Текст книги "Жизнь Евы"

Этот разговор предназначался для Сониных ушей, она, конечно, это понимала. Все объясняла женская солидарность: «не лезь к Котику. Хоть он и не наш, но и не твой! Видишь, с какими девицами тусуется!»

Соня была расстроена, настроение упало ниже некуда, пыль стирать расхотелось.

Она стояла с тряпочкой в руках, когда дверь открылась, и Илья Константинович с обольстительной улыбкой заглянул в комнату:

– София Андреевна, я могу рассчитывать на ваше общество сегодня в обеденный перерыв?

Соня ответила категоричным отказом, заявив, что у нее другие планы.

Улыбка слетела о лица Котика.

– Извините, в другой раз.

Дверь закрылась.

Сплетницы праздновали победу: они не знали зачем, но сделали людям плохо, а это уже хорошо!

Сонечка окунулась в работу. Будто и не было этих лет! Она снова занималась переводами, делала эскизы. Чем занимались кумушки, сказать трудно, чаще всего отсутствовали.

Котик дождался окончания рабочего дня. Он позвонил Соне и предложил отметить ее первый рабочий день. Соня отказалась, ссылаясь на то, что ее ждут дома.

Он не понимал, чем мог обидеть ее. Хотелось поговорить и все выяснить, но она на контакт не шла.

В переживаниях прошла первая рабочая неделя. Котик решил, что сегодня он не упустит Соню, чего бы это ему не стоило. Мозг рисовал разные варианты: силой затолкать ее в машину и увезти к себе, чтобы спокойно поговорить, или закрыть на ключ в кабинете, выключить свет, чтобы страшней было, а потом, выступив героем – спасателем, открыть дверь.

Но все оказалось намного проще, они встретились в коридоре.

– София Андреевна, мне кажется я вас чем – то обидел? Скажите, я места себе не нахожу!

– Нет, Илья Константинович, вам показалось.

– Если показалось, успокойте меня и давайте сходим куда – нибуть?

– Зачем вы приглашаете меня? А как же те две ваши девушки, с которыми вы по выставкам ходите? Они ведь обидятся. Или вы скажете, что девушки не ваши?

Котик вздохнул с облегчением.

– Почему же, нет, не скажу. Они как раз мои.

– Продолжайте. Обычно после этих слов мужчины говорят, что они их дочери.

– Соня, если бы вы только знали, насколько вы близки к правде. Прошу вас, давайте спокойно поговорим, я вам все объясню.

Они договорились поехать в ресторан, поесть и поговорить.

Илья понимал, что с Соней нельзя недоговаривать, обманывать. Он хотел быть с ней откровенным. Уютная атмосфера располагала к душевным разговорам:

– Мои родители поженились и родили меня очень рано, когда им обоим было по 18 лет. Как правило, первая любовь счастья не приносит, но не моим родителям. Они были счастливы. На первых порах, им помогали, потом отец сам стал хорошо зарабатывать. Они любили друг друга. Одно только омрачало их жизнь: им очень хотелось еще одного ребенка, но после меня мама не могла забеременеть. Я окончил школу, поступил в строительный институт. Мама и папа уже не думали, что смогут еще раз стать родителями. И вот, в 38 лет, мама родила девочек– двойняшек. Ей тяжело это далось, все– таки возраст. Так что нам с отцом пришлось не сладко. Первый год мы с ним были и папой и мамой. Тебе ли рассказывать, как растить двойняшек? Мама постепенно окрепла, стала помогать. В нашей семье снова царили любовь и счастье. Сестренки уже научились ходить, вернее, бегать. С ними стало полегче. Но случилась беда: отец погиб на стройке. Говорили, что оступился и упал с высоты. Мы остались без кормильца. Я заканчивал второй курс. Мама не работала. Мне пришлось оформить академку и пойти работать на стройку, где работал отец. Меня взяли разнорабочим, затем, поняв, что я не алкоголик и не вор, повысили до каменщика. Через полгода я ходил в прорабах. Денег не хватало. Сестер устроили в детский сад, мама вышла на работу. Я – скорее в институт, проучился третий курс. Мама снова заболела. Дети и работа опять мои. Снова оформил академку. Спасибо, в учебной части мне шли на встречу. Я носился по кругу: детсад, стройка, детсад, дом. И так целый год, пока мама не выписалась из больницы. Сестры меня уже звали папой, повергая в шок дворовых бабулек. Так я закончил институт, оформляя три раза академические отпуска. Стройку я прошел с самых низов. Знаю все. Говорят, у меня нюх на всякие нарушения. Просто я видел, как работают люди. Знаю, где и что можно сэкономить, знаю, к чему это может привести. Когда я вижу любое отступление от нормы, я вспоминаю отца, лежащего на груде битого кирпича.

