Текст книги "Жизнь на Repeat"

– Тук-тук, это я.

Она что, реально постучалась? Мне это не приснилось? Обычно Дина врывалась в мою комнату тайфуном и уже с порога орала: «Где мой зарядник?», «Макс, это ты не смыл свои чиркаши в туалете?!», «Быстро дай свои наушники!», «Сотка есть?», «Дай свой повербанк срочно!», «Это ты куда-то дел все полотенца?»

– Хотела с тобой поговорить обо всем. Ты не против? – Голос Динки был тихим и мягким. Блин, еще раз убедился, что каминг-аут творит чудеса! Может, она захватила с собой две чашечки горячего шоколада с зефирюшками, чтоб ситуация стала уж совсем приторной? Нет? А жаль, я бы не отказался.

– Я не против. Только ты не против, если я сборы продолжу?

– Конечно. Куда собрался? – Она посмотрела на сумку.

– К Артему. Он на даче сейчас. Его батя из дома выгнал.

Дина сочувственно кивнула.

– Может, тебе помочь как-то? Может, денег надо?

Я замотал головой.

– Да не, вроде есть.

– Ну, если что, ты скажи. Помогу, чем смогу.

– Ладно. Спасибо.

Сестра присела на кровать.

– Прости меня.

– За что?

– Я видео посмотрела. Я знаю, это личное… я не имела права…

– А… и кроме тебя еще половина нашего радужного городка. Так что забей.

– Я только хотела сказать, что вы с Артемом очень смелые, – сказала она. – Учитывая то, в какой дыре мы живем и какие здесь люди, это гиперсмело.

– Мы вчера пили. И много. Думаю, по трезваку мы бы на такой подвиг не пошли.

Я укладывал в сумку футболки. Интересно, пяти ему хватит? И сколько надо трусов?

– Все равно, даже по пьяни это смело. А вы давно в отношениях?

– Со вчерашнего дня. Ну, как в отношениях… – замялся я. А были ли мы теперь в отношениях? Я и сам не знал. – Просто вчера все вскрылось.

– Да? – удивилась сестра. – А я думала, вы давно вместе и скрывались ото всех. То есть… Ты вчера узнал, что Артем – гей? А он – что ты?

– Угу. – Я открыл дверцу шкафа и снял с вешалки спортивный костюм.

– Офигеть! А что вообще стало причиной?

Я пожал плечами. Не рассказывать же ей о дуэли!

Я бросил спортивный костюм в сумку.

– Ну, как? Не могли же вы просто тусить, как обычно, в компании, и тут ты такой: «Знаешь, Артем, а я гей!» – и он такой в ответ: «Макс, блин, да я тоже! Иди сюда, давай поцелуемся! Эй, вы все, доставайте камеры и снимайте!»

Мы с сестрой засмеялись.

– Примерно так все и было, – увильнул я от ответа.

– И что теперь будете делать?

– Артем недели две на даче, потом в Москву поедет. И я, думаю, с ним…

– И правильно. Уезжайте как можно раньше. В Москве люди другие – им просто срать друг на друга и абсолютно похрен, кто ты. Там подыхать будешь на улице – все пройдут мимо. А тут всем до всего есть дело. Помнишь мусор? – горько усмехнулась сестра.

– О да, – хмыкнул я.

Однажды после папиного дня рождения мы собрали мусор, выставили за дверь – ненадолго, буквально на несколько минут, пока другой мусор собирали. А когда снова вышли из квартиры, увидели, как возле нашего пакета ошивается соседка. Она делала вид, что идет мимо, но мы сразу заподозрили, что не просто так она тут ходит… а на следующий день поползли слухи – что папа, видите ли, очень страдает из-за того, что его выгнали из лейтенантов (это при том, что он ушел сам и случилось это много лет назад), не может смириться и стал пить по-черному. «Водку каждый день с утра!» – «А жена что?» – «Тоже туда же… Как с таким мужем-то жить?» – «И что, она тоже с утра?» – «Да. Вот зашла как-то к ним утром за сахаром, а у них уже бутылка на столе и рюмки…»

– Так что в Москве заживете нормально.

– Очень на это надеюсь.

Я стал просматривать свои полки. Что бы взять Артему из развлекух? Положил в сумку несколько настольных игр.

