Текст книги "Вырай. Книга 1"

Глава 22

Анюта лежала в кровати. После курантов она по-английски ушла, не собираясь поощрять хамское поведение мужа. Может, его проймёт даже сквозь пары алкоголя. Свекровь, кстати, поняла. Глянула на сына, потом на невестку, побледнела, но спрашивать ничего не стала.

«Старая карга всё прекрасно знает. Ненавижу их».

Полчаса промаявшись под одеялом, передумав миллион мыслей, Аня решила завтра же уехать. Есть поезда, есть автобусы, самолёты, в конце концов. Безбедное существование, которое обеспечивали Добрынины-старшие, было хорошим подспорьем в мегаполисе. Но сегодня Аня поняла – их материальная помощь слишком мала, чтобы на ненавистное супружество можно было закрыть глаза.

– Уеду. Решено. И сразу подам на развод.

В двери повернули ключ. Девушка зажмурилась и засопела как можно более правдоподобно.

– Спит? – Женский свистящий шёпот.

– Вроде да. – Свёкор говорил очень тихо, но его голос был узнаваем.

– Это хорошо. Лёшенька, иди, ложись, и не вздумай будить девочку. Ты сегодня не в форме, испугаешь.

– Да пошла она! И ты, старая дура, тоже! – Муженёк шептать не пытался, говорил в полный голос. Аня сжалась под одеялом.

– Тихо! Твоя мать права, как ни странно. Потерпи ещё немного. Потом спасибо скажешь.

– Какого хера мы сюда поехали! Могли бы и дома отметить! Задолбался притворяться!

– Лёшенька, ради меня, потерпи. Я знаю, как ей страшно будет поначалу. Пусть девочка хоть немного порадуется жизни.

Раздался звук пощёчины. Свекровь ахнула.

– Ты что говоришь, дрянь! У тебя нет радости в жизни?

– Прости, прости, Гришенька! Ляпнула, не подумав! – Елизавета Фёдоровна приняла оскорбление как что-то само собой разумеющееся.

Ане стало очень страшно. Она подавила желание вскочить и убежать как можно дальше, и засопела ещё активней.

Дверь закрылась. Лёша подошёл к кровати и рухнул рядом. Через несколько минут он захрапел.

«Господи, что происходит? Что стало с этими людьми? Или они всегда такие были, а я дура, ничего не замечала?»

– Конечно, дура. – Согласился позавчерашний детский голос.

Аня включила ночник. В кресле возле окна сидела девочка.

Или не девочка?

По росту и фигуре – трёхлетний ребёнок. По одежде тоже – голубые брючки, разукрашенная аппликациями ярко-жёлтая кофточка, на голове куча хвостиков, перетянутых блестящими резинками. Маленькие босые ножки.

Вот только лицо принадлежало безобразной старухе. Обвислые щёки, длинный, крючковатый нос, глубокие морщины, нависшие над глазами кустистые брови. Огромная, с лесной орех, бородавка на подбородке.

– Чего уставилась? Кикимор, что ли, не видела? – Существо захихикало. Аня узнала смех.

Анюта закричала, забыла обо всех обидах и повернулась, чтобы растормошить Алексея. Мужа рядом не было.

– Здесь нам никто не помешает.

– Где я? На болоте?! – Девушка в панике отбросила одеяло, решила было вскочить, но передумала – вокруг стеной стоял лес, а вместо почвы вокруг камня лениво булькала какая-то тягучая огненная субстанция. Аня осталась на валуне, подобрала ноги и с испугом уставилась на ночную гостью.

– Почему сразу на болоте? Мы в Вырае.

– Ну как же? Кикиморы ведь на болоте живут…

Девочка-старушка возмущённо хрюкнула:

– Сравнила меня, домашнюю шишимору, с бестолковыми кокетками. Дура и есть.

«Я сплю. И мне снится кошмар. Это просто сон!»

– Ну, если тебе так легче… Да, это сон.

