Текст книги "Полная история рыцарских орденов"

Нельзя не сказать несколько слов о современном государственном устройстве этого не имеющего аналогов в мире «образования». Как информирует все та же всезнающая «Википедия», в настоящее время «Итальянская республика признает существование Мальтийского ордена на своей территории в качестве суверенного государства. Глава Ордена – Великий магистр (Grand Master) (с 2008 года – Мэтью Фестинг), глава исполнительной власти – Канцлер. Таким образом, Орден формально имеет территорию, над которой осуществляет собственную юрисдикцию, однако вопрос о фактическом статусе этой территории (собственная территория Ордена или территория дипломатического представительства, временно переданная под его нужды) является предметом для абстрактных юридических дискуссий. Фактически, Орден является крайне влиятельной структурой, и его политические позиции таковы, что вопрос об уточнении статуса его штаб-квартиры вряд ли встанет в ближайшее время…»

Добавлю к этому, что в основу современного герба Ордена положен герб России XVIII века. Видимо, законы кругооборота, порой, относятся не только к природе. Кстати, в древнем Риме холм Авентин заселяли совсем не аристократы, а наоборот – плебеи.

Его Высокопреосвященное Высочество, 59-летний фра Мэтью Фестинг избран 79-м Великим магистром и Князем Суверенного Военного Ордена госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского совсем недавно – 11 марта 2008 года. Как сообщается в официально опубликованной биографии, он – потомок кавалера Мальтийского ордена блаженного Адриана Фортескью, замученного в 1539 году, сын сэра Фрэнсиса Фестинга, фельдмаршала и начальника имперского Генерального штаба Великобритании с 1958 по 1961 год. Образование получил в исторической школе бенедиктинцев в Йоркшире и в колледже Св. Иоанна в Кембридже. Проходил службу в гренадерских частях и имеет чин полковника резерва. В 1977 году становится членом Ордена. В 1993–2008 гг. – Великий приор Великобритании. Осуществлял руководство гуманитарными миссиями Ордена в Боснии, Сербии, Хорватии и Косово». Добавим только, что главой государства он будет оставаться пожизненно. И о том, какие еще благие дела совершит на своем пути, напишут уже другие…

В XXI век Мальтийский орден вступил состоящим из шести Великих приорств, расположенных в Италии (Рим, Венеция, Сицилия), Англии и Австрии. Еще один любопытный штрих – Богемское приорство в годы социализма в Чехословакии действовало там подпольно. И только после краха коммунистических режимов в Европе начало вести общественную работу открыто. Самая крупная национальная ассоциация госпитальеров – Французская. В нее входят не только кавалеры Ордена, но и более полумиллиона послушников. Самих же рыцарей в Ордене, как мы уже упоминали в начале книги, немногим более десяти тысяч.

Право на ношение Мальтийского креста госпитальеры признают еще за четырьмя Орденами, ведущими свое происхождение от «родительского» – Святого Иоанна Иерусалимского и носящими его имя. Один из них – Орден Британской Короны – возглавляет Ее величество королева Елизавета II. Эти, между прочим некатолические, организации объединены в «Союз Орденов Иоаннитов». Вместе с «прародителем» они учредили «Комитет по фальшивым орденам». Таковых немало на Мальте, да и не только на ней – вряд ли их кто-то пересчитывал. Православной ветви «отцы-основатели» не признают. Хотя, как вы помните, в России Павел I ввел два орденских «крыла» – католическое и православное.

…Как-то в Санкт-Петербурге в редакцию российской газеты «Аномалия» пришли представители одного Державного (соответствует обозначению «Суверенного») Ордена госпитальеров Святого Иоанна Крестителя православного толка. Принесли проспект с фотографиями и великолепными восьмиконечными крестами. Настоящий это Орден или нет – пусть разбираются заинтересованные лица. А «Молитва рыцаря», напечатанная в проспекте, подойдет, наверное, всем:

 
…Надо мною и тобою, над полями и лесами
Реет Дух Твой, и, сливаясь с небесами,
Радость ткет – и вечность с нами.
Бог-Дух, Сын и Свят Отец,
Ты ведешь своих овец.
Я молюсь, Тобою вдохновленный
Сын коленопреклоненный…
 

Тайна Ренн-ле-Шато
(Орден тамплиеров и орден христа)

Кюре Беранжер Соньер был молод и красив. Товарищи по семинарии не сомневались – ему-то точно суждена завидная карьера! Хорошее происхождение, блестящая учеба, незапятнанная репутация обеспечивали приход, если не в столице, то уж, конечно, там, где вовсю кипит жизнь, – в Марселе или в Лионе.