После института мне повезло удачно устроиться в одну строительную фирму. Удалось проявить себя, быстро пошел в гору. Наконец, появилась возможность достойно содержать маму и сестер. Сейчас им по 17 лет, красавицы выросли. Куда– то меня постоянно тащат, то в театр, то в филармонию, то на выставки какие– то. Вот в прошлую субботу посетили странную выставку то ли унитазов с часами, то ли кофейников с велосипедами. Но девчонки визжали от восторга, пришлось терпеть.

Когда я перешел работать к Евгению Николаевичу, мои дела совсем наладились: я даже смог купить себе неплохую двухкомнатную квартиру. Понимаешь, я очень люблю своих сестер, но, бывает, они меня так достают! Есть куда уйти.

Соня, я рассказал тебе всю свою жизнь. Никогда никому я этого не говорил. Мне даже вспоминать те годы не хочется.

– Прости меня, Илюша, я не знала.

Соня сидела потрясенная услышанным. По внешнему виду этого холеного, изнеженного красавца никак нельзя было догадаться о его нелегкой юности. Она еще больше зауважала его.

Затем наступила Сонина очередь рассказывать о своей жизни. Она поведала ему о своих родителях, о матери, о бабушке– москвичке. О том, как тяжело было учиться без материальной поддержки. О том, как познакомилась с Евгением, как он уехал, не зная, что она беременна. Соня не смогла сказать только, что он ее изнасиловал. Не хотела подрывать авторитет мужа в глазах Ильи. Рассказала про Ивана, про тетю Иру. Как они растили малышей, экономя буквально на всем. Как вдруг в их жизни снова появился Евгений и забрал всех к себе. Про то, как она любит свекра и свекровь. Какие это чудесные люди!

Для Ильи рассказ Сони был тоже откровением. Он считал, что директор взял в жены какую– то московскую избалованную финтифлюшку. Знал, что она родила ему двоих детей, накрепко привязав его к себе. Знал, что Евгений изменяет жене. Но не предполагал, что Соне это известно, и что в их семье все не так просто.

За доверительной беседой они не заметили, как перешли на ты, время пролетело быстро. Соня заторопилась домой.

Илья осторожно прощупывал почву:

– Сонечка, а, может, мы поедем ко мне?

– Нет, Илюша, меня дома ждут.

Они сели в машину, и шофер снова вез их за город, к Сониному дому.

Они целовались всю дорогу. Теперь Соня поняла крылатое выражение «страстью пылая». Она влюбилась. Она потеряла голову, и от этого на душе было чудесно, а на сердце – мучительно.

Соня заглянула в детскую. Паша и Маша тихо посапывали в своих кроватках. Дети выросли, но спать порознь категорически отказывались. Единственное, что удалось сделать – купить две одинаковые кровати и поставить их рядышком, чтобы малыши могли в любой момент взяться за ручки. Так они засыпали.

Любовь и нежность переполняли Соню, когда она смотрела на своих детей. Она вспоминала свое детство, лишенное материнской любви. А ее дети будут расти без отца. Зато, у них есть прекрасные бабушка и дедушка. Соня благодарила судьбу за свекра и свекровь.

Выходные пролетели в домашних хлопотах. Родные не могли не заметить перемены в Соне: она ожила, похорошела. Родители с замиранием сердца ждали перемен.

Соня и Илья часто перезванивались. Их разговоры становились все более нежными. Накал страстей требовал выхода.

Когда в понедельник влюбленные встретились, между ними словно пролетали искры.

Котик, взяв Соню за руку, тихо сказал:

– В 12.00 ко мне?

