Текст книги "Летящая по волнам"

– Гребите! – в который раз крикнул Дункан. – Гребите!

Вновь послышался свист пушечного ядра, сопровождаемый глухим и далеким взрывом черного пороха – где-то в четверти мили, на острове. На этот раз удара не было – канониры промахнулись.

Элизабет крепко ухватилась за верхнюю часть комода, где Дункан раньше хранил свое белье и другие личные вещи. Теперь там лежала одежда ее и Джонни. Даже при сильной морской качке этот комод не двигался с места, потому что был прикреплен к полу. Эта мысль пришла женщине в голову, когда она ждала следующего выстрела. Но его не последовало. Крики на палубе стали тише, слышался только голос Дункана – он раздавал приказы своим людям. Элизабет знала, что муж сейчас стоит на капитанском мостике, прямо над ней, на корме корабля. Он не мог ничего видеть, так же как и она. Но Элизабет не сомневалась, что Дункан смог бы вести фрегат с закрытыми глазами. Ее муж вырос на кораблях. «Элиза» долгие годы была ему единственным домом, а Карибское море – миром, в котором он жил.

Элизабет прислушивалась к шуму ветра и хлопанью парусов. И вдруг она осознала, что Дункан непременно доставит их в безопасное место. Им в который раз удалось улизнуть.

Следующая схватка была самой болезненной за все это время. Элизабет вскрикнула, почувствовав резкую боль.

– Лиззи? Моя дорогая Лиззи, что с тобой? – Это была Фелисити. От волнения ее голос звучал пронзительно. – Деирдре, что с ней? Она же не собирается…

В темноте к Элизабет протянулись руки. Ирландка осторожно обняла ее.

– Миледи, вам стоит прилечь.

Деирдре провела хозяйку вдоль стены к кровати с альковом. Элизабет опустилась на матрац.

– Когда у вас начались схватки, миледи?

Деирдре ощупала ее живот.

– Вечером, – еле слышно ответила Элизабет.

Ей все время удавалось держаться. Перерывы между схватками были долгими и нерегулярными, так что она сначала даже надеялась, что все обойдется. Но недавно, во время переправы на корабль, боль накатила с такой силой, что всякие сомнения отпали: роды шли полным ходом.

– Лиззи? – послышался голос Анны. – Я могу тебе чем-то помочь?

– Нам нужен свет, – ответила Деирдре.

– Сейчас.

Кто-то, спотыкаясь, бросился через каюту к двери. Когда она распахнулась, внутрь ворвался влажный воздух. Снаружи доносились отрывистые команды Дункана:

– Шлюпку перевести за корму. А потом забирайтесь на борт, только живо. Поднять фок и брасопить реи!

На ревущем ветру Дункану приходилось отдавать команды все громче, перекрикивая хлопанье парусов.

Эдмонд принес лампу в каюту, и тусклый свет упал на ошеломленные лица.

– Что произошло?! – воскликнула Фелисити дрожащим от волнения голосом.

Сидевший у нее на коленях малыш широко открыл глаза, его нижняя губа дрожала.

– Мамочка? – испуганно позвал он.

У Элизабет как раз началась очередная схватка. Женщина дышала неглубоко и часто, пока боль не улеглась. Говорить она не могла.

– Будет лучше, если вы с Джонни спуститесь на пушечную палубу, – сказала Деирдре, обращаясь к Фелисити. – Эдмонд, проводи дам и мальчика вниз. Об остальном позабочусь я.

– Но ребенок пока что не должен появиться на свет, еще слишком рано! – в ужасе воскликнула Фелисити.

Она разрыдалась. Тогда Анна, утешая и уговаривая, подняла ее со скамьи и взяла у нее Джонни, который тоже начал плакать.

Элизабет хотелось их всех утешить, особенно сына, который, наверное, очень испугался. Но ее чувства уже притупились. Мысли водили в голове хороводы и путались. Ничего больше не имело значения. Ее поле зрения сузилось до раскачивающейся лампы, которую Эдмонд повесил вместо той, что затушил Сид. Потом он вышел вместе с Анной, Фелисити и мальчиком. Элизабет смотрела на деревянные половицы, когда Деирдре помогла ей сесть на кровати, чтобы можно было снять промокшую одежду. Элизабет безвольно поддалась, словно это была и не она вовсе, а другая женщина, которая мучилась от болей, сидя на кровати. Но потом она вдруг снова стала собой, только заключенной в тело, которое разрывала боль. Элизабет казалось, что ей глубоко в спину воткнули нож. Запрокинув голову, женщина жалобно стонала, пока Деирдре не сунула ей между зубов кусок ткани.

