Текст книги "Жизнь на Repeat"

Глава 19

Серафима

На площадке толпился круг зевак. В центре были Лиза и взявшие ее в кольцо девчонки – Ира с группой поддержки в лице Светы и Насти. Я стояла чуть дальше с ванильным молочным коктейлем в руках, делая вид, что происходящее меня не касается, да и вообще, я тут случайно оказалась.

– Я не целовала его. ― Голос Лизы звучал жалко.

– Как же не целовала, если Сима видела? Сим, подтверди.

Я отпила коктейль, скрывая, что растерялась. Я не хотела привлекать всеобщее внимание.

– А? Да, видела…

Лиза жалобно посмотрела на меня.

– Сима ошиблась. Мы только разговаривали. Сидели рядом, это правда. Но между нами ничего не было.

– Но вы говорили о чувствах, – давила Ира. – Сима слышала.

– Правда, о чувствах. Но не о чувствах между нами с Артемом.

– Тогда чьих же? – Ира грозно смотрела на Лизу.

Лиза молчала.

– Чьих, отвечай? – Ира слегка толкнула Лизу. Та сжалась, но промолчала.

Ира позвонила Лизе и не стала делать вид, что они все еще подружки. Сразу холодно сказала, что им надо серьезно поговорить. Лиза спросила: «Что-то случилось?» Ира ответила, что да; дело касается Артема, и разговор будет не из приятных.

Мы не планировали нападать. Я искренне считала, что всего того, что произойдет дальше, не случится. Что Ира просто поговорит с Лизой, разругается с ней на глазах у всех, самое худшее – назовет шлюхой. Я не сомневалась, что все будет именно так.

Лиза тоже считала, что ей ничего не грозит, иначе не согласилась бы выйти. В ожидании Лизы мы с Ирой прошлись по парку, я взяла молочный коктейль. Ира позвонила Свете и Насте, и вот тут я заподозрила неладное. Я спросила Иру, зачем столько людей, но Ира, дернув плечом, ответила, что ей нужна поддержка. И даже тогда я еще ничего не поняла – или подсознательно догадалась, но не хотела пропускать через себя. У Иры была своя месть, куда страшнее моей. Ира была оружием, которое я создала сама, даже не поняв, насколько оно было мощным.

Выяснять отношения с Лизой Ира начала сразу, без лишних церемоний. Это было неожиданно, как будто их дружбы никогда и не существовало. Ни пикников, ни прогулок, ни шопинга и ночевок, ничего. Ира вела себя так, будто Лиза с самого начала была врагом. А я пила коктейль в стороне, делая вид, что меня больше интересует, как колышется трава на пустыре и как шелестят листья на деревьях, чем разборки подруг.

На душе было гадко. Я ведь понимала, что сама заварила эту кашу. Я хотела этого. Но одно дело – представлять месть в голове, а другое – быть ее свидетелем.

– Так и знала. Ты все врешь, – зашипела Ира. – Разве я тебе не говорила, что Артем занят? Ты плохо слышала? Какого черта ты лезешь к моему парню?

– Ничего не было.

– Врешь. Было. Тебя не учили, что уводить чужих парней нельзя? – Ира еще раз толкнула Лизу, она отлетела назад, наткнулась на Настю. Настя толкнула ее вперед.

Ира попыталась схватить Лизу, но та вывернулась. Подруга разозлилась. Она потянулась к Лизе и вцепилась ей в волосы, наклонила к земле. Лиза замахала руками.

– Пусти!

– Думаешь, можешь вот так просто крутить с чужими парнями, и ничего за это не будет? Нет, милая, тут у нас такое не прокатит. Придется ответить!

Я застыла с трубочкой во рту, больше неспособная сделать ни глотка. По спине пробежал холод, каждый позвонок превратился в кубик льда. Кишки противно скрутило. Хотелось кричать: «Нет, нет! Пожалуйста, остановитесь! Я не хотела этого! Так нельзя! Верните все назад!» Но горло так сжалось, что с губ не слетал даже шепот.

Ира сильнее наклонила Лизу, стоящая сзади Настя пнула ее под колени. Лиза упала на землю, и Ира стала бить ее сумкой по голове. Подруги присоединились. Я по-прежнему стояла в стороне и пыталась слиться с толпой зрителей. Зрителям не было жалко Лизу, никто не вступался. Наоборот, все распалились и подбадривали Иру.