– Динк, не помнишь, мы выкидывали диски с фильмами?

– Да вроде нет, родители все хранят. Посмотри на антресолях.

– А почитать у тебя что-нибудь есть новенькое? Артем просил.

– Сейчас гляну.

Динка ушла в свою комнату за книжками, а я продолжил собираться.

Родители

Этой ночью и Рита, и ее муж долго не могли заснуть. Свет в спальне был включен, Рита нервно ходила по комнате. Игорь стоял у окна, облокотившись о подоконник, и задумчиво смотрел за окно, как будто мог разглядеть что-то в такой темноте.

– Что нам теперь делать? Это все из-за нас… – виновато сказала Рита.

– А что теперь сделаешь? – раздраженно ответил Игорь.

– Мы можем открыть всем правду.

– Кому это – всем?

– Максиму, Артему и… генералу. Да всему городу. Все эти взгляды, слухи, сплетни – все из-за того, что люди думают, что Максим – гей. Но это же не так.

– Ты думаешь, что если все узнают, что Максим – не гей, да и вообще не девчонка и не парень, а «какой-то междупол», слухов и сплетен от этого поубавится, так?

– Я не знаю, – растерянно ответила Рита.

– Зато я знаю. Все станет только хуже.

– Но Виктор Константинович же не принимает Максима, думая, что он гей!

– А если он узнает, что Максим – интерсекс, то примет своего зятя с распростертыми объятиями, да? Или невестку, тьфу!

Рита немного помолчала.

– Нет, конечно, я так не считаю. Он не примет Максима в любом случае. Но что же нам делать? Мы должны что-то сделать! Это был наш выбор, мы несем ответственность.

– Рита, присядь и успокойся.

Оба сели на кровать. Игорь взял руки жены в свои.

– Рит… Такого не пожелаешь и врагу. Но не кори себя. Мы не виноваты, виновата природа, или наше общество, или не знаю, что еще… Но не мы. И здесь ничего не поделаешь. Представь, если мы откроем всем правду. Константиныч по-прежнему будет в ярости. Максим разозлится на нас. А Артем… подумай об их отношениях. Будет ли Артем любить Максима, как и прежде? Он же гей… и тут он узнает, что его парень на самом деле совсем не парень. Ну? И кому от этого будет лучше?

Рита с грустью подняла на мужа глаза.

– Ты прав… Лучше никому не будет.

Игорь серьезно смотрел на жену.

– Семнадцать лет назад мы сделали выбор. И мы не должны его менять ни в коем случае. Максим никогда не узнает правду, ты меня поняла?

Рита молча кивнула.

– Повтори.

– Максим никогда не узнает правду.

Игорь погладил руку жены.

– Мы сделали лучший выбор. Верь мне.

* * *

Утром я дособрал вещи, взяв также на себя, и сказал родителям, что поеду к Артему на пару дней.

До дачи предстояло добираться на автобусе, а потом на электричке пару станций. Продукты я решил закупить у нас. Я ходил по «Пятерочке» и складывал в тележку воду, печеньки, конфеты, хлеб, сосиски, «бэпэшки»… Решил еще сготовить что-нибудь прикольное. Может, пасту? В итоге взял все для карбонары.

Пока я ходил по магазину, заметил, что покупатели вокруг как-то странно на меня поглядывают. Мне стало неуютно.

На кассе была очередь. Я стал выкладывать на свободный край ленты продукты. Все покупатели в очереди продолжали на меня злобно пялиться! Да что за черт? Я обернулся – хвост очереди тоже недобро на меня косился. Стало паршиво: я прям почувствовал всеобщую ненависть. Вокруг меня даже образовалось довольно много пустого места, будто все брезговали стоять рядом. Или боялись. Да ну вас в задницу, на месте все куплю.

– Я быстро за луком, – объявил я очереди и дезертировал из магазина, пока мне там темную не устроили.

* * *

Я простучал в окно «Имперский марш» – чтобы Артем не пугался. Край занавески на окне приподнялся, Артем мельком глянул, точно ли это я, и открыл дверь.

– Здоров, – сказал я и протянул баулы.

– Здоров. Как ты? Все нормально? – спросил Артем обеспокоенно.

