Текст книги "Жизнь на Repeat"

Глава 17

Серафима

Я осторожно обошла палатку. На лавочке прямо за ней спиной ко мне сидели Лиза и Артем со стаканами кофе в руках.

– …Наверное, я просто не могу правильно подобрать слова. Ты не представляешь, что творится у меня на душе, что я чувствую, – раздался голос Артема.

– Бедный Темка… я понимаю тебя. Просто скажи. Признайся. Хватит думать и искать нужные фразы, – ответила Лиза.

– Если бы это было так просто… – вздохнул Артем. – Я так давно держу в себе эти чувства, что уже не знаю, как их вытащить наружу.

Лиза обняла его и сочувственно погладила по спине. Я чуть не задохнулась от ревности. Она знала Артема всего ничего и уже могла позволить себе трогать его! И, хуже всего, это вышло у нее так естественно, будто гладить по спине человека – абсолютно невинный жест. Я знала Артема с первого класса и спустя десять лет знакомства все равно не могла даже дышать рядом с ним, не краснея!

– Просто скажи, что любишь. Ты ведь любишь?

– Люблю.

Она провела ладонью по его щеке. В мое сердце словно всадили нож. Разум затуманился, к горлу подступила дурнота. Я даже не знала, что возмутило меня больше – слова любви или поглаживание по щеке?

Их голоса становились жарче, настойчивей. Мои щеки вспыхнули; меня охватила ненависть. Меня все обманывали. Кругом лжецы и предатели. Я застукала Лизу и Артема. Они встречались, но всем врали. Врали мне, врали Ире! Какая же ты двуличная дрянь, Лиза! Я сжала коробку с помадой, с силой впилась ногтями в картон.

С какой бы радостью я сейчас впилась ногтями Лизе в лицо!

Я не хотела знать, что будет дальше; не стала дожидаться ни слов, которые просто вырвут мое сердце и растерзают в клочья, ни поцелуев, от которых мой желудок сделает сальто и меня вывернет. Я развернулась и побежала домой. Всю дорогу глаза застилали жаркие слезы.

Купленная помада больше не радовала. Хотелось бросить ее под ноги и топтать, топтать, пока не услышу хруст пластмассового тюбика. Но, конечно, я не сделала этого. Меня остановило то, что помада куплена не на мои деньги, а на папины. В отличие от многих ровесников, той же Иры, которая сразу спускала подачки родителей на ерунду и без стыда клянчила еще, я слишком хорошо знала цену деньгам, которые зарабатывает папа, и то, каким трудом они ему достаются. Так что я неслась домой, прижимая к себе посылку. Я чувствовала себя преданной, безнадежно несчастной и одинокой.

Так вот зачем Лиза завела тот разговор на даче у Иры. Она захотела забрать Артема себе. Она уже знала, что нравится Артему, и пыталась подготовить к этому Иру, но так, чтобы убить двух зайцев – и парня отобрать, и дружбу сохранить. Но так не бывает!

Несмотря на злость и обиду, я торжествовала: я придумала, как поступить. Лиза ответит за все.

Придя домой, я увидела у порога незнакомые кроссовки. Нахмурилась. К родителям кто-то пришел? Или к Нике?

В прихожую вышла мама. Как-то она подозрительно широко улыбалась.

– Сима, а к тебе гости! – сказала мама так радостно, будто повредилась головой.

– Кто? – нахмурилась я. Я не хотела видеть никаких гостей.

– Пройди на кухню – и увидишь.

Я разделась, поставила посылку на полку, прошла за мамой… и застыла на входе на кухню. Вадим сидел за столом, размешивал чай, болтал ногами в папиных тапочках. Судя по его виду, чувствовал он себя прекрасно, вовсе не испытывал стеснения и неудобства.

– Положить еще шарлотки? – спросила его мама.

– Да, пожалуйста. Очень вкусно! – Вадим передал маме свою тарелку.

– Что ты тут делаешь? – прошипела я и села за стол.

