Текст книги "Лето в пионерском галстуке"

Вечера Юрка ждал, как манны небесной.

Когда началась праздничная дискотека, он тут же бросился к корпусу пятого отряда. Оказавшись внутри, сделал всего пару шагов по темному коридору, как подпрыгнул на месте – кто-то уткнулся ему в живот и пискнул от неожиданности.

– Саша? А ты чего не в палате? Опять за смородиной охотишься?

– Да нет, – пытаясь отдышаться, просопел Сашка, – я пописать пошел. Володя спит, а у нас Женя сидит, страшилки рассказывает…

– Что, – хмыкнул Юрка, – такие страшные?

– Да нет, – уныло повторил Сашка, явно не понимая шутки. – Наоборот, про ССД. Так скучно! Юра, спаси нас!

Разрываясь между желанием прийти в комнату Володи – тем более что он там один – и долгом помочь спящему вожатому уложить детей, Юрка сомневался. Опомнился лишь тогда, когда оказался на пороге спальни, и не сразу заметил, что Сашки рядом с ним уже нет.

В спальне было темно. Возле двери на стуле, зажав в руке фонарик, сидел Женя и вещал устрашающим голосом:

– Машина с надписью ССД, которая значит «смерть советским детям», остановилась рядом с мальчиком, и из нее вышел дяденька. Он подошел к мальчику и стал уговаривать, чтобы тот сел в машину, он обещал подарить щенка, конфеты, игрушки. Но мальчик не соглашался. Он испугался и побежал, а машина поехала за ним…

– Юла! – радостно заверещал Олежка.

Физрук подпрыгнул. Мальчишки весело загалдели: «Давай к нам!», «Ласскажи стлашилку!», «А это правда, что такие машины есть?»

– Давайте послушаем Женю, – предложил Юрка, усаживаясь на Сашкину пустую кровать и лихорадочно соображая, что делать дальше. Перспектива просидеть с мальчиками до общего отбоя, а потом провести ночь в одиночестве Юрку не прельщала.

Женя продолжил замогильным голосом: «Мальчику удалось спрятаться в заброшенном доме и не попасться в руки шпионов, но если бы они его поймали…» Закончить ему не дали. Дверь спальни распахнулась, на пороге появился сонный, лохматый и помятый Володя, за его спиной маячил довольный Сашка.

Не в силах сдержать вспыхнувший внутри него восторг, Юрка невольно шагнул Володе навстречу и схватил его за руку. Володя стиснул его ладонь в ответ, делая вид, что это простое рукопожатие. Дети возликовали: «Сейчас будет хорошая страшилка!» Даже Женя обрадовался приходу вожатого, закатил глаза и простонал:

– Ну наконец! Мне можно идти?

– Можно, – прогнусавил сонным голосом Володя. – Спасибо, что подменил.

– А теперь расскажешь страшилку? – пискнул, хитро прищурившись, Сашка.

И тогда Юрка догадался, что проснуться вожатому помогли. А сообразив, что Володя еще и, должно быть, голодный, он вовсе запаниковал: куда бежать и что делать, чтобы накормить его?

Тем временем Володя неловко плюхнулся на край незанятой кровати, попытался пригладить рукой всклокоченные волосы, но на деле, наоборот, только взлохматил их. Растерянный, он прошептал Юрке на ухо:

– А что рассказывать-то? Мы давно ничего не придумывали.

– Так придумай! – велел Юрка. Он коснулся его уха носом, делая вид, что случайно.

– Я сейчас не соображаю совсем, – буркнул Володя.

И будто в подтверждение недавнего Юркиного страха, что Володя хочет есть, по комнате разнесся новый звук – это урчал от голода его живот. На Юрку снизошло озарение: почти каждому ребенку родители посылают передачки, а это значит, что у детей есть еда! Юрка оживился:

– Даю фору в пять минут. Придумывай.

Давая Володе время, он встал посреди комнаты и начал командовать:

– Слушайте все! Чтобы мозг вашего вожатого мог думать, ему нужно топливо, то есть еда. Лезьте в закрома, скребите по сусекам, вашего вожатого надо накормить!

– А что такое сусек? – спросили в правом углу у окна.

– А закорм? Или закром? – спросили в левом – возле двери.

