Текст книги "Глоток Шираза"

Наверное, тематических бесед у нас не выйдет. Я первая не умею говорить (вслух) на тему. К сожалению, мое мышление (в быту) очень некультурно, я умею думать только когда пишу. Всякая вещь для меня – это выяснение истины, обнаружение ее. Поэтому, когда пишу, то не думаю о гипотетическом читателе, если я и думаю, т. е. адресуюсь к кому-то, то – к Богу, как это ни старомодно теперь звучит. Мне трудно облегчить форму, сделать ее общедоступной, когда на это нет оснований. Внутренних оснований. Но я – разная. И каждая вещь для меня – обнаружение нового.

Я достаточно (как мне думается) свободна в письме и могу писать и так, и эдак, но это не фиглярство, а естественный ход. Таким, например, он стал для «Фазана»[22]22
  «Где живет фазан» – рукопись, которую я дала Владимиру Павловичу на прочтение и которую он разнес в пух и прах.


[Закрыть], где я пыталась понять, может ли человек без кожи, живя в жизни, где все скребет по живому, где раны саднят от любви ко всему, существовать в пределах «черно-белого», «да и нет», т. е. обходиться без высшего абсолюта.

И эту живописную жизнь я написала, там нет ни одного случайного персонажа, и увидела, что жизнь такого человека, такое «Я» сваливает в машине с моста. Но человек этой жизни стерпеть ни в силах, а жизнь такого человека (голого) не терпит. Вот, если хотите, что было моей задачей, и она иначе, чем вышло, пока не решилась. Но есть время. Есть желание думать. Значит – все впереди.

На этом заканчиваю. Пора – к детям, на работу. Поцелуйте за меня торт в морозильнике, а я приеду и буду его есть. Ваша Лена.

Е. Макарова – В. П. Эфроимсону

11 января 1986 г.

Дорогой Владимир Павлович! Уже час ночи, но я знаю, что Вы не спите. Мы недавно говорили с Вами по телефону. После чего я написала письмо Майе[23]23
  Майя Александровна Улановская (род. 1932) – переводчик, литератор, участник диссидентского движения, дочь Надежды Марковны и Александра Петровича Улановских, муж – Анатолий Александрович Якобсон (1935–1978), литератор, педагог литературы, правозащитник; сын – Александр Якобсон (род. 1959), историк, профессор Еврейского университета в Иерусалиме, публицист и политический деятель. https://www.sakharov-center. ru/asfcd/auth/?t=book&num=311


[Закрыть], где истратила полторы страницы слов на разговор о Надежде Марковне[24]24
  Надежда Марковна Улановская (Н.М.) – наш общий с В.П. друг и моя учительница английского языка, умерла 5 января 1986 г.


[Закрыть], именно «истратила», потому что не нашла ни одного точного. То ли сказался целый день работы с детьми, то ли то, что Майя мне человек все-таки не близкий, и потому, адресуясь к ней, слова увиливали от смысла, паясничали, подыскивались, а не лились изнутри. Но я надеюсь еще написать о Н.М., о ее доме, где не были в ходу устные рассказы, и сюжеты не проигрывались на манер Ираклия Андроникова. Прелесть-то состояла в том, что там было не реанимированное прошлое, а жизнь сегодняшняя, прошлое поясняющая. Прошлое не довлело, напротив, оно оттеснялось самой натурой Надежды Марковны, смотрящей вперед, а не оглядывающейся на собственную тень. Ваш рассказ о чувстве собственного достоинства возник, видимо, по ассоциации с мужем Надежды Марковны. Фолкнер всю жизнь писал о людях вот с этим самоощущением, и «Человек выстоит» – его слова при вручении ему Нобелевской премии. Наверное, существует банальное разделение человечества на «отдающее» и «берущее». Расточительность в жизни, отдача себя любому, кто спросит – это не самоистребление. Это – отзывчивость. Конечно, можно беречь себя для искусства, но «дающему» – прибавится вдвое». Это не идеалистическая муть – а чистая правда. Только тут есть тоже закон – страдая с другими, радуясь с другими, мы становимся – другими. Мы делаемся лучше. Кому нужна вся эта резиновая литература, слова о милосердии, если под ними – пустота, черная дыра. Только тогда искусство – когда за ним – живая обнаженная душа.

