Текст книги "Жизнь на Repeat"

Глава 23

Серафима

Мы не виделись с той самой вечеринки… И, честно говоря, я вообще не хотела попадаться ему на глаза, по крайней мере, до нового учебного года. У меня подкосились колени. Что он скажет мне? Поутихла ли его злость? Простил ли он меня?

Артем быстро пришел в себя, взял Лизу за руку. Шок во взгляде сменился вызовом. Я почувствовала в груди клокочущую ревность. Одно дело, когда Вадим говорил мне об отношениях Артема и Лизы, совсем другое – видеть это своими глазами. Смотреть на этих двоих, держащихся за руки и стоящих рядышком, невыносимо. Они пара. Они вместе гуляют, ездят за покупками, ходят в кино и друг к другу в гости, уединяются в комнате. Он лапает ее за сиськи и роняет на нее возбужденные слюни, они сосутся так, будто хотят сожрать друг друга… Накатила дурнота. А может, между ними уже было что-то большее? Нет. Меня точно вырвет, если представлю это, прямо на белые «Рибоки» Артема.

– У вас есть эти брюки размера М?

Артем резко бросил мне спортивные брюки. Нет. Не простил. Но терапия мамы немного подействовала на меня: я больше не чувствовала себя единственной виноватой, а всех остальных – невинными овечками, пострадавшими от моих действий.

– Если не висит на вешалке, где вы их брали, значит, не осталось. – Я зло бросила ему брюки назад.

– Артем, там их не было, пойдем другие посмотрим, – сказала Лиза жалобно.

Было видно, что ей неудобно. Она старалась не встречаться со мной взглядом.

– Нет уж, пусть продавец сам посмотрит, может, мы пропустили. – Брюки попали обратно ко мне. Артем демонстративно держал Лизу за руку, но не отрывал от меня жгучего взгляда.

Я вздохнула и направилась к вешалке с брюками, стала искать.

– М нет, – подтвердила я, посмотрела на зад Артема и ехидно добавила: – Я бы посоветовала размер L.

– Нет, мне не нужен L, я ношу М, – процедил Артем.

– Вот бы мне такую самооценку, – вздохнула я.

– Простите?

– Да говорю, М не осталось. Вообще эта модель зауженная и хорошо сидит только на прямых ногах. На ваши ноги могу предложить клеш или широкие, они визуально скрывают дефекты и делают ноги прямыми. – Я сняла с соседней вешалки модель клеш и протянула Артему с гадкой победной улыбкой.

На его скулах заиграли желваки. Он напрягся и был похож на взведенную пружину.

– Не нужен мне ваш клеш. – Он выдернул у меня брюки и, не отводя глаз, повесил на вешалку к остальным. – Лиза, мы уходим. Посмотрим что-нибудь у «Рибок» или «Пумы». Думаю, там найдется то, что мне надо.

И Артем с гордым видом потащил Лизу за собой к выходу. Я проводила их грустным взглядом, чувствуя, как по всему телу растекается тягучая боль.

Это был единственный раз, когда я видела Артема за все оставшееся лето. Последний раз, когда я видела его в той, другой жизни. Жизнь, которую я разрушила и которую мне никогда не удастся повторить. А жаль. Так хотелось бы нажать на Repeat и заново ее проиграть…

* * *

В конце лета, за день до моего увольнения, мы с Вадимом снова гуляли в парке. Я думаю, Вадим заметил во мне сильные перемены, понял, что я, наконец, пришла в себя. Иначе он бы не завел этот разговор.

Все дорожки были изрисованы мелом. Кое-где даже валялись брошенные мелки. Мы смеялись над детскими рисунками, комментировали их. Особенно нас впечатлил зеленый слон с шестью лапами и телом таксы, а еще – тигр-гармошка.

– Ты подумала над ответом? – вдруг спросил Вадим.

– Каким? – не поняла я.