– Передачки ваши, – объяснил Юрка. – Осталось что-нибудь из передач или слопали всё? Саня, я точно знаю, что у тебя под подушкой есть печенье. – Он ткнул пальцем на Сашкину кровать. – Меняю полпачки на отменную страшилку.

– Откуда вы знаете, что у меня есть печенье? – насупился толстяк.

– Оттуда, что я каждое утро проверяю ваши кровати, – вклинился, подтвердив Юркину догадку, Володя.

На удивление Саня не стал спорить, вытащил пачку «Юбилейного», прижал печенье к груди и спросил с сомнением:

– А страшилка точно отменная?

– А это смотря какое печенье. – Юрка скрестил руки на груди.

– Но главное, что она свежая и основана на реальных событиях! – Володя дал понять Юрке, что придумал, о чем рассказывать.

– Ого! – Санька довольно кивнул, но его рука все равно дрогнула, когда он протягивал Володе пачку. – Если страшилка все-таки плохая будет, то вернешь печенье обратно!

Володя кивнул и, быстро сняв обертку, захрустел.

– Жеваное? – хмыкнул Юрка. – По рукам!

– Нет, не жеван… – только и успел возмутиться Сашка, как Володя, толком не прожевав, начал рассказывать:

– Вот буквально позавчера под утро, представляете, проснулся я от какого-то странного шороха в комнате. Открываю один глаз, смотрю на пол, там какое-то странное черное пятно по полу ползет, размытое, со страшными острыми очертаниями! И ползет аккурат к Жениной кровати, да еще и при этом устрашающе шуршит так… – Он захрустел очередной печенюшкой. – А Женя спит как ни в чем не бывало. Меня ужас сковал, я не понимаю, что это и что оно может сделать! А пятно внезапно остановилось. Потом стало вертеться на месте, развернулось у Жениной кровати и направилось ко мне! А я даже очки на тумбочке нащупать не могу – двинуться страшно. Ну, кое-как нащупал книжку вместо очков, отполз на край кровати, готовлюсь к атаке… Пятно все кружится по комнате, снова к Жене ползет. Воспользовавшись ситуацией, я вскочил и подобрался к нему, но только замахнулся… пятно бросилось мне в ноги! Я вскрикнул, отскочил. Проснулся ничего не понимающий Женя. Я ему пальцем ткнул, он его увидел и как давай ругаться! А потом стянул с кровати плед и набросил прямо на пятно. И говорит мне: «Володя, надень очки!» Я пробрался к тумбочке, нацепил очки, а Женя в это время смотал плед в комок и взял его в руки. Я смотрю, а оттуда высовывается… розовый нос! И фырчит! Признавайтесь, кто нашего Фыр-фыра из живого уголка сюда притащил? Чуть до инфаркта вожатого не довели!

Юрка не удержался – засмеялся в голос. Его смех подхватили ребята.

– Это никакая не стлашилка! – весело пискнул Олежка. – Это смешилка!

– Какая еда, такая и страшилка. Вас же предупреждали! – заявил Юрка и, подражая Володиному начальственному тону, велел: – Все. А теперь пора спать.

– Под одеяла. И без разговоров, – подхватил Володя.

Уложить детей спать удалось только спустя полчаса. Оказавшись на улице, вдохнув свежий, еще теплый воздух, Володя весело спросил Юрку:

– Как ты? Как день прошел? – и стиснул его ладонь второй раз за день.

– Я соскучился! – вырвалось у Юрки.

Будто со стороны услышав, что сказал, Юрка мгновенно залился краской и охрип – сболтнул уж очень откровенное. Кашлянул и похлопал по сиденью карусели, приглашая Володю сесть рядом. А тому, похоже, понравилось услышанное, он улыбнулся и, рисуясь, поправил очки.

– Я тож… – не успел Володя закончить, как его прервали.

Из женской палаты раздался истошный визг двадцати голосов. Володя бросился на крыльцо, стал дергать ручку двери, но дверь оказалась запертой изнутри. Юрка помчался к окну, подпрыгнул и увидел, как по комнате «летают» привидения в простынях с фонариками.

– Володь! Все нормально, это не диверсия. К девчатам привидения залетели, – сообщил он, смеясь.

Володя прибежал к нему, тоже заглянул, и Юрка почувствовал, как между делом Володя обнял его за талию.