– Нормально. – Я не стал рассказывать про случай в магазине. – Все купил. Только сосисоны в местной палатке какие-то стремные, боюсь, просремся. Но других вариков не было. Тут туговато с магазинами.

– Да, у нас тут та еще дыра.

Артем взял пакеты, отнес на кухню и вернулся. Я снимал обувь. Он протянул руку, я пожал, как обычно, по-мужски. Руку мою Артем не выпускал. Смотрел мне в глаза, мялся. Я тоже замялся. Что в таких ситуациях надо сделать? Вроде мы теперь в близких отношениях… а люди в отношениях не так здороваются… и тут он притянул меня к себе и обнял. Я уткнулся ему в плечо.

– Я так рад, что ты приехал, – сказал Артем с облегчением в голосе.

Это меня укололо – он что, сомневался?

– Я не мог по-другому.

Не знаю, как долго мы простояли, обнявшись, – кажется, вечность. Именно в те минуты я почувствовал, что последнюю пару дней мои нервы напоминали оголенные провода. Артем – мой заземлитель; теперь все напряжение ушло, стало спокойно. Как же хорошо с ним!

Сказанные Артемом слова – простые, но такие живые – навсегда мне запомнились. Они говорились любимым голосом, слетали с любимых губ. Это были первые слова в нашей новой жизни, где все между нами иначе.

Глава 21

Серафима

Я слегла с температурой и провалялась в кровати три дня. Время текло ужасно медленно. Я представляла песочные часы, только вместо песка там был тягучий кисель, в который пересыпали крахмала. Каждая капля – это секунда. Густая, вязкая капля липла к узкому горлышку, ползла вниз, растягиваясь, истончаясь, но все не желая упасть. Вот на что было похоже мое время. В конце концов капля падала, отмеряя секунду; за ней проходила еще одна. И это было ужасно.

Меня не отпускала боль. Из-за температуры раскалывалась голова, не помогали никакие таблетки, а еще страшно ломало кости.

Но хуже была боль душевная.

Я будто участвовала в марафоне, где приз за первое место – жизнь. И я бежала на пределе сил, и наконец опередила остальных… Впереди показалась заветная красная лента финиша. Я уже чувствовала, как дотрагиваюсь до нее. Как она натягивается под моим напором. И вот я – за финишной чертой. А впереди – награда. Самое прекрасное, что может быть у человека, – его жизнь, наполненная эмоциями, смыслом, любовью и беспечностью. Все мое будущее промелькнуло перед глазами так ярко, но тут… я обернулась, желая лишний раз убедиться, что бегу далеко впереди всех, и потешить свое самолюбие. И вдруг споткнулась, растянулась на дорожке. Над ухом – топот пружинящих кроссовок. Меня безжалостно обгоняли. Я не займу даже третьего места… Не будет у меня никакой жизни. После торжественной речи меня и других проигравших отправят в газовую камеру, а дальше – только холодная пустота. Нет. Я даже холода не почувствую. Меня просто сотрут. Меня не будет.

Я лежала на дорожке с закрытыми глазами, не в силах поднять голову. Хотелось навсегда остаться в той реальности, которой никогда не будет. Снова и снова проживать выдуманные воспоминания о счастье. Я будто лишила саму себя права на жизнь.

Я не могла себя понять. Как я пошла на такое? Для чего? Чего хотела добиться? Артема? Неужели я всерьез думала, что мне удастся всех обмануть? Мой план был таким жалким, любой мог бы догадаться, что во всем виновата я, если чуть поразмыслить. Я будто проснулась после беспробудной пьянки и вспомнила, что натворила под действием алкоголя.

Мне было ужасно стыдно перед Артемом и Лизой. Все должно было быть не так. Я сама разрушила свое счастье, угробила себя своими руками. Некого винить, кроме себя. Артем никогда меня не простит. Я бы не простила. А Лиза переживала за наши с ним отношения, пыталась нам помочь, чтобы никому не было больно. Она хороший друг. А я ничтожество. Я вижу в людях только зло, хотя зло – я сама.

