, кого мы ищем? То есть будем искать?

– Может быть, – пожал я плечами.

– Наверно, он и взломал нашу дверь.

– Вряд ли. Он не был похож на взломщика квартир.

– А на кого он был похож?

– На сдвинутого по фазе. На психа. Но психа, который что-то знает.

Чайник вскипел.

– Чаю хочешь? – спросил я.

– Сиди. Я налью. Услуга за услугу.

Проходя мимо, она стукнула меня по плечу. Довольно ощутимо. Потом быстро и аккуратно организовала две чашки крепкого чая. Поставив мою чашку передо мной, села на этот раз не напротив, а рядом.

– Послушай, Максим… – Она отпила из своей чашки и поморщилась. Чай был горячим. – Ты уверен, что мы сможем нейтрализовать какую-то сильную группу? Если она есть?

Я честно задумался.

– Почему бы и нет? Ты же видела, что Вера, Галя и Никанор действительно обладают определенными способностями. Да и мы с тобой тоже.

– Может, нам с тобой уйти отсюда? – неожиданно спросила она.

– Уйти? Куда уйти?

– Просто уйти. Сказать Параманису, что мы больше не хотим участвовать в этом.

– С какой стати? Тут платят нормально, больше, чем я когда-нибудь зарабатывал. У нас появилась квартира в центре, пусть и конспиративная. Да и интересно ведь, чем все закончится. Тебе не интересно?

– Интересно.

– Ну так… Потом, мы ведь договор подписали… Ты забыла?

Некоторое время мы молча пили чай. Багира, обидевшись за то, что я не дал ей нового куска, забилась куда-то.

– А кто твои родители? – спросил я, чтобы продолжить разговор. Мы еще не находились на том этапе, когда молчание сближает больше, чем любые разговоры.

– Просто образованные люди. И нудные, – отмахнулась она. – А зачем тебе это? Собираешься попросить у них моей руки?

– А что, уже пора? – с невинным видом поинтересовался я.

Она кинула в меня ложку. Я увернулся.

– В детстве ты явно была драчливой, – заметил я.

– Я и сейчас драчливая. Если разозлить.

– А я всегда был смирным и воспитанным. И сейчас такой. – Я закурил сигарету.

– В тихом омуте черти водятся, – язвительно прокомментировала она.

– Ко мне это не относится. Знаешь, что мне вдруг пришло в голову?

– Что?

– Будь мы не так воспитаны, мы могли бы организовать криминальную парочку и грабить доверчивых олигархов и вообще богатеев. Я бы выискивал среди них тех, кому есть что скрывать, у кого рыльце в пушку, ты бы внушала, что неплохо им поделиться состоянием. Иначе ты превратишь их в жаб. А я сдам компромат в милицию. Думаю, второго они испугались бы больше. И понесли бы нам деньги чемоданами.

Маргарита посмотрела на меня широко распахнутыми глазами. Идея явно ей понравилась. И даже очень понравилась. Я видел, как она уже подсчитывает прибыли от подобной деятельности.

– Но мы не станем этого делать, – добавил я, улыбнувшись.

– Почему?! – В ее голосе было сомнение.

– Во-первых, потому, что мы воспитанные люди. Во-вторых, нас просто угрохают. Олигархи не любят, когда на них давят. Первый же из тех, кого мы начнем шантажировать, наймет киллера. И прощай чай с киевским тортом…

Маргарита погрустнела. Но тут же посветлела.

– А если мы уговорим Веру, Галю и Никанора присоединиться к нам? Тогда ни один олигарх нас не вычислит.

В ее голосе была такая вера с надеждой, что я расхохотался. От души.

– Да ты, оказывается, атаман в юбке! Генератор идей. Но все равно не получится. Тогда нас накажет Параманис. И те, кто за ним стоят.

Она покосилась на меня. И пробурчала:

– Дурак ты, Максим.

– Правильно. Дурак, чтящий моральные нормы. Уж таким я уродился…

Багира, появившаяся на пороге, мяукнула. В знак одобрения, видимо.

