Текст книги "Женщина с большой буквы Ж"

Игры, в которые играют люди

[20 октября 2006 г.]

Я позвала Пола гулять, а он сказал, что не может. У него, видите ли, чемпионат по компьютерным играм с Мелискиными детьми.

– А ты тоже к нам приходи, – позвала меня Мелисса. – Выпьем чего-нибудь, поболтаем.

Тедди, Пол и мальчишки ушли за мороженым, а мы с Мелиссой принялись за колдовство. Я привезла с Гавайев чудный кофе – такого больше нигде нет. Мелисса сварила его в арабской турке и разлила по чашкам.

– Пол, кстати, и Тедди подсадил на компьютерную заразу, – вздохнула она. – У нас теперь вместо секса каждую ночь борьба за мир.

– С кем?

– С какими-то уродами.

– Дай хоть посмотреть, на что они нас променяли.

Мы загрузили игру.

– Ставь самый начальный уровень, – сказала Мелисса. – А то эти монстры чуть что – сразу убивать лезут.

Подвал, трубы, дымы… Снизу на экране появились два здоровенных кулака.

– Это что?

– Это наш герой. Он ходит по лабиринтам и мочит все, что движется.

Компьютер задал вопрос, но нам было лень его читать.

– Напечатай «ОК» и все, – посоветовала Мелисса.

Я напечатала, и тут выяснилось, что мы только что дали имя нашему герою. Теперь его звали О’Кей.

– Тут где-то должны быть ходильные клавиши.

– Эти?

О’Кей сначала повертелся на месте, потом замер, глядя себе под ноги.

– Дай я! – Мелисса ссадила меня с кресла. – Ага, вот этим надо махать, а этим ходить!

Молодецким ударом О’Кей разбил дверь, из-за которой на него тут же набросились пауки.

– Они же его сейчас загрызут!

Через секунду О’Кей откинул копыта. Мелисса страдальчески посмотрела на экран.

– Я не могу одновременно и драться и убегать!

– Давай я буду отвечать за ноги, а ты за руки.

Мы сели рядышком, и О’Кей снова пошел в бой. Походка у него была как у портового пьяницы: его мотало, он врезался в стены и подолгу стоял, уткнувшись в них носом.

– Та-а-ак, туда мы не пойдем – там пауки. Давай в другую сторону.

Из– за угла на нас наскочило рогатое чудовище.

– Бей его!

Мелисса замолотила по всем клавишам подряд. Клавиатура упала на пол, и мы в бессилии наблюдали, как зарубленный О’Кей сучил ножками.

– Давай лучше я буду махать кулаками, а ты – ходить.

На О’Кея снова нападали пауки. Я вскочила с кресла.

– Это дурацкая игра!

Но Мелиска все еще держала оборону. Она наклонила О’Кея, и он размазал пауков по стенке.

Пилотирование всецело было передано ей. Когда из-за угла появилось чудище, Мелисса ловко эвакуировала О’Кея в другую комнату.

– Мы его тут подождем.

– Сколько?

– Ну, не знаю… А пока мы будем тренировать удары.

Тренируясь, О’Кей разбил окно и аптечный шкафчик, в котором хранился элексир жизни. Без элексира ему стало плохо, и он опять помер.

– Дурацкая игра!

Мелисса что-то нажала, но вместо О’Кея на экране появился колдун с книжкой.

– А это еще кто?

Она задумалась.

– С ним Пол сегодня играл. Наверное, мы его версию загрузили.

Я потыкала в ходильные кнопки. Колдун ринулся вперед и тут же свалился в колодец. Похрипев чуть-чуть, он утонул.

– Концы в воду, – сказала Мелисса, и мы пошли допивать кофе.

…Как Пол орал из-за того, что мы загубили его колдуна!

Отверженная

[29 октября 2006 г.]

Зэк не появлялся целую неделю. У Агнессы его не было, на сотовом – тишина. Я позвонила Кевину.

– Куда Зэк пропал?

– Никуда. Я его только что встретил.

– У него проблемы?

