Текст книги "Опрометчивость"

ГЛАВА 13

Майра Кауфман подавала свой обычный воскресный поздний завтрак, и настроение у нее было неважное, поскольку день был пасмурный и ветреный. Она надеялась, что мужчины успеют хоть немного поиграть в теннис до дождя.

На круглом большом столе в столовой стояли тарелки с холодным ростбифом, колбасой, острыми и сливочными сырами, семгой, копченой осетриной, баранки и черный хлеб. Билл смешивал шампанское с апельсиновым соком, делал так называемую «мимозу»; в кофейнике дымился ароматный свежий кофе. Сбоку на подсервантнике стояла яичница-болтунья с семгой и блины с огромным кувшином кленового сиропа.

Холестерина здесь хватит, чтобы убить всю эту компанию, подумала она, оценивая примерный возраст и здоровье своих гостей. Только представить, что она, Майра Кауфман, единолично сотрет с лица земли своими воскресными завтраками целую индустрию – продюсеров, директоров студий, юристов, агентов; правда, здесь не было ни сценаристов, ни режиссеров: Билл не выносил по воскресеньям «творческих личностей», он говорил, что ему хватает их все остальные дни недели!

Джесси Рабин пришла со Стэном – открытая дверь означала, что дом открыт для всех, и ветер гулял по прихожей, но все же придется ее прикрыть, может быть, просто оставить небольшую щель, чтобы не надо было звонить.

– Привет, Джесс, как дела?

Они чмокнули друг друга в щечку. Джесси была очень худой и обожала шикарные наряды. Очевидно, она морила дома Стэна голодом, поскольку у них он ел ужасно много. Все они, впрочем, здесь ели за троих, включая и Билла. Возможно, это был тот единственный раз, когда их жены позволяли им забыть о диетах и о своих собственных дурных предчувствиях о том, что их бросают, оставляют одних, как лошадей на пастбище, и уезжают в Палм-Спрингс или Палм-Бич.

– Отлично, Майра. В следующем месяце Стэн везет меня в Париж. Мы всегда туда ездим в это время года. Ему нравится еда, а мне – магазины, поэтому мы оба рады, когда бываем там. Редко кто любит одинаково проводить отпуск. Знаешь, Майра, вот, например, я обожаю сидеть на солнышке около бассейна – разумеется, не своего бассейна, но Стэн терпеть этого не может. Он начинает терзаться, становится раздражительным и говорит, что в этих домах отдыха не с кем даже сыграть в карты.

– Я тебя понимаю, – сказала Майра, подавая ей «мимозу». – Я сама не люблю Мона Ки или Казалу. На Гавайях всегда отлично.

Джесси вздохнула.

– Может быть, нам с тобой как-нибудь уехать вдвоем и оставить наших мужчин на собственное попечение. Как ты думаешь, это пойдем им на пользу?

Майра рассмеялась, представив, как Билл будет справляться со всем один.

– Это нереально, – сказала она. – Если я уеду на десять дней, он наберет десять фунтов. Если я перестану следить за ним, как коршун, он станет сидеть у телевизора, пить пиво, есть орешки и воздушную кукурузу и выкуривать по две пачки в день. Тебе бы тоже не мешало последить за Стэном, он стал поправляться. Ты не пробовала «Стилман»?

Стэн положил на тарелку колбасу и сыр, добавил немного картофельного салата и хорошую порцию острой горчицы, прислушиваясь к тому, что говорит ему Билл.

– Так что я думаю, лучше всего сделать так, чтобы парнишке было хорошо – мы оба знаем, что случается, когда у звезды дурное настроение: вся работа летит к черту, студии тоже не желают иметь с тобой дело. Я разговаривал с Майроном, и он говорит, что они могут добавить самое большее еще пять штук за эпизод – то есть, в целом получается тридцать пять тысяч долларов. Стэн, ведь это совсем неплохие деньги. Я согласился, но спросил, а как насчет дополнительных льгот – ну, ты понимаешь, – какой-то подарочек, новая машина, путешествие? Майрон сказал, что они планируют снять некоторые эпизоды за границей, у них сценарий предполагает как бы три части, каждая снимается в разных местах – в Нью-Йорке, Лондоне и где-нибудь на островах – возможно, Барбадосе. Он хочет поскорее приступить к делу и как можно скорее определиться с местом съемок – это даст возможность Рори немного отвлечься. Пусть он куда-нибудь уедет, изображает из себя звезду где-нибудь в другом месте, там, где люди считают, что звезды – это и в самом деле что-то необычное. – Билл протянул Стэну «мимозу».

