Текст книги "За Северным ветром"

Агния пыталась помочь Драгославу, но странный белый меч отбивал и её слова. Агния замерла, внимательно смотря на танец Веслава: волхва поняла, что сам меч ведёт царевича. Агния перевела взгляд на Василису, которая пятилась назад, отступая под охрану Горыныча. Царица поняла, что надо делать.

Агния зашептала, и её Слова прозрачной паутиной полетели к охотнице. Василиса, ощутив направленную на неё ворожбу, тут же стала петь, смотря в голубые глаза Агнии. Василиса не внимала обольщению волхвы, охотница только чувствовала глубокую, ледяную силу царицы. Слова, которые Василиса забрала у Берегини леса, сами вырвались из груди охотницы, и, ведомая силой Матери-Природы, дочка Гоенега стала петь. Она медленно двигалась на Агнию, и прозрачное кружево слов Агнии становилось голубым. Агния позволила сопернице подойти ближе и, резко крикнув, разорвала хрустальный купол ворожбы. Оглушенная выкриком, Василиса отшатнулась, и Агнии, искусной бессмертной ворожеи, этого мгновения хватило, чтобы направить на Василису острые слова. Василиса увернулась, но прозрачные стрелы расцарапали ей плечо. Крикнув от леденящей боли, охотница оступилась, но удержалась на ногах. Веслав хотел броситься ей на помощь, но чёрный дым Драгослава преградил ему дорогу, и царевич, не успев отбить ворожбу царя, упал, ведомый защищающей его Иглой. Царь вновь бросил в Веслава дым, но Игла поглотила силу Неяви в себя. Драгослав от злости закричал, и паутину колких слов направил на Веслава. Но царевич, быстро встав, разрубил и это кружево: чёрные слова царя осколками покатились по белому камню площади. Разъяренный, Драгослав выхватил меч из ножен и атаковал Веслава. Игла отбивала все выпады царя, ведя Веслава за собой. Драгослав владел мечом искусно, и, если бы не оружие Перуна, царевич сразу бы погиб. Веслав сосредоточил всё своё внимание на Игле: сияющий меч был живым. Меч вёл царевича, и казалось Веславу, если он доверится мечу, то у него получится убить… нет, освободить Драгослава.

Где-то слышались взрывы Небесного Огня, крики птиц, людей и рёв дракона. Веслав смотрел на свой меч. Царевич ничего не слышал и не видел кроме своего оружия и своего противника. Драгослав был в плену у собственной ярости: два раза Веслав прорывал защиту царя, и только искусные навыки воина позволили Драгославу остаться в живых. Веслав смотрел в глаза врагу и чувствовал, как оружие дарует свою силу – силу, которая пронзала весь мир. Стоило лишь протянуть руку, и эта сила заструится по телу, словно вода по устью реки. Сила лишала страха, заменяя его спокойной уверенностью в единстве со Стрибогом, единстве с Даждьбогом, единстве со Сварогом… Эта сила текла сквозь тело, подобно живой воде, что течёт через ствол Мирового Древа, Краколиста, наполняя жизнью бесчисленные миры его кроны. Песнь сама вырвалась из груди Веслава, руки занесли Иглу на решающий удар, но Драгослав успел защитить себя мечом, и Игла только выбила оружие из рук царя. Ведомый инерцией удара, Драгослав упал. Царевич замахнулся на лежащего дядю мечом, но истошный женский крик пронзил мир. Царевич с замиранием сердца обернулся и закричал: будто в медленном сне он видел, как Агния, сплетя из кружева своих слов стрелы, пронзила ими Василису. Золотое кружево слов охотницы распалось и поднималось ввысь маленьким искрами. Василиса кричала от боли, корчась на белом камне площади, а Веслав чувствовал, как мир падает во тьму. Агния распрямила спину и, улыбнувшись, гордо посмотрела на Веслава. Только теперь Агния виделась царевичу ужасной. Василиса затихла, а царевич от ужаса не мог дышать. Веславу не было дела до пытающегося подняться Драгослава, ему не было дела до Богов и высшей цели – всё внимание царевича сосредоточилось на Агнии, которая всё ещё смотрела на него. Слишком поздно царица поняла, что её ворожба не пленит этого сварогина: Веслав, в мгновение ока оказавшийся рядом с царицей, пронзил её белоснежным мечом. Слова застыли над искривлённым болью и ужасом лицом царицы. Золотые воины слишком медленно бежали – пламя алого дракона сжигало их. Где-то далеко плакала Злата, которая чувствовала, что потеряла мать. Агния смотрела в такие же, как и у неё самой, голубые глаза царевича и плакала. Она не хотела уходить. Дрожащей рукой царица дотронулась до Веслава, до живого человека, и замерла. Когда подбежал Драгослав, Веслав мягко положил голову Агнии на холодный камень.