Она утвердительно кивнула головой.

Соня и Илья устраивали себе такие свидания два – три раза в неделю. Страсть полностью завладела ими.

Выходные дни Соня старалась проводить дома, с детьми. Так пролетел год.

Илья все чаще задавал Соне вопрос:

– Как нам жить дальше?

Он предлагал забрать детей и жить у него. Но Соня не соглашалась. Она не могла оставить родителей. О том, чтобы Илья переехал к Бутузовым, не могло быть и речи. Соня не видела решения этой проблемы. Она разрывалась между любимым мужчиной и семьей.

Как – то при встрече, Илья сказал Соне, что ему придется продать свою квартиру. Свое решение он объяснил семейными обстоятельствами. Соня не стала расспрашивать его, подумав, что он сам скажет, если захочет. Она замечала, что последнее время он погружен в себя, часто о чем– то думает. Но на откровенность не шел. Соня решила оставить его в покое.

Их встречи стали проходить в Сониной квартире, которая уже давно пустовала.

Андрей Никанорович, продав свое жилье на Урале, купил себе однокомнатную квартиру, где и проживал с тетей Ирой.

Наступило лето. Илья хотел, чтобы Соня познакомила его со своей семьей, с детьми. Но она никак не решалась.

Была суббота. Погода стояла жаркая. Хотелось дождика, но на небе – ни облачка, ни тучки. Вся семья расположилась в тени старой яблони. Вдруг к дому подъехала машина. У Сони замерло сердце, когда она увидела, что по дорожке к ним идет Илья и несет большую, тяжелую коробку.

Он подошел к Николаю Александровичу, пожал ему руку. Поцеловал ручку Маргарите Павловне. Извинился, что без приглашения. Повернулся к Соне, которая от изумления все еще не могла произнести ни слова.

– София Андреевна, добрый день! Вы вчера сказали, что у ваших детей нет бассейна. Разрешите мне исправить эту несправедливость?

Ребята, услышав волшебное слово «бассейн», прыгали вокруг Котика, считая его уже своим лучшим другом.

Выбрав с Николаем Александровичем площадку, присыпав ее песком из песочницы, Илья расправил бассейн и быстро надул его насосом. Емкость оказалась довольно большая, но удобная для купания детей: 1,5 метра в диаметре и глубиной сантиметров 60. Воду налили из бака, теплую.

Что тут началось! Дети плескались в воде с радостными воплями. Взрослые смеялись, наблюдая за ними.

Илья подошел к Соне:

– Нам надо поговорить.

Соня предупредила родителей, что ненадолго уедет.

Когда машина Ильи увезла Соню, свекор и свекровь посмотрели друг на друга долгим взглядом, они все поняли. Этого мужчину любила их невестка. И сегодня произойдет что – то важное, сегодня все решится. Им остается только ждать.

Котик привез Соню к красивому пятиэтажному дому современной постройки, расположенному очень удобно: рядом метро, магазины и, самое главное, детский садик и школа. В доме имелся лифт. Они поднялись на самый верх. Соня не могла сообразить, где она находится? Перед ней было огромное пустое помещение, оригинальной формы, со странными окнами.

– Илюша, это что?

– Это, моя дорогая, наше будущее жилье. Пентхаус называется. Я подумал, что мне самому надо решать вопрос о нашем будущем. Я продал свою квартиру, взял кредит в банке, помог друг – банкир, и купил это помещение. Основной ремонт сделан, остался косметический, это уже по твоей части, Сонечка. Но я думал так: здесь будет наша спальня. – Он расчертил рукой в воздухе, как бы намечая границы комнаты. – Здесь – детская. Вот тут будут комнаты для Маргариты Павловны и Николая Александровича, здесь – кухня, если хочешь, соедини ее со столовой, семья– то большая. А тут, – он замялся, – резервная.

Соня смотрела то на Илью, то на просторные помещения, куда он указывал:

– Илюша, ты предусмотрел комнаты и для родителей? – В глазах Сони стояли слезы.

– Я долго думал и решил, что они должны жить с нами. Если хотят, пусть летом с ребятами едут в свой загородный дом. А все остальное время там делать нечего. И здоровье у них уже не то. А дети должны привыкать к коллективу. Здесь рядом прекрасный садик, я узнавал. И школа хорошая.