– Звучит неплохо. – Стэн доел колбасу с черным хлебом и направился к подносу с яичницей с семгой. – Так когда все это произойдет?

– Пару недель они проведут на Барбадосе – пока стоит хорошая погода, затем – Нью-Йорк и Лондон.

– Прекрасно. Пусть ему будет хорошо, Билл. Он тут подходил ко мне насчет покупки этого большого дома в Бенедикт Каньон, но я сказал ему, что ему еще рано думать об этом. Ему надо, по крайней мере, посмотреть, как пойдет фильм, а тогда уж пусть покупает, что хочет – разумеется, в разумных пределах. А после того, как я получу свой гонорар, а ты – свои комиссионные, и он уплатит налоги…

Они рассмеялись, и тут к ним подошли их жены.

– Вам обоим надо побольше общаться с гостями, – сказала Майра, – а не говорить о делах.

– Мы общаемся, мы общаемся, – проговорил Стэн, с сожалением отворачиваясь от блинов и кленового сиропа.

– Тебе Джесси не говорила, что я в следующем месяце везу ее в Париж? Конечно, это обойдется мне в копеечку, впрочем, как обычно.

– Она стоит того, Стэн, – сказала с улыбкой Майра, защищая подругу; в конце-концов, все жены в этом городе должны проявлять солидарность. Здесь слишком много молодых и красивых девушек, чтобы еще делать гадости друг другу. – Ну что ж, кто пойдет играть в теннис? – Она опять с тревогой посмотрела в окно, надеясь, что погода не подведет ее.

ГЛАВА 14

Мариза Пароли традиционно присутствовала на показах мод в Париже. Ее всегда усаживали на позолоченный стул где-нибудь в первых рядах, чтобы ее хорошо видели фотографы, а затем ее всегда лично целовал Ив или Карл, или Маркс, и она всегда в каждом из этих домов делала заказ. В этом году с ней поехала ее молодая кузина Рената, и это привлекало к ней еще большее внимание, поскольку Рената была одной из тех немногих, кто мог тратить большие деньги. Разумеется, у Ренаты были немалые деньги, и она впервые решила потратить значительную сумму на закупку коллекции одежды – Мариза, разумеется, могла помочь ей сделать это надлежащим образом. И это действительно интересное занятие, даже на демонстрации моделей Мицоко, хотя ей не понравились его бесформенные вещи, в которых суровые манекенщицы вышагивали, как на похоронах, сплошные серо-черные тона, без единого яркого мазка, чтобы хоть как-то оживить туалет. Мариза вздрогнула, вспомнив это шоу – ей как итальянке было совершенно непонятно, какая женщина захочет спрятать свои формы под мешковатой одеждой, да еще в таких серых, скучных тонах.

Они завтракали с Ренатой в своем люксе в Бристоле, пили кофе и просматривали утренние газеты, чтобы найти снимки показа Мицоко, происходившего накануне, а также читали всевозможные светские новости о знакомых или известных людях и событиях. Первой заметку о показе Парис заметила Рената – это был всего лишь небольшой абзац, помещенный где-то в углу страницы.

– Должно быть, это сестра Индии, которая работает у Фабрицио! – воскликнула она.

– Что это? – Мариза взяла газету и прочитала коротенький некролог, посвященный показу Парис, на который никто не пришел.