– Нет. Он сказал, что собирается на выходные в Санта-Барбару.

Я положила трубку. Зэк пропал только для меня, а для всех остальных ничего не случилось.

Год назад мы с ним жили в параллельных, никак не пересекающихся мирах; потом они соединились – как две капли на лобовом стекле. Но сейчас, кажется, их опять разбило ветром и скоростью.

Долгая воскресная помолвка

[4 ноября 2006 г.]

Вчера Пол пришел в гости.

– Мама передавала тебе привет. Сказала, что ты очень хорошая барышня. Слушай, у тебя почерк нормальный?

– Отвратительный.

– Тогда напиши мне пару слов.

Он положил передо мной открытку с амурами и сердечками.

– Ну?

– Пиши: «Выходи за меня!»

Я уставилась на него, ничего не понимая. Пол затрясся от беззвучного смеха.

– Ой, балда! Это не тебе, это Барбаре.

– Ты ей делаешь предложение?!

…Оказалось, что Пол умудрился втереться в доверие не только к Мелиссе, но и к Барбаре и ее бойфренду – полицейскому Хуану. Будучи серьезным мужчиной, Хуан решил жениться и пошел за советом к Полу.

– Надо, чтоб по всем правилам, – сказал он. – И чтоб надолго запомнилось.

Пол выступил в роли массовика-затейника и составил сценарий помолвки:

1) открытка с предложением руки и сердца запихивается в фигурную бутылку;

2) он подбрасывает бутылку на пустынный берег Тихого океана;

3) Хуан ведет Барбару прогуляться вдоль прибоя;

4) Барбара находит бутылку, открывает ее и читает открытку.

5) Хуан падает на колено и дарит ей кольцо.

– Мы уже разослали приглашения всем друзьям, – сказал Пол. – Они будут ждать в ресторане неподалеку. Как только Хуан сделает предложение, вся толпа высыпет на улицу и начнет рукоплескать. Ты с нами?

Вечером Барбара была сама не своя. Молоко убежало, чашка разбилась.

– У тебя все в порядке? – спросила я.

Барбара промокнула глаза передником.

– Не знаю! Хуан какой-то странный в последнее время. То исчезает по вечерам, то звонит и не говорит кому…

Я понимающе заулыбалась:

– Да ладно! Может, он тебе сюрприз какой-нибудь готовит?

– Вот то-то и оно! Сегодня позвал на пляж – сроду такого не было!

В сумке Барбары запели церковные колокола.

– Это Хуан!

Она бросилась к телефону.

– Да… Да… Конечно…

По персиковой щеке покатилась слеза.

– Что он сказал?

– Что надушился одеколоном. Приезжай, говорит, на пляж: дам понюхать.

Пол несколько раз пытался оставить бутылку на оговоренном месте, но через пять минут ее находили посторонние. В конце концов он спрятал ее в расщелине между камней.

– Алло! Хуан, это Пол. Вы где?

– Мы уже на пляже.

– Ага, вижу вас. Бутылку пришлось перепрятать. Следуй моим инструкциям. Иди прямо. Нет, правее! Правее! Теперь слишком вправо забрал…

Барбара ничего не понимала. Хуан встретил ее в костюме, в котором она видела его всего один раз – на похоронах тети Розитты. Потом он схватился за телефон и принялся с кем-то трепаться. Причем специально говорил так, чтобы Барбара не могла понять, о чем речь: только «угу» и «ага». При этом лицо у него было совершенно несчастным.

– Ты что, не можешь отложить этот разговор на потом?

– Нет!

– И кто это тебе такой важный звонит?

– Я потом объясню. Так, пошли вон к тому камню!

– Мы уже пятьдесят раз туда-сюда ходили. Может, хватит?

– Нет-нет! Погода чудесная!

Хуан схватил Барбару за руку и вновь забормотал в телефон.

– Да. Понял. Сейчас.

Барбара вырвала ладонь.

– Никаких «сейчас»! Я ухожу!

