Текст книги "Глоток Шираза"

* * *

1. Вы должны хоть парой абзацев объяснить, откуда взялся Ваш контингент детей. Насколько репрезентативен Ваш материал для детей вообще. Это крайне важно для оценки Ваших наблюдений.

2. Вам надо хоть в паре абзацев рассказать, что Вы безуспешно предприняли для спасения своего дела, и как Вас спроваживали, кто, это очень важно. Не нужны имена, важны должности и их аргументы. В. Эфр. на обороте: 3. Укажите свою зарплату, и кто занял подвал после вас, куда девались Арам и Таня-художник. Где-то между листами Вашей книги затерялось несколько страничек моего текста. Найдутся. Кажется, стр. 41–45. Где замечал опечатки, ставил черточку на полях против строки и подчеркивал буквенную опечатку. Может быть, стоит эту правку перенести в основной экземпляр или он уже выправлен.

* * *

Для того чтобы понять наших детей, природу их мышления, способ самореализации через творчество, мы будем обращаться к детству знаменитых мира, к детству героев из нашей классики.

Дети изменились? Дети двадцатого века отличны ли от детей 18-го или, скажем, 15-го века?

Чем отличались гении в детстве от своих никчемных сверстников? Да, отличались невероятной творческой активностью. Но проявлялась она у всех по-разному. Иногда это творческая активность детей («обезьян») при <нрзб> их родителей.

Часто слышим: «У всех дети как дети, а мой (или моя)…»

А потом из таких вот странных, неуемных чертенят вырастают Джек Лондон или Свифт, а из того, кто сидел кульком на лавке, как велено, и не копал куличи, чтобы штаны не запачкать, вырастают потрясающие трутни. А ведь могли они этим и не быть, если бы не запреты с утра до ночи, если бы не угрозы, все как одна начинающиеся с «не». Нельзя, не трогай, не <нрзб>, не стой. Подавление воль активных ребят – самое страшное и наиболее распространенное отличие молодых родителей. Равно как и наоборот.

Можно ли помочь молодым людям обрести радостное спокойствие, безмятежность в общении со своим собственным ребенком? Если да, то моя задача будет выполнена.

* * *

Абсолютно надежная, проверенная на тупицах система евгеники, стандартизирует людей и облегчает заботу управления ими. А вдруг Вы сможете эту выписку куда-либо присобачить, например, к критике господствующей стрижки под одну гребенку?

Гип, гип, ура! Отыскалась моя Лысенковщина на 200 страниц и «Педагогическая генетика» страниц на 250–300. Будем гужеваться после В/возвращения из Пражской зимы.

<…> Засыпание под музыку, вероятно, способствует развитию музыкальной памяти. Необходимо, чтобы родители ежевечернее расспрашивали ребенка обо всем, что он успел повидать за день. Возможно, что с какого-то возраста целесообразно приучать подростков вести свои картотеки на все увиденное и прочитанное, так как это способствует развитию того, что Эйнштейн называл своим главным преимуществом: умение вынюхивать важнейшее. Вероятно, все обучение дошколят следует вести на игровой основе, может быть даже, разжигая страсть к интеллектуальному первенству в своей компании. При этом вовремя сказанная похвала будет поощрять лучше, чем вовремя сказанное порицание.

<…> «Излучину реки[117]117
  «У изгиба реки» – книга В. С. Найпола (1932–2018), британского писателя индийского происхождения, выходца с Тринидада, лауреата Нобелевской премии по литературе (2001). Сережа очень любил Найпола и подарил его книгу Эфроимсону. Найпол в ту пору еще не был переведен на русский.


[Закрыть]» прочел с огромным интересом, но чтение растянулось на месяц из-за Вашей проклятущей рукописи. Когда будет прислан мне экстракт для подписи отзыва[118]118
  «Экстракта» не получилось. И первое издание книги вышло без отзыва Эфроимсона. По словам Е. А. Изюмовой (Кешман), «рецензия Владимира Павловича – совсем не рецензия. Это размышления о „самом главном“ очень хорошего, очень умного, очень доброго, тонкого, талантливейшего человека, которого мы с вами потеряли. Мне кажется, что Владимир Павлович, будь он жив, обрадовался бы, увидев свое имя рядом с именем Лены Макаровой, чье творчество он очень высоко ценил».


[Закрыть]? Я ведь теперь стал «кошер».

В. Эфр.

В. П. Эфроимсон. Послано бандеролью

1948. Сессия ВАСХНИЛ. Предлагают выступать. Я рвусь. Накидываются: сидел, происхождение, выгнан с волчьим паспортом, вы нам только испортите… Будет выступать Малиновский[119]119
  Александр Александрович Малиновский (1909–1996), ученый и философ, специалист в области биологии и генетики, теории и практики применения системного подхода, текстологии и кибернетики.


[Закрыть].

Когда семеро говорят – «ты пьян!» – иди спать.

