Текст книги "За Северным ветром"

Глава 12
Память

Временами казалось Драгославу, что даже сквозь тьму неяви, которая опутала его душу, он чувствует невыносимую усталость. Усталость от тех неясных воспоминаний, которые порой открывались царю ночами и оставляли после себя холодную тоску. Драгослав устал искать Веслава. Царь устал бояться за свою дочь. Драгослав глубоко вздохнул и закрыл глаза.

– Я вновь смотрела в серебряное блюдце, – услышал он голос своей жены. – Я не видела Веслава. Нет царевича нигде. Либо умер он, либо его сокрыли Боги, – Агния помолчала. – Я спросила блюдце и о том, зачем Полоз явился Злате. Но серебро не явило мне видения в ответ.

Драгослав, не открывая глаз, откинулся на спинку кресла. Полоз явился Злате и до полусмерти напугал дочь. Напугал так, что Злата даже созналась в том, что нарушила своё Слово. Страшно подумать, что будет с ребёнком, если Полоз решит навещать Злату чаще. Что ещё хуже, царь не представлял, зачем Змий явился его дочери, раз Драгослав пообещал Полозу отправиться весной на Блажен.

– Я обращусь к Полозу, – тихо сказала Агния. – Я спрошу его, зачем он пугает нашу дочь.

Драгослав открыл глаза и посмотрел на жену. Агния стояла у окна и, обняв себя руками, смотрела на зимний город. На Агнии было алое царское платье, а голову украшало золотое покрывало, скреплённое серебряным венцом.

На улице почти стемнело, и в большой светлице Царского Терема горели в подсвечниках свечи. Золотая роспись тёмно-багряных стен отражала тёплый свет. На резном деревянном столе стояла ваза с сушёными фруктами, хлеб и хрустальный графин с водой.

– Ты и так ему сильно задолжала, – покачал головой Драгослав, и Агния посмотрела на него.

– Я просила Полоза отправить меня к Мору, – вздохнула царица. – Я была готова к вечной тьме. Но не к вечной жизни.

Царь внимательно смотрел на жену. Она удивляла его всё больше. Агния спокойно выслушала рассказ Драгослава о том, что о ней самой поведал Драгославу Полоз. Агния не гневалась, как предполагал Драгослав, на то, что Полоз открыл её сокровенную тайну. Не серчала она и на Драгослава, который за десять лет так и не решился с ней по-человечески поговорить.

– Так ты вернулась в Свет с надеждой умереть? – Страшная догадка вдруг озарила Драгослава.

Агния согласно кивнула головой.

– Я хочу уйти. Полоз мучает мою душу против моей воли. Это он не хочет отправлять меня к Мору, – вздохнула волхва. – Он думает, что спасает меня.

Царь не знал, что ответить ей. Неясное Драгославу чувство горького разочарования, грусти и тоски смутило царя.

– А как же… – прошептал царь, но, видя удивленный взгляд волхвы, замолк.

– Я не нужна тебе, – горько усмехнувшись, сказала царица. – Тебе нужна власть. И наследник престола. И то, и то я тебе дала.

Агния отошла от окна и налила себе воды. Драгослав наблюдал за её грациозными движениями, за мягкими, плавными линиями рук. Она была прекрасна, по-прежнему прекрасна. И такой она будет всегда. Она всегда будет юной девой с печальными голубыми глазами и разбитым сердцем.

Драгослав поднялся и подошёл к ней. Он взял её мягкую ладонь и тихо прошептал:

– Я люблю тебя.

Агния поставила чашу с водой и обернулась на него. В голубых глазах стояли слёзы.

– Слишком поздно. – Она убрала свою ладонь из его рук. – Давай не будем ещё сильнее запутывать ту пряжу, которую не сможет разрубить даже Перун.

– Ты не веришь мне? – прошептал Драгослав, попытавшись обнять жену, но Агния отстранилась.

– Нет, я не верю тебе, царь Сваргореи, – сказала она, смахивая слёзы. – Ты не можешь любить меня, ведь твоё сердце отдано той, о которой ты давно забыл. – Царица вздохнула. – А я – не та, кто достойна трона. Ведь теперь ты знаешь, кто я.

Царь замер. Даже Дух Полоза не мог скрыть всё то смятение, которое вызвали в душе неясные слова Агнии.

– О чём ты говоришь? – нахмурился Драгослав.