У меня в сумке записка от одной моей малышки, где она с тысячью ошибками просит меня когда-нибудь еще раз сыграть в «лес». Я спросила ее, а что это была за игра? Она ответила – там мы лепили лес и всяких животных. И вот, когда мне грустно, никак не найду минуты для «реализации», я смотрю в эту записку и думаю: «Раз есть человек на свете, который хочет сыграть со мной в «лес», значит – все в порядке. Напишу я еще один рассказ или нет – но в «лес» мы с ней сыграем. Может, написав мне эту записку, она забудет о просьбе, но для меня такая просьба – существенна. Возможно, из меня ничего и не выйдет толкового, – чтобы работать, необходим какой-то эгоизм, но зато я живу в соответствии со своими понятиями о жизни. И пока жизнь добра ко мне. Помню, когда я писала одну большую вещь и была страшно ею захвачена, мне позвонили, что умер один не очень уж и близкий мне человек, но хорошо ко мне относившийся. Нужно было ехать его хоронить. Это был жуткий день, жуткие похороны. Я была страшно взвинчена и быстро как-то напилась. Оказалась ночью в каком-то незнакомом доме, спящей на кухне. Встала. Подошла к окну. И картина, открывшаяся мне, была настолько невероятна, вернее, такой она мне предстала. На самом деле, что такого в крышах, которые слоятся, как пласты теста, но они не столько слоились, сколько сходились, съезжались, разъезжались в стороны, я пыталась сфокусироваться на одной какой-то детали, но мутное сознание при какой-то поразительной ясности заволакивало, заваливало сугробами. Это снежные пласты на крышах становились белей от минуты к минуте, и вдруг ночь как-то отступила, вышибла тьму с пейзажа, и все поглотила белизна. Утром я пошла на работу, и, отзанимавшись с детьми весь день, вернулась домой, и когда все уснули, села писать. Вот как раз в ту ночь я ощутила музыку вещи от начала и до конца, а услышала, вернее, прослушала весь этот снежный концерт в трех частях. Дальше осталось записывать. Надеюсь, Вы понимаете, что кроме долга перед добрым человеком и его близкими ничего не толкало меня на кладбище. А вот как сложилось.

Как-то мне надоело, что моя дочь все время чего-то хочет. Я спросила: «Маня, ну почему ты целый день все хочешь?» Она ответила: «Потому что я все люблю».

Вот так и со мной – но не от всеядности, а просто «все люблю».

И потому так не люблю – терять, расставаться. Все отъезды были для меня камерой пыток. Я плакала над своей записной книжкой с вычеркнутыми телефонами. Когда не стало в Москве Надежды Марковны, я ловила себя на том, что интуитивно обхожу стороной улицу, где она жила. И как грустно, что нельзя побывать на ее могиле, нанять молельщика, перечислить ему имена тех, кто передает ей привет. Так я делаю, когда бываю на кладбище у своего деда. А ведь по сравнению с Вами, столь долго ее знавшим, я – вообще ничто.

Изучала английский, мечтая, чтобы поскорее кончился урок и можно было бы говорить со всеми старушками на родном языке. И вот, оказывается, как привязалась. Что ж, уже полная ночь. Пора спать.

Когда Вы получите письмо, будет не ночь, а, надеюсь, прекрасное утро, солнечное и приветливое, и давление у Вас придет в норму, и все наладится. Хотя бы потому, что я так хочу. Всего доброго. Лена.

В. П. Эфроимсон – Е. Макаровой

15 февраля 1986 г.

Дорогая Лена, получил Ваше письмо и тороплюсь отвечать, прежде всего потому, что вышло по-Вашему, давление у меня пришло в норму и впервые за 10 дней не болит голова. А вчера вечером сел за свои карточки (библиограф.), о них разговор особый, это записанные в Ленке[25]25
  Так всюду. Имеется в виду Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина (с 1992 г. – Российская государственная библиотека).


[Закрыть] конспекты, обрастающие дома ассоциациями и нередко вырастающие в 1–1.5 страницы машинописи, все никак не могу свернуть сферу своих интересов до рамок, устанавливаемых жесткой необходимостью тематики: не помогает, хоть и чувствую, что после меня останется гора интересного, но неорганизованного барахла). В следующий приезд Вам придется ну хоть полчаса потратить на чтение машинописных материалов, по выбору, например, в первую очередь папку «Мать», «Гитлер, Геринг, Эйхман, Дитер Вислицени[26]26
  Нацистские преступники. Дитер Вислицени (1911–1948) – гауптштурмфюрер СС, сотрудник СД и гестапо, работал под руководством Эйхмана в центральном Имперском управлении по делам еврейской эмиграции. Причастен к уничтожению евреев в Венгрии, Словакии и Греции. Повешен.


[Закрыть]», или любое, что подвернется. Совершенно не организовано во что-то целостное, хоть внутренняя связь мне ясна. Боюсь, боюсь сесть за организацию, наверняка окажется слишком много отходов в сторону, хотя самая идея, как этическая и эстетическая восприимчивость попали под действие естественного отбора, как это отразилось на человеческой психике и как отход от этики приводит в результате (очень нескоро) к разгрому, гибели и возвращению к условной норме в ходе истории, – все это правильно, но очень трудно доказуемо. Об одном малоизвестном инциденте: когда американцы освободили лагерь Бельзен-Бельцен[27]27
  В. П. имел в виду концлагерь Берген-Бельзен, который на самом деле освободила 15 апреля 1945 года 11-я дивизия Британских вооруженных сил.


[Закрыть], командующий приказал под конвоем провести все население ближайшего города через лагерь. Провели. На другой день майору, коменданту города, доложили, что бюргермейстер и его жена повесились. Майор ударил кулаком по столу и крикнул: теперь я вижу, что для немцев не все потеряно.

