Текст книги "За Северным ветром"

Пришвартовался к Идре и «Ярома», и приплывшие на нём жители далекой Волыньки разместились в постоялом дворе на Большой Рыбинской улице Солнцеграда, которая примыкала к Царской Дороге. Место дорогое, но Мухома настоял, чтобы его друзья ни в чем себе не отказывали: он зря, что ли, столько лет богатство копил? Фросья со своей семьёй тоже поехала с Мухомой – Заяц хотел обвенчаться в родном Солнцеграде, а потом вернуться в Волыньку и отпраздновать с деревенскими ещё раз.

Когда на горизонте показались белоснежные ветрила царского флота, Яра и Яромир гуляли по белокаменной набережной. Увидев корабли, они тут же отправились в постоялый двор звать остальных. И когда трёхмачтовый парусник «Благомир» пришвартовался к Идре, Яра, Яромир, Гоенег, Белозёр, Мухома и Фросья со своими двумя сёстрами и родителями стояли на главной пристани впереди всех под взорами гордых Соколов-Рарогов. Гоенег молитвенно сложил на груди руки, Белозёр с трудом сдерживался, чтобы не выбежать на дорогу, которую освободили для Наместника Кудеяра и его свиты.

– Яра? – окликнула Яру седая, сухонькая старушка.

Яра обернулась на бабушку, позади которой, держась за руки, стояли невысокие пухленькие мужчина и женщина.

– Настасья! – воскликнула Яра и обняла травницу.

– Я искала тебя, думала, что ты не пережила… – запинаясь, проговорила Настасья.

– Пережила, – прошептала Яра и, посмотрев на удивлённого Яромира, сказала мужу: – Помнишь, мы у Настасьи камынь-траву брали?

– Травница! – обрадовался богатырь и поклонился. – Ваша настойка спасла меня, – он указал на свой шрам.

Настасья поклонилась Яромиру и представила супругам свою младшую сестру Малушу и её мужа Сбыню.

– Смотрите, идут! – воскликнула Малуша, и Яромир с Ярой обернулись на пристань.

Веслав и Василиса, в царских платьях, шли по главному белокаменному причалу Солнцеграда в окружении воинов. Алый плащ молодого царя развевал ветер. Навстречу царю и царице шел Наместник Кудеяр и его свита.

Когда Мухома увидел Веслава и Василису, у него случилась истерика. Заяц хотел выбежать из толпы, но дружинники схватили купца под руки и не давали ему сдвинуться с места.

– И что ты в нём нашла? – сокрушённо прошептал отец Фросье, но та только махнула на батюшку рукой.

– Ничего ты, папа, в любви не понимаешь! – ответила она и стала помогать дружинникам унимать Мухому.

Гоенег вытирал слёзы, а Яра крепко поцеловала Яромира.

Царь и царица остановились напротив Наместника и его веденея. Кудеяр поклоном приветствовал венценосных особ.

– Боги сулили нам нового царя, – проговорил Наместник. – Вы прибыли править из самого Блажена?

Веслав, узнав Кудеяра, не мог сохранять спокойное выражение лица. Царь широко улыбнулся и со смехом произнес:

– Мы прибыли из Солнцеграда в Мореград много лет назад.

Кудеяр с опаской взглянул на нового повелителя и узнал его, юношу в барском платье, который вместе со своими друзьями бежал из Солнцеграда и рассказывал о трёхглавом змее. Только теперь юноша был сильным мужем с ровно стриженной бородой и искусно убранными за царский обруч золотыми волосами. От удивления Кудеяр потерял дар речи, и только стоявший подле Наместника белоснежный Перенег изумлённо всплеснул руками.

– Как же так… – пробормотал князь Мореграда.

– На всё воля Богов, – развёл руками Веслав.

– Веслав! – раздался истошный вопль, и царь оглянулся.

