Текст книги "Комерс: Тем, кто не дожил"

Час колдуна

Огнивцев объявился лишь поздним вечером. И сразу велел вести к больному, не оставив даже шанса задать вопрос, где его все это время носило.

Миша с Женей уехали, Марина ушла к ребенку. Я остался в комнате: хотелось посмотреть, чем весь этот ужас закончится. И, если уж совсем честно, посмотреть, как работает мастер.

Со стороны все выглядело достаточно банально. Никаких блестящих предметов и прочих эффектных аксессуаров. Из одежды – джинсы и серый свитер. Внешность как была вполне заурядной, так и осталась. Искры из глаз тоже не летели: по крайней мере я не заметил.

То есть со стороны – обычный такой сеанс гипноза, причем довольно вялый. Ничего экстраординарного, я даже не заметил очень уж глубокого транса.

«Все-таки аферист он, этот Георгич!» – мелькнула неприятная мысль. Людей путать, на бабло разводить, пальцы гнуть – это, конечно, замечательно, а вот что у нас по делу?..

– Героин – это яд! – вещал Огнивцев. – Героин – это смерть!

Тоже мне колдун, эдак я и сам могу. О-хо-хо… А ну как ничего не выйдет – и чего мне с этим Графом прикажете делать?..

Маг и борец с наркоманией закончил свои действия примерно через час.

– Ну что, – холодно заявил он нам с Мариной. – Сейчас Володя уснет. Завтра я еще раз заеду или поговорю с ним по телефону. Героин он больше употреблять не будет.

Марина едва не подпрыгнула от радости, а я задумался. Гонит, гонит чертов чернокнижник! Как это так – за один заход снять ломку, а заодно и как бы ликвидировать зависимость?! Пальцы гнет однозначно – хотя настолько уж своему человеку мог бы и помочь. Клоун херов.

Впрочем, ломку снял – и на том спасибо. Домой я уходил довольный: все-таки гора с плеч. Заглянул по пути в «Белый», и вот там-то уже выпил. Как следует выпил. Обсудив заодно с приятелями произошедшее.

– Пять грамм – в унитаз?! – возмутился совладелец клуба Мишка. – Совсем с ума сошел, это ж такие деньги! Принес бы сюда, мы б уж точно нашли, что с ним делать.

Я смерил его тяжелым взглядом.

– Мальчик, ты ломок-передозов много в своей жизни видел?.. А когда это с кем-то из ближних?.. Ладно, спишем на молодость. В общем, давай лучше выпьем.

Огнивцев приехал к Графу на следующий день. И через день. А спустя недельку мы втроем (прихватив еще и ни во что не верующего Мишку с машиной) уже сидели у Георгича в гостях.

– В общем, все будет нормально, Володя, – завершал свой курс колдун. – К героину больше тянуть не будет. Лучше уж пей: тоже гадость, но оно как-то поспокойней. А еще лучше – делом займись. И личной жизнью, само собой. У тебя же ребенок родился, ты что, забыл?

Что можно сказать по поводу этой истории?.. Да, два месяца геры без инъекций – не самый дохлый вариант. Да, Вова человек пугливый и внушаемый. Он очень стреманулся ломки. И всю дорогу испытывал очевидный пиетет к Огнивцеву. А для гипнотических и прочих штучек это как бы не главное.

В общем, факт остается фактом: к героину Граф больше не прикасался. Уж не знаю как – но с задачей своей Огнивцев справился на пять баллов.

Один из моих принципов – ориентация на конечный результат. Если и человек хороший, и из кожи вон лезет, но ничего у него не получается – дел с таким иметь не стоит. Надо учиться – пусть обращается к учителям. Научится (так, что будет чего-то получаться) – добро пожаловать. Но только если будет получаться.

И наоборот. Если человек что-то реально делает, то какая разница, как он это делает и вообще кто он такой. Сделал – молодец. Не сделал – пустышка.

Георгич пустышкой не оказался. По хрен, как ему далось добиться результата, главное – удалось.

Вот только про алкоголь он в заключительной речи зря упомянул.