– Шесть привидений! – воскликнул вожатый так, будто ничего особенного не происходило, мол, ну обнял, так и должно быть. – Давай ловить!

Он отцепился и с азартной улыбкой рванул к другой двери, которая оказалась незаперта. Юрка стоял под окном и смотрел, как несколько секунд спустя Володя с диким воплем «Ага!» вломился к перепуганным девчатам, отодвинул растерянную и растрепанную Лену и поймал первое привидение. Остальные с перепугу полетели на улицу. В дверях их ждал Юрка.

Они вышли из отряда, только когда все привидения были обезврежены, доставлены в свою палату и уложены по кроватям.

– А чего ты такой веселый? – удивился Юрка.

Раньше Володя всегда сердился на непослушание, а Юрку это забавляло, но теперь все получилось наоборот. Он и не заметил, когда они успели поменяться местами.

– Во-первых, наконец-то выспался, во-вторых, понял, что, если не научусь относиться к шалостям с юмором, этих мелких я просто поубиваю, – хмыкнул Володя. – Видимо, страшилка в этот раз на самом деле оказалась плохой. Не сработала. – Володя взял Юрку за руку и повел за собой в кусты.

Густые заросли то ли сирени, то ли какого-то другого кустарника – Юрка не разобрал в темноте – кучковались в отдалении. В них было темно и тихо, казалось, здесь можно спрятаться ото всех, даже от привидений с фонариками. При том что Володе с Юркой был виден весь двор.

Но они больше никого не стерегли, не ждали и ни за кем не следили. Наконец оставшись наедине, они были заняты только друг другом и трепетно обнимались, перешептываясь о всякой ерунде.

Спустя не больше получаса на тропинке, ведущей к корпусу пятого отряда, раздались чьи-то шаги. Юрка услышал их первым и отпрянул от Володи:

– Слышишь?

Володя прижал палец к губам и выглянул из кустов, слегка отодвинув ветку. Так что Юрка тоже увидел. По тропинке шагала Маша.

Она заглянула в окно спальни девчат, долго смотрела, видимо, искала кого-то в слабо освещенной ночником комнате. Юрка и сам догадался кого – Володю. Не найдя там вожатого, Маша подошла к другому окну – мальчиков. Посмотрела, подождала, прислушалась. Сообразив, что и там его нет, побрела через клумбу к третьему окну.

– Моя комната, – прошептал Володя.

Там было абсолютно темно, Маша быстро вернулась на крыльцо и, тихонько скрипнув дверью, осторожно пробралась внутрь. Володя заметно напрягся.

– С ума сошла? Куда она лезет? – Володя дернулся в сторону и выскочил бы, если бы Юрка не схватил его за локоть.

– Постой! У тебя там есть что-нибудь не то? В смысле, компромат какой или что-то такое?

– Да нет вообще-то, – задумался он.

– Вот и не вылезай. Увидит, что ты по кустам шатаешься, что подумает?

– Да черта с два я буду тут прятаться, пока кто-то роется в моей комнате!

Володя выскочил из-за кустов вовремя. Маша вышла минуту спустя и столкнулась с Володей в дверях. Юрке выходить было уже слишком поздно. Тревога росла с каждой секундой, ужасная догадка не давала спокойно стоять: неужели влюбленная Маша спятила настолько, что теперь следит за Володей?

Борясь с безумным желанием наброситься на нее и высказать все, что думает, Юрка замер на месте и чувствовал себя беспомощным идиотом. Крыльцо было слишком далеко, Юрка не только не слышал разговора, но и не мог прочесть его по губам – слабая лампочка мерцала из-за кружащегося комарья, разглядеть что-нибудь было невозможно. Одно было ясно – Маша ответила Володе такое, что свело на нет все его возмущение.

Они закончили. Маша не торопясь вышла на тропинку и только спустилась вниз, как Юрка вынырнул из кустов и подбежал к Володе.

– Ну? Что сказала? – выпалил он, задыхаясь от волнения.

– Она искала тебя… – ответил Володя обескураженно. – Сказала, что Ирина тебя ищет и, раз тебя не было в театре, Маша подумала, что ты можешь быть со мной. Не могу сказать, что это странно. Вы в одном отряде, она часто помогает Ирине, и это как раз таки нормально, но… я не ожидал.