19

Почему с нами происходят события, которые мы не планируем, и не происходят события, которые мы планируем? Почему мы рождаемся в той или иной стране, в той или иной семье, с теми или иными способностями? Почему одни богаты и успешны, другие – бедны и неудачливы? Почему одним везет в любви, а другим – нет? Почему одним постоянно приходится напрягаться, чтобы получить самые минимальные блага, а другим все падает с неба, хотя они и палец о палец не ударяют? Почему одни уничтожают целые народы, и это им сходит с рук, а другие съездят кулаком кому-то в морду и оказываются в тюрьме? Почему косяками умирают хорошие, порядочные люди, от инфарктов и инсультов, от усталости и разочарования, от непонимания и одиночества, а подонки процветают, окруженные лестью и раболепием? Почему всегда торжествует сильный? Нахальный? Жлоб? Почему талантам всегда роют яму, а серость удивительно живуча? И размножается, размножается, заполоняя все вокруг? Почему те, кто за справедливость, чаще проигрывают и над ними, как правило, смеются?

К двум Маргарита ушла что-то улаживать в своей библиотеке, и от нечего делать я стал задавать себе или Богу эти вопросы. Потом мне это надоело. Ответов все равно не было, по крайней мере, я их не знал. Кроме достаточно тривиального – о борьбе добра и зла. О праве выбора и о том, что каждый волен совершать поступки, за которые потом придется отвечать. Впав в хандру от философии, от которой не было никакого проку, я решил развеять ее, то есть хандру эту, и развернул бурную деятельность. Я обследовал каждый уголок конспиративной квартиры в надежде найти нечто эдакое. Что именно, я понятия не имел. Что-то такое, что натолкнет на некие мысли. Какие мысли, я тоже понятия не имел. Главное было выбраться из интеллектуального и эмоционального ступора. Я простучал стены, посмотрел в туалетном бачке, выпотрошил кухонные полки и шкаф, исследовал мойку, прощупал диваны и стулья, вывернул лампочки – одним словом, провел обыск по полной программе, имитируя действия, не раз виденные мною на экране телевизора. В итоге я все же обнаружил три жучка. Один – в гостиной, один – на кухне и один в ванной. На кухне и в гостиной жучки были укреплены под подоконниками, позади чугунных радиаторов старого образца, а в ванной – в одной из панелей ложного потолка. Причем жучки были не современные, а опять-таки советского образца. Я в этом разбирался, более или менее, потому что как-то написал статью для моего интернет-издания. И вынужден был консультироваться со специалистами. Жучки точно были советского образца. И покрытые пылью. Но в рабочем состоянии. Может, те, кто смонтировал их лет двадцать назад, продолжали ими пользоваться, прослушивая свою конспиративную квартиру? Но в любом случае присутствие этих жучков наводило на множество мыслей. И в первую очередь на мысль о том, что если жучки эти использовались и теперь, то где-то там люди каждую ночь слышали стоны Маргариты. И мои словечки. И наши разговоры днем. Это, конечно, не очень воодушевляло. Точнее, вообще не воодушевляло. Я выкурил подряд три сигареты, соображая, что же предпринять. Смириться и оставить все как есть? Но тогда я буду чувствовать себя клоуном на цирковом манеже. Или участником «Дома-2». Сломать эти жучки? Ну а если нас реально прослушивают? И это вызовет ответную реакцию? Интересно, знает ли Параманис об этих жучках? Может, он сам и следит за нами? Хочет знать, как мы себя ведем в его отсутствие? В итоге, выкурив третью сигарету, я решил избавиться от этого чуда техники двадцатилетней давности. Пусть знают, что мы тоже не лыком шиты. Пусть занервничают. Пусть пошлют человека поставить новые жучки. И тогда, быть может, появится шанс понять, в какие игры с нами играют. И кто играет. В конце концов, если с нами играют, почему бы не поиграть в те же игры? Придя к соответствующему решению, я незамедлительно претворил его в жизнь и избавился от всех трех жучков. Но не стал их выбрасывать, а спрятал в укромном месте, в вентиляционной шахте. На всякий случай. Вдруг мне пришьют ограбление? И тогда я верну их, унизив своих работодателей интеллектуально и психологически.