Я лежала на кровати и вертела в руках дурацкий предсказательный шар. Вот бы все вернуть… Вот бы шар выдал мне другой ответ. Даже не думай, мало шансов, вряд ли, ответ неясен, звезды говорят «нет»… Подходящих вариантов было множество. Точнее, десять. Всего заложенных в шар вариантов ответа – двадцать. Они поделены на четыре блока по пять. Пять положительных, пять отрицательных, пять нейтральных (вроде «спросите позже») и пять – нерешительно-положительных (например, «может быть» или «скорее всего»). Я задала шару вопрос: «Нужно ли мне рассказать обо всем Ире?» – и ответ, который убедил бы меня промолчать или хотя бы отсрочить разговор, содержался в двух блоках – пяти отрицательных и пяти нейтральных ответах. Таким образом, вероятность того, что мне выпал бы нужный ответ во второй раз, составляла 50 %. Если бы только я ничего не говорила Ире… не было бы катастрофы. Кто знает, может, план Лизы сработал бы, и мы с Артемом сейчас бы гуляли по парку, держась за руки. А может, сидели бы на заднем ряду в кинотеатре и целовались. Интересно, какие на вкус его губы? Да какая разница! Я все равно никогда не узнаю.

Вскоре температура немного спала. Какое-то время удавалось скрыть мой внутренний надлом от мамы. Она думала, что все из-за болезни – мое подавленное настроение, односложные ответы на вопросы, заторможенность, бледный и нездоровый вид, опухшие глаза и синяки под ними.

Когда я, наконец, вылезла из кровати, я не знала, чем себя занять, чтобы время перестало течь тягучим киселем. У меня не было настроения ни писать, ни погружаться в книги или фильмы. Хотелось делать что-то однообразное. Вышивать крестиком? Пересыпать гречку? Плести из бисера? Раскрашивать по номерам? Я задумалась. Почему-то мне захотелось сделать бусы из макарон-трубочек. Раскрасить их в разные цвета, нанизать на нитку… я пошла на кухню и открыла шкафчик, где хранились крупы. Но на полке я обнаружила только спагетти… Не то.

Тогда я решила занять себя другим: взяла чистую тетрадь и разноцветные гелевые ручки и стала заполнять страницы крестиками. Одна клетка – один крестик. На каждой странице я использовала две разных ручки. Часа за полтора я закончила первый двухцветный рисунок, на котором изобразила гуляющую по парку девушку с двумя собаками на поводке. Еще час ушел на следующий – дерево, с которого разлетались птицы. Из-за того, что рисунки делались крестиками, мелкие элементы были с трудом узнаваемы. Например, если не знать, что это птицы, никогда не догадаешься.

Мама заглянула ко мне в комнату.

– Почему не лежишь?

– Температура спала.

– Да? И сколько?

– Тридцать семь и два.

– Хорошо, но все равно лучше оставаться в постели.

– Не могу, надоело.

– Чем занимаешься? – Мама подошла и заглянула через плечо.

– Рисую.

– Какие… Необычные рисунки, – сказала мама с легкой тревогой в голосе. – Сим, я в магазин, что-нибудь купить?

Я подняла голову.

– Мам, купи макарон.

– У нас же есть макароны.

– Нет, нужны макароны-трубочки. Типа пеннешек, но лучше просто трубочки с ровными краями. Но на крайний случай пеннешки тоже сойдут. Хорошо?

– Ладно. – Просьба удивила маму, но вида она не подала.

В этот же день я занялась бусами – и выдала аж метровую нить.

Так прошла первая неделя после Дня Моего Великого Позора – в болезни, странных рисунках и изготовлении макаронных бус.

Постепенно мама поняла, что со мной что-то не так и что это не просто простуда.

Даже выздоровев, я все время проводила в своей комнате. Я пыталась вести себя как обычно, но мама заметила мою молчаливость и грусть. Однажды она пришла в комнату и решила докопаться до правды. В это время я делала уже пятнадцатые бусы. Я отложила нить и повернулась к маме в кресле. Я поняла, что больше не могу молчать. Боль рвалась наружу. Ее накопилось слишком много.

– Я сделала ужасное, мам. Предала друзей. Они никогда меня не простят… я дрянной человек.

Я выложила все. Мама выслушала, потом подошла и обняла меня за плечи.

– Ты не виновата. Не кори себя. Тебя спровоцировали. И твои чувства к Артему… На твоем месте, думаю, я поступила бы так же. Да, это не такой поступок, которым стоит гордиться, но ты совершила его из-за любви. И я думаю, Артем был с тобой слишком жесток. Назвать тебя дрянью… я бы выдрала ему язык, если бы была там!

