Текст книги "Жемчужина прощения"

– Погоди, не злись, я, похоже, не настолько в теме, – жалобно проговорила та.

Колдун обозначил где-то в облаке мутного тумана Ларису и рванул ее образ вверх, ближе к полю своего внимания. Девушка вскрикнула, ощущая неприятное, на грани боли эхо во всех нервных окончаниях.

– Пожалуйста, не злись! – повторила она. – Во-первых, ты очень страшный и жесткий, когда злишься, а во-вторых, я вообще скорее в шутку это сказала, а оказалось – правда!..

– Прости, я просто немного устал, – ответил он и погрузился вниманием в цветную сетку, похожую на грибницу, тянущуюся от Ларисы вглубь воспоминаний Ганны. – Во время встречи у тебя возник ряд ассоциаций, связанных с этой женщиной. Они не пострадали от заклинания.

– Какого еще заклинания?! – взмолилась девушка, и он почувствовал, как открывающаяся ему информация сжимается от ее напряжения, будто в спазме.

– Кто-то вторгся в твое сознание, как я сейчас, и оставил там мину замедленного действия, которая вчера рванула, уничтожив все следы, с запасом.

– Твою мать! Теперь понятно, почему ты меня в больницу не повез.

– Умничка, малышка. Только давай прекращай сопротивляться, потому что копошиться в тебе насильно немного не в моих принципах, а разобраться в том, кто и зачем портит тебе жизнь, ужас как охота. Я не на тебя злюсь, просто от подобных методов зверею. Кто этот мутный тип, косящий под пожилого Христа?

– Мамин начальник. Она в него влюблена, а он всеми вертит как хочет. Волк в овечьей шкуре.

Пока Ганна рассказывала, Максим изучал цветную паутину, расходящуюся к десяткам людей, вещей и событий. Он знал, что цвета ассоциативных нитей обозначали информационную оценку со стороны субъекта. Светлые тона или яркие краски чаще всего были приятными, положительными впечатлениями, а темные – неприятными, пугающими, болезненными. Один из основных отростков тянулся к бабушке, расходясь где-то вдалеке на два – вероятно, на саму Ксению Львовну и сестру ее Ганну. На удивление темная нить шла к матери. Несколько тонких – вообще непонятно к кому, скорее всего, ассоциации с внешностью или манерой поведения.

– Можем посмотреть? – спросила девушка.

«Способная какая, – подумал он. – Даже объяснять ничего не пришлось.»

И перед ними возник образ черно-белой фотографии Ахматовой из сборника со стихами, часть которых Ганне еще в школе пришлось выучить наизусть в театральном кружке. Видимо, Лариса показалась ей похожей. От следующего же образа парень невольно прыснул. На него смотрела мультяшная Шапокляк.

– Во-первых, я никогда не замечал сходства, а оно очевидно прослеживается. А во-вторых, это же канон! – пояснил свое внезапное веселье колдун.

– Прекрасно. У нас есть ее имя, телефон и фоторобот. Что дальше?

Он коснулся вниманием практически черного ответвления и почувствовал опасение, обиду и какое-то давящее бессилие. И снова всплыл образ седовласого колдуна. Рассматривать его ближе без необходимости не хотелось. Если мужик сильный, то почувствует на раз, что кто-то его персону изучает. Если слабый, то он тут, скорее всего, ни при чем и Максим с ним позже разберется…

– Ты думаешь над тем, правда ли он связан с той женщиной или это только мои опасения?

– Да. Но на самом деле важнее понять, что же она тебе сказала. Потому что «хлопушка» могла быть оставлена очень давно и не ею даже, а сработать от каких-то Ларисиных или твоих слов и действий. Пойдем посмотрим ассоциации с бабушкой.

Но стоило начать прорисовываться образу Ксении Львовны, в голове у Максима словно что-то взорвалось и в глазах потемнело. Оба одновременно вскрикнули от боли, и Ганна снова безвольной куклой повисла у на руках своего спасителя.

– А вот это не здорово… – процедил он сквозь зубы.

