Текст книги "Жизнь на Repeat"

Глава 5

Серафима

На следующий день я спросила у мамы, знает ли она каких-нибудь Авдеевых. У них должна быть дочь Лиза примерно моего возраста, и она гимнастка. Мама сказала, что не припомнит такую фамилию. Также мама не могла вспомнить в нашем городке ни одну гимнастку – мою ровесницу.

В этот день – в последнее воскресенье учебного года – наша школа традиционно устраивала День отца, несмотря на то что официально он 21 июня. На каникулах довольно сложно согнать учеников в школу даже на праздник, поэтому выбрали такую дату. Последние несколько лет на Дни отцов и матерей в школе проводят стендап-шоу.

Нике предстояло соревноваться со старшеклассниками. Сестра была самой младшей из выступающих. Тема номера, конечно, – отцы. Мы всей семьей пошли поддержать Нику.

– Обычно дети – это долгосрочный продуманный план. Но я никогда не была планом, – говорила сестра со сцены. – Я была самым спонтанным проявлением энергии во Вселенной. – В зале раздались смешки. – Просто родители всегда хотели мальчика. Я – третий ребенок в семье. Пока родители месяцами вынашивали стратегические планы по строительству мальчика, используя проверенные методы: растущая луна, топор под подушкой, в общем, все по науке… – по залу пронесся громкий смех, – …выходили девочки. На мне они решили сказать долгострою «нет» и «да» спонтанности. Но, как видите, не прокатило. – Ника с напускным огорчением оглядела себя. – К счастью для меня, потому что нет ничего хуже в нашей семье, чем родиться мальчиком. И вот почему. Папа развел в нашем доме злостный сексизм. Будь я мальчиком, подала бы на папу в суд за гендерную дискриминацию. Нет, ну правда. Вы должны кое-что знать о моем папе. Мой папа экономит на мужчинах в доме. У нас в туалете есть отдельно мужская, а отдельно женская туалетная бумага. Один раз из любопытства я воспользовалась мужской… Папа, прости! И поняла три вещи. Во-первых, что ни черта не знаю о жизни. Да что может знать о жизни любительница трехслойной «Зевы»? Во-вторых, я поняла, что мой папа очень и очень брутален. И в-третьих, я осознала, как мало человеку нужно для счастья. Ведь истинное счастье – это когда твою жо не шкрябают опилки.

Выступление Ники вызвало бурный взрыв смеха. Ей часто приходилось делать длинные паузы – зал просто не желал смолкать! Нике даже не пришлось много выдумывать – просто бери реальные случаи из нашей семьи да пересказывай.

Мы сидели всей семьей на втором ряду, по центру. Договорились с самого начала смеяться в голос, топать и хлопать громче всех, чтобы обеспечить Нике мощную поддержку. Но наши аплодисменты и смех просто тонули в общей массе – зал полюбил Нику в первые секунды. Ее – обаятельную, остроумную, ироничную – невозможно было не полюбить. Ника заслуженно взяла первое место. Ей подарили диплом и корзинку со сладостями. Ника была счастлива и улыбалась во все зубы.

Я очень гордилась моей маленькой сестрой. Этим вечером мы с Никой лежали на ее кровати, задрав ноги на стену, шуршали обертками от конфет, шутили и хихикали.

Я спросила у Ники и Дины про Лизу Авдееву, но они не знали ее. Моим последним шансом была вездесущая Ира – но и она тоже ответила отрицательно. Я не понимала, зачем мне знать, что это за Лиза, откуда она взялась на пристани… Но любопытство снедало меня.

На улице я вглядывалась в прохожих – искала среди них блондинку с прической каре. Смотрела на обувь: не мелькают ли где-то кислотно-зеленые кроссовки? Но никого похожего на Лизу я не видела… я теперь часто ходила к пристани, думала, может быть, Лиза снова придет? Но она не приходила.

Со временем мое любопытство стало стихать. Я подумала, может, она совсем даже не Лиза и не гимнастка, вдруг это не ее медали и награды? Мало ли что это за девчонка – приехала погостить к бабушке на неделю, а сама живет в другом городе. И уже давно уехала обратно. Я смирилась с мыслью, что никогда ее не найду.

* * *

В день, когда я узнала, что не смогу иметь детей, случилось еще кое-что. Возможно, в тот момент это имело для меня даже большее значение. Оказалось, что не я одна влюблена в Артема.

На ту самую диспансеризацию мы с классом ездили в Беличи: в Радужном нет больницы, только амбулатория. Мы приехали в поликлинику в восемь утра. Первое дело было самым неприятным – сдача анализов. У меня не нашлось специального контейнера под мочу, и я налила ее в банку из-под витаминов. Она немного пролилась в рюкзаке… в тот день мне было очень стыдно стоять близко к другим людям, особенно к Артему.