– Сколько же это все стоит?!

– Не волнуйся, через год я рассчитаюсь. Осталось не так уж много.

– Ты про какую «резервную» комнату говорил?

– Ну, я подумал, может у нас еще одни двойняшки появятся? Надо же будет где– то им жить?

Соня обняла его. Везет ей с мужчинами. И у этого в роду двойни.

– Я боюсь разговора с родителями. Вдруг они откажутся?

– Чтобы не бояться, поедем и прямо сейчас поговорим с ними.

Они вернулись в дом Бутузовых. Водоплавающих выловили из бассейна, накормили и уложили поспать. На лужайке стало тихо. Приближался ответственный разговор. Соня от волнения не могла произнести ни слова. Разговор начал Илья:

– Мы с Соней любим друг друга и хотим пожениться. Мы решили предложить вам такой вариант…

Он рассказал им о своих планах.

Удивленные родители долго молчали. Они не ожидали такого поворота событий. Наконец, Николай Александрович сказал:

– Спасибо вам, Соня и Илья, за заботу. Но нам нужно подумать.

Через неделю родители дали свое согласие:

– Без внуков наша жизнь потеряет всякий смысл. Спасибо, что вы не разлучаете нас с ними. Мы согласны переехать в город, но с одним условием: за свою часть квартиры я заплачу сам. Иначе мы будем чувствовать себя в гостях.

– А я соглашусь жить там только при условии, что продам свою квартиру, и ты погасишь часть долга. – Добавила Соня.

Илья засмеялся:

– Я не только долг погашу, нам еще и на мебель останется!

Семья дружно обсуждала планы на будущее. На будущее, которое уже никто не боялся.

Драма в Загоруйске

В вагонном окне, затемненном сгущающимися сумерками, отражалось милое лицо девушки. Если бы не покрасневший от слез носик и несчастное выражение глаз, ее можно было бы назвать красавицей. Невыразимая печаль, склонившая голову девушки, не давала ей возможности сосредоточиться даже под успокаивающий мерный стук колес.

– Да – дах, да – дах, да – дах.

Она внимательно рассматривала свою правую ладошку. Вот линия судьбы. Кто сказал, что она прямая? Два дня назад ее линия судьбы выдала такой вираж, такие загогулины, что вся жизнь перевернулась с ног на голову.

Два дня отделяют ее от прежней безмятежной жизни. Два дня назад она была самой счастливой девушкой на свете, пока не услышала:

– Сядь, милая, нам надо поговорить.

Эти простые слова отца разрезали, разорвали, разрубили ее жизнь на две неравные части.

Два дня назад, это было в среду, – а кажется, так давно! – Вера получила долгожданный диплом об окончании института. Пять лет она добросовестно училась, сдавала курсовые, зачеты, экзамены, проходила практику.

Сама она не особо рвалась к высшему образованию, но на этом настаивал отец:

– Учись, Верка, старайся. Всякий человек, а ты, Верка – человек, хоть и женщина, должен развивать свои мозги, а не то быстро скатишься куда-нибудь, не дай, Господи! – и он пояснял свои слова взмахом руки, поясняя, куда можно скатиться, если мозги находятся не в развитии.

Вера отца очень любила, но побаивалась. Поэтому любое его слово выполнялось беспрекословно. Раз папа сказал – в институт, значит, в институт!

Веркиных способностей хватило лишь на лесотехнический, но отца устроил и такой вариант.

Наконец, диплом у нее в кармане, вернее, в модной сумке, болтающейся на плече. Она едет в такси домой, чтобы порадовать своего обожаемого папочку. Хотелось петь, танцевать, любить весь мир сразу! Сегодня Кирюша, парень, с которым она встречается уже четыре года, сказал ей, наконец, что пора бы перевести их отношения на другой уровень. Она поняла это, как предложение выйти замуж. Боже! Как она ждала этих слов! Конечно, то, что она услышала, очень отличалось от того, о чем она мечтала. Если честно, она и сама уже не была уверена, тот ли это человек, с которым рядом всю жизнь, и в радости, и в горе… Но, все равно, было очень приятно!