* * *

Чего только Максим ни делал, но вторично сработавшая хлопушка снова безжалостно разъедала память Ганны. И почти сутки он, то и дело подходя к девушке и нежно касаясь ее, снова и снова отчитывал себя за неосторожность. Засыпая рядом, он надеялся, что та хотя бы вспомнит его имя. Но увы.

– Ты кто такой вообще?!

Это стало первым, что колдун услышал при пробуждении. А потом почувствовал, как гостья буквально выпрыгивает из его объятий.

– Этого я и боялся… – вздохнул Максим и нащупал очки, лежащие на овальном столике около кровати.

Девушка вскочила и испуганно озиралась, пытаясь понять, где находится.

– Ганна, вынужден сообщить тебе, – начал он, садясь, – что ты потеряла память. Пару раз… Поэтому немного предыстории. Во-первых, ты в Москве. Вернулась сюда из Нижнего почти неделю назад. – Глаза девушки становились все шире. – Меня зовут Максим. Мы познакомились в поезде. Чтобы у тебя появилось хотя бы немного уверенности в том, что я говорю правду, вот, держи. – Парень встал, взял с комода телефон и вручил Ганне. – Твой?

Она растерянно кивнула. Тогда он набрал ее номер на своем телефоне и сделал дозвон. На экране появилось имя «Максим рыцарь».

«Рыцарь, значит! – мысленно возмутился он. – А когда попытался тебя спасти, ты меня отбрила безапелляционно!»

Девушка посмотрела на дату и брякнулась обратно на край кровати.

Колдун вкратце рассказал о событиях последних дней, но снова и снова упирался в то, что полуправда настолько нелепа, что он и сам никогда бы в нее не поверил. Давно пора начать называть вещи своими именами…

Парень пристроился на полу напротив своей перепуганной гостьи и взял ее за плечи.

– Послушай, я несколько дней берег тебя от этой информации, оказалось, что зря. Поэтому сейчас давай начистоту. Ганна, ты понимаешь, что бабка, имя которой ты носишь, была колдуньей?

– Я предполагала, что это возможно… – неуверенно ответила та.

– А я почти уверен, потому что тоже колдун.

Девушка аж вздрогнула всем телом.

– У тебя в сознании зашита ловушка, которая срабатывает при попытке залезть в историю бабушки.

– Но почему? Зачем? – выразительные голубые глаза растерянно заморгали.

– Видишь ли, иногда люди, скажем так, с неординарными способностями умеют что-то такое, что слишком круто даже для большинства колдунов. И еще реже эти способности имеют гендерную обусловленность. Но тебе повезло на то и на другое. Иными словами, бабка твоя умела делать что-то очень необычное и передать могла только девочке в своем роду. А вот почему они никак не рождались, тут я с уверенностью не скажу. Обычно в таких историях наследники появляются довольно быстро, колдуньи легко могут об этом позаботиться. Но теперь мне все больше кажется, что наследницу просто другие колдуны не пускали, потому что хотели сами получить то, чем обладала твоя двоюродная бабушка.

– То есть… Я что, выходит, тоже колдунья? – нахмурилась Ганна.

– Потенциальная. Запакованная, как архив, так, что очень сложно пробраться к твоему содержимому. Но, похоже, кто-то пытается.

– Вот это новость…

– Может, сделаем паузу, пока у тебя голова не задымилась? Я немного беспокоюсь, ведь ты уже сутки ничего не ела. Ну и когда немного придешь в себя, я отвечу на все вопросы. Ах да, тебе с работы звонили в девять утра. Скажи, что ты еще болеешь.

Его гостья, словно пребывая в полузабытьи, позвонила в офис, потом спросила, где находится ванна, и не выходила оттуда довольно долго, видимо, желая переварить информацию в одиночестве. Максим успел собрать неплохой завтрак и, когда девушка наконец появилась в кухне, настоял на том, чтобы Ганна его съела.

– А у тебя какой интерес в этой истории? – спросила она, принимая чашку душистого кофе. – Как я понимаю, наследницей может быть только женщина.

