Текст книги "Дело об отравленных шоколадках"

Глава 14

Когда улеглось волнение, вызванное новым прочтением дела, круто меняющим весь сюжет, Роджер приступил к детальному рассмотрению своей версии.

– Конечно, можно ли представить себе, что мистер Бендикс убил свою жену, да еще таким коварным способом? Вообразить немыслимо. Но раз уж мы хотим быть свободны от всякой предвзятости, то должны признать, что вывод напрашивается сам собой. На то есть доказательства, и все, вплоть до мельчайших улик, говорит о том, что это именно так.

– Да, но каков же мотив? – воскликнула миссис Филдер-Флемминг.

– Мотив? О, мотив был достаточно серьезный. Во-первых, Бендикс откровенно, нет, не откровенно, – втайне! – уже тяготился ею… Вспомните, что говорили о его характере. В свое время он вел вполне разгульный образ жизни. Но, судя по всему, до конца еще не перебесился – ходят слухи, что и после женитьбы у него были женщины, и не одна, и, как в старые добрые времена, – преимущественно актрисы. Так что он совсем не святой, а напротив, не прочь позабавиться. И могу себе представить, что жена отнюдь не одобряла и не могла одобрять его увлечений. Нельзя сказать, что он ее совсем не любил, когда женился. Это как раз я допускаю. Но его всегда в первую очередь привлекали деньги. И вскоре ему стало с ней скучно. А ведь в самом деле, – произнес Роджер с видимым безразличием, – как осудишь его? Любая женщина, далее самая очаровательная, может смертельно надоесть любому нормальному мужчине, если только и будет что печься о чести, долге, порядочности, а это было как раз в ее духе, если верить моему авторитетному источнику. Их брак предстал передо мной совсем в ином свете. Вообразите: жена беспощадна к наималейшим увлечениям мужа; из года в год она терзает его упреками, поминая всякий мелкий грешок. И всегда она права, а он не прав. Она донимает его своей ханжеской добродетелью, бичуя его пороки. Может свести с ума, как многие жены, одержимые навязчивой идеей, которые всю жизнь точат мужей за то, что у них были другие женщины до того, как «он встретил ее, единственную, чистую, неповторимую, и обрек на страдания». Не подумайте, что я хочу опорочить миссис Бендикс. Я просто хочу убедить вас, что жизнь с ней была невыносима. Но это пока только косвенный мотив. Главная беда в ее скупости, что тоже факт. Этим она подписала себе смертный приговор. Ему нужны были деньги, очень нужны (ради денег он и женился), а она не желала делиться с ним ни пенсом. Первое, что я сделал, – продолжал Роджер после короткой паузы, – я взял справочник и составил список тех фирм, в которых мистер Бендикс является вкладчиком. Целью моей было получить конфиденциальную информацию относительно финансовой состоятельности этой семьи. В последнюю минуту, когда я уже собирался идти на это заседание, мне сообщили (и это не было для меня неожиданностью), что положение всех этих фирм нестабильно, некоторые на грани краха. Чтобы выйти из трудного финансового положения, Бендиксам необходимы были деньги. О чем это говорит? Свои деньги Бендикс истратил, и ему не хватало. Я не поленился заехать в контору и снова узнал то, что и ожидал: по завещанию, она все оставляет ему. И еще одно весьма серьезное обстоятельство (о котором, кажется, никто не подозревал) – мистер Бендикс совсем не такой уж способный бизнесмен, он посредственность. А тут – полмиллиона! Ну, не знаю! По-моему, мотив внушительный.

– Мотив проходит, – согласился мистер Брэдли. – А как насчет нитробензола? Вы, помнится, говорили, что Бендикс немного, но был сведущ в химии.

Роджер засмеялся:

– Вы, Брэдли, как в вагнеровской опере. Стоит появиться очередному подозреваемому, у вас начинает звучать тема нитробензола. Но я смогу, мне кажется, убедить вас и на этот раз. Нитробензол, как вам хорошо известно, широко применяется в парфюмерии. Одна из фирм, с которой сотрудничает Бендикс, – парфюмерная компания «Британия – Восток». Я специально предпринял отвратительное путешествие в Эктон с единственной целью – установить, используется ли на их предприятии нитробензол и, если да, осведомлены ли сотрудники компании о его ядовитых свойствах. И в том и в другом случае ответ был положительный. Поэтому нет сомнения, что Бендикс прекрасно осведомлен о данном веществе. Ему ничего не стоило прихватить самое мизерное его количество, когда он отправлялся домой, ночто-то я в этом не убежден. Думаю, он поступил бы умнее. Он, по всей вероятности, сам выделил яд химическим способом, раз это действительно так просто, как заверил нас Брэдли. Я выяснил, и тоже случайно, что он изучал естественные науки в Селчестере, а это предполагает знание химии, хотя бы элементарное. Мой довод проходит у вас, Брэдли?

– Проходит, друг нитробензол, – согласился мистер Брэдли.