– Но я все это заслужила.

Мама взяла мое лицо в ладони и серьезно посмотрела мне в глаза. Я понимала: она полностью на моей стороне.

– Сима, я не хочу, чтобы ты так думала. Это неправда, и ты не заслужила такого. Ты хороший, добрый человек. Но из-за любви мы делаем много глупостей. Все мы совершаем за свою жизнь много достойных и много недостойных поступков. Это жизнь. Никто не идеален, и это нормально. Нельзя постоянно себя за это винить.

– Но как перестать себя винить? Мне правда очень стыдно перед Лизой…

– Ты можешь встретиться с этой девочкой, попросить у нее прощения. Но вообще, по твоей истории выходит, что нет правых и невиноватых. Твоя Лиза тоже хороша. Разве нормально устраивать твою личную жизнь за твоей же спиной? Разве ты не обязана была знать обо всем? Лиза должна была тебе сказать. Она ведь влезла в твою жизнь без твоего ведома. Это некрасиво. – Мама осуждающе покачала головой.

– Но она же хотела, как лучше.

– И что из этого вышло? А если бы она поговорила с тобой, рассказала тебе о чувствах Артема, глядишь, ничего этого и не случилось бы.

Я задумалась. Права ли была мама? Возможно, отчасти…

– Так что все вы хороши в этой истории, – добавила она. ―И Лиза, и Ира. А особенно твой Артем. Ох, как я на него зла. – Губы мамы задрожали. – Если я когда-нибудь столкнусь с ним на улице, я не знаю…

– Нет, мам! – испугалась я. – Ничего не говори ему, я не хочу. Я доверилась тебе не для того, чтобы ты что-то сделала. Я сама разберусь.

– Ну хорошо. Обещаю не вмешиваться. Но я прошу тебя перестать себя терзать. Ты виновата не больше, чем они все.

Я грустно вздохнула.

– Я хочу, чтобы все было как раньше.

– Они простят тебя, вот увидишь.

Мама опять мягко обняла меня за плечи. И я вдруг почувствовала, что действительно не виновата так сильно, как думала… Лиза скрыла от меня все, а я ведь имела право знать, черт возьми! Как могли они с Артемом утаивать такое?!

И я запоздало поняла, как должна была поступить в той ситуации. Не держать в себе злость и не строить тайный план мести Лизе. Не полагаться на дурацкий шар и не высказывать все Ире. Мне нужно было дожать Лизу, выяснить правду. И объясниться – и с Лизой, и с Артемом. Вызвать обоих на разговор. Это они должны были оправдываться, а не я. Вышло совсем наоборот… я совершила ужасное и теперь сгораю от стыда. Артем считает Лизу невинной жертвой, а меня – гнилой, злобной дрянью. Именно меня, а не Иру – Ира была только моим орудием, и все это поняли. В груди тихонько заныло. Ну почему я не могу ничего решать на холодную голову, все взвесив и обдумав?

* * *

Еще через неделю неожиданно заявился Вадим. Он не звонил и не писал мне все предыдущие две недели – с нашей ссоры на вечеринке. Наверное, он тоже жутко злился на меня. Все вокруг меня винили. Для всех я была плохой.

– Привет. Можно? – Помедлив на пороге, он заглянул в комнату. Наверное, его впустила мама.

Я сильно удивилась – что ему нужно?

Он застал меня лежащей на незаправленной постели не в лучшем виде: волосы спутаны и дня три не мыты, глаза и нос опухшие. Я снова ревела ночью.

Было стыдно перед Вадимом за мой вид. Наверное, я казалась ему такой жалкой…

– Входи.

Его взгляд скользнул по комнате, где был изрядный беспорядок: ненадолго задержался на рулоне туалетной бумаги, смятых бумажках на полу и пятне на моей пижаме. Вадим прошел вперед и присел в кресло.

– Я все знаю. О тебе и Артеме.

С плеч будто свалился камень. Вот и вскрылась моя тайна. Сильно ли Вадим расстроился? О чем подумал, когда все узнал? Возненавидел Артема? Будут ли они друзьями после этого?