– Я же рыцарь, – усмехнулся молодой человек. – Мое дело – спасать прекрасных дам.

– А есть более правдоподобные версии? – огрызнулась гостья.

«На этот раз не сработало, – подумал Максим. – Конечно, весьма здоровая реакция сейчас – забраться под скорлупу и бить по пальцам всех без разбора, но со мной такая позиция неуместна».

– Нет. И настоятельно рекомендую воспользоваться этим предложением, пока я не передумал. Ты уже пыталась разобраться во всем в одиночку, и хорошо, что свалилась на голову мне. А могла бы сейчас плакать на приеме у какого-нибудь мозгоправа или, того хуже, завязнуть в паутине, построенной для тебя темными. Впрочем, у тебя, конечно, нет оснований доверять. И если ты не готова прилагать усилия в этом направлении, я могу рассказать, где в квартире спряталась дверь.

– Ты блефуешь, – заявила девушка, глядя исподлобья.

– Проверим?

Максим даже не стал утруждать себя проникновением на эмоциональный план. В конце концов, он и правда возится с ней уже третий день и еще непонятно в какую историю впутывается. Переходить сильным темным дорогу – небезопасное удовольствие. Словом, пританцовывать вокруг, пытаясь заслужить доверие барышни, уже будучи уверенным, что огребет проблем, не хотелось совершенно. Он забрался на подоконник и начал отвечать на налетевшие за последние сутки сообщения.

– Самый вкусный кофе, который я пила в своей жизни, – произнесла наконец гостья после долгой паузы.

Парень продолжал заниматься своими делами. Тогда Ганна подошла и, сцепив руки за спиной, уткнулась лбом ему в плечо.

– Прости, пожалуйста, и будь моим рыцарем… – еле слышно произнесла она. – Это мне ты кажешься незнакомцем, но если ты пытаешься заботиться обо мне днем и обнимаешь ночью, то, вероятно, у нас была какая-то история, в свете которой желание помочь вполне естественно.

– Если пытаешься таким образом понять, кто мы друг другу, то не переживай, ты немногое пропустила!

Девушка стушевалась еще сильнее, но продолжила:

– Я пытаюсь сказать, что, когда ты отошел, меня будто стало чуть меньше, а мир показался чуточку сложнее. Верный знак, что ты пытаешься отдать, а не получить.

Ее искренность и мудрость вызвали удушающую волну нежности, и Максим, повернувшись, прижался головой к ее голове.

– Забирайся ко мне и расскажи, на чем теперь обрываются твои воспоминания.

Ганна охотно уселась напротив. Колдун чувствовал, как она пытается собраться с духом и привести в порядок мысли, а те только крошатся и непослушно мечутся в голове, как сухие листья на ураганном ветру.

– Мы познакомились, потому что ты плакала. Я обещал не спрашивать, что случилось, но теперь надеюсь вернуть свое обещание и все же узнать, в чем дело, – попробовал помочь он. – Не потому, что мне не терпится, чтобы ты снова заплакала, а потому, что эта история, судя по твоим ассоциациям, которые мы пытались вытащить вчера, как-то связана с этой Ларисой. Да даже если нет. Темные наверняка грызут твою семью, как мыши полы старого дома. Даже если я буду не в силах помочь, то хотя бы объясню что-то. Иногда понимание происходящего вынимает жало у ситуации.

– Это довольно длинная история…

– Я как раз не тороплюсь.

– Конечно, я хотела бы найти ответы на вопросы, которые мучают меня столько лет… И ты прав, с моей семьей происходит нечто странное. Нет, я не думаю, что существуют семьи, у которых нет проблем. Однако в моем случае распределение бед относительно состава участников поразительно неравномерно. В нашей семье страдают все, кроме меня. Отец давно и тяжело болен. Старший брат, еще в молодости заступившись за девушку, получил в драке серьезную травму и теперь почти не выходит из дома. Он рисует потрясающие картины, но они не продаются. У младшей сестры серьезные проблемы с наркотиками. Дядя скончался от рака. И моя матушка, конечно же, распята между ними. Она всю жизнь только и занимается тем, что тащит на себе то одного, то другого, то всех сразу. На фоне этого мама болеет и сама, хотя, конечно, с учетом ее возраста невероятно энергична…

Максим готов был поспорить, что от каждого из перечисленных персонажей тянулась давняя паутина договоров. Особенно после фразы «тащит на себе». Но решил пока не перебивать.