Добрынина сразу же успокоилась. Сны, они такие – никакой логики.

– Это ты мою косметику испортила?

– Вот злопамятная. Судьба у меня такая, людям гадить. И не хочу ничего плохого, а делаю. Ещё вопросы?

– Что тебе от меня надо?

Кикимора спрыгнула с кресла, которое тут же с негромким бульканьем наполовину всосалось в жидко-огненную почву.

– Мне от тебя – ничего. Тебе от меня – всё. Ты в большой опасности. Бойся своих родных.

Аня разозлилась.

– Это я и без тебя поняла. По существу что-то можешь сказать?

Кикимора вдруг стала растворяться в воздухе.

– Загляни к моему племяннику в чемодан, узнаешь много нового. – Голос звучал глухо и с каждым словом слабел.

– Подожди! О чём ты?

– Ду-ура-а… У свёкра в сумках поро-о-йся-а-а…

Размылся лес, постепенно погасла земля. В какой-то момент, моргнув, Аня поняла, что странный пейзаж исчез, вокруг гостиничный номер, а под боком храпит ненавистный муж.

«Какой странный сон». – С этими мыслями Добрынина опустила голову на подушку и мгновенно заснула.

* * *

Утро началось в два часа пополудни. Аня с трудом разлепила глаза.

Возле кровати на коленях стоял благоверный. В руках у него был огромный букет багровых роз.

– С праздником, Аннушка. – Виновато сказал Алёша.

Сразу вспомнилось ужасное поведение муженька, разбитый телефон и перешёптывания Добрыниных под дверью. Анюта, побаиваясь очередной неадекватности, подтянула одеяло к подбородку.

– Прости. Я вёл себя непозволительно. Спиртное открывает во мне неприятные грани, которые ужасают всех близких. Именно поэтому я никогда не пью, вчерашний вечер – исключение. Прости, любимая, больше никогда! – Лёшик вскинул голову. По щекам его текли слёзы. Он театральным жестом разбросал цветы по полу, достал из внутреннего кармана пиджака коробочку с бантиком и протянул подарок жене.

Несколько секунд Аня смотрела на мужа, поражаясь, как в человеке могут уживаться две таких разных личности, а потом разорвала упаковочную бумагу.

В коробочке лежал новый смартфон.

– Симку я уже вставил. – Подобострастно прошептал Добрынин. Именно к такому обращению Анюта привыкла.

Девушка не знала, как реагировать. Перед сном она решила уехать, но сейчас, глядя на привычного, немного неуклюжего интеллигента, растерялась – не были ли вчерашние события чем-то одноразовым?

Необычный сон растворился в дневном солнце и стал чем-то далёким, нереальным. Аня очень плохо помнила его содержание. Что-то, связанное с лавой, каким-то ребёнком и свёкром.

– Ты простишь меня?

Ответить Анюта не успела – в номер ввалились Добрынины-старшие.

– А вот и наша невестушка! Проснулась? Правильно, сейчас надо спать – пойдут дети, забудешь об этом удовольствии на долгие годы! – Свёкор с удовольствием рассмеялся.

– Ой, я смотрю, Лёшенька тебе подарок уже вручил? А это от нас.

На одеяло в живописном порядке легли: серьги от Сваровски, подарочный сертификат в Московский СПА салон и набор белорусских средств по уходу за волосами.

Шампуни и бальзамы кое-что напомнили. Не обращая внимания на Григория Ивановича, прямо в полупрозрачной сорочке, девушка метнулась к чемодану. Григорий смущённо кашлянул и деликатно отвернулся.

Баночки, флакончики, тюбики были на месте. Не хватало только помады и пудры.

«Кошмар. У меня всё-таки что-то с головой. Как можно было такое выдумать!» – Анюта нежно баюкала на груди косметику.

«Не буду спешить. Развестись всегда успею. Надо простить этого пентюха, пару подарочков ещё можно вытребовать».