– Это поможет, миледи.

Элизабет подчинилась и глубоко вдохнула, когда схватки немного утихли.

– Все будет хорошо, миледи, – успокаивала ее Деирдре. – Ребенок скоро появится на свет, и тогда все закончится.

Но Деирдре сказала неправду, Элизабет это почувствовала. Она помнила, что первые роды проходили совсем иначе. Когда она это поняла, ей вдруг стало ясно, что, возможно, в эту ночь она умрет. Но это ничего не значило. Джонни и Дункан спасены. Это главное.

Ночное небо было затянуто низкими штормовыми тучами. Вокруг царила непроницаемая тьма. Дункан приказал зажечь один за другим палубные огни; в их свете он оценил повреждения, вызванные пушечным ядром. Вертлюжную пушку вырвало с приличным куском леерного ограждения и еще разбило часть фальшборта – сравнительно безобидное попадание. Починка могла подождать до завтрашнего дня. В эту ночь «Элизе» нужно было уйти как можно дальше от Барбадоса. Корабль двигался по компасу, лавируя против ветра, который дул сильными порывами с северо-запада. Это был не ураган – они бывают только летом. Но буря сильно трепала «Элизу». Судно поднималось и опускалось на огромных волнах. Море вздымалось перед носом устрашающими горами, пена высоко взлетала, превращая палубу в скользкий каток.

С капитанского мостика Дункан видел, как Фелисити, Анна и пастор покинули каюту, направившись к спуску на пушечную палубу, где были обустроены спальные места для пассажиров. Анна, которая несла Джонни на руках, оступилась. Дункан тут же крикнул, чтобы все крепко держались. Но штормовой ветер уносил его слова в море. Они добрались до люка. Эдмонд помог женщинам спуститься.

Дункан захотел навестить Элизабет и передал командование Джону Иверсу. Он уже начал спускаться по лестнице, когда услышал крик. В два прыжка Дункан, спотыкаясь, преодолел последние ступени и наконец добрался до каюты.

Элизабет лежала в одной рубашке на кровати и стонала. Масляная лампа мигала и коптила. Лицо его жены исказилось от боли, под глазами залегли темные круги. Волосы висели мокрыми прядями, а нижняя губа была искусана до крови. Но страшнее всего было выражение ее глаз. Элизабет напоминала измученное, загнанное животное с мутным взглядом и находилась в полубессознательном состоянии. Возле нее на коленях стояла Деирдре, державшая хозяйку за руку.

Когда Дункан ворвался в каюту, ирландка поднялась.

– Ребенок выходит? – выпалил он.

Его голос охрип от страха. Когда служанка молча кивнула, Дункан набросился на нее:

– У тебя есть опыт в этом деле?

– Я часто видела роды. Моя мать рожала три раза. Дважды я помогала во время родов. Но я не акушерка.

Дункан опустился на колени и обхватил лицо Элизабет ладонями. Ее глаза были полузакрыты; казалось, она никак не реагирует на его появление.

– Что с ней? – спросил он у Деирдре.

– Она не в себе.

– Что это значит?

– Я не знаю, как иначе это сказать. – Девушка пожала плечами. – Схватки причиняют ужасную боль. Мужчине тяжело это объяснить. Просто представьте, что вам разрезают тело изнутри. Вот что чувствуют роженицы, по крайней мере, так говорила моя мать. Если схватки слишком сильные, тело еще может это вытерпеть, но рассудок нет. Мужчины от такой боли просто упали бы в обморок. Но природа позаботилась о том, чтобы женщина не потеряла сознание во время родов. Она должна держаться до самого конца. Все ее тело состоит из сплошной боли. А разум… – Дерде махнула рукой. – Она его ненадолго лишилась.

– Она и Джонни так рожала?