Слово «Лангедок» прозвучало как гром среди ясного неба. Богом забытый край у самых отрогов Пиренеев, знаменитый разве что своим виноградом, из которого изготовляли Корбьер – вино, весьма уважаемое примерными семинаристами. А уж когда все узнали, что паствой Сорньера станут жители деревушки Ренн-ле-Шато… Да в ней не больше двухсот домов! Но Беранжер объявил – он так решил. В конце концов, он же родился неподалеку – почему бы не отправиться туда, где похоронены его предки? Недоумение друзей разбилось о твердыню непреклонности юного кюре. И, проделав долгий путь, он въехал, наконец, на окраину Ренн-ле-Шато.

Стоял первый день первого летнего месяца 1885 года.

Первые шесть лет Беранжер вел обычную жизнь сельского священника. Вел службы, охотился, удил рыбу в узкой речушке, гулял, на практике изучая историю этих мест. Прошлое манило его, захватывало дух. И было от чего – неподалеку на холме Ле Безу раскинулись руины средневековой крепости, когда-то принадлежавшей тамплиерам. На другом возвышались полуистлевшие стены родового замка Бертрана де Бланшфора. Это он, четвертый великий магистр, превратил еще неокрепший Орден в могучую силу, при упоминании о которой трепетали монархи… Он же принес в дар тамплиерам свои земли. А сделав это, вызвал сюда немецких рабочих, которым поручил разрабатывать золотые шахты, расположенные по склонам горы. Работы велись в строжайшей тайне, общаться с местными жителями заезжим золотоискателям строжайше запрещалось. Откуда было знать полуграмотным пейзанам, что шахты эти опустошили еще римляне почти тысячу лет назад? Но Сорньер-то это узнал! Тогда что же рыли в горе? Подземный ход или кладовую?

…А вот полузаросшая дорога на Сантьяго-де-Компостеллу. По ней в древности передвигались паломники из Европы на север Пиренейского полуострова. По старинному преданию, в Сантьяго-де-Компостелла находилась гробница апостола Иакова – небесного покровителя испанских христиан… Этот путь тоже охраняли тамплиеры – в конце XIII века сюда был вызван небольшой отряд. Собственно, особой необходимости в них не было – по соседству было расквартировано вооруженное и обученное войско. Старики поговаривали, что и здесь не обошлось без блеска «презренного металла». Отряд тамплиеров то ли должен был откопать золото из шахт, то ли закопать его, то ли сторожить то, что уже было спрятано… Об их истинной миссии так никто никогда и ничего не узнал – но рыцари этого приорства были единственными, кто уцелел после разгрома ордена…

Обо всем этом размышлял пытливый кюре, взбираясь с посохом по узкой горной тропинке или любуясь с обрыва далекой панорамой крошечной деревушки. Когда-то она была городом с населением в тридцать тысяч человек и – недолго – даже столицей вестготов. За полтора столетия до этого, в августе 410-го, войска вестготского короля Алариха I захватили Рим. Тр и дня и три ночи грабили победители город. Тогда-то, как утверждает историк Прокопий Кесарийский, Аларих и захватил «сокровища Соломона, царя иудеев, которые были украдены римлянами из Иерусалима». С тех пор сокровища не раз меняли владельцев, пока не попали, наконец, к тамплиерам…

Впрочем, несметные богатства таинственных рыцарей для самого Соньера были не более чем призраком. Ему вполне хватало скромного жалованья – около ста пятидесяти франков в год. А если прибавить к этому приношения благодарных прихожан, то жизнь он вел вполне безбедную. И даже нанял себе экономку – восемнадцатилетнюю крестьянскую девушку Мари Денарно, ставшую со временем его верной спутницей.