Ира, Настя и Света били лежащую Лизу сумками. Лиза свернулась в позе эмбриона, попыталась закрыться руками. Вскоре Ире надоела ее забава, и она просто несколько раз пнула Лизу.

– Чего сжалась? Больше не смелая, да? Вставай и дерись нормально.

Я разрывалась надвое. С одной стороны, моя дрянная половина ликовала, что Лиза наконец-то получила по заслугам. С другой – мне стало жаль ее, и я действительно не думала, что до такого дойдет. Я хотела мести, но не такой. Почему я не вмешивалась? Было стыдно, страшно, и да, думаю, моя дрянная половина оказалась сильнее добродетельной. Я будто потеряла над собой контроль. В тот момент это была не я, а кто-то другой.

Ира схватила Лизу за волосы и попыталась поднять, но только протащила по земле. Лиза уже вся извалялась в грязи. Невозможно было разглядеть лицо – его закрывали спутанные пряди.

– Теперь будешь знать, как отбивать чужих парней, – зло сказала Ира, обвела всех колючим взглядом и остановилась на мне. – А ты чего стоишь? Сделай что-нибудь!

Я потопталась в растерянности, не зная, что делать. Отказаться и отступить? Тогда Ира разозлится на меня, а сейчас лучше ее не злить. Ударить Лизу? Но я все-таки жалела ее и испугалась происходящего. Одно дело – ненавидеть молча, другое – помогать Ире мстить. Я неуверенно подошла, перевернула стаканчик и вылила молочный коктейль Лизе на голову под одобренный гул толпы. Теперь Лиза была вся не только в грязи, но и в густой белой массе.

Я думала, что сделала это, чтобы угодить Ире. Но спустя много лет поняла: это не так. Я боялась, что, если не присоединюсь, Ира сама довершит начатое: сильно ударит Лизу или плюнет ей в лицо. А может, что и похуже. Мой поступок был для Лизы меньшим из зол. Толпа засмеялась, достала телефоны, все стали снимать Лизу – облитая ванильным коктейлем, будто спермой, она представляла собой жалкое зрелище.

– Конченная дичь, – бросила Ира на прощание и ушла.

Мы с Настей и Светой направились за ней.

В тот момент дрянная половина полностью захватила мою сущность. Я чувствовала себя абсолютно правой. Лиза получила по заслугам. Я думала, что теперь все снова станет хорошо. Я буду единственной Ириной лучшей подругой, между нами не будет стоять никто посторонний. Как между мной и Артемом.

* * *

На следующий день один из одноклассников позвал на вписку всю площадку, в том числе и нас с Ирой.

Вечеринка получилась очень веселой! Мы с Ирой танцевали в тесной дергающейся толпе. Мы держали в руках стаканы, до краев наполненные пивом, обнимаясь и обливая друг друга. Настроение было на подъеме! Сейчас мы остро чувствовали переполняющую нас любовь и благодарность друг к другу.

Меня окончательно перестала грызть вина; вчера я легко и быстро уснула. Мой внутренний голос молчал. Было легко на душе, хотелось танцевать и веселиться. Мне было абсолютно плевать, что там с Лизой и как она пережила вчерашний позор.

Новости расползлись быстро. Все знакомые уже знали о драке между Ирой и Лизой, и что причиной стал Артем. Первые часа полтора на вечеринке все обсуждали именно это. Тут подобрались такие люди, которые больше поддерживали Иру, чем Лизу; многие даже считали, что у Иры на Артема больше прав. Так что я лишний раз убедилась, что все сделала правильно. Столько людей приняло нашу с Ирой сторону!

Мы с Ирой снова стали лучшими подругами. Ира, то крепко обнимая, то чмокая меня в щеки и губы, постоянно повторяла, как же она разочаровалась в Лизе и какая же я хорошая, честная, верная.

Вдруг кто-то схватил мня за руку и рывком оттащил назад. Это был Вадим. Когда он пришел? Его не было на вечеринке!

Он уверено увел меня сквозь толпу в уединенное место под лестницей. А потом толкнул к стене, что было довольно больно и унизительно.

– Что ты творишь? – бросил он мне в лицо.

– А что? – глупо спросила я, глядя ему в глаза.

– Что вы устроили за самосуд над своей подружкой?

