Текст книги "Избранное. Сказки. Том 3"

Красавчик

Бегемот – очень мнительное создание. Постоянно сомневается в своей красоте. Другие звери никогда в себе не сомневаются, а этот вечно подбегает к зеркалу, осматривает себя и так, и эдак… и только тогда на время успокаивается: хорош всё-таки, хорош. Красавчик!

Бегемот вечно занят. Вы видели тучу недавно? Это не туча, это бегемот землю орошал. Увидит где сухо, воды нет, расчувствуется и орошает землю слезами. Оросит хорошенько и полетел дальше.

Бегемоту, чтобы летать, крылья не нужны. У него всё проще. Вы видели: какая у него пасть? Чудо! Разинет её пошире и набирает воздуха в себя столько, чтобы взлететь. Воздушный флот! Ну, а как он спускает воздух: я не скажу. Не видел. Пытался видеть – не получилось, было очень ветрено.

Бегемоту некогда отдыхать, хотя его вечно приглашают на вечеринки. Какая вечеринка без бегемота? Никакая. Он безотказный. Только попросят: уже прилетел. Самый первый. До вечеринки ещё месяц, а он уже что-то ест или песенки поёт. Очаровательный.

Ещё дети его очень любят. Как увидят, так сразу кричат «бегемот, бегемот!» и пальчиками тычат. А он отворачивается, чтобы не узнали, скромный такой. А сам глазками хлопает: приятно.

А перед сном опять – к зеркалу. Хорош или не хорош? Да, как же не хорош-то? Очень даже. Просто супер. Спокойной ночи!

Правдочка и Ложечка

Встретились во дворе Правдочка и Ложечка. Правдочка – дочка Правды-матушки, а Ложечка – известно чья дочь. Но дети есть дети. Кукол своих достали, начали вместе играть в дочки-матери, подружились.. Стемнело. Вышли наружу Правда и Ложь, дочек по домам зовут. А те только разыгрались, не хотят расставаться. Правдочка честная-пречестная. Стоит и молчит. Не хочет идти домой. А Ложечка говорит Правде-матушке: «А у вашей доченьки один мальчик куклу отнял только что. Вон туда пошел. Вы догоните, заберите куклу, а ваша доченька у нас с мамой пока погостит вас дожидаючись. Так ведь, мама?» А Правдочка молчит. А куклу её в песочнице Ложечка спрятала. А мальчика никакого не было.

Поблагодарила Правда-матушка Ложечку за заботу и побежала мальчика догонять. А доченька её к Ложечке домой пошла. Чаю там попила с вареньем крыжовным, с конфетками да бараночками. Они ещё в дочки-матери поиграли в Ложечкиной комнате. Наконец, вернулась Правда-матушка. Без куклы. Грустная.

Ложечка ей и говорит: «Вы, тётенька, не грустите. Я сейчас выйду с мамой на минуточку во двор. Подождите нас» Вышли они во двор, поремигиваются. Ложь доченьку сразу поняла, когда та ещё только обратилась к Правде-матушке. Дошли они до песочницы, достали Правдочкину куклу, вернулись. «Возьми, Правдочка, свою куколку. Мальчик её по дороге в кусты бросил, а мы с мамой нашли!»

Обрадовалась Правдочкина мама, опять соседей благодарить начала. А Правдочка её за руку домой тянет. Она ведь честная, она-то всю правду знает: чай весь выпит, в куклы наигрались, да и поздно уже, домой пора.

Почему дождь мокрый?

По лужам тонюсенькими ножками-капельками прыгает дождь. Он резвится ручейками, стекающими в реки и озёра, целует каждый листочек, каждую травинку, танцует на крышах домов и выпрыгивает из себя от смеха, когда ветер пытается догнать его, чтобы пощекотать. Ну, вот, опять! Набегался, напрыгался, так умаялся, что промок насквозь. Раскачивается теперь на радугах, отдыхает под ласковым теплым солнышком. Отдохнёт и снова – айда: прыгать, в догоняшки играть.

