Текст книги "История Крестовых походов"

В Москву полетела грамота от новгородцев. Великий князь владимирский и московский Симеон Гордый обещался помочь. Но – скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается – пока собирал войско, пока шел до Торжка, пришло время и назад поворачивать: прибыли послы из Орды. Тогда отправился на подмогу меньшой брат Симеона, Иван Иванович. Да вот, дойдя до Новгорода, тоже остановился. А потом и вовсе отправился восвояси, «не приняв владычня благословенна и новгородчкого челобитья»…

6 августа Орешек был взят. Собственно, крепость сама сдалась – на условии, что гарнизон свободно ее покинет. Летописцы записали: 500 воинам удалось уйти, а бояре Кузьма Твердиславович, Авраам и еще восемь человек были увезены в Швецию.

Но, как известно, русские просто так не сдаются. Пока шведы в крепости торжествовали победу, четыре сотни новгородцев под началом боярина Онцифора Лукича наголову разбили большой вражий отряд, разбойничавший на Ижорской земле. На Жабче поле, как гласит летопись, полегло полтыщщи «немцев», а русичей – только три человека. Лукич был неумолим – повелел казнить всех, кто принял католичество и подрядился служить шведам. Шведская хроника пишет об этом сражении весьма остроумно: «русские скоро показали, что бороды у них опять отросли».

Зимовать на Неве Магнус побоялся. И не зря – едва его величество отбыл в Швецию, в этих краях появилось тысячное новгородское войско. Задержавшихся подле Корелы рыцарей перебили вместе с их «воеводой Людкой». А 24 февраля запалили деревянные стены Орешка. Кто из шведов не сгорел, тот пал в бою, а остальные оказались в плену…

То, как развивались события дальше, многие серьезные историки считают легендой. Русские летописи о Втором крестовом походе Магнуса вообще молчат. Лишь в новгородском своде есть туманное сообщение: «А рать немецкая истопе в море». Шведские источники едва ли многословнее: в начале лета 1350 года флот Магнуса прибыл к устью реки Наровы и, выйдя в Финский залив, почти целиком погиб в шторме. А вот на острове Валаам считают по-другому: Магнус один спасся после шторма, и его подобрали и выходили русские монахи. Он постригся под именем Григория и четверть века спустя почил в бозе в чине схимонаха в знаменитой обители на Ладожском озере. Проверить достоверность этой версии, увы, невозможно – проводить ДНК-экспертизу шведские ученые категорически отказались.

…Напрасно папа Климент VI возвещал новый поход на Русь. В один прекрасный день, 14 марта 1351 года, он издал сразу шесть булл, призывающих жителей Норвегии, Дании и Швеции идти походом на «язычников»! Еще одну получил магистр Тевтонского ордена. Но как раз в это время огромное новгородское войско подступило к Выборгу. 21 марта новгородцы спалили посад. И воинственные «варяги» запросили мира. В мае в Дерпте встретились шведские и русские послы и в очередной раз подтвердили все условия Ореховецкого договора. Обменялись пленными. И начали возводить на Ореховом острове новую, теперь уже каменную крепость…

Что же касается Биргитты, после истории с Венерой в Риме о ней надолго забыли. Лишь в ноябре 1999 года Иоанн Павел II освятит в Ватикане ее статую, назвав святую ангелом-хранителем Европы. Пятиметрового «ангела» установят в одной из ниш базилики Святого Петра. А в 2003-м, в ее семисотый день рождения году в Швеции в основанном ею монастыре Вадстена соберутся полторы тысячи гостей из разных стран. Среди них – президенты Финляндии, Латвии, Эстонии. И, конечно, его величество Карл XVI Густав, нынешний правитель Швеции – одной и самых мирных стран на планете.