Ира не принесла свою мочу и попросила меня поделиться. В туалете над раковиной я перелила часть из своей банки в бутылку из-под морковного сока, которую дала мне Ира. Потом я подняла бутылку и посмотрела на свет. В моче плавала морковная мякоть.

– Вот кто такая лучшая подруга, – хихикнула Ира, – это человек, который поделится с тобой даже своей мочой.

После сдачи анализов мы заняли очередь к неврологу. Сидели втроем – я, Ира, за ней – Артем. Ира зашла в кабинет. Артем пересел на ее место. Я тут же затолкала свой рюкзак под соседний стул, подальше. Артем чем-то зашуршал.

– Будешь? – предложил он, и я заметила у него в руках пачку M&M’s. – После сдачи крови надо бы восстановить силы. Сладенькое – лучше всего.

Я улыбнулась. Мне нравилось, как он произносит слово «сладенькое», это было так мило. Я протянула руку. Он подставил свою ладонь под мою, другой рукой высыпал конфеты. От прикосновения меня пробрала дрожь, щеки вспыхнули. Артем подержал мою руку в своей чуть дольше, чем было нужно… но в конце концов все же отпустил. Я думала потом, зачем ему было подставлять свою руку под мою? Мне хотелось верить, что он просто искал повод до меня дотронуться. А может быть, он вообще купил пачку M&M’s, чтобы только взять меня за руку? Глупо, но как же хотелось надеяться!

Потом, сидя в очереди к гинекологу, я заметила, что Ира теребит на груди какую-то подвеску.

– Что это у тебя? – спросила я.

– Что? А, это, – сказала она небрежно и улыбнулась, – Темка подарил.

Она вытянула подвеску на длину шнурка, чтобы я могла рассмотреть ее. Это оказался маленький металлический череп. Я задохнулась от ревности.

– Артем подарил? Это в честь чего?

– Да просто так.

Потом оказалось, что не подарил, она сама выклянчила. Артему было неудобно отказать, Ира долго канючила, он и отдал. Правда вскрылась только спустя несколько лет.

– Вы что, встречаетесь?

– Пока нет, но это временно. Я его запатентовала, он мой.

Это словечко – запатентовать – прочно вошло в лексикон нашего класса после того, как в школе появился факультатив, на который нас обязали ходить. Он назывался «Ты и твои права», правда, помимо наших прав мы разбирали там вообще все существующие права, в том числе патентное. Не без гордости скажу, что в общее употребление это слово ввела именно я. Теперь мы часто говорили:

«Запатентуй мне место в очереди», – когда кто-то шел в столовую.

«Не могу дать, на мою домашку патент у Кати, после нее – у Вани…» – когда кто-то просил списать.

«Эй! Там Лехой запатентовано!» – когда кто-то ломился в туалет.

Я поняла, как облажалась. Я ведь влюбилась в Артема первая, но не сказала Ире. А вот она призналась, и по закону подружек получается, что она имеет на него права, а я – нет. Мне оставалось только подвинуться, продолжить скрывать свои чувства и тихо страдать. Так между двух подружек появился третий – мальчик.

В школе Ира не отлипала от Артема, а так как я – ее лучшая подруга, мы ходили втроем, но я не пришей кобыле хвост. Я смотрела на Артема и пыталась понять, зачем ему Ира и что он к ней чувствует. Мне казалось, она не нравится ему как девушка. Я даже не была уверена, воспринимает ли Артем ее как подругу. Но он был воспитанным и вежливым и, когда она навязывалась, не мог отказать. Терпел ее. По крайней мере, мне хотелось верить, что на самом деле все именно так. Больно было бы узнать, что он действительно испытывал к ней чувства.

Ира липла к Артему чересчур откровенно, иногда меня это раздражало. Хотелось встряхнуть подругу и спросить, есть ли вообще у нее гордость. Но я знала, что ей плевать. Плевать, что о ней подумают. Она шла напролом к цели и никого вокруг не видела. Ей был нужен только Артем. Но беда в том, что он был нужен и мне. Нужен как воздух. Я любила его, но прятала чувства. Ирка любила его открыто и ни от кого не скрывалась. А Артем просто принимал ее любовь и никак не отвечал.