– Она получила то, что заслуживает, – дернула я плечом.

– Это ведь была твоя идея, да? Это ведь ты что-то наговорила Ире… – Вадим смотрел на меня с презрением. К моим глазам подступили слезы, и я выкрикнула:

– Меня все обманывают. Кругом лжецы, лицемеры, особенно она!

– Что с тобой? – Его лицо скривилось. – Я вообще тебя не узнаю.

Почувствовав мерзкую радость, я издевательски ответила:

– Это я, Вадим! Настоящая. А не та картонка, в которую ты влюбился. Больно, да?

– Да что ты несешь? Ты вообще понимаешь, что натворила? В чем виновата та девчонка?

– А тебе что за дело? – вскричала я. – Почему ты ее так защищаешь? Так сдружился с Артемом, что теперь на его стороне, да? Ну и вали к нему и вашей Лизе, раз так. Пошел на хрен от меня! Иди утирай ей сопли, побудь жилеткой.

Вадим в ярости выбросил вперед напряженную раскрытую ладонь. Она зависла у моего лица. Вадим будто собирался вмять меня в стену.

– Давай! Ударь, ну ударь! – подстегнула я.

Он боролся с собой. Рука дрожала, и в конце концов он сжал кулак и отвел в сторону.

Вдруг к Вадиму подлетела разъяренная Ира. Она схватила его за плечо, развернула к себе и выплеснула в лицо полный стакан пива. Весь мокрый, со стекающими с волос желтыми каплями, Вадим посмотрел на мою подругу с каменным выражением, потом обернулся ко мне. В глазах читались разочарование и осуждение. Он резко развернулся и направился к выходу.

Ирка сочувственно обняла меня.

– Он что-нибудь тебе сделал? Только скажи, я догоню и…

– Нет, все хорошо, – сказала я.

– Ну какой же козел!

– Да все нормально, пойдем танцевать!

В этот день я больше не видела Вадима на вечеринке. Думаю, он пришел только для того, чтобы поговорить со мной, но разговора не вышло.

Устав от танцев, все разбились на группы и разбрелись. На кухне пели под гитару. В комнате играли в «Угадай, кто?». Мы с Ирой были во второй группе, отгадывали героев фильмов. Ирка быстро отгадала своего Человека-Паука, сняла стикер со лба и ушла на кухню к остальным, чтобы ничего не упустить и быть сразу в двух местах.

– Значит, я какой-то негодяй из фантастического фильма… Этот фильм про инопланетян? – Наступила моя очередь задавать вопросы.

Все задумались.

– Ну, можно сказать и так…

– Действие происходит на Земле?

– Нет!

И одновременно раздалось:

– Да!

– Так, вы меня запутали. Так на Земле или нет?

Позвонили в дверь. Хозяин квартиры пошел открывать, попросив не играть без него. Мы сделали паузу, и тут… я услышала доносившийся из прихожей голос Артема. Сердце бешено заколотилось. Ладони вспотели. Мозг лихорадочно думал, как поступить. Как мне вести себя с ним? Знает ли он, что Ира сделала с Лизой? Как он отреагирует?

Артем не появился в комнате, значит, отправился на кухню. Вскоре я услышала голоса – в прихожей на повышенных тонах он разговаривал с Ирой. Значит, знает о драке… Но он никак не мог узнать, что это была моя идея. Все, что он мог выяснить, – что я поддержала Иру и вылила на Лизу коктейль. Сильно ли он разозлился на меня за это?

Я вышла из комнаты и стала слушать. Ира и Артем стояли за углом в конце коридора и не видели меня. В глубине души я хотела, чтобы между ними произошел этот разговор, и сейчас ждала ругани со злорадным предвкушением. Ведь теперь Артем мог поссориться с Ирой. А это приблизило бы меня к нему на шаг…

– Артем, прости… я не знала, не знала! Про поцелуй мне сказала Сима… и я разозлилась. Я не могла контролировать себя, я заревновала, – оправдывалась Ира.

Сердце тревожно заныло. Голова закружилась, и я облокотилась о стенку, чтобы не упасть. Я не знала, что Ира опустится так низко – постарается все свалить на меня!

– Ты не имела права так поступать! – гремел яростный голос Артема. – Да даже если бы мы с ней целовались, тебе не должно быть до этого дела.