Деирдре покачала головой и опустила глаза, хватаясь за стены каюты, чтобы удержаться во время боковой качки корабля. Девушка сделала знак Дункану отойти вместе с ней в сторону. Он нерешительно последовал за ирландкой.

– Ребенок лежит неправильно, – прошептала она.

– Что значит «неправильно»?

Дункан тщетно боролся с паникой, еще немного – и он поддался бы ей. Капитан почувствовал, что его голос стал пронзительным, и безуспешно пытался успокоиться.

– Объясни мне. Объясни мне все!

– Я смогла нащупать ребенка. Голова у него должна быть внизу, а он лежит поперек. Поэтому роды проходят неправильно. Миледи испытывает сильнейшие боли, но дальше дело не продвигается, потому что ребенок не может выйти. Тогда, с Джонни, все было быстро, когда схватки достигли такой силы, как сейчас. Миледи нужно было только тужиться, чтобы малыш вышел.

Узкое веснушчатое лицо Деирдре побледнело, а взгляд стал встревоженным.

Дункан окаменел. У него внутри похолодело.

– Ты хочешь сказать… Нет, ты же не думаешь, что?..

Девушка молча кивнула и опустила взгляд. Дункану захотелось закричать и таким образом избавиться от страха и ярости. Он сжал кулаки и глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки. С кровати донесся протяжный стон, который мгновение спустя превратился в жалобный вопль.

Дункан тут же бросился к жене, обнял ее, беспомощно почувствовал напряжение ее тела и с ужасом увидел, как вздулись, словно канаты, вены у нее на шее, и услышал страшный крик. Он, оцепенев, сидел рядом с ней, пока схватки не утихли и Элизабет вновь устало не опустилась на подушки. Когда Дункан услышал, как Деирдре тихо бормочет под нос «Ave Maria», его больше ничто не могло удержать. Мужчина вскочил и забегал по каюте взад и вперед. Должен же быть какой-то выход! И вдруг Дункан замер. «Олег! Нужно спросить у киргиза. Он не только хорошо сражается, но и владеет искусством врачевания, вылечил много тяжелых ран».

Дункан видел, как он исцелил людей с заражением крови, желтой лихорадкой и кровавым поносом. Если кто-то и мог сейчас помочь Элизабет, то только киргиз! Он должен помочь, не важно как!

На нижней палубе, где бóльшая часть команды отдыхала после вахты, пытаясь вздремнуть, Дункан отыскал матроса-великана. Когда капитан разбудил его и велел следовать за ним, киргиз и глазом не моргнув отправился в каюту. По пути Дункан кратко описал ситуацию.

Деирдре отпрянула, когда Олег без долгих церемоний склонился над кроватью в алькове и громадными ручищами ощупал живот Элизабет. Вдруг корабль оказался между волнами и накренился на левый борт, отчего Деирдре оступилась и едва не упала. Но Олег молниеносно протянул руку и, крепко схватив молодую ирландку, уберег ее от падения. Этот эпизод в очередной раз доказывал удивительную координацию его движений. Дункан и раньше это замечал. Громадный мужчина сделал Деирдре какие-то знаки, после чего она кивнула и бросилась к двери.

– Ты куда? – спросил Дункан.

– Ему нужен Джерри, который будет говорить за него.

– Но ты ведь и сама его понимаешь.

– Я не могу все время смотреть на Олега, когда забочусь о миледи.

Девушка поспешила наружу и вскоре вернулась с Джерри, который выглядел заспанным и растрепанным. Увидев Элизабет, он в испуге и почтении приложил руку ко лбу. Роженица вскрикнула от боли. Джерри в ужасе переводил взгляд с Олега на кровать, но потом все же взял себя в руки и стал внимательно наблюдать за движениями гиганта.

– Ему нужен тонкий канат, но он должен быть очень чистым. И эта горничная должна делать все, что он говорит. Хм, все, что я говорю. Сам Олег этого сделать не сможет, потому что у него слишком большие руки.

– Канат! – воскликнул Дункан. – Я принесу!

Он хотел выбежать, еще не подозревая, где в этот момент сможет найти тонкий и одновременно чистый канат, но Деирдре остановила его:

– Подождите.