Я написал Майке Улановской большое письмо о Н<адежде> М<арковне> и по поводу сына, имя которого забыл, как и имя ее мужа. Но как часто бывает, когда пишешь уже не по внутреннему влечению, а во исполнение долга, письмо получилось дохлым. Ведь нельзя ждать, когда на тебя «найдет»: откладывать нельзя, вот и получается мертво.

<…> Была такая не совсем хрестоматийная история. Жила-была в Вене молодая девушка, Лиза Мейтнер[28]28
  Лиза Мейтнер (1878–1968) – австрийский физик и радиохимик. В ее честь назван 109-й элемент таблицы Менделеева – мейтнерий.


[Закрыть]. Ей страшно захотелось что-то сделать. Ее идеалом стала Мария Кюри-Склодовская – физик. А за душой у нее было только окончание женской школы, дававшей право преподавания франц<узского> и англ<ийского> языка. Она захотела сдать экзамен на аттестат зрелости за гимназию, экстерном. И стала заниматься. Как? Так, что домашние кричали ей: «Лиза, ты провалишься; ты уже второй раз проходишь через комнату, не занимаясь». Сдала. Затем стала вольнослушательницей заниматься на физмат<ематическом> факультете в Вене (один феминист контрабандой проводил ее с подругой в лабораторию). Отзанималась, решила сдать экзамен на диплом д-ра философии. Занималась. Сдавала экзамены, до самого конца не знала, как, покуда главный экзаменатор не спросил ее: «Как отнесется Ваш отец (адвокат, доктор права) к тому, что в семье имеется два доктора?» А вскоре покончил с собой Больцман[29]29
  Людвиг Больцман (1844–1906) – австрийский физик-теоретик, основатель статистической механики и молекулярно-кинетической теории. Член Австрийской академии наук (1895), член-кор. Петербургской академии наук (1899).


[Закрыть], и в Вену приехал читать лекции Отто Хан[30]30
  Отто Хан (1879–1968) – немецкий химик, ученый-новатор в области радиохимии, открывший ядерную изомерию и расщепление урана. Получил Нобелевскую премию по химии за 1944 год.


[Закрыть] из Берлина. Вскоре она поехала в Берлин, вначале работала бесплатно, потом стала что-то получать. С О. Ханом получилось так: он систематически подкладывал ей модные тогда книжки: «О конституциональном слабоумии женщин», «Об отсутствии у женщин морального чувства» и т. д. Она оказалась зубастой и перекрестила Хана (петух) в Хенхен (петушок). Зимой у него в саду физики играли в снежки. Впоследствии пять из этих любителей играть в снежки стали нобелевскими лауреатами. Когда пришел Гитлер, Лиза Мейтнер своевременно перебралась в Швецию, куда уже переправили Нильса Бора (напомните о нем, узнаете хоть о крупице моих творческих мук), туда же перебрался из Австрии ее племянник Отто Фриш (когда впаду в окончательный идиотизм, любовно переведу его книгу «То малое, что помню»). И вот, Лиза Мейтнер получает письмо от Отто Хана. Он, в Берлине, облучая уран-238, вдруг получил барий и никак не понимает, что произошло. Лиза Мейтнер пошла зимой на прогулку с Отто Фришем, села на спиленный ствол и стала соображать. Досоображалась до того, что атомные веса двух атомов бария почти равны атомному весу урана, а если немного не хватает, то это выделилась энергия, и немалая (mc2). Она рассказала Нильсу Бору, написала и О. Хану. Нильс Бор как раз поехал в США, где на Американской конференции физиков рассказал о делении ядра урана и сразу весь конферанс сорвал: физики помчались в свои норы разрабатывать открытие. Вскоре Эйнштейн отправил через блатные каналы письмо президенту Рузвельту, письмо через два месяца все-таки дошло, Рузвельт скомандовал и возник Манхэттенский проект. Трудностей была уйма, например, делился-то не уран-238, а его изотоп, уран-235, примешанный в ничтожных количествах, а изотоп никакой химией не отделить. На счастье, в Англии оказался физик Симон, тоже евреец (как Лиза Мейтнер и О. Фриш, тогда как Н. Бор – еврей по матери), который изобрел метод повторной газовой диффузии урана через микросита. Так как атом урана-235 чуть меньше, 2000 раз пропущенный через микросита уран оказывается достаточно обогащенным U-235. Но в Англии это уже нельзя было делать, устроили в США заводы на 150 000 рабочих, дело закончилось взрывом в Аламоэрто. Симон тоже был штучкой. В первую войну он был пару раз ранен и раз отравлен газами на Западном фронте и получил высший военный орден (немецкий). В Англии же он получил за разделение изотопов урана и прочие дела высший английский военный орден, став таким образом уникальным обладателем двух высших военных орденов, и Англии, и Германии.

Кстати, брат Нильса Бора – самый крупный математик Дании, сын Нильса, Ааге Борн – нобелист. Значит, есть даже генетика. А биофактора – никакого… (Напомните мне рассказать Вам о Льве Давидовиче Ландау, Эйнштейне и покойном физике Капице – сын его ведет на радио «Невероятное, возможное»[31]31
  Все-таки имеется в виду телевизионная передача С. П. Капицы «Очевидное – невероятное» (1973–2012).