К тому времени мой текст – монография жульничества Лысенки лежит в ЦК. Ее читает Жданов-младший[120]120
  Юрий Андреевич Жданов (1919–2006) – химик, философ, с 1947 по 1952 г. зав. сектором науки отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), сын А. А. Жданова.


[Закрыть], и, думаю, папаша Андрюша.

Малиновский не выступает. Потому что не приходит на следующий день заседания. Имеет право. Страшно. Но тогда он должен был предупредить меня об этом. Я бы выступил. Даже не от храбрости. А потому что терять было нечего. Конечно, весь мой материал попал к Лысенко. Он говорил открыто: «Пишите на меня, пишите, все равно ко мне придет».

Выкликивают его фамилию. Я с восторгом, невероятным восторгом, услышал слова академика Лысенко о том, что его Доклад одобрен ЦК. Лысенко и Презент[121]121
  Исаак (Исай) Израилевич Презент (1902–1969) – ученый и педагог, автор работ по марксистской методологии науки. В истории науки с именем И. И. Презента ассоциируется история лысенковщины.


[Закрыть] очень ядовито улыбаются. Ненадолго.

Мы все знали, что вопрос решен наверху. Нам об этом говорили в открытую. И само назначение в ВАСХНИЛ одних сторонников Лысенко решено на высшем уровне.

«Огромные успехи по подъему урожайности… Я лично считаю, будучи менделистом-морганистом‚ и им оставаясь, что ради подъема урожая можно выкинуть всю генетику. И это вызывает во мне высочайшую надежду. На протяжении этих лет уже многие убедились в том, как растет урожайность. Хочу представить себе на несколько секунд, что эти векселя не будут оплачены или будут оплачены в ничтожной мере. ЦК обязано за этим следить, приняв волевое решение. Если обещание не будет выполнено, то нам, генетикам, надо будет вернуть то, что мы потеряли за 15 лет травли. И за то, что мы пережили (претерпели) на сессии, товарищи Лысенко, Презент и их сторонники могут продолжать улыбаться».

* * *

В родительском доме собиралась молодежь. Кадеты, эсеры. Один из эсеров говорил: «Я эсер левый, но не левый эсер».

Дед – Модуль Абрамович Кроль. У него была засаленная записная книжка, где все дела по строительству 200 км железной дороги были записаны. Работало на него четверо: кассир, артельщик и двое… Дед говорил: «Я кладу себе прибавочную стоимость в размере 50 тыс. в год. А ваш аппарат на 200 человек съест прибавочную стоимость на 500 тыс.».

* * *

1958 г. Я сижу в предбаннике у ученого секретаря ВАК. В трех метрах от меня сидит за столом технический секретарь. Он раскрывает очередное письмо и произносит в пространство:

– Опять анонимка.

Я спрашиваю:

– А что вы с анонимками делаете: в уборную или просто сжигаете?

– Да нет, они чаще всего подтверждаются.

Я великолепно знаю всю антисоветскую агитацию немцев, а также кое-что слышал и от бендеровцев. Нo более убедительного антисоветского заявления не слышал. Абсолютно правы, но правду свою боятся писать.

* * *

Институт шелководства в Тбилиси (Тутисели).

Директор института Чхеидзе[122]122
  Шалва Юстинович Чхеидзе (1902—?) – с 1932 г. один из создателей шелководческой отрасли в Грузии, посвятил ей более 30 лет. Чхеидзе – древний имеретинский княжеский род, однако принадлежал ли к нему Ш. Ю. Чхеидзе, у нас сведений нет.


[Закрыть] – старый большевик дореволюционной закваски. На 1,85 ростом, худощав, как щепка, седовлас, необычайно красив. Имел обыкновение так разоблачать Запад, что у всех слюнки текли.

Как-то я ему что-то горячо доказывал, обращаясь к нему поминутно:

– Товарищ князь!

Когда оглянулся, вижу, грузины‚ все четверо, сидят уткнувшись мордой в ладони и давятся от хохота.

* * *

Допрашивали меня следователи исключительно двухромбовые. С 33-го года все с двумя ромбами. А когда появился с одним ромбом, то даже как бы извинялся, что такой, недоромбленный. Он во время обысков подтибривал книжки. Любил Гумилева.

Следователь с двумя ромбами все время уговаривал меня идти в Каноссу. (Каносса – Император Генрих IV очень успешно воевал с Папой, но в конце концов все-таки вынужден был смириться. Пришел в Каноссу. Три ночи стоял на коленях с веревкой на шее – каялся. (Микеланджело заявлял, что своим творчеством обязан происхождению от графов Каносских.)

– Владимир Павлович, идите в Каноссу. И спрашивает, негодяй:

– А вы знаете, что такое Каносса?

Я беру лист бумаги и начинаю писать мелким почерком стих Гейне, по-немецки:

 
Сова изучала пандекты,
Каноническое право и глоссы.
И когда она приехала в Испанию,
Спросила, что такое Каносса…
 

Он взял лист и говорит:

– Здесь мелко написано…

– Это по-немецки.