…Солнце садилось за горы и вставало из-за леса по раз и навсегда заведенному распорядку. До тех пор, пока однажды утром священник не обратил внимание на то, что его храм, стоящий на вестготском фундаменте конца VI века, грозит просто-напросто обрушиться во время службы. Заняв немного денег в приходской кассе, Беранжер принялся за ремонт. Кое-как подперев кольями крышу, он сдвинул алтарную плиту и вдруг заметил, что одна из балок, на которых она покоилась, полая внутри. Соньер просунул внутрь руку – и на свет божий явились четыре опечатанных деревянных цилиндра…

Возбужденный кюре еле добежал до дома и дрожащими руками развернул древний пергамент. О, разочарование! Всего лишь отрывки из Нового Завета, написанные по-латыни… Раздосадованный, он хотел было засунуть свиток обратно в цилиндр, но заметил, что на другой стороне слова располагаются без пробелов и в них вставлены лишние буквы. До боли в глазах вглядывался Беранжер Соньер в непонятный текст – и вдруг – о, чудо! Буквы, расположенные выше строк, слились в послание: A DAGOBERT II ROI ET A SION EST CE TRESOR ЕТ II. EST LA MORT (Это сокровище принадлежит королю Дагоберту II и Сиону, и там оно погребено).

Священник немедля отправился в Париж, чтобы поведать о своей находке руководителям семинарии Сен-Сюльпис – аббату Бьелю и его племяннику Эмилю Оффе. Последний, несмотря на молодость, прекрасно разбирался в тайнописи и был вхож во многие масонские круги. О чем беседовал наш кюре с церковными иерархами, осталось тайной. Но только в Ренн-ле-Шато он вернулся другим человеком. Перво-наперво соорудил новую надгробную плиту на могиле маркизы Мари де Бланшфор – хотя прежний камень был установлен самим аббатом Бигу, личным капелланом семьи Великого магистра! Поговаривают, что все дело в эпитафии, которая являла собой анаграмму странного послания, найденного Соньером. Может, он хотел уничтожить надпись, чтобы другие не проникли в его тайну?

Итак, в Ренн-ле-Шато появился новый священник. Этот пастырь был богат, как король. Стоит ли удивляться, что вскоре неподалеку от деревни появился новый замок, буквально напичканный редкими китайскими вещицами, дорогими тканями, античными мраморными статуями… Рядом благоухала оранжерея и кричали павлины в зоологическом саду. А для своей великолепной библиотеки Соньер задумал построить книгохранилище, подобное огромной средневековой башне, с высоты которой он собирался читать проповеди…

Разумеется, не была забыта и церковь, благодаря которой произошли эти события.

Храм Марии Магдалины был не просто отреставрирован. Он причудливым образом переменился. Над входом была выбита анаграмма, которую ученые позже расшифруют так: «Катары, альбигойцы, тамплиеры – рыцари истинной церкви». Выше красовалась надпись: «TERRIBI EST LOGOS ISTE» («Место это ужасно»)… Оно и впрямь было ужасно. За порталом возвышалась статуя князя демонов Асмодея, стража скрытых сокровищ и – согласно иудейской легенде – строителя Храма Соломона. На стенах – аляповатые доски с изображением Крестного пути. Детали рисунков словно кричали: Священное Писание – ложь! Ребенок, наблюдающий за погребением Иисуса Христа, был завернут в шотландский клетчатый плед; на заднем плане сияла полная луна, хотя всем известно, что Сын Божий был внесен в пещеру при дневном свете… Что пытался сказать Соньер? Что положение во гроб состоялось не тогда, когда указывает Библия? Или что тело на картине не опускают в могилу, а вынимают из нее?