«…Пес, разжиревший от литовской крови…»
Северные крестовые походы
1193–1410

Легенды и предания

…На острове посреди озера Гальве возвышается замок Тракай. Стены красного кирпича безмятежно отражаются в прозрачных зеркальных водах… Говорят, когда умер первый владелец замка, литовский князь Витаутас, озеро три дня и три ночи было кроваво-алым. А еще рассказывают, что крепость эта оказалось неприступной для врага – за всю историю никому так и не удалось ее завоевать. Небывало богат был замок – даже седла у княжеских коней сделаны из чистого золота! Сам московский князь Василий I дивился, получив такие седла в подарок…

Долгие годы – до самой смерти – проработал здесь сторожем некий Антони. Это сейчас в замке-музее установлена новейшая охранная система. А когда-то, сменяя друг друга, работали здесь всего два сторожа. В сумерках обходили они каждый зал, каждую галерею. Гулко отдавались под сводами шаги…

Когда вечером не было дежурства, Антони укладывал спать свою дочь, маленькую Галину. И вместо сказок ей частенько приходилось слушать рассказы о таинственном Тракайском замке и его невидимых обитателях…

«Однажды летним вечером небо затянулось черными тучами, поднялся сильный ветер. Во дворе замка что-то сильно скрипело. Я вышел во двор и увидел, что ворота замкового двора открыты, а ветер болтает их из стороны в сторону. Странно – я хорошо помнил, что закрывал ворота…

Тогда я решил проверить и входные ворота. Они тоже оказались распахнутыми. Такого просто быть не могло – за многие годы не было случая, чтобы я не закрыл на ночь все засовы!

И только я достал из кармана ключ от входных ворот и вставил его в замок, как прямо перед собой над пенящимися волнами озера увидел белое свечение. Чтобы лучше рассмотреть его, я подошел к самой воде. О, ужас: свечение постепенно превратилось в огромную, белую, неподвижную, парящую над черными волнами озера голову в рыцарском шлеме…

Хотел я было бежать, но ноги словно приросли к берегу. Повернулся к замку и увидел столб света, а в нем – контуры другого рыцаря в длинном одеянии, с поднятым мечом. Вместо лица белое пятно… Не иначе как сам князь Витаутас: уж больно похож…

Вдруг столб света стал медленно рассеиваться, и фигура князя плавно опустилась на землю и через открытые ворота вплыла в замок. И страх, охвативший меня, мигом куда-то исчез. Решил я пойти за привидением. Да вдруг почувствовал, что меня одолевает сон. Едва успел добраться до своей каморки – и заснул мертвым сном. Лишь на рассвете разбудил меня стук во дворе: это уборщицы гремели ведрами и щетками. Сначала подумал, приснилось, но плащ-то мокрый, словно я только что с улицы пришел…

Вышел во двор – все спокойно. Буря стихла, повсюду лужи, небо ясное, солнышко светит. Вдруг, глядь – а в замке-то ключ торчит! Подошел к озеру и вижу – в зарослях тростника моя шапка, вся мокрая, непонятно как здесь оказавшаяся…

Больше ни разу голова эта мне не являлась. Но я так решил – видно, великий князь Витаутас и впрямь отрубил голову своему лютому врагу – рыцарю и бросил ее в воду. Вот она и всплывает, стоит лишь разыграться сильной грозе. А озеро так и зовется Гальве – „голова…“».

Тракайский замок

…В 1291 году последние крестоносцы ушли из Святой земли. Где теперь бороться с язычниками во имя Господа? В какие земли направиться в поисках рыцарской славы? Твердая рука в железной перчатке вытянула указующий перст на север. Точнее, на северо-восток, туда, где обитали загадочные голубоглазые пруссы и летты – будущие литовцы.

«…Люди весьма доброжелательные. Они протягивают руку помощи тем, кто подвергся опасности на море или испытал нападение пиратов. Тамошние жители очень низко ценят золото и серебро, а чужеземных шкурок, запах которых донес губительный яд гордыни в наши земли, у них в избытке… Тамошние жители употребляют в пищу мясо лошадей, используя в качестве питья их молоко и кровь, что, говорят, доводит их до опьянения. Обитатели тех краев голубоглазы, краснолицы и длинноволосы.