– Переведите…

Я перевел. Он обозлился и обозвал меня сволочью. Кстати, тогда это было совсем не принято. Потом-то уже крыли и матом, а тогда даже не обзывали. Приговор – три года лагеря.

Меллер, будущий нобелит, работавший в те годы у Левита[123]123
  Соломон Григорьевич Левит (1894–1938) – основоположник советской медицинской генетики, создатель Медико-генетического института в Москве. Расстрелян 29 мая 1937 г.


[Закрыть], заступился за меня, написал, что мои работы представляют высокую научную ценность, и просил, чтобы мне дали возможность продолжить исследования. В 46-м Меллер получит нобелевку за труды по мутагенезу. А я останусь в лагере [124]124
  В. П. Эфроимсон: «Это была чудовищная жизнь. Мы страшно голодали. Проголодать слишком долго и слишком сильно было очень опасно, потому что после этого было бы очень трудно вырабатывать норму. Работа была очень тяжелая: прокладывалась дорога в Горную Шорию. Надо было срывать целые холмы земли и заваливать ею ущелья. Тачка, лопата… Зимой – аммонал, потому что глина смерзалась, взять ее можно было только ломом. Надо было вырабатывать норму, вернее 125 % нормы, чтобы получить 1100 г хлеба. 1100 г хлеба – это 1870 калорий. Приварок был ничтожный, может быть 600 калорий. А за день работы расходовалось 4,5–5 тысяч калорий. Была прямая зависимость между тем, сколько человек съест и сколько „сработает“, поэтому все силы уходили только на работу. Ничего, никаких человеческих чувств не оставалось. Самое унизительное в голоде это то, что он не дает ни о чем думать, кроме голода». (Интервью Е. А. Кешман с В. П. Эфроимсоном: Эфроимсон В. П. Гениальность и генетика. М., 1998. С. 473).


[Закрыть].

ОРГАНЫ

Судьба буквально каждого человека в очень большой мере зависела от руководимого ОРГАНАМИ отдела кадров или завкадрами, в огромной мере определяло ход сельскохозяйственного, промышленного и научного развития СССР и стран Варшавского пакта. Деятельность ОРГАНОВ неплохо характеризует не только то, что они упорнее не хотели замечать чрезвычайно примитивные очковтирательства лысенковской мафии, но и то, что они последовательно устраняли с его пути наиболее опасных разоблачителей. Хорошо известна судьба Н. И. Вавилова. Но никто не обратил внимания на то, что в 1937 г. были уничтожены оба крупных генетика-партийца, И. И. Агол[125]125
  Израиль Иосифович Агол (1891–1937) – ученый-генетик, философ биологии. Арестован в Киеве в декабре 1936 г. по обвинению во вредительстве. В 1937 г. расстрелян.


[Закрыть] и С. Г. Левит, что лишило руководство партии информации, которую оно могло бы получить от этих партийцев, прошедших прекрасную генетическую школу в США у самого Г. Дж. Меллера. Особенно губительным было уничтожение С. Г. Левита и закрытие руководимого им Медико-биологического (=Генетического) института. Ведь уже только показ генетически идентичных близнецов и пар только наполовину идентичных близнецов сразу припирал к стене любого партийного непонимаку самого высокого ранга в мощности влияния наследственных факторов.

Но ОРГАНЫ упорно ничего знать не хотели.

Не следует думать, конечно, что только работой на ОРГАНЫ делалась стремительная карьера. Например, некий аспирант женился на дочери одного из членов Политбюро, Первого секретаря МК имярека. Сразу же руководитель этого аспиранта, ничем особенным не замечательный профессор, был вознесен на ответственный пост зампредседателя Всесоюзной Аттестационной Комиссии. Секретарь Томского обкома партии, другой имярек, вытащил наверх и дал возможность очень широко печататься одному математику, специализировавшемуся на математическом прогнозировании таких явлений, которые для математического прогнозирования явно не подходили. Когда имярек, уже на школьной скамье проявивший себя подлизой и карьеристом, взлетел совсем наверх, в члены Политбюро, то он выгнал одного из подлинно государственных деятелей Союза с занимаемого им высокого поста, назначил на этот пост своего протеже, который стал немедленно сколачивать свою мафию, а затем предложил Академии наук СССР выбрать его президентом АН СССР, что члены АН послушно и сделали, после чего сколачивание мафии стало двигаться уже гораздо более быстрыми темпами.

Например, руководство АН после очень больших испытаний убедилось, наконец, что имеет в лице академика Н. П. Дубинина злостного очковтирателя и монополиста.