Завершение сделки века

Как ни странно, на время все вопросы с Бубликом были решены. Огнивцев так застращал его, что ни о каких наркотиках разговор вообще не шел. Равно как до поры до времени и об алкоголе.

Вова явно чувствовал вину – и вел себя ниже воды и тише травы (трава, кстати, тоже была подвергнута отмене – просто за компанию). Иванов все еще злился, но вроде слегка успокоился.

Все это было на редкость кстати, так как базовая сделка с АЭС стремительно приближалась к завершению. Мы худо-бедно договорились с Борисом о том, что остаток задолженности покроем костюмами для работников станции, а он принял их по цене, близкой к розничной.

Скажете, циничный бизнес с бартером и коррупцией?.. Да не совсем. Даже после Бориной накрутки костюмы на станции, к моему изумлению, разлетелись как горячие пирожки. Жители Удомли не были особо избалованы качественными товарами, а тут еще цена оказалась довольно привлекательной. В общем, это и неудивительно: одежду мы брали напрямую у производителя, от себя ничего не добавляли, да и станция не очень жлобстововала со своей прибылью.

– Ну, вроде бы все, – объявил мне по телефону Борис. – Все хвосты закрыты, начальство готово закрывать договор. Приезжайте, короче говоря. И бабки приготовьте, само собой.

– А сколько мы налом должны?.. Договаривались привязать к доле от дисконта, а с ним непонятно.

– Что непонятно?

– Ну, там написано пятнадцать процентов – и оговорена возможность увеличения при досрочном выполнении.

– Досрочное? – хохотнул Боря. – По-моему, у вас там просрочка минимум месяца на три.

– Про векселя банковские ему напомни, – шепнул Иванов.

– Да, мне вот тут Женя подсказывает: мы ж вам векселя досрочно поставили. Фактически живые деньги. Да и вообще – чем больше дисконт, тем больше остегнем.

– Ох, горе мне с вами. Ладно, приезжайте – разберемся!

На станцию поехали втроем: Бублика Марина отпускать категорически отказалась. Боря на радостях выставил угощение. От взаимозачетных операций он выцепил себе какое-то неимоверное количество бальзама «Старый Кашин» (на станцию пришло аж три вагона), и пара шкафов у него была забита емкостями со вкусной жидкостью. Уходили от него уже к ночи, причем пару бутылок гостеприимный хозяин выдал нам в нагрузку.

И очень кстати. Разместили нас на сей раз совсем странно: Боря исстарался и в расположенной в самом центре города «станционной» гостинице выбил для гостей двухкомнатный министерский люкс.

Вот только со спальными местами там оказались проблемы. Одна огромная кровать для министра – и скромная койка для охраны в прихожей.

– С мужчинами не сплю! – гордо заявил я.

– Как же так, наш президент – и ночует в охранницкой! – съязвил Иванов. – Да и койка тут какая-то маленькая, непартийная.

– Партийно – не партийно, зато без мужика под боком!

– Ну, как знаете.

– Так вот и знаю. К тому же это вы с Комиссаровым уже рубитесь, а я-то знатный филин. Телевизор посмотрю, да и Борин подгон очень кстати.

– А знаете ли вы, Сергей Юрьевич, что в одиночку пьют только алкоголики?

– Знаю. И пью. Причем не первый год, лет десять уже.

– Ну, дело ваше.

Партнеры улеглись в министерской и быстро затихли. Я включил телевизор, открыл бутылку бальзама и задумался. Блин, неужели завтра закончится эта чертова сделка?.. Причем закончится – вопреки традиции – без приключений. И наш фуфлыжный фонд хоть отчасти оправдает свое громкое название.

Спиртное ударило в голову, и я предался мечтаниям. Следующий договор со станцией, думал я, выкружим на куда большую сумму. Да и не станцией единой: есть серьезные задумки по части работы с «Мосэнерго» и «Росэнергоатомом». С Бублом вроде разобрались, да и Женя уже на нормального человека стал похож. Кажется, еще чуть-чуть – и наступит вожделенная стабильность.

Вообще, по моей практике, подобные настроения – верный признак грядущих неприятностей: бизнес не то занятие, где можно терять бдительность. Но алкоголь изрядно притупляет чувство опасности, да и ситуация не очень-то располагала к тревоге. Так что уснул я в максимально благостном расположении духа.

