Текст книги "Русофобия"

17 августа

Отель «Уолкотт»

7.00

Проснулась я лишь от звонка будильника, но ведь надеялась, что, как и вчера, встану пораньше. Ожидания не оправдались. Агент Мэйсон обещал заехать за мной в половину девятого, а значит, на всё осталось ровно полтора часа.

Я быстро привела себя в порядок. Постиранное вечером платье до конца не высохло, но я решила на этом не зацикливаться и надела, что есть. Главное, что его не требовалось гладить. Чтобы мобильник не отсырел во влажном кармане, я положила его в бюстгальтер. Современная система «pushup» помогала телефону держаться и скрывала от посторонних глаз. Остальную одежду покидала в большой полиэтиленовый пакет и помчалась с ним к лифтам.

Сотрудники отеля очень сожалели, но своей химчистки у них не было. Зато совсем рядом, на 32-й улице, есть гостиница «Нима», где с радостью примут мою одежду. Мне даже показали здание, оно действительно расположилось напротив дверей нашего отеля, нужно было только пройти через узкий проулок.

Помня, что времени осталось немного, я побежала через 31-ю улицу, стараясь не попасть под редкие в это время дня автомобили. В проулке я споткнулась о спящего бомжа, который злобно зыркнул на меня из-под капюшона. Я бы на его месте тоже расстроилась, поэтому несколько раз извинилась за неуклюжесть. Каждый раз оборачиваясь, я видела, что он смотрит мне вслед.

Работники «Нимы» оказались ещё более улыбчивыми, чем в «Уолкотте». У меня действительно с радостью, даже с видимым удовольствием взяли пакет с грязной одеждой, выписали квитанцию и предложили зайти завтра вечером.

– Как вечером? Мне нужно утром! – Растерялась я.

– Хорошо, приходите утром, мы постараемся успеть, – ответили мне с улыбкой.

«Вот это сервис», – подумала я, всё ещё удивляясь контрастам с привычной мне жизнью в России. Я даже начинала немного скучать по отечественному обслуживанию, недовольным лицам и неизбывному хамству, с которым мне пришлось близко познакомиться во время моих командировок по нашей провинции. Впрочем, их грубость неприятна, но совсем неудивительна. Где-то я читала, что счастливый человек хочет всех вокруг сделать счастливыми, а несчастный – несчастными. А где вы видели счастье в жизни простого русского человека?

До приезда агента Мэйсона оставалось ещё полчаса, и я решила выпить кофе где-нибудь на Тридцать первой улице. Немного боязно было проходить мимо странного бомжа, но его, к счастью, не оказалось на месте. Так мне показалось сначала. Но когда до улицы с ярким солнцем, шумными автомобилями и открытыми кафе оставалось всего несколько шагов, он вышел из-за мусорного бака, перекрыв мне путь.

– Ну, здравствуй, седьмое августа, – сказал он тихо и прижал к моему лицу какую-то тряпку. Я вдохнула резкий неприятный запах, а потом наступила темнота.

Отель «Уолкотт»

8.29

Майкл решил сам заехать за Лили и дал Мэйсону отбой. За одну минуту до назначенного времени он припарковался на противоположной стороне улицы прямо напротив входа в отель и принялся ждать, нетерпеливо поглядывая на двери. Прошла минута, две, пять. Майкл включил радио, поймал новостную волну. Восемь минут. В Чили опять зафиксировали землетрясение. Учёные нашли в космосе новую планету, похожую на Землю. Русская практически никогда не опаздывала. Разве что самую малость. Одиннадцать минут. Проспала что ли? Агент Фэйссобер решил подняться к ней в номер.

Он даже не волновался, потому что точно знал, она не могла никуда деться. Вчера Мэйсон отвёз её в отель и проводи до дверей номера. Она никуда не могла выйти. Совершенно точно. Знает ведь, что Русофоб может охотиться на неё.

На громкий стук никто не реагировал. Майкл вызвал дежурного менеджера, после демонстрации удостоверения ФБР дверь открыли запасным ключом. В номере никого не было. Куда она могла пропасть? Паника начала накатывать ледяными волнами.