Д. Д. Федотов[126]126
  В 1967 г. Эфроимсон смог возглавить лабораторию генетики психических заболеваний в Московском институте психиатрии МЗ РСФСР, которым тогда руководил любимый им Дмитрий Дмитриевич Федотов (1908–1982). Однако проработал там недолго: «Федотова нагло сожрали, меня ушли на пенсию»… https://scisne.net/a-659


[Закрыть]

Для характеристики Д. Д. Федотова приведен следующий инцидент: он как-то под вечер зашел в кабинет заведующего одной из лабораторий, сказал, что проголодался, сел пить чай с бубликами. Зашел треп «за науку», и зав, без всякой задней мысли, рассказал об одной проблеме, стоящей и молящей о разрешении. Д. Д. Федотов дожевал бублик, допил чай, сказал заву: «Идемте». «Куда?» – удивился зав. «Как – куда?» – в свою очередь удивился Д.Д. «В бухгалтерию», – ответил Д. Д. тоже удивленно. Ничего не понимающий завлаб пошел за ним. Минут через 20 вопрос о финансировании экспедиции и даже о том, чтобы участников командировать не сразу на три месяца, а помесячно, чтобы они получили не грошовые, а заметные командировочные, был решен. Экспедиция состоялась, едва ли не первая такого рода в СССР, и одним из результатов ее, помимо пары стоящих диссертаций, было появление нового важного принципа, заслуживающего имени первооткрывателя, XYZ[127]127
  XYZ-анализ позволяет произвести классификацию ресурсов компании в зависимости от характера их потребления и точности прогнозирования изменений в их потребности в течение определенного временного цикла. https://ru.wikipedia.org/wiki/XYZ-%D0%B0%D0 % BD%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%B7


[Закрыть]. В лаборатории, организованной целиком по инициативе Д. Д., в 1971 г. раскрыли одну из важнейших загадок психиатрии с опережением Запада не менее чем на 15 лет, а может быть, и более, потому что на Западе ее до сих пор не раскрыли. Значение этого открытия было признано крупнейшим психиатром Европы, К. Леонгардом, но признание это пришло уже после ликвидации лаборатории. Ее сотрудник, XYZ, после долгой травли был, разумеется, растоптан. Но до ликвидации лаборатория всего за 6–7 лет существования выпустила несколько монографий и сборников, залатавших одну из крупнейших и ключевых брешей в советской науке.

Да останется имя Д. Д. Федотова, крупного организатора науки, проявившего доблесть во время травли талантливейшего полководца …, и за это насмерть затравленного, не забытым в истории психиатрии. Как, надеемся, не будут забыты имена ее растлителей, А. В. Снежневского, Г. В. Морозова, М. Е. Вартаняна и В. М. Гиндилиса.

Преемником Д. Д. Федотова стал один фрукт-вымогатель, занявшийся прежде всего и больше всего улучшением анкетного контингента Института, приведший в завкадры отставного полковника с хорошими отношениями с ОРГАНАМИ и райкомом. После развала дела Д. Д. Федотова обанкротившегося фрукта пристроили на другое доходное местечко.

Это продолжение истории Д. Д. Федотова, заплеванного в журнале «Человек и закон». Присоединить к ранее посланному.

Академик АМН Н. Н. Жуков-Вережников[128]128
  Николай Николаевич Жуков-Вережников (1908–1981) – микробиолог, иммунолог, лысенковец.


[Закрыть]

Сей академик, или, как его кулуарно тихо называли в АМН, «Жуков-Навозников», хорошо освещен в статьях В.А. Александрова «Трудные годы советской биологии» («Знание – сила», 1987, № 10, 72–80, № 12). Еще тише произносилось «Дураков-Майский жук-навозник». Дело в том, что верным сподвижником Н. Н. Жукова, кстати, дворянина, был Дураков, сменивший свою фамилию (случай полного соответствия формы содержанию) на фамилию Майский [129]129
  Н. Н. Майский – постоянный соавтор Н. Н. Жукова-Вережникова.


[Закрыть].

Однако В. Я. Александров пропустил, как не входящие в его биологическую задачу, два серьезных аспекта деятельности Н. Н. Жукова-Вережникова.

1. Как специалист по особо опасным инфекциям, главным образом по чуме, да еще столь прогрессивной в 1946, 1950, 1952 гг. он был выдвинут на пост замминистра здравоохранения СССР по проблемам инфекций. Но затем произошел казус. Министерство получило извещение о вспышке чумы где-то в Средней Азии, и для ликвидации этой опасности туда был срочно отправлен Н. Н. Жуков-Вережников. Через какое-то время Министерство получило его телеграмму о ликвидации чумной вспышки и о его возвращении в Москву. Самолет, в котором он летел, задержался на каком-то аэродроме на пару дней, и он по приезде сделал на Коллегии Министерства доклад о оперативно проведенной им работе по ликвидации вспышки чумы. Но он не знал, что из-за задержки самолета его обогнала телеграмма, извещавшая, что произошла не чумная, а туляремийная вспышка.

Соавтор[130]130
  Очевидно, сам В. П. Эфроимсон – аллегорический «соавтор», то есть записывающий свидетель происходящего.


[Закрыть] в свое время чуть-чуть задирал нос, потому что году в 1943 первым доказал, что происшедшая в 49-й Армии вспышка гриппа – вовсе не гриппозная, как считалось, а туляремийная. Таким образом, с туляремией хорошо знаком и как эпидемиолог имеет представление и о чуме. Соавтор считает, что чума и туляремия столь схожи, что фельдшера и молодого врача нельзя дисквалифицировать за то, что они, может быть, перестраховываясь, спутают туляремию и чуму. Максимальное наказание, если они через 3–4 дня не разобрались – выговор. Однако, они столь различны, что врач эпидемиолог или врач-инфекционист, подавшие тревожный сигнал и через 3–4 дня не забившие отбой, так дешево отделаться не должны.