Это была заметка, написанная скандально известным репортером:

«Вчера Голливуд сделал попытку потеснить мастеров кутюрье высокой моды, когда Парис Хавен, дочь покойной Дженни Хавен, известной своими похождениями, показала в Богом забытой гостинице «Отель де Ль'Абэ» свою коллекцию ровно в тот самый день и час, когда демонстрировал свои фантастические модели Мицоко.

Бедняжка Парис! – ее коллекция, не получившая ни зрителей, ни аплодисментов, пошла ко дну, как брошенный в Сену камень. Ее мамочке следовало бы в свое время посоветовать ей не пытаться соревноваться с гигантами, не проверив все сроки… и, возможно, ей бы стоило вложить побольше мамочкиных миллионов в шампанское и гостиницу более высокого качества…»

На фотографии под текстом была изображена Парис, с надменным видом смотревшая в объектив с подиума.

Рената, хотя и не была красавицей, однако же обладала достаточной привлекательностью, которую ее семейство могло для нее обеспечить. У нее был маленький и хорошенький новый носик, в тринадцать лет заменивший длинный, доставшийся от отца; с четырнадцати она сидела на суровейшей диете, чтобы не дать возможности проявиться семейной склонности к полноте, лучшие парикмахеры и визажисты занимались ею, пока она не стала считаться самой ухоженной и холеной женщиной Италии. Это требовало немало сил и средств. Она внимательно рассматривала фотографию Парис.

– Действительно, очень красива, – заметила она. Рената добрая девушка, но ее стремление всюду быть объективной иногда раздражало Маризу.

– Да, пожалуй. – Она пожала плечами. – Во всяком случае, лучше, чем ее сестра.

И чего Мариза такая вредная, подумала Рената. Она вечно на кого-нибудь злится, никто никогда не может ей угодить.

– Ты имеешь в виду Индию? Но она тоже очень хороша, Мариза. Я всегда удивлялась, как это ты не боишься, что Фабрицио так много времени проводит с ней… то есть, я хотела сказать, тебе не приходило в голову – ну просто так… что она может показаться Фабрицио привлекательной?

– Фабрицио и Индия?! Рената, милая, не говори глупостей. Ну если бы ты сказала Люсиана или Грацеллия… Фабрицио знаком со многими по-настоящему интересными и умными женщинами. Что может его связывать с такими девицами, как Индия Хавен?

– Она молода. Примерно, моя ровесница? – Рената заметила, что при этих словах лицо Маризы приобрело жесткое выражение. Очевидно, та уловила здесь намек на свой возраст, и девушка поспешно добавила: – То есть, я хотела сказать, что эти молодые американки всегда такие энергичные, полные сил. Просто не могу представить, чтобы Индия слонялась без дела, как я, например, и ждала, чтобы что-нибудь интересное произошло в ее жизни. И ты не можешь не признать, что у нее потрясающая фигура, посмотри на нее с точки зрения мужчины, а не специалиста по модной одежде.

– Ты говоришь ерунду, Рената. Фабрицио в этом плане абсолютно к ней равнодушен. Он говорит, что она прекрасно справляется с работой, очевидно, у нее есть определенные способности. Во всяком случае, Индия явно интересовалась Альдо Монтефьоре. Я – разумеется, ради тебя – положила этому конец! Нет, я абсолютно убеждена, что ты в этом отношении ошибаешься.

Рената бросила на свою старшую двоюродную сестру лукавый взгляд. Мариза была женщиной проницательной, но она была слишком поглощена своей собственной персоной и своей внешностью. Она попросту не замечала людей не ее круга, в отличие от мужчин вроде ее мужа. А Фабрицио Пароли – интересный, темпераментный неаполитанец, собственными силами добившийся своего настоящего положения. Индия Хавен была как раз такой девушкой, которая и могла разрушить этот брак. Было забавно поддразнивать самодовольную и самоуверенную Маризу.

– А Фабрицио действительно никогда тебе не изменял? – с ехидной улыбочкой спросила Рената.

– Ну, разумеется, нет! Почему ты вдруг решила спросить?

– Ну, просто, если это действительно так, то он единственный из всех знакомых мне супругов, который остается верен своей жене.