Девушка вскочила и, подбежав к комоду, достала одну из ночных сорочек Элизабет, кружевной вырез которой был стянут шнурком. Деирдре вытащила шнурок и, вопросительно глядя на киргиза, подняла вверх. Олег быстро осмотрел шнурок и кивнул. Он взял Элизабет на руки и отнес ее к столу. По одному его требовательному хрипу Джерри в один миг смел на пол вещи, о которых совершенно забыли в лихорадочной спешке побега: деревянный поднос с хлебными крошками, книгу, швейные принадлежности, игрушечный кораблик Джонни…

Олег опустил Элизабет на стол, и по мановению его руки Джерри бросился к кровати и принес две подушки. Одну Олег подложил женщине под голову, другую – под таз. Джерри застенчиво отвернулся, когда Олег задрал ночную рубашку Элизабет до бедер. Однако киргиз дал приятелю подзатыльник и начал быстро жестикулировать. Джерри вытаращил глаза и несколько раз сглотнул.

– Ты же это не серьезно?

Олег лишь сурово взглянул на него в ответ и умело завязал петлю на конце шнурка, после чего Джерри еще раз сглотнул и повернулся к Деирдре:

– Вам следует проверить, достаточно ли… хм… открыто женское отверстие. А потом вы должны залезть туда рукой. По его команде. Очень медленно и осторожно. Вы должны затянуть петлю на ноге ребенка.

– О господи! – прошептал Дункан.

Олег продолжал «говорить» руками – и на этот раз его поняли все.

– Иначе она умрет, – продолжал Джерри. – Это единственный шанс. Ребенок не сможет родиться, если вы не накинете петлю.

– Я не знаю, смогу ли это сделать! – в отчаянии воскликнула Деирдре. – Однажды я видела такое. Это делала повивальная бабка, она достала ребенка. Но роженица потом умерла, ребенок тоже. И если миледи… Нет, я не могу! А вдруг не получится? Не хочу брать грех на душу!

– Ты должна попробовать! – закричал на нее Дункан, словно сойдя с ума. – Элизабет умрет, если ты хотя бы не попытаешься это сделать. Тогда ты точно будешь виновата!

Деирдре испуганно всхлипнула и закрыла лицо ладонями.

Олег сделал несколько жестов, и Джерри перевел:

– Вам нужно только закрепить петлю. Все остальное закончит Олег.

Элизабет застонала во время очередных схваток, и Дункан измученно закричал ей в унисон, словно сам ощущал невероятную боль.

– Имей сострадание! – заорал он на Деирдре.

Снаружи выл штормовой ветер, качка нарастала, и корабль швыряло все сильнее. Дункан крепко держал Элизабет, иначе та скатилась бы со стола. Олег подошел к Деирдре и положил руку ей на плечо. Широко раскрытыми глазами она смотрела на великана. Он взглянул в глаза девушки, и казалось, в какой-то миг часть его решимости перешла к ней.

Деирдре, дрожа, вздохнула и взялась за петлю на конце шнурка. Держа девушку за руку, Олег показал ей, как накладывать петлю, а потом дал знак Джерри. Шотландец внимательно посмотрел на киргиза, а потом объяснил, что нужно делать:

– Хозяин Дункан, вы должны держать миледи. Я вам помогу. Я возьмусь за одну ее ногу, а вы за другую. Миледи должна лежать спокойно. Олег подержит ее плечи и руки. – Шотландец обернулся к Деирдре. – А ты после очередной схватки должна засунуть руку внутрь, набросить петлю и закончить, пока не началась следующая схватка.

Дункан без колебаний приступил к выполнению распоряжений. Вместе с молодым шотландцем они вцепились в ноги Элизабет, а та извивалась и кричала от очередного приступа схваток, которые начинались уже через короткие интервалы.

Олег держал туловище Элизабет, мешая ей шевелиться. Деирдре стояла перед широко раздвинутыми бедрами роженицы и ждала приказа киргиза. Девушка провела кончиками пальцев по натянутой коже живота, почувствовала очертания ребенка и попыталась определить место, куда ей сразу же нужно будет направить руку. Одновременно она старалась покрепче стать двумя ногами, чтобы сопротивляться качке.