– Ну, вы одевайтесь, а мы внизу подождём. Поедем в город, прогуляемся. – Свёкры ушли.

– С Новым Годом, любимый. Я согласна, давай сделаем вид, что вчера ничего не было.

Услышав такое, Лёшик засветился от радости.

Глава 23

– Не повезло, придётся пехом. – Олег поднял воротник дублёнки.

Первого января водители маршрутных такси устроили себе выходной, добраться до дома можно было только на рейсовом автобусе. Ребята в новогодней суете об этом совершенно забыли.

– В первый раз, что ли? Тут напрямки всего четыре километра, мороз несильный, доберёмся! – Вадик всегда отличался оптимизмом. – К тому же кто-нибудь может ехать мимо, подобрать.

– Ну-ну, дай бог, – пробурчал Олег, – а то мы околеем по дороге, морозу градусов тридцать.

– Каких тридцать! – Вадим достал телефон и запустил приложение. – Всего минус двадцать три.

Друг фыркнул, натянул на руки перчатки и двинулся по дороге. Вадик поспешил за ним.

Парни были родом из Потаповки. Девять лет отучились в Красносельской школе, а потом поступили в машиностроительный техникум. Родители настойчиво зазывали отметить Новый Год дома, но Олег и Вадим отказались. Замечательно покутив в общежитии, друзья проснулись первого января очень поздно и с головной болью. Впереди маячили каникулы, деньги кончились, однокашники разъехались. Послонявшись по опустевшим коридорам, ребята решили, что в городе делать нечего.

К сожалению, никто из односельчан в автобусе с ними не ехал, никого на машине не встречали, а значит, и подбросить до деревни было некому. Пришлось идти пешком.

Красноселье спало. Лишь фонари да редкие окна освещали округу. Пройдя сквозь деревню, ребята вышли за околицу. Впереди лежала грунтовка – она была расчищена, а на обочине высились внушительные сугробы.

– Быстренько дочапаем, – заявил Вадим и ускорил шаг.

Вокруг дремало колхозное поле, мерцали яркие звёзды, молодая луна равнодушно взирала на студентов. Благодаря снегу было относительно светло.

– Вот скажи мне, чувак, какого лешего мы поехали именно сегодня? Могли бы и второго. С самого утра, да на маршрутке… крутотенюшка! – Пятнадцати минут хватило, чтобы у Вадика онемел нос, задубели пальцы на ногах, да и всему телу в модной, но не слишком тёплой куртке было не очень комфортно.

– Да пошёл ты! – Огрызнулся Олег. Его дублёнка была чуть теплей, чем одежда друга, но шапка совсем не грела. Парень прямо чувствовал, что его мозги потихоньку превращаются в ледышку. – Сам же ныл: «Поехали к родакам, хоть пожрём да похмелимся, как люди».

– А, ну да, сори. – Не стал конфликтовать Вадим.

Ребята замолчали – на морозе разговоры вести не очень приятно. Тишину зимней ночи нарушал только скрип снега под ногами.

– О, вон и кладбище показалось. Половину отмахали.

Деревенский погост располагался между Красносельем и Потаповкой и находился немного в стороне от дороги, соединявшей деревни. Парни прибавили шаг.

– Олегыч, зырь, на дороге кто-то.

– Где?

– Да вон, видишь?

И точно – у поворота к кладбищу Олег заметил две фигуры, которые неспешным шагом двигались в сторону Потаповки.

– Вроде девки. Давай догоним? Веселей идти будет. Может, из знакомых кто.

Ребята ускорились. Неизвестные девушки впереди что-то громко обсуждали, но слов из-за расстояния было не разобрать.

– Эй, девчонки! Погодите!

Девушки обернулись. Засмеялись, призывно помахали руками и медленно пошли дальше.

Уже минуты через две Олег сообразил, что с девчонками что-то не так.