Решив таким образом проблему, я понял, что мне просто необходимо выпить грамм сто коньяку. Так как мы с Маргаритой так и не нашли ни грамма алкоголя, его попросту не было на этой конспиративной квартире, надо было выйти за бутылкой. Я решил, что так и сделаю. Тем более «Армения», я имею в виду не страну, магазин, была расположена недалеко, а где еще человек может купить несфальсифицированный армянский коньяк, если не в «Армении»? Я натянул свою куртку, сожалея, что скоро придется переходить на зимнюю форму одежды, и вышел из квартиры.

До перехода я дошел без всяких происшествий. Люди шли по своим делам. Лица почти у всех были озабоченные. Почему в Москве так мало улыбок? Никогда не мог этого понять. Здесь нехорошая аура. Москва давит. Будто на плечах жителей города вся тяжесть мира. Может, это оттого, что зима тут наступает уже в ноябре? Или от всякого рода социальных экспериментов, на которые так щедра российская действительность? Или эта проблема менталитета? Или способ самоорганизации? Или способ самозащиты? Не знаю. Я не психолог. Не социолог. И не историк. Но все же хочется, чтобы на улице люди побольше улыбались. Даже в преддверии зимы. Я решил подать пример и попытался улыбнуться. Городу, людям и самому себе. Но не получилось. Улыбаться не хотелось, на лице вместо улыбки проступил какой-то оскал. Пожилая женщина, идущая навстречу, даже шарахнулась от меня. Я оставил попытки и спустился в переход, чтобы оказаться на другой стороне, у «Армении». И почти сразу с обеих сторон как из-под земли выросли двое спортивного вида молодых парней. И аккуратно взяли меня под локотки. Действовали они слаженно, быстро и вполне профессионально.

– С тобой хотят поговорить, слышь, мужик, – сказал один из них. Довольно вежливо, но хрипловатым бандитским голосом.

– Ага… Просто поговорить. Так что не дрейфь, – подтвердил второй.

Я посмотрел влево, посмотрел вправо. На лица. И на мускулы. Драться с ними не имело смысла. Разве что мне захотелось бы привлечь внимание общественности. Но я не хотел привлекать внимание общественности. Впрочем, подозреваю, что, если я даже бы захотел сделать это, общественность никак бы не отреагировала. А милиционеров, как назло, ни одного. Когда не надо, они попадаются через каждые три шага, когда надо, их и с огнем не сыщешь.

– О чем поговорить? – поинтересовался я, ни к кому из них конкретно не адресуясь.

– За жизнь, – серьезно и как-то вдумчиво ответил первый.

– Ага… За жизнь твою долбаную, – подхватил второй.

И они вполне доброжелательно подтолкнули меня вперед. Но не к тому выходу, куда я шел, а в сторону кинотеатра. Я двинулся вперед, не сопротивляясь. В конце концов, интересно же, куда ведет меня судьба. Прохожие, видимо, думали, что три кореша решили сообразить на троих. Пива. Не водки. Многие сторонились нас, потому что в ширину наша троица занимала довольно много места, а переход был узким.

– А коньячок у вас там имеется? – спросил я.

– Чего? – удивился первый.

– Ничего. Шутка.

Мы вышли из-под земли у памятника Пушкину. Хмурое небо висело низко, почти что над головой поэта. Влюбленных и прочих на этот раз было мало. Ноябрь не располагает к романтике. Гостей столицы тоже было мало. Видимо, прятались по гостиницам или ресторанам. И, как назло, никаких кинофестивалей, звезд и красных дорожек. В общем, ничего примечательного. Не считая интеллигентного с виду человека лет пятидесяти, почему-то в пенсне, который курил трубку, сидя на одной из ближайших скамеек. К моему удивлению, мои провожатые взяли курс именно в его сторону. И в метрах трех я уже ощутил восхитительный запах дорогого табака. Подведя меня вплотную к скамейке, сопровождающие силком усадили меня, надавив на плечи, а потом культурно отошли на небольшое расстояние, не спуская с меня настороженных глаз. Видимо, они ожидали, что я тут же сорвусь с места, избавившись от их хватки, но я остался на месте. Я человек любопытный. И мне стало интересно, зачем я понадобился курильщику трубки. Да и запах был приятный.