Потом схватки пошли на спад и Олег дал знак. Когда Деирдре глубоко вздохнула и приступила к тому, что обговаривалось ранее, Дункан закрыл глаза. Он, кроивший черепа и рубивший конечности, не мог наблюдать за тем, что происходит с его женой. Дункан держал ее за ногу и слышал жалобные стоны, но смотреть на нее был не в силах. Когда он открыл глаза, Деирдре вынула руку из промежности Элизабет. Конец шнура и пальцы служанки были в крови. На столе растекалась лужа и капала за край.

– Околоплодные воды… – пролепетала Деирдре. – Они отошли. Но я набросила петлю на ногу.

Снова начались схватки, как и ожидалось. И тут в дело вступил Олег. Он действовал решительно. Левой рукой киргиз потянул за шнур, осторожно и в то же время настойчиво, а правой поверх живота толкал и сдвигал ребенка, пока тот не лег как надо.

Потом все пошло быстрее. Во время следующих схваток показалась ножка, затем выскользнуло крошечное тельце с подогнутой другой ножкой, которая сразу же распрямилась. После этого появилась пульсирующая пуповина.

– Это девочка! – крикнул Джерри и, растерявшись, добавил: – Но ее голова осталась внутри! Почему вы не вытащили ее целиком?

– Этого нельзя делать, – ответила Деирдре. – Все произойдет само собой. Еще один приступ схваток – и ребенок появится полностью.

Дункан не мог ни думать, ни говорить. Его охватило оцепенение. Он ошарашенно наблюдал за тем, как во время последних схваток, которые последовали почти сразу, Элизабет выдавила из себя ребенка. И спустя мгновение девочка издала пронзительный и рассерженный крик. Деирдре взяла ее со стола, обернула платком и дала Олегу. Этот сверток почти исчез в его громадных руках. Лицо Деирдре было серьезным и сосредоточенным, когда она перерезала пуповину и потом осторожно потянула за нее. От неуверенности девушки не осталось и следа. Но страх все еще был заметен на ее лице.

– Хвала Господу! – пролепетал Джерри, когда между ног Элизабет выскользнул большой окровавленный комок с пуповиной на конце.

– Что это такое, черт побери?

– Это послед, – ответила Деирдре.

Она перевернула комок, внимательно осмотрела его, потом переглянулась с Олегом и кивнула. На ее лице было написано невероятное облегчение. Служанка склонилась над Элизабет и крепко надавила обеими руками на ее живот, отчего наружу вылился поток крови. Джерри в ужасе застонал, а Дункан едва не потерял сознание.

– Она истекает кровью! – вымолвил он.

– Нет, все нормально.

Голос Деирдре дрожал от пережитого напряжения. Девушка перекрестилась.

– Это просто чудо. Богоматерь услышала наши молитвы.

Деирдре начала молиться, когда снаружи штормовой ветер, завывая, стал бить пеной и брызгами в дверь каюты, а волны бросали корабль, как щепку. Страх все еще сковывал Дункана, когда Элизабет совершенно неожиданно протянула руку к ребенку. Женщина была бледна как смерть, но в сознании, глаза у нее были ясные.

– Помолиться ты сможешь потом. А сейчас я хочу увидеть свою дочь, – сказала она.

Часть вторая
Доминика
Начало лета 1652 года

12

– Я тоже хочу пить молочко, – сказал Джонни, наблюдая за тем, как Элизабет прикладывает Фейт[5]5
  От англ. faith – вера.


[Закрыть] к груди.

С тех пор как они прибыли на Доминику, ее ненаглядный сын рос на глазах. Иногда Элизабет казалось, что за день он научился произносить несколько предложений. Прежде всего в свои два с половиной года Джонни выражал собственные желания со всей решительностью. Если он не получал того, чего хотел, то поднимал яростный крик, от которого дрожали стены.

– Пойди к Деирдре, она даст тебе молочка.

– Но я хочу твое молочко, а не от Бетти.

Бетти, молочная коза, была привязана за домом. Джонатан обычно охотно пил козье молоко, но в этот раз, очевидно, решил пойти на принцип. Он хотел того же, что давали его сестре.