Пробуждение было менее благостным, хотя и привычным. На станции нас, как обычно, ждали рано утром – потому я лично приехал туда, еще толком не протрезвев. Оно, впрочем, и к лучшему: спокоен был как удав. Не в пример бодрому, но нервному Иванову.

Неожиданные приятности

Борис уже ждал нас и, как обычно, был суетлив.

– Давайте быстрее! – торопил он нас. – Начальство может сорваться, да и у меня дел полно. У нас тут таких, как вы, знаете сколько?

– Но не все… ммм… делают сотрудничество настолько взаимовыгодным, – толсто намекнул Евгений.

– Ладно, ладно! Короче, заполняйте бумаги!

– Минутку! – Я вмешался, потому что нужно было договориться о главном. – Так что с нашим дисконтом?

– А что там в договоре? – Боря удивительным образом сочетал деловитость с забывчивостью. Склерозом их там, в Чернобыле, заражали, что ли?..

– В договоре пятнадцать процентов, но возможно увеличение, – напомнил я. – Так сколько писать – пятнадцать или двадцать?

– Пиши двадцать пять! – решительно заявил хозяин кабинета.

Я оторопел. Пять процентов на халяву – это как бы не полтинник грина!

– Пиши, пиши, времени нет! – подгонял Борис.

– А если начальство не подпишет?

– Подпишет, куда оно денется! А если что – напишешь новый акт, и дело с концом.

– Женя, слышал, что Боря говорит?.. Печатай давай!

Документ составили быстро, и наш добрый гений умчался, оставив концессионеров в глубокой задумчивости.

– Однако! – по-воробьяниновски заметил я. – Какие приятные новости!

– И куда более приятные, чем вы думаете. – Иванов мыслил математически. – Это ведь дисконт увеличился на пять процентов. А прибыль – куда больше.

– Ну да – не то в полтора раза, не то чуть меньше, я тоже считать умею.

– Да нет. – Евгений довольно потянулся. – Вы наши расходы не учли. Даже при двадцати процентах мы на руки получали меньше сотни, остальное давно проедено и отдано на взятки. А тут получается без малого сто пятьдесят – вот и считайте.

Действительно, несложная математическая операция, чистая арифметика – но я не настолько проснулся и протрезвел; вот тебе и хваленая реакция!

– А если начальство не подпишет?

– Подпишет, Боря свое дело знает. Впрочем… – Иванов застучал по клавишам. – Я как раз пока подготовлю еще два варианта: на двадцать и на пятнадцать.

Готовить ничего не пришлось: вбежал запыхавшийся Борис.

– Так, все согласовано. Бегите за визами в юротдел и бухгалтерию. Да побыстрее: через двадцать минут – обед.

Можно было особо не торопить: услышав такое, мы пулей отправились за нужными подписями. Евгений пытался раздать бухгалтершам коробки шоколада, но я тянул его за руку. Потом плюнул, оставив его куртуазничать дальше, и вручил бумажки Боре. Который на сей раз исчез надолго: обеденный перерыв успел не только начаться, но и кончиться.

Борис вернулся ближе к трем.

– Ну что – допрыгались? У них там совещание началось! – Он выдержал паузу. – Но я и на совещание пробился, все подписал!

– Двадцать пять процентов?

– Само собой!

Я выдохнул. Боря вообще оказался душкой: за свалившиеся с неба пятьдесят штук он потребовал себе всего лишь двушку, причем готов был подождать. Быстро решив с ним все вопросы, мы выдвинулись в Москву.

– Сдается мне, наверх Боря ничего и не заносил, – предположил Комиссаров, которому мы рассказали о внезапных приятностях. – Как минимум – вот с этих самых пяти процентов. Так, запутал начальство, и все – неужто они цифры во всех договорах помнят?.. Потому и скромничал.

– Это вряд ли, – возразил Иванов. – Наверху там тоже деньги брать любят и умеют.

– А и хрен с ним, – прервал начинающуюся дискуссию я. – Нам-то какое дело, как они промеж себя дербанят?