– …У меня же в целом все отлично. Конечно, я попадала в неприятности, но из каждой удавалось выбраться с минимальными потерями по сравнению с тем, насколько глубоко можно вляпаться. Я здорова, у меня хорошая работа, прекрасные друзья и интересная жизнь. И вот, казалось бы, раз у меня все хорошо – я и должна им помогать. Конфликт этой истории в том, что семья меня чуждается и категорически не желает принимать помощь, да что там помощь, даже обсуждать проблемы! Иногда это доходит до полнейшего абсурда! Вплоть до того, что родители выбрасывают мои подарки, считая, что те приносят несчастье! При этом у мамы есть начальник. Тоже, поди, колдун. Он вроде психолога, гипнотизирует людей и те перестают, например, пить или становятся более уверенными в себе. Мама у него работник широкого профиля: и бухгалтерию ведет, и курьер, даже в кабинете убирается. Она когда-то сама к нему ходила как клиент. Затем работать устроилась, и они до того подружились, что теперь этот начальник для нее царь, бог и консультант по любым вопросам. До смешного! Она звонит ему раньше, чем в скорую, и его мнение котируется выше мнения лечащего врача или профессионального юриста. Он же по образованию даже не психолог, а просто школьный учитель!

– И с чего ты решила, что он колдун? Потому что людей гипнотизирует?

– Однажды он собрал на неделю своих постоянных клиентов в загородном доме делать какие-то особенные практики. Это было несколько лет назад. Я еще училась в универе. Были каникулы, и я поехала с мамой. Как-то вечером она попросила меня что-то отнести к начальнику в комнату. Я видела, как тот поднимался наверх. В мансарде была одна-единственная комната. Больше некуда пойти. Я постучала, потом сильнее, и дверь случайно открылась. А там никого! Ну не под кровать же взрослый мужик от меня спрятался! Я в недоумении начала спускаться обратно – и вдруг он окликнул меня, стоя прямо за спиной. Как из воздуха появился! Усмехнулся и ушел в комнату.

«Вот, наверное, как воспринимаются со стороны маскирующие знаки, – подумал Максим. – Стоишь себе спокойно, не двигаешься, и как будто исчез.»

– А после был еще один момент, – продолжала девушка. – Я не хотела ходить на их занятия, тогда он рассказал мне, что в этом лесу есть священное место, где растут многовековые лиственницы. Но найти его может только тот, кто не знает, куда идет. Как тебе? В восприятии семнадцатилетней девочки – это же вызов! И я пошла! Просто шла и каждые сто шагов произвольно меняла направление. То есть я умышленно старалась заблудиться в лесу по его наводке.

– Нашла? – почти не сомневаясь в ответе, спросил Максим и почувствовал, как улыбка невольно разливается по его лицу.

– Нашла! – блеснув глазами, кивнула Ганна. – Знаешь, это одно из самых незабываемых приключений в моей жизни! Я бродила по лесу часа три – и вдруг передо мной открылась эта невероятная поляна. Стволы лиственниц были такими толстыми, что, наверное, понадобилось бы трое взявшихся за руки, чтобы обнять одно дерево. Это место было непостижимо прекрасным! Я просто начала кружить между ними и петь. Одна лиственница оказалась спилена. Даже не представляю, как удалось справиться с такой задачей! Я залезла на этот огромный пень и почувствовала себя такой крошечной, размером с белочку. А потом легла на спину звездой, раскинув руки и ноги в стороны, и почти полностью уместилась на нем. Только кисти рук немного свешивались. Вот такой он был огромный.

– Можно я посмотрю на это место твоими глазами?