Откуда и куда дует ветер?

Однажды в лесу случился настоящий переполох. А поначалу-то все радовались. Вышел из малиновых кустов добрый медведь Бер и подарил всем лесным зверушкам бочку мёда. Вот это праздник! Только заяц Хрум сидит в сторонке и горюет. «О чем, зайка, плачешь?» – спрашивает Бер. «Как же мне не плакать? Лиса меня из дома выгоняла, волк заживо съесть пытался, а ты и им мёда принес, теперь они сил наберутся и меня совсем со света сживут после твоего мёда. А ведь я здесь один ничего слаще морковки в жизни не пробовал! Позволь мне, горемычному, хоть раз сладкой жизни отведать, отдай мне одному всю бочку мёда!» Отвечает ему Бер: «Нет, зайка, так не пойдёт! И у волка детки, и у лисички, и у белочки, и у ёжика, и у всех птичек лесных, и у бурундучка, и у тебя самого – тоже: как же я их могу обделить мёдом ради одного тебя?» Сказал и ушёл. Вечерело, решили зверушки подождать с праздником до утра, А ночью бочка медовая исчезла.

Как же найти пропажу? Все стараются, ищут. А заяц Хрум в сторонке стоит. Опять горюет. «Что с тобой, зая?» – спрашивает лесной народ. «Вы ночью спали, а я для вас мёд сторожил. Я всё видел. После полуночи явился жадный медведь Бер и унёс бочку обратно к себе. Сказал, что раздумал мёдом делиться. А мне – приказал молчать, не вмешиваться. Испугался я и всю ночь молчал».

Нехорошо маленьких обманывать и зайчишек пугать! Пошли зверушки к медведю и сказали ему прямо в лицо: «Где наш мёд?». Один зайка никуда не пошёл, спрятался в своём домике, не выглядывает. Мудрый медведь Бер долго-долго смотрел в сторону зайкиного домика, потом вздохнул и сказал: «Я знаю, откуда дует ветер…» А больше ничего не сказал. Обиделся, наверное. Призадумались зверушки и пошли навстречу ветру. А он дует и дует, и мёдом пахнет. Чем ближе к зайкиному жилью, тем сильнее медовый запах.

«Ветер, ветер!» – закричали зверушки – «Куда же ты так сильно дуешь? Нам уже идти навстречу тебе невозможно!»

«На воду, на воду я дую! На синюю реку!» – отвечает ветер. «Угощал меня заяц Хрум мёдом и горячим молоком, а я губы себе обжёг, вот и дую теперь на воду!»

«Не может быть!» – удивляются зверушки, – «откуда у зайца мёд?»

«Я ему ночью помогал бочку мёда до дома донести,» – вздыхает ветер, – « А он меня за это угостил на дорожку. До сих пор губы болят. У-у-ууу….» И тут всем всё стало ясно.

Девушка-семидевушка

Жила-была девушка-семидевушка. И был у неё дедушка. С бородкой. Седенький. Девушка везде успевала. А дедушка нет. Купила она ему машинку – самокат. Катись, дедушка, куда хочешь. И убежала по делам. А дед опять везде опоздал. Рассердилась девушка, дала деду денег на такси. И убежала. Некогда ей. А дед снова везде опоздал. О-хо-хо… И так было много раз. Перестала семидевушка разговаривать с бестолковым дедом. Да, ну его! И не стало деда. Нигде. Только ключик от чулана остался. В наследство. Погоревала семидевушка и стала дальше жить, делами заниматься. Так и состарилась. И кончились дела. Скучно. Вспомнила про ключик, заглянула в чулан. А там стоит машинка-самокат, а в ней – коробочка детская, маленькая. Открыла её бывшая семидевушка и увидела подушечку в форме сердца, а рядом – коротенькую дедушкину записку: «Я тебя люблю. Не грусти. Твой дедушка».