– Её нельзя убить! – Драгослав кричал так, что даже дракон обернулся на царя. Веслав поднялся и встал напротив Драгослава. С Иглы капала алая кровь. Царевич плакал, не стесняясь своих слёз. Ему было страшно смотреть на Василису, страшно смотреть на царицу, что лежали на белом камне между царевичем и царём. Сквозь слёзы и Драгослав смотрел на Веслава, за которым поднималось пламя Горыныча, и сверкали мечи дерущихся людей.

– Останется только один, – прорычал Драгослав. Царь отбросил меч и раскрыл руки, призывая силу Неяви.

Веслав молча кивнул и крепче сжал рукоять Иглы. Теперь царевичу не нужны были слова – сила света была с ним. Только сила света могла заполнить чёрную пустоту ужаса происходящего. Драгослав зашептал, и струи чёрного дыма метнулись к Веславу. Веслав взмахнул мечом и отбросил ворожбу Драгослава в него самого. Холод окружил царя, и Драгослав закричал. Воспользовавшись промедлением своего врага, царевич шагнул к нему навстречу и атаковал. Драгослав успел крикнуть защитное Слово, но Веслав разрубил его и сделал ещё один колющий выпад, который едва не ранил Драгослава. Царь вновь зашептал, пытаясь обратиться к Полозу, но Повелитель его не слышал. Как же так? Почему? Царь посмотрел на затянутое песнями птиц небо. Точно. Птицы. Проклятые Моровы птицы! Драгослав закричал и, что было сил, вырвал из груди всю мощь Неяви. Чёрный дым опустошил царя, но Драгослав из последних сил направил морок на Веслава. Царевича окружили чёрные монстры, которые, верезжа, тянули к Веславу свои жилистые руки. Игла метнулась ввысь, разрубила стену кричащей пелены, крутанулась вокруг своей оси, убивая навий, и, истошно закричав, пронзила Драгослава.

Невероятной силы гром сотряс мир, когда поверженный царь рухнул на землю. Веслав, тяжело дыша, встал рядом с дядей. Драгослав обеими руками сжимал воткнутый в живот меч и смотрел на Веслава полным муки взглядом.

– Злата, – прошептал царь, и из его рта потекла струйка крови. Драгослав закашлялся. – Пощади м-мою дочь. П-пожалуйста.

Веслав опустился рядом с дядей на колени.

– Хорошо, – согласно кивнул царевич и положил руку на сердце. – Даю слово.

Драгослав закрыл глаза, и его тело опало. Поднялся ветер; тёмные, почти чёрные тучи скрыли солнце. Птицы, крича, разлетелись, и сияющее кружево их слов распалось. Пятиглавый дракон замер; люди сложили оружие. С неба пошёл чёрный дым. Веслав поднялся и попробовал вытащить меч из тела Драгослава, но у него не получилось. И тут с клубящихся чёрных туч спустились две чёрные птицы. Сотканные из чёрного плотного тумана, птицы опустились к Драгославу. Безымянные стражницы Неяви подхватили пронзённое Иглой тело царя и понесли его на небо.

– Драгослав не только с Полозом союз заключил, – услышал Веслав голос Искрена и обернулся: прозрачный учитель стоял рядом. – Драгослав взял силу Неяви, поэтому Игла не может отпустить его душу. Поэтому Иглу, с заключенной в ней душой Кощея Бога Полоза, забирает Мор. Агния же теперь свободна, ведь силу Мора она не приняла.

Когда чёрные посланницы Мора скрылись за облаками, вновь наступил день. И в свете дня таяли золотые витязи, и их души устремлялись в небеса. Со всех сторон слышались стоны и сдавленные крики.

Веслав медленно, на ватных ногах, подошёл к Василисе, которая лежала подле свернувшегося клубком Горыныча, и опустился на колени рядом с ней. Охотница лежала, и взгляд её застывших зелёных глаз был устремлён в небо. Царевич, плача, закрыл её глаза руками и нежно поцеловал.