– Рената, ты ничего в этом не смыслишь. Когда я выдам тебя замуж за Альдо Монтефьоре, ты узнаешь, о чем я говорю. Женщина всегда догадается, если муж ей изменяет, уж можешь мне поверить, – голос Маризы звучал доверительно, но она уже отвернулась от собеседницы и опять погрузилась в чтение газет.

Рената с улыбкой допивала кофе. Интересно, удалось ей хоть немного вывести из себя толстокожую Маризу, показать ей, что земля вращается не только ради ее благополучия? Она не знала, есть ли что-нибудь в действительности между Индией и Фабрицио, но это ее и не волновало, ей хотелось подразнить Маризу. Она, по ее мнению, сумела забросить в ее душу семена сомнения, и, причем, весьма успешно. Интересно, что Мариза станет теперь делать?

Частный детектив Марио Томазетти обставил свой шикарный кабинет за счет человеческих пороков. Вернее, незаконных страстей. Марио очень любил эту броскую роскошь – мягкие пушистые ковры ярких расцветок, хрустальные светильники, красные кожаные кресла, низкие и глубокие, и свое собственное вращающееся кресло, обитое темно-зеленой замшей.

– Это похоже на светофор, – обычно говорил он клиентам, – красный, чтобы вас остановить, а зеленый, чтобы мне двигаться. – Его любимым предметом здесь был дубовый стол тринадцатого века для сбора податей с отверстием с одного края, куда в старинные времена крепостные бросали деньги для своего хозяина или соверена. Марио нравилось, когда его клиенты опускали туда чеки—деньги он, разумеется, брал вперед, и его секретарша вечером вынимала их оттуда.

Стилем его деятельности, если даже не характера, была осмотрительность и конфиденциальность, а окружавшая его роскошь давала клиентам понять, что услуги Марио Томазетти стоят недешево. И все равно у него клиентов было больше, чем достаточно для него и его тридцати сотрудников. И, глядя на лицо Маризы Пароли с плотно сжатыми губами, он еще раз убедился, что страсти стоят очень и очень дорого, особенно если иметь еще и побочный заработок, как у него.

– Вот фотография. – Мариза осторожно положила на стол снимок Индии. – А это – мой муж.

Марио на секунду позволил себе бросить на снимки беглый взгляд, однако не сделал ни малейшей попытки взять их. Мариза неуверенно посмотрела на него. Разве ему не требуется их как следует изучить? Задать ей какие-нибудь вопросы?

– Может быть, их увеличить? – неуверенно предложила она, – а, может быть, вы хотите знать названия его любимых ресторанов…

Марио поднял свою пухлую ручку, украшенную резной печаткой.

– Ничего не говорите, синьора, у нас есть рабочий адрес синьора Пароли и адрес квартиры синьоры Хавен. Больше нам ничего не надо. И да… еще одно. Будьте добры, сообщите вашу девичью фамилию, синьора.

– Мою девичью фамилию? – с удивлением переспросила Мариза.

– Да… это для наших записей. Пустая формальность, синьора.

– Риссарди, – сказала Мариза, вынимая чековую книжку.

– Из миланских и туринских Риссарди? – Улыбка Марио стала искренне добродушной.

– Да. – Мариза заполнила чек и передала ему.

– Пожалуйста, вот в эту щель, синьора. Я сам никогда лично не занимаюсь финансовыми вопросами, этот старый стол для сбора податей избавляет меня от подобной процедуры. Я предпочитаю считать себя вашим другом, который хочет вам помочь в сложной ситуации.

Ничего себе друг, с содроганием подумала Мариза, выходя из двери, вот уж упаси Господь.

Марио опять опустился в свое любимое зеленое кресло, облокотившись о его ручки; в пальцах он вертел тонкий карандаш. Так значит, Риссарди? Совсем неплохо. Марио нравилось думать о себе как о настоящем шпионе – этаком Джеймсе Бонде в супружеских проблемах. Он даже одевался в соответствии с этой ролью, хотя явно был для этого коротковат. Он любил строгие костюмы из чесучи, отполированные до зеркального блеска итальянские туфли и дорогие, сшитые на заказ рубашки, которые он носил так, чтобы выгладывали дорогие запонки. Он ничуть не сомневался, что одевается даже лучше, чем Джеймс, только, в отличие от того, он не испытывал отвращения к двойной игре, когда чувствовал, что здесь можно неплохо нажиться. А брак Риссарди-Пароли не мог не принести ему приличной суммы.