Ее искрящийся восторг повис кружевными облаками в пространстве – и любой, кто зашел бы сейчас в кухню, почувствовал бы себя счастливым, соприкасаясь с ними.

– А как? – удивленно спросила Ганна и чуть вздрогнула от того, что парень взял ее за руки.

– Просто очень сильно пожелай, чтобы я оказался сейчас там с тобой, на этом самом пне.

И Максим, закрыв глаза, унесся в удивительной красоты летний лес. Воздух был густым от сладких запахов, разнообразия звуков и суеты насекомых. Цветы и травы покачивались от легкого теплого ветра. Девушке действительно не было страшно, наоборот, поляна казалась уютной, словно большой, красиво обставленный дом, ключи от которого всегда лежали у нее в кармане.

Он представил условную карту Нижегородской области и вздрогнул.

– Что такое?

– Знаешь, я был в Нижегородской области всего один раз в жизни. Собственно, на прошлой неделе. Ездил учиться к одной колдунье. Считай, повышение квалификации проходил. Так вот, я был именно в этом месте. В маленькой деревне в том самом лесу.

– Я даже не знаю, что меня удивляет больше, – это поразительное совпадение или то, как ты легко говоришь о курсах повышения квалификации, которые проводит колдунья в глухих лесах.

«Действительно, своеобразно это все воспринимается со стороны, – мысленно хмыкнул Максим. – И конечно, можно быть уверенным, Варвара Ивановна летом регулярно ходит на эту полянку на подзарядку».

Он и сам был бы не прочь, учитывая, что с тех пор так и не успел до конца восстановиться.

Между тем гостья продолжала:

– Не знаю, сколько времени я там провела. Мне было так хорошо, что оно словно текло иначе. С одной стороны, в минуту умещалось невероятное количество мыслей и впечатлений, а с другой, каждая из них проносилась легко и незаметно. Но закат все же заставил меня очнуться и задуматься о том, что я, на минуточку, понятия не имею, где нахожусь. И, конечно, зачем запоминать, с какой стороны садится солнце относительно твоего дома, если собираешься заблудиться в лесу?!

– Ммм! Кажется, близка развязка!

– Голова скомандовала: надо найти тропинку, она нас куда-нибудь да приведет! Ну я нашла что-то вроде. Только идти по ней внезапно оказалось ужасно страшно. Я попробовала отправиться в другую сторону – еще хуже. Вернулась к своему огромному пню и сразу же заметила кусок спила, лежащий на земле. Эта деревяшка имела форму полумесяца сантиметров тридцать в длину. На ней красовались две широкие трещины, которые казались глазами и улыбкой. Стоило мне прижать эту луну к груди – страх рассеялся и все происходящее снова превратилось в игру. Я шла туда, куда мне интересно было идти, разглядывала поросшие мхом коряги и разделенные на несколько стволов сосны. Радость и увлеченность ведь не оставляют места страху. А когда совсем стемнело, я вышла ровно туда, откуда утром начала свой путь.

– И как прокомментировал все происходящее мамин благодетель?

– Подмигнул и попросил, чтобы это осталось нашим маленьким секретом.

– Талисман с собой забрала?

– Да, назвала Хоттабычем и отвезла в город. Только через пару недель он начал иссыхать, и веселая улыбка на лице моего спасителя-полумесяца превратилась в оскал страдания. Мне было до того больно на это смотреть, что я поехала в ближайший лес и оставила его там. Вернула природе, так сказать.

– И как часто ты устраиваешь подобные эксперименты? – ухмыльнулся молодой человек, спрыгивая с подоконника, чтобы снова поставить чайник.

– Все реже и с все большей осторожностью.

– В этой истории ее не было совсем. Но не подумай, что я тебя отчитываю. Просто стараюсь понять, чего ждать от нашего и без того нескучного знакомства.

– Вероятно, продолжения нескучного знакомства, – очень точно спародировала его интонацию Ганна.

– И все же, как бы ни была прекрасна история про вековые лиственницы, я хотел бы выяснить, почему ты плакала.