– Максим Духов, ведь так? – спросил он, с таким же любопытством оглядывая меня.

– Он самый, – ответил я.

За стеклами пенсне меня сверлили глаза. Не очень приятный взгляд. Вблизи впечатление интеллигентности начисто пропало. Зато возникло ощущение, что рядом сидит огромный сытый паук.

– Вы знаете, кто я?

– Понятия не имею, – честно признался я.

– Вы ведь журналист, с литературой знакомы. Шерлока Холмса читали?

– Читал. В детстве.

Он усмехнулся. Затянулся, выдерживая эффектную паузу.

– Считайте, что я профессор Мориатти московского розлива, – сказал он, выдохнув дым мне прямо в лицо.

Голос его был сухим, немного скрипучим. Лишенным модуляций.

– Интересно… – протянул я. – Значит, вы мозг преступного мира Москвы?

Он еще раз усмехнулся:

– Что-то в этом роде.

– Я всегда больше симпатизировал Холмсу, – признался я.

Это было не совсем тактично и весьма опасно, но мне надо было вывести его из равновесия, чтобы расшевелить и смочь просканировать его ауру. Впрочем, из себя он не вышел.

– Это неудивительно. Профессор Мориатти редко у кого вызывает симпатию, – пожал он узкими плечиками. – И я тоже, кстати.

Какая самокритика. Я решил, что с этим человеком надо держать ухо востро.

– Так зачем я вам понадобился? – поинтересовался я. – Хотите дать интервью? Раскрыть свое инкогнито?

– Ерничать не надо, Духов. У меня к вам серьезное предложение.

– От которого я не смогу отказаться?

Левая половина его лица улыбнулась, правая осталась неподвижной. Из груди вырвалось клокотание. Может, оно обозначало смех?

– Я не сицилиец, – сказал он. – И решаю вопросы по-другому. Да и времена не те…

– Значит, меня не угрохают, если я откажусь?

– Не угрохают. Но ведь вы еще не знаете, что я собираюсь вам предложить. Зачем же отказываться так сразу?

Это было разумно. Я вытащил сигарету и закурил, не спрашивая разрешения. Запах дыма моих не очень дорогих сигарет не шел ни в какое сравнение с запахом из его трубки, но зато я был почти уверен, что не попаду в ад.

– Так что же вы собираетесь мне предложить? – полюбопытствовал я.

– Тридцать тысяч долларов. На ваш счет или наличными. Как вам будет удобно. Сразу же, как только мы заключим соглашение. В качестве аванса. И разумеется, зарплата.

Я чуть поперхнулся. Но тут же взял себя в руки.

– И за что же такие деньги?

– Вы уходите от тех людей, что вас завербовали, и работаете на меня. Делать надо будет то же самое – сканировать людей. Их мысли. Их намерения. В общем, все то, что вы умеете. И еще надо будет найти одного человека.

На этот раз я все-таки поперхнулся. И взял себя в руки не сразу. Он с интересом наблюдал за мной.

– Удивлены, откуда я узнал про ваши способности и ваших нанимателей? – спросил он.

– Если честно, то да. Удивлен, – искренне признался я.

– Все очень просто. Мы платим деньги сотрудникам многих учреждений. И нам дают информацию. Экономическую, политическую, финансовую, юридическую. В том числе и о людях, которые могут представлять интерес для нас. И в вашей организации у меня есть свои информаторы.

Действительно, все очень просто.

– Значит, вы знаете, на какую организацию я работаю?

– Конечно, – ответил он.

– А как она называется? Наша организация?

Он недовольно выдохнул мне в лицо новую порцию дыма.

– Хватит шутить, Духов. Во всем должна быть мера. Так как вам мое предложение? По-моему, оно достаточно щедрое…

Тридцать тысяч долларов сразу… Конечно, неплохое предложение, черт меня дери.

– Это ваши люди навещали нашу конспиративную квартиру ночью? – поинтересовался я.

Он искренне удивился. По крайней мере, мне так показалось.

– Что?

– Вы знаете месторасположение нашей конспиративной квартиры?