– Прости, что не сказала, – виновато ответила я. – Я скрывала ото всех.

– Артем не тот парень, который тебе нужен, – сказал он уверенным тоном.

– А ты лучше знаешь, кто мне нужен?

– Нет. Но посмотри на себя. – Он взял меня за руку, довольно грубо выдернул из кровати, подвел к зеркалу и встал сзади. Наши глаза встретились в отражении. – Разве парень, из-за которого девушка ревет, не спит, – он повел носом над моими волосами, – не моется, да и вообще, медленно разлагается, сделает ее счастливой? Нет.

Наступила пауза. Я не знала, согласиться ли с его словами. Ведь любовь имеет две стороны медали. Она может превратить человека как в самый прекрасный на свете цветок, так и в кучу пепла.

– Рядом с любимым человеком девушка должна цвести, а не увядать, – продолжил Вадим, будто прочитав мои мысли. – А если она увядает, значит… Что это значит, Сим?

– Что он ее не любит? Она ему не подходит?

– Нет. Это значит, что парень – говно, – отрезал он. Я опешила.

Нудный и рассудительный внутренний голос стал рассуждать, что говно для цветов – вообще-то, хорошо, на нем они как раз и расцветают. Но я заткнула его.

Вадим развернул меня к себе, критически осмотрел и остался недоволен.

– И почему мне всегда достается самая тяжелая работа? – вздохнул он.

– Ты о чем? – спросила я с подозрением.

Но Вадим будто не слышал. Он смотрел на меня, как на лист бумаги, думая, с чего начать.

– Для начала сходи-ка ты в душ.

– Не хочу, – заупрямилась я.

– В таком случае люди на улице будут от тебя шарахаться.

– Я не собираюсь на улицу.

– Это не обсуждается. Если не пойдешь сама – я закину тебя на плечо и вытащу прямо в пижаме.

Тон не оставлял никаких сомнений – так и будет. Вздохнув, я направилась в душ.

Когда я вернулась, Вадим сказал:

– Вот, уже что-то. Одевайся.

На улице было прохладно. Я достала спортивный костюм, но Вадим отбросил его.

– Не подойдет.

Он сам подошел к шкафу, перебрал одежду и вытащил джинсы стрейч и нарядный белый свитшот.

– Еще лучше. – Когда я оделась, Вадим удовлетворенно оглядел меня. – Остались последние штрихи. Макияж.

– Я не хочу краситься!

Он подошел к туалетному столику, взял тюбик помады, открыл его и с сомнением посмотрел на меня.

– Либо сама, либо я. А я так себе визажист.

Я подошла и выдернула из его рук тюбик.

Также Вадим заставил меня надеть туфли на каблуках. Но его терапия дала результат – выйдя на улицу, я определенно почувствовала себя лучше. Мир понемногу заиграл красками.

Я очень боялась наткнуться на кого-нибудь из знакомых, но Вадим повел меня в парк окольными безлюдными тропами. По дороге рассказывал новости:

– Ира ходит на площадку, там все, как обычно. А вот Артем с Лизой не появляются. Лиза долго сидела дома, но Артем смог ее вытащить. Они стали больше времени проводить вместе. А потом… – Вадим запнулся. – Артем мне сказал, что они встречаются.

Вадим выдержал паузу, чтобы я переварила услышанное. Я прислушалась к себе. На удивление, я не ощущала ничего. Мою душу будто подвергли сильной анестезии: вместо чувств – онемение и пустота. Я поняла, что… ожидала такого исхода. Мысли прятались где-то в глубине разума; подсознание готовило мне подушку для мягкого падения – чтобы сейчас было менее больно. Так и вышло: новость я восприняла вполне спокойно.

– Ты знаешь, это странно… Ощущение, что эти двое сошлись из-за обстоятельств, а не чувств, – размышлял Вадим. – Артему стало жалко Лизу, и так он решил ее поддержать… а может, мстит тебе, кто его разберет. А Лиза… Артем для нее сейчас единственная опора.

Интересно, рад ли Вадим? Ведь теперь у меня точно нет шансов быть с Артемом…

– Артем что-нибудь говорил про меня? – спросила я с надеждой.

Вадим замотал головой.

– Прости, Сим.

– Ты-то при чем? Ты не виноват. Я сама все испортила.