Элизабет тихо вздохнула. Она надеялась, что сын легко воспримет прибавление в их семье, но пока что об этом и речи быть не могло. Иногда Джонни демонстрировал вызывающую умиление братскую любовь, прижимал и целовал малышку и, казалось, был переполнен нежностью. В другие дни он капризничал и делал все, чтобы привлечь к себе внимание. Джонни был слишком мал, чтобы понять: Элизабет всегда будет любить его. Он видел перед собой лишь хнычущий прожорливый сверток, который мать с утра до ночи держала у своей груди, и чувствовал обиду из-за этого.

Деирдре и Фелисити были с Джонни дни напролет, но и это не помогало. Мальчик хотел, чтобы мать принадлежала только ему. Он добивался этого с усердием, по которому можно было судить о силе его ревности.

– Сокровище мое, ты уже слишком большой, чтобы пить молочко из груди. Так делают только маленькие дети.

– Но я хочу! – жалобно, с отчаянием запричитал мальчик.

– Нет, Джонни, – нежно ответила Элизабет.

Ее сердце разрывалось, но в эту секунду она не могла и не хотела идти на поводу у сына. Джонатан взглянул на нее с глубокой обидой. Его глаза блестели от навернувшихся слез, нижняя губа дрожала.

Элизабет протянула к нему свободную руку:

– Подойди сюда, мой малыш. Сядь мне на колени. Тогда ты будешь возле моего сердца. Так же, как и Фейт. Я очень тебя люблю.

Она подняла сына и усадила его на колено, и он сразу с облегчением прильнул к ней, почти уткнувшись носом в ее обнаженную грудь, к которой присосалась Фейт, словно голодная улитка.

– Фейт проголодалась, – произнес Джонни.

Казалось, он был полностью удовлетворен тем, что мать его держит на руках.

– Да, проголодалась. Она ведь еще маленькая, ей нужно расти.

Фейт было почти шесть недель, а она была почти такой же крошечной, как Джонни при рождении. Однако малышка с первого дня проявляла удивительную волю к жизни. Она родилась более чем на месяц раньше положенного срока и была легкой, как пушинка. Зато Фейт делала все, чтобы как можно скорее восполнить этот недостаток. Элизабет давала малышке грудь в любое время дня и ночи, как только слышала голодный плач. Тишина стала для женщины чем-то непривычным. Джонни кормила грудью Миранда, но на «Элизе» и здесь, на Доминике, кроме Элизабет, не было никого, кто мог бы справиться с этой задачей. Это очень утомляло; прежде всего, Элизабет не высыпалась. Тем не менее она радовалась, что все так хорошо закончилось. Фейт росла и развивалась. Ее ножки, ручки и щеки стали округляться. Девочка выглядела абсолютно здоровой, в этом не возникало никаких сомнений.

– Она похожа на тебя, – сказал Дункан. – Ты в детстве наверняка была такой же жизнелюбивой и энергичной.

Элизабет рассмеялась, услышав столь забавное замечание, но подумала, что муж прав. Все ее братья и сестры умерли: троих братьев унесла оспа; одна сестра скончалась почти сразу после родов, а другая – от заражения крови. Еще две умерли в младенчестве. Лишь ее саму, казалось, судьба пощадила. Элизабет не страдала ни от лихорадок, ни от других болезней. Даже ужасные роды она пережила без последствий. И все же никто не мог предсказать, сколько продлится ее счастье. В тот миг, когда она смотрела на сына и дочь, осознавая, насколько благосклонны к ней до сих пор были небеса, ее охватила тревога при мысли о том, каким хрупким может быть это счастье, какое множество опасностей ему угрожает.

В ту ночь, когда на свет появилась Фейт, шторм швырял «Элизу» почти до самого утра. Он нес судно с бешеной скоростью, и несколько раз оно чуть не перевернулось. Один из матросов упал за борт, а шлюпку, которая была привязана за кормой, унесло волнами. Бушприт был сломан, многие метры парусов разорваны.