Мама положила Вадиму еще кусок, а потом поставила передо мной чашку и тарелку с шарлоткой – без глютена и на стевии.

– Вадим пришел тебя навестить. Ты же болеешь. – Мама многозначительно посмотрела на меня. – Я сказала, что ты уже чувствуешь себя лучше и ненадолго отошла. Предложила Вадиму подождать тебя. Ладно, не буду вам мешать.

Мама улыбнулась, кивнула Вадиму и вышла из кухни. Я проводила ее недовольным взглядом. На кухне повисло молчание.

– Кажется, я понравился твоей маме, – гордо улыбнулся Вадим.

– Это ни на что не влияет, – буркнула я в чашку.

– Я принес тебе гостинцы. – Вадим пододвинул ко мне банку, которую я не заметила. Это оказались коктейльные вишни.

– Как мило, спасибо, – процедила я сквозь зубы.

Подарок и правда меня тронул. Внимательность Вадима поразила меня – я не помню, чтобы упоминала при нем о своей любви к этим вишням. Но, видимо, все же упомянула вскользь, а он запомнил. Принес целую банку! Где он ее взял? У нас такое точно не продавалось! Но я была так недовольна его появлением без приглашения и не вовремя, что сделала вид, будто нисколько не впечатлилась.

– Мама сказала, тебе уже лучше? – спросил Вадим с легкой насмешкой. Наверное, понял, что я соврала и на самом деле ничем не болела.

– Да, температура спала, – сказала я.

– Здорово. Я рад.

– Зачем ты пришел?

– Я беспокоился. Просто хотел навестить.

– Навестил? – зло бросила я.

– Уже выгоняешь меня? – Вадим ничуть не обиделся.

– Думаю, ты вовсю наобщался с моей мамой. И съел два куска шарлотки.

– Может, я захочу третий?

– Попа слипнется.

– Да смотрю, ты приветливая хозяйка.

– Я не люблю гостей, которые вламываются без приглашения.

– Да чего ты так взъелась-то? Ну, пришел, ну, понравился твоей маме…

Вадим вдруг осекся: на кухню вошла Ника. Она подошла к раковине, взяла стакан и налила воды из фильтра. Я обомлела. На Нике был довольно откровенный короткий комбинезон в обтяжку. Она никогда не носила его дома, предпочитала надевать свободные футболки. Волосы были уложены, глаза подведены.

– Куда-то собираешься? – спросила я сестру.

– М-м-м… Нет, а что такое? – пожав плечами, сказала она недоуменно, таким тоном, чтобы и я, и Вадим без труда распознали подтекст: «Чего ты удивляешься? Разве не заметила, что я всегда хожу так дома?»

Я подозрительно косилась на сестру.

– Да нет, ничего.

Стрельнув в Вадима накрашенными глазками, Ника выпила воду и вышла из кухни, покачивая бедрами.

– …И, кажется, не только маме, – закончил Вадим фразу. Я хмыкнула.

Некоторое время мы молча пили чай.

– Чего такая грустная? Что-то случилось? – спросил наконец Вадим.

– Нет, все нормально. Из-за болезни, может. Устала.

Я не хотела рассказывать Вадиму о том, что видела сегодня Лизу с Артемом. Он ведь до сих пор не знал, что Артем мне нравится. И я не хотела говорить, что я задумала насчет Лизы. Он станет меня отговаривать, а мне это не нужно.

Вадим посидел еще минут двадцать и ушел. Как только я закрыла за ним дверь, в прихожей объявилась мама.

– Сима, какой парень! Ну, какой парень, а? И почему ты его прятала?

– Мы не встречаемся, мам. – Я направилась в свою комнату.

Мама пошла за мной.

– Да? Странно. По его разговору мне показалось, что вы…

– Мы – не! – оборвала я ее и плюхнулась на кровать.

– Ох, зря, Сима. Он очень хороший мальчик, это видно. Приглядись к нему, уведут же. И видно, что ты ему нравишься.