Тем временем на стоянке перед рестораном Пол вскрывал машину Хуана, чтобы засунуть в нее шампанское и букет роз. За этим занятием его и застала Барбара.

С криком «Нашу тачку угоняют!» она подскочила к нему сзади и огрела сумкой.

– Стой! Не двигайся! Выходи за меня замуж! – завопил Хуан.

Заломив Барбаре руки по всем правилам полицейского задержания, он оттащил ее от Пола.

И тут из дверей ресторана высыпали друзья и начали аплодировать.

Сгустились сумерки. Волны с грохотом разбивались о камни. Освещая себе путь зажигалкой, мы с Полом брели по пляжу.

– Черт, куда я засунул эту бутылку? – бормотал он. – Может, завтра при свете дня посмотрим?

– Давай ищи! – подбадривала я. – Это семейная реликвия. Завтра ее кто-нибудь уже подберет.

Волна залила нам ноги.

– А-а-а! – завопил Пол. – Я им новую бутылку куплю! Ты подпишешь открытку – и дело с концом!

И тут мы ее увидели. Она лежала, наполовину засыпанная песком, – как послание с дикого острова.

Потом мы сидели на заднем крыльце ресторана и курили.

– Ты что, воды боишься? – спросила я.

– Нет! Просто… Не знаю… Стихия – это страшно. Землетрясения всякие, цунами…

– А меня гораздо больше люди пугают. Стихия не может преследовать тебя специально, а люди – могут.

Пол хмыкнул:

– Значит, вместе мы с тобой ничего не боимся. Если что, мы будем взаимно друг друга спасать.

Да, меня надо спасать. Причем спасать – это не кидаться грудью на амбразуру. Это стоять за меня и когда я права, и когда не права. Это быть рядом до конца – что бы ни случилось: попади я под трамвай или сядь в тюрьму. Это лечить, когда я больна. Тратить время на мои безумные проекты. Учить, когда я не знаю, как быть… И еще – не пускать к психоаналитикам.

Вот так было бы очень хорошо.

Джош Подкопски, переводчик

[11 ноября 2006 г.]

После учебки Джоша распределили в роту поддержки аэродрома и велели служить электриком.

– Прикинь, тетя Мардж, я для них – бог, – хвастался он по телефону. – Закинут нас на учения в пустыню: там ни черта нет, по ночам холод собачий… А я могу розетку в палатку провести. У меня тут же столько друзей завелось – ты себе не представляешь!

Все прелести мира – от горячей воды до телевизора – сосредоточились в руках Джоша. Власть над людьми развратила его до безобразия: он перестал затягивать ремень и даже честь отдавал с явной неохотой. Но ему все прощалось.

– Мне даже газ из газовой камеры всегда выкачивают! А то если у меня будет газ, у них не будет электричества. Сломается все, а починить – никак. Разве что в Сан-Диего за запчастями лететь.

Джош решил, что проверять генераторы два раза в сутки – не царское дело. Для этого надо вставать, садиться на машину, пилить то по жаре, то по холоду…

«Дай подсоединю провода к щитку на вертолетном ангаре. Там всегда бесперебойное напряжение. Никто ничего не заметит».

Протянул провод, воткнул…

Огромная военная база посреди пустыни: танки, техника, госпиталя, аэродром… Сотни лампочек вспыхнули на мгновение и тут же погасли. В щитке, куда по дурости подключился Джош, напряжение составляло 480 вольт. Провода после этого ломались, как сухие макароны.

– Сгною!!! – вопил полковник, тыча карманным фонариком в Джоша.

Тот потерянно разводил руками.

– Э-э-э… Сломалось… В Сан-Диего за запчастями надо лететь.

С этого дня в жизни Джоша наступила черная полоса. К обязанностям электрика ему добавили новые: делать из больших камней маленькие. Выдали кирку, гору булыжников и велели улучшать геологический облик планеты.

На третий день Джош понял, что долго он так не протянет.

– Еще что-нибудь делать умеешь? – спросил клерк из штаба. В свое время Джош починил ему вентилятор, и тот хотел быть благодарным.