Золотые зарницы озарили небо, и среди белого дня засияли звёзды. Две капли света, серебряная и золотая, упали с неба. Они расправили крылья, опустились подле Василисы и превратились в птиц. Голова и грудь – как у прекрасных дев, оперение одной сверкало золотом, другая же была облачена в серебро. Веслав поднялся. Царевич сложил у груди руки, прощаясь с любимой. Как же он жалел, что позволил ей пойти за ним…

Птицы подлетели к охотнице и крыльями укрыли её тело. И полилась песня, и мелодия звуков золотых ворожбой укрывала усопшую. Веслав не выдержал и закричал. Он вновь опустился на колени и, обхватив руками голову, старался не смотреть на Птиц.

Коронация

Светомир

Колодец Мертвого Града

 
На дальней земле за Стрибога ветрами,
Бушующим морем, седыми горами,
Где вечные звёзды в небе горят,
Стоит Мёртвый Град.
 
 
Хрусталь-терема, возведённые льдами,
Сверкают подле Колодца веками.
И чёрные птицы над ними парят —
Стоит Мёртвый Град.
 
 
Во тьме глубоко, под резными камнями,
Прикованный к стенам Колодца цепями,
Бессмертный пленён подле Моровых врат.
Стоит Мёртвый Град.
 

– Что случилось? – тихо спросили рядом.

Веслав с трудом открыл глаза: Василису держали крылья Птиц, и охотница смотрела на него. Царевич, не веря своим глазам, подвинулся к ней ближе. Веслав аккуратно взял Василису за руку: она была тёплая, живая.

– Ты жива! – прошептал он и крепко обнял Василису.

– Её Дух спас оберег, – объяснила серебряная Птица. – Мы спустились для того, чтобы помочь ей вернуться в тело.

– Агнешка, – прошептала Василиса, целуя Веслава. – Сын рыбака Тихона спас меня.

Царевич помог Василисе сесть, и они оба обернулись на Птиц.

Вестники Ирия безмолвно накрыли тело Агнии крыльями, и из глаз Птиц падали хрустальные слёзы света.

– Они не могут забрать её душу, – тихо прошептала Василиса Веславу.

– Душу царицы отправила в царствие Мора Игла, – шёпотом ответил царевич.

Птицы расправили сияющие крылья и полетели над площадью. Над городом зазвучала нежная мелодия, едва слышимая, но безмерно прекрасная. Красота песни была такой возвышенной, что щемило сердце, и хотелось плакать. И вслед за Птицами улетали в небеса золотые души павших воинов. Золотое сияние поднималось в облака и, ведомое Птицами, улетало на Юг, в Ирий.

Когда песнь стихла и сияние померкло, исчезли золотые витязи. Только растерянные сварогины не понимали, что происходит. Люди бродили, озираясь по сторонам, смотрели на небо. Кто-то даже плакал. Рахманов не было. Белые воины исчезли вместе с золотыми. Исчезли не только воины легендарной страны: не было даже простого народа, населяющего Белый Град.

– Где они все? – растерянно прошептала Василиса, когда Веслав помог ей подняться на ноги.

– Мы – здесь, – услышали они мягкий старческий голос Искрена.

Сияющий учитель подошёл к царевичу и охотнице, а вместе с ним явились из воздуха и другие волхвы. Рахманы поклонились Василисе и Веславу.

– Мы – души предков, – проговорил Искрен, – добровольно оставшиеся в Среднем Мире. Полоз, ослеплённый своей враждой с братом, не заметил того, что отправил своих рабов воевать с теми, кто уже мёртв.

И, вторя словам Искрена, растаял Белый Город. Высокие терема и изящные башни растворились, будто мираж. Вечернее солнце освещало зелёную сочную долину, раскинувшуюся до подножия Небесных Скал. Потерянные люди окружили Горыныча, Веслава, Василису и серебряных волхвов. У берега остались только корабли сварогинов.

– Полоз не вернется? – робко спросила Василиса, оглядываясь на вечернее море.

– Пока нет, – покачал головой Искрен. – Змий, потерпев очередное поражение, вновь спустился в глубину своих вод. – Волхв помолчал. – Но Полоз никогда прежде не был так близок к победе, – Искрен посмотрел на Веслава. – Ты встал на пути коварного Бога, Веслав. Ты отправил к Мору его преданного слугу и его любимую. И тебе придётся готовиться к его мести, царь Сваргореи, – добавил волхв с поклоном.