– Как-то я задал тебе вопрос. Ты обещала подумать.

Ох, нет! Только не сейчас! Ну почему, почему он снова напомнил об этом?

– Вадим… Сейчас неподходящее время, совсем.

– А когда будет подходящее? – Он остановился, и мне тоже пришлось.

Я стыдливо смотрела на розовую нарисованную лошадь, чувствуя, как он сверлит меня взглядом.

– Когда, Серафима? – повторил он настойчивей, с холодком в голосе.

Мой взгляд блуждал по рисункам, тропинкам и кустам. Останавливался везде, только не на нем.

– Я не знаю.

– Со мной так нельзя, Серафима. – Его голос стал громче, грубее, холоднее. – Ты поняла? Со мной так нельзя! Я тебе не какой-то милый бесхарактерный мальчик, которого можно держать рядом на поводке, слышишь?

Взгляд прожигал насквозь. Он располовинил меня, как лазерный луч Дарта Вейдера – тело Оби-Вана Кеноби.

– Это жестоко! – крикнула я и всхлипнула.

Увидев у меня на лице слезы, Вадим вздохнул и добавил после паузы уже тише:

– Жестоко? А разве ты поступаешь не жестоко? Ну вот сейчас я скажу, что мне все это надоело, ты скажешь: «Не поступай так со мной!» Начнешь плакать, умолять меня не уходить, потому что у тебя такой сложный период, тебе нужно время, чтобы все обдумать и прийти в себя. И я поступлю как мудак, если брошу тебя в такой момент, ведь сейчас, как никогда, ты нуждаешься в друге, и я тебе нужен.

Я подняла на него мокрые глаза. А ведь и правда, я сейчас хаотично думала о том, что же сказать… Он будто озвучивал мои мысли, и эти слова казались мне вескими аргументами. Оказалось, нет.

– Ты и правда мне нужен, – выдавила я.

– В качестве кого?

Молчание.

Он схватил меня за плечи и встряхнул.

– В качестве кого я нужен тебе, Серафима? – Он опять повысил голос. Я молчала.

Вадим выпустил меня. Я всхлипнула.

– Что ты делаешь? Что же ты со мной делаешь? – сказал он в полном отчаянии.

Вадим отвернулся от меня. Поднял с асфальта мел, задумчиво посмотрел на него и вдруг спросил:

– Что ты любишь?

– Что? В смысле?

– Просто перечисли то, что или кого ты любишь.

– Клубничный коктейль, морковку, коктейльные вишни… питбулей, оранжевую помаду… – стала перечислять я. Вадим записывал на асфальте вокруг меня все, что я называла. Теперь меня окружали слова из списка того, что я люблю. – Что ты делаешь?

– Скоро узнаешь.

Еще Вадим добавил к списку: «родители, Ника, Дина». А потом приписал: «Артем».

Я смутилась.

– Итак, вот это все – то, что помещается в твое сердце. – Он обвел все слова в большой круг, а потом отошел метров на пять. Нарисовал еще круг. Что-то написал на нем и, встав в центр, посмотрел на меня. – А вот это – мое место.

– Что там?

– Френдзона. А между твоим сердцем и френдзоной – одиннадцать букв.

– Какое-то слово?

– Именно. Отгадай.

– Я не знаю. Какое? – нахмурилась я.

– Это слово «унизительно», Сим. – Вадим печально посмотрел на меня. Я потеряла дар речи. – Лучше просто порвать отношения. Но это должна сделать ты. Давай, прогони меня. Пожалуйста. Наори, оскорби. Но не унижай.

Вадим умолял меня. А я не могла его прогнать. Я была очень виновата перед ним, подсознательно я ждала такого финала. Я намеренно сделала это – привязала его к себе, зная, что у нас ничего не выйдет. Я манипулировала его чувствами, а это гадко, низко. Раньше я считала себя хорошим человеком, но в последнее время совершала слишком много гадких поступков. Хорошие люди так не поступают. Конечно, можно сделать то, что он просит. Я могу все исправить, если отпущу его, но…

– Не могу, – сказала я после паузы, чувствуя, как к глазам опять подступают слезы. – Ты мне нужен. Мне сейчас и правда очень нужен друг. Такой, как ты.