Джош порылся в памяти.

– Умею рисовать стариков и мопсов. Умею розетки делать… О, по-русски говорю!

Клерк покачал головой: с такими дарованиями вырваться из пустыни было непросто. Но тем не менее он забил информацию Джоша в компьютер.

А спустя неделю случилось чудо. Джош махал киркой и думал о смерти, как вдруг к нему подбежал вестовой и сообщил, что его срочно вызывают на Карибы.

– Куда?! – только и смог прошептать Джош.

Есть в Карибском море остров свободы Куба. Многие кубинцы настолько не любят свободу, что постоянно пытаются удрать от нее во Флориду. Американские пограничники их отлавливают, но не возвращают Фиделю, а отправляют в нечто среднее между лагерем военнопленных и лагерем беженцев.

Постепенно лагерь разросся до невообразимых размеров. Арестантов надлежало кормить, лечить и охранять. Места для обслуги уже не хватало, и тогда Министерство обороны решило зафрахтовать круизный теплоход и разместить всех солдат и офицеров по каютам.

Дешевле всего оказался украинский лайнер «Тарас Бульба». Команда на «Бульбе» – 400 душ, из которых по-английски понимало человек тридцать. Из тысячи американцев на борту по-русски не понимал никто, а про существование Украины знало процентов десять.

Поначалу в качестве переводчика прислали офицера из Вашингтона. После трех дней в обществе корабельных сантехников он попал в госпиталь с острым расстройством желудка и нервной системы. В штабе вновь сбились с ног: переводчик был нужен позарез. И тогда в базе данных обнаружили Джоша Подкопски. Все необходимые качества у него имелись: русское происхождение, американская присяга и воинское звание, не позволяющее выпендриваться.

Так Джош из пустыни попал на тропический остров.

Джош перезвонил Леле через две недели и тихо простонал в трубку:

– Мама, меня выследили и рассекретили… Я больше не могу…

Тут что-то зазвенело, посыпалось, и голос Джоша затих вдали.

Перепуганная Леля тут же начала бегать по инстанциям и проситься в госпиталь к сыну. Но все оказалось не столь печально.

Поначалу украинские моряки считали Джоша обыкновенным «пиндосом», только говорящим. Но тут корабельное начальство решило устроить любительский чемпионат по боксу: сборная «Тараса Бульбы» против сборной охранников. И Джош оказался единственным американцем, болевшим за «Тараса».

Моряки, закаленные в пьяных драках друг с другом, быстро отметелили 20-летних сопляков. Джош был в восторге.

– Ты что, больной? – спросила его буфетчица Оксана.

– Не, я свой! – радостно орал Джош. – Я из Нижнего Новгорода! Я на Украину к дедушке ездил!

И тут началось. Никогда, даже в самые запойные студенческие годы, Джош столько не пил. Чтобы побрататься с ним, моряки записывались в очередь. В военторге закупались ящики виски, рома и пива, тащились к механику Филиппычу и разливались по стаканам.

– За Родину! – провозглашали морские волки и выжидающе смотрели на бывшего соотечественника.

Соотечественник бледнел лицом, но понимал, что Родина ему не простит, если он не ужрется.

Между тем работы у Джоша прибавилось. Морские пехотинцы страстно ухаживали за официантками и горничными – и им нужно было переводить. Ревнивые моряки бились с морпехами – и им тоже нужно было переводить. Беременных дам нужно было возить на берег на анализы: ни одна из них не желала идти к корабельному доктору по кличке Гангрена. Кроме того, дня не проходило, чтобы Джош не ездил в военную комендатуру «за своими». Стоять месяцами на якоре морякам было скучно, и они развлекались, как могли. Верхом щегольства было прокрасться в магазин, переклеить этикетку с портвейна на коньяк, пробить его в кассе и выйти наружу. Работу осложняли вражеские видеокамеры, натыканные над винным отделом. Охрана военторга (скучающая до слез в этой дыре) при виде моряков прилипала к мониторам. Если удавалось поймать врага на месте преступления, радовались, как дети. Тащили виновного в кутузку и обменивались «факами» с группой поддержки.