Артем и Лиза встречались… Действительно странно, особенно после того, что мне сказал Артем. Это точно месть. Жестокое наказание, но я его заслужила.

– Нет. Знаешь, я ведь сначала вспылил и сам тебя винил… Но, узнав всю историю, понял, что все очень спорно. Просто неудачно сошлись звезды. Так что прости меня. Прости, что не сразу встал на твою сторону. – В голосе Вадима звучала искренняя боль.

Мы еще долго гуляли по парковым дорожкам. Больше не говорили об Артеме, обсуждали нейтральные темы – фанфики, музыку, кино. Вадим отпустил удачную шутку про один ляп в недавно вышедшем фильме и даже рассмешил меня – это был мой первый смех за две недели.

Я с удивлением обнаружила, что мне стало легче. Тоска и ненависть к себе исчезли – их просто больше нет. Вадим прогонял их, когда был рядом.

Теперь он навещал меня часто – приходил в гости со стаканчиками горячего шоколада и банкой коктейльных вишен. Мы смотрели фильмы, играли в настолки. Каждый раз, когда Вадим появлялся, Ника надевала свои лучшие наряды, постоянно забегала в мою комнату под дурацкими предлогами – лишь бы вильнуть перед Вадимом пышными бедрами. Мы посмеивались над ней. Я делала вид, что это не более чем забавно, а сама искоса посматривала на Вадима, пыталась по глазам понять – как она ему? Но казалось, сестра для него не более чем милая зверюшка в зоопарке.

Вадим рассказал мне, что решил переехать к отцу. Он будет учиться в нашей школе. Мы станем одноклассниками! Когда я спросила о причинах, он отмахнулся и сказал вскользь, что не ладит с отчимом. Я не стала углубляться в расспросы.

Мы гуляли в парке, ездили в кино. Вадим рассказывал мне новости с фронта – но ничего интересного больше не случилось. Артем и Лиза – пара, везде ходят вместе, с Ирой не общаются. Ира сидит на площадке чернее тучи, рядом – Настя и Света. Мне было жаль Иру… Она лишилась и шансов на Артема, и хороших подруг – с ней остались только запасные.

Поначалу, когда Вадим уходил, я снова погружалась в апатию. Но с каждым днем она улетучивалась все больше и больше. Однажды я обнаружила, что от нее не осталось и следа.

* * *

– Тебе что-то понравилось? – спросила мама.

Мы гуляли по торговому центру, я купила летние босоножки со скидкой и пару свитшотов на осень. Сейчас мы заглянули в «Адидас». Я ходила по магазину, и взгляд зацепился за одну вещь…

– Это. – Я показала ей рубашку-поло.

Точь-в-точь такая была у Артема. Он часто носил ее, и так получалось, что на эти дни попадали особо значимые и радостные для меня моменты. Она много значила для меня. Он был в этом поло в день, когда мы дурачились у подъезда Иры: давили и лопали ногами ягоды снежника, а потом он обнял и закружил меня. А еще в тот день, когда мы были у меня дома под Новый год, я замазывала ему ссадины, а потом мы вместе рисовали стенгазету… Я погрузилась в теплые воспоминания.

Это был десятый класс, конец второй четверти. Вместо урока технологии нас двоих отправили в магазин за ватманом для новогодней стенгазеты. И весь урок мы должны были рисовать плакат. Понятно, почему выбрали Артема – у него это классно получалось. В начальной школе он увлекался рисованием и лепкой, дарил всем в классе поделки-страшилки. У меня до сих пор стояла на полке его зомби-черепашка, жуткая, в трупных пятнах, с клыками и торчащей из пасти человеческий ногой. У Артема были отличные оценки по ИЗО, его работы висели в рамочках, учителя не переставали его хвалить. Но потом в один день он охладел к этому. Наверняка дело было в его отце. Я вспомнила ту репетицию перед парадом: подавленное настроение Артема и разговор, в котором он признался, что отец осуждает его увлечение… Оценки Артема по творческим предметам скатились до троек, а на стене почета перестали мелькать его работы.

Артем не хотел рисовать стенгазету, но учителя настояли. Они спросили в классе, кто хорошо рисует, и одноклассники сдали Артема – помнят… Наверняка все хранят те его удивительные поделки.