Симпатичная, испуганная яростным напором Майкла, блондинка на ресепшен ничего и никого не видела, она заступила на дежурство ровно в восемь. Ночной портье уже уехал домой. Конечно, она сейчас же позвонит ему и спросит о русской постоялице из шестьдесят второго номера.

Майкла выводила из себя медлительность блондинки. Долго, чересчур долго, она искала номер своего коллеги, долго дозванивалась, затем о чём-то разговаривала с ним. За это время агент Фэйссобер и сам успел сделать звонок в контору.

– Мэйсон, – сказал он без приветствия, – собирай всех, кто свободен. Лили пропала.

Как только Майкл отключил телефон, он зазвонил снова. Вот чёрт! На экране высветился номер Кэрол.

– Привет, Кэрол… – Он подбирал слова, чтобы объяснить ей, что возможно задержится на работе и опоздает на праздник Полин.

– Папочка, это я, – раздался в трубке тонкий голосок его дочери.

– Привет, малышка, с днём рождения.

– Знаешь, какой я хочу подарок?

– Ещё не знаю, – улыбнулся Майкл.

– Хочу пойти с тобой в зоопарк.

– Я тоже хочу пойти с тобой в зоопарк, малышка.

– Я буду тебя ждать, папочка.

– Я постараюсь приехать пораньше. Очень постараюсь, – повторил он, отключая телефон.

31-я улица

9.00

Кэтрин Джонс была в бешенстве. Её объект исчез. Это она поняла из переговоров прочёсывающих район фэбээровцев. Только вечером Лилия Берегова благополучно прибыла в гостиницу. Кэтрин дежурила у отеля несколько часов, якобы фотографируя здания и прохожих. Она была опытным оперативником, поэтому провела тщательный осмотр квартала. Всё было чисто. Кэтрин могла поклясться в этом. Поскольку ночью объект не покидал гостиницу, ФБР оставило за девушкой только дневное наблюдение. Но родное руководство Кэтрин не станет разбираться, кто прав, а кто виноват. И, конечно, вина за случившееся полностью ляжет на Кэтрин. Ну, почему они послали на такое сложное задание эту неопытную дурочку Берегову? Почему сразу не поручили расследовать эти убийства такому опытному агенту, как, например, Кэтрин Джонс? Да, у неё уже давно было американское гражданство. Да, её не выгодно было бы засвечивать. Но при необходимости всё можно было бы переиграть. Или, по крайней мере, раньше направить её присматривать за Береговой. Тогда Кэтрин успела бы поставить на неё «жучок». И теперь знала бы, где девчонка находится.

К чертям эту внешнюю разведку и игру в секретных агентов, недальновидное руководство и его глупые приказы! Кэтрин Джонс, которая ещё несколько лет назад была Екатериной Константиновной Ефимцевой, с досадой пнула ногой здание, возле которого стояла и делала вид, что фотографирует вывеску отеля «Уолкотт».

– Мэм, – к ней подошёл один из фэбээровцев и показал удостоверение. Майкл Фэйссобер, руководивший расследованием дела Русофоба. Кэтрин узнала его по снимку из досье. – Здесь проводится спецоперация ФБР. Прошу вас покинуть этот район.

– Конечно, сэр, – Кэтрин вежливо улыбнулась агенту и побрела вверх по улице.

Ей срочно нужно было придумать план действий. Потому что её руководство провалов таким, как она, не прощало. Несмотря на то, что Российская Федерация официально уже давно жила в двадцать первом веке, в некоторых областях и профессиях ещё активно действовало крепостное право.

Отель «Нима», 32-я улица

9.14

Дежуривший ночью администратор вспомнил, что русская девушка искала химчистку, поэтому её направили в гостиницу «Нима», к ближайшему соседу и главному конкуренту.

