Текст книги "Жизнь на Repeat"

Глава 15

Серафима

Я почувствовала ноющую боль в груди, тягучую, как смола. О нет. Я знала, что это случится, но не знала, что так скоро! В тот момент я ненавидела Вадима – зачем? Зачем все портить? Меня разрывало желание прокричать ему это в лицо, хотелось, как капризному ребенку, упасть на асфальт, забиться в истерике и топать ногами.

Вадим был моим хорошим другом. Ниточкой, связывающей меня с Артемом. Но… я не представляла его в роли своего парня, я ничего к нему не чувствовала. Что произойдет, если я скажу «нет?» Вадим просто исчезнет из моей жизни, я была в этом уверена. Я не могла этого допустить.

– Ты прав, сейчас не лучший момент, – неловко, уклончиво произнесла я.

Вадим выглядел расстроенным и взволнованным.

– Да, я так и знал… – сказал он. – Но я не мог не спросить. Прости. Ты мне дико нравишься, и думаю, ты это знаешь. Я в последнее время уснуть не могу, думая о тебе. О том, нравлюсь ли я тебе, хотела бы ты со мной встречаться и как ты вообще ко мне относишься. Ты мучаешь меня, Серафима. И от этой неизвестности я схожу с ума.

Он замолчал, ждал моей реакции. Что я могла ему сказать?

– Я… я не могу сразу дать тебе ответ. – Я не произносила, а роняла тяжелые, как будто отлитые из свинца слова.

Наступила пауза.

– Сколько тебе нужно времени? – прохрипел он.

Я разозлилась – ненавидела, когда на меня давят. Замотала головой.

– Я не знаю.

– А ты меня не обманываешь? – Вадим с мольбой посмотрел мне в глаза. – Надежда точно есть?

– Надежда есть, и даже… больше, – соврала я. – Просто дай мне время. Сейчас правда не подходящий момент, попробуй меня понять.

Вадим воспрянул духом. А у меня окончательно упало настроение. Что ты творишь, Серафима? Зачем даешь ему ложные надежды? Чтобы просто отсрочить время?

Что, если я так и не дам ответ ни через неделю, ни через две? Что потом? Он же снова задаст вопрос, а я? Снова попрошу дать время? Это уже будет так глупо…

Но я не могла просто взять и отказаться от него! Я была ребенком, который нашел под елкой чужой новогодний подарок, о котором мечтал, и набор любимых конфет… и я сидела под елкой, прижимая подарок к груди, зная, что он не для меня, с набитым конфетами ртом, в безопасности и полном умиротворении. Я просто не смогу вернуть все назад, когда мне скажут, что подарок на самом деле предназначался другому ребенку. Он мой! Этот подарок мой! – шипели во мне эгоизм, жадность и ревность.

* * *

– Пойдешь гулять? – спросила я Иру по телефону.

Я лежала на кровати, закинув ноги на стену и свободной рукой накручивая прядь волос на палец.

– Нет, мама тащит меня к врачу.

– А что такое?

– Да из-за головы… Она болит-то совсем чуть-чуть, а мама уже думает, что у меня менингит.

– Ну а после?

– А после она тащит меня на какой-то дурацкий рынок. Соседка, коза, сказала ей, что там манго по пятьдесят рублей, вот она и подорвалась. Манго – это надолго, – мрачно сказала Ира. – Так что я сегодня не вырвусь.

– Жалко.

– А ты Лизку вытащи. И приходи завтра манго есть.

– Хорошо. Ладно, пока.

Я отсоединилась. Посмотрела на телефон. Позвонить Лизе или нет? Мы с ней никогда вдвоем не гуляли. Не будет ли нам скучно?

И все-таки я решила позвонить. Но Лиза сегодня тоже оказалась занята – вместе с родителями поедет в садовый центр за какими-то растениями.

Настроение упало, на улицу перехотелось. Я села за ноутбук и к вечеру написала целую главу нового фанфика. Закончив, я почувствовала, как заболели глаза, стало душно и захотелось прогуляться. Я позвонила Вадиму – судя по шуму, он был на улице. И… Сердце тревожно забилось, когда я услышала смех Артема!

– Ты где?

– Да с парнями сидим во дворе Дэнчика. Хочешь – подходи.

– А кто там с тобой? – спросила я.