– Но я думала, то, что между нами…

– Ты мне никто! Между нами ничего не было и никогда не будет, ясно? Ты поступила низко, Ир. – Ярость из интонации Артема исчезла. Осталось презрение.

– Но это Сима сказала про поцелуй! Я ни при чем. Сима видела вас двоих. И я вспылила. Прости…

Я решила подойти к ним. Ира уже второй раз меня упомянула, я должна объясниться. Нельзя допустить, чтобы Артем во всем винил меня. Я делала медленные шаги и судорожно думала, как оправдаться. Что сказать? Что подслушала разговор между Лизой и Артемом и поняла его неправильно? Возможно, это лучший выход.

– Какая теперь разница, кто кому что сказал? – отмахнулся Артем и добавил устало: – Устроили «Дом-2». Мне больше не о чем с тобой разговаривать, Ир.

Я зашла за угол коридора. Артем стоял у открытой двери и уже собирался выйти из квартиры; зареванная Ира беспомощно обнимала себя руками, будто стояла голая на морозе. Они оба посмотрели на меня. В прихожей собралась толпа зрителей, всем было интересно поглазеть на разборки. Ира окинула меня злым взглядом и залепила пощечину.

– Ты все наврала! Не было никакого поцелуя!

На меня теперь смотрели все. Даже Артем. Я видела на его лице напряженное, ищущее выражение, попытку… узнать во мне кого-то? Страшная правда постепенно проникала в его сознание. Наконец лицо исказилось мукой – он все понял. Ничего мне не сказав, он просто скрылся за входной дверью. Пару секунд я стояла в оцепенении, а потом на дрожащих ногах бросилась его догонять.

– Артем, подожди! Дай мне все объяснить! – крикнула я, свесившись через перила.

Снизу раздавались поспешные шаги. Я побежала по лестнице. Только бы он выслушал меня! Пожалуйста, господи, пусть он выслушает!

– Артем! Артем! – Я рывком открыла тяжелую дверь подъезда и догнала его уже на улице. – Артем! Артем, подожди!

Я спешила за ним по мокрому асфальту. Интересно, когда успел пройти дождь?

– Отстань, Сим. Я не буду с тобой разговаривать, – бросил он через плечо.

– Я хочу все объяснить.

Он остановился. Развернулся и зло посмотрел на меня, не мигая.

– А что тут объяснять? Оказывается, во всем виновата ты. Это была твоя идея – травить Лизу. Ты видела, как мы разговаривали. Наврала Ире про то, чего не было. Ты все спланировала. Знала, что Ира взбесится. Какая же ты подлая. Я так в тебе разочаровался. Ты думала решить проблему чужими руками и не пачкать свои.

Каждое его слово ранило, впитывалось в сердце едкой кислотой.

– Это было ошибкой. Мне очень стыдно, – сказала я бесцветным от боли голосом.

В горле стоял ком. Действительно ли мне было стыдно? Еще полчаса назад – нет. Но сейчас – да. Дрянная половина поджала хвост и ушла в глубины подсознания. А наверх всплыли чувство вины и ужас от осознания того, что же я натворила.

– Скажи это ей. – Артем безжалостно смотрел на меня. Голос – сухой, твердый, механический. – Она второй день ревет в кровати, ей стыдно выходить из дома. Она шокирована и напугана. У нее начинается истерика, если кто-то пытается даже открыть занавески на окнах. Она собралась все бросить и переехать к своей тете в другой город. Я еле отговорил ее. Почему же ты не скажешь ей, как тебе стыдно?

Я молчала и беспомощно всхлипывала. Я не знала, что ответить; что бы я ни сказала, это не поможет. В глазах Артема я прочитала окончательный приговор. Мне не подать апелляции. Передо мной стоял самый суровый судья за всю мировую историю.

Ну что же. Мне нечего терять. Я глубоко вдохнула и выкрикнула с отчаянием:

– Я сделала это, потому что люблю тебя! И потому что ревновала тебя к Лизе! Но я не знала, что все так далеко зайдет.

Артем отшатнулся. Непонимающе посмотрел на меня, осмысливая мои слова, не веря им и не желая впускать их в себя. Я не ожидала такой сильной реакции.

Повисла пауза. Мы смотрели друг на друга в оцепенении. А потом Артем схватился руками за голову, запрокинул ее и засмеялся в небо. Это был страшный, истеричный, полный отчаяния смех. Так же резко он оборвался.