Можно было бы указать многое в нравах этих людей, что достойно хвалы, когда бы только они уверовали во Христа, проповедников которого ныне жестоко преследуют…» – писал хронист Адам Бременский, побывавший в конце XI века на прибалтийских землях.

Как видно, рыцари из Западной Европы захаживали в эти края и раньше. В истории европейских государств Балтийское море играло заметную роль. Благодаря ему тесными узами были связаны Германия, Дания, Швеция, Польша, Россия, Финляндия. По его берегам раскинулся поистине благодатный край. «Вся страна изобилует множеством дичи – оленей, диких быков и коней, медведей, вепрей, свиней и иных всяких зверей, – писали германские первопроходцы-миссионеры. – Там множество масла от коров, молока от овец, жира от баранов и козлов, обилие мёда, пшеницы, конопли, всякого рода овощей, фруктовых деревьев».

Однако до поры до времени настоящей Меккой для освободителей Гроба Господня была Палестина… Час пробил, когда пала Акра – последний оплот крестоносцев в Святой земле. «Дранг нах остен» – поход на восток был неизбежен. Польша, Скандинавия, Голландия, Фландрия, Лотарингия, Франция, Англия, Шотландия дружно устремились в сторону Прибалтики. В авангарде выступали немецкие рыцари. Именно они с незапамятных времен вели здесь захватнические войны на востоке – большая часть германских княжеств и королевств образовалась на бывших землях славян. Недаром кто-то метко подметил, что Германия – не что иное, как огромное славянское кладбище…

Исторические хроники донесли до нас леденящие душу подробности средневекового немецкого геноцида. Вот король Генрих I Птицелов, в первой половине Х века взявший городок Гану, приказывает: всех взрослых жителей перебить, а детей превратить в рабов… Вот Оттон I, провозглашенный императором Священной Римской империи, повелевает увечить пленных: им вырывают языки, выкалывают глаза. В октябре 955 года на берегу моря была сложена гора из 700 трупов, которую венчал череп князя Тога. Пустые черные глазницы, устремленные вдаль, казалось, видели мрачное будущее этих земель…

«Наши немецкие князья так нас гнетут, наши налоги и рабство так велики, что нам ничего не остается, как живыми лечь в гроб. Ежедневно нас тиранят до полусмерти. Как вы хотите, чтобы мы исполняли обязанности, налагаемые на нас новой религией, когда нас ежедневно вынуждают к бегству? Если бы только нам найти место, куда скрыться…» – слова одного из языческих вождей, обращенные к католическому епископу, – самый подходящий эпиграф к кровавой летописи немецкой экспансии на восток.

Великому противостоянию германцев и народов Восточной Европы суждено будет затянуться на века. «Окончена прусская война, начинается литовская война», – сообщает хроника. Только против Великого княжества Литовского рыцари предпримут более 300 походов…

…Непроходимы жмудские леса. В топких болотах вязнут ноги одетых в железо коней, непреодолимым препятствием встают на пути реки. Вот почему походы на Литву совершались обычно зимой, когда ударяли морозы. Но, прежде чем ступить на заветную землю, надо было пройти морским путем по Балтике. Предпринять такое путешествие могли лишь знатные сеньоры. В отличие от предыдущих крестовых походов, эти были уделом исключительно дворянства. Один за другим здесь перебывали германские родственники великого магистра ордена тевтонцев фон Книпроде, представители немецкого рода фон Эльнер, фламандского фон Гистель… Дважды навестил жмудь граф Дерби – будущий английский король Генрих IV. Его превзошел Вильгельм IV, граф Голландии и Геннегау, совершивший опасный вояж целых три раза. Трижды участвовал в походах и рыцарь Дитрих фон Эльнер – в 1348-м вместе со шведским королем Магнусом он штурмовал крепость Орешек на Неве, а затем выступил с тевтонцами на Литву…