Слова Искрена отозвались в душе нового царя холодом. Но не холодом страха, а холодом бесконечной и глубокой, как море, печали. Печали древней, как мир. Веслав посмотрел на охотницу: она с грустью глядела куда-то вдаль.

– Неужели нельзя было поступить иначе? – прошептала Василиса.

– К сожалению, – с поклоном ответил Искрен. – В их душах не осталось места Свету. Они сами избрали такой путь. Сам Полоз выбрал войну с братом. И люди сами за Змием пошли. И теперь, – вздохнул пращур, – всем нам придется распутывать эту пряжу.

– Я постараюсь быть готовым, – хмурясь, проговорил Веслав.

Искрен мягко посмотрел на своего ученика:

– Ты теперь царь, Веслав, – сказал он. – У тебя нет иного выбора.

Искрен и пращуры отступили назад и поклонились Веславу и Василисе.

– Да здравствует царь Сваргореи! – проговорил Искрен, и его Слово громыхнуло над долиной.

Дракон поднялся и, рыча, склонил свои головы перед царём и царицей.

– Да здравствует царь Сваргореи! – подхватили люди и опустились на колени.

– Да здравствует царь Сваргореи! – хор голосов пронёсся над землёй пращуров.

Пращуры растаяли, и Веслав, расправив плечи, осмотрел поклонившихся ему людей. Сварогины чтили своего нового царя и его царицу, и только маленькая фигурка гордо стояла среди коленопреклоненных воинов. Злата. Заплаканная царевна с такой ненавистью смотрела на Веслава и Василису, что им обоим стало не по себе.

Сварогины поднялись, и военные скрыли царевну от глаз.

– Главнокомандующий морского флота Инагост, – положив руку на сердце, вышел вперёд высокий сварогин и поклонился Веславу. – Буду служить вам до самой смерти, – Инагост расправил плечи и, грустно посмотрев на царя, произнес: – Что повелеваете?

– Готовьте суда к отплытию, – ответил Веслав, и Инагост поклонился.

Почтил царя военачальник дружины Ворон, которому Веслав приказал собрать войско и подготовить к похоронам павших.

Подходили к Веславу и Василисе и другие сварогины. Некоторые мужи, не стесняясь, плакали: среди войска были те, кто вспомнил пережитое крушение Солнцеграда. Ворожба Змия пала, и сварогины с ужасом вспоминали, как Горыч захватил их родной город, и как погибали в морской пучине их родные и близкие. Люди исповедовались Василисе и Веславу до самой ночи, просили у Богов прощения.

Веслав и Василиса сидели на лапах Горыныча, когда из толпы, наконец, вышла Злата. Люди перед царевной расступились, перешептывались. Царевна встала перед царём и царицей и вытерла слёзы.

– Я не преклоню перед вами колено, – гордо заявила она. – Можете убить меня, как вы убили моего отца и мою мать.

От слов ребёнка у Веслава сжалось сердце.

– Злата, – проговорил царь мягко. – Мы не тронем тебя. Я дал Слово твоему отцу, и я сдержу его, – Веслав положил на сердце руку.

Злата исподлобья посмотрела на Веслава. Как бы она хотела заволхвовать его, этого человека в бедняцкой свите, но чувствовала царевна, что время ещё не пришло.

– Тебе очень больно, но когда-нибудь ты поймёшь, почему так получилось, – Василиса встала и попробовала обнять Злату, но царевна от неё отшатнулась.

– Не смей трогать меня! – прорычала Злата и вновь залилась слезами. Она замахнулась на Василису, но дружинники аккуратно отстранили девочку. Веслав жестом повелел освободить ребёнка, и сварогины послушались царя. Злата зло посмотрела на пытавшихся пленить её людей.

– Мы не причиним тебе вреда, – Василиса опустилась на колени рядом с царевной и положила руку на сердце.

Злата ничего не ответила и, обняв себя руками, отошла в сторону.

Павших хоронили ночью в свете голубых и золотых факелов. Царь повелел пожертвовать один корабль погибшим в бою воинам, и судно готовили к его последнему плаванию. На палубу корабля, в окружении огнивиц с Огнём-Сварожичем, бережно укладывали почивших. Тело царицы Агнии с почтением положили на верхнюю палубу.