– Посоветуюсь с папой, что он скажет, – думала Вероника.

Больше ей поговорить не с кем.

Облачко грусти мимолетно заслонило лучезарное счастье, вспомнилась ее дорогая нянюшка.

Вера осталась без матери, когда ей исполнился один год. Отец страшно переживал смерть жены. Каждый раз, когда речь заходила о маме, боль искажала его лицо. Он так и не женился, остался один с дочкой.

Веронику воспитывала и растила нянюшка, одинокая добрая женщина. Когда она поселилась в доме Разбегаевых, ей шел шестой десяток.

Нянюшка научила Веру всему, что умела сама: шить, вязать, готовить, приучила к порядку в доме, но, главное, она научила Веру любить природу.

К особняку, где жили Разбегаевы, примыкал небольшой участок земли. Нянюшка выдержала бой с хозяином, но несколько мощеных дорожек вдоль хвойных насаждений были убраны и на их месте были разбиты грядки с нормальными, «экологически чистыми» помидорами и огурцами.

– Ты, Венька, ешь свои гомо… гено…, говно свое магазинное! А ребятенку чистые продукты нужны, прям с грядки! – убеждала Вериного отца нянюшка.

Самостоятельно выкорчевав с десяток дефицитнейших английских роз, нянюшка насадила ягод и смородины для Верочки.

– Ребятенку витамины нужны! – Заявила она на Венькины вопли о стоимости и труднодобываемости загубленных ею розовых кустов.

В очередную командировку хозяина, нянюшка раздобыла где-то грузовик свежайшего навоза, что само по себе ничего такого, если не учитывать, куда она велела свалить это ароматное «добро».

Нянюшка посчитала, что кабачкам и тыквам, которые будут нежиться в данном субстрате, лучше всего подойдет солнечное, защищенное от ветра место за летней верандой. В пылу трудовой деятельности, нянюшка совсем позабыла, что именно на этой веранде хозяин с книжкой в руках любил уединяться тихими вечерами. А аромат, вышибающий слезу, вряд ли будет способствовать умиротворенному состоянию Вениамина.

Хозяин, вернувшись из командировки, устало опустился в свое любимое кресло, для слияния с природой, открыл окно и вдохнул хрустально – чистый воздух весеннего Подмосковья. Вместо ожидаемой амброзии, ему в нос ударил такой сельскохозяйственный коктейль запахов!

– Убью, на фиг!!!…

В общем, валидол и валерьянка не переводились в рационе питания Разбегаева, но «ребятенок» Верочка стал регулярно потреблять свежие ягоды и овощи.

Вера с удовольствием помогала нянюшке в небольшом огороде. Вместе они выращивали урожай, а осенью делали вкусные заготовки на зиму.

Вечерами нянюшка рассказывала девочке сказки. Не читала, а, именно, рассказывала. Она очень любила Пушкина, знала наизусть многие его произведения. Под неторопливый говор нянюшки, Верочка засыпала, представляя себя то спящей царевной, то царевной – Лебедь, то красавицей Людмилой…

Нянюшка умерла, когда Верочке исполнилось 16 лет. Воспоминания о ней до сих пор сжимали сердце ледяной тоской.

Вера, воспитанная нянюшкой, считала, что для женщины самое главное – удачно выйти замуж. Не за богача какого-то, а за хорошего, надежного парня, способного обеспечить жену и детей.

Но раз отец настаивал на учебе, она пошла в институт, получила диплом, чтобы он порадовался. Тем более, за окончание ВУЗа, папа обещал подарить ей автомобиль.

– Будешь ездить на своей машине, как все. Хватит трястись на всяких таксишках. – Говорил он.

Вере не терпелось поскорее рассказать отцу о своих новостях, похвастаться дипломом.

– Папа! Папуля!! Ты где? – Звала она отца, вбегая в гостиную.

Он был там. Он ждал ее. Чужим, бесцветным голосом он произнес:

– Сядь, милая, нам надо поговорить.

– Что такое, папа? Ты заболел? – Заволновалась Вера, глядя на бледное лицо отца.