С той поры все церковные обряды кюре совершает не перед изображением Спасителя, а перед статуей Марии Магдалины. Падшая и прощенная, это она первой передала знания от вознесшегося на небо Христа людям, бежав из Святой Земли со Святым Граалем. Таинственный сосуд, который охраняли тамплиеры, открывающий дорогу к всемогуществу… Его величественная тень заставит Рихарда Вагнера перед написанием последней оперы «Парцифаль» совершить паломничество в Ренн-ле-Шато…

Со священным ужасом взирали на перемены прихожане. Впрочем, с причудами «господина» их примиряла его непомерная щедрость – богатые подарки, роскошные угощения кружили головы жителей захолустной деревушки. А тут еще знатные гости зачастили: кроме знаменитой примадонны Эммы Кальве, приход посетил сам эрцгерцог Иоганн Габсбургский, кузен австрийского императора Франца-Иосифа. И не только посетил, но и положил на счет сельского священника солидную сумму, о чем с удивлением узнали все читатели банковских ведомостей.

Как ни странно, церковные власти смотрели на происходящее в Лангедоке сквозь пальцы. Лишь после смерти старого епископа Каркассона новый потребовал объяснений происхождению таинственных денег.

Соньер ответил высокомерным отказом. Реакция последовала незамедлительно – обвинение в спекуляции предметами религиозного культа и отстранение от должности. Впрочем, апелляция, поданная Соньером в Ватикан, тут же сняла с него все обвинения.

Семнадцатого января 1917 года со знаменитым кюре случается удар. Парадокс – но именно это число было высечено на прежнем надгробии маркизы де Бланшфор. Семнадцатое января, праздник святого Сульпиция, чье имя носила семинария, которую возглавляли аббаты Бьель и Эмиль Оффе – это им отвез в свое время Соньер найденный манускрипт. Роковое семнадцатое – а ведь еще накануне он казался вполне здоровым… Однако, судя по дошедшей до нас расписке, еще за пять дней до этого верная Мари заказала для своего хозяина (и, судя по всему, не просто хозяина) гроб.

Священник из соседнего прихода, явившийся соборовать умирающего, не пробыл в его комнате и пяти минут. Он вышел с искаженным лицом и молча покинул дом.

Очевидцы утверждают, что больше никто никогда не видел, как он улыбается. Правда ли это – трудно судить доподлинно, но одно известно точно – в последнем причастии своему собрату он отказал…

Соньер умер, так и не получив отпущения грехов. Тело, облаченное в великолепное платье, украшенное малиновыми шнурами, было усажено в кресло на террасе замка. С раннего утра сюда потянулись люди. Они шли мимо своего кюре, прикасаясь к нему, – некоторые отрывали от одежды кисточки на память. Странная церемония, так мало похожая на католический обряд… По свидетельству жителей деревни, среди тех, кто пришел проститься, было несколько никому не известных лиц, пришедших ниоткуда и исчезнувших в никуда.

Но самое неожиданное произошло потом. В завещании почивший в роскоши Соньер, ко всеобщему разочарованию, объявил, что у него ничего нет. Он покинул этот мир бедным сельским кюре – таким, каким погожим летним утром приехал в деревушку, ставшую его маленьким королевством…

После смерти хозяина Мари осталась в замке. В нем, как в крепости, пережила она и Вторую мировую войну. В 1946 году правительство пускает в обращение новые денежные знаки, обязав всех французских граждан представить декларацию о доходах. Из всех жителей деревни только Мари не сделала этого. Говорят, кто-то видел, как в старом саду она жгла толстые пачки старых денег, подбрасывая их в костер, как дрова…

А вскоре у замка появился новый владелец. Оформляя купчую, Мари обещала перед смертью раскрыть ему некую тайну, которая сделает его богатым и могущественным. Увы, с Мари, как и с ее хозяином, случился внезапный удар, и она умерла, не приходя в сознание…

…Деревенская церковь (антицерковь, как написано во всех путеводителях) и сейчас – главная достопримечательность Ренн-ле-Шато. По-прежнему посетителей встречает косматый Асмодей, князь тьмы. Со стен хохочут саламандры – мифические создания, рожденные в пламени ада. Меж сатаной, явившимся из недр земли, и духами огня стояла прежде святая вода. И над всем этим парят ангелы – порождение чистого духа…

