Текст книги "Комерс: Тем, кто не дожил"

Папик

«Не рано ли вы начали расслабляться, господин президент?» – все чаще спрашивал меня Иванов. И еще раз признаю: он был прав. При том, что делами заниматься приходилось достаточно плотно: в конце концов, именно на мне висела большая часть переговоров. Хотя бы потому, что больше, собственно, и некому. У Евгения разговоры с контрагентами о конкретике вызывали аллергию, да и в командировках ему этого добра хватало с головой. Бубел же за полгода зашивки стал настолько раздражительным, что его было конкретно страшно к людям подпускать – тем более малознакомым.

К тому же, чтобы хоть как-то расслабляться в отсутствие алкоголя, он пристрастился к траве, причем по-серьезному. Даже его «сокурники» жаловались.

– Ну это ж надо так курить! – удивлялся Рома. – Сели спокойно, забили косячок, раскумарились – Вова тут же орет: «Давай еще по одной!» Ладно, забили еще, покурили, все хорошо, а он опять следующую требует!

Знакомая ситуация. Как и с бухлом, Граф стремился к достижению максимального эффекта.

– Вова, ну что ж ты продукт-то переводишь? – стыдил я его. – Что водка, что пулемет – лишь бы с ног валило? Я ж тебя знаю: не получается напиться до невменяемости – так шмалью убиться норовишь?

– Имею право! – отбрехивался Бублик.

– Слушай, но получается один убыток, да еще и здоровью вред. Ты лучше, как расслабиться захочешь, с разбегу дай головой об стенку! Эффект тот же, затраты нулевые, и себе меньше навредишь. Сотрясения всяко не будет, мозгов-то не осталось. Опять-таки срубит сразу, накосорезить не успеешь.

Конечно, это всего лишь милые шутки, популярные при общении с деловым партнером. Но отношения Володи с кайфами напрягали, и чувствовалось, что добром это не кончится. Так оно в конце концов и получилось.

Женя, наблюдая все это, зверел еще больше. Тем более, повторюсь, я действительно расслабился. А в таком состоянии недолго и проглядеть, как подступает большая беда.

Но беда еще только подступала, а общее ощущение было до неприличия комфортным – вот прямо как перед крахом имени «МММ». Денег полно, дела идут по накатанной, а в Иваново можно и Евгения сгонять: после переезда семьи его любовь к командировкам не сильно уменьшилась. Тем более что и ездить приходилось меньше: худо-бедно взаимозачетные цепочки мы выстроили, и значительная часть работы переместилась в Москву. Один из клиентов тверских швейников держал в столице большой склад, и весь товар мы сразу скидывали туда; это сильно упрощало процедуру.

Проблема в том, что расслабление происходит не в жизни, а в голове – прямо как булгаковская разруха. Опять возникло подленькое ощущение крутизны: все достигнуто, и дальше жировать будем. Всего-то за неполных полтора года дураки не учатся даже на своих ошибках. Одна из которых – непонимание правила «главное – не заработать капитал, а удержать его», о чем нам с Доктором когда еще Давик говорил. Вот и получается, что, когда цель достигнута (причем и цель-то не особо большая: так себе капиталец), развитие выключается. А с ним – и самосохранение. Сколько ж раз на одни и те же грабли…

Так или иначе, опять пошло наслаждение крутизной. Небольшой штрих: опять возобновился роман с Настей, на сей раз – по телефону. Моя вечная проблема все же уехала к мужу в Штаты, но жили они плохо, все шло к разводу (этим вскоре и закончилось). Настя жаловалась на мужа, плакала – и все это со Флориды и, само собой, за мой счет. В «лучшие месяцы» я наговаривал баксов по пятьсот – шестьсот.

Но не телефонной романтикой единой. Дошло до того (этого раньше вообще никогда не наблюдалось), что я решил приколоться от роли «папика». Довольно мелкого, прямо скажем, но и тем не менее. Нашел в коктебельской тусовке девку со смешной фамилией Парийская – и давай удовлетворять ее прихоти.

Нет, не похоти, а именно прихоти. Которые сводились по большей части к пожеланиям модно клубиться. Три-четыре довольно пафосных клуба за ночь, коктейли, пляски… А к шести утра надо барышню домой отвезти.