Веслав сам нашел обгоревшее тело Витенега и опустился подле друга на землю. Рядом села Василиса. Она плакала.

– Как же так, – прошептала Василиса. – Как он мог так поступить? Ведь он был хорошим человеком.

– Все они когда-то были хорошими людьми, – хмуро ответил ей Веслав. – Даже мой дядя и его жена. И даже Полоз когда-то был хорошим братом.

– Только они проиграли собственной тьме, – печально добавила Василиса.

К царю и царице подошли сварогины и с поклоном спросили, могут ли они тело этого князя отнести на братское судно.

Веслав отрицательно покачал головой:

– Я сам, – сказал царь тихо. Веслав встал, поднял тело друга и пошёл к траурному кораблю. Василиса шла следом.

Веслав поднялся на корабль и аккуратно положил тело Витенега на палубу. Долго стоял царь, смотря на мёртвого друга. «Я прощаю тебя, и простит тебя отец Сварог. Да примут твою душу Птицы», – Веслав положил руку на сердце и спустился с траурного корабля.

Волхвы войска надели на плечи Веслава золотой плащ Светоча и подали царю факел с жёлтым огнём. Служители Богов встали подле царя и запели. Василиса, которая, как и царевна Злата, стояла в окружении свиты, плакала.

Песнь волхвов подхватил царь, запела Василиса и всё оставшееся войско. Не пела только Злата, когда Веслав поджёг погребальный корабль. Воины оттолкнули от берега сияющее золотым огнём судно, и корабль, подгоняемый ворожбой волхвов, поплыл в море под траурную песнь. Горыныч грузно поднялся, издав громоподобный рык, расправил крылья и улетел к Небесным Скалам.

Глава 19
Дары Богов

Сквозь узор закрытых ставень лился яркий утренний свет и разбегался по половицам солнечными зайчиками. Парящие пылинки мерцали в лучах света, рвущегося в светлицу. Яра отвернулась от окна и посмотрела на мирно спящего рядом Яромира. Супруг храпел, уткнувшись лицом в подушку, на нём была ночная сорочка. В недоумении Яра оглядела себя: она тоже была одета в ночную рубаху. Как же так? Они же… Яра села, отодвинула занавеску, закрывающую их постель, и осмотрела комнату: белая большая печь, над которой сушилась мята, покрытые рушниками скрыни подле неё, полки с вещами, лавки подле стола, на столе – кувшин с водой. В красном углу горел Огонь-Сварожич. Как же так? А где… Яра опустила взгляд и увидела вещи, в которых они с мужем отправились в странствие – их одежда лежала на скрыне подле кровати. Невероятно. Не выдержав, Яра разбудила Яромира. Богатырь даже испугался, но, когда понял, что находится у себя дома, с удивлением посмотрел на жену.

– Наши вещи подле кровати, – улыбнулась Яра, показывая на сундук. – Гарафена отправила нас сюда.

– Ох, – поражённо ответил Яромир и сел. – Интересно, Мухома дома? А Витенег? Веслав и Василиса? – богатырь почесал голову.

Яра быстро встала с постели и стала переодеваться.

– Давай пойдём и узнаем! – решительно сказала она, снимая рубаху. Яромир невольно залюбовался своей женой, но, поймав на себе строгий взгляд Яры, взял себя в руки и пошёл собираться.

Стояло тёплое лето: пели птицы, и зеленела сочная трава. Шелестели листья деревьев. Жители Волыньки, завидев Яромира и Яру, охали и бежали к ним навстречу. Супруги улыбались и радушно приветствовали встречающих их людей. Ни Яромир, ни Яра не знали, как рассказать деревенским о том, как они вернулись домой. Поэтому супруги говорили, что их вернуло чудо.

К тому времени, когда Яромир и Яра дошли до дома Мухомы, их уже окружала толпа. Не успели супруги подняться на крыльцо дома Мухомы, как Заяц сам отворил дверь. Увидев своих друзей, Мухома залился слезами и, что-то бормоча себе под нос, пустил их и всех людей, пришедших с ними, в дом.