– Сядь, Вера. Мне надо тебе многое сказать, а времени нет. Слушай, не перебивай. – Он глубоко вздохнул, чувствовалось, что слова даются ему с огромным трудом. – Я, Вера, не твой отец. Мы с тобой вообще не родственники. Ты часто меня спрашивала, где я работаю, куда езжу в командировки. Сейчас отвечу: я киллер. Молчи! Не перебивай! Да, я – киллер, за деньги убиваю людей. За очень хорошие деньги. На них мы с тобой жили все эти годы. Людей, которых мне заказывают, я не знаю, поэтому морально не мучаюсь.

Твоя мать, Вера, прости, что приходится тебе это говорить, была проституткой. Она родила тебя в 17 лет. Видимо, она перебрала дозу наркотика, но мне надо было успеть скрыться до приезда полиции. Вдруг я услышал за ширмой жалобный детский плач. Ты была совсем маленькой. Даже я не смог оставить ребенка с мертвой матерью. Неизвестно, когда полиция обнаружит труп. Я схватил тебя, завернул в одеяло и убежал. Я думал пристроить тебя в какой-нибудь хороший дом малютки, но у меня не было документов. Пока я подделывал твое свидетельство о рождении, пришлось нанять няню. Но за это время я так к тебе привязался, что решил тебя оставить. Тем более, отцом в свидетельство вписали меня.

Вера сидела, спрятав лицо в ладони, словно защищаясь от жестоких слов отца.

– Я очень люблю тебя. – Продолжал он, – ты – лучшее, что есть у меня в жизни. Я рассказываю все это тебе сейчас потому, что тебе необходимо срочно уехать. Я совершил непоправимую ошибку, за такое не прощают. Мне придется отвечать, но я не хочу, чтобы пострадала ты. Ты должна не просто уехать, ты должна исчезнуть, раствориться и забыть о моем существовании. Денег я тебе дам. Хорошо, что не успел купить машину, чемоданы собраны. Билеты на поезд в двухместное купе куплены до Владивостока. Но ты выйдешь раньше, где захочешь. Устройся на работу, купи квартиру и живи, как все. В поезде не светись, никому ничего не рассказывай.

Вероника потрясенно смотрела на отца. В глазах стояли слезы, губы дрожали от обиды. Сознание отказывалось воспринимать страшную действительность, надеясь непонятно на что, то ли ожидая, что папа, улыбнувшись, радостно воскликнет:

– Обманули дурака на четыре кулака!

Или:

– Расслабься, Верка, я пошутил!

Но он пристально смотрел на нее, словно ожидая реакции на свои слова. И дождался.

– Ты все врешь!!! Врешь!!! Я тебе не верю! Ты – мой отец, я люблю тебя!!! Никуда я не поеду! Не поеду! Не поеду!

Вениамин видел, как она побледнела, слезы покатились по щекам. Ясно было: либо она впадет в истерику, либо в обморок.

– Верочка, дорогая, ты должна успеть на поезд. Все очень серьезно!

– Нет! Не поеду! Не хочу! Нет!!! Я тебя люблю! Никуда не поеду!

Он печально смотрел на дочь. Вениамин приберег козырь на крайний случай, на такой, как сейчас. Как же он надеялся, что эта карта ему не понадобится, что как-нибудь обойдется! Не обошлось.

– Вера, послушай. Думаю, после того, что я тебе скажу, ты без сожаления расстанешься со мной и уедешь. Вера, это я убил твою маму. Она случайно узнала то, что не следует. Ей не повезло. Мне было приказано убить ее. Я не сделал ей больно, один укол, и человека нет. А теперь уходи! Такси у ворот. Прощай!

– Ду – дух, ду – дух, ду – дух, – второй день слушала Вера ритмичный перестук колес. Все это время она думала о матери, об отце, вернее, о человеке, которого она считала своим отцом. Теперь ей многое стало понятно: почему в их доме не сохранилось ни одной фотографии, ни одной маминой вещи, почему отцу были неприятны разговоры о ней – ему не хотелось вспоминать, как он убивал ее.

Вероника, еще маленькой, создала в своем сердце образ матери, она любила ее, скучала по ней, хотела быть похожей на нее. А, оказывается, ее мать была малолетней проституткой. Вот почему отец требовал, чтобы Вера училась и «развивала мозги», он боялся, что она пойдет по дорожке матери.