Я всегда была с ними – третья лишняя, вообще не имеющая на Артема никаких прав. Мне казалось, я не могу даже заговорить с ним первая. Если и случались редкие моменты, когда мы с Артемом оказывались вдвоем и заводили разговор, Ира видела это издалека и подлетала к нам, как медуза-горгона. Сразу влезала между нами, спрашивала, что случилось, что обсуждаем. Делала все, чтобы показать – у нее патент, а я не имею права даже дышать на Артема. Почему я терпела? Может быть, я бесхребетная. Я не могла бороться за свои желания, легко отказывалась от них и подстраивалась под других. Ирка здорово переделала меня под себя. Иногда я смотрела в зеркало и думала, какой бы я была, если бы не подружилась с Иркой? Был бы у меня собственный характер?

Я была на грани срыва. Гуляя с Артемом, Ира вытаскивала и меня, а нет ничего хуже, чем гулять с парочками. Правда, они еще не совсем стали парочкой. Но было видно, что над этой проблемой Ирка усердно трудится и скоро ее решит. Она флиртовала так противно, что меня тошнило. Например, мы гуляли в лесу, и участок тропинки был весь в лужах. Она просилась к Артему на руки, чтобы он ее перенес. И он переносил, а она так визжала, будто он делал это против ее воли. Она могла убежать чуть вперед и дернуть над Артемом мокрую ветку, чтобы его окатило водой. Она бросалась в него листьями. Говорила, что ей холодно, и выпрашивала у него куртку. Артем подыгрывал Ире, часто улыбался ее сумасбродству. Казалось, ему нравится дурацкая игра, и он с удовольствием принимает ее правила. Я ходила за ними угрюмой тенью и только раздражалась. Но и не ходить я не могла, мне нужно было знать обо всем, что происходит между ними. По ночам я тихо плакала в подушку. Я сгорала от ревности, зависти к Ире и ненависти к самой себе.

Так прошла четырнадцатая осень, самая мокрая в моей жизни. Усугубила ситуацию школьная новогодняя дискотека, на которой я почувствовала себя так одиноко, как еще никогда. На дискотеку меня потащила Ира. Я сказала, что не пойду, не хочу позориться и стоять, как дура, когда все разобьются по парам в танцах. Ира переубедила меня. Она пообещала, что я не буду одна, что если меня никто не пригласит, то она будет танцевать со мной. Но Ирка наврала. Конечно же, на дискотеке она прилипла к Артему и забыла про меня. На медленный танец все приглашали друг друга, но я никому не была нужна. Я попыталась выкинуть из головы свой дискотечный провал в пятом классе, набралась смелости и подошла к одному мальчику. Он не захотел танцевать со мной, сказал, что ему нужно срочно уйти. Я подошла к другому, он тоже не пошел, оправдавшись, что не умеет танцевать. Так я спросила трех мальчиков и сдалась, села на лавочку в углу. И увидела, как один из приглашенных мной мальчиков танцует с другой девочкой.

С этого момента на долгие месяцы я погрязла в унынии.

Я знала, что некрасива, комплексовала из-за своего лошадиного лица, высокого роста, мальчишеских бедер, нулевого размера груди. Я чувствовала, что со мной что-то не так. Многие девочки в классе оформились лет в тринадцать. К пятнадцати годам женственные фигуры приобрели уже все. Одна я так и осталась посередине – словно мое тело где-то застряло. Моя трансформация не завершилась, и я понимала, что уже не завершится. Я на всю жизнь останусь нескладной и угловатой.

Я носила самую женственную и сексуальную одежду, которую только могла найти, полагая, что она поможет скрыть недостатки моего тела и сгладить углы. Я отращивала волосы, каждый день завивала локоны, укладывала их так, чтобы они закрывали часть моего лошадиного лица и делали его милее. В интернете я изучала разные техники контуринга, пыталась сгладить грубые черты. Но, проведя часы у зеркала, я смотрела на свое отражение и все равно видела лишь жалкую пародию на девушку.

Однажды – когда я была в девятом классе – ко мне подошла Валя, высокая десятиклассница с широченными накаченными бедрами и мощными плечами. Она спросила, не хочу ли я присоединиться к спортсменкам-активисткам и предложить директору создать в школе женскую команду по баскетболу.

Ее предложение меня оскорбило. Я всегда жутко обижалась, если кто-то указывал на мою фигуру и рост. Я знала: Валя подошла ко мне именно из-за комплекции и подумала, что я могу любить баскетбол. Я сухо сказала, что ненавижу этот вид спорта, и ушла, не дожидаясь ответа. Это было не только грубо, но и очень глупо. Ведь я, наверное, могла бы добиться в баскетболе успехов… Но из-за обидчивости и упрямства я не желала видеть достоинства моего тела, зациклившись на его недостатках.