Если смеялся и правда Артем, то я выйду. Если я ошиблась, то лучше останусь дома – не хотелось быть единственной девчонкой в компании парней. Да и мне никто, кроме Вадима и Артема, не нравился.

– Тут Артем, Дэнчик, Костян и Юрец.

В общем, все придурки нашего класса. Кроме Артема, конечно же. Между мной и Иркой с одной стороны и этими мальчишками с другой с детства велась какая-то холодная война. Никто ее никому не объявлял, да и открытой вражды не было – просто, когда мы находились рядом, я прямо видела разделяющую нас черту и чувствовала напряжение в воздухе. Вроде эти парни ничего плохого не делали – просто безобидные, забавные придурки. Мы не ненавидели их; да даже особого раздражения или злости не было. Просто… Они относились к другому кругу. Так сложилось изначально: мы не можем быть в одной компании, мы отличаемся от них.

– Хорошо, сейчас приду.

Я обнаружила ребят у качелей, они устроили соревнование по «солнышкам». Артема среди них не оказалось.

– А где Артем? – разочарованно спросила я у Вадима, наблюдая, как Юрец крутит «солнышки». Костя считал вращения.

– Артем? А, ушел минут пять назад, – спокойно сказал Вадим. Настроение упало окончательно – он ведь не знает, что я вышла только ради Артема…

На меня все поглядывали как-то хмуро, мне стало неуютно. По глазам видела: мне тут не рады, меня недолюбливают. Но за что? Мы же просто из разных кругов. Для таких, как мы с Иркой, тусоваться с этими ребятами – несолидно и даже стыдно. Мне казалось, это естественно, они должны понимать. Ирка точно всегда держалась с ними заносчиво. А я? Неосознанно брала с нее пример и тоже задирала нос? Думать об этом так странно.

– А ты чего не с девчонками? – спросил Вадим.

– Они разъехались. Ирка – к врачу, а Лиза еще куда-то.

– Да? Странно. Сегодня днем видел их вместе.

– Где?

– На речке. Я на велике катался и видел, как они загорают.

Я остолбенела. Как же это так?

– А ты уверен? Это точно были они? Ну, может, ты видел их со спины и перепутал… – Во мне еще теплилась надежда.

– Нет, это были они. Мы поздоровались.

Сердце упало. Как же так? Опять? Они кинули меня в торговом центре, а теперь ушли без меня на речку… Причем поступили еще более некрасиво – если в тот раз они просто проигнорировали мои звонки, то теперь нагло мне соврали. Как они могли? Особенно Лиза… От Ирки-то можно ожидать подобного, за годы нашей дружбы я и не к такому привыкла, но Лиза… Она казалась мне такой хорошей. А оказалась в тысячу раз хуже Ирки! Ирка хотя бы не лицемерка и не прикидывается ангелочком. Или дело в другом? Может, Ира все-таки хочет что-то сделать Лизе из-за дружбы с Артемом? Сблизиться, чтобы потом ударить побольнее? А меня она просто не впутывает, считая, что это только между ними, потому что мне, по мнению Иры, до Артема дела нет.

Стало невыносимо душно – как будто я была не на улице, а в закрытом тесном помещении. Щеки запылали. Все это время Вадим внимательно изучал мое лицо – видимо, пытался прочитать мысли.

– Они тебе снова не сказали, да?

Я только кивнула.

– Не делай этого. – Взгляд Вадима скользнул вниз.

Я хотела спросить: «Не делать чего?» – но тут увидела, что на автомате вытащила телефон и включила экран. Что? Как он оказался в моей руке? Я растерянно посмотрела на Вадима и все поняла. Я собралась позвонить Ире и высказать ей все. А Вадим остановил меня.

Он осторожно взял телефон из моих рук и положил себе в карман.

– Верну, когда домой пойдешь. Идем прогуляемся.

Какое-то время мы шли молча. Потом я первая нарушила тишину и передала Вадиму сегодняшний телефонный разговор с подругами. У палатки с мороженым Вадим остановился и прервал меня.

– Не хочешь мороженое?

Я замотала головой.

– Тебе оно не помешает. – Он усмехнулся уголком рта. Наверное, мои щеки просто полыхали и светились. Я пожалела, что не взяла с собой пудру. – Выбирай.

Я выбрала двухцветный рожок со вкусом клубники и жвачки.

– Я сама могу купить, – сказала я, когда Вадим, взяв мне рожок, а себе – фисташковый стаканчик, хотел расплатиться.