Чтобы туда попасть, нужно было пересечь 31-ю улицу и короткий узкий проулок, где Майкл подобрал квитанцию, выписанную на имя Лилии Береговой. Он велел огородить место находки по широкому периметру и вызвал группу криминалистов. Раздав указания и оставив Мэйсона присматривать за проулком, агент Фэйссобер отправился в «Ниму». Хоть что-то начало проясняться. Сейчас главное – не опоздать.

В прачечной отеля принимала вещи китаянка. Она не могла точно сказать, была ли девушка, приходившая утром, русской или американкой. Говорила она по-американски. А внешне все белые очень похожи, так что их трудно различать, если не знакома с кем-то лично. Майклу с трудом оборвал поток рассуждений и попросил показать журнал приёма. Лилиа Берегова в восемь утра сдала в чистку пять платьев, четыре блузки, три юбки и поношенную футболку с изображением панды. Завтра утром одежду можно забрать, так просила девушка.

– Хорошо, – Майклу хотелось поскорее уйти, от бесконечной болтовни приёмщицы разболелась голова.

Значит, Лили пропала, когда возвращалась в гостиницу. Квитанция, которую она выронила в проулке, указывает на то, что похитили её, скорее всего, именно здесь. В том, что Лили похитили, Майкл уже не сомневался. Как не сомневался и в том, кто и зачем это сделал.

Москва, Смоленская – Сенная площадь

19.03 (11.03 по нью-йоркскому времени)

– Что значит не докладывать?! Ты хоть понимаешь, чем это для нас с тобой обернётся?!

Григорий Сергеевич Иванов не просто орал на своего давнего друга и подчинённого Константина Петровича Ефимцева. Он вслух озвучивал то, о чём они оба думали и чего страшились вот уже около получаса, с тех пор как внедрённый агент Кэтрин Джонс доложила о тактическом провале операции «Берег».

– Гриш, не ори, у меня и так предынсультное состояние уже. – Ефимцев прикурил сигарету и поймал пепельницу, которую Иванов подтолкнул ему по полированной столешнице.

В тишине кабинета Константин Петрович сделал несколько затяжек. Григорий Сергеевич смотрел в окно, где только начинал угасать летний день. Оба они молчали, потому что ситуация была очень непростой. И выбирать здесь приходилось между дружбой и карьерой. Надо сказать, что к чести обоих, дружба была для них важнее. Но и карьеру так просто сбросить со счетов ни один из них не мог. Ведь Кэтрин Джонс была не только Катей Ефимцевой, любимой дочерью своего отца, также она была секретным агентом, тайным шпионом российской внешней разведки, несколько лет назад внедрённым в Соединённые Штаты Америки. Кэтрин хорошо себя зарекомендовала, хотя её сфера – искусство, мода и развлечения – не была определяющей, всё же она приносила немалую пользу. Девушка блестяще провела несколько довольно сложных операций. По возвращении в Россию её ожидал приказ о присвоении очередного звания. И тут такая незадача. По протоколу Иванов должен был немедленно доложить о провале своему непосредственному руководству. Вместо этого он пришёл советоваться с Ефимцевым о дальнейших действиях.

– Ладно, сегодняшняя ночь у неё есть, я могу сообщить, что сигнал пришёл поздно, и доложить утром. Но дольше тянуть не смогу. Мне жаль, Костя. – Григорий Сергеевич прикурил следующую сигарету от предыдущей. Ефимцев толкнул ему обратно пепельницу.

Константин Петрович тяжело вздохнул, помочь Кате или Лиле он сейчас ничем не мог. Да, и Гришка только подставится напрасно.

– А дольше и не надо, Гриш, если Катя или фэбээровцы в ближайшее время не найдут Берегову, то ей уже ничто не поможет. Поэтому, если утром вестей не будет… – Константин Петрович не договорил, но они оба знали, что скрывается за этим молчанием.

– Давай-ка стресс снимем, по пятьдесят капель, – предложил Иванов и потянулся к сейфу, где своего часа ждала непочатая бутылка французского коньяка.

– Давай, – кисло усмехнулся Ефимцев, – но только по пятьдесят. Дел ещё полно.