Тихий ужас

Жил-был тихий ужас. Скромный такой. Никому плохого не делал. Под ногами не мешался. Сам у себя за пазухой. Придумает себе что-нибудь по-тихому. И смеётся. А что к чему – никому не ведомо, да и ладно.

Всё бы хорошо, да не хорошо: напала на тихий ужас хандра. Ходил он туда-сюда, покашливал, всё никак понять не мог в чём дело, на что хандра намекает. Купил билет на поезд и уехал куда глаза глядят по обмену опытом. Выходит на станции, а там жуть какая-то стоит, его дожидается. Так и поженились.

И не стало тихого ужаса, и жути никакой не стало, зато появилась на свет добрая семья с детишками, где всем хорошо, потому что там всех любят, о каждом заботятся.

А то, что их дети иногда в страшилки играют, – это неправда. Это опять зависть к кому-то в гости зашла и наговорила напраслины. Не станете её слушать: сама уйдёт.

Лукоморье

– Стой! Кто такой? Куда идёшь? Документы показываем!

– Свой я, свой! Вот рога, вот копыта – все мои документы. Ой, а вот они местами поменялись. Видите? Я – свой. Пропустите меня, дяденьки, я вам денег дам.

– Денег? Это хорошо. Только свои нам денег никогда не предлагают. Ты – чужой. Взять его под стражу! Нас за деньги не купишь! Мы волшебные.

– Как так? Как это «не купишь»? А чем же вас купить можно?

– Только честным словом.

– Так я ведь свой, честное слово!

– А документ имеется?

– Да, честное слово!

– Ну, тогда проходи…

– Спасибо, ребята! А где у вас Лукоморье? В какую сторону идти-то?

– У нас везде Лукоморье, иди, куда хочешь, не ошибёшься….

– Спасибо стражникам, теперь я знаю, что меня зовут Честное Слово. А зачем честному слову документ? Оно ведь честное-пречестное.

И пошло Честное Слово налево, а потом – направо, а потом – прямо. Ничего не видно, туман. Слышно, как волны морские шумят, словно плачет кто-то…

– Кто ты? О чем печалишься?

– Я – Птичий Ирий. А ты кто?

– А я – Честное Слово. Как ты выглядишь? Почему тебя не видно?

– Выгляжу я так, как ты меня себе представишь. А пока ты себе меня никак не представишь, я никак и не выгляжу.

– А Лукоморье где? Почему всюду туман?

– По той же причине. Лукоморье всюду. Надо его только представить себе, и оно тут же себя покажет. У каждого – свой Птичий Ирий и своё Лукоморье. И вход в него открыт только ему одному.

Честное Слово зажмурилось, представило себе всё-всё, открыло глаза и ахнуло.

– Какая красота!

Туман исчез. Всюду было Лукоморье. Счастливые олени бежали вдоль берега синего моря, белоснежные облака плыли над ним по голубым небесам, а одно из облаков висело низко-низко над морем и клубилось, как живое. Это и был Птичий Ирий, облако состояло из радостных птиц, вьющихся над прекрасным воздушным островом.

Честное слово захотело побывать на острове и нырнуло в море. Через мгновение оно вынырнуло сухим из воды и вышло на берег острова. Там жили не только птицы, но и звери – самые разные: волшебные медведи и песцы, росомахи и волки, олени и зайцы, мыши и лемминги. И все они были дружны и мудры.

– Чем же вы питаетесь, милые звери? – воскликнуло Честное Слово.

– Тёплым солнечным светом и медовым воздухом, – ответил ему огромный старый медведь, похожий на замшелую скалу.

– А когда нет солнца? Тогда как?