Агния грустно посмотрела на мужа и вновь отошла к окну.

– Ты даже не помнишь её, да? Жену свою настоящую. Не помнишь, как разрешил мне её заворожить?

Драгослав с ужасом смотрел на Агнию.

– Нет, – после долгого молчания признался он.

– Полоз забрал у тебя память человека, – Агния тяжело вздохнула и устремила печальный взор в окно.

Драгослав взял чашу Агнии и выпил воду. Царю вдруг показалось, что сквозь мрак прорвались к нему чувства его пленённого Духа. Едва различимые, но такие горькие…

– А где моя жена сейчас? – тихо спросил Драгослав, не глядя на волхву. – Я могу с ней поговорить?

Агния обернулась на Драгослава. Ей было жаль царя. Ей было жаль ту, кого Драгослав когда-то подлинно любил.

– Ты так проникся Духом Полоза в начале своего правления… – тихо прошептала Агния, и Драгослав поднял на неё полный муки взгляд. – Я хотела её уберечь. Я спрятала её от тебя в твоей же темнице и заворожила. Я думала, получится у меня её золотой Дух сохранить, чтобы она не повторила моей ошибки, – Агния с трудом сдерживала слёзы. – Но не получилось, – прошептала царица и заплакала. – Умерла она. К ней прилетели Птицы.

– Я не помню, – шептал Драгослав. – Не помню. Ты можешь вернуть мне память?

Агния испуганно посмотрела на мужа.

– Я не могу разрушить ворожбу Полоза, – тихо сказала она. – Его Слово сильнее моего.

– Неужели нет ворожбы, которая позволит мне вспомнить? – полным отчаянья голосом спросил Драгослав.

Царица опустила взгляд: она боялась, что Драгослав не переживет ужаса своих воспоминаний, а её за то, что Слово Змия нарушила, Полоз в море заберёт.

– Ты боишься, – догадался Драгослав и, подойдя к жене, мягко взял её за плечи. – Пожалуйста, – просил он. – Я устал мучиться от снов, которые не дают покоя. Если Полоз потребует от тебя ответа, я скажу ему, что ты поступила по моей воле.

Агния подняла взор на Драгослава: царь с искренней мольбой смотрел на неё.

– Полоз, когда ухаживал за мной, – тихо проговорила Агния, и Драгослав невольно поморщился от её признания. – Наш Повелитель, – исправилась царица, – мне своё Слово передал, чтобы я Горычем повелевала и морскими слугами. Но, стремясь расположить меня к себе, Полоз сказал мне больше, – Агния помолчала, глядя во встревоженные глаза мужа. – Я могу явить тебе то Слово и разрушить паутину слов, что оплела твой разум. Если позволит Полоз, – вздохнула царица. – Будет больно, Драгослав.

– Хорошо, – прошептал царь. – Пожалуйста.

Агния молча кивнула и, положив руки на грудь мужа, тихо зашептала. Её слова шелестели в тишине; шёпот становился громче, сильнее, холоднее. Вдруг в светлицу ворвался студёный ветер, и потухли свечи. Только на стене остался гореть один светильник. Агния зашептала ещё сильнее и, мягко оттолкнув от себя мужа, стала петь.

Драгослав чувствовал, как его овевает холодное дыхание морских пучин: слова Агнии серебристым узором парили вокруг него. Драгославу стало страшно от того, что он может узнать о себе, но холодный ветер слов окружил царя и скрыл мир за ледяным туманом. И сквозь холод царь видел высокие заснеженные скалы, вершины которых упирались в небосвод. Почти отвесную гряду соединял вырубленный в камне пандус, ступенями поднимавшийся к небесам. Начало и конец мира слились в этих седых скалах, отделяющих мир смертных от царства Богов. Вокруг Небесных Скал бушевал океан. Волны вздымались до небес, холодный и колючий ветер нёс облака. А за Небесными Скалами, далеко на Севере, где воды океана сковало ледяное дыхание Неяви, стоял Мёртвый Город. В том городе был Колодец, который вёл в царствие Мора. Ледяной ветер Неяви дул из его чёрной, зияющей дыры. Царь стоял подле Колодца целую вечность, пока его кожа не иссохла и не заледенели побелевшие кости, но так и не решился прыгнуть. Он стоял до тех пор, пока не увидел её. Она умерла в его темнице, умерла прикованная цепями, умерла от беспросветной тоски. В ледяном дыхании Неяви царь видел всё: брата младшего своего, которого сам же и убил. Отца, который отдалил от престола старшего сына. Свой град – Борей, в котором Драгослав тихо правил вместе с доброй Горицей. Царь видел любимую, ненаглядную волхву, кроткую девушку, которую в жёны взял, когда был человеком. Он любил её. И он забыл её.