– Даже не думай, – сказал он с напускной угрозой в голосе.

Вскоре мы сели на ближайшую лавочку.

– Что между вами происходит? – спросил Вадим.

– Я не знаю. Они странно себя ведут. Мы не ссорились, я ни в чем не виновата, и я не понимаю, в чем причина. Даже не представляю, почему они меня игнорируют.

– Надо же. Я был уверен, что между вами что-то случилось.

– Может быть, и случилось, но я не понимаю, что. Я будто в чем-то виновата, но не могу понять, в чем. Это так меня злит.

– Вижу, – усмехнулся Вадим и похлопал по карману, где лежал мой телефон. – У тебя было такое лицо, будто ты сейчас наделаешь много глупостей.

– Ты знаешь… а ведь так надоело быть серьезной. Хочется хотя бы раз в жизни совершить глупость и не думать о последствиях.

– Хочешь сделать глупость? Давай сделаем ее вместе. И не будем думать о последствиях, – хитро сказал Вадим и приблизил ко мне лицо.

– Вадим! – вспыхнула я и отпрянула.

– Я шучу, дурочка. – Он засмеялся и по-дружески обнял меня. Я недовольно сбросила его руку. Вадим прислонил к моей щеке свой стаканчик с мороженым. – Пш-ш, остынь. Дыши. Не собирался я тебя целовать. Вот еще.

– Что значит «вот еще»? – обиделась я.

– Зачем напрягаться? Если я попрошу, ты сама меня поцелуешь, – нахально заявил он и вальяжно откинулся назад, будто сидел не на лавочке, а на троне.

От такой наглости и самоуверенности у меня перехватило дыхание.

– Что? Этого никогда не будет!

– Ох, не зарекайся, Серафима.

– Мне бы твою самооценку, – вздохнула я.

Некоторое время мы помолчали, потом я снова нарушила тишину:

– Но мы отвлеклись. Так что мне теперь делать? Прижать их к стенке? Или продолжать делать вид, будто я ничего не замечаю?

Вадим посерьезнел.

– Твои подруги – те еще сучки. Но то, что они пошли без тебя шопиться или загорать, еще не крест на всем, понимаешь? Это не тот случай, чтобы рвать дружбу.

– Но это же предательство.

– Да. Но очень маленькое. Это предательство не от подлости, а скорее от глупости. Они просто обе недалекие. Не подумали, забыли – да, это плохо, но не смертельно.

– Но как мне поступить? Я не могу притворяться, что все нормально. Я хреновая актриса, – грустно сказала я.

– Попробуй поговорить с кем-то из них. Думаю, с Ирой, ты ведь ее лучше знаешь. Но поговори с ней на холодную голову и не кидай предъявы. Просто постарайся аккуратно выяснить, что случилось. Я уверен, тут нет никакой катастрофы, и причина окажется в их забывчивости.

В конце концов я была вынуждена признать правоту Вадима и нехотя согласилась с ним. Мы доели мороженое, сделали круг по парку и разошлись по домам.

* * *

Я решила объясниться с Ирой спустя дня четыре после нашего с Вадимом разговора. В эти дни я общалась с девочками на площадке, они делали вид, что между нами все по-прежнему и центр дружбы никуда не смещался. Я уже обрадовалась и успокоила себя: вдруг мне все показалось? Может, девочки больше не будут про меня «забывать»? Я даже хотела отказаться от идеи поговорить с Ирой… и тут они пошли без меня за продуктами. Казалось бы, мелочь – просто пошли вдвоем в магазин. Но потом они заскочили в гости к Ире и остались там на весь вечер. Я в этот день была занята и ни о чем не узнала бы, если бы случайно не встретилась с Ириной мамой на улице на следующий день. Мы заболтались, она спросила, как мои дела, а потом поинтересовалась, почему я вчера не пришла к ним. Так я и выяснила, что Лиза была у Иры в гостях.

В общем, я снова разозлилась и твердо решила выяснить, в чем дело. Если Ира строит козни Лизе, то она как моя лучшая подруга просто обязана сказать об этом. А если дело в чем-то другом… То тем более.

Я не стала звонить или писать. На следующий день после встречи с Ириной мамой я сразу направилась к подруге домой и позвонила в дверь.