Вид мамы сообщал мне, что Вадим ее просто очаровал. Это меня разозлило. Я не хотела обсуждать свои отношения и никак не ответила.

– Он ведь и папе понравился, – сказала мама.

– Что? – удивилась я.

– Да, папа вошел на кухню, Вадим сразу встал, протянул руку, так уверенно, по-мужски, поздоровался и представился, папа был впечатлен.

Я уткнулась лицом в подушку и тихо зарычала. В груди опять заныло. Ну что он творит? Я все больше злилась на Вадима.

Мама ушла, а я зависла в телефоне. И вскоре обнаружила, что Ника подписалась на Вадима в «Инстаграм»! А он – на нее! Да что за? Какого черта он лезет в мою семью?

– Эй, что за фигня? – спросила я с порога, ворвавшись в комнату Ники.

Та сидела у компа в наушниках – играла в какую-то стрелялку; весь экран был забрызган виртуальной кровью. Ника меня не услышала.

– Ника! Ника! – крикнула я.

Сестра сняла наушники и повернулась ко мне в кресле.

– Чего?

– Что за фигня?

– Ты про что?

– Нельзя просто взять и подписаться в «Инстаграм» на Вадима.

– Почему? Ты же сказала, что вы не встречаетесь.

– Потому что… Он мой друг. Я его привела!

– И что?

Я зарычала от бессилия, потому что не могла найти ответ, и вышла, громко хлопнув дверью. Я снова легла на кровать и написала Вадиму гневное сообщение:

Нечестно манипулировать моей семьей.

Он сразу же прислал ответ, как будто ждал:

Но я же им понравился.

Так нельзя. Я против того, чтобы ты им нравился.

Ты ничего не можешь изменить.

Могу. Могу запретить тебе появляться у меня дома.

Поздно. Твоя мама позвала меня на субботний завтрак.

О нет!

О да!

Вадим, так и правда нельзя. Нельзя пытаться понравиться мне через мою семью. Это так не работает. Нажав на мою семью, ты все равно не ускоришь мой ответ. Наоборот. Так ты можешь все испортить.

Я все же рискну. А вдруг?

Я была так зла, что ничего не ответила.

* * *

Я сидела на кровати и вертела в руках мамин шар-предсказатель. Точнее, теперь уже мой.

– Шар, нужно ли мне рассказать обо всем Ире? – прошептала я, прижав шар к губам, а затем встряхнула его и перевернула.

Спросите позже.

Ну что ж. В любом случае не сегодня.

Для начала я решила поговорить с Лизой. Я знала, что они с Артемом бегают каждое утро, и подловила Лизу у ее дома после пробежки. Увидев меня, Лиза удивилась. Я не стала ходить вокруг да около и сразу взяла быка за рога.

– Я хотела поговорить с тобой об Артеме. Я видела вас вместе у кофейной палатки. Вдвоем. Мне показалось, вы вели себя не как друзья. – Я посмотрела на нее вопросительно, ожидая объяснений.

– Тебе показалось, – быстро ответила Лиза.

– Я так не думаю. Я не слепая. Артем – парень Иры. Лиз, я не хочу никого судить, но мне кажется, это неправильно…

– Артем не ее парень. Она ему даже не нравится, – резко сказала Лиза.

– Но он ей нравится. А мы ее подруги. Думаешь, это нормально – сосаться за спиной подруги с парнем, который ей нравится?

– Я не сосалась с ним. Мы просто разговаривали. Ты все утрируешь и неправильно понимаешь.

– А как я должна понять? Вы говорили об отношениях. О том, что, черт возьми, между вами происходит. И так жарко шептались, и жались друг к другу. И ты давила на него, пыталась выжать из него какие-то признания. И по щеке гладила. Это убого! Да, я не видела, как вы сосались. Я ушла раньше, потому что стало противно до ужаса. Но если бы осталась, то дождалась бы. Если я не так понимаю, то объясни мне, что же я на самом деле видела.

Вид у Лизы был такой, будто я зажала ее в угол. Она опустила глаза, взгляд растерянно бегал из стороны в сторону.