Тут мы как раз подъехали к выезду из Удомли, где настроение вполне могли попортить. Все-таки закрытый «спецгородок»: на посту вместе с гаишниками дежурили ребята из ВВ. Традиционная проверка документов, а разгильдяй Комиссаров, как водится, с моими правами с переклеенной фотографией. Но все обошлось.

А ведь как-то раз вопросы все же возникли, пришлось аж в полночь звонить Борису – который, по счастью, все разрулил. Права у Комиссарова отобрали уже давно, на Украине (очередная поездка в Коктебель), куда ему и надлежало явиться. Но этот лентяй предпочитал ездить по моим, что при совместных поездках было чревато неприятностями. Как-то раз в Москве мы даже угодили на рейд МУРа (нечего шляться по таджикским едальням, где торгуют, оказывается, вовсе не только пловом с мантами), но и там как-то проскочили. Когда документы проверяют несколько человек, они не всегда при этом общаются между собой, хотя надеяться на это довольно глупо. Впрочем, дуракам и пьяницам обычно везет, а мы эти качества умело сочетали.

Так или иначе, но до Москвы доехали без приключений и сразу направились радовать Графа. Тот ничего не понял из наших выкладок, но резонно заметил, что «лишний полтинник грина – это хар-рашо!».

Маркетинг в сфере туризма

На сей раз расслабились все. Ну кроме разве что Иванова. Женя резонно замечал, что деньги на руках – это ништяк, но надо думать о новых сделках. Тем более что значительная часть прибыли была вовсе не в наличности, а в товаре. Который еще надо было реализовать.

– Реализовать надо, базару нет, – согласился я, – и новые схемы нужны. Но я лично отдохнуть интересуюсь. Новый год впереди, а потом хочу в теплые страны, на море. Меня эта ваша зима всегда напрягала.

– Да потерпите вы, Сергей Юрьевич! – возмутился Евгений. – Давайте хоть с товаром разберемся. Ладно костюмы, но нам же камвольцы еще и ткань должны, а из них все клещами вытаскивать приходится!

– Ну хорошо, – смилостивился я. – Подожду месяц-другой, а пока прикину, куда ехать и чего это стоит. Устрою, так сказать, маркетинг рынка. Я бы даже сказал, маркетыринг.

Смешное словечко привнес в тусовку Бубел. По старым делам он был знаком с разными людьми, в том числе – с неким кавказским бизнесменом по имени, извиняюсь, Эльбрус (ударение на первом слоге) Казбекович.

По рассказам Вовы, Эльбрус (не то балкарец, не то осетин) был персоной довольно занимательной, экс-чемпионом СССР по борьбе. Ну да – бандитом, но со склонностью к предпринимательству. Из спортивных времен осталась у него привычка во время особо пафосных застолий вставать на голову и в таком виде выпивать бокал коньяку.

По-русски спортмен, невзирая на почтенный возраст, говорил плохо, а новомодных слов и вовсе не признавал. А если признавал, то по-своему.

– Прыкынь, – объяснял он Бублику. – Эльбрус тэпэрь комэрс. У Эльбруса фырма, рэбята сдэлали. «Маркетыринг-спорт»!

Понятно, что контора называлась «Маркетинг-спорт», но какая разница?.. Тем более слово хорошее, а хорошие словечки (то, что нынче называют мемами) мы всегда уважали. Кстати, именно от Эльбруса пошел и еще один, более мрачный мем «ущи отрежю!», но это уже другая история.

Маркетингом туристических услуг я и впрямь занялся, но результат получился совершенно неожиданный. Стоило мне заикнуться о желании съездить на море, как Парийская тут же цепанула меня за язык.

– Ты чего, я же совладелица турфирмы! – возбудилась она. – Через нас и отправим: приезжай ко мне в офис, сделаем все в лучшем виде!

Мой опыт показывает, что дел с женшинами лучше не иметь вообще (по крайней мере в 90-е это правило действовало железно: шаг в сторону – и вот они, неприятности), а со своими любовницами – и подавно. Правда, Ирина любовницей формально не была, но правило есть правило. А правила нарушать – себе дороже.