После тяжелых родов Элизабет находилась на грани жизни и смерти. Женщина думала, что сейчас решается ее судьба, что скоро она может оказаться на дне моря. Но высшие силы распорядились иначе. При первых проблесках дня на горизонте показалась земля – остров Антильского архипелага, который Дункан сразу же узнал, ведь он бывал тут. Это была Доминика. То, что шторм не унес их далеко в открытое море, а прибил к берегам этого зеленого острова, стало очередным доказательством Божьей милости.

– Я не помешаю?

В комнату вошел Дункан, и Элизабет ему улыбнулась. Мужчина взял сына на руки и высоко поднял его. Джонни радостно взвизгнул, позабыв о ревности. Когда у Дункана находилось время на сына, малыша больше ничто не интересовало. Мальчик снова радостно завизжал, когда Дункан расцеловал его.

– Папа, ты колючий!

– О да! Это правда, я сегодня еще не брился.

Дункан потер рукой щетинистый подбородок, посадил мальчика и склонился над Элизабет. Жена быстро и жадно ответила на его поцелуй. Она ощутила страсть, которая опять разгорелась между ними. Взглянув мужу в глаза, Элизабет заметила в них желание. Она ответила молчаливым обещанием. Длительное воздержание распалило их обоих. Они жаждали разделить ложе, несмотря на то что обстоятельства этому не способствовали. Из-за Фейт супруги редко бывали наедине. Но они готовы были использовать любую возможность, прежде чем Дункан снова выйдет в море, в этом Элизабет могла бы поклясться. Его предстоящий отъезд тяготил женщину, словно надвигающаяся туча. Пройдет много недель или даже месяцев, прежде чем ее муж возвратится. Элизабет пугало такое длительное расставание, да так сильно, что она вообще избегала говорить об этом. Будь ее воля, она бы просто не отпустила Дункана.

Они могли бы построить на Доминике дом: на острове были для этого все условия. Но Элизабет понимала, что Дункан не может здесь остаться. Если они хотели и дальше жить в мире и спокойствии, не опасаясь преследования, ему нужно было восстановить свое доброе имя. Для этого в Лондоне, там, где это необходимо, он должен рассказать о случившемся с ним на Барбадосе. Адмирал Эскью наверняка позаботится о том, чтобы смертный приговор, вынесенный Дункану, аннулировали. Тогда все узнали бы о дерзкой попытке незаконно, из корыстных побуждений поколебать власть Английской республики.

Элизабет подумывала о том, чтобы сопровождать Дункана в этом плавании, а не сидеть на острове, но ее муж был против. Он заявил, что, пока Фейт не исполнится хотя бы год, он не может брать дочку в столь длительное и опасное путешествие. Элизабет в конце концов согласилась с Дунканом, как бы тяжело ей ни далось это решение. В ее памяти были все еще свежи лишения, которые ей пришлось испытать во время плавания из Англии на Барбадос. Неутолимая жажда, жара, невыносимая грязь, однообразная пища, опасность штормов и штилей… Было бы слишком эгоистично подвергать таким тяготам крошечного человечка. Дункан был опытным капитаном, одним из лучших, но и он часто попадал в море в такие ситуации, из которых выбирался только благодаря везению. К тому же путешествия с Карибов в Европу зачастую были более трудными, чем в обратном направлении. В этом были виноваты ветра и течения – плавание могло затянуться. Это была еще одна причина, по которой Элизабет следовало оставаться с детьми на Доминике и дожидаться возвращения мужа.

Дункан протянул руку и кончиками пальцев погладил светлые волосы младенца – так осторожно, как только мог. С Джонатаном он весело играл при любой возможности, но до Фейт боялся даже дотронуться, опасаясь навредить столь хрупкому созданию. Элизабет часто вручала ему малышку, так было и на этот раз.

– Вот, подержи ее немного. Она сыта и наверняка обрадуется тому, что отец ее взял на руки.

Элизабет протянула мужу ребенка. Дункан взял девочку. В его глазах были любовь и благоговение. Когда малышка вытянула ручки и сладко зевнула, он не мог не умилиться. Это выглядело очень забавно. Фейт ответила отцу очаровательной беззубой улыбкой. Девочка научилась улыбаться всего несколько дней назад. Дункан пришел в восторг. Он не уставал наклоняться над дочкой и улыбаться ей, чтобы она ответила ему тем же.