Земля, огонь, вода, воздух – четыре мистические ипостаси Вселенной. Почему Соньер – священник просвещенного XIX века – направляет наш взор к образам средневековой магии? Почему на одном его письме нарисованы три маленьких крестика? Вместе с необычной геометрической фигурой в другом углу они образуют пятиконечную звезду. Маги древности вызвали злых духов под защитой такой звезды. И что означают две крохотные буквы PS на могильной плите Мари де Бланшфор? В парижской библиотеке есть список членов тайного общества Priere de Sion – Приорат Сиона. В него в разные времена входили Леонардо да Винчи, Исаак Ньютон, Виктор Гюго, Клод Дебюсси, Жан Кокто. Тайные «послушники» Сионского монастыря, продолжатели дела тамплиеров – пожалуй, самого могущественного из рыцарских Орденов. Начав свою историю в песках Палестины, он прошел совсем особенный путь…

Жизнь его рыцарей была скрыта от глаз. В резиденции Ордена: в Иерусалиме и Триполи, на Кипре и на Сицилии, в Португалии и Франции, в Нидерландах и Германии, в Италии и Англии, – впускали лишь избранных. Мощные стены и глубокие рвы, окружавшие их резиденции, множили слухи о таинствах, которые там творились…

Говорили, что тот, кто выдаст тайны Ордена посторонним, обречен окончить жизнь в зловещих подземельях. Что Великий магистр отрекся от самого Иисуса Христа, а истинным богом объявил дьявольское отродье – Бафомета, перед идолом которого пьют вино, смешанное с пеплом мертвецов…

А еще ходили слухи, что тамплиеры плюют (и даже мочатся) на распятие, поют перед иконами похабные песни, любят друг друга отнюдь не братской любовью, умеют вызывать покойников с того света. Но главное – что на их сокровища наложено заклятье такой силы, что никто и никогда не сможет их найти. И что несметны богатства тех, кто явился миру под именем Ордена бедняков…

Два всадника на одном коне

Толпы страждущих по-прежнему стекались в Иерусалим, мечтая поклониться Святым местам. И путь к ним был все так же долог и труден. Ни чистые помыслы, ни возвышенные порывы, ни даже помощь госпитальеров не могли защитить паломников. «Лихие» люди – разбойники все так же нападали на тех, кто в поисках надежды пересек Средиземное море, грабили и убивали. Вместо Иерусалима и Вифлеема легко можно было угодить на невольничий рынок. Похищения людей, грабежи, мародерство, работорговля здесь были столь же обычны, как и моления в храмах. Казалось, кровавым преступлениям не будет конца…

«Когда все: богатые и бедные, юноши и девушки, старики и дети – устремились в Иерусалим, чтобы посетить святые места, грабители и воры стали появляться на дорогах и чинить обиды паломникам, которые шли вперед, не ведая страха, и обирали многих, а некоторых даже лишали жизни, – напишет полвека спустя епископ Тирский Вильгельм. – И тогда несколько благочестивых и угодных Господу рыцарей, движимых милосердием, отступившись от мира и посвятивши себя служению Христу, последовали голосу веры и торжественным обетам, произнесенным перед патриархом Иерусалимским: защищать паломников от грабителей и кровопийц, оборонять дороги, сражаться во имя господина короля, проводя жизнь, подобно истинным каноникам, во смирении и целомудрии, отрекшись от собственного имущества…»

Девять рыцарей прибыли к королю Иерусалимскому Болдуину II из разных городов, но цель у них была одна. Они предложили взять под свою защиту караваны паломников в самой неспокойной части их пути: из портового города Яффа через ущелье Шато Пелерин. Упоминание каноников в вышеозначенной цитате весьма приблизительно – ведь речь шла отнюдь не о новом монашеском ордене. Рыцари были полны решимости делить свое время между молитвой и вооруженной охраной общественного порядка, между церковными службами и войной. Что заставило их взяться за это опасное дело? Единственная награда, на которую можно было рассчитывать, – вечное спасение на небесах. К трем обетам: бедности, послушания и целомудрия – добавлен был четвертый: защищать паломников, прибывавших двумя путями – по суше через Византию и Малую Азию или по Средиземному морю. Когда изнуренным путникам, бредущим по дорогам Палестины, томимым голодом и жаждой, только и оставалось, что посылать мольбы Господу, чтобы дал он им силы дойти до конца и уберег от разбойников или злобных сарацин, возникали вдруг на их пути молчаливые фигуры рыцарей, готовых в любую минуту помочь и защитить…