Временный офис ФБР в Нью-Йорке

13.28

Майкл метался по кабинету, как зверь, у которого охотники подстрелили самку. Почему-то именно это сравнение пришло в голову Саре Коннел, уже почти час наблюдавшей за этим «зверем». Агент Фэйссобер после исчезновения русской был как одержимый, он развил чрезвычайную активность, получил разрешение на операцию по перехвату Русофоба совместно с полицией Нью-Йорка и другими службами экстренного реагирования.

Фотографии Джека Трумэна с подписью «разыскивается» и «вознаграждение за информацию о местонахождении» украшали рекламные баннеры, короткие ролики об убийце транслировались во всех выпусках новостей всех телеканалов и в радиоэфире, телефоны «горячей линии» шли бегущей строкой и бесконечно повторялись дикторами. Казалось, город накрыли информационной сетью, в которую вот-вот угодит Русофоб, ведь его лицо видел каждый житель Нью-Йорка. На «горячую линию» поступали сотни звонков, каждый из которых тщательно проверялся. На первые несколько сообщений агент Фэйссобер выезжал лично. Но после четвёртой неудачи, заявил, чтобы «всякую ерунду» проверяли самостоятельно, а его вызывали только в случае чего-то «реального». После чего Майкл заперся в кабинете, где Лили смотрела видеозаписи. Сара усмехнулась, вспомнив, что многие сотрудники отдела, да и она сама, называли этот кабинет «офис русской». Да уж, русские быстро захватывают пространство.

Минуты превращались в часы, а о пропавшей Лили не было ни слуху, ни духу. Майкл начинал отчаиваться. Сара видела, как надежда в его глазах всё больше угасала с каждым новым звонком, оказывавшимся пустышкой.

Что ещё можно сделать, чем ему помочь, Сара не знала. Им оставалось только ждать и молиться.

Заброшенное промышленное здание на окраине Нью-Йорка

14.10

Я долго не могла открыть глаза, казалось, мне что-то мешало. Тогда я попыталась пошевелить рукой, но и это мне не удалось. Ещё не осознав до конца, что произошло, я попыталась вырваться из парализующего меня кошмара. Но тщетно. Я была связана по рукам и ногам. Голова болела, тело затекло от неудобной позы, которую невозможно было переменить. С некоторым опозданием я вспомнила о том, что предшествовало моему пробуждению. Я тут же перестала возиться, пытаясь хоть как-то устроиться поудобнее.

Поскольку я не могла видеть, что происходит вокруг, я пыталась прислушиваться. Не было привычного шума города, людского гула, звуков проезжающих автомобилей. Наверное, я где-то под землёй, поэтому так темно. Но не успела я запаниковать от того, что меня похоронили заживо. Как услышала птиц, скорее всего, голубей, которые ворковали и перелетали с места на место. Значит, я всё-таки не закопана в какой-нибудь безымянной могиле. Какое счастье. Правда, порадоваться этому открытию мне не дали. Чьи-то грубые руки подняли меня и сорвали повязку. Солнечный свет пронзил глаза, и мне пришлось зажмуриться на несколько мгновений.

– Ну, что, очухалась? – Спросил грубый голос.

По голосу сразу стало понятно, что его обладатель меня ненавидит и уничтожит, но перед этим будет долго мучить и причинит максимальную боль. Из глаз потекли слёзы, не знаю точно, от непривычного света или от ужаса. Он заметил это и рассмеялся, хрипло, довольно, с явными нотками безумия. «Это конец», – подумала я и вспомнила, что так и не зашла в церковь, чтобы поставить свечку за здравие Зои Ардовой. И за себя могла бы попросить.

– Боишься? – Прошептал он мне на ухо.