Вся тяжесть прожитых лет упала царю на плечи, и Драгослав рухнул на колени. Он вновь был в своей светлице, и вновь горели свечи. Агния вновь стояла у окна и, плача, смотрела на царя.

– Ты вспомнил? – тихо спросила она. – Полоз позволил тебе увидеть?

Драгослав не мог ответить – его мир погружался в пучину тьмы. Царь обхватил руками голову: воспоминания хлынули леденящим душу потоком. Он видел, как отправился в тайгу. Видел, как нашёл Чёрную Ягу и как обезглавил брата. Он видел себя, готового на всё из-за своей обиды. Он видел свой золотой Дух человека, который почил в пучине слов морского Змия. Царь чувствовал, как против его воли по щеке потекла слеза. Он ненавидел себя за всё, что сотворил. И её за то, что помогла ему. Драгослав медленно поднял голову и безумными глазами посмотрел на Агнию.

– Ты, – прошипел он, поднимаясь. В его глазах было столько гнева, что Агния испугалась и вжалась в стену. – Ты, – царь выпрямился в полный рост и медленно подошел к волхве. – Это всё твоих рук дело, обманщица! – Агния хотела убежать, но Драгослав крепко схватил её за руку и прижал к стене. – Ты убила её!

Агния, уливаясь слезами, пыталась освободиться от стальных рук. Но не выходило: царь только сильнее сжимал её запястья. Полными гнева и слёз глазами смотрел Драгослав на свою жену.

– Ты убила её, – царь схватил Агнию за горло. – Вот теперь посмотрим, насколько ты бессмертна.

– Я не убивала её, Драгослав, – прохрипела Агния. Но царь не слышал. Теперь обе руки сжимали тонкую шею. Покрывало упало с головы царицы, Агния перестала сопротивляться, позволяя Драгославу душить себя. Волхва закрыла глаза.

«Ты же сказал, что любишь меня», – раздался её голос в голове у Драгослава, и царь в ужасе разжал пальцы. Агния без сознания упала на пол. Поражённый силой собственного безумия, царь замер над бездыханным телом своей жены. Только не снова. Только не она. Только не она…

– Прости, – плача, Драгослав опустился на колени рядом с женой и стал трясти её за плечи. – Прости, родная! Слышишь? – Он обхватил её лицо руками. – Не покидай меня! – отчаянно воскликнул он и обнял Агнию. – Ты просто делала то, что велел тебя я. Это я во всём виноват. Прости меня… Ты же бессмертна! Ты – жива. Я знаю, – бормотал он, качаясь.

Агния закашлялась. Трясущимися руками Драгослав положил Агнию на свои колени так, чтобы ей было легче приходить в себя.

– Прости, прости… – не переставая шептал он, целуя жену.

Агния медленно открыла глаза.

– Я это заслужила, – хрипела она. – Теперь я перед тобой честна.

Драгослав отрицательно покачал головой.

– Ко мне вернулась память, и теперь я знаю, что чудовище из нас двоих – я.

Агния попыталась ответить, но кашель не дал ей говорить. Драгослав помог царице сесть и принёс воды.

– Мы оба – ужасные создания, – выпив воды, проговорила волхва, и царь опустился рядом. Агния положила голову на плечо Драгослава. – Нам не исправить наших дел. И души уже не спасти.

Долго молчал Драгослав, гладя золотые локоны. Не говорила и Агния.

– Что же дальше делать? – первым нарушил молчание царь.

Агния взяла его за руку:

– Отдавать долг Полозу, – прошептала она. – Иначе заберет Полоз и нашу последнюю надежду, – она посмотрела на мужа. – Злата не должна ему достаться.

Драгослав согласно кивнул и поцеловал Агнию в лоб.