В этом в день Рождества Христова в 1119 году волонтеры торжественно поклялись патриарху в церкви Гроба Господня. И начали трудиться – денно и нощно, на первых порах не получая за свои деяния никакой награды. Как свидетельствует хроника, «они носили одежды, которые давали им верующие в качестве подаяния, и в течение девяти лет несли свою службу в светском платье…» Полунищие, они вынуждены были порой ездить вдвоем на одной лошади. Такова их первая печать – два всадника на одном коне.

Но кто же человек, которого озарила идея создания Ордена монашествующих воинов? История сохранила весьма скудные сведения, но все же о нем известно несколько больше, чем, скажем, о его ближайшем сподвижнике Годфруа де Сен-Омере (фламандский рыцарь – единственное, что мы знаем). Доподлинно известно, что Гуго де Пайен принадлежал к знатному роду из Шампани. Это подтверждает его подпись, которая стоит на двух важных документах графа Труаского. На одном он подписался Гуго де Пэнц, на втором – Гуго де Пэнцинс. А деревня Пайен, название которой стало частью его имени, находилась в двенадцати километрах от Труа, резиденции местных графов.

Судя по всему, он был участником первого крестового похода и сражался в войске, которым командовал граф Труаский и Шампанский. Наверняка он был знаком с Готфридом Бульонским, а также с его кузеном – Бодуэном Бургским, будущим королем Иерусалима. Именно от него Гуго получит впоследствии поддержку при создании Ордена. Именно он лично отведет рыцарям резиденцию – часть собственного дома. Ранее на этом месте стоял Храм иудейского царя Соломона. Скорее всего, именно поэтому братьев начали называть Храмовниками, рыцарями Ордена Храма. Храм по-французски – «тампль», и нам они известны как тамплиеры. Полное же наименование звучало так: «Pauperi commilitiones Christi Templicue Salomoniacis» – «Бедные соратники Христа и Соломонова Храма».

О, таинственная тень храма Соломона! Спустя века, в 1956 году в Манчестере ученые расшифруют один из древних Кумранских свитков, найденных на территории Израиля близ Мертвого моря. И узнают, сколь велики, сколь бесценны были сокровища храма, увы, бесследно исчезнувшие перед его разорением римскими легионерами в 70 году после Рождества Христова… В свитках говорилось о миллионах священных сосудов и о некоем невиданном «сокровище», закопанном в подвалах, о том, что храм хранил не только золото, но и генеалогические списки иудейских царей. Многие исследователи считают, что их наследники после разгрома Иерусалима бежали в земли франков и дали начало королевской династии Меровингов – тех самых, что правили в раннем Средневековье большей частью Европы. Последний из Меровингов – Дагоберт II (помните, это имя прочел на своей драгоценной находке сельский кюре?) был предательски убит при поддержке папского Рима. На смену пришли Каролинги, давшие миру Священную Римскую империю, что рухнет тысячелетие спустя по воле Наполеона…

Но обо всем этом не суждено было знать девяти благородным рыцарям, скудно трапезничавшим над руинами легендарного храма. Их удел – настоящее, их девиз – помощь слабым. Личной отвагой они быстро снискали признание. Вскоре тамплиеры не только охраняли пилигримов, но и сопровождали короля в его поездках. Из уст в уста по всей Европе передавались романтические легенды о бескорыстных героях, готовых прийти на помощь любому попавшему в беду.