– Нет уж, все это как раз таки странно! Знаешь, мне сказали тут, что Маша на меня наговаривает. Она вообще очень подозрительно себя ведет, ты заметил? Слишком часто появляется рядом с нами…

– А ты не преувеличиваешь?

Увидев чуть снисходительную улыбку Володи, Юрка смутился. Наверняка он подумал, что Юрка слишком хорошо помнит их танец и до сих пор ревнует, поэтому готов обличить Машу в чем угодно. И если Володя действительно думал так, то он был прав. Пылкое Юркино желание выскочить из кустов и поймать шпионку с поличным было вызвано именно ревностью. Но аргументы в защиту своей теории у Юрки тоже нашлись:

– Она не первый раз гуляет по ночам. Помнишь, тогда Ира пришла в театр и на меня набросилась, мол, что я с Машей делал и где гулял? А ведь и правда, где бы мы ни были, она все время рядом. Володь, мы должны рассказать про ее прогулки!

– Разберись сначала с Ириной.

И Юрка отправился к ней почти сразу. Все равно настроение у него было испорчено, а на Володю опять нашла паранойя, и он постоянно замирал, прислушиваясь, оглядывался по сторонам и не позволял касаться даже своей руки. А вечер уже подходил к концу.

Наскоро попрощавшись с Володей, Юрка вернулся в свой отряд и нашел вожатую. Ожидал, что она с порога нахмурит брови и закричит, уже приготовился лепетать оправдания, но Ира уставилась удивленно и ответила:

– Вообще-то нет, не искала. – Юрка уже подставил руки ловить челюсть, как Ира ойкнула. – А где ты, кстати, был?

– С Володей.

– Ты вообще видел, сколько времени?! Юра, отбой для кого играют?! Если ты задерживаешься, то должен предупредить!

Юрка засыпал, борясь со смешанными, полными тревоги чувствами. Вокруг Володи постоянно вилось много девушек, но Юрке казалось, что Маша мелькает уж слишком часто. Должно быть, это все-таки ревность. И вдобавок он, видимо, заразился Володиной паранойей.

Глава 14
Клянусь. Никогда!.

До премьеры спектакля осталось всего ничего времени. Стоя у умывальников, сонный и продрогший от ледяной воды Юрка аж вспотел и проснулся, как только услышал из уст Володи страшное слово «послезавтра». Впрочем, страшным оно оказалось не только для Володи с Юркой, но и для всей труппы в целом.

Пропустив зарядку, Юрка удрал в театр, чтобы всецело заняться повторением «Колыбельной», и остался там на весь день, поэтому нервозность Володи мало его затронула. Чего нельзя было сказать об остальных ребятах, а им пришлось очень несладко. Ужасно негодуя, что вчерашний день выпал из-за праздника в лагере, худрук с самого утра принялся выдергивать актеров по трое, по двое и даже поодиночке с общественных работ и развлечений, чтобы без устали прогонять с ними отдельные сцены по десятку раз.

К спектаклю привлекли два кружка – кройки и шитья и художественный. Если вооруженные Ксюшиными эскизами портные работали в поте лица, то художники, по мнению Володи, филонили. Ребята не успевали нарисовать столько декораций, сколько требовалось для спектакля, и Володя забрал у них несколько эскизов и набросков, чтобы раскрасить самому с помощью актеров и волонтеров вроде Матвеева.

Юрка же в отношении спектакля оставался совершенно спокойным. Он не сомневался, что такими темпами они все успеют. Его мучило совсем другое: время заканчивалось не только у актеров, но и у них с Володей тоже.

Володя это понимал и действовал. Он умудрился в таком плотном графике найти окна и дважды забежать к Юрке в кинозал, чтобы быстро чмокнуть в щеку и потрепать по голове.

Но Юрка все равно грустил. В грусти «Колыбельная» звучала великолепно, но даже это не радовало. По-настоящему его радовало только одно: время, которое они проводили вдвоем, было исключительно их временем. И если мгновения рядом, нежные, но молниеносные взгляды наполняли его душу счастьем, то двухчасового отбоя Юрка ждал с замиранием сердца. Наконец они смогут по-настоящему побыть вдвоем! Остаться наедине и наплевать на все эти репетиции, декорации и прочее. Наслаждаться жизнью и дышать полной грудью, чтобы запомнить друг друга и это лето как самое волшебное, что было в их жизни. ***

– Мы все никак не доплывем до барельефа из твоей страшилки, – подмигнул Володя, бренча в кармане ключами от лодочной станции. – Это уже стало какой-то традицией – искать поводы, но даже не пробовать добраться туда.