На надгробных плитах многих рыцарей того времени – полустертые тексты, подобные тому, каким почтили после кончины французского дворянина Жана де Рубо, кавалера ордена Золотого Руна: «Был в сражениях против неверных в Венгрии, в Тунисе, на Кипре и дважды в Пруссии». Посещение последней было в те времена для настоящих рыцарей поистине делом чести. Ведь во время этих походов можно было не только получить духовное спасение, но и показать рыцарскую удаль. А повезет – еще и заполучить неплохие трофеи… Тех, кому средств на путешествие не хватало, финансировали тевтонцы. В этом случае захватить военную добычу было для «гостя» (так именуют вооруженного паломника тевтонские хроники) делом чести – кредит, выданный орденом на дальнюю дорогу, необходимо возвращать. Любопытно, но странная война, больше напоминавшая грабительские набеги, временами казалась более эффективной, чем кровопролитные битвы или многодневные осады. Можно было разорить город – и, не дав противнику опомниться, напасть снова… «Гости» подходили для таких целей как нельзя лучше. Проведя в землях неверных предписанный обетом год, они возвращались в Мариенбург или в Кенигсберг. Здесь рыцарей ожидали вещи куда более приятные, чем война, – турниры, охота, всевозможные увеселения. Что-то вроде куртуазных рыцарских забав при дворе короля Артура с его знаменитым Круглым столом… Женщин на увеселения не приглашали – известен лишь один эпизод присутствия на танцевальном вечере некоей дамы, которая его и открывала. Но это скорее исключение, чем правило. Зато орден покровительствовал искусствам: жонглеры и шуты, певцы и музыканты до утра развлекали присутствующих. Записи о щедрых выплатах сохранили казначейские книги. Нередко артистов для празднеств привозили с собой и сами гости из Европы – многие крестоносцы отправлялись в поход со своими лучшими музыкантами и певцами. Трудно было даже представить, что все это происходит на земле монашеского ордена, – настолько далеки от монастырского аскетизма были эти приемы!..

Между тем сам орден все основательнее укреплялся на прибалтийских землях. «Из крестоносной псарни прибыл тать, пес, разжиревший от литовской крови!» – это о них, тевтонцах, скажет несколько веков спустя романтик Адам Мицкевич. Правда, «псами-рыцарями» они станут еще позже, с легкой руки советских переводчиков, работающих над одной из статей Карла Маркса. Одна неверная буква – и «рыцарские союзы» (Ritter – «рыцарь», Bund – «союз») превратятся в «рыцарских собак» (Hund по-немецки означает «собака»)…

Впрочем, литовским крестьянам эта ошибка вряд ли показалась бы такой уж крамольной. Дьявол во многих литовских сказках – немец в черных одеждах. Ничего удивительного – в борьбе с язычниками тевтонцы использовали поистине «дьявольские» средства, которые церковь официально запрещала. На границах литовских территорий они создавали искусственные пустыни, «огнем и мечом» опустошая землю, полностью истребляя местных жителей… Одна из самых страшных страниц тех лет – оборона города Пиленай в феврале 1336 года.

«…В воскресенье они окружили крепость Пуллен, или Пуллевен, несколько дней, один за другим, штурмовали её со всей силы, – рассказывает хроника. – Литовцы мужественно защищались; их, могущих держать оружие и меч, там было около четырех тысяч из всех соседних окрестностей. Услышав о приближающихся братьях Ордена, с женщинами, детьми, животными, богатством и пожитками вбежали в замок, как в надежное прикрытие. Войско Ордена жаждало добычи, поэтому оно сделало все, что было возможно, чтобы взобраться на стены крепости; со своей стороны, литовцы были готовы дождаться последнего, нежели сдаться со своей крепостью и попасть в руки врага, особенно из-за религии, которой они не терпели, так что легче было им умереть. Это они в этот раз по-настоящему нечеловеческим способом выполнили и доказали. Когда они увидели, что не могут больше удерживаться, и что их башни и заграждения из-за постоянной и непрекращающейся атаки проломаны, а в некоторых местах вообще разрушены, они разожгли большой костер, бросили туда все богатство и пожитки, потом задушили женщин и детей, после этого начали убивать один другого. Большая часть согнула шею вождю, чтобы он одного за другим рубил. Также здесь была одна старая язычница, которая своим топором отрубила головы ста мужчинам; они по собственному желанию приняли смерть из ее рук. В конце концов, когда ворвались враги, она тем же топором отрубила голову себе. Братья ордена не без слез и боли могли наблюдать большую часть этого страшного зрелища. Поэтому их войско еще быстрей спешило, чтобы спасти еще оставшихся от меча и огня. Когда они уже смогли спасать, остался только вождь со своими слугами, которые еще немалое время храбро защищались в одном укреплении, из них большинство было убито, и мало кто отдался в плен. Вождь Маргирис, как большой сильный великан, нечеловечески защищался и отрубил не одну голову, прежде чем захотел отказаться от своей. Когда уже больше не мог, он быстро выпрыгнул в темный подвал, где спрятал свою жену, и мечом разрубил ее пополам. После этого то же оружие вонзил себе в живот, так что оттуда кишки вылезли, упал к жене и отпустил несчастную душу. Крепость была сожжена, разрушена до основания и сравнена с землей…»