В туалете я как-то подслушала разговор одноклассниц, которые мерзко обсуждали всех наших девочек. Перемывали кости. Ирку назвали шлюхой, меня – страшной лошадью, на которую никто никогда не посмотрит.

Через несколько дней после этого мы с семьей собирались в кафе, на юбилей моей тети. Перед выходом я стояла в своей комнате перед зеркалом – нарядная, завитая, но грустная. Вошла мама.

– Собралась? Опаздываем, Сим. Пошли, пошли!

Но я продолжала стоять. Мама почувствовала: что-то не так.

– Сим, что с тобой? – спросила она тихо, с легким испугом.

– Ничего. Вот, смотрю, правда ли я похожа на лошадь.

– Что? Что за глупости?

– Меня считают некрасивой. На меня никто не смотрит. В зеркале я вижу, что выгляжу не так, как другие девочки.

– Дочь, ты абсолютно нормальная девушка.

– Нет. Я чувствую: я другая. Может быть, это связано с тем, что у меня нет месячных и я не смогу родить, не знаю. Но… я бы хотела понять причину, мне кажется, если я буду знать, что со мной не так, мне будет легче.

Мама ответила с мягкой улыбкой:

– Ты и твои ровесники сейчас видите вещи по-своему, Сим. Всё обостряете. Пройдет несколько лет, и то, что ты считаешь минусами внешности, станет плюсами. Давай оставим этот разговор на вечер? Сейчас мы опаздываем…

После юбилея, дома, мама показала мне в интернете подборку нестандартных фотомоделей. У многих были грубые черты, у кого-то щель между зубами или пятна на лице. Но я возразила:

– Они не такие, как я. У них нестандартная внешность, но они красивые. А я урод.

– Ты не урод. Ты ошибаешься. У тебя уникальная внешность, которую надо ценить. Если бы все выглядели одинаково, представляешь, как было бы скучно? Природа любит разнообразие и, создавая новое, никогда ничего не повторяет. Ты гораздо красивее не только этих девушек, но и вообще всех, кого принято считать привлекательными.

– Это неправда. Я вижу в зеркало. Я похожа на лошадь. Мам, я все понимаю, мне не нужна жалость, меня не нужно переубеждать. Все нормально, правда. Я в порядке. Единственное, что мне надо, – понять причину, почему я такая.

Какое-то время мы не возвращались к этой теме, но мама теперь часто посылала мне настороженные взгляды. Я видела, что мое вечно подавленное состояние ее тревожит. Я пыталась скрыть его и казаться нормальной, но выходило плохо.

К разговору о внешности и комплексах мама вернулась летом перед моим пятнадцатым днем рождения. На свадьбе двоюродной сестры я была одной из подружек невесты. Я чувствовала себя глупее некуда в нежно-голубом платье со стразами: у всех подружек были такие, а на руке – браслет из цветов. Фотограф решил сделать серию снимков с невестой и подружками. Я пряталась в беседке на территории ресторана. В беседку пришла мама.

– Как ты узнала, где я?

– Просто мамское чутье. – Она улыбнулась.

– Мамское чутье? Это что-то типа магии?

– И даже сильнее. Ты… – начала мама и осеклась. Улыбка поблекла.

Может, она хотела сказать что-то вроде «…сама поймешь, когда родишь», но вспомнила, что этого не будет. Вообще, она могла бы и договорить, подобное меня не задевало. Наоборот, в какой-то степени я была рада, что бесплодна, – жизнь полна удивительных вещей, и мне не хотелось жертвовать ее кому-то. Мама продолжила:

– В общем, я хотела сказать, ты ведь знаешь, что сейчас фотографируют подружек невесты?

– Знаю. Но их и без меня достаточно. Все будут так озабочены тем, как выйдут на дурацких фотках, что никто даже не заметит, что меня нет. – Я пренебрежительно дернула плечом.

– Ошибаешься, Наташа тебя ищет. – В голосе мамы я уловила мягкий упрек, а во взгляде – укор. «Как ты можешь так думать, Сима?»

– Не выдашь меня? Скажем ей потом, что у меня, ну… прихватило живот и я была в туалете. – Я посмотрела на маму с мольбой.

Она немного подумала, потом хитро улыбнулась. Я насторожилась.

– Не выдам при одном условии. – Мама изогнула бровь, на что-то намекая.

– При каком? – нахмурилась я.

– На день рожденья я подарю тебе подарок, который тебе не понравится, – сказала она раздельно, выдерживая паузы между словами, чтобы меня помучить.

– Что? Нет! Я не хочу такой подарок!

– Тогда я пойду и доложу Наташе, что ты прячешься. – Мама победно улыбнулась, наслаждаясь триумфом в этой дурацкой ситуации.