Юрка хотел было возразить, что сегодняшний день выдался пасмурным, что может полить дождь, но передумал – велика ли беда промокнуть?

Они спустились по тропинке к причалу, сели в лодку и отправились в том же направлении, что и раньше. В этот раз Юрка усадил за весла Володю – пусть теперь он гребет против течения. Володя не жаловался, но на полпути стало заметно, что устал, и Юрка его сменил – до места, где стоял барельеф, плыть пришлось гораздо дольше, чем до заводи с лилиями.

«Руины», как Юрка называл это место, представляли собой неровное, заросшее травой поле, окруженное редким сосновым бором. Неизвестно, усадьба стояла здесь раньше или церковь, но на то, что здесь действительно что-то было, указывали остатки стен и холмики фундамента. Стоит только приглядеться, и вот они – торчат в высокой траве.

Но их путь лежал дальше, к пролеску, у подножья которого раскинулись заросли дикого вьюна. Из пышной живой изгороди, усыпанной, словно звездочками, маленькими белыми цветками, проглядывала обычная замшелая стена. Подойдя вплотную, Юрка посмотрел на ничего не понимающего Володю и, раздвинув пушистые ветки, хмыкнул:

– Эта стена и есть барельеф.

– Она, конечно, очень старая, но явно не… Погоди-ка!

Володя прищурился и, разглядев под тонким слоем мха едва заметную выпуклую фигуру, охнул, но не успел и слова сказать, как Юрка упал на колени и принялся отрывать вьюн и мох.

– Осторожнее, вьюн – это лозинка, она ядовитая!

– Откуда ты все это знаешь? Ботаник, что ли? – Юрка задумчиво почесал затылок.

– Да просто бабуля у меня цветовод-любитель.

Пожав плечами, Володя вынул из кармана шорт тетрадку, которую неизменно носил с собой, и вырвал оттуда пару листов. Вооружившись бумагой, ребята принялись снимать с барельефа лозинку и отрывать мох. Вскоре из-за живого бархата показался женский профиль, затем шея и грудь, а ниже – фигура младенца, которого женщина прижимала к себе.

– Поза как у Богородицы, – удивился Володя. – Интересно… но ведь это светская дама. Хозяйка?

– Это и есть мое привидение. Видишь нераскрывшиеся бутоны? – Юрка указал пальцем на маленькие остролистые цветочки-звездочки. – Когда я нашел ее, лозинка еще цвела, и я увидел вот тут, – Юрка коснулся ключицы женщины, – большой белый цветок, будто брошь. Вот так я и придумал эту страшилку. Правда, никогда не слышал, чтобы здесь на самом деле была чья-то усадьба.

– Может, это надгробие?

– Не похоже. Но кто его знает…

Барельеф и окружающая его живая изгородь были таинственно, готически красивы, но, кроме того, чтобы любоваться ими, здесь больше нечего было делать. А времени, по Юркиным подсчетам, оставалось еще прилично.

– Скажи точно, через сколько мы должны вернуться в лагерь? – задумчиво протянул он. У него возникла куда более интересная идея.

– Через час с лишним. Почти полтора, – подсчитал Володя.

– Отлично! – Юрка оживился. – Я знаю тут одно место…

– А ты откуда все это знаешь? Столько мест!

– Я же обалдуй и разгильдяй, – хмыкнул Юрка. – Вечно трогаю что не нужно и шастаю где не нужно, вот и нахожу всякие клевые штуки.

– Как скажешь, – улыбнулся Володя. – Ну, поплыли.

– Плыть недалеко, а потом пешком наверх, во-о-он туда. – Юрка указал на конус лесистого холма, возвышающегося на востоке.

– А что там? Кажется, что сплошной лес и ничего больше.

– Видишь, шпиль торчит? Там на самом верху есть небольшая беседка.

– Уверен, что туда можно добраться?