Почему ему дали в пару меня – непонятно. Я не напрашивалась, стеснялась. Но факт остается фактом, мы вместе пошли за ватманом. Канцелярский магазин был по соседству с алкомаркетом, и на выходе мы увидели, как два парня с бутылками в руках докопались до девушки.

Артем напрягся, и я даже не успела ничего сказать… Рулон ватмана полетел в сугроб, и вот Артем уже налетел на одного из обидчиков. Минут через семь Артем лежал в сугробе по соседству с ватманом. Снег и бумага жадно впитывали капли крови.

– Блин, и что теперь делать? Как в школу идти в таком виде? – спросил Артем по дороге обратно, прижимая снежок к разбитому носу.

– Есть одна идея, – сказала я, вспомнив, что у меня дома никого нет.

Я предложила Артему пойти ко мне. Это было очень волнительно – он впервые оказался у меня дома. После того как он умылся и протер лицо антисептиком, мы пошли в мою комнату. С каждым шагом по коридору у меня бухало сердце!

В комнате я усадила Артема на стул перед зеркалом, достала весь свой арсенал – тональник, консилер, пудра, скульптор…

– Может, ты сам? – неуверенно спросила я, зная, что Артем прекрасно справится с гримом. В начальной школе на всех праздниках он делал одноклассникам классный грим. Может, после этого у него не было практики, но такой талант точно не исчезает.

– Нет, давай лучше ты. Я уже подрастерял навыки.

Прикасаться к его лицу было страшно, но так приятно.

– У тебя холодные пальцы. Действует, как анестезия, – улыбнулся Артем.

– Не смущай меня, – отшутилась я.

Я нарочно делала все медленно, чтобы продлить момент. И вот ссадины на лице Артема стали совсем незаметны.

– Да ты просто профи. – В отражении Артем оценил результат.

Потом мы решили заняться стенгазетой не в школе, а у меня дома.

– Как можно обыграть капли крови? – спросила я, глядя на забрызганный ватман. – Красных снежинок не бывает…

– Можно нарисовать взрывающиеся хлопушки или серпантин! – предложил Артем.

– Точно! Так и сделаем!

Вот так сидеть с Артемом на полу в комнате, рисовать газету, пить чай с чабрецом, весело болтать и шутить, когда все, в том числе и Ирка, на уроке… Это было волшебно. Из таких моментов и состояла моя жизнь. Их было мало, но я берегла их.

– Хм, но это же совсем не твой стиль… и она мужская. Почем она? Ого… – Мама выдернула меня из сладких грез и взглянула на ценник. – Четыре пятьсот за футболку? Совсем оборзели. За такие деньги можно пальто купить на осень. Не, Сим, давай что-нибудь другое. Посмотри вон там в разделе дискаунта…

Но мне не нужен был раздел дискаунта. Мне нужно было только это поло. Даже если бы оно стоило пятнадцать тысяч.

* * *

В тот же день я заметила объявление у кассы – в магазин требовался продавец. Я подумала, что мое лето все равно кончилось после ссоры с Артемом, и остаток лета посвятила стажировке.

Работа продавцом мне не подходила. Я удивилась, как меня взяли. Вообще, если бы на собеседовании мне дали ручку и попросили ее продать, я бы запоролась. Но тут были задачи на смекалку, многие – письменные, а не устные. Устные ответы всегда были моей слабой стороной. Но письменно я все сделала хорошо. Думаю, мне просто повезло.

Дальше началась беда: продавец должен быть бойким, общительным, активно впаривать людям вещи. Я же стеснялась и не хотела никому навязываться. Начальство ругалось, но это не помогало. Вадим, видя мои карьерные провалы, сжалился и купил у меня пару футболок. Итог – за вторую половину июля я заработала четыре тысячи, а за август – девять. И это за ненормированный график и вечные переработки! Я работала как ломовая лошадь, но это было хорошо – когда я приходила домой, не оставалось сил на тяжелые мысли, я падала на кровать, тут же засыпала и не видела снов. Я была счастлива. Эта работа стала для меня настоящей терапией в трудное время. Я не видела ни Артема, ни Иру, ни Лизу, и это было прекрасно. Меньше всего на свете мне хотелось пересекаться с ними.