– Это правда. В Лукоморье день длится полгода, а другие полгода здесь – ночь. Полярные сияния, лунный и звёздный свет кормят нас, а метели и вьюги укрывают пушистым мягким снегом от крепких морозов. Море становится твёрдым, покрытым льдом, и по нему можно гулять сколько угодно. Ночью нам здесь тоже хорошо, хотя некоторые просто спят до весны.

Звери показали Честному Слову весь Птичий Ирий, а потом угостили свежим медовым воздухом с сияющими в нём искринками солнечного света. Очень вкусно!

Вернулось Честное Слово на берег Лукоморья и увидело в дальней дали громадное Дерево, медленно вращающееся вместе со всеми землями и морями, и звёздами, и самим солнцем. Его крона высоко-высоко в небесах васильковых сливалась с ними в единое целое, а корни исчезали в бездонных недрах земли. По дереву вниз и вверх летали поющие русалки, спешили по делам лешие, сновали шишиги, мелькали ауки, шуршали лесавки и листины, шумела вечная жизнь…

– А что там, наверху? Во что упирается это волшебное Дерево? – задумалось Честное Слово и полетело с попутным ветром на самый верх неба. Подлетело оно и дотронулось до самой крайней его веточки. И вздрогнула веточка, как струна, и родились от неё новые миры, иные небеса и лукоморья прежде неведомые…

Жена маяка

Жил-был яркий маяк на высокой скале у самого края земли и моря. Маяк светил кораблям и людям в любую погоду, указывая им верный путь, предупреждая об опасностях, спасая от неминуемой гибели. Все восхищались маяком, его мужеством и суровой красотой, все им любовались: и звёзды, и море, и земля, и ветры, и люди…

Однажды, вместе с людьми появилась возле маяка прекрасная девушка. Она так понравилась маяку, что он почувствовал себя ужасно одиноким, когда она ушла. Проходили дни, а маяк становился всё печальней. И наступило время, когда ему стало невмоготу от своего одиночества. И взмолился он, обращаясь к свету и тьме:

– Не хочу быть одиноким маяком! Без любви нет мне счастья! Помогите мне! Сделайте меня человеком!

И маяк превратился в прекрасного юношу. Вскоре он нашёл ту девушку, рассказал ей о своей любви. Они поженились и зажили счастливо.

А у самого края земли и моря стали тонуть корабли и исчезать люди, потому что не было больше маяка, который светил бы им в любую погоду, указывая верный путь, предупреждая об опасностях, спасая от неминуемой гибели…

Всё чаще стучалось горе в дома родителей, жён и детей моряков… Так продолжалось много лет…

Наконец, разыскали люди дом бывшего маяка, рассказали ему о своих бедах, попросили о помощи. Бывший маяк не мог не откликнуться, хотя и был к тому времени далеко не молодым человеком, а отцом и дедушкой, как обычные счастливые люди, дожившие до преклонных лет. Он оделся теплее, взял фонарь и собрался идти на скалу, чтобы светить кораблям.

– Не ходи, отец, ведь ты давно не маяк, а обычный человек! – просили его дети.

– Дедушка, останься! – кричали вслед внуки.

Только его жена ничего не сказала. Она знала, что он всё равно уйдёт, потому что в душе – всегда оставался упрямым маяком.

Ночью разразилась свирепая буря. В доме никто не спал. Жена маяка долго томилась и всё-таки не выдержала: пошла вслед за мужем на скалу, но остальным строго-настрого приказала пережидать бурю дома. Приближался рассвет, когда она поднялась на вершину скалы. Там не было никого, только ветер бушевал и ярко-ярко горел фонарь, укрепленный камнями, которые успели собрать добрые руки её мужа…

Взмолилась жена маяка, обращаясь к свету и тьме:

– Верните мне его! Пожалуйста, верните!