Я грустно вздохнула.

– Ну ладно. Что за подарок?

Увидев, что я сдалась, мама оживилась и воодушевленно затараторила:

– Мы наймем фотографа и устроим тебе личную фотосессию. Чтобы ты посмотрела на свои профессиональные снимки и увидела себя такой, какой вижу тебя я. Уверена, они будут прекрасными.

Я заныла. Как и многие, кто ненавидит свою внешность, я редко фотографировалась. И поначалу я даже восприняла идею с ужасом: сразу представила, как фотограф засунет меня в пышное розовое платье, состоящее из бантов и рюш, и как убого я буду в нем смотреться. Но мама настояла.

Мне кажется, у моей мамы какой-то особый талант: образ и тему фотосессии она выбрала сама, и в этом выборе заключалась главная ирония моей ситуации. Мама организовала фотосессию… на конной базе! Не передать всего ужаса и обиды, которые охватили меня, когда я узнала об этом. Я со стыдом слышала мысли своего будущего фотографа: «Лошадка с сородичами».

Слава богу, у меня не было платья с рюшами, вместо него – джинсы, грубые сапоги, клетчатая рубашка и ковбойская шляпа. Лошадь для фотосессии отобрали неслучайно: цвет ее гривы полностью совпадал с цветом моих волос – каштановый с рыжиной. Я фотографировалась верхом на лошади и рядом с ней, прижимая лицо к ее морде. Я кормила лошадь сахаром и яблоками, позировала у тюка сена рядом с ней. Я обнимала ее и гладила. Я шептала ей ласковые слова. Я прижималась к ней, чтобы мои волосы слились с ее гривой. Я почувствовала удивительную общность с этим созданием. И причиной была отнюдь не моя лошадиная морда. Что-то другое… Что-то глубокое.

Потом я просмотрела снимки и впервые увидела то, о чем мне говорила мама. Я увидела в себе красоту и силу. Лошадь, стоящая рядом со мной, их подчеркивала. Снимки показывали, что я в своей стихии.

Потом мама показала мне прекрасное фото модели с нарушением пигментации кожи, которая сидела верхом на пятнистой лошади.

Мама попала в точку – это было именно то, что мне нужно. Я не скажу, что в тот момент мне удалось полюбить себя, но это был шаг вперед на пути к принятию.

* * *

В первую неделю каникул, утром, часов в десять, поливая орхидею, я выглянула в окно и увидела Артема. Он бежал по тому же маршруту, по какому обычно шел в школу. На нем были футболка и шорты. Оказывается, он бегает по утрам, а я даже не знала…

На следующий день, без двадцати десять, я уже была на своем наблюдательном посту на подоконнике. Ждала Артема. Он появился в десять минут одиннадцатого. Через сутки я снова ждала его. Я просто смотрела, как он пробегает мимо, и отправлялась по своим делам.

А потом я подумала… почему я просто смотрю? Ведь можно использовать проверенный метод – притвориться, что тоже бегаю каждое утро, дождаться Артема у окна и побежать вместе с ним. Сколько бегают спортсмены? Думаю, не меньше получаса. У меня будет не одиннадцать, а целых тридцать минут с Артемом! И так все лето! Да это же куда круче школьного времени.

Бегать я не любила. Спорта мне и так хватало. В начальной школе мы с Ирой занимались в балетной студии, а прошлым летом подруга, видя мои комплексы по поводу внешности, вытащила меня в Беличи на занятие по стрип-пластике и танцам на шесте – и я влюбилась. Более женственный спорт сложно придумать. А у меня к нему были все задатки – гибкая женская спина и неженская физическая сила. С тех пор три раза в неделю я пропадала в зале. Ирка ходила пореже, но тоже стабильно.

Мы накопили денег и купили стрипы. Свои я хранила у Иры, боялась реакции папы, если он обнаружит у меня в комнате стриптизерские туфли на гигантской платформе. Вообще, чтобы избежать лишних расспросов и споров, папе я сказала, что занимаюсь пилонной акробатикой – это синонимы, просто словосочетание «танец на шесте» у многих может вызвать негативную ассоциацию.

На стрипах мой рост приближался к двум метрам! Танцуя перед зеркалом в коротких шортах, топике, на огромной платформе, я чувствовала себя яркой, женственной, изящной и уверенной.

В общем, бегать по утрам у меня не было бы никакого желания, если бы не Артем. И только из-за Артема на следующее утро, без двадцати десять, я стояла у окна в спортивной одежде и кроссовках. Я снова его увидела. Только он был не один…

С ним рядом бежала Лиза Авдеева.