Вадим грустно посмотрел на меня. Я уже не могла сдерживаться и заплакала. Вадим подошел ко мне и обнял. В его объятиях было тепло и уютно, а главное – в его объятиях я не чувствовала разъедающего внутренности одиночества.

– Что же ты со мной делаешь, Серафима? – тоскливо шептал он мне в волосы. – Если бы… Если бы ты только дала мне шанс. Ты бы не узнала себя. Со мной ты бы забыла, что такое слезы. Если бы ты только дала мне шанс…

Эпилог

Серафима

В последний день работы я купила ту самую рубашку. Сотрудникам магазина полагаются скидочные карты, но такие дают, когда отработаешь уже много месяцев, дольше, чем я. Так что я попросила коллегу одолжить мне карту. Получилась скидка 30 %. Я выбрала размер М, на глаз – как у Артема.

Затем я отправилась в парфюмерный магазин и купила себе мужскую туалетную воду Terre d’Hermès – за одиннадцать тысяч. Я прыснула ее себе на кожу. В нос ударил свеже-пряный маслянистый аромат апельсиновых косточек. Я улыбнулась. Да! Это был его запах. Запах Артема, его кожи и волос.

Перед сном, после душа, я надела рубашку и побрызгалась туалетной водой: пшикнула на ткань, волосы, шею, грудь, руки, лодыжки, под трусики. Легла на кровать и свернулась калачиком. Подняла воротник к носу. Теперь я пахла им. Меня накрыло волной удовольствия. Я вся была сплошной мурашкой. Я отдалась во власть своих фантазий, представляла, будто мы встречаемся и сегодня он был у меня и оставил рубашку. Мы лежали вместе и обнимались, он ласкал меня везде и везде оставил свой запах. И, поверив в свои фантазии, я стала самым счастливым человеком на Земле. Да, я безумная!

Эта рубашка ассоциировалась у меня с самыми приятными воспоминаниями.

Было паршиво осознать, что я потеряла человека, который дарил мне самые счастливые минуты моей жизни.

Завтра начнется новый учебный год. Мне придется пересекаться с Артемом и делать вид, что его отношения с Лизой меня ничуть не задевают. Это будет сложно. Практически невозможно. Ужасно больно. Как он поведет себя со мной? Вдруг он начнет меня травить? Вдруг настроит одноклассников против меня? Или он будет игнорировать меня и смотреть, как на пустое место? Делать вид, что меня не существует, или… Сердце тревожно екнуло, а в голове застучала кровь. Или же я и вправду перестану для него существовать? Думать об этом невыносимо…

Моя жизнь разбита, но не кончена. Нужно заставить себя как-то собрать кусочки и попытаться их склеить. Да, я знаю, это будет уже другая жизнь, без Артема… Как это сделать? Нет, не склеить жизнь, вопрос в другом.

Как теперь жить без надежды?

Максим

Папа заехал в Березки за Артемом и привез его к нам домой. Всей семьей мы поужинали, и я был счастлив – Артем, хоть и всего на один ужин, но тоже стал членом нашей семьи. После ужина я дособрал чемодан, мы глянули на ночь легкую комедию, и мама постелила Артему у Динки, которая уехала в Москву еще позавчера.

Перед тем как Артем ушел к себе, мы немного поболтали о нашей новой квартире, об институте и обо всем нашем будущем. Пофантазировали и помечтали. Настроение было на подъеме. Ведь впереди нас ждали перемены к лучшему! Вся наша жизнь переворачивалась с ног на голову!