Заяц выставил всё своё угощение на стол и просил гостей разделить с ним трапезу. Люди с опаской смотрели на сошедшего с ума Мухому: скупой и жадный торговец никогда прежде так не поступал. Но Заяц зашёлся в извинениях, граничащих с припадком, и заставлял принимать его угощение насильно. Затем Заяц открыл одну из своих скрынь, достал оттуда дорогие шелка и бусы и стал раздавать притихшим в недоумении гостям. При этом Мухома нёс такую околесицу о говорящих змеях и золоторогих богах подземного мира, что некоторые его гости не брали даров и уходили, крутя пальцем у виска. Такое поведение расстраивало Мухому до глубины души, и Заяц с завываниями просил людей немножко подождать.

Заяц всё никак не мог прийти в себя, пока Яромир не встал из-за стола и не вылил на голову друга ковш холодной воды. Заяц успокоился и тихо сел на лавку подле окна. Оставшиеся гости с сочувствием смотрели на Мухому. А Заяц им улыбался. Он достал из кармана золотое кольцо, украшенное ослепительными камнями. Люди восторженно ахнули.

– Это Дар Богов для моей Фросьи, – торжественно объявил Мухома. – Заяц свататься будет!

– Вернулся Мухома Заяц, – услышал Мухома голос своей работницы Катерины, и в светлицу вошла Катя, которая вела за собой раскрасневшуюся Фросью. Фросья, крепкая розовощекая дама, в длинном красном сарафане, улыбаясь, смотрела на Мухому. Заяц тут же протянул ей кольцо и, сползя с лавки, встал перед ней на колени. Пухленькая Фросья всплеснула руками и посмотрела на Зайца своими огромными глазами.

– Путеводная звезда моей жизни! – воскликнул Мухома, и люди невольно вздрогнули. – Отрада в моей печали! Свет моего пути! – Фросья была готова упасть в обморок. – Я прошу тебя стать моей женой и наполнить светом мой одинокий, серый мир!

– Во дает, – прошептал Яромир Яре, и Яра, потянув к себе Яромира, поцеловала в губы опешившего мужа.

– Да! – Фросья закивала головой и заплакала от счастья. Она протянула Мухоме пухленькую ручку, на палец которой Заяц торжественно, под аплодисменты, надел кольцо.

В дом вошли Гоенег и Белозёр. С ними был и юный Агнешка. Старики улыбались вернувшимся странникам, но, не найдя взглядом своих детей, тихо опустились на лавки. Агнеша, который так и не увидел любимую Василису, сел рядом. Долго они так сидели и молча ждали, когда ликующая толпа покинет дом.

– А где остальные? – тихо произнес Белозёр, когда в светлице остались Яра с Яромиром и Мухома со своей невестой.

Мухома опустил взгляд и пожал плечами.

– Не знаю, – прошептал он, и Фросья положила Зайцу на спину руку. – Я даже не знаю, как сам дома оказался. – Он робко посмотрел на стариков. – Гарафена, наверное, отправила меня сюда, – Мухома обернулся на Яромира и Яру. – Вы тоже неверно Змее ответили?

– Да, – согласился Яромир. – Сначала ошибся я, а Яра, которая не хотела меня отпускать, – Яромир с нежностью посмотрел на свою жену и обнял её, – нарочно ошиблась, чтобы Богиня нас обоих забрала.

– Подождите, – запротестовал Гоенег. – Какая Богиня? Какие ответы? О чём вы?

Мухома, Яромир и Яра долго рассказывали Гоенегу, Белозёру и сыну рыбака Тихона о своих странствиях. Фросья слушала раскрыв рот, и к концу повествования Заяц сделался в её глазах настоящим героем. Только Гоенег и Белозёр печально внимали рассказчикам: никто не знал, куда отправили Боги Витенега, что сталось с Василисой и Веславом, и вернуться ли они когда-нибудь домой. Ведь судя по тому, что Боги вернули Яромира, Яру и Мухому, их путешествие закончилось.

– У вас же есть корабль, – вдруг сказала Фросья, и все посмотрели на неё. – Если они будут возвращаться из Блажена своими силами, то поплывут на корабле. В плену царя или нет, но прибудут странники в Солнцеград, раз домой они вместе со всеми не вернулись.

– Точно, – прошептал Гоенег.

– Какая ты у меня умница! – воскликнул Заяц и, не сдержав своих чувств, поцеловал Фросью.

– Когда доберётесь, – тихо проговорил Агнеша, – когда встретите их, – он с надеждой посмотрел на взрослых, – передайте мне весточку.