Так оно и вышло. Турофис меня совершенно не впечатлил (модный постер с надписью «Жизнь удалась!» из красной и черной икры выглядел неуместной похвальбой), а цены как раз впечатлили, но неприятно.

– Да вы что, сдурели?! – возмутился я, выслушав предложения. – Мальдивы ваши мне вообще сто лет не нужны. И Египет какой-то подозрительно дорогой.

– Так это ж Шарм-аль-Шейх! – втуляла мне пышногрудая подруга. – В Хургаду сейчас только лохи ездят. А Шейх – престижный курорт! И вообще: не рюхаешь в ценах, так молчал бы уж лучше!

О ценах на «престижный курорт» я осведомился у бывшего однокурсника Конопихина. Саша, сменив в середине 90-х работу в НИИ на мелкооптовую торговлю алкоголем, был моим коньячным дилером, и пересекались мы достаточно часто.

Конопихин, проживший почти до сорока лет бобылем (дамы не очень клевали на миниатюрного интеллигента, сохранившего внешность девятиклассника), имел одну, но пламенную страсть: ездить по заграницам. Ведя в Москве крайне скромный, аскетический образ жизни, он при этом за какие-то пять лет объездил полмира. И в ценах на путевки ориентировался очень хорошо.

– Да, в Шейхе очень неплохо, – согласился он. – Сравнительно новый курорт, раньше туда только дайверы с палатками ездили. Чисто, культурно, туристы из России фактически отсутствуют – не то что в загаженной Хургаде! Единственное – он посеверней Хургады, и климат там прохладнее. Так что зимой лучше не ехать, правильно вам коллеги говорят. Оптимальный вариант – март: еще не сезон, не жарко, но уже тепло, купаться можно. И, раз не сезон, цены пониже.

– Кстати, о ценах, – добавил Конопихин. – Не знаю уж, что там говорит ваша знакомая, но Шейх – место не особо дорогое. Ну, подороже Хургады процентов на двадцать, не больше. Но Хургада ведь совсем копейки стоит, потому-то туда и такое паломничество.

– Но мне-то цены назывались другие совсем, – удивился я. – Вроде нормальная турфирма, небольшая такая – по идее не должны очень уж сильно накручивать. А тут – от полторашки грина и выше!

– В маленьких фирмах, – заметил Саша, – цены как раз иногда задирают совершенно безбожно. Они же даже с операторами зачастую работают не напрямую, а иногда еще и просто жадные. И спецпредложения регулярно просасывают, кстати. Я как раз предпочитаю брать в крупных, благо у них еще и отделения по всей Москве. Да вот вам пара телефонов, позвоните – сами убедитесь.

Я позвонил в три серьезные турфирмы и убедился, что Ирины цены явно находятся за гранью добра и зла. Да и насчет «совладелицы» девушка сильно погорячилась: при обилии общих знакомых лучше не завышать свой социальный статус, все легко проверяется. До кучи еще одно ее деловое предложение тоже оказалось, мягко говоря, крайне невыгодным.

– Ира, ты меня за лоха держишь? – мягко поинтересовался я при следующей встрече в каком-то кафе. – Цены у тебя какие-то запредельные. За что мне такие напасти?

– Нормальные цены! – вспыхнула Парийская. – У нас нормальные люди туры покупают, крутые! Не хватает денег – так и говори!

– Минуточку! – Я старался держать себя в руках. – Какой смысл покупать у вас, если соседи продают минимум в полтора раза дешевле?

Но девицу несло; к концу обеда я услышал о себе массу интересного. Когда разговор дошел до того, что и в кабаки я ее вожу какие-то не такие, и вообще весь нынешний скандал устроен мной (мной!) потому, что она мне отказывает в интимной близости…

– Все, хватит! – прервал я наглую девку, вставая из-за стола. – Я все понял. Спасибо, этого достаточно.

– Даже одеваться толком не умеет! – неслось мне вслед. – Тоже мне, комерс: шмотки как у лоха последнего, обноски какие-то.

Больше Ирине я не звонил. Стерв я всегда любил, грешен, а вот к крысам отношение куда хуже. Хорошего понемножку, да и деньги целее будут. Тем более что появились куда более серьезные проблемы: насчет стабильности я крепко сглазил.