– Не было никаких жарких шепотков, Сим, и поцелуев. Ты сама додумала. Но ты права, мы говорили об отношениях. Только не наших с ним.

– Так чьих?

Она подняла на меня блестящие от слез глаза.

– Прости, Сим. Если бы я могла, я бы рассказала. Но это не моя тайна. Мне нужно идти. Увидимся!

Она направилась к двери. Я проводила ее взглядом в полном потрясении и злости. Да она же избегала ответа! Между ней и Артемом точно что-то было!

* * *

Очень вероятно.

Позже я снова задала вопрос шару и какое-то время смотрела на всплывший в чернилах ответ. Затем, потянувшись к телефону, набрала Ирин номер.

Я позвала ее на прогулку на следующий день. Попросила пойти вдвоем: чтобы она ничего не говорила Лизе. В парке, купив кофе, мы не спеша прогуливались по асфальтированным дорожкам со стаканчиками в руках.

– С чего такая скрытность? Хочешь поведать мне какую-то страшную тайну? – весело спросила Ира.

– Да, хотела с тобой кое-что обсудить. Кое-что личное.

– Ты переспала с Вадимом? Вау! – воскликнула подруга с наигранной восторженностью.

– Нет, Ир, – раздраженно сказала я.

– Ты что… отсосала у него?!

– Да нет же! Я хотела обсудить другое. То, что касается тебя.

– Извини, но на секс втроем я не пойду. Я пока не готова! Один раз по пьяни до такого чуть не дошло, но, слава богу, я… – драматично округлив глаза, начала подруга.

Я, рассердившись, ее оборвала:

– У тебя все варианты сходятся к сексу?! Можешь побыть серьезной? Это касается тебя и Артема.

С лица подруги в один момент сошла шутовская маска. Она нахмурилась.

– И при чем тут Артем?

– Я вчера ходила за посылкой… Шла по парку и услышала голоса за кофейной точкой. – Я кивнула назад, на оставшуюся за спиной палатку. – Там были Лиза с Артемом. Они сидели на лавочке, ну, той самой, где весной мы твой лимончелло пили и ты еще мне на мои новые пумовские сникеры наблевала.

Я выдержала паузу. Специально ли? Наслаждалась ли я тем, что мучила Иру ожиданием? Не знаю, может, самую чуточку. Или же я просто не могла подобрать слова, чтобы не так больно ранить подругу? Насколько плохим или хорошим человеком я была?

– И? – Ира глухо поторопила меня.

Я видела, что она все уже поняла и мне даже не надо продолжать. Но мы обе чувствовали, что я должна закончить.

– Они сидели. Обнимались. Говорили об отношениях.

– Об отношениях?

– Да. О том, какие между ними чувства. Лиза пыталась выпытать у Артема, что он к ней чувствует. Торопила его. Говорила: скажи, скажи, что любишь… Не держи в себе.

– А он? – Тон Иры звучал так, будто она знала, что сейчас я вынесу ей приговор.

– Он сказал, что любит. Что давно испытывает к ней чувства, но никак не мог признаться. А потом… – Я замолчала. Просто тяжело было о таком говорить. Или же я снова гадко наслаждалась своим триумфом?

– Ну? Что потом?

– Она его обняла. По щеке погладила так нежно. Он тоже ее обнял. Потом они стали целоваться.

Да, этого я не видела. Но поцелуи точно должны были последовать за словами. Поэтому я подумала, что не обманываю Иру, а просто добавляю то, на что не стала смотреть.

Вид у Иры был убитый. Она побледнела, лицо застыло от напряжения. Глаза затуманились, будто она пытается оттолкнуть правду. Мне стало ее жалко.

– С тобой все нормально? – обеспокоенно спросила я.

– Да, все ок. Спасибо, Сим, что рассказала, теперь я многое поняла, – сказала Ира с холодной благодарностью.