– Обязательно, – согласно кивнул Гоенег.

Агнеша немного помолчал, задумавшись, и, посмотрев на Гоенега, тихо произнёс:

– Когда весточку получу, я сразу в лес отправлюсь. Она, – сын рыбака Тихона многозначительно помолчал, и на глаза Гоенега навернулись слёзы. – Она тоже ждёт.

– И она дождётся, – уверенно сказал Белозёр.

Малуша на ночь не закрыла ставни, и яркий утренний свет разбудил Сбыню рано. Стараясь не потревожить спящую жену, Сбныя тихо встал с постели и, переодевшись, вышел в светлицу. Комната была пуста: Настасья, видимо, тоже ещё спала. Сбыня умылся и, налив в кружку воды, сел за стол. Неясная тоска захватила сердце, будто приснился некий печальный сон, который оставил в душе тянущую грусть. Сбыня покачал головой и, так и не выпив воду, подошёл к окну. Яркое утреннее солнце золотило улицу – сияли верхние этажи белокаменных домов; над пышными клумбами палисадников летали насекомые. Высокая стена Солнцеграда отбрасывала синюю тень на растущие подле неё высокие ели. Улица была пустынна в такой ранний час: только один человек в белой рубахе куда-то медленно брёл. Чего-то не хватало, но Сбыня никак не мог понять, чего именно. Будто город опустел. Сбыня нахмурился, стараясь разобрать, что ему непривычно в родной Окольной улице. И вдруг он понял – не было золотых витязей, которые всегда несли почётный караул. В недоумении Сбыня прильнул к окну, стараясь разглядеть верх стены: воинов не было и на ней. Как же так… Сбыня схватился за сердце и рухнул на лавку, стоящую подле окна. Его сына звали Добромир. Он вспомнил. Он вспомнил всё, о чём ему толковала супруга. И воспоминания были такими ужасными, что Сбыня тихо заплакал. Он вспомнил ужасающих размеров волну и рёв трёхглавого змея, который разрушил городскую стену. Они с женой чудом спаслись, а сына забрало море…

Долго сидел он плача подле окна, пока мягкая рука Малуши не легла ему на плечо. Сбыня обернулся на жену, она опустилась рядом. Малуша поняла без слов, что случилось со Сбыней. Она тихо обняла мужа, и так сидели они под окном, пока из другой комнаты не вышла Настасья. Травница посмотрела на Сбыню и с сочувствием вздохнула.

– Пала ворожба, – прошептала она, садясь за стол. – Я это чую.

Наместник Драгослава, Ведающий Князь Кудеяр, с криком проснулся в своих покоях Теремного Дворца. Его грудь тяжело вздымалась, а рубашка была мокрой от пота. Кудеяр вскочил с постели и подбежал к окну: золотых воинов не было. Забыв о приличиях, в ночной рубахе, Кудеяр побежал в покои, где разместился его веденей Перенег, и без стука ворвался в комнату. Старый Перенег уже проснулся и растерянно стоял посреди светлицы. Увидев безумный взгляд Кудеяра, Перенег согласно закивал белоснежной головой. Не говоря друг другу не слова, оба мужчины спустились в нижние приёмные палаты. Придворные и слуги, все, кто обитал в Царском Тереме, растерянные ходили по дворцу. Когда Кудеяр и Перенег вошли в престольный зал, казначей Невзор, сидевший на лавке подле трона, мужчин даже не заметил – взгляд служащего был устремлен куда-то в Иное. Будто опомнившись, казначей медленно поднял взор на наместника царя, представшего перед ним в ночной рубахе. В остекленевших глазах Невзора блуждало безумие, и царский служащий с трудом прорвался сквозь него, чтобы узнать стоящего перед ним человека. Когда в глазах Невзора промелькнуло осознание, казначей растерянно махнул на Кудеяра рукой и, что-то пробормотав, вновь устремил взгляд в Неявь. Кудеяр медленно опустился на ступени трона и закрыл лицо руками. Рядом с ним сел Перенег. Старый веденей разглядывал пышное убранство зала и причудливую роспись золотых стен.

– Ну что ж, – тихо проговорил он своим скрипучим голосом, будто обращаясь к пространству зала, – ворожба пала. Теперь будем ждать.

– Ждать? – тихо переспросил Кудеяр, не опуская от лица рук.