Но специалист-чумник, да еще академик АМН, специально командированный для ликвидации чумной вспышки, проведший в специальной командировке недели и не разобравшийся в деле, – заслуживает серьезного наказания.

Заслуженный деятель, разгромивший идеологические представления в биологии и медицине, Н. Н. Жуков-Вережников отделался смещением с должности замминистра здравоохранения СССР.

Любопытно, что впоследствии Жуков-Вережников о своем пребывании замминистра вспоминал с грустью.

(Продолжение. Должно следовать Жуков-Навозников, председатель Проблемной комиссии по генетике человека.)

Н.Н. Жуков-Вережников – председатель Проблемной комиссии по медицинской генетике – его блок с Н. П. Дубининым, торможение выхода книги К. Штерна[131]131
  Курт Штерн (1902–1981) – американский и германский зоолог и генетик.


[Закрыть] и форсирование выпуска книги «…»[132]132
  Соколов Н.Н. Взаимодействие ядра и цитоплазмы при отдаленной гибридизации животных. – М.: Издательство АН СССР, 1959.


[Закрыть] Соколова по «мичуринской» генетике человека.

После взрывов атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки очень остро встал вопрос о действии радиации на наследственность человека, следовательно, и о генетике человека в целом. Проканителив сколько можно лет‚ Минздрав СССР и АМН зашевелились. Но было ясно, что возрождение медицинской генетики и генетики человека может привести к разоблачению лысенковщины. Надо подчеркнуть, что медицинская генетика была разгромлена первой, и не случайно. Медицина и медики были неподвластны ни ВАСХНИЛ (в дальнейшем ВАЗГНИЛ)‚ медики – народ всепроникающий, и любой медик, знающий хоть основы медицинской генетики, мог бы в пять минут объяснить на самом высоком уровне и то‚ что Лысенко – шарлатан‚ что законы Менделя универсальны и что в этом можно убедиться за три часа судебно-экспертно в любом городе или деревне страны (см. ниже). При этом существовал Медико-биологический институт в Москве, который под руководством С. Г. Левита вывел СССР за 5 лет на первое место в мире по медицинской генетике.

Разгром был учинен просто. Этот институт, в котором на нескольких парах генетически идентичных и неидентичных близнецов удалось показать, какова власть генов, выпускал сборник статей крупнейших генетиков мира (Холдейна, Меллера и др.), в том числе – «Генетика против расизма». (Верстка этого сборника сохранилась, и соавтор держал ее в руках впоследствии. Но, как тогда легко было сделать, выходу сборника помешали, а затем комиссия обвинила Медико-биологический институт в отсутствии борьбы с расизмом. Медико-биологический институт был закрыт, его талантливейший директор С. Г. Левит был расстрелян в 1937 г., пятый том Трудов института не вышел (кажется, был рассыпан в наборе, м.б., не дошел до набора). С медико-генетикой было покончено в 1937 г., после 1945 г. ее надо было возрождать уж хотя бы для агитации против атомных бомб.

Выход был найден. Была создана Проблемная комиссия по медицинской генетике под председательством Н. Н. Жукова-Вережникова, но без единого генетика. Была созвана конференция по медицинской генетике, при полном отсутствии медиков генетиков (еще доживших, на других специальностях). Но АМН конференция не удовлетворила. Там удивились отсутствию генетиков, во всяком случае, явно не «мичуринского» вероисповедания. Жукову-Вережникову пришлось ввести в свой проблемный совет хоть одного генетика, члена-корреспондента АН Н. П. Дубинина; однако Дубинину была предоставлена столь жалкая роль, притом подчиненная прохвосту, ненавистному ему Нуждину, что он взбесился.

Он собрал всех генетиков на совещание, и на нем прехитрый С. И. Алиханян[133]133
  Сос Исаакович Алиханян (1906–1985) – генетик, в 1931–1948 гг. работал в МГУ на кафедре генетики, участник дискуссий с лысенковцами в 1939 и 1948 гг. После августовской сессии ВАСХНИЛ был уволен, работал во ВНИИ пенициллина.


[Закрыть] сказал умную вещь: «Как ученые мы, собравшиеся здесь, в десятки раз сильнее Жукова-Вережникова со всем, что он сможет собрать. Но мы все разрознены. Нам надо выработать общую линию поведения и крепко, непоколебимо ее держаться». Общая линия была выработана быстро и единогласно: с Жуко-вым-Вережниковым всякие контакты всем порвать и отправить делегацию к президенту АМН Блохину[134]134
  Николай Николаевич Блохин (1912–1993) – хирург-онколог, академик АН СССР и АМН СССР.