Тем более что в шесть утра ничего особо уже и не хочется. Благо, что тщеславие пощекотать уже вполне удалось: Ирка вполне вписывалась в мои стандарты, и даже с запасом. Маленького роста, с роскошной гривой темно-коричневых волос и отменным бюстом – даже, пожалуй, слегка выходящим по размеру за рамки моих предпочтений.

Казалось бы, бери да еби, но моя версия «папиковщины» почему-то предусматривала другие сценарии. Гордыня – опасный грех; как выяснилось, иногда она даже сильнее похоти.

Девушку такой папик тоже вполне устраивал. Ну а чего: неглупый, веселый, к тому же при деньгах, прикинутый и по кабакам модным водит. А для половой жизни был какой-то не то друг, не то сожитель. То есть комплексов особых у девушки не было (если хорошо попросить – не откажет), но и в койку не сказать чтобы очень стремилась. А я, как было указано выше, не просил и не настаивал.

– Ну и сколько вы на эту Парийскую за последний месяц потратили? – ядовито поинтересовался Граф.

– Да я не считал, но примерно в двушку грина наши гулянки обошлись. Ну, как на нее – я ж сам тоже плясал-выпивал. Ну да – где-то двушка.

Вова крякнул, а Иванов сморщился так, что лицо его стало напоминать крепко пожухшую грушу. Проживание за городом с женой и двухлетним ребенком не располагает к особым восторгам насчет клубной жизни компаньонов. Со всеми поправками на маленькие половые радости в командировках.

Первый звонок

В чем-чем, а в фарисействе и ханжестве Бублика обвинить было трудно. Бывший спортсмен-профи, к женскому полу он относился вполне цинично. Правда, и темперамент был изрядно подкошен многолетним пьянством – так что на полноценные блядки вытащить мне его удавалось считанные разы. «Жирная скотина», как Вова уже часто именовал супругу вполне очно, причем в совершенно трезвом виде, отбивала желание ходить не только направо, но и налево. Опять-таки завязка: что за кайф трахаться без бухла?..

С кайфами у Графа вообще была какая-то странная засада. Алкоголь исключен еще на месяц-другой, шмаль курить в компании особо не приглашают, а в одиночку дуть все-таки скучно и обидно.

Причем совсем в одиночку. Супружеские обязанности сиятельный время от времени все же исполнял, и к концу осени стало понятно, что жену надо будет скоро везти в роддом. Так оно и случилось; роды были тяжелыми, и Марина отправилась в больницу на несколько недель.

К этому времени я уже начал отмечать у Бубела странности в поведении.

– Вова, давай я к тебе сейчас заскочу, перетрем по делам!

– Не, лень. Я только домой пришел, спать буду.

– Какое спать, полдевятого вечера!

– Ну, не знаю, я устал. Включу телевизор, постановку посмотрю… В общем, всего доброго, до свидания.

И так – все чаще и чаще. Более того, нередко я обнаруживал Графа спящим и в офисе, прямо за козловским столом.

– Граф, ты что, вагоны ночью разгружал?!

– Нет, просто не выспался. Сам понимаешь, вся эта беременность…

На беременность можно было списать многое, кто бы спорил. Но с отправкой супруги в роддом Бубел расклеился еще больше: в офисе он особо не появлялся, почти безвылазно сидел дома и очень болезненно реагировал на попытки зайти в гости.

– Что за ерунда? – делился я с Ромой. – Граф какой-то не такой совсем стал. Спит круглые сутки, и вообще ему как-то все по хер стало. Вы там его не укурили до срыва башни, случаем?..

– А ты что, не в курсе?

– Что такое?

– Вова вообще-то уже пару месяцев на герыче сидит.

– Что-о?! – Я едва не выронил трубку. Что такое героин и что происходит с его любителями, видеть довелось немало – зрелище очень так себе.

– Погоди, а ты действительно не знал? Он же особо и не скрывал вроде. Скорее, наоборот – бахвалится. Типа, придет в гости – и сразу норовит всех угостить.

– Ой, бля, – только и смог выдавить я. – И главное – нашел время.

Об открытии немедленно сообщил Иванову. Евгений пришел в ужас, но, опасаясь участия в неприятных разборках, попросил политбеседу провести меня.

– Да какой героин, Серега, ты чё! – ушел в жесткий отказ Бубел. – Ну да, пару раз бандюки твои угостили – и все! Ты кому веришь: мне или этому фуфлогону?..

Рома был персонажем не без странностей, и приврать за ним действительно водилось. Граф же врал только в запоях («Где бухло спрятал?» – «Нету никакого бухла!»), а провести несложную аналогию я как-то не догадался. Говорю же: расслабился.