Марио без всяких колебаний снял трубку и связался с Фабрицио Пароли, сообщив тому, что у него имеется некоторая информация, связанная с его супругой, которая может его заинтересовать. И, встретившись с ним попозже, он не испытывал ни малейших угрызений совести, рассказывая ему о том, что его жена Мариза наняла его для того, чтобы проследить за его отношениями с мисс Индией Хавен, разумеется, после того, как определенная и немалая сумма денег исчезла в отверстии большого стола.

Ничто так не охлаждает мужской пыл, как деньги, думала Индия. Вернее, необходимость расстаться с немалыми деньгами. И Фабрицио не был скрягой – совсем нет. Он платил ей приличное жалованье, покупал дорогие подарки – обычно какое-нибудь женское белье или духи, и кроме того, пол ее квартиры покрывал чудесный ковер, комнату украшали стулья и диваны из демонстрационного зала, а в кухне стояла пара ящиков хорошего вина. Возможно, Фабрицио просто недостаточно практичен, когда речь заходила о подарках – а почему, собственно, любовник должен быть практичным? Индия не знала ответа на этот вопрос. Она опустилась на стул и задумчиво уставилась в пространство.

Пора подумать о своей жизни. Ее связь с Фабрицио уже начала терять свою привлекательность еще до той ужасной поездки за город на эту несчастную виллу. Фабрицио тогда правильно оценил ситуацию. Ему действительно пришлось выложить кругленькую сумму, чтобы замять скандал, чтобы избежать упоминания их имен в газетах. Ему пришлось отдать немалые деньги сержанту, а также в фонд поддержки вдов и сирот карабинеров. А теперь еще этот мерзкий частный детектив, которого наняла Мариза, чтобы следить за ними. Странно, подумала она, с горькой улыбкой, что Мариза платит ему за то, чтобы он внимательно следил за их действиями, а в конце недели давал ей подробный отчет; он же предложит убедить ее, что их действия носят самый невинный характер. В конце концов, заметил он, какой мужчина не имеет небольшую интрижку – это не мешает ему любить свою жену и семью. Но, когда Фабрицио повторил ей слова детектива, она поняла, что тот прав.

Она сердито пнула ногой пушистый ковер, раздумывая о том, что же ей все-таки делать. Становилось ясно: то, что не может развиваться, приходит к естественному концу; и ее роман с Фабрицио пришел к концу. Фабрицио предложил немного переждать, проявить осторожность – только на время, разумеется. Черт! В этом и заключается самая главная проблема, когда имеешь незаконную связь – проявлять осторожность было совершенно не в ее характере. Когда она влюблялась, ей хотелось сообщить об этом всему миру, ей хотелось познакомить возлюбленного с друзьями, открыто появляться в ресторанах, держа его под руку и вдвоем ходить в гости. Она просто не создана для того, чтобы стать «другой женщиной». Вот глупая, да она должна была порвать с ним первая. Ведь она уже думала об этом не одну неделю. Неожиданно раздался громкий звонок телефона, оторвавший ее от неприятных мыслей.

– Алло! – резко спросила она.

– Индия? С тобой все в порядке? Это был Фабрицио.

– Да, все нормально, просто немного нервничаю.

– Индия, – произнес несколько заискивающим голосом Фабрицио, – я не хочу, чтобы ты нервничала. Поэтому я звоню. Я все думал, как бы сделать так, чтобы эти ближайшие недели у нас не возникло проблем, и вспомнил о работе, которую предлагал Монтефьоре. Для тебя это прекрасная возможность на некоторое время уехать из города.