Я не стала спрашивать, что именно она поняла. Скорее всего, то же, что и я, – например, подтекст давнего разговора о том, что Ира должна отпустить Артема.

– Что мы будем делать? – Я намеренно произнесла «мы», а не «ты», смещая ускользающий центр дружбы в свою сторону.

– Я сказала, что он мой. Вот куда она лезет? – зло бросила Ира. – Ничего. Она у меня получит.

Я улыбнулась про себя: именно такой реакции я и ожидала. Я знала, что Ира просто взбесится и так все не оставит. Сейчас она представляла собой пятьдесят пять килограмм грозного оружия.

Мы знали, что в этот вечер на площадке не будет ни Вадима, ни Артема. Оба поехали в Беличи на концерт. От песен их любимой музыкальной группы у нас с Ирой вяли уши, поэтому, когда ребята неделю назад пригласили и нас, мы сразу отказались.

Некому будет защищать Лизу.

И мы с Ирой разработали план мести.

Глава 18

Максим

Мне приснилось, что я заболел ветрянкой. Снова. В тринадцать я уже переболел ею, и Артем не отходил от моей кровати – ему было не страшно, он еще в детском саду ее перенес. Чтобы развлечь меня, он выдумывал имена моим ветряночным прыщам и подписывал их фломастером-зеленкой. Я чувствовал холодные прикосновения его пальцев – это было приятно, но было бы гораздо приятнее, если бы я не температурил. Я пытался угадать по выводимым линиям, что он пишет. Имена были смешные. Баба Глаша, дядя Гаврил, Нина Зурабовна, просто Валера, Евлампий Карлович. Имена соединялись стрелочками с подписями – кто кому кем приходится. Так, прыщ Валера был троюродным племянником прыща Евлампия Карловича… Мое тело к концу дня представляло собой единственную в своем роде династию прыщей. И самую большую в мире родословную.

Проснувшись, я долго не мог сообразить, какой сейчас год и на какой планете я живу. Приподнялся. Голова гудела. Осмотрелся – вроде моя комната. Как я добрался до кровати? Где я вообще вчера был, как тут оказался? В мозгах был вакуум. Я помнил, как вчера мы отмечали поступление, потом сбежали от Костяновских родаков, бухали на балконе… Застряли с Артемом в лифте. Ого, оказывается, я так много помню! Но потом – провал. Черная дыра в памяти. Надо написать Артему.

В правом плече кольнуло. Я приподнял рукав футболки и увидел бинты. Что за черт? На долю секунды в голове всплыло размытое воспоминание, и я почти ухватил его за хвост, но тут дверь открылась, и на пороге возник папа. Черт, он сбил меня – я так и не вспомнил, где вчера поранился. Догадка уплыла.

– О, уже проснулся, хорошо. Вставай, одевайся, пойдем на рынок.

Нет ничего скучнее, чем ходить с папой по рынку. Он мог провести там вечность, ему было в кайф час торговаться с продавцами, чтобы ему уступили в цене на пятнадцать рублей. Никогда не видел человека, который заработал бы за час пятнадцать рублей и выглядел бы при этом таким счастливым.

В общем, час мы потратили на огурцы. Дальше папа перешел к черешне и еще часа полтора копался в ней, отбирая самые крупные и темные ягоды. Мне он дал задание выбрать рядом картошку покрупнее. Дальше перешли к помидорам, и тут снова застряли – папа долго спорил с продавцом, утверждая, что сорт, который заявлен как «Бычье сердце», на самом деле «Абаканский».

Я писал и звонил Артему и дома, и на рынке, но он не отвечал.

Прикупили зелень, чеснок и перец и, наконец, ушли с рынка. Все это время я страдал – надо же убить половину дня! Мои каникулы не резиновые, каждый день на счету!

Мы с папой шли по дороге, шурша огромными пакетами.

– Нет, ну могла бы и уступить с абрикосами. Семь рублей – ей что, жалко? Видно, что они у них уже неделю лежат, мягкие все! Кто их купит? – Папа разговаривал сам с собой.