– Ради нашей дочери я соберу самое страшное в мире войско, – твёрдо пообещал он. – Ради неё открою врата в Светомир. Ради Златы я сделаю всё что угодно. – Он умолк. – Теперь я понимаю, почему Полоз позволил тебе вернуть мне память. Понимаю, почему Змий явился Злате, – сказал Драгослав тихо. – Полоз хотел мне показать, что моё ему служение – последняя надежда моего заблудшего духа, – Драгослав замолчал и покачал головой. – Нет, – сказал он. – Наше с тобой служение Полозу – последняя надежда для наших мёртвых душ, родная.

На следующий день Драгослав приказал Великому Военачальнику Дружины Ворону отправить гонцов на острова и в княжества для набора рекрутов. Царь распорядился и о том, чтобы воинов лучше кормили, тренировали и платили достойное жалованье им и их семьям. Такие поручения Ворон всегда выполнял охотно, а люди охотно шли в дружину за хорошее вознаграждение. Благо слуги Полоза снабжали царскую казну и жемчугом, и драгоценными камнями со дна морского, и солью, и рыбой, и другими богатствами моря. Военному советнику Здебору царь тоже увеличил жалованье, и Здебор позабыл о своих вопросах, почему же убегают новобранцы и бывалые воины. Военный советник на радостях заверил Драгослава о том, что, кажется, побеги прекратились.

Еще девять лет назад, в начале своего правления, Драгослав учредил Палату Князей. Поначалу в неё входили все князья прибрежных городов, которые могли заметить неладное на том праздновании Солнцеворота. Но со временем в Палату вошли и правители других княжеств, которые были в чём-то не согласны с царём. Все члены Палаты получали высокое жалованье от короны и дарственные земли. Палата проводила Соборы в Солнцеграде раз в половину года: пышный, торжественный приём в Царском Тереме. На Соборах Палаты Князей присутствовали царские веденеи, казначеи, военный советник и Великий Волхв. Особо важных вопросов на собраниях не решалось, но все князья чувствовали себя крайне необходимыми царю. Они были приближёнными к короне, что не могло не сказаться на их отношении к своему правителю. Даже если разногласия и были, то после царских приёмов, даров в виде земельных наделов и алмазов, они быстро забывались. На одном из Соборов Палаты Князей Драгослав сообщил печальную весть о том, что находящийся в ссылке Драгомир погиб. Вместе с Драгомиром решила отправиться к Богам вся его семья, следуя традициям, забытым много веков назад: в Сваргорее они бы остались жить в изгнании, в то время как в Ирии их ждёт вечная свобода. Весть не опечалила собравшихся князей и веденеев. Мужи только подивились тому, что Драгослав так сердечно поступил – брата в ссылку отправил, а не на виселицу.

Кудеяра, князя Мореграда, Драгослав назначил Ведающим Князем на первом соборе Палаты. Кудеяр стал главным среди приближённых князей: князь Мореграда ближе всех общался с Драгославом и крайне ценил своё положение. Кудеяр происходил из простого люда, был честным и открытым человеком, которого оказалось легко заворожить. Новое положение открыло в Кудеяре неведомые ему самому качества – гордость и тщеславие, которые Драгослав всеми силами поощрял. Поэтому и сейчас Драгослав не упустил случая ещё немного повысить Кудеяру жалованье за счёт поднятого с морского дна белоснежного жемчуга.

Обратил своё внимание Драгослав и на флот. Все суда надлежало тщательно подготовить к судоходному сезону; проверить и исправить, в случае надобности, боевые орудия. Морским Витязям царь велел крепче заговорить Полозовы суда, дабы те были готовы к волхвовской битве с таинственными рахманами. Заметил Драгослав, как от этого его приказа ещё ярче вспыхнул огонь в глазах морских юношей: Полоз был рад тому, что Драгослав исполняет своё Слово. И, хвала Сварогу, Змий больше не являлся Злате. Видать, теперь Полоз не сомневался, что Драгослав будет служить ему преданно.