[Закрыть] (я ведь радио никогда не слушаю.) Покуда писал, каждый раз вместо имен проставлял точки, а через 5—10 строк вспоминал нужное имя. Это с 1949 года, о чем особый разговор). <…>

В. П. Эфроимсон – Е. Макаровой

Осень, 1986 г.

Елена Григорьевна, дорогая – это притяжательное, увы, непритязательное местоимение – случилось так, что я провел уж вовсе бессонную ночь, за неимением ничего иного дважды брал Ваших – мутных для меня «фазанов»[32]32
  Мой роман «Где сидит фазан» в рукописном виде.


[Закрыть], а в промежутке прочитал «Освободите слона», которую сразу невзлюбил за идиотски уродливую (настаиваю) обложку, и с первого чтения не усек (о чем предупредил, моя нормальная скорость сто страниц в час, так что не взыщите), а после повести решил пару раз перечитать. Итак, один раз из этих двух минувшей ночью перечитал (так как обещанных детективов надо ждать три года) и хоть кое в чем разобрался – (предисловие Венгера[33]33
  Леонид Абрамович Венгер (1925–1992) – доктор психологических наук.


[Закрыть] для меня, естественно, не указ).

Дело в том, что я, при всем старческом и нестарческом маразме, хорошо еще помню свои детские впечатления, кроме того, с вышеупомянутой скоростью бездну читал и давно пришел к выводу, что среди бесчисленных, неисчислимых бед нашей страны значится и (мнимое) раскрепощение женщины, сиречь ее отделение от детей. Если бы Вы удосужились (какое счастье для Вас, что это не произойдет), то, читая мою бесконечно устаревшую «Иммуногенетику» (год написания 1961–1966, год издания 1971), увидели бы (а так примите на веру), что естественный отбор в очень большой мере был направлен на максимилизацию внутривидовой наследственной гетерогенности. Следовательно, все детишки психически изначально разные. Ежели к этому добавить, что милые замотанные родители никогда (в силу вышеупомянутого раскрепощения, эмансипации) на них не имеют времени, разве что стричь под одну гребенку, из чего все равно ничего не выходит, то, очевидно, они к Вам попадают не в меру обструганными, и все равно все совершенно разными. Со второго раза к В/детворе, разумеется, не успел приглядеться, но хоть немного пригляделся к родителям.

Прежде всего, хоть Вы это, вероятно, сами заметили, Ваши часы лепки для драгоценных мамаш и папаш – прежде всего и больше всего – час отдыха, когда можно посплетничать с другими мамашами, м.б. сбегать в ближайший магазин, возможность похвастаться перед дорогими подругами, что они обеспечили дитю эстетическое воспитание, слабая надежда на то, что вдруг пробудится какая-то неизвестно откуда выпрыгнувшая одаренность, и вместе с тем, сознание выполненного по отношению к потомству сверхдолга. Мне, конечно, помнится одесский учитель музыки[34]34
  Петр Соломонович Столярский (1871–1944). К нему водили и Семена Липкина, но великий педагог слуха у мальчика не обнаружил и заниматься с ним не стал.


[Закрыть] (фамилию Вы знаете, а я ни за что не вспомню), к которому еврейские одесские мамаши гнали тысячами своих сопливых еврейчиков, он их всех пропускал через себя, немногих подлинно даровитых оставлял у себя и чертовски много с ними занимался, оставлял и бездарей (очень немногих) из богатеньких, чтобы драть с родителей шкуру (надо жить, с даровитых ничего не возьмешь), а потом, через пару десятков лет в Бельгии, на конкурсе королевы Елизаветы, все пять первых премий получили советские скрипачи, из которых только одна была не-еврейкой и не-одесситкой, это была Галина Баринова, дочь профессора Московской консерватории. Возможно, что по малолетству Вы эту историю не помните. Я понимаю, что Вы вовсе не хотите (а м.б. и не можете) проделывать предварительный screening, т. е. просеивающий отбор, в результате которого у Вас в окровавленных когтях оставались бы только дети с рано пробудившимся чувством формы, цвета, с творческим порывом в душонке. Вам нужно, может быть, не меньшее, взорвать в маленькой непонимаке стенку, глухую, непонимания, что в глине спрятан слон, в пластилине уйма других вещей. Собачий, воистину собачий, мученический труд. Но пока не о непонимаках маленьких (о них после третьей пробежки, а о драгоценных родителях (амнистирую их, с них все одно взятки гладки).

<…> Я абсолютно убежден в том, что 98–99 % потенциальных талантов губят ясли, детские сады, школы с 40 учениками в классе, что самое главное для социума (а не только для педагогики) вовремя не погасить детское любопытство, а раскалить его, вовремя подкладывая топливо. Но кажется, впадаю в банальность и общие места.

Займемся мамашами и бабушками. № 1 (стр. 7) мамаша, сплющивающая «слона» в лепешку. Какая великолепная мама на стр. 13, девочка Вадим[35]35
  Рассказ о том, что родители мечтали о девочке, но, родив мальчика, воспитывали его как девочку.