– Уехать из города? Я вовсе не собираюсь никуда бежать, Фабрицио, только из-за того, что твоя Мариза…

– Нет, нет, не убегать. Ты не поняла, о чем я говорю, дорогая, послушай меня, пожалуйста. Монтефьоре собираются переоборудовать свой особняк в гостиницу для богатых американцев. А кто лучше тебя может знать, что нужно таким туристам? Они хотят оставить особняк, насколько это возможно, в первоначальном виде, соответствующим образом благоустроив его. К их прискорбию, для того, чтобы провести все необходимые работы, им придется продать часть картин и некоторые ценные вещи. А ты, с твоим знанием рынка предметов искусства, как нельзя лучше подходишь для роли эксперта. Ты сможешь дать им совет относительно того, что именно им следует продавать, и определишь примерную цену. Ты определишь, что конкретно им необходимо сделать в доме, все хорошенько осмотришь и сообщишь мне. Мне необходимо знать, что необходимо перестроить в доме, а также я хочу, чтобы ты составила чертежи по своим предложениям. Ну как, дорогая, что ты об этом думаешь? Ты справишься с этим?

– Справлюсь ли я?! – радостно воскликнула Индия. – Фабрицио, ты – просто золото! Конечно же, я справлюсь, могу приступить к работе прямо немедленно.

– Прекрасно, cara, прекрасно. Встретимся завтра утром на работе, и я дам тебе все инструкции. И ты сразу же туда отправишься. Будешь жить в самом особняке. Думаю, что семейство Монтефьоре тебе понравится. Где-то она уже слышала это имя, вспоминала Индия.

– А это не семья Альдо Монтефьоре? – спросила она.

– Да, а почему ты спрашиваешь? Значит, ты с ними знакома?

Индия улыбнулась, вспомнив заурядную, хотя и красивую физиономию Альдо.

– Да нет, просто когда-то давным-давно я встречала одного из них.

– Вот и хорошо, – сказал Фабрицио, довольный тем, что его план начинает действовать. – Значит, увидимся завтра, cara. А теперь мне пора. Чао.

Он резко оборвал разговор, оставив Индию с трубкой, прижатой к уху. Она со вздохом положила ее на рычаг, догадываясь, что, очевидно, в комнату вошла Мариза. Это случалось и раньше, но, подумала она, чувствуя, как поднимается настроение, больше этого не будет – она так решила. Фабрицио только что освободил ее – теперь у нее есть самостоятельная работа, первая ее возможность самой сделать что-то настоящее. Наконец она сможет испытать себя в интересном и непростом деле, говорила она себе, отплясывая джигу на роскошном ковре из демонстрационного зала Пароли. С сегодняшнего дня я буду заниматься только работой и своей карьерой. Я стану Индией Хавен, дизайнером по интерьеру, главным консультантом по перестройке особняка Монтефьоре в шикарную гостиницу.

Она бросилась в спальню и вытащила из внутреннего шкафа чемодан. Интересно, долго ей там придется пробыть – недели две? А может быть, месяц? Или даже два? У нее не было времени спросить об этом у Фабрицио, но она не сомневалась, что это займет не меньше месяца. Интересно, а там ли Альдо Монтефьоре, мельком подумала она. Подожди-ка секунду, он ведь должен был жениться на больших деньгах, разве не так? Мариза предупредила ее об этом, она берегла его для своей двоюродной сестры Ренаты. Ну что ж, так – значит, так. Она вовсе не собиралась отказаться от роли любовницы в одном месте лишь затем, чтобы исполнить такую же роль в другом. Нет, теперь она станет деловой женщиной, больше никаких дразнящих черных ночнушек и торопливых свиданий. Она решительной рукой положила в чемодан практичную одежду для деревни – юбки, джемпера, джинсы, пару нарядных платьев на случай приемов, деловой костюм и несколько шелковых блузок. Чтобы не поддаваться соблазнам и полностью себя обезопасить, она запихнула туда же свое самое простое белье. В конце концов, подумала она весело, захлопывая крышку чемодана, как может позволить соблазнить себя девушка, если на ее трусах спереди изображен Микки Маус?