– Все в порядке, там есть тропинка. Правда, по ней местами карабкаться придется…

– А змей там?..

– …нет, – закончил за него Юрка.

Поднимаясь на склон, ребята огибали слишком опасные участки, но на крутых подъемах все равно приходилось цепляться руками за торчащие из земли корни. Одно происшествие заставило Юрку сильно испугаться – сучок, за который он уцепился, не выдержав его веса, отломился, и Юрка едва не покатился кубарем вниз. В остальном путь прошел без приключений, и вскоре они вышли к выдолбленным в земле ступеням, ведущим прямо к беседке.

Невысокая хлипкая постройка не представляла собой ничего особенно красивого: простая деревянная будочка, выкрашенная зеленой, местами облетевшей краской. Внутри – небольшой столик, вокруг – неудобные узкие скамейки, все очень просто и заурядно. Но эта беседка была уникальна не конструкцией, а другим – все ее поверхности пестрили надписями: стены, балки, скамейки, стол, пол. Они были везде, внутри и снаружи: «Сережа и Наташа, 1-я смена, 1975 г.», «Дима + Галя, 4-я смена, 1982 г.» «Тут были Света и Артур, „Ласточка“, 1-я смена, 1979 г.». Повсюду мелькало великое множество имен, дат, цифр, написанных разными почерками, разными цветами, красками, карандашами, ручками, многие были вырезаны в самом дереве, многие – заключены в сердца.

Юрка подошел к дальнему углу беседки и подозвал к себе Володю. Перегнулся через край и указал вдаль:

– Вот что я тебе показать хотел. Посмотри.

Беседка будто висела у самого обрыва – отвесного, земляного, срывающегося на много метров вниз в густой подлесок, который тоже стремился вниз, к самой реке. А дальше, на много километров вперед, до самого горизонта лежала степь, разрезанная тут и там нитками виляющей реки. Вода, отражавшая пасмурное небо, окрашивалась в серо-белый цвет, но там, где на нее падали пробившиеся сквозь облака лучи, она сверкала и переливалась солнечными бликами. Высохшая от летнего зноя трава раскинулась желтым ковром, куда хватало глаз, но кое-где нет-нет да и виднелись зеленые пятна.

Отсюда можно было разглядеть и место, где они недавно побывали, поляну с барельефом, и заводь, в которую плавали смотреть лилии, и, конечно же, лагерь.

Юрка украдкой наблюдал за реакцией Володи. Тот зачарованно смотрел вдаль, дышал глубоко и спокойно, его лицо выражало полное умиротворение.

– Красиво, правда? – спросил Юрка, отойдя от края.

– Очень. А откуда ты узнал об этом месте?

– Странно, что ты о нем никогда не слышал. Вожатый все-таки. – Юрка подтянулся на руках, уселся прямо на стол и, болтая ногами, стал рассказывать: – Это место называют беседкой романтиков. Мне про него два года назад рассказали девчонки из старших отрядов, да и все вожатые, кто не первый раз в «Ласточке», знают. У парочек в лагере всегда считалось вроде как традицией приходить сюда под конец смены и писать имена… Я никогда не понимал этого, но любопытства ради как-то раз пришел, чтобы увидеть собственными глазами.

– Почему не понимал? – спросил, подойдя к нему, Володя. – Все очень символично. Глядишь на эти надписи и на самом деле ощущаешь дух романтики. Представляешь, сколько чувств концентрировалось тут на протяжении многих лет, сколько добрых слов было сказано?

Юрка хотел было похихикать над его сентиментальностью, но встретился взглядом и застыл. Володя смотрел на него так искренне и мечтательно, будто… будто говорил о них? Наклонился, уперся руками в столешницу по обе стороны от Юрки и ткнулся кончиком носа в его нос. Закрыл глаза, выдохнул, глубоко вдохнул… У Юрки в этот момент так бешено загрохотало сердце, что казалось, разорвет ему грудину. Он до минимума сократил расстояние между ними и быстро чмокнул Володю в губы.

– Хочешь, – шепнул он, – и мы оставим здесь свои имена?

Володя мотнул головой, снова потерся кончиком своего носа о Юркин и тихо сказал:

– Не нужно. Увидит кто из нынешней смены, будет не очень хорошо. Я и так запомню, Юр, без всяких надписей.