– Вон там, – Василиса шагнула к Веславу и, указывая на людей, которые собрались у правого обелиска Сокола, радостно воскликнула: – Смотри! – Царица еле сдерживала себя, чтобы не закричать от радости.

– Веслав! – орал Мухома, стараясь вырваться из рук стражи.

Увидев живых друзей и Белозёра, Веслав, кротко поклонившись своему Наместнику и его свите, взял Василису за руку и, забыв о том, что теперь он царь, на глазах изумлённых людей побежал к родным. Василиса бежала рядом и звонко смеялась. Толпа ошарашенно смотрела на прибывших пращуров: люди представляли легендарных рахманов по-другому.

Веслав жестом приказал освободить Мухому и обнял друга. Василиса, заплакав, обняла отца. Плакала Яра, и даже Яромир вытер слезу.

– Я думал, вы не вернётесь, – честно признался богатырь, когда Веслав обнял и его.

– Как же плохо ты о нас думаешь, – улыбнулся царь, и Яромир со смехом покачал головой.

– Сын, – старик Белозёр протянул к Веславу руки, и царь крепко обнял рыбака. – Можно я буду называть Вас так, Ваше Высочество?

– Лучше просто – сын, – улыбнулся Веслав и отстранился. – Я безмерно рад тебя видеть, мой названый отец.

– А где Витенег? – спросил Белозёр Веслава. – Он не с вами?

Веслав помрачнел и опустил взгляд.

– Витенег храбро пал в бою, – кратко ответил царь. Василиса подошла к Веславу и положила на его плечо руку.

– Витенег достойно сражался, – заверила она друзей.

– Я хочу вам кое-что сообщить, – гордо заявил Заяц, подведя к царю и царице стесняющуюся Фросью. – Моя невеста, Фросья!

– Поздравляю! – улыбнулся Веслав, глядя на заалевшую от смущения Фросью. Дева встала позади Мухомы и во все глаза смотрела на бывшего рыбака.

– Какой ты стал, Веслав, – произнесла она смущённо, а Заяц, опешив, удивлённо посмотрел на неё.

– Что ты такое говоришь, душа моя? – пролепетал Мухома.

– То, что Веслав взрослым стал, любовь моя, – улыбнулась Фросья Зайцу и сама его поцеловала.

Хутор Южный

На следующий день после прибытия флота Веслав созвал Великий Собор, на котором вместе с Василисой, Яромиром, Ярой и Мухомой поведал людям свою историю. Писцы записали всё, что они говорили, на бересты. Бересты отправили с гонцами во все княжества Сваргореи.

Злата почти не покидала своих покоев в Царском Тереме. Царевна плакала и даже не пустила за порог своих комнат Румяну и Снежану, которые пришли её проведать. Девочки, обидевшись, ушли. И только когда Василиса позвала на помощь Великую Волхву Сестринского Свагобора, Злата немного успокоилась. Поговорив с Великой Матерью Смиляной, которая мягко поведала царевне о том, как поступили её родители, Злата твёрдо решила стать волхвой. Царевна сухо проговорила, что, когда станет взрослой, она покинет ненавистный Терем и уйдёт в Тайгу.

Коронация

Торжественное восхождение на престол Веслава Первого, сына Драгомира Третьего, состоялось через седмицу после возвращения флота. В тот же день Веслав предстал перед Огнивицей с Василисой, а Мухома обвенчался с Фросьей.

После свадьбы Заяц хотел вернуться в Волыньку, но Фросья, впечатлённая столичной жизнью, упросила мужа задержаться в Солнцеграде. Яра поделилась радостной вестью о том, что у них с Яромиром будет ребёнок. Богатырь плакал от счастья и носил жену на руках.

– Это Дар Богов! – говорил он и улыбался. – Это Дар Богов!