И все же, несмотря на яростное сопротивление, количество новообращенных христиан постепенно росло. Впрочем, сделавшись христианином, уважающий себя летт продолжал столь же сильно ненавидеть немцев, как и его сосед-язычник «…Когда хоронили литовца или прусса, плакальщики пели над ним: „Ступай, горемыка, из этого скорбного мира в лучший, где не хитрые немцы будут властвовать над тобой, а ты над ними…“» – пишет Мицкевич.

Немцы были не только хитры, но и жестоки. Двигаясь на восток, рыцари возводили все больше замков и крепостей. Вчерашних крестьян силой сгоняли в гарнизоны, лишая возможности работать на собственных полях и фермах. Молодых сотнями вербовали в солдаты – и плохо вооруженные пехотинцы погибали в бою первыми…

Любое восстание против правления рыцарей кроваво подавлялось. Его участников ожидала либо зверская казнь – либо пожизненное рабство. Быть может, именно поэтому, крестоносцы, как полагают многие исследователи, не слишком сильно усердствовали в вопросе обращения язычников – правоверный уже не мог быть рабом. А раб – прекрасное приобретение; он может трудиться до седьмого пота на черной работе, его можно отдать в уплату долга или продать… В результате и десятилетия спустя после официальной христианизации этого края многие новообращенные католики продолжали тайком посещать священные рощи предков.

…В современной детской книге о Тракайском замке рассказывается, как в подземном ходе, что тянется под озером Гальве, мальчик и девочка встречаются с ужасными монстрами. Перепуганные насмерть дети бросились наутек. И вдруг – о чудо! – крылатые чудовища превратились в братьев-рыцарей Тевтонского ордена.

«Дойдя до ниши, где спрятались девочка и мальчик, крестоносцы остановились. Как по команде, все рыцари обернулись к детям и присели на одно колено. Испуганные и удивленные дети жались к стене. Тогда из ряда коленопреклоненных воинов встал один, видимо, старший, и обратился к ним:

– Спасибо, что спасли нас! Мы – рыцари-крестоносцы. Мы совершили много преступлений, ибо убивали и грабили ваш народ. Один из литовских жрецов проклял нас, чтобы мы за свои злые поступки не имели покоя после смерти. Он превратил нас в слепых крылатых чудовищ и загнал в это подземелье… Благодарим вас!

Бряцая доспехами, призраки рыцарей поднялись и… исчезли. Только вверх устремились легкие облака и скрылись в открывшемся своде тоннеля, проходящем под озером Гальве…»

Давайте же и мы перенесемся на несколько веков назад, в то время, когда литовский жрец еще не произнес своего страшного проклятия. Ну а братья-тевтонцы и не помышляли о завоевании балтийских земель, настоящими хозяевами которых им так и не суждено будет стать…

Тяжело в учении – легко в бою

…Если среди покорителей Палестины иоаннитов и тамплиеров были «дети разных народов», то Тевтонский орден был образованием сугубо национальным. Чтобы вступить в него, нужно было обязательно говорить по-немецки. Хотя формально в уставе это правило отсутствовало, но выполнялось неукоснительно – насчет правил у германских рыцарей вообще было строго. Каждое их действие регламентировал свод строгих законов. Они вместе спали на простых лежаках, вместе ели в столовой, имели денег лишь на самые необходимые нужды. Доспехи тевтонцев были просты и практичны. С утра до вечера они занимались военной подготовкой, чистили амуницию, тренировали лошадей.