И те и другие срочно вызывали Джоша и требовали переводить.

– Скажи ему: «Ты – троеблядский выблядок!» – грозно орал кок Мыкола.

Джош потерянно моргал.

– He said you’re a triple fucking… eh… A triple bastard… No… Fuck! Я не знаю, как это переводить! Объясняй сам!

Мыкола тыкал в охранничью рожу три пальца.

– Понял? Теперь понял, шлепок майонезный?!

Уходя в армию, Джош переживал, дождется ли его Сарочка. Он перечитывал ее письма и прислушивался к голосу в трубке – нет ли намека на измену?

Но оказалось, что беспокоиться надо было Сарочке. Официантки и горничные «Бульбы» осознали, что капрал Подкопски – это ходячая грин-карта. Вскоре сердце Джоша начало напоминать коммунальную квартиру – в нем поселились пятнадцать дам, но при этом оно не принадлежало никому в отдельности.

Капитан Фишман настойчиво советовал Джошу «не баловаться», а потом приказал отчитываться по рации каждые 15 минут: где он и с кем.

– Тоже мне Шерлок Холмс! – хихикал Джош. – Выследить меня захотел! Да мне ведь всего три минуты надо!

Но капитан вскоре и сам догадался, что этим разгильдяя не приструнить.

– Печатать на компьютере умеешь? – грозно спросил он.

– Так точно, сэр!

– Тогда все свободное время будешь проводить в канцелярии. У нас уйма работы накопилось: нужно отпечатать восемьдесят приказов о награждении заслуженных морпехов.

Когда Джош вернулся домой, его грудь украшало полдюжины всевозможных медалей. О каждой из них была рассказана трогательная легенда.

Небоевые награды в США продаются в магазинах. Купить их можно, лишь показав соответствующую бумажку из военной канцелярии. Бумажки эти выписываются десятками за один раз, и отцы-командиры подмахивают их, не глядя.

Джош не смог отказать себе в удовольствии и напоследок получил похвальную грамоту: «Капралу Джошу Подкопски за образцовое выполнение служебных обязанностей».

Армия США – самая могущественная в мире: современное оборудование, грозное оружие, изощренные технологии по производству СМЕРТИ. А находится все это в руках 18-20-летних балбесов, большинство из которых пошли в армию только по одной причине: они совершенно не знают, чего им хотеть от ЖИЗНИ.

Зима тревоги нашей

[12 ноября 2006 г.]

Я перечитываю свои записи. Мне хотелось найти в жизни что-то глобальное, вроде цели или смысла. Но в ней не видно даже логики.

Зэк не появился. Пол уехал вместе с Марусей в Англию. Я ходила их провожать: он не смотрел на меня.

Впрочем, чего тут непонятного? Случилось то, что происходит всегда.

С моими книгами тоже пролет: издались, раскупились, канули в Лету.

Я знаю, что такое бестселлер, и знаю рецепт его приготовления: книга, которая продается миллионными тиражами, должна содержать высококонцентрированные эмоции. Не важно какие: смех, негодование, зависть – главное, чтобы у читателя кровь кипела.

Кевин объяснил мне, как это работает: когда человек встречается с чем-то новым, волнующим или возбуждающим, у него в мозгу вырабатывается гормон допамин. Он же ответствен за состояние влюбленности. Человек кайфует от него и желает получать все новую и новую дозу. Включается механизм, аналогичный наркозависимости.

Мы прилипаем к экранам после очередного теракта – страх!

Мы болеем за спортивные команды – азарт, любопытство!

Мы смотрим порнуху – сексуальное возбуждение!

Идем в кино, чтобы вдоволь наизумляться: как известно, спецэффекты – самый простой способ шокировать публику.

И в книжном бизнесе то же самое: будут мощные эмоции – будут высокие рейтинги; нет эмоций – извините.

Моя беда в том, что я все это осознаю и не обвиняю в своем неуспехе ни общественные нравы, ни вредителей-книготорговцев. Я просто бездарь.