[Закрыть] с просьбой: убрать долой Жукова-Вережникова с Майским[135]135
  Иван Михайлович Майский (1884–1975) – дипломат, историк и публицист.


[Закрыть] из Проблемного совета и назначить приемлемого председателя с приличным составом комиссии. Поэтому участник совещания был потрясен, когда на другой же день ему позвонил Н. П. Дубинин и потребовал немедленной сдачи тезисов доклада на конференцию. Но ведь все единогласно решили с ним дела не иметь и требовать у АМН, чтобы его убрали? Нет, у меня был Майский, все улажено, в порядке, сдавайте срочно тезисы! Если решили сообща, значит, нужно и сообща отменять, я не штрейкбрехер. Н. П. Дубинин полчаса уламывал безрезультатно, но, замечательным образом совершенно взорвался, когда генетик помянул Тимофеева-Ресовского[136]136
  Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский (1900–1981) – биолог, генетик.


[Закрыть] как необходимого участника. Он бросил трубку, генетик и Н. П. Дубинин много лет не здоровались; после похорон Бельговского[137]137
  Марк Леонидович Бельговский (1906–1959) – генетик, ученик Ю. А. Филипченко и Г. Д. Меллера.


[Закрыть] стали обмениваться кивками, потом и это прекратили.

На полях: На предыдущей конференции по медицинской генетике в кулуарах к генетику М. Г. Цубиной подошел Васильев, дельная правая рука президента АМН Блохина, и спросил, кто такое, по ее мнению, Жуков-Вережников. М. Г. Цубина ответила односложно: «Прохвост». Васильев: «Вы жестоко ошибаетесь. 0н очень опасный уголовник». Мнения ученых, как видно‚ разошлись‚ но не абсолютно диаметрально. Важно другое: Блохин был в курсе дела.

Так как академику Н. П. Дубинину следует посвятить целую разоблачительную книгу как Лысенко № 2, только европеизированного облика, вернемся к основному герою.

<…> В основе тактики Жукова-Вережникова лежала необходимость максимально затруднить врачам доступ к медицинской генетике, не дать понять им необходимость знания ее для медиков и отпихнуть ее подальше от медицинской практики. Возник любопытный триумвират ненавидящих друг друга‚ но преследующих по совершенно разным причинам эту же самую цель, и у них нашлось множество соучастников.

В качестве заведующего кафедрой медицинской генетики Жуков-Вережников подобрал себе группу совершенно невежественных в генетике вообще, и в медицинской генетике в особенности, которые обучали своих курсантов чему угодно, но не тому, что необходимо знать врачу-клиницисту о медицинской генетике. Получив справку о том, что они являются специалистами по медицинской генетике, они оставались полными невеждами в этой области.

Как председатель Проблемной комиссии по медицинской генетике, Жуков-Вережников всячески продвигал через издательство «Медицина» совершенно невежественную книгу Соколова, с помощью директора издательства «Медицина» Маевского, обскуранта и антисемита сталинской формации, и всячески задерживал, вопреки постановлению Бюро отделения медико-биологических наук АМН и приказу Министерства здравоохранения СССР от 17.02.1961 издание действительно полноценных книг по генетике человека, в частности, К. Штерна «Основы генетики человека» («Неточно, по маразматической памяти»).

Но в это же время, после 8-летних задержек, благодаря решительной поддержке академика-секретаря АМН В. В. Парина[138]138
  Василий Васильевич Парин (1903–1971) – физиолог, академик АН СССР.


[Закрыть]‚ стали пробиваться полноценные книги, и издательство «Медицина» вынуждено было отдать книгу «…» Соколова на рецензию специалистам. Но хоть в книге Соколова было установлено фантастическое количество ошибок и рецензенты писали, что для раскрытия всех ошибок нужно писать рецензию на десятки страниц, «Медицина» эту книгу, пусть во вдвое сокращенном виде, но выпустила; притом в 10 000 экземпляров. К сожалению, при этом была удалена страница с благодарностью Н. Жукову-Вережникову. Книга, даже в этом сокращенном виде, предположительно выправленная, была совершенно раскритикована в журнале «??» и особенно важной тормозной роли не сыграла.

Институт медицинской генетики был создан с выводом группы лабораторий с Жуковым-Вережниковым во главе, но он сохранил за собой кафедру медицинской генетики в Институте усовершенствования врачей, а главное, надолго своротив медицинскую генетику с нужного пути развития, он поступил согласно рецепту Сухово-Кобылина в пьесе «Смерть Тарелкина». Напомним суть. Тарелкин, воспользовавшись смертью соседа, чтобы, завладев его документами, получить возможность шантажировать своего начальника‚ произносит речь с золотыми словами: «Умер Тарелкин! Умер великий деятель! Тарелкин всегда был впереди. Когда объявили прогресс, то Тарелкин взял знамя и пошел вперед. И уже Прогресс был сзади, а Тарелкин впереди».