Я чувствовал удивительную легкость. Я будто парил, взмывал выше и выше. Я был таким свободным, но тут… голову пронзило одно-единственное слово: Генерал. И тут же натянулись кандалы, и кто-то дернул за железную цепь, и меня больно опрокинуло на землю. Я понял, что больше не могу сдерживать тревогу, и поделился с Артемом своими опасениями:

– Я боюсь, Темыч. Вдруг он нам все испортит? Вдруг как-то сильно подгадит? Я не знаю, что он может сделать, и от этого еще страшнее. Страшно, когда не знаешь, откуда придет удар. Ведь когда знаешь, можно подготовиться, а тут…

– Да брось ты, Макс. Зачем ему это? Завтра мы свалим из города, у меня больше нет отца, у него – сына. Все, точка.

– Это для тебя точка, а для него – нет. В голове до сих пор звенят эти его угрозы… я как вспомню его голос, так сразу зубы стучат. Ты бы видел его в тот момент, Тем, – мрачно сказал я. – Он точно что-то задумал.

– Не парься. Ничего он нам не сделает. У него руки длинные, но не настолько.

Артем говорил беззаботно, но я видел, что это лишь напускное равнодушие. Нам обоим было страшно, но Артем не мог признаться в этом страхе ни мне, ни даже самому себе. Так странно… Артем никогда не скрывал свои чувства, его эмоции всегда написаны на лице. Но как только дело касалось отношений с отцом – тут он закрывался от всего мира похлеще меня. Я хотя бы от себя не закрывался.

Мы разошлись по комнатам. Я долго не мог заснуть, думая, что Артем – совсем близко, за стенкой. Я замер и весь обратился в слух. Мне хотелось услышать его дыхание, но я так и не услышал.

Утром мы встали поздно и позавтракали вдвоем. Накатили воспоминания о беззаботном прошлом – как мы ночевали друг у друга, дурачились, просыпались поздно, вместе завтракали в обеденное время. Накатила легкая тоска по тому простому и чудесному времени, наполненному теплом. Это время никогда не повторится. Теперь все будет по-другому. И мы теперь совсем другие.

Бум, бум, бум! – громыхали по ступенькам колесики наших тяжелых чемоданов. Папа уже подогнал к подъезду машину и ждал нас, чтобы отвезти в Москву. Мы вышли на улицу и увидели вдалеке толпу бабулек, которые таращились на нас с любопытством. И плевать. Генерал уже через час узнает, что мы с Артемом ночевали у меня и что уехали вдвоем с чемоданами. И пусть знает, пусть злится сколько угодно. С наступлением утра все тревоги рассосались, остались только смелость и предвкушение. Так в детстве ждешь новогодних чудес. Так и сейчас я ждал какого-то волшебства от нашего переезда.

Мы сидели на заднем сидении, уткнувшись каждый в свое окно. Я смотрел на ускользающий город, в котором прожил семнадцать лет… Так странно, будто оставляешь за спиной целую жизнь. Вот улица, по которой мы с Артемом десять лет ходили в школу, и первые семь из них всю дорогу дубасили друг друга мешками со сменкой. Вот канализационный люк, у которого во втором классе мы нашли сто рублей. Недалеко за ним – палатка со сладостями, в которой мы на эти сто рублей купили фундук в белом шоколаде. А вот здание Дома культуры, у него произошла наша первая крупная ссора, за которой последовала драка. Мы поссорились из-за первой девчонки Артема. Я тогда в первый раз дико заревновал Артема и назвал ее сукой. А вот на этот пустырь мы прикатили с помойки выброшенные кем-то шины и построили трамплин для прыжков на велосипедах. А эта дорожка – часть нашего маршрута для пробежки. На этом перекрестке во время бега я два года назад сильно дернул локтем, задел наушники Артема, выдернул их и вытянул провода. А потом вот в этом «Связном» на день рождения я купил ему беспроводные.