– Дело в том, что у этого маминого начальника, какого бы доброго друга он из себя ни строил, каждый совет имеет цену. Причем немаленькую. Мама давно ничего себе не покупает, питается просто, экономит на всем и абсолютно все деньги тратит на его консультации. Я долго закрывала на это глаза. В конце концов, это ее жизнь и лучше тратить деньги на саморазвитие, чем на наращивание жира перед телевизором. Сейчас мне все больше кажется, что он ее просто загипнотизировал. На прошлой неделе она внезапно позвонила сама, чтобы сказать, что серьезно больна. Но попросила денег не на лечение, а на очередную консультацию. Я пыталась взывать к здравому смыслу, а потом в сердцах ляпнула, что уже и не знаю, у кого большая зависимость: у мамы от своего начальника или у сестры от наркотиков. Мы ужасно поругались… Последнее, что я помню, – как спешу после работы на вокзал, чтобы поговорить с ней лично. Если я плакала, то, вероятно, этот разговор состоялся. И может быть, хорошо, что я его не помню…

– Прости, Ганночка, но думаю, что никто твою маму не гипнотизировал и делает она это абсолютно добровольно. Но вот насчет зависимости ты, конечно, попала в самую точку. Понимаешь, многие не хотят ничего менять, усилия, которые необходимо к этому приложить, кажутся слишком огромными. Люди просят чуда, вкладывая в это слово тот смысл, что желаемое должно произойти само. Но мир так устроен, что ничто не берется из ниоткуда. У каждой помощи есть цена, разница между темными и светлыми лишь в том, что светлые помогают тем, кто к ним обращается, сделать все по возможности самим. Поэтому успеха достигают реже. Темные же почти со стопроцентной вероятностью выполняют любое желание просящего, но за его же собственный счет. Иными словами, пересаживают вместо больного органа здоровый, вырезая его из того же тела. Но надо понимать, что клиент при этом получает абсолютное ощущение чуда, а поскольку расплата происходит нескоро, он не способен связать одно с другим. Так появляется новое желание чуда. И темные могут играть в эту игру до бесконечности, пока у просящего помощи еще остались хоть какие-то «органы». Мало того, поскольку темные не тратят на работу собственных сил, их присутствие рядом переживается очень мощно. Как будто прячешься за огромной всемогущей скалой. Женщине, много лет живущей с ощущением «тащу все на себе», этого чувства достаточно, чтобы влюбиться, страстно желать снова и снова прикасаться к этой силе, к ощущению безопасности, всевластия и исполнения желаний. Мало того, в присутствии любого наполненного силами колдуна, даже если он ничего не делает, просыпается личный внутренний ресурс человека. Это не начальник матери вел тебя по лесу и даже не талисман. Просто твои истинные способности срезонировали и произошло что-то вроде извержения спящей внутри тебя силы. Волны, достигшей поверхности, хватило, чтобы украсить твою память столь удивительным днем.

Ганна слушала его предельно внимательно, даже не моргая. Истерзанное обидами и непониманием сознание могло бы легко выдать ощущение, что незнакомец защищает врага или оправдывает мать. Но парень чувствовал, как что-то внутри его гостьи еле уловимо расслабляется. Мир, становясь понятнее, как бы терял агрессивность, его стало легче простить и принять. Однако было и то, что не давало ей покоя.

– Хорошо. Допустим, я понимаю и вынуждена признать ее зависимость от этого мужчины, как зависимость сестры от наркотиков, которые, с одной стороны, дарят ей иллюзию наслаждения, а с другой, откусывают кусок за куском от жизни, здоровья и будущего. Но при чем тут остальные?! Ведь, по сути, страдают все, кроме нее! Ну до недавнего времени, по крайней мере…

– Тактика дальновидных темных. Она от него уже никуда не денется и для начала можно собрать все на периферии. Получить все, что можно, с тех, кто не придет к нему сам.

– Но где справедливость?! – девушка ударила кулачками по коленям.