Сама история создания ордена вполне традиционна. Его предтечей стала больница, основанная немецкими паломниками где-то между 1120 и 1128 годами. Увы, после падения Иерусалима во время Второго крестового похода она была разрушена. Казалось, орден умрет, так по-настоящему и не родившись, – но тут грянул Третий поход. В нем, как мы помним, пал краснобородый император Фридрих Барбаросса, и на место отца заступил его сын – тоже Фридрих, но Швабский.

Легенда гласит, что однажды, проходя по морскому берегу близ Акры, он увидел большую палатку, сшитую из паруса стоящего рядом корабля. Заинтересовавшись, герцог приоткрыл полог. Его взору предстали десятки раненых и больных, за которыми ухаживали люди, облаченные в белые одежды с черными крестами на груди. Оказалось, что это паломники из Бремена и Любека, которые не в силах были больше смотреть на страдания своих соотечественников. Пилигримы пожаловались, что госпитальеры не слишком охотно помогали немцам, отдавая предпочтение французам. Уже на следующий день герцог объявил о создании нового немецкого госпиталя и утвердил медицинскую форму – белый плащ с черным крестом.

«…После размещения больного в госпитале за ним должно ухаживать прилежно, и к больным должно относиться сострадательно и любовно заботиться о них, согласно суждению лекарей, и каждый день им должно давать пищу перед тем, как братия садятся за стол, и по воскресениям Послания и Евангелия должно читать им и окроплять их Святой Водой и братии должно в шествии следовать к ним…» – строки из устава станут для братьев милосердия своеобразной «Клятвой Гиппократа».

Прямого отношения к Иерусалиму новая больница не имела, но вдохновленные германцы все же использовали имя священного города в названии своего детища. Его нарекли Госпиталем святой Марии в Иерусалиме, и вскоре римский папа Клемент III утвердил новое учреждение как духовный орден, входящий в уже существующий Оорден иоаннитов. Папская булла, увидевшая свет 6 февраля 1191 года, закрепила его название – «орден тевтонцев при госпитале святой Марии в Иерусалиме». А незадолго до этого, в январе, скончался от тяжелой болезни Фридрих Швабский – на руках тех самых пилигримов, которых он столь активно поддержал. Случается, что смерть основателя становится и для его дела началом конца – но кончина герцога лишь вдохнула в орден новые силы. Дело в том, что умирающий завещал ему почти все свое имущество, включая несколько больших зданий в Акре. Когда 12 июля 1191 года крепость, наконец, пала, члены братства тут же справили новоселье… В результате через пять лет германцы имели в Святой земле шесть собственных центров и вооруженные силы, вполне сопоставимые с госпитальерскими. И в орденской верхушке очень скоро возникла крамольная мысль об отделении от иоаннитов. Что ж, немецких крестоносцев вполне можно понять. Если раньше абсолютное большинство паломников составляли французы, то начиная с времен Второго крестового похода именно немцы составляли едва ли не половину воинства. И вот 5 марта в храме Акры состоялась церемония реорганизации ордена – из духовного он превратился в духовно-рыцарский. Папская булла определила задачи ордена: защита паломников, лечение больных, борьба с врагами церкви – все вполне в духе времени. Орден подчинялся папе римскому и императору Священной Римской империи.