– Сима? – Дверь открыла мама Иры. Она явно удивилась. – Привет! А Иры дома нет… Она на даче вместе с вашей новой подружкой… с Лизой.

– На даче? – В моей груди поднялось что-то тяжелое и гадкое.

– Да, они со вчерашнего дня там, уехали с ночевкой на велосипедах. А Ира сказала, ты тоже будешь с ними. Разве она тебя не звала? – нахмурилась мама.

– Да нет, позвала… я не смогла, дела были, – соврала я. Было стыдно признаться, что Ира меня проигнорировала, да и огорчать ее маму не хотелось: она всегда ко мне хорошо относилась. Она сильно расстроится, если узнает, что в нашей с Ирой дружбе появилась брешь. – Просто я подумала, они уже вернулись.

– Нет, они еще там. Думаю, к вечеру вернутся. Хочешь, поезжай к ним. У тебя же есть велосипед?

– Есть, но нет, спасибо. Я их дома дождусь. До свидания.

Домой я шла не разбирая дороги. Даже сошла с тротуара, не заметив. И только яростный сигнал проезжающей машины выдернул меня из мыслей.

Я впервые задумалась: может, дело не в забывчивости подруг и даже не в том, что Ира затаила зло на Лизу? Может, Ира и правда хочет дружить только с ней? Подумав об этом, я задохнулась от ревности. Почему нельзя спокойно дружить втроем? Почему Ире обязательно надо кого-то вытеснить? Или я все же слишком остро все воспринимаю, а на самом деле никто меня не отталкивает? Неужели Лиза хочет того же, что и Ира, – разрушить наш треугольник и превратить в отрезок, соединяющий две точки, «Л» и «И»?

Новость, что Ира позвала на дачу только Лизу, меня убила. Это было настоящим предательством. Совместные ночевки подруг священны, эту традицию нельзя нарушать. Мы с Ирой всегда приглашали друг друга на ночевки. А теперь она позвала одну Лизу…

Несколько дней я не выходила из дома, злилась, обижалась, плакала по ночам. Трещащая по швам дружба довела меня до навязчивых состояний. Я часами не могла заснуть, мучилась отвратительными мыслями, постоянно воображала, что, пока я кисну дома, Ира с Лизой, наверное, опять где-то веселятся без меня.

Чем больше я думала обо всем этом, тем сильнее сходила с ума. В груди мощно клокотала ненависть, и я не знала, куда ее выплеснуть. На кого? Кто виноват? Кого мне нужно сильнее всех ненавидеть? И вдруг… я с удивлением поняла, что наконец-то нашла виновника всех моих бед. Точнее, виновницу.

Лиза – вот кто это. Лиза отняла у меня и Иру, и Артема. Пока не появилась Лиза, все было хорошо. Двуличная стерва, которая притворялась святой, эгоистичная воровка! Может, она вообще скрытый энергетический вампир, который питается моей болью? Да она же появилась здесь только для того, чтобы разрушить мою жизнь!

Сделав такой вывод, я перестала ходить на площадку и общаться с подругами. На удивление, Ира стала часто писать, звонить и куда-то меня звать: то кататься на велосипеде, то на дачу, то в кино, то просто прогуляться. Я отговаривалась делами или плохим самочувствием. Не хотела идти, потому что знала: с Ирой будет Лиза. Видеть эту тварь у меня не было ни малейшего желания.

Названивал и Вадим – ему я сказала, что болею. Настроение было гаже некуда, не хотелось вообще никого видеть. Я забросила даже творчество – за несколько дней не написала ни строчки и ни разу не зашла на «Ваттпад» и «Фикбук», чтобы посмотреть, сколько лайков и комментариев собрала новая глава.

Однажды мне все же пришлось выбраться на улицу – истекал срок хранения моего заказа, меня ждала новенькая оранжевая помада. Низко накинув капюшон толстовки, чтобы никто из знакомых меня не узнал, я отправилась в пункт выдачи. Возвращалась домой через парк.

В парке стояли палатки с мороженым и кофе. Проходя мимо кофейной точки, я услышала знакомые голоса за ней и, замедлив шаг, прислушалась. Вскоре у меня не осталось никаких сомнений: голоса принадлежали Артему и Лизе! Они были вдвоем, и, судя по тону, их беседа была не просто дружеской…

Когда я вникла в суть разговора, внутри меня все оборвалось, а от добрых чувств к Лизе не осталось ни-че-го.