Вспоминая все мелочи прошлого, из которых складывалась моя жизнь, я вдруг почувствовал: с городом что-то произошло, он изменился. Этот унылый серый мирок вдруг запестрел красками, раздвинул границы, задышал. Я часто заморгал. Что произошло? Почему все вокруг так изменилось?

И тут я осознал, что изменился не город, а я сам, изменилось мое восприятие. Я улыбнулся, повернул голову и посмотрел на Артема. Он посмотрел в ответ и тоже улыбнулся. Мы сцепили руки. Боже, я так сильно хочу поцеловать его, так много хочу сделать с ним. Но надо обуздать свои желания до поры до времени, мы все же не одни.

Мы крепко сжимали руки, будто в наших сцепленных пальцах было спрятано все будущее счастье – сильное, беспокойное, нетерпеливое. Оно билось в наших руках, страстно желая поскорее вырваться на волю. Но мы не разжимали пальцев.

Еще не время, счастье. Потерпи, осталось совсем чуть-чуть.

Да или нет?

Вынырнув из глубины, я судорожно глотал воздух. Где я? Вокруг – стены, все подсвечено слабым светом, еле пробивающимся откуда-то снизу сквозь толщу воды. Или это не вода? Я осмотрелся. Пространство переливалось синевой. Пахло чернилами.

Паника и ужас разъедали изнутри. Я не помнил, как здесь оказался, не мог понять, что это за место. А нет ничего хуже и страшнее неизвестности, когда ты не можешь контролировать ситуацию.

Я находился в стеклянном цилиндре, за которым не было ничего, кроме черноты. В центре цилиндра качался какой-то плавучий островок. Я подплыл к нему и заметил, что это правильный многоранник. Икосаэдр. Название всплыло в памяти внезапно.

Откуда я это знаю? И почему место, несмотря на всю абсурдность, кажется таким знакомым? Я рассмотрел и ощупал грани икосаэдра. Осознание правды сдавило легкие и вызвало новые вопросы. Я находился внутри шара-предсказателя. Но как? Это шар был настолько огромным, чтобы я в него поместился, или, наоборот, я так сильно уменьшился?

Бред, это просто невозможно. Это чья-то шутка? Или так выглядит жизнь после смерти?

Что последнее я помнил? Попытался сконцентрироваться на воспоминаниях, которые сейчас были словно скрыты пеленой.

Я помнил…

Решетки, решетки, решетки. Клубы. Лицо… Такое любимое и родное, но в то же время чужое. Как будто слепок, маска, пародия на другое.

Я помнил ссору с родителями, самую долгую в моей жизни, и следующее за ней многолетнее зловещее молчание. Помнил жестяную баночку из-под леденцов… При воспоминании о ней внутри все похолодело. Я не мог вспомнить, что внутри, но откуда-то знал: то, что в ней находится, связано… со смертью. В ней хранилось что-то ужасное, что сейчас вселяло в меня животный страх.

Обрывки воспоминаний были тяжелыми и жуткими. Я поежился и потряс головой. Что бы ни произошло в моей жизни, я к ней не вернусь.

Вдруг за стенами тюрьмы отчетливо раздались знакомые голоса. Я прислушался и вскоре понял, кому они принадлежат, – там, снаружи, спорили мои родители! Я каким-то образом вернулся к моменту своего рождения. Я был одновременно в двух местах – запертый в этом шаре и там, в комнате, лежащий в колыбельке.

– Идти против природы неправильно. Ты представляешь, сколько у него проблем может быть в будущем? В социуме он мужчина. А по природе – женщина. Ты думаешь, это нормально? – сказала мама.

– Он не будет чувствовать себя женщиной, в этом положись на меня. Я его воспитаю так, что у него и мысли такой не появится. Он вырастет настоящим мужиком и не будет сомневаться в этом ни капли. И никто не будет! – заявил папа.