[Закрыть] и монолог его мамы и то, что нежеланная девочка лепит Волка. Ведь девочка Вадим хорошо знает, что волки кусаются. Может быть, умная мама (каков ее монолог!) и папа сотворили продукт на всю жизнь, необратимо! Какая прелестная мама, какой прелестный отец, а ведь мама не чистокровная дубина, собирает гербарий, а папа как-то заработал на Жигули!!! Ваш вопрос об уровне взаимопонимания с родителями. Мне очень часто и очень давно кажется, что нас (и школьников, и студентов, и взрослых) нарочно затуркивают до полной невозможности думать.

<…> И меньше всего мы думаем над своими детьми. <…>

У Эдисона висел на стене плакат: «Человек способен на невероятные усилия только для того, чтобы избавить себя от необходимости немного подумать».

По ассоциации небольшой эпизод. Один девятилетний мальчуган начал задавать своему учителю вопросы. У того вскоре лопнуло терпение, он назвал мальчишку тупицей, тот разревелся и побежал домой жаловаться маме. Мама (учительница, кстати), знала, что ее сын вовсе не тупица, пошла к учителю и объяснилась с ним (выражаясь ныне принятыми терминами, на пятнадцать суток, или, если угоднее, сказала ему все, что она о нем думает), забрала сына из школы и оставила его учиться дома, как тому вздумается. Поскольку мне самому довелось преподавать в школе, все мои симпатии на стороне учителя: дело в том, что мальчишку звали Томас Алва Эдисон, и я прекрасно понимаю, что он легко мог вгрызться учителю в печенку, не хуже, чем ястреб скованному Прометею. Неясно для меня другое: стал ли бы вопрошающий негодник Т.А. Эдисоном с 1100 патентами, если бы остался учиться в школе. Пари держать не буду, но скорее всего Т.А.Э. очень быстро бы отупел и изленился. Считается, что способные ребята усваивают материал в 5—10 раз быстрее середняков.

Недавно в Брауншвейге открылась первая в ФРГ школа для «сверх-хитрых». Стоит их обучение бешеных денег, но они покрываются госстипендиями. Одна из учениц сказала: «Раньше, когда я училась в обычной школе, я думала, что чересчур тупа, оказывается, я была чересчур умной». Между прочим, когда Рейган прикончил в США проект «Мерит», общественность включилась, создала всеамериканскую ассоциацию выявления и помощи молодым талантам, с бюджетом худо-бедно 100 миллионов долларов, куда скупее, чем «Мерит», но все-таки кое-что.

<…> Вернулся чуть назад, просчитал строки. Монолог мамы Вадима – 10 строк, папа говорит всего 4 слова, да 5 строк перед этим. А как вылеплены исчерпывающе оба! А затем страничка «Любовь слепа», и я ловлю себя на том, что, будь у меня ребенок и имей я для него время (и того и другого никогда не было), я тоже постарался бы подойти к нему максимально рационалистично, т. е. идиотически. А впрочем, черт его знает. Был когда-то такой журнал «Сатирикон». И за невозможностью обыгрывать дела политические (Вы не поверите, но цензура существовала и тогда), Сатирикон занимался тещей. Во вторую очередь он занимался Папашей, который хватал всех знакомых за пуговицу и восторженно рассказывал, какой у него гениальный годовалый сынишка. Черт его знает, может быть, и со мной случилась бы такая напасть? А ведь все это штучки естественного отбора, который цепью приковывал к детенышу не только мать, но и отца.

<…> Впрочем, изыди Сатана! Я начинаю ударяться в свою «эволюционную генетику этики». Куда понесло и занесло, смотрите Новый Мир 1971, № 10, там же статья Астаурова[36]36
  Астауров Б. Л. Родословная альтруизма (этика с позиций эволюционной генетики человека). Новый мир, № 10, 1971. Борис Львович Астауров (1904–1974) – академик АН СССР, цитогенетик, эмбриолог-экспериментатор.


[Закрыть]. Дальнейшие перипетии, в частности чрезвычайно успешный бой академика Н. П. Дубинина[37]37
  Про академика Н. П. Дубинина, предавшего в 1933 г. своего учителя, генетика Кольцова, см: http://lebed.com/2011/art5793.htm


[Закрыть], или как мы его называем, Трофима Денисовича Дубинина, Николая Петровича Лысенко тож, будем смаковать, когда Вы удосужитесь ее прочитать и обратить внимание на тезис предпоследнего Генсека. «Доброта и храбрость определяются не генами, а воспитанием». Меня, кстати, неоднократно поздравляли с тем, что, мол, получил должную отповедь с самого высокого амвона через 13 лет после выхода статьи, а почему (вспомнил, Черненко) предпоследний Генсек оказался вдруг таким специалистом по генам, это – другая история, не столько комичная, сколько дорогостоящая.

<…> Как хорошо, просто рассказано об озарении. Думаешь годами и ничего…

Подавитесь. Хватит с Вас.