«Я приношу обет и обещаю блюсти невинность, отказаться от собственности, быть послушным Богу и благой Деве Марии и тебе, брат такой-то, магистр Тевтонского ордена, и твоим преемникам согласно Уставу и Статутам ордена и буду послушен тебе и твоим преемникам до самой смерти…» Братья клялись каждый день не менее пяти часов проводить в молитвах, не участвовать в турнирах и в охоте, 120 дней в году соблюдать строжайший пост. Посол прибалтийских язычников, как-то раз посетивший орденский замок, с удивлением сообщил соплеменникам: «Крестоносцы, как и их боевые кони, питаются травой!» За нарушения самой страшной карой был запрет носить знаменитый белый плащ с черным крестом – этот позор можно было смыть только кровью…

«…Молитесь за тех, кто впал в смертный грех, чтобы Господь помог им в милости своей и они избегли вечного проклятия.

Молитесь за земли, что лежат подле земель язычников, чтобы Господь пришел к ним с помощью, со своей мудростью и силой, чтобы вера в Бога и любовь могла распространиться там и они смогли противостоять всем своим врагам.

Молитесь за друзей и сторонников ордена и за тех, кто творит добрые дела и жаждет совершать их, дабы Господь вознаградил их.

…Молитесь за всех верующих, дабы дал Господь им вечный мир. Да пребудут они в мире. Аминь!»

Новое духовно-рыцарское братство набрало силу. Новые комтурства и госпитали росли как грибы после дождя. 1199 год – комтурство в Швейцарии, 1200 – госпиталь в Тюрингии, 1202 – госпиталь в Южном Тироле, 1204 – комтурство в Праге…

Перешагнув границы, орден уверенно оккупировал континент. География особенно расширилась при четвертом магистре Германе фон Зальце, уроженце города Мейсена, который чуть позже прославится, как родина знаменитого фарфора. Благодаря фон Зальце влияние ордена простиралось от Нидерландов к Италии и Сицилии, от Франции и Швейцарии до Пруссии. Безусловно, гроссмейстер не собирался отказываться от священной войны за Гроб Господень – впрочем, и устав ему этого не позволил бы. Но интуиция подсказывала, что судьба его ордена лежит не в палестинских пустынях. Слишком уж велико было здесь влияние храмовников и иоаннитов. Да и число паломников, рвущихся с оружием в руках в Святую землю, сокращалось год от года. Полным крахом обернулся для крестоносцев Третий крестовый поход – так стоило ли рваться в далекие земли, где уже сложили голову сотни братьев по вере?

Новый тевтонский магистр решил поискать счастья поблизости от милой его сердцу Германии. И это несмотря на то, что в начале его правления по Европе было разбросано не более десятка комтурств. Три-четыре госпиталя, меньше сотни рыцарей – не такое уж и завидное наследство… Но, как учит нас старая сказка про Кота в сапогах, – важно, как наследством распорядиться. Ловко лавируя между римским папой и императором Священной Римской империи, он обеспечивал ордену покровительство обоих. При этом фон Зальца был не только умен, но и отважен. Золотой крест из рук короля Иерусалима – знак признания заслуг главнокомандующего при штурме Дамьетты в 1219 году.

Но, геройствуя в Святой земле, мудрый гроссмейстер продолжал поглядывать в сторону Европы. Он хорошо понимал, что господство крестоносцев в Палестине не вечно. Оставалось умело направить их энергию в русло, близкое рыцарской идеологии, – выгодное, в первую очередь, немцам.

Направлением «главного удара» он выбирает Германию. С 1209 года именно здесь оседают деньги ордена, строятся комтурства, возводятся храмы, вербуются новые братья. В Венеции – всего в паре шагов от Германии фон Зальце основывает новую штаб-квартиру, юридически не подчиненную прежней резиденции в Акре. Теперь гроссмейстеру куда легче контролировать ситуацию в Европе. При этом никто не заподозрит его в том, что он отринул интересы Святой земли, – ведь долгий путь паломников начинается именно в Венеции…

Итак, блестящий дебют разыгран. Новая линия священной войны проляжет по Европейскому континенту. Либо на юг – где давно уже ждут своего часа погрязшие в расколе схизматики. Либо северо-восток, где до сих пор поклоняются своим языческим идолам жители Пруссии и Литвы. А там уж рукой подать и до православной Руси… Гроссмейстер строил смелые планы, а жизнь между тем вносила свои коррективы. В 1221 году король Венгрии Андрей пригласил тевтонских рыцарей разместиться на границе Трансильвании, где Византийской империи досаждали воинственные гунны. Вроде бы южное направление одерживало верх – но венгерскому королю Андрею запросы немецких миссионеров в латах показались чрезмерными, и он потребовал от рыцарей покинуть его земли.