– Какая жестокая ирония. – Артем посмотрел на меня так, будто ему тоже, как и мне, уже нечего терять. – Знаешь, о чем мы говорили с Лизой, когда ты нас видела?

Я замотала головой, предчувствуя недоброе.

– О тебе! Я говорил ей, что люблю тебя, дура, дура, дура! – закричал он, помедлил, чтобы отдышаться, и добавил безнадежно: – Но не мог к тебе даже подкатить, зная, что Ирка на тебя взъестся. А я не хотел рушить вашу дружбу. Я был в тупике. – Артем закрыл лицо руками. Он с трудом выдавливал из себя слова. Почему-то вспомнилось, как папа каждый год процеживает фруктовое пюре через марлю, чтобы потом сделать вино… – И уже был готов открыться тебе, но не знал, как. Как сказать тебе, Ире… Как сохранить вашу дружбу и ничего не испортить. Лиза согласилась помочь. Она хотела донести до Ирки, что у нее нет шансов. Сделать это так, чтобы она не злилась. Я попросил Лизу никому не говорить о моих к тебе чувствах, и она пообещала молчать.

По венам растекся жидкий азот. Я онемела, не могла даже шевельнуть губами. Я пыталась переварить услышанное. Слова Артема шокировали меня. Они с Лизой… говорили обо мне? Так вот о каких чувствах шла речь за кофейной палаткой! Вот что Лиза так упорно скрывала от Иры! И тогда на даче, когда Лиза проболталась, что Артему кто-то нравится… это я ему нравилась! И даже больше, чем нравилась…

– Я не знала… – потрясенно прошептала я.

– Все могло быть не так… – прохрипел он с болью. – Ты все испортила, Сим. И… хорошо. Потому что я узнал, какая ты на самом деле. Ты гнилая внутри. – Артем посмотрел на меня со злобой. – А я влюбился всего лишь в оболочку, дурак. Но слава богу. Больше нет никакой любви. Ты… отвратительна. Ты просто дрянь, Серафима.

Лучше бы он плеснул мне в лицо кислотой, чем сказал все это.

Артем содрал у меня со лба наклейку (о боже, наклейка! Я совсем забыла про нее, все это время я серьезно и драматично признавалась в любви с дурацким стикером на лбу!) и посмотрел на надпись.

– Тебе подходит. – Артем бросил листок на асфальт, развернулся и ушел.

Я стекла на асфальт, опустила голову. Заплакала. Колени промокли, но мне было все равно.

«Сайфер, лысый с усами предатель из “Матрицы”», – прочитала я расплывающиеся буквы на мокром стикере.

Вот кем я себя чувствовала. Не просто предателем, а так, чтобы уж добить, – предателем лысым и с усами.

Глава 20

Максим

– Семья, стройся! – крикнул папа, когда мы вошли домой.

– Что случилось? – В коридоре появилась мама.

Хлопнула дверь – из комнаты высунулась блондинистая Динкина голова.

– Семейный сбор на кухне через… – папа посмотрел на часы, – две минуты тридцать секунд.

И вот мы собрались за столом. Все смотрели на папу, а папа – на меня.

Он откашлялся, чтобы потянуть время. Потом несколько раз шумно вздохнул. Все это время я разглядывал детали нашей кухни, те, которые раньше почему-то не бросались в глаза. Вроде кухня – моя, все по-старому, но ощущение, что что-то поменялось. Почему-то раньше я не замечал ни мясорубку на холодильнике, ни силиконовых прихваток в виде крокодилов, ни то, что висящая на крючках утварь – лопатки, ложки, венчик, половник – имеет ручки разных цветов и все выстроено в радугу.

– Сегодня, когда мы с Максимом ходили на рынок, произошел один неприятный инцидент.

– Что случилось? – Мама округлила глаза.

– Мы встретились с генералом… и у нас возникло небольшое недопонимание. – Папа все ходил вокруг да около.

– У вас? С Виктором Константиновичем? Да объясни ты нормально! – торопила мама.

Папа помолчал.

– Думаю, у Максима есть что сказать семье.

На третий раз вышло быстро, четко, как-то даже по-военному. Я вскочил.

– Семья! Я – гей!― выкрикнул я немного издевательским тоном. Достала меня просто вся эта ситуация. Получилось чересчур громко. Мама аж вздрогнула.