На полях: «Все это очень приблизительно. Надо выписать из Сухово-Кобылина «Смерть Тарелкина» дословно[139]139
  «Итак, не стало Тарелкина!…Всегда и везде Тарелкин был впереди. <…> Когда несли знамя, то Тарелкин всегда шел перед знаменем; когда объявили прогресс, то он стал и пошел перед прогрессом – так, что уже Тарелкин был впереди, а прогресс сзади!»


[Закрыть]» .

И когда объявили ДНК, то Жуков-Вережников оказался впереди, а прогресс был сзади. Так, была затеяна помпезная возня с моделированием болезней человека на животных, которая ничего не принесла ни науке, ни теории; ни практике (спросить поточнее, что дал дубининский прохвост моделированием на животных).

Самое главное: Жуков-Вережников обвинил и вписал (в какой-то очень крупный план), что главной задачей медицинской генетики является исправление испорченной ДНК. С тех пор прошло добрых четверть века, но, конечно, ни у одного больного исправить испорченную ДНК не удалось, да и эта проблема не могла приблизить врачей к медицинской генетике, а вот исправлением последствий испорченной ДНК, ранней диагностикой этих последствий, медико-генетическим консультированием по поводу этих последствий сделано очень много за рубежом и очень мало в СССР.

Но это уже будет в очерках о Дубинине и Бочкове, Николае Петровиче и Николае Павловиче, и о Бадаляне.

Письмо О. П. Морозу[140]140
  Олег Павлович Мороз (род. 1938) – писатель-документалист, публицист и прозаик, журналист.


[Закрыть] по поводу его статьи

Глубокоуважаемый Олег Павлович!

Пользуюсь тем, что 1. в неясный период сообщил Вам в самой категорической форме, что есть Жученко. 2. Имел возможность у себя дома познакомить Вас с горами материалов, собранных мной по Гениальности, и с практическими выводами.

3. Посылаю Вам конспект данных по гениальности, опубликованный безо всяких практических выводов (от которых удирают, как черт от ладана).

Хочу сообщить следующее: я внимательным глазом человека, в своем деле собаку съевшего, проглядел все книги Жученко и убедился твердо в том, что это все вовсе не им самим написано. Он, однако, имел возможность принимать на работу толковых, знающих языки людей, которые ему все и нареферировали о томатах; для людей, не имеющих навыка отличать труд референта от автора, выглядящий весьма солидно, такого же рода книги, вышедшие от его имени. Они написаны при его минимальном участии. Перед нами типичный случай использования служебного положения в личных карьерных целях.

Что до его роли во временном, показушном формировании с/х Молдавии путем чрезмерного внесения минеральных удобрений, инсектицидов и обезвоживания мелиорации, то, полагаю, в «Лит-газете» материалов предостаточно, а если надо, то из Молдавии добавят.

Один из постоянных книгоглотателей Ленинской библиотеки, замечательно многосторонний человек, остановил меня и потребовал, чтобы я немедленно прочитал в № 4 «Огонька» прекрасную, спокойно убийственную статью некоего Мороза. Я это сделал, но в пламенный восторг от В/статьи не пришел, оценил ее не на 5+, а на 4, и тому приведу причины. У меня есть книга «Иммуногенетика» (1971), разумеется, очень устаревшая, но не в том смысле, что в ней много вранья, а в том, что если бы меня угрозой посадки на кол принудили бы к изданию ее в обновленном на 17 лет виде, то я бы не стал ничего вычеркивать – нечего, все остается верным.

Но каждую страницу я бы разрезал в 3–4 местах и вкладывал бы в каждый разрез 2–3 страницы новинок. Поэтому считаю себя до сих пор в некоторой мере компетентным. (Каким образом иммунология стала личной вотчиной Р. В. Петрова, как он стал академиком, как выдается давно открытое и давно изготовленное за новинки, к делу не относится). Поэтому я с некоторым пониманием отнесся к книге Вам известного автора о математическом прогнозировании иммунных процессов и легко убедился, что с таким же успехом можно было бы математически прогнозировать развитие жизни на Сатурне, когда он охладится, или на альфе Центавра, когда на нее перенесутся зачатки с Земли. Имея абсолютно надежного специалиста по океанским делам, я запросил его мнение по поводу математического прогнозирования в этой области и получил уничтожающую оценку. То же и по третьей книге. Иными словами, перед нами серия наукоподобных, наукообразных пустышек. О чем Вам и сообщаю в обоснование снижения оценки В/статьи. Ежели Вам это снижение не нравится, рекомендую Вам собрать оценки настоящих математиков. Счел бы такую акцию с Вашей стороны весьма и весьма целесообразной. Заодно сообщаю, что неожиданно отыскался том моего труда 1955 г. по Лысенкистике, с которым я ходил 16.07.1955 г. к замгенпрокурора СССР Салину (копии позднее были посланы Н. С. Хрущеву и предсовмину Булганину). Отыскалась и рукопись моего труда (томика) «Педагогическая генетика», актуальность которого с годами только выросла.