– Слышь, Вадик, мы практически бежим, а эти крали едва ползут. А мы на том же расстоянии. Как так?

– Не выдумывай. Девки знаешь, как ходить могут? Это кажется, что они медленно. Газку надо поддать.

И они поддали. Девушки не стали ближе. Одна из них повернулась, нетерпеливо помахала.

– Да стойте вы! – Возмутился Олег. – Подождите на месте! – И почти шёпотом добавил: – Курвы.

Девушки послушались и остановились. Ребята, не сговариваясь, припустили бегом. Расстояние не изменилось.

– Стой, Олегыч! – Вадик притормозил. Несмотря на холод, его прошиб пот. – Не надо за ними бежать! Это не девки. Это заманухи!

– Какие заманухи?

– Бабка покойная рассказывала, что до войны здесь зимой по ночам мужики ходить боялись. Почему – точно не помню, малой был. Но что-то про двух попутчиц точно было.

– Ты дебил? Бабы, как бабы.

Будто услышав Вадима, барышни исчезли, словно их и не было.

Дорога и сугробы вдоль неё задрожали, замерцали и исчезли. Вадик завопил:

– Что за фуфел?

Прямо перед ними на расстоянии вытянутой руки теснился кладбищенский штакетник. За ним, как полагается – кресты и памятники, украшенные снегом, высоченные деревья. Сзади – поле. И никаких следов, как попали сюда – совершенно непонятно.

– Что-то я не догоняю, как это?

– Не ссы, Вадик. Давай вот что: как – мы потом, дома разберёмся. А сейчас давай выбираться.

В первую очередь попытались позвонить родителям. Не получилось – сеть отсутствовала.

Совсем близко, меньше, чем в двух километрах, сияла фонарями Потаповка. Парни, рассчитывая срезать путь, побрели по сугробам напрямик. Через десять минут, когда до дороги оставалось сделать два шага, мир вновь подёрнулся дымкой. Несчастные студенты уткнулись носами в кладбище. Олег витиевато выругался.

– Олег, я ж тебе говорил, это какая-то муть, как в том сериале, помнишь?

– Херня. Это у нас похмелье в головах чудит. Пойдём.

Ещё час они пытались выбраться. В разных точках своего пути пытались позвонить, но не получалось. И всё время оказывались возле могил.

Первым сдался Олег. Он совсем по-детски расплакался, плюхнулся задом в сугроб возле кладбищенского забора.

– Я больше не могу! У меня голова до самых яиц замёрзла! Домой хочу!

Вадим, который сам уже давно не чувствовал ни рук, ни ног, сел рядом на корточки. С трудом ворочая языком, задубевшими губами, осиплым голосом стал уговаривать:

– Братуха, не надо сдаваться. Мы выйдем, обязательно. Я тебе шарф на шапку повяжу – он у меня тёплый, мамка из собачьей шерсти вязала.

Олег не реагировал, а продолжал плакать навзрыд.

Вадим вскочил, в сердцах шарахнул ногой по забору и заорал:

– Твари! Что вам от нас надо!

Никто не ответил. Зато окрик подействовал на Олега. Парень утёрся перчаткой, с трудом поднялся, отряхнул зад от снега и сказал:

– Пошли.

Через полчаса силы его всё же покинули. Со словами: «Вадя, я устал, давай передохнём», рухнул прямо в сугроб.

Вадим запаниковал. Он где-то слышал, что первый шаг в зимнюю могилу – сонливость на морозе.

– Не спи! Не спи, скотина! – Вадим тормошил друга, хлопал по щекам, но Олег не реагировал. Вадик не умел оказывать первую помощь. Пульс он тоже не умел искать, поэтому взвалил друга на спину и потащил.

В очередной раз оказавшись у кладбищенского забора, Вадим завыл в голос. Слёз не было. Олег не приходил в себя. Опустив друга на снег, Вадим понял, что тот не спит – парень был ледяным, руки и ноги скрючены.