У меня зазвонил телефон. Я остановился, сложил пакеты у ног и под недовольный бубнеж папы достал мобильный. Это был Артем.

– Здоров, ты куда пропал? Хрен дозвонишься до тебя… – начал я.

– Макс! Макс! – В голосе Артема была паника. – Отец все узнал!

– Что узнал? – не понял я.

– Да все про вчера! Видео кто-то слил, он посмотрел.

– Что за видео?

– Макс, да проснись ты! Отец рвет и мечет! Он с работы сорвался, тебя ищет!

– Меня?!

– Да! Где ты сейчас?

– У рынка. Недалеко от части.

– Вали нахрен оттуда! Я его в такой ярости никогда не видел.

– Куда валить?!

– Домой! И двери хорошо запри, а лучше забаррикадируй чем-нибудь!

И, когда я увидел, как в поворот со свистом вписывается военный джип, я все вспомнил. Я уже знал, кто сидит за рулем. И догадывался, куда он едет…

Я сорвался с места и побежал в другую сторону.

– Эй, ты куда? Во дела! Ни сын, а флюгель! Куда ветер дунет, туда и он. И как мне одному переть эти пакеты? – кричал в спину папа.

Я мчался по дороге, а меня нагонял грозный джип. Все, настал мне «Терминатор»!

Я думаю, этот момент должен попасть в историю как «худшее знакомство с будущим тестем». Если вы не в ладах с родителями своей половинки, перечитайте эту главу – и поверьте, у вас просто «мир, дружба, жвачка».

Я нырнул в переулок, потом побежал по тропинке – тут-то точно джип не проедет! Обернувшись, я увидел, как автомобиль припарковался. Открылась дверь, вышел генерал, одетый в военную форму, и, держась за кобуру, пошел мне навстречу. Так, а теперь мне полный «Универсальный солдат»!

Тропинка привела меня в тупик – я уперся в глухие заборы. Понастроили своих дач! Я беспомощно смотрел по сторонам – куда бы дернуться?

– Думаешь, можешь безнаказанно оскорблять мою семью, и тебе за это ничего не будет? – пророкотал генерал за спиной.

Я обернулся.

– Виктор Константинович, я никого не оскорблял и даже не думал оскорблять! – сказал я в свою защиту, но вышло довольно жалко.

Генерал стоял с пистолетом в опущенной руке. Он явно боролся с желанием прострелить мне черепушку. Пистолет был тот самый, вчерашний. Что-то определенно с ним не так… Мне кажется, однажды из него меня все-таки кто-нибудь грохнет.

Отец Артема возвышался надо мной скалой – высокий, статный, с прямой осанкой. Волосы были совсем седые. Артем – поздний ребенок, и генерал больше годился ему в дедушки. На жестком лице не отражалось ничего – ни ярости, ни шока; оно походило на непробиваемую железную маску. От этого становилось еще жутче.

– Вспомни Содом и Гоморру! – продолжил отец Артема спокойно и ровно, будто читал проповедь. Он не отрывал от меня тусклых усталых глаз. – «И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь с неба…»

Желудок сделал подъем с переворотом. Что он несет? Он сейчас похож на обезумевшего инквизитора! Я пошарил глазами по сторонам и обреченно осознал, что я в тупике. Мне не выбраться.

И тут в руку генерала ударил камень. Он выронил пистолет и поморщился от боли. Постойте-ка… Это не камень, а картошка! На горизонте появился мой папа с пакетом в руках. В ладони наготове был еще один снаряд. Не передать словами, как я обрадовался его появлению! Мое сердце бухало в груди. Папа меня спасет!

– Отошел от моего сына! – взревел папа.

Ух, никогда не думал, что с картошкой в руке можно так угрожающе выглядеть!

– Гниль надо уничтожать на корню! – Голос генерала заставлял воздух вибрировать.