Услышав, что именно он убил ее непутевую мать, Вера его возненавидела, ей захотелось уехать от него на другой конец света! Слезы катились из глаз, обида жгла душу. Она ехала уже два дня, ехала в никуда и думала, что хуже несчастий, чем выпали на ее долю, не существует. Но все в нашем мире относительно. И несчастья – тоже.

Поздно вечером, когда пейзаж за окном стал совсем неразличимым, дверь в Верочкино купе с грохотом отъехала в сторону и в проеме возникла фигура.

– А – а – а! – В ужасе выдохнула девушка. От страха впадая в полуобморочное состояние.

Только природная любознательность не давала ей лишиться чувств.

Широко раскрытыми глазами она глядела на чудище, качающееся в дверях. То ли медведь на задних лапах, то ли мужик, потерявший человеческий облик, похожий на зверя? Сомнениям пришел конец, когда она услышала хриплый бас:

– Баба?!? – Возмутилось чудовище, – почему в моем купе баба?!?

– Простите, извините, виноват-с, да ее еще в Москве посадили. Куда ж я ее? Ну, потерпите один денек… Всего денек… – Рассыпался в извинениях проводник.

Чудище прорычало что-то вроде:

– Ты у меня еще… будет на похороны…, вражина хренов…, что-то устал я…

И распространяя вокруг себя амбре недельного перепоя, чудовище рухнуло на свободную полку, чуть не проломив деревянный каркас.

Проводник, довольный таким положением дел, вежливо пожелав девушке спокойной ночи, испарился, услужливо прикрыв за собой дверь.

Верочка, не в силах от страха пошевелиться, разглядывала попутчика. Огромный, страшный, пьяный. Что делать? Она стала изучать маршрут движения поезда.

– Где же мне выйти? – Она лихорадочно водила наманикюренным пальчиком по жирной линии на карте. Только что они проехали большой город, где к ней в купе ввалилось это чудовище. Она вела пальчиком дальше и читала названия каких-то уж совсем маленьких населенных пунктов.

– Ну не в деревне же мне жить!

Наконец, ее внимание привлек городок с названием Загоруйск.

– Вот в этом Загоруйске и выйду, – Решила она.

Как всегда бывает, приняв решение, становится легче на душе. Вскоре Верочка начала клевать носом, затем, прилегла и вскоре крепко заснула.

Павел Гурьянов родился в небольшом сибирском городке, затерявшимся среди бескрайних лесных просторов. Единственным предприятием в городе была допотопная лесопилка, варварски уничтожавшая величественные сосновые леса в окрестностях. Но она давала возможность неплохо зарабатывать жителям города, поэтому все закрывали глаза на разрушительные действия лесозаготовителей.

В сутках езды на поезде от родного городка, располагался областной центр.

Павел после окончания школы решил поступать в институт и посвятить свою жизнь рациональному использованию лесного богатства страны.

На последнем курсе обучения, он женился на местной « мисс очарование 2006», высокой, худой и вечно всем недовольной девице, по причине постоянного недоедания.

Супружеская жизнь дала трещину, когда он заявил о своем намерении вернуться в родной Загоруйск.

Жена, не желавшая уезжать из большого города, устроила грандиозный скандал, справедливо полагая, что:

– Кому в твоем Задрыпенске будет нужна моя красота? Что я там буду делать?!? Здесь у меня интересная жизнь, контракты. А что там?!? Лес валить буду?

– Лариса, – пытался убедить ее Павел, – а что я здесь делать буду? Ты ведь знала мою специальность, когда замуж за меня выходила! Я могу лес валить, больше ничего не умею!

– Я не думала, что ты захочешь променять столичную жизнь на свою Задрыпенскую!

Действительно, Лариса имела два контракта: первый – с автосалоном, где полуголая фотографировалась с различными авто на рекламных буклетах, и второй – с отечественной косметической фирмой, демонстрируя ее новинки.

Павел не был доволен работой своей жены. Не раз он пытался отговорить ее сниматься:

– Неужели ты думаешь, что хороший автомобиль будет хуже раскупаться, если на его капоте не будет возлежать голая девица?