– Может, тебе вены показать?! – кипятился Вова. – Я-то покажу, но тебе потом самому стыдно будет.

– Показывай, чего! – Черт, а ведь предложение должно было исходить от меня. Ох, неудобняк.

– Ты точно этого хочешь?!

– Ты же сам предложил, вот и посмотрим.

– На, блядь, смотри! – Бублик закатал рукава. Вены на обеих руках были только что не девственно чистыми. – Или, может, тебе другие вены показать?! – Граф впал в ярость. – Может, я уже сразу в хуй колюсь?! Как, штаны снимать?

– Да успокойся ты! – Паховые вены используют только совсем конченые наркоманы, это я знал точно. – Да-а, ай да Рома…

– Я этому козлу при встрече в жбан засажу, – пообещал компаньон, раскатывая рукава. – У меня жена рожает, а он такую херню за спиной говорит. Ну ур-род! Ты, кстати, тоже хорош – друг, называется. Мне не поверил, а этому дурко – так сразу!

Я смутился и даже, кажется, покраснел. Нехорошо получилось, ой как нехорошо! Еще и Женю напряг, а он известный параноик. Так или иначе, вопрос был снят, а на Романа я крепко обиделся. И решил обойтись без предъяв, а просто намертво прекратить общение.

То есть это я думал, что вопрос снят – а заодно убедил в этом и Иванова.

Второй звонок

Прошла неделя. Мы с Женей делали все, чтобы не затрагивать скользкую тему: сами дураки, кого послушали. Вова над нами подтрунивал:

– Я думал, с пацанами нормальными работаю, а тут какой-то лоходром, оказывается. Кому доверять, кому не доверять – ну никакой чуйки, комерсы хреновы! Ну ладно Евгений Эдуардович – но ты-то, господин президент! Можно подумать, ты героиновых мало видел – что, похож?

Не похож. Правда, сонливость еще больше увеличилась – но, с другой стороны, а вы помотайтесь каждый день в роддом!

Из больницы Бубел забрал жену с новорожденной дочкой в пятницу утром, как сейчас помню. Нас попросил не вмешиваться: дело семейное, да и ребенка страшно сглазить.

– Совсем соблюдать приметы не будем, но недельки две-три ребенка никому показывать не буду, – прикидывал он. – А отмечать – уже после Нового года, когда у меня зашивка кончится.

– Ну, ты развязывай-то в пределах разумного…

– Да ладно, я полгода не пью – и прекрасно себя чувствую! Тяпнем немножко под такое дело, и хорош. А в феврале, может, опять подошьюсь.

Выходные у меня получились на редкость благостные. Настроение прекрасное, а Графу я даже завидовал. Ничего, и у меня дети будут – и, разумеется, не от такой страхолюдины.

А в понедельник позвонила Марина.

– Володя пропал, – сообщила она тусклым голосом.

– То есть как это?

– А вот так. В субботу сказал, что уходит на пару часов по делам – и с концами. Звоню на пейджер – хоть бы хрена. Он там не развязал, случаем?

В «пьющие» периоды жизни Бублика сообщения о его пропаже редкостью не были, но тут-то чего? Я обзвонил пяток общих знакомых. Подумал – и все-таки набрал Рому.

– Слушай, чего ты там на Графа гнал? – решил я начать издалека. – Смотрел я его вены: чистые, как у младенца.

– А чего бы им не быть чистыми? – хмыкнул Роман. – Он же герычем не по вене, а по ноздре закидывается. Эффект чуть слабее, но именно что чуть-чуть.

– Так что ж ты мне сразу не сказал?!

– А ты меня слушал, что ли? Блякнул и трубку сразу бросил, даже не попрощался. Все правильно, он и у меня дома пару раз нюхал, пока мы ему это дело не запретили.

– И где он теперь может быть? – Я офигел настолько, что задал откровенно дурацкий вопрос.

– Это уж вы сами ищите. У меня точно нет, такие подарки нам без надобности.

Я вызвонил Иванова – по счастью, он был в Москве и с утра уже заседал на Старой площади.

– Евгений Эдуардович, Бубел куда-то запропал.

– Героин?!

– Вот даже и не знаю. Исключить не могу. Короче, приезжайте, думать будем.