– Помер. Помер, твою мать! – Заорал. Потом стал пинать забор. Несколько досок не выдержали и сломались.

– Господи, да что ж это! – Вадик понял, что он следующий. Куртёнка давно перестала греть, пальцы на ногах словно отрезали ножом. Хотелось спать.

Несколько минут юноша сидел, уставившись на тело друга. Голова кружилась, мысли текли всё медленней. Вадим потряс головой.

– Прости, я знаю, ты поймёшь. Прости.

Снял с друга дублёнку, с трудом натянул поверх своей куртки. Дублёнка не сошлась на груди, но спине стало теплее. Надел две шапки, в последний раз всхлипнул и упрямо двинулся к деревне.

Сколько раз возвращался к телу друга, Вадим сбился со счёта. Каждый раз делал привал – садился прямо на снег, доставал телефон, смотрел на часы, которые всё время показывали полночь.

Как только начинало клонить в сон, парень поднимался и шёл туда, где горели огни Потаповки. Отсутствие собственных следов на снегу от предыдущих попыток выбраться не удивляли. Как и всё остальное. Просто хотелось домой, в тепло.

Где-то совсем рядом прокукарекал петух. Это было так неожиданно, что уставший парень споткнулся и упал лицом в снег. Когда отплевался, понял, что прямо перед носом – забор первой деревенской хаты, а точнее, агроусадьбы «Счастливый бусел». За одно мгновение каким-то образом было преодолено около двух километров.

– Буслик ты мой, родной! – Парень подхватился и, пошатываясь, побрёл в деревню. До дома оставалось пройти несколько сотен метров.

Калитку открыть не смог – не хватило сил. Во дворе забеспокоился Бакс. Ни на что не надеясь, непослушными мёртвыми пальцами Вадим достал телефон, который тут же зарылся в снег.

Упрямо, из последних сил, юноша попытался дотянуться до гаджета. Оперся о калитку, та не выдержала и со скрипом отворилась – родители не знали, когда приедет сын, и на всякий случай не заперлись. Вадим ввалился в родной двор.

Бакс бегал вокруг парня – то скулил, то заливался лаем, рьяно облизывал лицо, но юноша почти не реагировал. Пёс бежал к дому, царапал дверь, выл и бежал обратно. Рыл снег вокруг смертельно замёрзшего и уставшего человека, спешил к дому и звал, звал хозяина на помощь.

В доме зажёгся свет. На крыльцо в семейных трусах и валенках выскочил встревоженный отец. Пёс стрелой рванул к нему, потом к Вадиму, потом опять к старшему хозяину.

– Батя? Это я. Я дошёл, бать!

Вадим отключился.

Глава 24

– Спадарыне грозит опасность. Спадарыня должна со мной поговорить.

– Что ещё? – пробормотала Аня.

– Жду на кухне. Это очень важно. – Из-за шёпота было не понять, мужчина это или женщина. Чьи-то шаги мелкой дробью простучали по полу, и всё стихло. Аня окончательно проснулась.

Лёша спал, сбросив одеяло и раскинув руки. Девушка постаралась понять – приснился голос или он звучал на самом деле. Решив, что это опять воображение чудит, Аня повернулась на бок и поправила подушку.

И тут поняла, что очень хочет пить.

«Теперь ясно, почему голос во сне звал на кухню. За водичкой».

Анюта, стараясь не разбудить мужа, встала, накинула халатик и на цыпочках вышла из номера.

Гостиница спала. В коридоре горела только одна тусклая лампочка, над входом в ванную. Добрынина спустилась на первый этаж. Здесь источником света была лишь диодная лампа над рабочей поверхностью кухни. Аня подошла к кулеру и с удовольствием выпила целых два стаканчика воды.

– Напилась? Пойдём скорей.

Аня уронила стакан. Пластик еле слышно шлёпнулся на плитку и покатился под стол.

– Кто здесь?

– Это я.