– Да, – спокойно ответил Перенег. – Ждать тех, кто победил Драгослава и Полоза.

– Ты думаешь, к нам прибудут пращуры? – в ужасе пробормотал Кудеяр, опуская руки. – И вместе с Богами покарают нас? – Наместник царя обернулся на своего веденея.

Перенег посмотрел на Кудеяра и, грустно улыбнувшись, произнёс:

– Мы уже сами покарали себя, Кудеяр.

Осеннее небо было чистым и безоблачным, ярко светило утреннее солнце – Даждьбог ещё дарил тепло. Веслав, облачённый в алый царский плащ, поднялся на шканцы флагмана «Благомира». Царь с замиранием сердца смотрел на далёкие стольные острова: одиннадцать лет прошло с тех пор, как он покинул родной Солнцеград. Не думал Веслав, что когда-нибудь вновь увидит столицу. Не думал Веслав, что вернётся домой.

– Скоро прибудем, Ваше Высочество, – с поклоном обратился к Веславу рулевой «Благомира», Всевид.

Веслав обернулся на помора. Кормщик вышколенно стоял за штурвалом: великая честь – вести корабль самого царя. Драгослав выходил в море только на волхвовском «Вериладе» и доверял только морским витязям. Веслав хотел было попросить Всевида быть с ним на равных, но тут же осёкся: он же теперь царь. Веслав, постаравшись сделать лицо серьёзным, кивнул Всевиду и, вновь повернувшись к морю, улыбнулся. Он никак не мог привыкнуть к своему положению, и даже Василиса подшучивала над его попытками стать равным своим поданным.

– Могу я постоять подле Вас, Ваше Высочество? – царь услышал тихий вопрос и обернулся: Василиса стояла рядом с кормщиком и, хитро улыбаясь, смотрела на Веслава. На охотнице было платье цвета тёмного моря, а голову украшал серебряный венчик, который она надела на лёгкую фату в тон платья. Драгослав и Агния взяли много богатств в плавание, и те одеяния, которые бывшие царь и царица не надевали, Веслав и Василиса оставили себе. В поход Агния взяла даже цирюльника, который добротно постарался над прическами бывшего рыбака и охотницы.

В царском, расшитом каменьями платье, Василиса была сказочно прекрасна – настоящая будущая царица. Залюбовавшись своей невестой, Веслав даже не сразу ответил ей.

– Только если Вы позволите мне быть рядом, Василиса Прекрасная, – с поклоном ответил ей Веслав.

Василиса звонко рассмеялась и подошла к царю. Она встала рядом с Веславом и тоже устремила взор на приближающиеся города.

– Когда прибудем, – проговорила она, – сразу отправим гонцов в Волыньку. Позовём моего отца и Белозёра на свадьбу, – Василиса замолчала, и улыбка спала с её прекрасного лица. Она хмуро посмотрела на Веслава. – И… – Она запнулась. – Вдруг вернули Боги Яромира, Яру и Мухому домой? – прошептала она.

Веслав грустно посмотрел на свою невесту.

– Я очень надеюсь на это, – проговорил он и, обняв одной рукой стоящую рядом Василису, спросил: – Как Злата?

– Так же, – сокрушённо ответила Василиса. – Она даже говорить с нами не хочет.

– Я понимаю её, – тихо сказал Веслав. – Я знаю, как это – потерять свою семью. И я знаю, как тяжело жить рядом с теми, кто убил твоих самых близких людей, какими бы эти люди ни были. – Он помолчал. – Я очень надеюсь, что Боги помогут ей, и Злата сможет победить своё горе.

– Будем молиться Сварогу, – вздохнула Василиса.

Жители столиц встречали возвращающиеся суда: все набережные стольных островов были полны народа. Люди взошли и на величественные мосты, чтобы лучше разглядеть прибывающие корабли.

Более трёх месяцев прошло с тех пор, как пала ворожба. Многим волхвам явился Семаргл и предупредил, что Боги послали Сваргорее нового царя. Вместо Великого Волхва Миодрага избрали Великим Волхвом Далемира, служителя Сварога. Капии Полоза вернули на своё законное место. Кудеяр продолжал исполнять обязанности Наместника, а Перенег и Станимир ему помогали. Потерявшего разум Невзора отправили в Свагобор, вместо него избрали казначеем веденея Остроглаза.