Полоз наблюдал за миром из глубины своих вод. Наблюдал с помощью Духа своего Наместника Драгослава; наблюдал через капии свои, кои велел Драгославу вознести над остальными Богами. В течение десяти лет Бог морей являлся волхвам Сваргореи во снах. Являлся в облике прекрасного молодого человека с сияющей кожей и зелёными волосами-водорослями. Тихо шептал Полоз о том, что Боги позабыли Свет. Что покинули своих детей, уйдя в свой, лучший, мир. Что Светомир должен отворить свои врата, что людям надобно к родителям подняться. Тихо, вкрадчиво шептал. Поначалу волхвы не помнили своих снов, только неясные чувства оставались в их душах. И мудрые волхвы, сами не зная почему, в своих молитвах всё чаще к Полозу обращались. Возвышали его капии сами, и огнивицы с Небесным Огнём подле них зажигали. Сквозь божественный огонь Полоз приходил к волхвам и речи сладкие им молвил. Говорил о прекрасных садах, что цветут в Светомире. О заоблачном рае, где смерти нет, и Птицы в том мире не прилетают. Неужели Боги оставили своих детей на земле, а сами в своём небесном раю отдыхают?

Полоз многое молвил волхвам, а те, позабыв себя, Богу внимали. И теперь, спустя десять лет речей медовых, люди славили Полоза. Видел Змий, что сварогины ему верят. И думал Полоз о том, что, когда откроются Врата в Светомир, Перун спустится на братскую битву. Полоз обязательно победит его, и его, Полозову силу, признают, наконец, остальные Боги. И повернётся к нему Отец Сварог. И весь Свет преклонит перед Полозом колени.

Бог морей ведал и о том, что, когда придёт время, Драгослав и бессмертие у него попросит. И тогда Полоз заключит смерть Драгослава там, где её никто не найдёт; Бог морей заключит смерть царя вместе с его золотым Духом человека. Заключит там же, где хоронится и душа его любимицы Агнии. И обретёт, наконец, Агния своё счастье. И будут служить Полозу Драгослав и Агния вечно, а их дочь Злата будет трон мирской держать.

И воцарится во всём Свете Полозова власть, и цари других, неведомых, земель сами Полозу с поклоном явятся.

Малуша, укутавшись в тёплую шерстяную шаль, которую набросила поверх кроличьей шубки, вела Сбыню вверх по улице, что поднималась меж высоких каменных домов. День перевалил за половину, и стало смеркаться. Улица была безлюдна, и только фонарщик, стоя на лестнице, зажигал фонари.

– Душа моя, зачем же так торопиться? – с трудом переводя дыхание, говорил Сбыня.

– Мы опаздываем! – воскликнула Малуша и ускорила шаг. – Они уже собрались. Сегодня большой собор – даже сестра из Береса прибыла! Вспоминать будем.

– О, Боги! – сокрушался Сбыня, стараясь поспеть за женой. – Давай лучше к врачевателю сходим, душа моя?

– Ты мне всю душу этим врачевателем измотаешь! – покачала головой Малуша. – Сегодня послушаешь братьев и сестёр и сам вспомнишь!

– Хорошо, послушаю, родная. Только потом, как ты мне обещала, к знахарю пойдём! – напомнил Сбыня. – У нас с тобой уговор.

Но Малуша лишь махнула на мужа рукой и повела его в узкий переулок, который поворачивал после небольшого терема, огороженного забором. Переулок петлял между невысокими деревянными домами, пока не привёл к крыльцу двухэтажного каменного дома. Ставни окон были плотно закрыты, но сквозь узоры резьбы мерцал тёплый свет.

Малуша поднялась по ступеням и три раза постучала в дверь.

– Кто идёт? – отозвался из-за двери тихий женский голос.

«Даже дверь не открывают, – подумал удивлённо Сбыня. – Боятся? Но кого? Точно юродивые».

– Тот, кто помнит, и тот, кто забыл, но любит того, кто помнит, – ответила Малуша, и Сбыня печально вздохнул: совсем его Малуша разум потеряла.

Дверь тихонько отворилась, но цепочка осталась висеть. Выглянула женщина в платке: она внимательно посмотрела на Малушу, которая подозвала своего мужа.

– Мой муж со мной, Видана, – проговорила Малуша.

– Твой муж не помнит… как жаль, – пробормотала Видана и стала открывать замок.

– А зачем премудрости эти? – тихо прошептал на ухо жене Сбыня, пока Видана открывала дверь. Малуша удивлённо посмотрела на мужа.

– Чтобы тот, кто наслал забвение на людей, не узнал о том, что есть люди, которые помнят!

Сбыня сокрушённо покачал головой:

– Знахарей на вас не хватит в Солнцеграде, – проговорил он и тут же пожалел о своей шутке: Малуша обиженно поджала губы и отвернулась от мужа.