Слова будто застряли, и я не смогла ничего ответить, поэтому просто кивнула. Я не просто боялась, я с трудом могла соображать от ужаса. Я ведь совсем молода. Я не готова вот так умереть здесь. Он снова засмеялся и толкнул меня. Не имея возможности сгруппироваться, я плашмя упала на лежанку, больно ударившись головой о стену. Он склонился надо мной и достал нож, я опять зажмурилась, приготовившись к очередной порции боли. Я не могу этого видеть. Я вообще не должна здесь находиться. Это какая-то кошмарная ошибка. Он почему-то медлил. И я открыла глаза, чтобы увидеть почему. Он явно был доволен произведённым эффектом, он наслаждался моим страхом, дышал им, впитывал кожей. Наконец, насытившись моим отчаянием, он резко взмахнул ножом, и я почувствовала, как связывающие меня верёвки ослабли. Я сама ослабела, будто спущенное колесо, из которого вышел весь воздух. Если бы сейчас передо мной открылась дверь, через которую можно сбежать от смерти, я вряд ли сумела сделать и пару шагов к спасению.

Мой мучитель убрал нож в кожаный чехол, прикреплённый к поясу. Ему нравилось, что я слежу за каждым его движением, не в силах оторвать глаз от ножа. Дождавшись, когда я встречусь с ним взглядом, он тихо сказал:

– Ты скоро умрёшь.

Он ушёл, закрыв дверь на ключ. А я всё пыталась и не могла осознать его слова. Я скоро умру.

Рузвельт хоспитал

15.49

Зоя Ардова, вдова четвёртой жертвы, умерла сегодня рано утром. Она так и не пришла в сознание после повторного инсульта. На закономерный вопрос Майкла, почему ему не сообщили раньше, доктор ответил, что несколько раз звонил агенту Лили Берегова, которая занимается делом Русофоба.

Агенту Фэйссоберу очень хотелось рассмеяться. Вот как эта русская умудряется быть повсюду, влезать в чужую работу, личное пространство. Забралась в самую душу, причём умудрилась прокрасться так незаметно, что Майкл только сейчас, когда её не было рядом, понял, как много места занимала Лили в его жизни. И когда она успела? Ведь знакомы-то они всего лишь несколько дней. И вполне возможно, что их знакомство уже завершилось. Майкл оборвал себя, приказав не думать о таком развитии событий. Подобного просто не может случиться, потому что он, Майкл Фэйссобер, этого не допустит.

Майкл заполнил принесённые доктором бумаги. Через несколько минут здесь будут родственники миссис Ардов, которые прилетели, чтобы забрать пожилую женщину домой. Они не успели совсем немного, и теперь в Россию вместо живого человека отправится лишь её тело. Майкл тоже не успел совсем немного. Если бы только он приехал раньше, он бы мог проводить её до этого отеля с прачечной, или мог бы оставить охрану ещё на несколько дней. И тогда Лили была бы сейчас рядом. И ему не пришлось бы одному общаться с детьми Ардовых и объяснять, как ему жаль, что безобидная туристическая поездка в Соединённые Штаты уничтожила половину российской семьи.

В кармане завибрировал телефон. Снова звонила Кэрол. У Майкла не было слов, чтобы объяснить своей бывшей жене, почему он предпочитает поиск малознакомой русской девушки дню рождения своей дочери. Поэтому он снова сбросил звонок.

Заброшенное промышленное здание на окраине Нью-Йорка

16.04

Когда закрылась дверь, я заплакала. Да, наверное, я должна была держаться. Ведь я изменилась, стала сильнее и храбрее, меня почти что приняли в ФБР. В теории всё это звучало красиво и казалось правильным. Но сейчас, когда я осталась наедине с ожиданием конца, с мыслями о боли и смерти, все позитивные установки вдруг утратили своё значение. Плакала я долго, с надрывом, теперь у меня наверняка опухли глаза, и текло из носа. Сил оставалось лишь на слабое поскуливание и жалость к себе. Я легла на бок, потому что так было легче дышать забитым носом, притянула колени к груди и попыталась сосредоточиться и подумать о чём-то кроме неминуемой смерти. Но у меня не получалось. Ничего позитивного в голову не приходило. Ведь всё остальное, кроме страха перед неминуемыми страданиями, стало совершенно неважным.

Что-то давило на грудную клетку. Лежать было некомфортно, и я перевернулась на спину, пытаясь найти удобное положение. Определённо, эта штука мне мешала и отвлекала от бренных мыслей. Я начала ощупывать свою грудь, чтобы найти источник неудобства.