Роджер задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Неплохо задумано дело, ничего не скажешь, – прикинул он вслух. – И тем не менее воспроизвести его план особой трудности не представляет. Бендикс, по-видимому, считал, что обезопасил себя от любой непредвиденной случайности. И это ему почти удалось. Но бывает, что в хорошо отлаженный механизм преступления вдруг попадает песчинка: он не знал, что его жена уже видела пьесу. Он предположил, что на всякий случай, если возникнут подозрения, следует обеспечить себе приличное алиби, показавшись в театре. Без сомнения, он предупредил жену, что ему хочется посмотреть эту пьесу, и пригласил ее в театр. Чтобы не испортить ему удовольствия, она решила скрыть, что уже видела пьесу, и хотя ей не очень хотелось, она благородно отправилась с ним в театр. Благородство и подвело. Невозможно себе представить, чтобы такой человек, как она, мог имитировать выигрыш в пари, которое муж якобы с ней заключил. И конечно, Бендикс исчезал из театра минут на десять, чтобы за это время успеть бросить пакет в почтовый ящик. Вчера я просидел до конца на этом жутчайшем представлении, чтобы засечь, когда там бывают антракты. Первый антракт подходит в точности. Сначала я думал, что до почты он взял такси; наверное, он так и сделал, однако ни один из водителей такси, совершавших похожий рейс в это время суток, Бендикса не опознал. Возможно, нам просто не удалось выйти на шофера, который его подвозил в тот вечер. Я попросил Скотленд-Ярд поработать для меня в этом направлении, но бесполезно. Еще уместнее было бы предположить, уже зная, насколько он дальновиден, что Бендикс ездил на почту автобусом или в метро. Он мог сообразить, что такси выследить легче. И если так, то обернулся он быстро. Не удивлюсь, если окажется, что к началу второго акта он уже был на месте.

– Думаю, – заметил мистер Брэдли, – мы совершили ошибку, забаллотировав Бендикса, когда он просил принять его в члены Клуба. Нам показалось, он недостаточно сведущ в криминалистике. Припоминаете? Ну и ну.

– Кому могло прийти в голову, что он криминалист-практик, а не теоретик? – улыбнулся Роджер. – Но согласен, это наша ошибка. Было б неплохо среди членов нашего Клуба иметь хотя бы одного криминалиста-практика.

– Должна признаться, был момент, когда я считала, что среди нас такой есть, – произнесла миссис Филдер-Флемминг, решившая пойти на примирение с сэром Чарльзом. – Сэр Чарльз, – прибавила она совсем напрасно, – я бесконечно перед вами виновата.

Сэр Чарльз милостиво склонил голову:

– Забудем об этом, мадам. Во всяком случае, для меня это было небезынтересно.

– Меня ввело в заблуждение дело, которое я приводила в качестве параллели, – задумчиво продолжала миссис Филдер-Флемминг. – Там до странности все совпадало.

– Да и мне сразу пришла на ум та же самая параллель, – согласился Роджер. – Я довольно тщательно изучил дело Молине в надежде нащупать там зацепку. Но теперь я бы назвал в качестве параллели совсем другое дело, дело Кейлайла Харриса. Вспомните: молодой студент медицинского колледжа послал таблетку с морфием девушке по имени Хеллен Поттс. Как впоследствии оказалось, с этой девушкой они были тайно обвенчаны уже год. Он был распутный, испорченный парень. Всем нам известно, что эта история легла в основу великого романа. Так почему бы не лечь ей в основу не менее великого преступления?

– Скажите, мистер Шерингэм, а тогда зачем, – это вступила в разговор мисс Дэммерс, – по вашему мнению, мистер Бендикс пошел на риск и не уничтожил фальшивое письмо и пакет? Ведь у него была такая возможность.

– Он не сделал этого из осторожности, – не задумавшись ни на минуту, ответил Роджер. – И пакет, и фальшивое письмо предназначались для того, чтобы отвлечь внимание от него самого, чтобы указать на совсем другого человека, на сотрудника фирмы «Мейсон», к примеру, или на никому не известного умалишенного. Что ему вполне удалось.

– А не думаете ли вы, что способ, который он избрал, – переслать шоколад через сэра Юстаса, – был не очень надежным? – неуверенно произнес мистер Читтервик. – То есть я хочу сказать, что сэр Юстас, допустим, мог заболеть и не прийти в клуб в то утро. Кроме того, он мог предложить конфеты не Бендиксу, а кому-то еще.

Мистера Читтервика следовало поставить на место. Бендикс был открытием Роджера. Он гордился им, и ему стало больно, когда это было поставлено под сомнение.

– Ну и что? Вы должны понять, что такое мистер Бендикс. Он не кретин. Будьте уверены, что ничего б не случилось, не явись сэр Юстас в то утро в клуб, или если б он сам съел шоколад, или если б пакет украли при пересылке и конфеты съела бы обожаемая дочь почтальона, да мало ли что могло с ними быть, с этими шоколадками? Пораскиньте мозгами, мистер Читтервик! Невозможно представить, чтобы он послал отравленные шоколадки по почте! Разумеется, нет. Он отправил бы по почте совершенно безвредные, самые обыкновенные шоколадки, а по дороге домой заменил бы их другими. Неужели, черт побери, он бы стал так засвечиваться и дарить нам такую улику?