Видана, наконец, открыла дверь, и попросила гостей быстрее пройти в дом. Видана оглядела пустую улицу и закрыла дверь.

– За нами никто не шёл, – тихо проговорила Малуша. – Только на Рябиновой улице фонарщик зажигал фонари.

Видана испуганно взглянула на Малушу.

– Он точно не из… – Видана замолчала и драматически посмотрела на подругу.

– Нет! – прошептала Малуша, кладя руку на сердце. – Когда мы свернули у крайнего терема, он смотрел на фонарь, а не на нас.

– А куда ж ему ещё надо было смотреть-то! – воскликнул Сбыня. – Вы, бабы, совсем умы Сварогу отдали!

Видана подошла к Сбыне и сердито на него посмотрела.

– Очарованный, – скептически поморщилась она и понюхала воздух, будто надеялась учуять ворожбу. – Вокруг тебя тьма беспамятства.

Сбыня в ужасе смотрел на Видану.

– А вокруг тебя – тьма безумия, – пробурчал он и, взяв Малушу за руку, грозно сказал: – Мы уходим.

– Нет! – запротестовала Малуша и убрала свою руку. – Мы никуда не пойдём! Ты же обещал! Если ты не останешься на соборе, я к знахарю не пойду!

Сбыня устало облокотился на дверь и обхватил руками голову. Видана внимательно посмотрела на Малушу.

– Дело твоё, сестра, – проговорила она мрачно, – но все знахари, ты сама знаешь, кому служат.

Малуша же молча смотрела на Видану, всеми силами стараясь показать, что та её не понимает. Когда Видана поняла Малушу, смущённо опустила взгляд.

– Врачеватели – мудрые волхвы, людям служат, – пробурчал Сбыня, снимая свою шубу и вешая её на вешалку, что стояла у двери в небольшой прихожей. В правой стене располагалась дверь, а в центре прихожей поднималась вверх деревянная лестница, которую освещали свечи в настенных подсвечниках.

Сбыня помог раздеться Малуше, и Видана дала им войлочные тапки.

– Мы сегодня в светлице на втором этаже, – сообщила Видана и, строго посмотрев на Сбыню, проговорила: – Мы не пускаем на свои соборы тех, кто не помнит. Но ради Малуши разрешим тебе быть. Только прошу от всего сердца, – Видана положила себе на грудь обе руки. – Ничего не говори!

Малуша молящим взором глядела на мужа, и он нехотя согласился.

Видана повела супругов на второй этаж, в конце коридора которого располагалась большая светлица дома. Видана постучала три раза, им ответил мужской голос, и Видана с Малушей повторили все те слова, что уже говорили внизу. Сбыня с трудом подавил желание взять Малушу за руку и уйти.

Дверь открылась, и высокий молодой сварогин в белой рубахе пустил их. Сбыня удивлённо посмотрел на молодого мужчину: ему было немногим больше тридцати, крепко сложён, и в глазах не было безумия. Да что же это такое?

– Горан, – мягко представила сварогина Малуша. – Он помнит больше многих из нас! – восхищённо добавила она, и Горан строго на неё посмотрел. Сварогин с поклоном отошёл в сторону, пропуская гостей.

Светлица оказалась действительно большой: комнату освещали две люстры со свечами. В дальнем углу располагалась печь, украшенная изразцами. Окна, подле которых стояли невысокие скрыни, были плотно задёрнуты тяжёлыми багряными шторами; у глухой стены стояли полки с книгами. В центре комнаты находился большой дубовый стол, за которым на подвижных мягких лавках сидели десять человек. На столе лежал хлеб, стояла в горшках каша и кувшины с молоком и водой.

Настасья, совсем седая, увидев свою младшую сестру, улыбнулась, и положила на сердце руку. Другие люди последовали её примеру, почтительно приветствовав гостей.

Малуша повела Сбыню за стол и посадила рядом с собой. Заняли свои места и Горан с Виданой, которая предложила гостям угощаться. Сбыня хотел положить себе кашу, но, увидев, что никто не собирается есть, не стал нарушать традиции. «Мало ли что у них там положено, – подумал муж Малуши про себя. – Ещё окажется еда заговоренной, и я разум потеряю».

– Сегодня на нашем соборе присутствует тот, кто не помнит, – тихонько проговорила Настасья. Она была одной из старших на соборах и часто проводила собрания. – Просила моя сестра, Малуша, с надеждой, что наши речи помогут Сбыне, её мужу, вспомнить. Ведь всем вам известно, как тяжело жить, когда никто не верит.