В. П. Эфроимсон – Е. Макаровой

Февраль, 1987 г.

Дорогая, недосягаемая Елена Григорьевна! Уже с неделю у меня лежит Ваше до сих пор нераспечатанное письмо. Почему так? История своеобразная. Недель 6–7 назад я почувствовал, что маразм крепчает сверх меры. Котелок совершенно перестал варить. Я стал ездить в Ленку не ежедневно, а через день, там, сидя, отсыпался минут 20 над самой интересной статьей, исправно реферировал на свои карточки, прекрасно зная, что делаю совсем не то, что нужно. А нужно мне было организовывать материал по этике или писать статьи, заказы на которые вдруг на меня посыпались. Небольшие, на лист, но и то хорошо. Но писать я просто не мог. Реферативное мышление работало, конструктивное, творческое было парализовано или я просто боялся пустить его в ход – вдруг явно откажет. Но вот, пару недель назад, моему брату срочно понадобилось редкое лекарство, я поехал в поликлинику к своему врачу (не врачу, а ангелу), та, не глядя, выписала мне направление на ЭКГ, вернувшись с ЭКГ, занял очередь, а она меня вызвала вне очереди и заявила, что ЭКГ ухудшилась, надо ложиться немедленно в больницу. Я поторговался, через день предстояла встреча с Граниным[38]38
  Гранин Д. Зубр. Л., 1987. Повесть о знаменитом генетике Н. В. Тимофееве-Ресовском.


[Закрыть], который поднаврал в «Зубре», но пришлось лечь, и я провалялся дней десять, прежде чем начал работать (очень хорошо работается в больнице, никакого быта). Узнав, что ЭКГ не в порядке, страшно обрадовался – дело не в мозгах, а в плохом их кровоснабжении, что исправимо. Действительно, недельку назад ко мне вернулась какая-то работоспособность и я перевел в рукописный вид груду карточек – конспектов, а сегодня, со всем жидовским нахальством попросил у врача разрешения гулять в симпатичном круглобольничном дворе. Обещала, если сегодняшняя ЭКГ окажется сносной, разрешить. Но прежде, чем раскрыть В/письмо, хочу сказать, что неделю маразма в больнице я довольно много читал и нарвался на купринский текст, который Вы могли проморгать. Посылаю Вам выписку, если Вы Куприна под рукой не имеете.

А.М. Куприн. ЖАНЕТА. Принцесса четырех улиц. (1933) (На обороте!)

«…Первичные детские впечатления входят в восприимчивые души младенцев и ребятишек с такой необычайной силой и с такой стихийной мощью, которые не имеют ничего равного в мировом здании. Каждый свет и цвет, каждый фальшивый и музыкальный звук, каждый оттенок человеческого голоса, каждый запах и каждое движение воздуха, каждый предмет, к которому сознательно или полусознательно прикасается будущий человек, каждое услышанное и сказанное слово, каждая мысль, слабо шевельнувшаяся в несовершенном еще человеческом мозгу, каждое подобие сна во сне, каждый атом пищи, проглоченной неумелым и жадным ртом, – все эти явления, образы и предметы идут на создание того могущественного здания, которому имя человек и перед которым все созданное людьми является жалким ничтожеством» <…> «Правы те мудрые учителя, которые советовали окружать рост младенца красотой и добром, рост дитяти – красотой и первичными знаниями, рост отрока – красотой и физическим развитием, рост юношей и дев – красотой и учением».

По тематическому долгу сел читать Набокова («Гоголь»), хотя Набокова вообще-то терпеть ненавижу. Я не смог дочитать «Лолиту», дочитал «Защиту Лужина» и все никак не мог понять, где это он мог найти такого хлюпкого шахматного чемпиона. Потом прочитал еще один роман, в котором обитатель берлинской гостиницы полуночлежного типа узнает, что его сосед, подполковник, ждет завтра утром из Москвы свою жену – бывшую и настоящую любовь персонажа. Он подпаивает подполковника, едет вместо него на вокзал, но, когда приходит поезд, удирает с платформы. Мотивации нет. Ломай себе голову и выбирай сам какую хочешь гипотезу. Мне такие незавершенки не нравятся. Я и не могу понять, почему человеку, которому понравилась «нимфетка» Лолита, нужно было жениться на ее ничем окромя неинтересной мамаши. <…>

Очень хотел бы специально засесть с Вами и обсудить проблему Достоевского, на которого здесь написал очередное обвинительное заключение. Почему вдруг вновь на этом коньке? Да потому что вспомнил, что проф. П. Б. Посвянский[39]39
  Павел Борисович Посвянский (1903–1976) – профессор, по словам В. П., «выгнанный из Ин-та Психиатрии» года за два до него самого.


[Закрыть] (выгнанный из Ин-та Психиатрии за пару лет до меня) рассказывал мне, что лечил Мао в Москве от эпилепсии, а другая коллега, проф. Голодец[40]40
  Рахиль Григорьевна Голодец (1916–2003) – доктор медицинских наук, психиатр.