Юрка обнял его и уткнулся губами в шею, но вдруг Володя вздрогнул и разомкнул объятия. Отпрянув, Юрка опустил взгляд вниз и заметил, что обе Володины руки покрылись мурашками. Обе, полностью, до самых кистей. Володя отвел взгляд. Обоим вдруг стало неловко, но, чтобы не смущать его еще больше, Юрка сделал вид, что ничего не заметил. И чтобы Володю вообще больше так не смущать, Юрка решил никогда так больше и не делать – не трогать шею.

Возвращались в лагерь тем же путем, что и поднимались сюда. Хоть Юрка и знал более простую дорогу, ребята оставили лодку у берега, а ее требовалось вернуть назад.

Когда они спустились к реке, поднялся ветер, вода пошла рябью, а небо на востоке потемнело.

– Скоро начнется дождь, – сказал Володя, глядя вверх, – нужно быстрее плыть обратно.

– По течению сейчас быстро домчим, – успокоил Юрка.

Он влез в лодку, взялся за весла, Володя толкнул ее с берега и запрыгнул сам.

Доплыли они действительно быстро. Юрка налегал на весла, лодка мчалась, и четверти часа не прошло, как они причалили.

Ветер усилился. С сизого неба сорвались первые капли дождя.

– Сейчас польет! – повысил голос Володя. – Наверное, не добежим до лагеря, давай укроемся на станции?

– Привяжи пока лодку. Я схожу за брезентом. – Юрке уже приходилось кричать, чтобы ветер не заглушал его слова.

Юрка рванул с причала и отворил двери складского помещения. Схватил брезент, но, собираясь возвращаться на пирс, взглянул в выходящее на пляж окно – во дворе станции кто-то был.

На всякий случай спрятавшись за откос, Юрка присмотрелся и увидел, как к складу движется Маша.

– Твою мать! – прошипел он сквозь зубы. – Только ее тут не хватало!

Он бросился обратно к пирсу – тот, скрытый зданием станции, уходил в реку, – и Маша не могла его увидеть до тех пор, пока не войдет на склад.

Юрка действовал не раздумывая. Подбежав к Володе, схватил его за локоть:

– Ложись в лодку, быстро!

– Что?..

– Там Маша идет!

– Но мы ничего такого не сделали, чтобы прятаться.

– Ложись, говорю! – приказал Юрка. – Сейчас я спрячу нас под брезентом.

Володя растерялся, но мигом прыгнул в лодку и улегся на дно. Юрка – за ним.

Он осознал, что Володя прав – до того, как они спрятались, их не в чем было уличить. Теперь же получалось, что, раз затаились, значит, есть что скрывать. А если Маша увидит, как они, растрепанные и помятые, вылезают из накрытой брезентом лодки, то подумает черт-те что, и начнутся расспросы и разбирательства. Юрка негромко выругался – он сам их подставил, вынудил лежать, не высовываясь.

– И чего ее принесло? – простонал он, когда все вокруг погрузилось во мрак.

– Понятия не имею, – ответил Володя. – Не самое хорошее время выбрала, чтобы гулять.

– Я же говорил! Она следит за тобой!

Юрка осторожно выглянул наружу. Обзор был плохим, виднелся только небольшой кусок пирса, но Юрке удалось разглядеть Машины ноги в черных туфельках и белых гольфах. Она два раза прошлась туда и обратно. Затем остановилась рядом с их лодкой – Юркино сердце сделало кульбит, – постояла минуту, сделала шаг к ней… Но в этот момент в небе оглушительно громыхнуло, и полил дождь. Тяжелые капли забарабанили по брезенту. Маша, громко ойкнув, побежала обратно на склад.

– Ушла? – встревоженно спросил Володя.

– Да. Но, блин, мне показалось, что она что-то заметила.

– Ты сможешь отсюда увидеть, когда она уйдет?

– Конечно нет. Она же в домике на станции. Как я ее увижу? – раздраженно прошептал Юрка. – В окно разве что. Да и то если повезет.

– Ясно, – помедлив, произнес Володя. – Значит, придется валяться тут до горна.