Думать, собственно, было не о чем. Просто так Вова посередь бела дня пропасть не мог, у бабы какой-нибудь зависнуть – и подавно. Значит, остается два варианта. Или запил на радостях от рождения ребенка – это, как ни странно, хороший вариант. Или прав Рома (разговор с ним я сразу пересказал подъехавшему Евгению), и Граф прикалывается по «белому». Вариант не просто плохой, а хуже некуда.

– По-любому, – рассуждал я, – искать имеет смысл в бомжатнике у Марата. Если бухает – точно там, да и с наркотой скорее всего тоже.

– И что вы предлагаете делать?

– Чего делать – чего делать! Свистать всех наверх, вот чего. Высвистим и Комиссарова, и Мишку-157 – и устроим там шмон по полной. Ох, я кому-то не завидую!

По счастью, пробки в 97-м году и в будни были не безумные, а Мишке так вовсе с «Сокола» ехать минут пять. Дождались Сашку и отправились по давно уже забытому, казалось, адресу.

Дальше все было штатно, вот только удержать Мишку от немедленной раздачи обитателям блат-хаты оказалось сложнее, чем обычно. А когда мы увидели, в каком состоянии Вова, тут уж оставалось только успокаивать экс-десантника, чтобы не произошло смертоубийства. Каюсь, я не сдержался и сам прорезал пару увесистых пинков по ребрам господ бомжар.

На Графа было реально страшно смотреть. Бледный как смерть, трясущийся, весь в мыле, он лежал в углу под кучей одеял. Рядом было наблевано.

– Он пил или героином закидывался? – грозно спросил Михаил у местных жителей, но те лишь дрожали от страха и ничего членораздельного произнести не могли. Миша стал засучивать рукава.

– Да погоди ты, еще не хватало тут мясо устраивать! – одернул его я. – Сейчас сами выясним. Вова, ты бухал?

– Н-нет… Ох, больно!

– Что болит?

– Все болит. А-а-а!..

– Разберемся. Героин?

– А-а-а! Болит!

– Героин?

– Да, – раздуплился Бубел.

– Понятно. С собой еще есть?

– Нет. Ой-й! Все извел уже.

– Точно?!

– Д-да…

– Ну чего, грузим клиента! – Комиссаров понял, что началась его работа. – А вам, козлам… – Он не закончил и ограничился тем, что хорошенько пнул ближайшего ханыгу. – В общем, в следующий раз…

– В следующий раз я тут просто все сожгу на хер, – завершил за него Миша, недобро зыркая на нечистую публику. – Ладно, давайте мне сюда этого Графа, до машины я его уж как-нибудь сам дотащу.

Делать на хате было действительно нечего. Ко всему прочему, разило там так, что святых выноси.

Ломка

Соседка бубликовского семейства по коммуналке померла на редкость вовремя – где-то за полгода до нынешних событий. Нехорошо так говорить, да чего уж там. Бабушке было уже под девяносто, и в последние годы она впала в полный маразм.

Родственники, о которых всю дорогу не было ни слуху ни духу, тут же объявились. Но квартиру никто не приватизировал, а потому до поры до времени их удалось нейтрализовать, а комнату старушкину пока присвоить. Для начала оборудовали там детскую.

И очень вовремя оборудовали, надо сказать. Даже думать не хочу, как сложилась бы судьба свежезабранной из роддома девчушки, если бы все это безобразие происходило у нее на глазах. И без того дико жалко было Марину, которая время от времени отлучалась через стенку кормить.

А в «гостиной» тем временем дела были препаскудные. Обзвонив знакомых и описав симптоматику, я убедился, что о передозе речь, по счастью, не идет. Всего-навсего ломка.

Героиновый передоз мне пришлось за год до этого наблюдать по всей длине. Крабовская Света подторговывала дрянью – и как-то раз, когда я сидел в соседней комнате, к ней зашел очередной кандидат в дилеры. Кажется, Доктор подогнал: он вообще последние годы любил поиграть в подобные игры; не удивлюсь, если и Графу геры обламывалось именно оттуда.

Паренек сразу заявил, что давно на игле, и с превеликой охотой угостился. Вот только приврал, по ходу: сразу после угощения начал серьезно ломаться. Причем именно с симптоматикой передоза, вплоть до проблем с дыханием.

– «Скорую» вызывайте! – наехал я на Краба со Светкой. – Помрет ведь сейчас, дурко!

– Да ты чё, какая «скорая»! – стреманулся Сашка. – Они ж ментов вызовут, и будут вилы!