[Закрыть], как-то сказала, что лечила от эпилепсии сына Мао. Достоевского я люто ненавижу, но ценю, как пророка и Колумба человечьей низости. Заверять Вас в том, что у меня иммунитет к ленинскому «архискверный», нужды нет.

Я прихожу в восторг от того, что Вы делаете с ребятишками в «Освободите слона». Сколько и каким детенышам Вы раскрыли глаза? Не помню, рассказывал ли Вам, что один физик, побывав в Дании, очень удивился, узнав, что доцент университета и учитель(ница) гимназии получают одинаковое жалование. Но датчанин объяснил ему: а как же иначе, ведь мы доверяем им самое драгоценное – наших детей. Что до меня, то Ваши «На крыше»[41]41
  «Лето на крыше», «Знание», M., 1987.


[Закрыть] (если не переврал) меня просто подавили. Это же сколько внимания, сколько такта надо проявить, чтобы не покалечить ненароком какую-либо сторону душонки этих сморчков? <…>

Сегодня ночью прочитал очередную пьесу Шатрова (говорят, лет 20 пролежавшую на полке) и выписал себе на листике условия Брестского мира. Очень прошу Вас внимательнейше прочитать речь Ленина на Финляндском вокзале и его апрельские тезисы, при этом раз десять прочитать в речи то место, где Ленин говорит о немецком пролетариате и Карле Либкнехте[42]42
  В «Апрельских тезисах» Ленин призывал к радикализации социалистической революции как ее конечной цели. То есть фактически провоцировал гражданскую войну. В Германии Карл Либкнехт призывал армию свергнуть правительство.


[Закрыть]. Конечно, моя дряхлеющая башка забудет об этой просьбе, но Вы ее выполните и при встрече напомните. Сантаяна: «Народ, позабывший свою историю, вынужден будет пережить ее снова»[43]43
  «Народы, не знающие своей истории, обречены пережить ее снова» (Дж. Сантаяна).


[Закрыть]. В этом же № 4 Нового Мира есть очень даже нахальный рассказ какого-то М. Кострова[44]44
  Марк Леонидович Костров (1929–2012) – писатель, публицист, путешественник.


[Закрыть] «Поселенщина», не представляю себе, как можно было так лихо возбуждать нежелательные ассоциации. Впрочем, Вы и без меня наверняка сглотаете Новый Мир. <…>

В. П. Эфроимсон – Е. Макаровой

Июнь, 1987 г.

Дорогая Елена Григорьевна, письмо приходится начинать с самых глубоких извинений, не просьбы, а просто мольбы о прощении. Произошло событие очень обидное для Вас, но вдесятеро более обидное для меня. Я получил Ваше письмо и по обыкновению отложил его, чтобы прочитать, когда разгружусь от повседневной мелочевки, смогу целиком влипнуть в чтение и тут же написать ответ. А дела у меня были совершенно неотложные: я перетаскивал горы своих рукописей в заветное место, на случай весьма вероятных новостей со стороны ССС: пусть сохранятся до лучших времен. Как выразился один композитор, кажется Пуччини: если бы ему предложили стать сразу прославленным, богатым и знатным, и чтобы его оперы везде играли, но после смерти все это забыли, либо продолжать быть безвестным, нищим, но, чтобы после смерти музыку бы его играли и ее бы любили, он, не колеблясь, выбрал бы второе. И вот, перегрузившись, таща сумки с рукописями, я сунул в карман Ваше нераспечатанное письмо, рассчитывая в тишине, спокойно, прочитать. Письмо нахально торчало у меня из кармана плаща, и, когда приехал на место, оказалось, что оно выпало где-то на улице, м.б. в такси, скорее на улице. Огорчение и озлобление на себя самого Вам трудно представить. Это старый прием: отложить и греться предстоящей радостью. Не очень обижайтесь. Все эти дни я просто сокрушался из-за своего недотепства, которое, кажется, становится совсем повседневным.

* * *

Я настолько завален текучкой и настолько утратил силы, что вот к сегодняшнему дню успел прочитать 1/3 того, о чем все говорят, от чего все в восторге: «Дети Арбата». Я тоже в восторге, но вижу, что автор абсолютно ничего не понял в Сталине, да и не мог понять. Я-то понял только потому, что почти 70 лет занимаюсь историей и 6 1/2 лет заведовал блестяще работавшей (вопреки палкам в колеса) лабораторией генетики психических болезней. О Сталине довольно долго надо писать, чтобы получить верный анализ, от сей тематики воздерживаюсь. Но вот в одной из В/книг, которые мне очень помогли пережить состояние полной психической инвалидности, «A Princess in Berlin»[45]45
  Arthur R.G. Solmssen, A Princess in Berlin.


[Закрыть], я нарвался на несколько строк, которые окончательно разорвали туманное место в истории. Вообще-то книга прекрасная, она необычайно ярко, четко показывает, как органично вырос и нацизм, и антисемитизм в Германии. Вот об этом-то я и хочу Вам написать, так как этого нет ни в «Гениальности»[46]46
  Эфроимсон В. П. Гениальность и генетика. М., 1998; Эфроимсон В. П. Генетика гениальности. М., 2002. Библиотека журнала «Экология и жизнь». Серия «Устройство мира».