– Все они тоже хотели чуда за чужой счет. По разным причинам им легче было вверить свою жизнь ей, чем жить самостоятельно. Пока твоя мама «тащит их на себе», она является полноправным распорядителем их жизненного ресурса. Вот такая справедливость…

Девушка грустно опустила глаза, может быть, даже не столько понимая, сколько чувствуя, что собеседник прав.

– …И теперь самое интересное. Твоя боль, Ганна, может обернуться спасением. Твоя самостоятельность, стабильность и желание помогать, давать им что-то – неприступная крепость, которую этому колдуну никогда не взять. Мало того, он наверняка тактично обрабатывает твоих родителей, чтобы они не принимали помощь и чтобы у тебя не появилось право распоряжаться ресурсом семьи. Иначе ты просто выпустишь на свободу птиц, которыми он кормится. Тем более, мамин начальник знает, что ты потенциальная колдушка, и неслабая, между прочим. Мы с тобой немного поэкспериментировали вчера, так я уверен, что если ты захочешь, то можешь задать жару.

– Что-то не сходится, – вздохнула гостья. – И крепость-то у меня неприступная, и жару я задать могу, да только кто-то, несмотря ни на что, шарится у меня в мозгах, как в собственном холодильнике. Ловушки всякие расставляет.

– Это другая история, возможно, совершенно отдельная. Давай перейдем к ней. Начнем с того, вводил ли этот благодетель тебя когда-нибудь в гипноз.

– Пытался пару раз, но ничего не получалось. Меня вообще невозможно ввести в гипноз, я несколько раз проверяла.

«Так вот почему ты вчера так легко согласилась! – мысленно воскликнул Максим. – Думала, что не сработает! Только это оказался не гипноз, милая…»

– Папа говорил, что с бабушкой Ганной такая же история была, – начала рассказывать девушка. – Жил у них в деревне парень лихой, тоже колдун. Сидела как-то молодежь в его избе, и начал тот хвастаться, что любая девка, если он захочет, перед ним юбку задерет. Парни давай смеяться. И вдруг все девчонки, кроме Ганны, повскакивали на лавки и начали поднимать подолы все выше и выше. Им мерещилось, будто отовсюду потекла вода, и перепуганные девчата подбирали юбки, чтобы не замочить.

– Вот красавчик! – невольно прыснул Максим.

– Он потом долго еще к Ганне сватался, но выбрала она другого.

– Любопытно, а еще есть такие особенности?

Девушка задумалась – и хозяин дома дал ей на это время, занявшись приготовлением чая с семью видами трав, которые собирал согласно древнему ритуалу. Современные фитотерапевты, готовящие сборы в промышленных масштабах, физически не смогут выполнить все условия. Однако если заготавливать травы так, то действие их и вкус в десятки раз сильнее. Максим с бабушкой приходили на заранее примеченные поляны несколько раз в сезон, приносили дары и просили стать проводниками силы, чтобы послужить людям. В детстве все это воспринималось как игра, и только много позже он смог осознать реальность происходящего. Растения, отозвавшиеся на призыв, переставали цвести и плодоносить. Бутоны наливались, но не открывались, чтобы не выпускать накопленную силу. Именно их и собирали травники. Касаясь каждого перед тем, как сорвать стебель, необходимо было произнести особенную формулу, содержащую просьбу и благодарность. Каждое растение определенным образом запечатывалось, чтобы силы в нем застыли именно в том количестве и качестве, как в момент, когда оно было сорвано. Сейчас, когда открывалась картонная коробка с таволгой, казалось, что утыкаешься носом в белое душистое соцветие. А выпущенный на волю аромат мяты мог за пару мгновений наполнить всю кухню.

Приняв чашку, Ганна с полминуты просто нюхала танцующий над чаем парок и только потом осторожно попробовала.

– Я хотела бы стать колдуньей хотя бы для того, чтобы делать подобные фантастические вещи! – улыбнулась она.

– Для большинства рецептов необязательно быть колдуньей, достаточно просто соблюдать определенные традиции и делать то, что делаешь, с любовью.