Многие стремились примкнуть к ним, чтобы верой и правдой послужить благородному делу. Однако виртуальные ворота Храма были наглухо закрыты для чужаков. Девять лет девять рыцарей свято блюли чистоту своих рядов. Почему – спорят и поныне. Древние хроники почти ничего не пишут о первых годах тамплиеров. С самого начала их история полна недомолвок и странностей. По силам ли было сопровождать паломников сквозь сарацинские разбойничьи гнезда горстке рыцарей? И для чего под зданием ордена были сооружены конюшни на две тысячи лошадей, как поведал нам в середине XII века пилигрим Иоганн фон Вюрбург? Они существуют и по сей день. Что искали рыцари, денно и нощно расширяя таинственное подземелье? Удалось ли им наткнуться на нечто важное, что было погребено в Святой Земле? Именно тогда было положено начало Великой Тайне тамплиеров. Подобно ледяной глыбе, скрывающей свою мощь под толщей океана, они хранили ее веками, словно дав негласный обет молчания…

Между тем, богоугодная миссия требовала официального признания. И в октябре 1127 года Бодуэн II отправляет Гуго де Пайена в Европу, снабдив рекомендательными письмами. Папа Гонорий II отнесся к самоотверженному рыцарю и его детищу весьма почтительно. Однако уклонился от прямого одобрения – ибо суть будущего Ордена являла собой нечто абсолютно новое с точки зрения канонического права. Монах с оружием в руках – такого никто и вообразить не мог! Его Святейшество поручил рассмотрение этого вопроса кардиналу Матвею Альбанскому – ему, французу, бывшему в течение долгого времени настоятелем монастыря Сен-Мартен де Шамп в Париже, «особенности национального рыцарства» должны быть ближе. Одновременно, следуя наставлениям Бодуэна II, Гуго де Пайен вступил в контакт со святым Бернаром, аббатом Клервосского монастыря, к негромкому голосу которого прислушивался тогда весь Христианский мир. У того был богатый «орденский» опыт – едва ему исполнилось двадцать, этот бургундский аристократ, приняв монашество, убедил четвертых своих братьев и три десятка друзей уйти вместе с ним в монахи. Говорят, проповеднический дар Бернара был настолько велик, что «матери прятали от него своих детей, жены мужей, друзья товарищей» – чтобы те не последовали в монастырь…

Так, в свое время, благодаря умелой агитации Бернара на свет появился Цистерцианский орден, а потом и его «столица» – новый монастырь в Клерво в Шампани. Он был основан на земле его дяди, виконта Дижонского, и сам дядя, а также четверо родных братьев и кузен, помогли Бернару в этом. Поистине, святой отец умел убеждать. Доказательством – тот факт, что очень скоро у монастыря было уже около ста «дочерних» обителей. Невероятная цифра – но для аббата Клервосского невозможного не было. Аристократически утонченный юноша, который жил скромно, а ел и спал так мало, что практически всегда находился на грани обморока, превращался во льва, когда обличал или защищал. Поистине рыцарский темперамент прекрасно уживался в нем со способностью найти путь к сердцу каждого. Не в том суть, сколько ты заучил псалмов, – словно говорил он слушателям, – суть в том, насколько чисты твои помыслы… Нося чин преподобного, он говорил, что стремится из Царство Неподобия в Царство Подобия, – и приглашал с собой любого, с кем сводила его судьба.

Именно в Клерво святой Бернар приступил к написанию проповедей о Благовещении. Он уверял, что возлюбил Деву Марию еще в детстве, – божественное откровение снизошло на него после того, как он принял три капли молока из сосцов статуи Черной Мадонны в Шатильонском соборе. Образ Черной Мадонны таинственным образом сплетается в его проповедях с образом невесты – некоей Марии из Вифании, более известной нам как Мария Магдалина…

Таков был человек, создавший свод правил, по которым будет строиться жизнь тамплиеров. Помимо устава из семидесяти двух статей Бернард написал трактат «De laude novae militiae» – «Слава новому рыцарству», или, сохраняя латинские корни, «Слава новой милиции». «…Раз, второй и третий, мой дорогой Гуго, вы просили меня написать наставление для вас и ваших братьев и замахнуться на враждебных тиранов своим стилом, ибо копье запретно мне, – писал Бернар Клервосский Гуго де Пайену. – И вы заверили меня, что я был бы очень вам полезен, если бы оживил своими словами тех, кому я не могу помочь своей военной службой. Некоторое время я медлил с ответом вам – не потому, что не оценил вашей просьбы, но дабы суметь удовлетворить ее, насколько сие в моих силах. По правде, я заставил вас ждать достаточно долго… и теперь моим читателям судить меня, хотя и невозможно понравиться всем…»