Повисла пауза. Я избегал смотреть в глаза родным, не видел выражение их лиц, не знал, шокированы они, злятся или остались равнодушными. Отнеслись ли они к моей новости так, будто я ушел в ИГИЛ[12]12
  ИГИЛ – запрещённая в России террористическая организация.


[Закрыть], или же так, будто я объявил, что теперь вместо коротких носков всегда буду носить длинные?

Я хотел посмотреть им в глаза, но не мог себя заставить. Было очень неловко и даже стыдно. И больно. Я знал, что как минимум мое признание поселит в них тревогу за меня, мое настоящее и будущее. Мама по ночам теперь долго не сможет заснуть, накручивая себе ужасы, с которыми я столкнусь из-за ориентации. Мне не хотелось, чтобы моя семья тревожилась из-за меня, и поэтому больше всего на свете я желал быть таким, как все. Чтобы семья спала спокойно с мыслями о том, что сын растет, как у людей. Но нет… к сожалению, это невозможно.

Мой взгляд прилип к подарочной железной коробке из-под виски на столешнице. Хм, ее я тоже раньше не замечал. Вся коробка была в магнитах. На холодильнике уже не осталось места, и мама лепила магниты куда только можно. Добралась и до коробки… я разглядывал их: чешский замок, египетский кувшин, корабль из Дубровника, крымский мост, грузинское хинкали. Что мама хранила в этой коробке? Специи? Мяту? Отруби? Лекарства?

– Макс… Ты уверен? – тихо спросила мама.

Самый дебильный вопрос, потому что я не мог дать на него ответ. Я все еще помнил свои чувства к Лизе… Кто я, черт?

Я честно замотал головой.

– Мне нравятся и девушки… Точнее, одна… Блин. Но и парень…

– А я это знала! – сказала Дина после длинной паузы. – Я давно подозревала, что они геи!

– Они – это кто? – уточнила мама.

– Макс и Артем!

– И Артем? Откуда ты знаешь?

Я пнул сестру под столом, чтобы молчала. Я знал, о чем она. Но она показала мне язык и пнула в ответ.

– Да вошла как-то к Максу в комнату. А там стоит Макс в моем лифчике, а Артем его лапает!

– Что?! – опешила мама.

– Прекрати! Не хочу ни о чем знать! – Папа поднял руки и закрыл глаза.

– Все было не так! Она все переврала! – крикнул я и хлопнул рукой по столу.

– А как еще это можно было понять? – издевательски поинтересовалась сестра.

– Мы не по этому! Я тогда и геем-то не был. Ну, точнее, может и был, но не знал… и мы тренировались!

– Тренировались? – переспросил папа.

– Нам было лет четырнадцать, стояли в школе с десятиклассниками, про девчонок болтали, про… ну… – Я замялся, думая, как сказать при семье слово «секс» и не покраснеть. – Про отношения. А они давай нас пугать, что в этом деле с девчонками самый фатальный провал – долго провозиться с лифчиком. И что лифчик надо уметь расстегивать двумя пальцами одной руки, раз – и все. И мы учились друг на друге.

– Мой! Это был мой лифчик! – Я снова получил пинок от сестры.

– Мы его, между прочим, на футболку надевали! Ты абсолютно все переврала!

И тут папа взорвался хохотом.

– И как, научились?

– Ну, на тот момент нормально навострились. Но тут практика нужна, а наши тренировки кончились.

Мама сердито и обиженно смотрела на папу.

– Одной рукой? Раз – и все?

Мы с сестрой посмотрели друг на друга и крикнули дуэтом:

– Не хотим ничего знать!

– В общем, с лифчиками мы все выяснили. Но мы собрались по другому поводу. – Папа ушел от щекотливой темы.

Мама перевела взгляд на меня. Накрыла мою руку своей.

– Максим, ты смелый. И я очень тобой горжусь. И мы все гордимся. И мы все всегда будем на твоей стороне.

Сестра кивнула в ответ. Она впервые поглядела на меня даже с каким-то уважением. Обычно я был для нее скорее частью интерьера в этом доме.

– Эх, хорошо, что дедушка этого не видит. – Папе, как всегда, понадобилось все испортить. – Хотя… – Он ткнул меня локтем в бок и добавил со злорадным удовлетворением: – Хотел бы я посмотреть на его щи в этот момент! – Папа засмеялся.