Реклама кремов тоже делается с расчетом на идиотов:

– Посмотрите, моя кожа помолодела на 32,5% после недели употребления этого чуда – крема! – Доверительным голосом сообщает 20-летняя красотка.

Но, тем не менее, этот бизнес приносил Ларисе неплохой доход, и ехать с мужем она отказалась.

Дипломированным специалистом Павел вернулся в свой родной Загоруйск, со штампом в паспорте, но без жены. Родители радостно встретили своего единственного сына, и Павел рьяно приступил к осуществлению своей мечты: из старой лесопилки сделать современное производство, не уничтожающее природу, не наносящее ей непоправимый вред, а сотрудничающее с окружающим миром и приносящее пользу людям, живущим по-соседству.

Идеи и предложения молодого, энергичного инженера нашли поддержку в верхних эшелонах власти, удачно совпав по времени с битвой за губернаторство края. Поэтому, старая лесопилка была помещена на позорный стенд «Кто нам мешает жить», а идеи счастливой жизни в лице современного лесообрабатывающего комбината помогли новому хозяину края придти к власти. Строительство шло ударными темпами.

Рабочие быстро смекнули, что усилиями этого молодого, горячего парня, они могут улучшить свое материальное положение. Короче говоря, Павла всячески поддерживали и относились с уважением.

Павел обладал огромной физической силой. Будучи студентом, он занимался такими видами спорта, как бокс и борьба. Его мощную фигуру атлета, вернее, тяжелоатлета, можно было видеть и на производстве, и на лесопилке, и на стройке, и в кабинетах начальства.

Авторитет Павла Гурьянова рос пропорционально его должностям. Вскоре молодого начальника и стар, и млад величали Павел Егорович, что по причине сложности в произношении, сократилось до Палгорыча. А, когда, Гурьянов выходил из себя, и распекал нерадивых, круша вокруг себя мебель, его звали еще короче: Горыныч.

Когда Палгорыч обзавелся собственным кабинетом, сослуживцы, прикола ради, изготовили ему офисную мебель сами, благо дерева на работе – хоть завались! Дизайн стола и стульев, не долго думая, позаимствовали у Собакевича в «Мертвых душах». Неподъемная мебель из соснового массива обладала чудовищной прочностью. Многие, зная любовь начальника к мебелеломанию, заключили пари: сколько выстоит гарнитур в кабинете Горыныча?

Постепенно старая лесопилка превратилась в современный комбинат с двумя дочерними предприятиями. Одно – по раскорчевке участков после вырубки, в народе прозванном «чистильщиками».

Другое, доставлявшее Палгорычу особую гордость: предприятие по засадке участков молодыми елочками и сосенками, метко названное людьми «засадчиками».

На старой лесопилке работало практически все мужское население Загоруйска, а вот женщины, как правило, сидели дома. Теперь же для женщин тоже были созданы рабочие места. Ведь для того, чтобы высаживать саженцы, их кто-то должен был выращивать.

Работа отнимала все время и все силы, но поздними вечерами на Павла накатывала дикая тоска. Он мечтал о семье, о доброй, ласковой жене, о детях. Имея жену Ларису, он, в действительности, был одинок. Женщины, конечно, оказывали ему знаки внимания, но он считал, что работа и любовь – две большие разницы и вещи несовместимые.

К 35 годам Павел Егорович занимал пост генерального директора лесообрабатывающего комбината, построил два прекрасных особняка, – для себя и для своих родителей, имел непререкаемый авторитет у подчиненных, уважение и любовь в народе. Но не имел ни семьи, ни жены, ни детей.

Отсутствие жены он восполнял в своих командировках в областной центр. Большой город щедр на развлечения. Приезжая по делам к начальству, Павел Егорович все дни решал свои проблемы с руководством, а все ночи до изнеможения общался с представительницами древнейшей профессии. Со временем он стал встречаться только с двумя из них: с Анжеликой и Генриеттой. Конечно, это были их не настоящие имена, но ему было все равно. Девчонки с душой подходили к проблеме клиента, а это главное. Те несколько дней, что Гурьянов находился в командировке, то Анжелика, то Генриетта, а то, и обе вместе, согревали его постель своими умелыми телами.