Только сейчас Юрка почувствовал, как им тесно вдвоем. Предельно медленно и осторожно, чтобы не качать лодку, он перевернулся на бок, оказавшись своим лицом напротив Володиного. Глаза еще не успели привыкнуть к темноте, и если бы Юрка не ткнулся носом Володе в лоб, то даже не понял бы, где и как тот лежит. Юрка сполз чуть ниже, а когда глаза пообвыкли, смог рассмотреть очертания Володиных очков.

По брезенту бил дождь, под него задувал холодный мокрый ветер, но Юрке было жарко, потому что Володя оказался слишком близко. И хотелось дотронуться до него, а не лежать, как оловянные солдатики. Юрка нашел Володину ладонь, неуверенно сжал, почувствовал, какая она у него сухая и теплая. Володя прерывисто вздохнул, сжал Юркины пальцы в ответ.

– Юр, – произнес он сипло.

– Что?

– Поцелуй меня.

Сердце екнуло, по телу разлилась сладкая волна. Вокруг пахло водой – дождевой и речной, и именно так пах Юркин первый настоящий поцелуй.

Володя позволил ему больше, чем обычно, – не быстро, невинно коснуться своими губами его губ, а прижавшись, задержаться подольше. Этот поцелуй длился то ли несколько секунд, то ли целую вечность, сопровождаясь бешеным стуком сердца – и непонятно чьего, Юркиного или Володиного. А потом Володя разомкнул губы. Юрка хотел было отпрянуть, подумав, что на этом все кончится, но почувствовал еще более мягкое и мокрое прикосновение.

Юрка не умел целоваться по-настоящему. Он никогда этого не делал. А Володя, наверное, уже умел. Он поймал его губы и утянул в поцелуй – взрослый, нежный, головокружительный.

Дождь ослабевал и успокаивался, но Юрка успокаиваться совсем не хотел. Не хотел отпускать Володиных рук и губ. Плюнув на все, на сбившееся дыхание, на жар и истому во всем теле, он не хотел останавливаться, разрывать это мгновение. Если бы можно было навсегда остаться в этой лодке, под этим брезентом рядом с Володей, Юрка остался бы не раздумывая.

И Володя тоже не хотел, чтобы все закончилось. Он отпустил его руку и обнял, прижался к нему так, что Юрка почувствовал – не только ему жарко. Не понимая, что делает, положил руку Володе на бок, пробрался пальцами под его рубашку, коснулся кожи. По руке будто пустили электрический ток, а Володя вздрогнул. Их поцелуй стал грубым и жадным.

Далекий звук горна, трубящий подъем, показался Юрке оглушительным. Он попытался сделать вид, что ничего не услышал, но Володя первый оторвался от него и, вздохнув, сказал:

– Пора, Юр. Надо идти.

Будто цепляясь за последнюю ниточку, Юрка спросил:

– Думаешь, Маша уже ушла?

– Дождь кончился, да и горн она слышала… Сейчас проверю.

Он сел и, так же как Юрка до этого, приподнял угол брезента. А Юрка в этот момент очень хотел, чтобы Володя увидел там Машины ноги и вернулся сюда, к нему. Чтобы хотя бы еще минутку можно было обнимать и целовать его.

– Никого нет, – сказал Володя и сел, скидывая с лодки брезент.

Яркий дневной свет ослепил Юрку. Вокруг было сыро, мокро, но небо посветлело, между облаками вдалеке пробивалось солнце.

Володя вылез из лодки, Юрка последовал за ним. И, пока они крепили брезент, Юрка боролся с желанием подойти к Володе со спины, обнять его и, замерев, долго-долго стоять вот так. ***

– Всё, все молодцы. Можете быть свободны, – объявил Володя, заканчивая репетицию. Бледные от усталости актеры зааплодировали. На пятый раз труппе наконец удалось прогнать всю постановку от начала и до конца так, чтобы получилось относительно сносно.

Если актеры вымотались за этот день так, что буквально падали от усталости, то как худрук все еще держался на ногах, Юрка не мог понять. Володя пахал как каторжный, не слыша, не видя и не замечая ничего вокруг. У него даже галстук перекрутился узлом на спину и повис на шее удавкой.

Заметив это, Юрка прыснул. Встал из-за пианино, подошел к худруку, протянул руки, чтобы поправить сбившуюся ткань.

– Вот бы и мне посколее галстук повязали!