Глава 16

Максим

Дэнчик протянул мне пистолет. Мы с Артемом развернулись и разошлись в разные стороны, сделали по десять шагов.

Я развернулся, вытянул руку с пистолетом и прицелился. Артем стоял, не шевелясь. Во взгляде – ненависть ко мне. Нет ничего хуже, чем когда человек, которого ты любишь больше жизни, тебя ненавидит.

На этом пустыре, там, где я сейчас стоял, мы в конце каждого учебного года устраивали торжественное сжигание дневников. И именно здесь мы дали друг другу клятву… я не хотел ее вспоминать и всячески прогонял из головы.

Нет.

Я не заметил, когда усилился дождь. По лицу стекали крупные капли, мешая дышать и заставляя ловить воздух ртом. Рука дрожала. Прицел сбивался. В голове раздались голос Артема и его злые слова:

– Посмотри на себя. Ты же не человек. Ты сделал худшее. Такое не прощают.

Какое право он имеет судить меня и оскорблять мои чувства? Он заслуживает эту пулю! Но, конечно, я не смогу в него выстрелить. Уж лучше пусть он меня убьет, чем я посмею его хотя бы ранить. Я не смогу без него жить. Он никогда не простит меня, поэтому для меня лучше смерть.

Но также я не могу выставить себя трусом. Не могу просто взять и не выстрелить – он задел мою гордость. Надо выстрелить и промазать. А дальше – будь что будет…

– Парни, одумайтесь! Пока еще не поздно! – выкрикнул Дэнчик.

Мы молчали.

– А что говорить-то? Черт, я никогда не был секундантом! Что говорят? На старт, внимание, марш? Блин…

Наступила пауза, мучительней которой никогда в моей жизни не было. Сердце билось как бешеное; я это чувствовал. Пауза длилась шестнадцать ударов – восемь секунд, которые показались мне вечностью.

– Стреляй! – крикнул Дэн.

Я слегка отвел прицел в сторону, чтобы не задеть Артема, и нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. Рука дрогнула.

В ушах – гул. Черт, как же громко. Я посмотрел за Артема – не попал ли я в чужие окна? И тут… Артем рухнул на землю. Что? Что происходит?

В голове вспыхнула мучительная догадка. Жуткая мысль крепла и обретала форму.

Дэнчик бросился к Артему, сел возле него.

– А-а-а-а! – закричал он, и этот дикий крик резанул меня по сердцу. Дэн перевел взгляд на меня. Таких глаз я ни у кого не видел. В них застыла смерть. – Что ты наделал, Макс? Что ты наделал?

Я сделал шаг. И еще один. Медленные, неуверенные двадцать шагов. Накатила дурнота, я плелся как в бреду. Ноги заплетались и подкашивались. Тело будто в миг отяжелело и не слушалось меня. Так часто бывает во сне, когда хочешь убежать или быстро уйти, но не можешь. Ты существуешь как бы отдельно от своего тела.

Артем лежал на спине. Во лбу – отверстие от пули, глаза открыты, взгляд устремлен в небо. Из-под разбитой головы Артема растекалась кровь – бледная, сразу смешивающаяся с дождевой водой.

Я медленно опустился на землю, обхватил голову руками. Нет. Этого не может быть. Это всего лишь ночной кошмар. Завтра я проснусь, и ничего этого не будет…

И тут все действительно исчезло.

Я снова стоял на пустыре, напротив – Артем, живой и невредимый! Я посмотрел на его лицо, на лужу за ним – никакой крови.

Дэнчик держал в руках шар. Хмурился, напряженно всматривался в ответ.

– Ну что там? – поторопил Артем.

– Да тут непонятно… Ребром встал. Меж двух граней. Вроде ответ «да»…

Я потряс головой. Погодите… Все это уже было! Сердце замерло, когда я представил, что дальше… Я уже решил, что выброшу нахрен этот чертов пистолет, когда Дэн мне его протянет. То, что я увидел, еще не произошло. Что же было со мной? Дежавю? Я будто попал в «Пункт назначения» – в голове за одну секунду я пережил самые мучительные минуты моей жизни.

Дэн слегка качнул шар, чтобы икосаэдр встал не ребром, а гранью.

– «Нет»! Ответ «нет»! – сказал он и протянул шар Артему.

Я выдохнул. Ответ «нет», слава богу! Хорошо, что не я первый. Все может измениться. Все теперь не так, как в моем странном наваждении.