Собравшиеся согласно закивали головами. Сбыня молился про себя отцу Сварогу и богу царя Полозу.

– Когда рухнуло на город море, мы с женой были дома, – начал рассказывать Вячко, пожилой сварогин с белой бородой. – Дом наш каменный, выстоял во время этой тьмы, – он немного помолчал. – Только вот дети наши с внуками на праздник Солнцеворота пошли, – тихо добавил он. – Больше мы с женой их не видели, – Вячко смахнул навернувшиеся слёзы. – Только моя жена, Голуба, как и ты, Сбыня, – сварогин посмотрел на мужа Малуши, – не помнит ничего.

Сбыня покачал головой.

– А что тут помнить? – робко спросил он. – Если город стоит цел и невредим? Как же так рухнуло море, что о беде только вы, – Сбыня развел руки, показывая на сидящих за столом людей, – и помните?

– Помним не только мы, – ответил Долибор, муж лет сорока с длинными, тёмными волосами. – Не все готовы на соборы ходить – боятся. И я их понимаю. – Он вздохнул. – Одного моего молодого друга его же родители в Свагобор на лечение отдали. Потому отдали, что он стал рассказывать родным свои сны. Мой друг не слушал меня, когда я советовал ему не говорить, он надеялся на то, что его родители вспомнят его погибшую сестру. Но его отец и мать решили, что разум сына Мор забрал.

– Может, эта ваша ворожба забвения, о которой вы все тут говорите, – несмело предположил Сбыня, глядя на жену, – только вас заворожила? Может, это болезнь какая-то, из-за которой вы свои сны как явный мир видите?

Настасья сокрушённо покачала головой.

– Я же говорила, Малуша, – вздохнула травница, грустно смотря на сестру. – Это бесполезно.

– Но ведь только Долибор и Вячко свои истории поведали, да и то кратко, – не сдавалась Малуша. Она с надеждой оглядела собравшихся людей. – Расскажите, пожалуйста, расскажите!

– Хорошо, – согласилась Забава, молодая девушка с непокрытой головой и русыми волосами. – Впервые такой сон я увидела восемь лет назад, когда мне было двенадцать лет, – говорила Забава. – Проснулась с криком, что вода везде. Мама с бабушкой долго меня успокаивали. Тем же днем, когда шла по улице, я увидела золотого витязя батюшки-царя, и меня вдруг такой ужас обуял, что не передать словами. Еле сдержалась, чтобы не убежать. Затем еще сны видела, страшные и странные. Будто наш защитник Горыч – и не защитник вовсе. Будто он на Солнцеград волну обрушил, – проговорив это, Забава даже покраснела. – Когда я рассказывала свои видения маме и бабушке, они мне не верили, – продолжила девушка со вздохом. – Когда мама заговорила со мной о знахаре, я рассказывать и перестала. Но чем старше я становилась, тем больше открывались мне видения. Я даже вспомнила погибшего отца, – Забава грустно посмотрела на сидевшего напротив неё Горана. – Я встретила Горана, когда заметила, как он быстро идёт прочь от золотого витязя. Нелепо, конечно, вдруг человек просто спешит, – пожала плечами девушка, и сварогин ей улыбнулся. – Но я набралась смелости, подошла к Горану и заговорила. Оказалось, верно подсказало мне сердце. Так я сюда и попала, – Забава посмотрела на Сбыню. – Я знаю, что вы не верите своей жене. – Девушка нахмурилась, опустила взгляд. – Нам никто не верит.

Рассказали свои истории и супруги Жизномир с Нежаной – оба помнили своих погибших на празднике детей. Но и они не знали, как так получилось, что все трагедию забыли, и как Солнцеград остался цел.

После собора видящих сны Сбыня долго молчал, идя вслед за Малушей к дому. Он думал, что столичные острова постигла страшная хворь, которая делает их жителей безумными: как же люди могут всерьёз толковать о разрушенной столице, которая стоит целая и невредимая на протяжении всей его жизни? Да что там, на протяжении жизни – со времён Золотого Века! Сбыня устало вздохнул и посмотрел на Малушу, которая шла впереди. Во что бы то ни стало, но он отведёт её к врачевателю-волхву.