Пятигорский, Елютин, Столетов

Некий М. Г. Пятигорский[141]141
  Моисей Гдальевич Пятигорский (1898–1998). А. М. Пятигорский пишет: «Отца в июле 1941 г. срочно, не дав собраться, отправили на Урал, на самый крупный снарядный завод Советского Союза и, как потом американцы писали, один из самых крупных в мире. Знаменитый завод номер 63. Нижний Тагил. И я помню, как отец говорил: “Вот, сынок, я вернулся к своему истинному делу”. Он это обожал… Был советский выдвиженец. Технический чисто. Человек был слабого здоровья, всю жизнь мучился, эмигрировал. Потом из Израиля я его взял к себе в Англию, когда совсем стал он плохой. И подумайте: из-за слабого здоровья не дотянул семь месяцев до ста лет» (http://www.jewage.org/wiki/ru/Profile: P0662871008).


[Закрыть] был главинжем какого-то громадного танкового завода в Свердловске. Парторг (или уполномоченный ЦК при заводе) приходил с утра к нему в кабинет, доставал из кобуры пистолет и объявлял: вот если ты мне к 12:00 не выдашь N-ное количество танков, то я тебя из этого вот пистолета в этом же кабинете застрелю. Пятигорский ему отвечал: к 12 часам сегодня ты получишь столько танков ровно, сколько выпустим. А застрелить меня ты не застрелишь, потому что, застрелив, ты через месяц начнешь получать танков поменьше. Ты это знаешь, так что можешь убрать свою пушку взад.

Через некоторое время у парторга ЦК произошел инфаркт. Через неделю примчался на завод его адъютант и сказал: начальнику нужен кислород, давайте баллон, я сейчас же отвезу ему в госпиталь.

Главинж ответил адъютанту: у меня кислород технический, а ему нужен кислород чистый, аптечный. Адъютант уехал, через час вернулся. Начальник приказал передать дословно: «Скажи этому дураку Пятигорскому, что я верю его кислороду техническому больше, чем чистому аптечному. Пусть дает баллон и сразу».

Скетч?

На обороте: вычеркнуть как негодное для публикации.

Его сын, Сашка, ныне Александр Моисеевич[142]142
  Александр Моисеевич Пятигорский (1929–2009) – философ, востоковед, индолог, буддолог, писатель, кандидат филологических наук. Один из основателей Тартуско-московской семиотической школы, автор текстовой модели коммуникации.


[Закрыть], очень известный лингвист, был работягой, издал тамило-русский словарь, издал полдюжины книг, читал курс индийской философии в МГУ, но дальше мнс никак не двигался, так как был «подписантом». Он уехал с женой (№ 3), с сыном и дочерью + еще с одной дочерью, уже готовившейся, но еще не выпустившейся, в Англию. Прошло несколько лет, стал подрастать его старший сын (от жены № 2): ему никакого ходу не будет, до призыва в армию надо его отправить к отцу. М. Г. Пятигорский с женой и внуком уехали в Израиль, бросив дачу, уйму книг, множество друзей <…> Внук уехал в Англию, они остались в Иерусалиме. М. Г. был не только крупным инженером, изобретателем, профессором, но и великолепным знатоком живописи и музыки. (Я видел у него собственноручно сделанный красочный альбом Эрнста Неизвестного[143]143
  Эрнст Иосифович Неизвестный (1925–2016) – скульптор.


[Закрыть], с которым М. Г. очень дружил). Как-то в Иерусалиме он разговорился с одним цадиком (это нечто вроде святого, родители Вам объяснят подробнее). Тот пригласил его к себе домой, беседа продолжалась часа три. Когда М. Г. решил, что пора и честь знать, поднялся уходить, цадик ему сказал: а теперь, добрый человек, благословите меня. М. Г. удивился: но ведь я же неверующий! Цадик ответил ему: это ничего не значит, благословите меня. М. Г. пришлось положить ему руки на плечи и произнести благословление на добрые дела… цадику.

На полях: Продолжение. Видимо, ранее отосланное по маразму без окончания!

М. Г. Пятигорский работал доцентом Института стали, ректором (или вроде) был Елютин[144]144
  Вячеслав Петрович Елютин (1907–1993) – ученый-металлург, педагог, министр высшего образования СССР в 1954–1959 гг., министр высшего и среднего специального образования СССР в 1959–1985 гг. Член-корр. АН СССР (1962).


[Закрыть]. Однажды они получили откуда-то сверху приказ: немедленно вылететь на какой-то завод. Он выпускал (дело древнее, вскорепослевоенное) контейнеры для аккумуляторов подводных лодок, а эти аккумуляторы быстро садились. Самолет летел вечером, М. Г. посоображал, пошел в Геологический музей, посмотрел образцы железной руды разных месторождений с их характеристиками, приехал с Елютиным на завод, посмотрел, еще раз подумал и посоветовал, откуда брать руду и что с ней делать. Елютин вскоре улетел обратно, срок командировки истек (месяц). Ему хотелось самому посмотреть результат, доконсультировать, если надо. Телеграфировал Елютину просьбу продлить командировку еще на две недели, тот не разрешил, М. Г. вылетел в Москву.