«Чёрт побери!» – Как восклицал когда-то умница Д’Артаньян, умевший находить выход из самых безвыходных ситуаций.

«Какая же я дура!» – Это уже самокритика, имеющая определённую пользу для развития личности.

«Это же надо было так сглупить!» – И, наконец, констатация очевидного факта.

Ведь Джек Трумэн не стал меня обыскивать. И всё это время у меня в бюстгальтере находился телефон, но я была так переполнена жалостью к себе, что напрочь об этом забыла.

Я достала мобильник и набрала номер Майкла, он был занят. Вот же нашёл время, чтобы поболтать! Больше в Нью-Йорке я никого не знала настолько близко, чтобы обменяться номерами телефонов. Что же делать? Я уже начала было снова поддаваться панике, ведь убийца мог в любой момент вернуться и исполнить свою угрозу. Но тут вспомнила, как Константин Петрович заставлял меня снова и снова повторять несколько цифр. Как же там было? Кажется, плюс, двенадцать. Потом снова двенадцать. Ага, вспомнила. Я быстро набрала номер и стала считать гудки. После третьего женский голос сказал по-русски:

– Постарайся провисеть на линии как можно дольше, я тебя отслежу.

– Послушайте, меня похитили, мне очень нужна помощь, – я говорила громким сбивчивым шёпотом, постоянно поглядывая на дверь, страшась поворота ключа.

– Помолчи, ладно? – Перебила она меня. – Просто сделай так, чтобы мобильник хотя бы несколько минут оставался включённым. И я тебе помогу.

– Хорошо, – я ответила после некоторого молчания, потому что обдумывала, как объяснить этой незнакомой женщине, что я не контролирую ситуацию. Что маньяк может в любую секунду может войти и увидеть телефон, и я не знаю, как он тогда поступит, просто ли отберёт или сначала срежет кожу с моего лица. Нет, об этом я не позволю себе думать. По крайней мере, не сейчас, когда у меня появился реальный шанс на спасение.

Если бы на лежанке было одеяло или подушка, или хотя бы какое-то подобие постельного белья, я могла бы спрятать телефон в тряпках, чтобы не было заметно от двери. А так мне оставалось лишь держать мобильник в руках, молясь о капельке удачи. Сначала я пыталась вслушиваться в происходящее на другом конце провода, но оттуда доносилось лишь непонятное бормотание и шуршание с перестукиванием. Тогда я начала прислушиваться к происходящему вокруг, стараясь не пропустить появление Трумэна.

Кажется, за дальней от меня стеной кто-то тихонечко поскуливал. А может быть, это была я. Чтобы сдержать подступающую истерику, я начала про себя считать проходящие секунды. Один, два, три, четыре, пять… На шестой я услышала тихие шаги. Я замерла. Нужно было быстро решить, что делать, но я впала в какой-то ступор. Наверное, так чувствует себя обречённая зверушка, загипнотизированная смертоносной мощью удава. Или сбежавшая из дома собака, которая встретила в придорожном лесу охотника, получающего награду за каждую пару ушей потенциально опасных бродячих элементов. Буквально в последние мгновения, когда в замке уже поворачивался ключ, я быстро засунула трубку обратно в бюстгальтер и отодвинулась к стене, поджав колени к груди.

Не думаю, что изобретатель смартфона, когда разрабатывал свой проект и радовался той пользе, что он принесёт человечеству, предусматривал такую ситуацию, как у меня. Потому что иначе он бы не сделал сенсор таким чувствительным и не позволил бы ему срабатывать от легчайшего соприкосновения с кожей.

В тот момент, когда я прижала колени к груди, я прижала к ней и телефон. И почему-то, по какому-то судьбоносному совпадению, моя кожа соприкоснулась и надавила на экран телефона как раз в том месте, где был расположен символ «громкой связи». И именно в этот поистине кармический момент женский голос сказал:

– Повиси ещё немного, скоро я тебя найду.