– И-и-игорь! – возмутилась мама. А я улыбнулся: шутка папы мне зашла. Мама добавила: – Так что там с Виктором Константиновичем? И как это относится к Максиму?

Папа замялся – он тоже до конца не понимал, ведь ролик-то он не видел!

– Вчера мы с Артемом… ну, это… целовались. Кто-то заснял, ролик в интернет выложил, ну вот и до его отца дошло, – объяснил я.

– Погоди… Так Артем все-таки тоже? – Мама все еще избегала произносить слово «гей», как будто скажешь «гей» – и тут же убежит молоко, накроется «Винда», и порвутся колготки.

Я кивнул.

– Оказалось, что да.

– Знакомство с тестем было так себе, – фыркнул папа и тут же получил от мамы ее фирменное возмущенно-лошадиное «И-и-игорь!».

– Так что будем делать с отцом Артема? – робко напомнил я.

Не очень-то приятно ходить по улице и каждый раз умирать от страха, думая, что сейчас тебя раздавит БТР или генерал шмальнет из кустов.

В воздухе повисло напряжение. Никто не знал, что делать.

– Значит, так. Пока сиди дома. Не высовывайся. С Виктором Константиновичем я сам как-нибудь все утрясу, – сказал папа. Я кивнул. План мне понравился. – Все, пресс-конференция окончена, всем спасибо, свободны.

Все разошлись. У себя в комнате я долго тупил за столом, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Потом полез в ноутбук, стал смотреть наши с Артемом фотографии. Искал знаки – может, мне давно стоило понять, что у Артема ко мне чувства? Но знаков я не видел. Вспомнил только слова Лизы, когда мы после кино сидели в ресторанном дворике. Она завуалированно намекнула, что для Артема на первом месте всегда буду я, а не его девушка. Но тогда я подумал, что мне просто хотелось так думать, поэтому я распознал такой подтекст. Может, она на самом деле имела в виду что-то другое… Но теперь я убедился, что нет. Я понял все правильно.

Я написал Артему – узнать, как там дела на фронте, что там у них с отцом. Долго пялился на сообщение, но оно висело непрочитанным. Тогда я открыл профиль Артема в «Инстаграм». Долго рассматривал пост, который он выложил в день, когда папарацци засекли Лизу с ее новым парнем. Тогда я пришел к Артему с курицей-гриль, а потом он выложил эту старую фотку.

Бро. Подпись под фото я перечитал несколько раз. Довольно улыбнулся. Все-таки это тоже был знак.

Я снова посмотрел на сообщение – все еще одна галочка.

Весь остаток дня я провел у себя в комнате. Мне даже разрешили обедать здесь, мама принесла еду. Я был благодарен: сейчас, как никогда, хотелось побыть одному.

Мама поставила на стол тарелку. Задержалась, как будто раздумывая, идти или остаться, и в итоге присела на кровать. Я был не против общаться с каждым из родных наедине, а не со всеми вместе, как на кухне во время каминг-аута, – это было тяжеловато.

– Ну как ты? – спросила мама.

– Да нормально.

И тут мобильный тренькнул, экран загорелся – пришло новое сообщение. Я быстро схватил телефон, скривился, убедившись по уведомлению, что оно не от Артема, и убрал телефон подальше от себя. Через несколько секунд экран снова загорелся – пришло еще одно. А затем еще… я не стал читать – знал, что ничего хорошего мне не написали. Телефон лежал близко к маме, и она на автомате глянула в экран. На лице появилось недоумение, которое тут же сменилось болью и жалостью. У меня замерло сердце. Я понял, что она прочитала, и мне стало стыдно.

– Новости быстро разлетаются. И фотожабы уже пошли… – горько сказал я.

– Да ну их всех к черту. Не читай.

– Да вот держусь, но с трудом.

– Давай просто купим тебе новую симку. Номер скажешь только нам и Артему.

Я кивнул. Повисло молчание. Я знал, мама подбирает слова. Но мне было достаточно, что она просто сидит рядом. Почему-то люди часто не могут понять, что в общении слова-то и не нужны.

Мама заговорила:

– Я хочу, чтобы ты знал: что бы с тобой ни происходило – это нормально. Все твои чувства, сомнения, вся путаница в голове, если она есть, – так и должно быть. Может быть, тебе сейчас кажется, что вся твоя жизнь – это хаос из сумасшедших вещей, но знай, на самом деле все вещи на своих местах. И с твоей жизнью полный порядок.