Сейчас, как никогда, быть первым – ужасно тяжело. Дэнчик протянул пистолет Артему. Тот взял его уверенно, без эмоций, даже рука не дрогнула! Вот козел.

Мы с Артемом развернулись и разошлись в разные стороны, сделали по десять шагов. Артем навел на меня пистолет. Странно, но я чувствовал легкость. Все эти годы я будто в невесомости болтался, и то меня швыряло о землю, то вновь поднимало в воздух. Как будто я был игрушкой в руках жестокого ребенка. И сейчас, через пару секунд, наконец, все решится. Меня больше никогда никуда не швырнет.

– Стреляй! – крикнул Дэн.

Раздался выстрел – правую руку обожгло, как огнем. Я схватился за нее. Плечо было в крови, но пуля только царапнула, прошла мимо.

– Темыч, у него кровь! Остановитесь уже, хватит! Вы же переубиваете друг друга! – запаниковал Дэн.

– Теперь его очередь, – равнодушно ответил Артем.

Дэн подошел и протянул мне пистолет. Я дико разозлился – Артем ранил меня! Он сделал это, он действительно хотел меня убить! Чуть правее прицелился бы, и я бы уже был мертв. Я так это не оставлю. И я впустил в голову мысль, точнее, воспоминание, которое прежде всеми силами старался удержать.

На этом пустыре два года назад мы с Артемом, утирая кровь после драки с пацанами из соседнего района, торжественно поклялись, что всегда будем стоять друг за друга. Что бы мы ни натворили, один из нас всегда будет на стороне другого, даже если другой неправ. И вот теперь Артем предал нас. Предал нашу клятву, с такой легкостью отказался от нее, будто она ничего не значила.

Внутри меня все клокотало. Кровь закипала в жилах, и, несмотря на дождь и ветер, я ощущал волны жара. Сейчас я весь был во власти бешеной, неконтролируемой ярости. Я ненавидел Артема. Я страстно желал его убить.

Я вытянул руку. Сморщился от боли. Черт, но почему он задел правую? Левой я стрелять совсем не умею… Плечо пульсировало. Я навел прицел четко на Артема. Выстрелил… и промазал. Артема даже не задело. Черт! Все из-за плеча…

– Все парни, расходимся! Вы сделали по выстрелу, проветрили свои мозги, кончайте уже! Хватит. Ничья. По домам, – просил Дэн.

– Нет. Никакой ничьи. Играем на вылет, – объявил Артем.

Потоптавшись, Дэн все же передал ему пистолет.

Я знал, что сейчас мне уже так не повезет. Этот выстрел должен все решить. Было ли страшно? Может быть, где-то в глубине, но страх заслоняли другие чувства – ярость, безрассудство, смелость, гордость. И любовь.

– Стреляй! – выкрикнул Денис.

Я в последний раз посмотрел на Артема, запоминая каждую его черту. Затем взглянул на небо. Жаль, что сейчас оно такое хмурое… я бы хотел увидеть звезды. Я закрыл глаза. Больше я никогда не увижу белый свет. Интересно, есть что-то после смерти? В детстве я не верил в загробную жизнь. Перед сном иногда задумывался о смерти – и мне представлялась одинокая черная пустота, где ничего не чувствуешь. Но так ли оно на самом деле?

Артем все медлил. Ну. Стреляй же! Не мучай!

– Стреляй! – повторил Денис.

Я постарался уйти от реальности. Думал о петардах, баскетболе, маминой зожной запеканке из куриной грудки и цветной капусты. Думал о папиных любимых домашних штанах в мелкий цветочек, который он упорно звал горошком и не подозревал, что штаны женские. Думал о том, как иногда после игр мы с командой ходили в баню и как это было круто. Думал о мерзлых яблоках и тетеЛюсином пианино. Думал о старой медвежьей шкуре в гараже. Я неоднократно предлагал папе похоронить несчастное животное, но папа злился и пытался меня убедить, что этот иссохший труп – семейная реликвия, трофей и гордость и его нужно торжественно передавать из поколения в поколение.

И вот раздался выстрел. На этот раз я ничего не почувствовал. Я прав. После смерти нет ничего, даже боли…

Но мир вокруг не исчезал: я ощущал холод и морось, запах мокрой травы, слышал голоса вдалеке – кажется, нашей компании. Я что, не умер? Я открыл глаза. Артем стоял с направленным в небо пистолетом. Что? Что за черт? Он что, не выстрелил в меня?