– Какая же ты красивая! – удивленно говорил ей Дункан. – Такая же сердцеедка, как и твоя мама!

Он внимательно посмотрел на малышку.

– Господи, Лиззи, она действительно день ото дня становится все больше похожа на тебя!

– А мне кажется, она похожа на тебя.

– На уродливого старого мужика? Ты хочешь обидеть нашу девочку?

Элизабет улыбнулась, прищурившись:

– Ты же знаешь, что восхитительно выглядишь. Наверное, ты просто напрашиваешься на комплименты?

– Ерунда. Но, если серьезно, Фейт – твоя копия.

Элизабет с улыбкой покачала головой:

– Только потому, что она блондинка? У нее твои глаза, а еще у нашей дочери ямочка на подбородке.

– Да?

Дункан еще раз пристально посмотрел на дочку, осторожно поцеловал ее в лоб и передал малышку Элизабет, потому что Джонни начал тянуть его за штанину.

– Папа! – захныкал мальчик.

Дункан поднял Джонни и посадил его к себе на колени:

– Иди сюда, сынок. Сразу после того, как мы поедим, появится работа для настоящих мужчин. Ты можешь мне помочь. Нам нужно выгрузить кучу дерева. Сегодня снова пришли два полных плота.

– Только не позволяй ему безобразничать, – сказала Элизабет.

– Не беспокойся, я присмотрю за ним. Мы все равно почти закончили. Осталась одна шлюпка – и грузовой отсек будет полон.

После прибытия на Доминику Дункан и его команда не теряли времени зря. Они позаботились о том, чтобы доставить в Англию ценную тропическую древесину. Во время путешествий Дункан никогда не забывал о прибыли, поэтому было великолепно, что шторм вынес их сюда. В густых лесах Доминики росли экзотические деревья, древесина которых весьма высоко ценилась в Англии. Например бай-дерево, из него делают ценнейшее масло. Или кампешевое дерево – из него получают краситель.

Доминика была почти не заселена и вся покрыта джунглями – настоящий рог изобилия. Многочисленные ручьи перерезáли остров, это значительно упрощало доставку древесных стволов с гористых участков Доминики к побережью.

Несколько недель Дункан и его люди тяжело работали. Деревья, которые они выбрали, должны были принести им кругленькую сумму. Дункан радовался такой богатой добыче, и ему не терпелось приступить к делу. Его прекрасное настроение заражало всех.

Но Элизабет все же опасалась предстоящего расставания. С Фелисити и Анной ей тоже придется попрощаться, ведь они обе собирались уплыть вместе с Дунканом. Фелисити не терпелось добраться до Амстердама – к своему жениху Никласу Вандемееру – и наконец-то выйти за него замуж. У Анны же не было определенных планов. Она просто хотела еще раз увидеть свою английскую родину, об остальном девушка пока не думала.

– Мисс Джейн велела сообщить, что скоро подаст обед, – произнес Дункан.

– Ох, это хорошо. Я ужасно проголодалась.

Элизабет поднялась с кресла, на котором сидела, когда кормила дочку грудью, и немного размялась. Как всегда в полдень, она чувствовала усталость, но голод взял верх над изнеможением. От предвкушения ее рот наполнился слюной. Элизабет положила спящую малышку в колыбель, стоявшую рядом с ее кроватью, и вместе с Дунканом и Джонни вышла из комнаты.

Анна, Деирдре и Фелисити были уже на веранде. Вместе с мисс Джейн они накрывали на стол и приносили еду.

– Садитесь!

Округлое лицо мисс Джейн заметно порозовело от работы у костра; ее ситцевое платье пропиталось пóтом и плотно облегало тучное тело.

– Попробуйте мясо, пока оно не исчезло в прожорливых мужских глотках!

Матросы, которых Дункан отправлял валить лес, обедали снаружи, возле открытой летней кухни. Человек двенадцать сидело на грубо сколоченных скамьях, в дыму заваленного листьями костра, над которым коптились мясо и рыба. Этот способ приготовления они позаимствовали у местного населения, аборигены называли его «буккан». Так готовили вкусные мясные и рыбные блюда. Мореплаватели переняли этот метод у жителей Антильского архипелага еще много лет тому назад.