Чем же так вдохновили его «бедные рыцари Христовы»? Только ли самоотверженными подвигами в Святой Земле? Или тем, что в их лице свет увидел «новый тип рыцарства, неизвестный прошедшим векам. Он непрерывно ведет войну на два фронта – против зла во плоти и против духовного его воинства на небесах. Если кто-либо сильно противостоит врагу во плоти, уповая лишь на крепость плоти, едва ли я отмечу это, ибо примеров тому множество. Также и когда кто-либо борется с демонами и пороками одной лишь духовной силою, – нет в этом ничего удивительного, хотя и заслуживает похвалы, – ибо мир полон монахов. Но когда видишь человека, мужественно опоясывающего себя обоими этими мечами, кто не сочтет это достойным всяческого удивления, тем более что раньше такого не случалось! Вот это поистине рыцарь без страха, защищенный со всех сторон, потому что душа его защищена бронею веры, тогда как тело защищено бронею».

Бернар виртуозно соединил, казалось бы, несовместимое. Два идеала: рыцарский и монашеский; два пути: путь защиты святынь с мечом в руке и отречения от мирской суеты в уединении монастыря. Воистину непобедим воин, обретший святое в собственной душе. Монашество и война, смирение и звон стали… Бернард писал: «Солдаты Христа… ни в малейшей степени не боятся ни того, что совершают грех, убивая врагов, ни опасности, угрожающей их собственной жизни. Ведь убить кого-либо ради Христа или желать принять смерть ради Него не только совершенно свободно от греха, но и весьма похвально и достойно… Конечно, тот, кто желает умереть, не боится смерти. И как бы побоялся умереть или жить тот, для кого жизнь есть Христос, а смерть – вознаграждение? Вперед же, рыцари, и разите с неустрашимой душой врагов Христа, с уверенностью, что ничто не может лишить вас милости Божией!» Велась речь о смерти своей или чужой – Бернард лукаво не уточнял. Впрочем, он не являлся любителем крови. Ненависть к насилию была частью его духовной миссии – и здесь с тамплиерами ему было явно по пути. Прежние рыцари истребляли людей, новые – зло. Затейливый каламбур на латыни: от «гомицида» («человекоубийства») к «малициду» («злоубийству»). Впервые рыцарь взялся за меч не ради земных благ – а просто во имя добра: «…если человек сражается за доброе дело, то не может сражение привести ко злу». Задачей тамплиеров было поддержание мира, и они ее честно исполняли.

Благодаря Бернару их дело быстро продвинулось. Аббат взялся организовать Церковный Собор и избрал местом его проведения город Труа. И вот в 1128 году статус тамплиеров был наконец утвержден. Под вековыми сводами, в сиянии свечей, перед внушительным собранием в одно прекрасное январское утро предстали магистр Ордена тамплиеров Гуго де Пайен со своими единомышленниками. Вспомним тех, кого знаем, поименно: Годфруа де Сен-Омер, Пайен де Мондидье, Аршамбо де Сен-Аманд и братья Жоффруа Бизо и Ролан. Присутствовал и сам святой Бернар – хотя никто не назначал его председательствующим, именно он руководил всем, что происходило в Труа. Вот что свидетельствует секретарь Собора Жеан Мишьель: «Вначале мы совместно заслушали устное сообщение магистра Гуго де Пайена об учреждении рыцарского ордена, и, руководствуясь своим ничтожным разумением, мы одобрили то, что показалось нам полезным, и отвергли то, что представлялось безосновательным». Судя по всему, Гуго удалось рассказать на соборе об истории возникновения Ордена и изложить его основные принципы столь красноречиво, что собранию не оставалось ничего другого, как поддержать тамплиеров. Были внесены лишь небольшие поправки. Секретарь добавляет: «То, что мы не могли предусмотреть, мы оставили на усмотрение его святейшества папы Гонория и патриарха Иерусалимского Стефана, который лучше кого бы то ни было знал, какая служба требовалась в Святой Земле».