Партнер за решеткой

Иванов был не просто серьезен – но, судя по голосу, еще и изрядно напуган. Но говорил при этом на удивление решительно:

– Сергей Юрьевич, немедленно приезжайте на Старую! Мы с Графом вас очень ждем.

– Да погодите вы, я только что проснулся. Может, перенесем разговоры на вечер?

– Нет, никакого вечера. У нас серьезные проблемы.

– Да объясните по телефону, что там еще такое?..

– Нет, по телефону не получится. Приезжайте. – И он повесил трубку.

И интонации, и непривычная манера строить фразы – все говорило о том, что случилось что-то действительно серьезное. Так оно и вышло.

– Борю посадили, – без привычных длинных предисловий сообщил Евгений. – С утра Андрей звонил.

– То есть как это?

– Хищения, Сергей Юрьевич, хищения. Станция, если вы не в курсе, государственное предприятия. И то, чем там Борис занимался, называется «хищения».

– А можно поподробнее?..

– Подробнее не получится. Андрей сам в бега собирается и был краток. Короче, Боря под следствием, мера пресечения – арест.

– И что от нас требуется? – М-да, неожиданная новость. – Денег просит?

– Ну, это все-таки не ваши бандюки – сами как-то разбираются. Но пока ситуация такая. Я позвонил в Иваново Ванюшкину – его сегодня уже вызывали к следователю.

– Что, и его еще?

– Нет, как свидетеля. ПОКА как свидетеля.

– И что?

– А это мы вас хотели спросить – и что? Для этого с Владимиром Васильевичем вас и пригласили. Это ведь вы у нас пока президент.

Последнее «пока» мне не понравилось категорически: умеет Иванов метнуть говна в кашу. Ну, это ладно – тем более что все договора с АЭС (и остальные тоже) шли не через фонд. Фонд, как мы и договаривались изначально, был абсолютно чистеньким – уже хорошо. Но все равно неприятно, и главное – что теперь делать?

– Так, давайте думать. По прошедшей большой сделке, полагаю, у станции претензий нет?

– Опять-таки ПОКА нет.

– Ну и не будет скорее всего. Начальство нас вообще не видело, Бориных подписей рядом с нашими нигде нет. К тому же по сравнению с другими взаимозачетными конторами мы выступили сверхкорректно.

– Согласен. А налоги?

– Ну, это нужна кросс-проверка, – успокоил я компаньонов. – Что вряд ли. На станцию работали десятки взаимозачетчиков, если не сотни, да и сумма у нас мелкая. Согласны?

Иванов с Графом синхронно кивнули.

– Более интересный вопрос: чего нам со станцией теперь делать? Ход к начальству закрыт окончательно.

– Именно, – подтвердил Евгений. – Кстати, еще одна «приятная» новость – я забыл ее на прошлой неделе озвучить. Похоже, что Москва собирается менять все руководство. Хотят туда посадить каких-то комерсов то ли из «Росэнергоатома», то ли из «Энергоатомфинанса». Но это не сейчас, само собой.

– Погодите, а что у нас с тамошним отделом маркетинга?

– Ну, Евсеев переехал в Москву, в министерство.

– А кто на его месте?

– Ну этот, молодой… ммм… Максим.

– Это через которого мы на станцию векселя приходовали?

– Он самый, черненький такой, благобразный.

– Так с ним и будем работать, а что делать?

– Ммм… но он же у нас денег никогда не получал.

– Значит, надо базарить, Евгений – ну что вы как маленький! «С потерей Москвы не потеряна Россия!», – блеснул я напоследок знанием классики.

Все-таки бэкграунд интеллигента не пропьешь, как ни старайся. При том что из книг я последнее время читал все больше детективы и боевики: как сейчас помню автора с говорящей фамилией Деревянко. Куда деваться, частые командировки располагают к поглощению макулатуры; я даже изобрел для подобного чтива специальный термин «хуевые книжки». Чем невыгодно отличался от того же Иванова, сумка которого обычно была набита всякого рода «Мирами братьев Стругацких». С Графом было проще: читать он вообще не шибко любил.