Может, кто другой на моем месте закатил бы глаза, вздохнув и подумав: ну вот, снова эти родительские банальности… Но не я. Я улыбнулся. Слова мамы растеклись по телу приятным теплом. Меня будто одеялом с головой укрыли – мягким, теплым, спрятали под ним от всего мира, – настолько стало хорошо.

– Знай, что в этом придурочном городе вы с Артемом еще самые нормальные.

Я усмехнулся под нос.

– Твоя семья всегда тебя поддержит, – сказала мама.

Я кивнул. Я это знал. Я любил свою семью.

– Ну, не буду больше доставать, а то остывает. Приятного аппетита. – Мама поднялась.

– Спасибо.

Мама ушла, а я стал обедать, включив фоном шоу «Такие дела». Периодически я проверял сообщение, которое отправил Артему. Ура! Две галочки!

Я нажал на паузу. Пялился в экран, ждал ответа Артема. И тут на экране высветился входящий звонок. Я ответил:

– Здоров.

– Здоров.

– Ну, ты как?

– Да жопа.

– Да? Что такое? Генерал жестит? – расстроился я.

– Жестит. Из дома меня выгнал.

– Как выгнал?

– А вот так. Говорит, гомосеков под своей крышей держать не будет.

– Прям так и сказал? – ужаснулся я.

– Ну, только он вместо «гомосеков» свое любимое слово сказал… Как это… Забыл.

– Содомиты?

– Точно!

– И где ты теперь?

– Пока на даче, он не знает. Запретил матери со мной общаться и денег давать.

– Вот блин. А мать что?

– Тайком всучила ключи от дачи. Неделю – две тут продержусь. Потом в Москву надо валить, учеба скоро. Хату искать… работу…

Я молчал. Да что тут скажешь?

– А ты как сам?

– Да я нормально.

– Семья в курсе?

– Ага. После папиной картофельной битвы с генералом пришлось все рассказать. Точнее, батя твой сам папе все сказал.

– Что?! Что еще за картофельная битва?

– А, блин, ты не в курсе. Ну, лучше присядь… – Смеясь, я рассказал о сегодняшней стычке в стиле «Универсального солдата».

– Ну он дает! Вообще псих. Отправить бы его в Амстердам, посмотрел бы я на него. А у тебя батя крутой, с картошкой на ствол… Уважуха! – восхитился Артем.

– А то! Батя у меня такой, – гордо сказал я.

– Макс, слушай… у тебя как с финансами?

– Да вроде ничего.

– Ты не можешь завтра подвалить на дачу? Хавки привезти… Тут есть что-то, но это на пару дней. А я тут подольше задержусь. И мне тут лучше не выходить…

– Без проблем.

– А еще из шмоток что-нибудь захвати. И книжки нормальные или игры. Я просто из дома свалил в чем был, ничего не успел захватить. Интернет тут еле добивает, даже телик не работает. Дивидишник, кстати, пашет. Но диски тут отстойные… а книжки все советские. Скучно. Одна развлекуха только – смотреть, как соседская бабка на огороде в корыте моется.

Я засмеялся.

– Понял тебя. Все привезу. И диски поищу.

– Спасибо, бро.

Возникла пауза, довольно неловкая. Мне кажется, Артем думал, как со мной попрощаться… а я думал, как попрощаться с ним. Ведь от того, кто мы друг другу, зависит, какими будут прощальные слова.

– Ну давай, до завтра, – сказал Артем.

– До завтра.

Я отключился и рухнул на кровать. Смотрел в потолок. Думаю, вид у меня был глупый, но я чувствовал себя абсолютно счастливым. Я фантазировал, как завтра приеду к Артему. Возможно, останусь на ночь. А может, все две недели с ним проведу. Вот прям завтра с утра и рвану к нему! Да что это я лежу? Надо ему вещи собирать!

Я встал и направился к комоду, открыл ящик. И что ему взять? Наверное, все. Футболки, носки, трусы… Только он покрупнее меня, надо найти то, что посвободнее. Я достал из-под кровати спортивную сумку, стал укладывать вещи. Тут в комнату заглянула сестра. Тоже решила поговорить по душам? Такого между нами никогда не происходило.