Девушка завертелась.

– Пс-с, сюда смотри! Вниз, ну!

Добрынина перевела взгляд на пол, взвизгнула, запрыгнула на стол и поджала ноги.

– Доброй ночи, спадарыня. – Загадочный человечек вежливо поклонился.

Выглядел он уменьшенной копией хозяина усадьбы, даже бородка оказалась так же подстрижена. Только ростом не вышел – в мужичке был метр от силы. Одет был в джинсы и клетчатую рубашку, на ногах кроссовки. Всё миниатюрное, словно игрушечное.

– Ты кто?

– Якуб я, домовой.

– А-а-а, понятно. Очень приятно, – криво улыбнулась Аня, бочком сползла со стола и торопливо пошла к лестнице.

– Ты куда, спадарыня Анна? А поговорить?

– Не буду я разговаривать с галлюцинацией, – пробормотала Добрынина.

Странное поведение родственников, шалости с косметикой – всё это плод воображения. Домовой стал последней каплей. Пора было признать – с головой творится что-то неладное. Аня приняла единственно верное решение – обратиться к свёкрам. В конце концов, они медики, они помогут.

Две верхних ступеньки разверзлись, как чья-то беззубая пасть, и женщина провалилась под лестницу.

От неожиданности перехватило дыхание. Полёт длился недолго, закончился приземлением на мягкий широкий диван.

– Привет. – Уродливая старуха с телом ребёнка улыбнулась. Аня всхлипнула и потеряла сознание.

* * *

– Я же просил – не показывайся, пока всё не объясню! Зачем девочку зря пугать!

– Не нравится она мне.

– Скажи, Леся, а хоть кто-нибудь из людей тебе нравится?

– Конечно.

– И кто?

Сопение было ответом.

– Вот так вот. А она, между прочим, ещё ничего, бывают и похуже!

– Не ори, а то борода дыбом встанет. Поняла я всё.

– Придёт в себя – извинись. И за беспорядок, и за то, что вытянула в Вырай.

– Тот свет ладно, но из-за бардака извиняться?! С какой стати? Ты же всё убрал!

– Я убрал, а ты нагадила. Она перенервничала.

Аня лежала, слушала этот странный диалог и делала вид, что всё ещё в обмороке. Почему-то страха не было, а ещё вспомнился сон про необычный лес и кикимору. Во всех подробностях. Женщина приоткрыла один глаз.

Под лестницей оказалось неожиданно просторно – полноценная комната, даже больше, чем номера в усадьбе. Стены оклеены обоями в весёленький цветочек, потолок белый, на полу линолеум. Лежала Анюта на плюшевом голубом диване, рядом стояли два таких же пухлых кресла. На одном, насупившись, сидел Якуб, на другом Леся болтала босыми ногами. Было светло, но ни люстры, ни какого-либо другого источника света Аня не заметила. Как и окон. Множество сундуков, коробок, шкатулок, мягких игрушек создавало ощущение захламленности и уюта одновременно.

– Между прочим, она пришла в себя. Подслушивает. – С каким-то странным одобрением сказала кикимора.

Аня открыла глаза и села.

Якуб сразу засуетился, извинился за столь грубое приглашение в гости. Потом прикрикнул на Лесю, и та, встав, заложив руки за спину и опустив голову, процедила сквозь зубы: «Я больше не буду». Аня почувствовала себя воспитательницей в детском саду.

– Где я?

– Спадарыня Анна, не волнуйся. Ты у меня дома.

– В усадьбе?

– Скорее нет, чем да. Почти.

У Добрыниной резко заболела голова. Этот мелкий чудик её запутал.

– Проехали. Лучше скажите мне – домовые, привидения… Правда, существуют?

– Дура! Ну, вот же мы, перед тобой! Хватит тормозить! – Кикимора в сердцах плюнула на пол. Линолеум зашипел и задымился, на месте плевка образовалась маленькая дырочка.

– Леся!