Арни прав: смысла нет и не может быть. Я не только уже отцвела, но и приготовилась к зимней спячке.

Час спустя

Все-таки мама – лучшая утешительница на свете. Я ей жалуюсь:

– У меня ничего не получилось!

А она смеется:

– Не получилось – это когда ты больше не пытаешься. А если продолжать трепыхаться, то «не получилось» можно сказать только на смертном одре.

Большой каньон. Путеводитель

[15 ноября 2006 г.]

За окном машины – равнина, равнина… Осенняя трава с зелеными помпонами кустов, лоскуты корявого леса… Внезапно земля кончается. Раскрывается, словно чудовищная рана глубиной в целую милю.

Этому нет описания. Это нереально заснять на камеру. Можно лишь рассказывать о перехваченном дыхании и почти религиозном восторге.

Я поехала на Большой Каньон одна. Мне нужно было подумать – разобраться в себе и в своем будущем: что мне делать с карьерой, с книгами, с любовью.

…Кругом носились ошалелые туристы, пытаясь сфотографировать чудо. Смешные! С тем же успехом можно петь симфоническую музыку.

Я шла быстрым шагом. Отыскала лавочку на самом обрыве. Солнце, холод, пар изо рта. Над головой – небо, под ногами – нечеловеческая красота.

Я сидела, как в гостях у Бога. Смутно помнила, что мне надо о чем-то думать, но мысли не шли. На лавочке кто-то оставил журнал Fortune. Я открыла на случайной странице…

Иногда ты просто натыкаешься на вещи, которые переворачивают твой мир. Прочитав одну статью, я внезапно поняла, как мне жить дальше.

…Гениальность не дается от природы. Это миф, что Моцарт был гением от рождения. На белом свете полным-полно детей, которые в пять лет сочиняют музыку, рисуют картины и пишут стихи. Вопрос в том, что никто из них не делает этого хорошо. До какого-то возраста это удивительно, а потом нужны новые достижения. Моцарт смог преодолеть этот рубеж, остальные – нет.

Ученые вывели общую закономерность: для получения выдающихся профессиональных результатов необходимы как минимум 10 лет интенсивных тренировок. А в искусстве и философии еще больше. Человек каждый день должен побивать свои собственные рекорды, и это единственный путь к гениальности.

Разумеется, у кого-то больше способностей, у кого-то меньше. Но для достижения успеха способности – это обязательный, но далеко не достаточный фактор. Отличие гения от негения заключается только в одном – гений постоянно развивается, негений – топчется на месте.

Я всю жизнь считала себя талантливым писателем, а почитаешь мои ранние рассказы – плохо, бездарно! Так с чего я взяла, что у меня дар? Так папа сказал: я сочиняла, он хвалил. Потом подключились учительница и подружки. Пришлось поверить. Сейчас у меня семь опубликованных романов, за два из которых мне не стыдно. Но толк из меня выйдет, когда я напишу еще десяток – и каждая книга будет лучше предыдущей. Вот к чему надо стремиться.

Солнце заходило, отражаясь в реке на дне Каньона. Отсюда, сверху, казалось, что меж скал течет огненная лента.

Наверное, в любви тоже так: чтобы достичь высот, нужно каждый день оттачивать мастерство. Нужно стараться любить изо всех сил, на пределе возможностей. Причем любить – это не страдать по кому-то. Любить – это заботиться и помогать.

Я так никогда не делала. Прилагала усилия только в самом начале, а потом все спускала на тормозах. Потому и получалось черт-те что.

Мимо меня прошла пара – двое старичков, держащихся за руки. Гуляли: он что-то рассказывал, она смеялась. Самые красивые пары – это не юные женихи-невесты, а влюбленные старики. Хочу быть такой.

Я оглядываюсь назад: достижений не так уж и много. Но зато я старалась. И мне осталось совсем немного до успеха на всех фронтах – всего-то десять-двадцать лет. Нужно только продолжать тренировки.

Десять вопросов высокоэффективных жен