Он был свободен. Его дух был свободен. Он взмахнул сотканной из дыма рукой, и серая пелена вечных облаков расступилась перед ним, открыв бездонное звёздное небо. Он летел. Но не за золотыми Птицами Ирия летел он. Его дух устремился за внуками Стрибога – седыми ветрами. Он чувствовал их силу как никогда прежде. И он чувствовал то, что подобен им. Он бы улыбнулся, если бы был человеком. Он видел, как они улыбаются там, внизу. Он даже опустился ниже и наполнил силой ветра их царские одежды. Василиса была так красива, что он ею невольно залюбовался. Он даже прикоснулся к ней холодной рукой, но она от него загородилась. Конечно, он же ветер, а не человек. Он видел слёзы счастья, когда его друзья, наконец, встретились в белокаменном Солнцеграде. И он плакал вместе с ними, он был рядом. Они не знали об этом – они думали, что просто дует холодный осенний ветер. Он говорил им, что избрал путь внука Стрибога, что Бог Ветра простил его, но они ему не вняли. Конечно, он же ветер, а не человек. И сейчас он летел всё выше и выше, к звёздам. Он был счастлив, потому что понял свой Дар Богов. Ветер. Витенег рассмеялся: он был ветром. Самым ветреным ветром во всем Свете. И он всегда будет с ними, с теми, кто так ему дорог. Даже если они об этом никогда не узнают, он будет рядом. Кажется, это называется счастьем.

Эпилог

Высокие заснеженные скалы упирались вершинами в небосвод. Почти отвесную гряду соединял вырубленный в камне пандус, ступенями поднимавшийся к небесам. Природную стену украшали мраморные разводы мёртвого камня: грозный монолит седых скал хранил границу миров.

Вокруг Небесных Скал бушевал океан, воздух наполнял неистовый рокот стихии. Волны вздымались до небес; ветер, холодный и колючий, нещадно рвал облака.

А за Небесными Скалами, далеко на Севере, где воды океана сковало ледяное дыхание Неяви, стоял Мёртвый Город. В том городе был Колодец, который вёл в царствие Мора. Ледяной ветер Неяви дул из его чёрной, зияющей дыры.

Сотканные из чёрного дыма птицы опустились подле Колодца.

Он кричал, когда холодные цепи Слов птиц приковали его иссохшие кости к стене Колодца. Чёрные птицы намертво связали цепями и его ноги, и паутиной Слов оплели торчащую из его тела белоснежную Иглу. Чёрные слова птиц закостенели на ветру смерти и скрыли его тело своей скорлупой.

Когда скорлупа затвердела, свет померк. Он всё ещё кричал, кричал от боли. Но не от боли телесной – болела его пленённая душа. И эта боль была страшнее самого ужасного огня.

Он знал, что никогда не ощутит родную, тёплую ладонь, и никогда не вернётся жизнь в его мёртвое тело. Он знал, что Агния умерла.

Вечность спустя затих его крик. Ледяной холод сковал его душу и забрал его смерть. Но он чувствовал, что придёт время, и Мор освободит его для возмездия… А пока… пока он будет спать и слушать песнь. Песнь, что лишь немногим слышнее тишины, но совсем настоящая. Внимая музыке, Кощей закрыл запавшие глаза. Он увидел голубое небо и зелёную, сочную траву; ослепительное солнце и хрустящий под ногами снег – Кощей видел то, что никогда больше не увидит. И в этих видениях он был с ней, и с дочкой своей, и они были живыми.

Приложение
Легендариум мира Света

Было всё едино. Было всё вечно. Был свет среди тьмы, как и тьма среди света. Не было меж ними различий. Но вечный покой озарился лучом, что был и что не был, но существовал в едином сознании мира. И стал свет светом, а тьма тьмою. Стала мысль началом, а материя – концом, в котором оно заключено. И вечный цикл начат был, и ритмом задышало бытие.

И возросло Древо из бытия, что было им и в нём заключено. И корни Древа – в живительной воде, питали крону, что жизнь давала бесконечности миров. И каждым миром правили те силы, что были созданы же в нём и им самим.