Папа подошел ко мне и заслонил собой. Виктор Константинович поднял пистолет. Папа приготовился к броску… Генерал совладал с собой и все-таки убрал пистолет в кобуру. Папа немного расслабился, опустил снаряд. Я выдохнул, почувствовав, как горло, которое еще секунду сжимало железной хваткой, вдруг расслабилось.

– Что он тебе сделал? Это ребенок! Если хочешь разобраться, разбирайся со мной!

– Спроси у своего ребенка, что он сделал!

– Нет. Это ты мне скажи. Я стою тут, перед тобой. Я отвечаю за своего сына, так выскажи все мне!

Генерал презрительно посмотрел на меня и сказал с брезгливостью:

– Раковая опухоль. Чертовы содомиты. И до нас добрались…

– Не сметь! Не сметь оскорблять моего сына!

Отец Артема засмеялся. Смех звучал жутко, глухо, как из-под земли.

– Так ты не знаешь? Весь город уже знает, а ты… отец… Эх ты…

– О чем знает? – Папа удивленно посмотрел на меня.

Пауза. Они оба смотрели на меня. Оба ждали признания.

– Папа… Я – гей, – выдохнул я.

Не лучший момент для каминг-аута, но, кажется, меня зажали в угол. Голос вышел слабым и жалким. Признание получилось полуутверждением, полувопросом, как будто я сам сомневался в своих словах и спрашивал у окружающих.

– Что-о? – протянул папа.

– Я – гей! – Второй раз вышло уверенней и громче.

– Ну, приплыли.

Мне показалось, папа собрался сесть: он согнулся, но вспомнил, что садиться некуда, только на землю, и снова встал прямо.

– А я говорил матери, эти интернеты до добра не доведут. Мы с тобой дома поговорим о том, кто ты там, – грозно пообещал папа и посмотрел на генерала. – А у нас что, отстрел геев вдруг легализовали? И теперь как отстрел ворон – притащи убитого гея и получи пятьдесят рублей? Генерал-майорам нынче мало платят, а, Константиныч?

Генерал вспыхнул. В тусклом взгляде на мгновение загорелся огонь.

– Ты чушь тут не пори.

– Тогда изволь объяснить, почему ты бегаешь по всему городу с пистолетом за моим сыном, как долбаный «Универсальный солдат»?

– Он – раковая опухоль! – Виктор Константинович показал в мою сторону. – Он заразил моего сына своими содомистскими штучками.

– Невозможно заразить кого-то содомистскими штучками, это не так работает! – возмутился я. И тут же получил от папы затрещину.

– Помолчи! Помолчи ты, а? Дома потявкаешь, а пока тявкалку свою захлопни, – процедил папа сквозь зубы. И я прикусил язык. Папа сейчас прав – все-таки картошка против волыны как-то не очень.

Ну, вообще, прав был я. Невозможно пропагандировать однополую любовь. Невозможно кого-то сделать геем. Это просто дано изначально. Как цвет глаз. Если постоянно устраивать парады, ходить по улице с плакатом «Зеленые глаза – это круто! Будь зеленоглазым! Нас уже сто пятьдесят миллионов!» – природный цвет глаз людей от этого все равно не поменяется, хоть носи линзы, хоть не носи. Я бы хотел донести до генерала такую простую мысль, но… За ним все равно останется самый веский аргумент. А у нас – картошка.

– Ну ладно, предположим. Мой сын – гей, – горько сказал папа. – Вроде признался сам. Но почему ты вдруг решил, что Артем туда же?

– Ты видео посмотри!

– Какое еще видео?

– Я даже говорить об этом не хочу. Мерзость, – скривился генерал. – А ты посмотри. Посмотришь – поймешь, какую гниль породил. А с тобой я еще не договорил. – Отец Артема холодно глянул на меня, развернулся и направился к своему джипу.

– Только подойди к моему сыну! Иди ворон отстреливай, Виктор Константиныч, а сына моего не тронь! – крикнул папа ему в спину.

Генерал скрылся. Я вопросительно посмотрел на папу.

– Чего смотришь? – буркнул он. – Пошли урожай собирать… Уж небось передавили все…