Дальнейшее происходило очень быстро, но для меня слилось в единый замедленный кадр. Вот Трумэн прямо от двери бросается ко мне, его лицо сведено жуткой гримасой. Я пытаюсь подняться и отползти, но не успеваю. Он хватает двумя руками и разрывает платье вместе с бельём. Мобильник падает на пол, несколько раз подпрыгивает на бетонном полу, от него откалывается крышка, затем батарея. Наконец, телефон замирает в углу без признаков жизни. Я рефлекторно бросаюсь к нему. Но Русофоб хватает меня за плечо и, практически вывернув его, сильно толкает в сторону. По инерции я пробегаю ещё несколько шагов прежде чем, используя всю силу разгона, удариться головой о дальнюю стену. Тихонько пискнув, я снова гасну в темноте.

49-я улица

16.10

Сигнал неожиданно оборвался. Кэтрин Джонс только успела обозначить приблизительный район местонахождения объекта. Радиус поиска – около пятисот метров. Значит, придётся прошерстить все здания в округе. Кэтрин открыла крышку ноутбука и нажала кнопку включения. Надсадное жужжание вентилятора выдавало немалый возраст шпионской техники. Девушка ввела логин и пароль в поисковой системе без опознавательных знаков, нажала клавишу «Enter». В этот момент в дверь постучали. Кэтрин прикрыла крышку ноутбука и только после этого крикнула:

– Входите, тётя Джудит!

Джудит окинула комнату и временную племянницу цепким взглядом, от которого не ускользнула разложенная на постели аппаратура и приготовления девушки.

– Ты нашла её?

– Ещё нет, но имею представление, где она может находиться, – Кэтрин внимательно посмотрела на тётушку, и та кивнула.

– Я сообщу, – сказала она и вышла из комнаты.

Кэтрин снова открыла ноутбук и загрузила программу с подробной онлайн-картой Нью-Йорка. Нашла отмеченный район, несколько раз увеличивала изображение, пока не добилась нужного масштаба. Теперь были видны не только силуэты домов, но и окна, двери, даже строительный мусор на крышах. Кэтрин Джонс досконально изучила карту, запомнила расположение зданий, определила порядок проникновения, затем закрыла программу и вышла из системы. Всё необходимое Кэтрин быстро сложила в небольшой чёрный рюкзачок, замешкалась лишь, когда очередь дошла до оружия. Брать его с собой или не брать?

«Глок 17» – отличный пистолет, он удобен, прочен, легко разбирается, а также мгновенно приводится в боевое положение. Русофоб является слишком опасным противником, чтобы пойти против него с голыми руками. Но официального разрешения на ношение огнестрельного оружия в Америке у Кэтрин нет, так как по легенде оно ей вовсе не положено. Поэтому, если девушка попадётся полицейским или федеральным агентам, у неё возникнут серьёзные проблемы.

Взвесив все «за» и «против», Кэтрин уложила «Глок» в рюкзак. Надела велошорты, обтягивающую футболку и удобные кроссовки. Закинула на плечи рюкзак, прихватила с полки велосипедный шлем и вышла из комнаты.

Джудит была на кухне и разговаривала по телефону. Увидев Кэтрин, тётушка сделала знак подождать, пока она освободится.

– Да, – сказала она в трубку, – да, прямо сейчас. Хорошо, я передам.

Кэтрин выжидающе смотрела на неё:

– Сколько времени мне дали?

– Одни сутки, – с сожалением ответила Джудит, которая прекрасно понимала, что в подобной операции двадцати четырёх часов может оказаться недостаточно.

– Значит, – Кэтрин посмотрела на наручные часы, её голос звучал уверенно, – я вернусь к семнадцати ноль-ноль, вместе с заложницей. Приготовьтесь к экстренной эвакуации. Возможны осложнения.

– Всё будет готово.

Прощаясь с Джудит, Кэтрин подумала, жаль, что она не настоящая родственница. Было бы здорово иметь такую тётушку.