И вдруг далеко-далеко и высоко-высоко в небе вспыхнула звезда, яркая, словно огонь маяка в ночи…

С той поры в любое время с высокой скалы на краю земли и моря светит прекрасный негасимый маяк с удивительным именем «Жена маяка», указывая верный путь кораблям и людям, предупреждая об опасностях, спасая от неминуемой гибели. А в затишье, когда небо безоблачно, многие видят, как в ответ ему из дальней дали ласково сияет яркая звезда.

Хорошо вместе!

Земля попрощалась с небом и улетела в сон. Затосковало небо по земле, звёздными дождями расплакалось: «Возвращайся скорее!» Сон большой, красивый, долго можно летать. Только неба не хватает. Слышит земля: громыхает что-то вдали. Это небо сквозь сон землю зовёт. Выскочила земля из-под облачного одеяла, обнялась с небом. Радуется! Хорошо вместе!

ЖИТЬ ВЕЧНО

Вышло море из себя, набросилось волнами на берег да как закричит! Выскочил из крика ветер, погнался за собой и спрятался в туче. Вошла туча в тучу, брызнула молниями, грохнулась громом во все стороны и потекла на землю. Лежит земля, умывается, речками улыбается, с ветром целуется, с морем обнимается, на носочки встаёт травинками, кружится посреди неба и всеми птицами своими поёт песни любви…

И хочется жить – вечно!

Стена

Летела птица, летела, плавно летела, красиво, даже величественно, крылья широкие, взор орлиный, хвост полукругом… и налетела на стену. Шмяк. Больно! Расплакалась, села в поезд и уехала на курорт – нервы лечить.

Скакала лягушка – просто так, от восторга. Скакала, скакала, прыгала, прыгала и допрыгалась. Стена. Лягушка крикнула «асса!» и перепрыгнула через стену. Оглянулась – а позади – стена! Начала её в обратную сторону перепрыгивать, а не получается: на первый прыжок все силы ушли. Домой хочется, а стена не пускает. Села лягушка в самолёт и улетела на родину, в болото. Счастливая.

Бродил медведь по буеракам, по зарослям, по малинникам. Где хотел, там и бродил. Хозяин! И вдруг – стена! Кто такая? Откуда взялась? Ну-ка, иди сюда, отвечай! Молчит глухая стена, ничего не слышит. Орал мишка на стену, орал, замаялся. Мёдом подкрепился и, давай, стену ломать! Все лапы ободрал, а стене – хоть бы что. Приближалась зима. Накидал медведь травы, мха, листьев и веток под стену, дождался снежных сугробов и зазимовал в новой берлоге. Проснулся весной, выбрался наружу, а стены и не видно! Всю – снегом завалило.

Растаял снег. Поднялась на его месте трава густая, высокая. Выше стены. Стала она против прежнего вроде как ниже ростом…

Прошли годы. Выросли возле стены с обеих сторон деревья. Пробили её основание корнями, развалили. Покрылись мхом и мягкой травой остатки стены.

Летают птицы в небесах. Поют лягушки на болотах. Бродят медведи по лесам… Всем хорошо. Нет никакой стены. И не надо.

Изумрудное небо

Небо, словно бабочка, распускает над землёй огромные крылья – бирюзовые днём, глубокие аметистовые ночью, рубиновые на заре. Нежные облака, освещённые восходящим или заходящим солнцем, придают крыльям самые удивительные оттенки – золотистые, серебристые, багряные, розовые… Только изумрудных небесных крыльев не видел никто. Где же ты, изумрудное небо? Куда ты спряталось? Неужели тебя нет? Удивилось небо, стало искать себя. Нигде не нашло себя такого цвета, поплакало на землю от огорчения и вдруг…

Земля от пролитых небом слёз начала покрываться изумрудной травой и листвой. Ах, вот оно где – изумрудное небо! В листве, в траве, во мхах и водорослях – там, на земле спряталось! Пригляделось небо к земле ещё внимательнее и заметило себя в миллиардах человеческих, звериных и птичьих глаз – серых и голубых, чёрных и золотисто-карих. И, конечно, в тех самых, где сияет волшебное изумрудное небо.