В одном из Светов звали их Богами, их чтили, слушали во всем. В том Свете старше всех был Бог Cварог – Бог-Небо, рождённый светом Хоровода, звезды, что среди тысяч в Кроне Древа спиралью закрутила небосвод. Его жена – Свагора, Мать-Земля, из пучины света в Явь за мужем вслед пришла. В любви Земли и Неба родился Свет Дневной – Даждьбог, и Свет Ночной – сестры Дивия и Луна. В стране небесных туч царствовал Перун – властитель молний, божественный кузнец, судебных мастер дел и воина отец. Седой Стрибог повелевал ветрами, а в океане властвовал Бог Полоз. Чертоги всех живущих освещал немеркнущий огонь Даждьбога-Хорса, что тьму пучины мироздания от Матери-Земли сияющей ладонью отстранял. Даждьбог всем земледельцам помогал, живительную мощь небес солярных ниспослал. Его Отец, Сварог, кузнец небесного Знания-огня, Сварожичем являлся в мир живых, огонь живущим даровал, ремёслам обучал. Бог Род и Богиня Рада очаг домашний берегли, любовь, детей хранили. Силы возрожденья и весны – Ярила и его супруга Яра, а Велес – покровитель Слова и сказаний, что велись для летописи Света. Мудрая змея Гарафена и крылатая Гагана Великий Алатырь хранили, тот Камень Мира, что Краколист держал да желанья страждущего исполнял великой своей силой. Семаргл, крылатый пёс небес, посланник высших сил, живущим на земле, Божественную волю изъявлял, волхвам являясь. Богиня Макошь нить судьбы пряла, вплетая в полотно рождённых имена, их судьбы и великие дела, а также смертный час. В подземном царстве, под корнями Древа, властвовал Бог Мор с женою Марой. Их дочери, божества печали и тоски, Богини Жель и Карна в Свет порой являлись, а слуги – Журбы и Кручины – состраданье в Мир несли.

А на Юге в мире том, о котором здесь ведётся сказ, лежала дивная страна, что была из счастья-злата соткана. Живые звали край тот Ирий. Все, кто жизнь земную завершал, в том краю блаженном отдыхал под сводом сияющих небес, пред тем, как отправиться в Иное. Вестники того златого края, сияющие Птицы, к живущим прилетали и пели им блаженные сказания о той стране, где тело бренное не нужно, где дух оденется в златое, чтоб светом чистым стать. И под прекрасные их песни уходили в мир иной со спокойным сердцем и чистою душой.

И был таков уклад во множестве веков, был мир, и войны тоже были, но равновесие всегда вращало мир, как пряжу, что пряла Богиня Макошь. И живые чтили духов предков, что в золотом сиянье им являлись. И живущие боялись духов тех, что песни Птиц перед Уходом не слыхали, тех, кто от златых чертогов отреклись и тёмною тропой пошли. От них, навий, живые защищались, как и от дев лесных, русалок, что путников с пути сбивали и уводили в топи водяных. В глухих лесах того же Света истоки сил Природы обращались в образы иные, что чужды взору и страшны. Но среди них, и мавок и русалок, были те, что к свету шли. Их вилы звали, крылатые с козлиными ногами девы, но души светлые у них. Озёра, реки и леса сии создания берегли и Мать-Природу чтили. А средь могучих северных лесов, в долине плодородной, и на островах средь вод просторных, был мир людей – Богов детей, водами окружённый, ветрами защищённый, горами схоронённый. И люди жили, и леса, животные и птицы, в миру под взором пристальным Сварога, ветрами седовласого Стрибога, под светом Хорса и дождём Перуна, и нить Богини Макошь прялась…

И было всё – хорошее, плохое, случалось разное в те дни ушедшего былого. Всё возвращалось на круги своя, пока живущие Богов не позабыли, пока не скрыла мир печальная тоска, пока не пали дети под перстом Бессмертного Кощея.