Услышанное не стало для меня новостью. После той страшной трагедии им пришлось рассказать мне правду, и я узнал, кто я. Если бы только они оставили мне тело, которое собиралась дать мне природа, моя жизнь не превратилась бы в нескончаемый кошмар… я был бы счастлив. Мы были бы счастливы.

– Нет, нет! Не делайте из меня мальчика! Слышите? Это приведет к катастрофе! – крикнул я и ударил кулаками о стену. Они должны меня услышать! – Это не выход! Вы просто убьете надежду на мою лучшую жизнь!

– Одумайся, Игорь! В тебе сейчас кричит эгоист, который мечтает о мальчике. Ты хочешь поступить так, как лучше тебе, а не нашему ребенку.

– Я делаю так, как лучше ребенку, – огрызнулся папа. – Посмотри на него! У него член. Разве может человек с таким набором чувствовать себя женщиной?

– Нет, папа! Не смей! Мама, скажи ему! Убеди! Вы что, не понимаете? Не делайте этого! Вы угробите две жизни!

– Но как нам сделать правильный выбор… – Мама задумалась. – Кажется, я знаю. Пусть решит шар.

Мама задала шару вопрос: «Будет ли лучше для Максима, если он станет девочкой?» Затем началась тряска, и меня вместе с икосаэдром закружило. Я собрал все силы, чтобы повернуть грань с нужным ответом к окошку:

Бесспорно.

К моему ужасу, папу ответ не убедил, и он, забрав у мамы шар, решил спросить по-другому:

– Максиму ведь будет лучше расти мальчиком?

Я тщетно пытался найти однозначный ответ вроде: «Нет», «Ни в коем случае», «Даже не думай», но эти грани все не попадались на глаза. Я вращал икосаэдр, с трудом держась на плаву, и знал, что у меня остались драгоценные секунды. Как назло, на гранях, которые мне попадались, были только положительные или нейтральные ответы.

Во рту – сухой и кислый привкус паники и чернил. Если я не найду чертову грань, я снова попаду в это дьявольское колесо… Нет! Я должен найти! Наконец на глаза попалась грань с подходящим ответом, я вскрикнул от радости и снова набрал полный рот вязких чернил, но мне было плевать. Я нашел ее! Надеюсь, этот ответ убедит папу.

Весьма сомнительно.

Больше родители не задали шару ни одного вопроса. Держась за свой плавучий остров, я тяжело и жадно вдыхал воздух, чувствуя, как возвращаются силы.

Подумав о том, что теперь все изменится и все наконец-то будет хорошо, я блаженно закрыл глаза. Эту жизнь мы обязательно проживем вместе и, наконец, обретем счастье. Мы заслужили это.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

Примечания автора

Следует помнить, что эта книга является художественным произведением, жизнь героев может сильно отличаться от реальной жизни интерсекс-людей.

Интерсекс ― это не только про гениталии. Это термин, который объединяет около 40 различных вариаций половых признаков – хромосом, половых желез, гениталий, репродуктивных органов и гормональных уровней.

Интерсексы ― не гермафродиты. Люди не являются гермафродитами в полном смысле этого слова, у них не бывает двух репродуктивных систем одновременно.

Человек может узнать, что у него есть интерсекс-вариация, в любом возрасте. Она чаще всего проявляется в том возрасте, когда должно проходить половое созревание. Но у таких людей половое созревание вообще может не произойти, либо проходит нетипично. К примеру, у девушки так и не начинаются месячные, у юноши происходит феминизация. Иногда это заметно при рождении, например, если ребенок рождается с нетипичными гениталиями. Также люди узнают о наличии у них интерсекс-вариации при попытках забеременеть, а некоторые до конца дней могут не подозревать об этом.

Понятие «интерсекс» относится лишь к биологии. У интерсекс-людей может быть любая сексуальная ориентация и гендерная идентичность. Они не являются «третьим полом», большинство идентифицирует себя как мужчина или женщина.