– Я не могу, Макс, – сказал Артем с болью. И быстро направился в мою сторону.

Приблизившись, он взял мое лицо в ладони, прислонился своим лбом к моему – сжал сильно, даже с яростью, до боли. В глазах – безумие, усталость и… нежность.

– Я не могу выстрелить. И не могу без тебя. Подохнуть или жить – только вместе с тобой. Какой же я мудак, я же чуть тебя не убил… Прости меня, Макс.

Он жарко дышал мне в лицо, его голос превращал мою кипящую кровь в прохладный мед. Я накрыл его ладони своими.

– Нечего прощать, – прошептал я.

Это сон. Это просто не может быть реальностью, не бывает такого! Наверное, Артем все же выстрелил, я умер и попал в рай. Свой персональный Рай, где все так, как я хочу. Но чем дольше мы стояли, тем острее я понимал, что все наяву.

Краем глаза я видел, что к нам бежит компания, – они все видят. Как отреагирует Артем? Захочет ли все скрыть?

– Я понял, я все понял, Макс. Какой же я придурок. Я ведь никого так не любил, как тебя. И сейчас ты мне глаза открыл на правду. И я понял, что это за любовь, наконец.

Ничего прекраснее я в жизни не слышал. Я был готов разреветься и выпустить всю зачерствевшую боль.

– Парни! Парни, чего там с вами? Мы выстрелы слышали… – раздалось вдалеке.

Шаги стали громче – к нам приближались ребята.

– Помнишь наш первый день в первом классе? Урок лепки, писающую собачку из пластилина, метку с позором в дневниках… Ты помнишь? – спросил Артем, глядя на меня. Он был весь мокрым, наверное, как и я. С волос на лицо стекали дождевые струи.

– Помню.

– То, что я чувствую сейчас, – лучшее, что со мной было. И если все вокруг посчитают это позорным… Ну что ж, тогда у нас с тобой с самого начала один позор на двоих, Макс. И десять лет назад, и сейчас. И, может быть, нас сейчас зачмырят, но… Ствол-то у нас!

Артем поцеловал меня, и я ответил. Мир вокруг исчез – вся эта толпа, которая окружила нас. Все что-то говорили, кто-то снимал на телефон. Но ничего этого не было. Остались только я и он. Поцелуй таял бальзамом на моих ранах, и я чувствовал, как они затягиваются.

– Че за хрень тут творится?

– Они что, сосутся?

– Что они курили?

– Светка, снимай!

– Я тебе сниму! Выруби камеру. Света, выруби камеру, я сказал!

Слова слились в отдаленный гул, я никого не мог различить. Знал только, что последнее сказал Дэн.

Мы с Артемом, наконец, оторвались друг от друга и с гордостью посмотрели на толпу. Какие же в тот момент мы оба были смелые, безбашенные и свободные! Артем взял меня за руку и обратился к компании с улыбкой:

– Здравствуйте. Нас зовут Артем и Макс, и да, мы геи. Если вы имеете какие-то возражения по этому поводу, советуем оставить свое мнение при себе, потому что у нас есть ствол. – Артем поднял пистолет.

Все застыли в шоке.

– Ну что ж, никаких возражений не имеется, так что мы пойдем. Всем доброй ночи. – Артем повел меня через ошарашенную толпу.

Я был счастлив. Все у нас кончилось хеппи-эндом. Я вспомнил наваждение, накатившее на меня в тот момент, когда икосаэдр замер на грани между «да» и «нет». Я никогда не признаюсь Артему, что однажды уже убил его.

Что же это все-таки было? Дежавю? Или распутье, призрак параллельной реальности, где выпал другой ответ? В тот момент я будто проживал две жизни одновременно. Чем больше проходило времени, тем слабее были воспоминания, и тем больше я убеждался в существовании единственной возможной реальности. Время шло на минуты. Наваждение окутывалось плотной дымкой, ускользало от меня. А существовали ли вообще эти воспоминания? Может, просто мое воображение разыгралось от страха? Что за штука такая – дежавю? Хотя… Какая разница? Все ведь позади.

Стих дождь, стих ветер. Будто весь мир застыл, смотря на нас. И мы были в этом мире единственными движущимися картинками.