Отель «Уолкотт»

16.37

Едва войдя в номер, Майкл уловил лёгкий аромат её духов. Что-то сладкое, нежное и свежее, как сама Лили. Он закрыл дверь и остался в комнате, в которой жила русская, и где всё напоминало о ней. На столе лежала её сумочка, а рядом – блокнот, в который она заносила свои пометки, у двери стояли две пары открытых летних туфель, а сидение стула закрывала широкополая шляпа, которую Лили ещё ни разу не надевала в Нью-Йорке, по крайней мере, при Майкле.

Он хотел сесть на кровать, но почему-то так и не решился. Вместо этого переложил шляпу на подоконник и сел на стул. Майкл попытался открыть блокнот, но не затем, чтобы узнать её секреты, а потому, что сейчас ему хотелось быть ближе к ней, касаться чего-то, что принадлежало Лили. К его удивлению блокнот не поддался напору, чтобы открыть его, необходимо было ввести пароль из четырёх символов. Американец хотел было ввести её имя, но поскольку не знал, как оно пишется на кириллице, вскоре бросил попытки. Ноутбук тоже был защищён паролем. «Настоящая русская шпионка», – с непривычной для самого себя теплотой подумал о девушке Майкл.

В ванной он нашёл её зубную щётку, различные принадлежности для душа, несколько мягких полотенец и халат, который Майкл, зная, что его сейчас никто не видит, прижал к лицу и несколько раз вдохнул её запах.

Конечно, он уверял шефа в необходимости обыскать её номер, поскольку здесь могло находиться что-то, указывающее на местонахождение русской. Сам Майкл в это не верил, и, судя по лицу Джереми Батлера, тот не поверил тоже. Тем не менее, помог с ордером и не навязывал криминалистов, давая возможность побыть тут одному и подумать.

Это был уголок, где всё дышало Лили, и Майклу не хотелось видеть здесь судмедэкспертов, методично наводящих беспорядок. Даже, если в номере обнаружатся отпечатки Джека Трумэна, это уже никак не поможет её найти. С каждым часом, проходившим в бесплодных поисках русской, Майкл всё больше отчаивался.

Агент Фэйссобер подошёл к окну, отсюда отлично просматривался переулок, ведущий к отелю «Нима». Значит, и из переулка освещённый номер хорошо просматривался. Трумэн мог следить за ней все эти дни, а Майкл снял охрану, решив, что ей уже ничто не может угрожать. Конечно, у него не хватает людей, но зачем было так глупо рисковать жизнью девушки?

– Лили, – позвал он тихо, повинуясь какому-то безотчётному импульсу.

Как и следовало ожидать, никто ему не ответил. В номере стояла абсолютная тишина.

Заброшенное промышленное здание на окраине Нью-Йорка

17.48

Проснулась я от того, что кто-то усердно вылизывал моё лицо. Я вздрогнула, они испуганно пискнули и бросились наутёк.

Болела голова, тело затекло, потому что я лежала в неудобной позе. Я открыла глаза и попыталась сфокусировать взгляд – из щели в дальнем от двери углу осторожно выглядывал маленький рыжий щенок. Второй, белый с рыжими пятнами, очевидно, его брат или сестра, потеснил первого, чтобы тоже взглянуть на меня. Я крепко зажмурилась и снова открыла глаза, щенки никуда не делись.

– А вы здесь откуда? – Спросила я их.

Испугавшись моего голоса, малыши мгновенно скрылись из виду. Я с трудом приняла сидячее положение, опершись на стену. Мне было очень плохо, надеюсь, обошлось без сотрясения мозга. Я вспомнила события, предшествовавшие потери сознания, и попыталась взглядом отыскать телефон. Он лежал на прежнем месте и состоял из трёх частей. Сделав над собой усилие и собрав волю в кулак, я поползла к телефону, с трудом преодолев расстояние в несколько метров. Голова кружилась, подташнивало, хотелось лечь и передохнуть. Всё-таки сотрясение. Это открытие меня расстроило. И так приходится иметь дело с более сильным и опытным противником, а тут ещё эта дурацкая немощность. Я услышала шорох в углу и обернулась. Щенки наблюдали за мной, не решаясь выйти из укрытия.