– И что вы предлагаете?

– Ну, сейчас, сейчас, выведем его на улицу, на свежачок…

Свежачок несостоявшемуся дилеру не помог: отключка, и с дыханием беда.

– Только «скорую»! – Когда у тебя на глазах человек загибается, как-то некомфортно.

– Да ладно, пошли прогуляемся до Курского. Полчасика походим, а он тут тем временем и продышится, – убеждал меня Краб, складируя тело за гаражи.

– Значит, короче! – Я всерьез разозлился. – Или вы сейчас звоните в «скорую», или я – ментам. И только попробуйте мне что-то за понятия предъявлять. Нет таких понятий, чтобы человека подыхать бросать!

– Погодь, так он сам пришел, сам нам втирал!..

– Ничего не знаю. Звоните, блядь, в «скорую» – или иду до автомата! – Я достал лопатник и нашел «звонильную» монетку (карточки тогда еще не ввели).

Не буду лукавить: дальше ситуацию контролировать не стал. Светка сбегала до квартиры, вернулась, сказала, что позвонила. Мы прогулялись; когда вернулись – за гаражами уже никого не было. Приезжала ли «скорая», или парень сам вдруг очухался и спрыгнул – не знаю и знать не желаю. Типа, совесть чиста.

Зато опыт: посмотрел, как выглядит героиновый передоз. Зрелище, прямо скажем, не для слабонервных. Даже если речь идет о совершенно постороннем человеке.

Но Бубел-то – совсем не посторонний! А ломку наблюдать – тоже удовольствие ниже среднего. Мягко говоря.

Вова хрипел, стонал, изгибался всем телом – в общем, видно было, что человеку не просто хреново, а очень хреново. Изредка блевал в принесенный тазик, не без труда.

Но куда деваться: надо допрашивать. Где брал героин, где ховал на хате. Я, проклиная все на свете, начал вспоминать психотерапевтические навыки. Делать нечего, надо давить. Благо уж чего-чего, а манипулировать людьми меня на курсах научили недурно. Хотя Марина уж точно лучше бы этого не видела. Другой вопрос, что ей в этот день и так пришлось насмотреться всякого, чего видеть вообще не стоит, а на третий день после возвращения из роддома и подавно. Ну, Граф, ну, ублюдок!..

Прошло больше десяти лет, а картинка стоит перед глазами. Заблеванный, ломающийся Бубел – и Марина, у которой в глазах даже не слезы, а какой-то немой укор: «Что это – и за что мне такое?» Графская жена в жизни много чего повидала: Вовины запои – тоже штука на любителя. Но тут и запоев давно не было, и понятно, что происходит нечто куда более страшное. Новорожденное дитя имеет серьезные шансы в крайне сжатые сроки стать сиротой.

Это если не повезет. Если повезет – тогда стать дочерью наркомана; «бывших» героинщиков, если что, не бывает. Тоже не лучший вариант, прямо скажем.

Допрос

Кризисные ситуации, ко всему прочему, хорошее время для изучения себя. Особенностей личности, так сказать. А 90-е были сплошным кризисом. Прекрасное поле для исследования.

По итогам могу сказать: совершенно не склонен к садизму, ну никакого удовольствия. А ведь бывают ситуации, когда без него – никуда.

Вот и тут: врубаешь, проклиная все на свете, систему Станиславского, а что еще делать?..

– Вова, тебе сейчас хреново?..

– Д-да…

– И будет еще хреновее. Пока все мне не расскажешь. Где «белый» на хате лежит? У кого брал? Ты у Доктора брал?

– Не-ет… Больно!..

– Спокойно. Сейчас ты мне расскажешь, где гера лежит. Расскажешь, кто дилер.

– Н-нет!..

– Тогда будет еще хреновей, уж поверь. И я тебе помочь ничем не смогу.

Иванов с Мишкой (Комиссаров уже уехал) молчали. Я бы, будь моя воля, тоже молчал, но кому-то надо все это говно разруливать. Кроме меня – некому. Если вам кто-то скажет, что 90-е – время сильных мужчин, не верьте.

– Так, не будем время терять. Миша, позвони Огнивцеву. Объясни ситуацию, может, присоветует чего полезного. А от тебя, Володь, жду ответа.