[Закрыть], ни в «Этике», точнее о том, как несколько строк разорвали для меня туман непроходимого вранья и поставили точки над i там, где я только что-то смутно подозревал: появилось отсутствующее звено. Так как это Plusquamperfectum для всего Вашенского поколения, придется писать подробно.

Где-то у меня в отрывке, еще не вставленном в рукопись «Этики», описывалась эпопея генерала Самсонова[47]47
  Александр Васильевич Самсонов (1859–1914) – генерал от кавалерии, в начале Первой мировой войны командовал армией, потерпевшей поражение в Восточно-Прусской операции. Человек трагической судьбы, но вряд ли «величайший герой». По мнению историков, мужественный и опытный генерал не был, тем не менее, «одним из величайших полководцев 1-й мировой войны». Вина за разгром его армии лежит в значительной степени на командующем армиями Северо-Западного фронта генерале Я. Г. Жилинском, фактически руководившим всеми операциями. Но и Самсонов совершил немало ошибок. Не был Самсонов, покончивший с собой 17 (30). VIII. 1914, и «автором „Чуда на Марне“, как и „спасителем Парижа“. Переброска немецких дивизий на Восток была вызвана неудачным для немцев сражением с армией генерала Ренненкампфа при Гумбиннене. В тексте В. П. Эфроимсона присутствуют и другие неточности, касающиеся роли генерала К. М. Гофмана, оценки результатов знаменитого „брусиловского прорыва“ и т. д. Но эти фактические огрехи и субъективные оценки не имеют принципиального значения, поскольку лежат вне пределов профессиональных занятий автора.


[Закрыть], по официальной истории простачка, который дал немцам возможность уничтожить целую армию при Мазурских озерах (в немецких версиях – при Танненберге, в честь отплаты за поражение Ордена Меченосцев, во времена Ягайло).

На самом деле А. А. Самсонов был величайшим героем, а возможно, одним из величайших полководцев 1-й мировой войны, «автором» «Чуда на Марне», спасителем Парижа. Размазывать это не буду, сможете прочитать в машинописи. Но немецкая сторона мне была не ясна, я понимал, что официальная история и тут сжульничала, но масштабы и детали мне были совершенно непонятны. Я знал, что Гинденбург[48]48
  Пауль фон Гинденбург (1847–1934) – немецкий военный и политический деятель, главнокомандующий на Восточном фронте против России в Первой мировой войне до 1916 г., начальник Генерального штаба (1916–1919), прусский генерал-фельдмаршал (2 ноября 1914). Рейхспрезидент Германии (1925–1934). Именно он назначил Адольфа Гитлера рейхсканцлером, президентским декретом поручив ему сформировать правительство.


[Закрыть] на вопрос журналистов, кто же выиграл битву при Танненберге, Гинденбург или Людендорф[49]49
  Эрих Людендорф (1865–1937) – немецкий пехотный генерал, автор концепции «тотальной войны». С начала Первой мировой войны – начальник штаба у Гинденбурга, вместе с последним получил общенациональную известность после победы под Танненбергом; с августа 1916, – фактически руководил всеми операциями германской армии. После окончания войны близко сошелся с Гитлером, принимал участие в Пивном путче, но вскоре разочаровался в нацистах и перестал участвовать в политической жизни в 1933 г.


[Закрыть], ответил: «Это я Вам в точности сказать не могу. Но зато могу точно сказать, что будь битва проиграна, то отвечать пришлось бы мне». В другом случае Гинденбург заявил, что, будь эта битва проиграна, в Германии не было бы более презренного, ненавистного имени, чем имя Гинденбург. В воспоминаниях Людендорфа по поводу событий этой битвы говорится: «Мы, наконец, преодолели свои сомнения» (перед самым началом они серьезно подумывали, не повернуть ли свои войска против Ренненкампфа, наступавшего с востока. Самсонов ворвался в Восточную Пруссию с юга). Но Людендорф не упоминает, как, почему, из-за кого они преодолели свои сомнения, вообще даже не упоминается имя подполковника Гофмана[50]50
  Макс Гофман (1869–1927) – немецкий генерал и дипломат, сыгравший видную роль в событиях Первой мировой войны.


[Закрыть], который не только замыслил Канны для Самсонова, но и произвел все нужные для этого передвижения войск, и не без основания. А основания были: Гофман был военным атташе в войну макаков с кое-каками и в 1904 г. был свидетелем того, как огромные силы японцев при Вафангоу навалились на дивизию Самсонова, как из штаба армии слали приказы Ренненкампфу[51]51
  Павел Карлович Ренненкампф (1854–1918) – военный деятель конца XIX – начала XX в. Участник китайского похода русской армии, русско-японской войны и Первой мировой войны. Расстрелян большевиками.


[Закрыть] идти на помощь Самсонову, как о том же просил Ренненкампфа его сосед, Самсонов, как Рен. не двигался, и Самсонов, проявив исключительную храбрость, вынужден был отступить.