– Извини, извини. – Вредная девочка-старушка села на кресло и нахохлилась.

– Спадарыня Анна, не обижайтесь на неё. Воспитание плохое.

«Какое воспитание? Что за бред?» Но вслух Аня продолжила этот сумасшедший разговор.

– Господин Якуб, вы хотели что-то со мной обсудить?

– Да. – Человечек почесал затылок. – Понимаете, ваши родственники, как бы это сказать. Не совсем хорошие люди. У Алексея чёрная душа. А у Григория душа вообще вся растрескалась. Ещё немного, и она исчезнет без шанса на возрождение.

Аня вообще не понимала, о чём толкует этот смешной малыш. Но молчала и слушала. А тот распалился, стал ходить туда-сюда по комнате.

– Свекровь ваша, спадарыня Анна, тоже не подарок. Душа у неё обычная, но покалеченная. Это пострашнее, чем чернота. От таких людей никогда не знаешь, чего ожидать.

– Хватит голову девке дурить! Ты же видишь – она ничего не понимает! Короче. – У кикиморы воинственно задрожал подбородок. – Когда они смотрят на тебя – у них в головах такие тёмные мысли проносятся, что даже мне жутко. Так что беги от них, дурёха.

– Мы понимаем, что ты можешь нам и не поверить. Если сомневаешься – загляни в чемодан Григория. В нём есть кое-что ужасное, страшное. Я замучился из его номера злыдней выгонять. Так и крутятся вокруг, как тараканы.

– А что там?

Леся раздражённо закатила глаза, а Якуб смутился:

– Мы точно не знаем, что внутри.

– Ну… спасибо. – Анюта не знала, как реагировать на такие откровения. – Вы меня назад отправите? Засиделась я что-то. Было приятно познакомиться.

Нечистики разочарованно переглянулись.

– Спадарыня Анна, умоляю, загляни в чемодан. Возможно, от этого зависит твоя жизнь.

– Ну, допустим. Вам-то какой интерес? – Аня смотрела телевизор, читала книги и прекрасно знала, что потусторонним существам доверять нельзя. А тут такое бескорыстное человеколюбие.

– Ну, – замялся домовой, – ты хорошая, не хотелось бы смотреть, как страдаешь.

Леся фыркнула.

– Якуб, она дура, конечно, но не идиотка. Дай я скажу. Понимаешь, Аня, твой свёкор – мой племянник. Из-за его деда я не жила человеком ни одного дня. И не умерла, как надо, чтобы потом родиться. Отомстить хочу. Всему его роду. Говорят, так можно покой найти.

«А я хоть избавлюсь от взбалмошной шишиморы на вверенной мне территории». – Тоскливо подумал домовой.

– Ясно. Понятно. Спасибо за предупреждение, я всё это обдумаю. Можно, я пойду?

– Конечно! – Спохватился Якуб и щёлкнул пальцами.

Умиротворённо тикали часы над камином. Аня стояла на верхней ступеньке лестницы.

Женщина поспешила в номер. Достала телефон, подключила вайфай. Галлюцинации, развитие психических заболеваний, нетипичные проявления неврозов – на такие вопросы она искала ответы в сети. Бегло посмотрев статьи на подобные темы, немного успокоилась.

– Не похоже на бред. Кажется, с головой всё в порядке. Признай, Анька, ты столкнулась с чем-то иррациональным.

– А? Чего? – Забеспокоился Лёшик.

– Ничего, спи, любимый, – зашептала Анюта. Муж затих.

Добрынина сама себе удивлялась, насколько спокойно и быстро она приняла факт существования нечисти. Было не страшно, а ужасно интересно. В конце концов, Анна всегда считала себя человеком широких взглядов. Домовые? Кикиморы? Почему нет? Экстрасенсов, как само собой разумеющееся, по центральным каналам показывают, и все воспринимают это как должное.

«Завтра надо заглянуть в злополучный чемодан».