Давить человека в таком состоянии – занятие ну совсем на любителя, а что делать? Дилера мне Бублик так и не сдал (ни тогда, ни потом), а вот насчет геры…

– В шкафу лежит. Под пультом от видака…

– Женя, глянь… А, ладно, я сам.

Пакет, как пишут в протоколах, «с порошком белого цвета».

– Сколько тут?

– Грамм пять.

– Ништяк, пятьсот баксов. Мишка, бросай телефон, раз уж занято – держи его!

И вот картинка для настоящих мужчин. Я, сам не до конца понимая, что делаю, достаю помойное ведро. Наливаю туда воды. Высыпаю героин (все спецом на глазах у Бублика, медленно), не торопясь дохожу до унитаза – и выливаю в него полученный раствор.

Мишка – мужик очень сильный, реально. Вову он, хоть и не без труда, удержал. Если будет желание – поэкспериментируйте: отправьте в канализацию «вещество» на глазах у наркомана на ломке. Узнаете много интересного.

– Вот так, Вова, вот так, – смягчаю голос. – Так у кого брал – у Доктора?..

– Н-нет!..

– А у кого?!

– Больно!

Известное дело: поставщика наркоман сдает в самую последнюю очередь. Точнее, в предпоследнюю: следующий этап – смерть.

– Ладно, с этим потом разбираться будем. Миш, брякни еще разок Георгичу!

О счастье: Огнивцев наконец-то освободил телефон! Услышав дурную весть, отреагировал хладнокровно. Что ж вы хотите: колдун и борец с наркоманией, да еще и слегка сумасшедший. Профессионалу очень уж сильно сочувствовать больному просто опасно: крыша может совсем съехать. Так что характерный для врачей и прочих целителей цинизм можно если не простить, то по крайней мере понять.

– Я подъеду попозже, – спокойно и как-то монотонно сообщил Георгич. – Вы там особо не напрягайтесь, главное – Марину успокойте. Скажите, что я приеду и во всем разберусь.

– А с Бубликом-то чего делать?! Его ж колбасит вовсю.

– Ну, ухудшения у него особо уже не будет. Надо, чтобы несколько часов продержался… Вот чего, Сережа! У вас там спиртное есть?..

– Издеваетесь, Александр Георгиевич? Откуда у Графа бухло в квартире? У него и зашивка еще толком не закончилась!

– Так-так. А чего там с зашивкой?..

– Зашивали на полгода, осталось месяца полтора. Но врач намекнул, что там плацебо.

– Да наверняка плацебо, кто ж алкоголику настоящий препарат вколет? Да и по-любому за такое время почти полностью рассосалось, по этому поводу и дергаться не надо. В общем, так. Купи ему две фляжки коньяка и давай помаленьку. Только постепенно, чтоб все сразу не выпил. И главное, не волнуйтесь: я приеду и все решу. Так Володе и передайте: «Огнивцев скоро приедет».

Если б мне кто-то еще полгода назад сказал, что буду бегать за бухлом для бубеловских отходняков, то имел бы серьезный шанс получить плевок в рожу, а то и чего поосновательней. Сам толком не веря в происходящее, я вышел на улицу, добрался до магазина – и, пряча глаза, закупил коньяк. Ровно столько, сколько прописал Георгич: самому пить как-то решительно не хотелось.

Забавно (насколько такой расклад вообще мог быть забавным), но пить не желал и Граф. Трагикомизм ситуации приблизился к абсурду: я, как маленького ребенка («За маму! За папу!»), уговаривал Бублика тяпнуть коньяку. Невиданно-неслыханно, натуральный разрыв шаблонов.

– Вова, Георгич сказал, что к его приезду ты должен все это выпить! – Ну немножко не так, но еще не хватало грузить нюансами.

– Не хочу… Не могу… Больно!..

– Огнивцев сказал – значит, надо. – Я включил самые мощные энэлпэшные интонации. – К тому же и болеть будет меньше.

Это как раз чистая правда: полностью снять героиновую ломку алкоголем невозможно, но некоторые проблемы он заметно смягчает. В том числе болевой шок. Крепкие растворы на основе этилового спирта вообще имеют болеутолящие свойства, их раньше запросто использовали для наркоза. А в полевых условиях – так и сейчас случается.

Граф стонал, но помаленьку прихлебывал из подносимой чашки (не до бокалов как-то!). Я втихомолку поглядывал на часы: ну когда же приедет этот проклятый Георгич? А может, сегодня вообще не приедет, да еще и сам пропадет – с него станется.