Молниеносная рокировка – и вот уже объявлен крестовый поход против прусских язычников. Плацдармом для борьбы должна была стать Польша. Пруссы издавна досаждали этой стране, совершая опустошительные набеги, опустошая и разоряя Поморье и Мазовию. Пограничная Кульмская земля была превращена в пустыню – в руинах лежали 250 церквей, горели часовни и монастыри… Чтобы остановить варваров, необходимо было наладить постоянную охрану границы. Польский князь Конрад Мазовецкий даже создал для этой цели собственный рыцарский орден – Добринский или Добжинский (Добжин – маленький городок на берегу Вислы). Магистром стал он сам, а помимо местной шляхты в орден было нанято полтора десятка германских рыцарей.

В 1237-м Конрад предпримет попытку укрепить орден, пожаловав ему замок Дрогичин на восточном берегу Буга. Правда, некоторые полагают, что Конрад «пожаловал» рыцарям то, что никогда ему не принадлежало (во всяком случае, хроники умалчивают о том, что Дрогичин был владением мазовецкого князя). Но – дело сделано, и рыцари Дрогичина, близ которого сходились польские, русские и прибалтийские владения, встали на их защиту, как от набегов язычников, так и от посягательств русских схизматиков. Именно последние, под предводительством Даниила Галицкого, нанесут полякам решающий удар, наголову разбив орден и отвоевав Дрогичин. После этого судьба добринцев теряется во мгле веков. По мнению одних, они примкнули к ордену иоаннитов в Зоннебурге. По мнению других – осели в одном из монастырей тамплиеров в Мекленбурге. Так или иначе, конец этого «кукольного» ордена оказался бесславным, а сам он – абсолютно беспомощным. Несмотря на рыцарскую защиту, положение Польши все ухудшалось, и Конрад пребывал в отчаянии. Похоже, у него просто не осталось сил сопротивляться напору пруссов. Как-то раз их отряд, подойдя к замку, в котором князь пировал со знатными панами, потребовал от него лошадей и одежду. Конрад, не смея отказать, обобрал своих гостей и отослал их имущество врагам…

Неожиданный выход подсказал князь Генрих Бородатый. Он предложил обратиться к тевтонцам. И вот, в 1226 году, орден получил приглашение от мазовецкого князя осесть на 20 лет в Кульмской земле для «умиротворения и христианизации» местного населения. За помощь во владение магистра должны были отойти города Кульм и Добрин. Герман фон Зальца предложением заинтересовался, князю посочувствовал, но, помня о провале орденской миссии в Венгрии, соглашаться не спешил.

Но не только Конрад пытался продвинуть немецких рыцарей в Пруссию. Папа Гонорий III и император Священной Римской империи Фридрих II тоже всеми правдами и неправдами поощряли орден на этот поход. На землях неверных должны взойти «ростки добродетели во имя славы Божьей, и даст сие обильные плоды»… Судя по всему, эти плоды стали падать в орденскую корзину еще до начала похода. Во всяком случае, дав таки согласие и получив от Конрада Кульмские земли, фон Зальца тут же обратился к императору Фридриху с просьбой закрепить их за орденом навечно. Фридриха нимало не смутил тот факт, что эта земля ему не принадлежала. И в 1226 году император направил гроссмейстеру Золотую буллу. Свиток был действительно скреплен золотой печатью. Он не только утверждал сделку с Конрадом, но и априори отдавал во владение ордена любые земли, захваченные им в будущем. Именно на этих землях должно было появиться тевтонское государств на прусской земле – государство, в котором роль короля отводилась великому магистру.