По-честному

Перебрались суета с маятой с больной головы на здоровую. Взвыла здоровая голова от таких перемен, заболела горем. А больная – выздоровела и потешается в сторонке. Услышали суета с маятой, как их прошлая голова радуется, и разделились надвое, чтобы обеим головам по-честному досталось…

Светлые люди

Встретились два дурака: старый и молодой. И начали они ругаться. Дураки всегда ругаются, на то ведь они и дураки. «Ах, ты, старый дурак!» – кричит молодой. «Ах, ты, дурень молодой!» – отвечает ему старик. И сделалось вокруг них темно от злых слов. Стоят два дурака друг против друга, ничего вокруг не видят. Испугались. «Дедушка, миленький! Ты где?» – зовёт молодой робким голосом. «Здесь я, внучек, рядом! Иди ко мне!» – отзывается старый. И возник свет от их слов. И пошли они на свет. И встретились. И обнялись. И стало светло вокруг них. И от них светлей стало. Стоят. Улыбаются. Никакие они теперь не дураки, а умные. Светлые люди…

Что будет, когда всё закончится?

Однажды наступил конец всему. Мы как раз всей семьёй смотрели телевизор, когда вдруг все передачи прервались, и диктор взволнованным голосом сообщил, что сейчас всё кончится, и больше ничего не будет. После такого сообщения по всем каналам стали показывать балет на музыку П. И. Чайковского «Лебединое озеро». Мама пошла на кухню, машинально открыла холодильник, достала оттуда много еды и начала есть, сказала, что смысла худеть тоже больше нет.

Папа сначала не поверил диктору, подошёл к окну и посмотрел в него. Он всегда всё проверяет. За окном ничего не было. Тогда он так расстроился, что даже перестал читать вечернюю газету!

А вот моя старшая сестрёнка очень даже обрадовалась, потому что не надо завтра с утра идти в школу, раз ничего не будет! Я решил попросить у неё шоколадную конфетку, которую ей дала сегодня мама, а она её спрятала в ранец. Мама и мне давала, но я свою конфетку сразу съел, а сестра – нет.

Отказалась делиться. Сказала, что раз всё кончилось, то и конфеток тоже больше нет. Врёт. Жадина. И тут у нас в доме погас свет. Стало темно и тихо. А потом всё исчезло. Я так испугался, что заплакал и стал звать маму и папу. И сестрёнку тоже звал. Пусть она хоть какая жадная, но она же своя – родная. И вдруг свет снова включился, а в мою спальную комнату зашли мама, папа и сестра. Они обняли меня, я успокоился и рассказал обо всём, что было, потому что они ничего такого, оказывается, даже во сне не видели. «Откуда же вы взялись, если всё закончилось?» – спросил я маму. Мама улыбнулась и ответила: «Когда всё заканчивается, непременно начинается что-то новое. И завтра будет новый день, а сейчас закрывай глазки и спи. Мы тебя очень любим и всегда будем с тобой».

ДОБРОЕ СЛОВО

Жило-было доброе слово. Хорошо жило. Всё у него было за спасибо. А у злых слов ничего не было кроме злости. Пришли злые слова к доброму и говорят:

– Знаем мы отчего ты такое доброе: оттого, что у тебя много добра! Ну-ка, отдавай его сейчас же!

Набросились они на доброе слово, обобрали его до нитки, раздели, разули, по миру пустили.

И пошло доброе слово по всему миру. И везде люди от него добрей становились, душой щедрее. И делились они с другими добрым словом. И стало оно от этого богаче прежнего жить. А у злых слов награбленное быстро кончилось, сквозь пальцы утекло. Прибежали они опять к доброму слову. Поделилось оно с ними добром и прощения попросило, что в первый раз не успело этого сделать. И стало всюду столько добра, что даже злые слова поумнели и перестали быть злыми.