– А я думаю, что это за привкус такой потрясающий! А это любовь!

– А как же…

И они какое-то время молча пили чай, наблюдая в окно, как маленький ребенок гоняет стаю голубей во дворе.

– Единственное, что пришло в голову из подобного, – наконец продолжила разговор Ганна, – это то, что меня часто начинают заранее нервировать те, кто тайком задумывают подлость. Я довольно долго ругала себя за внезапное отторжение по отношению к некоторым людям и за желание срочно избавить себя или близких от общения с ними. Вроде плохо недолюбливать людей, которые еще ничего тебе не сделали. А внутри такая буря, что готова глотку перегрызть. Но в итоге всегда причина появлялась. И если б дала отпор сразу, не случилось бы неприятностей. Теперь просто доверяю этому чувству. Оно вполне определенное, ни с чем не спутать. И как только – незамедлительно провожаю человека к выходу из своей жизни.

– Дай угадаю, насчет маминого колдуна ты такого не испытывала?

– Хм… Нет.

– И насчет Ларисы, похоже, тоже. Иначе не пошла бы на эту встречу.

– Наверняка.

– Не решаюсь пока лезть смотреть, опасаясь очередной отключки, но выглядит как защита рода. Эти двое могли распознать твой, так скажем, дар предчувствия и поставить заслонки вокруг своих намерений, чтобы никто умышленно или случайно не мог их считать. Так что – ты просто коробка с сюрпризами!

– Нет, я, похоже, просто коробка, а сюрпризы в меня подкладывают все кому не лень… – девушка решительно спрыгнула с подоконника. – Послушай, кажется, я не была дома пару дней. Очень хочется привести эту коробочку, – она похлопала себя по плечам, – в порядок снаружи и внутри. Может быть, продолжим расследование, когда я немного переварю информацию?

– Конечно! – согласился Максим, но вытребовал обещание никому самостоятельно не звонить и сообщить сразу, если произойдет что-нибудь необычное. И после непродолжительного сопротивления гостья даже позволила довезти ее до дома.

– Погоди! – окликнул Ганну парень за секунду до того, как та выпорхнула из машины. – Как зовут маминого дружка?

– Арсений Адамади, – улыбаясь, ответила девушка и помахала рукой.

Отъезжая от ее дома, колдун набрал своего приятеля.

– Приветствую тебя, хранитель заветных печенек! – после бесконечно долгих гудков раздался хриплый, но неизменно веселый голос.

– Дэнчик, ты дома?

– Сейчас посмотрю… – Пауза. – Похоже, нет…

Часы показывали половину третьего.

– Нам надо встретиться! Желательно срочно.

– Конечно, Максюш, я уже лежу в сторону метро!

– Ты что, опять вчера так упоролся, что сегодня даже за руль сесть не рискнешь?

– Да я даже не помню, где тачку оставил!

– Помочь найти?

– Буду тебе очень признателен! Как удобно, когда твой друг колдун!

– Вообще-то ты тоже!

– Да я сейчас, кроме головной боли, вообще ничего не чувствую!

– Приезжай на Китай-город, поищем.

У Дэнчика в Москве было несколько хорошенько размеченных информационными глушилками мест, ибо темы, на которые тот общался как с клиентами, так и с исполнителями, зачастую являлись весьма деликатными. Сложно сказать, по какому принципу изначально выбирались места, но конкретно здесь готовили отличный кофе. Правда, в этот раз Дэнчика, потрепанного вчерашним весельем, интересовало скорее пиво. Прибыл он довольно быстро, но от его привычного лоска сохранилось от силы процентов сорок. Рухнув в низкое кресло, невысокий светловолосый парень расстегнул на верхнюю пуговицу рубашку с кричащим принтом и подозвал официанта. Тот, окинув опытным взглядом постоянного клиента, поспешил выполнить заказ.

– Ты восстановился? – спросил колдуна агент, делая несколько глубоких глотков. – Готов работать? Есть пара почтенных дам, которым тебя очень рекомендовала Марина. Теперь они меня через день спрашивают.