– Я понял, – пробормотал мистер Читтервик. – Он получил по заслугам.

– Мы имеем дело с выдающимся преступником, – продолжал Роджер, не теряя суровости, – что подтверждаю! – детали. Возьмем, например, его раннее прибытие в клуб, совсем для него необычное (между прочим, зачем так рано приходить, если тут не кроется что-то?). Далее: он не ждет своего ничего не ведающего сообщника на улице, у клуба, с тем чтобы войти вслед за ним. Нет, ничего подобного не происходит. Сэр Юстас избран им в сообщники лишь по тому, что тот известен постоянством своих привычек. Сэр Юстас появляется в клубе каждое утро ровно в половине одиннадцатого; он гордится своей пунктуальностью; даже похваляется ею, что бы ни случилось, он соблюдает старую добрую традицию. И тут же, пятью минутами позже, в десять тридцать пять, появляется Бендикс, и все идет, как он задумал. Вначале меня смущало: почему шоколад был послан сэру Юстасу в клуб, а не домой? Теперь все ясно.

– Моя таблица условий по смыслу не так далека от ваших выводов, – утешил себя мистер Брэдли. – Но почему вас не устраивает весьма тонкое заключение, что убийцей никак не может быть ни выпускник частной школы, ни выпускник университета? Только потому, что вам известно, что Бендикс учился в Селчестере и в Оксфорде?

– Нет, потому что я сделал еще более тонкое предположение, что кодекс чести, привитый частной школой или университетом, может сыграть свою роль, когда обдумывают, как убить мужчину, но вряд ли – когда речь идет о женщине. Я согласен с вами только в том, что, задуман Бендикс избавиться от сэра Юстаса, он отправил бы его на тот свет открытым, честным способом, достойным мужчины. Но в отношении женщин работают совсем другие правила. Тут никто не выбирает способ убийства сообразно достоинству и чести, а просто хватит дубинкой по голове или что-то в этом роде. Так что яд – разумней всего. Если не поскупиться на нитробензол, то и мучения длятся совсем недолго, жертва быстро теряет сознание.

– Да, пожалуй, – согласился мистер Брэдли. – Это очень тонкая мысль, с психологической точки зрения мое предположение уступает вашему.

– Думаю, что я затронул почти все условия вашей таблицы. Теперь, что касается пунктуальной натуры нашего подозреваемого. Это умозаключение было выведено вами из кого факта, что убийца впрыснул в каждую шоколадку равную дозу нитробензола, я же пришел к тому, что Бендикс впрыскивал равные дозы для того, чтобы, съев две или три шоколадки проглотить совершенно определенное количество нитробензола, способное вызвать предполагаемые симптомы отравления, не опасного, однако, для жизни. Определить для самого себя несмертельную дозу яда с тем, чтобы вызвать лишь легкое отравление, – это шедевр мысли. Естественно, мужчина не способен съесть столько шоколада, сколько женщина. Он, без сомнения, сильно преувеличил симптомы своей болезни, но эффект был изумительный. Обратите внимание на то, что о разговоре Бендикса с женой, когда они, находясь у себя дома в гостиной, ели шоколад, мы знаем только с его слов. И исключительно с его слов нам известно, что между супругами было заключено пари. Допустим, что многое из того, о чем они беседовали, имело место. Бендикс достаточно творческая натура, чтобы суметь вплести вымысел в канву подлинных событий, и притом сделать это мастерски. И конечно он не мог уйти из гостиной, пока сам не удостоверился, что жена съела не менее шести шоколадок (он мог, в конце концов, сам уговорить ее их съесть). Этого количества, по его расчету, абсолютно хватило бы для летального исхода. В этом все значение точной дозировки нитробензола – в каждой из шоколадок по шесть долей.

– Выходит, – подытожил мистер Брэдли, – что наш милый Бендикс великий человек.

– Выходит, что так, – с большим достоинством согласился Роджер.

– И у вас ни малейших сомнений, что он убийца? – полюбопытствовала мисс Дэммерс.

– Ни малейших, – Роджер был озадачен.

– М-м-м… – произнесла мисс Дэммерс.

– А разве у вас они есть?

– М-м-м… – опять протянула мисс Дэммерс.

Разговор оборвался.

– Ладно, – прервал молчание мистер Брэдли. – Пора сказать Шерингэму, что он заблуждается, и очень сильно.

Миссис Филдер-Флемминг едва сдерживала волнение.

– Боюсь, что он-то как раз и прав, – тихо проговорила она.

Но мистер Брэдли не отступал:

– Пару добрых прорех в вашей версии я заметил. Вы, Шерингэм, слишком большое значение придаете мотиву преступления. Вы сильно его раздуваете, разве не так? Кто это в наше время станет травить ядом опостылевшую жену? Скорее всего, он бросит ее, и все дела. И потом, мне трудно поверить: а) в то, что Бендиксу так не терпелось спустить ее деньги в сточную яму своего незадачливого бизнеса и он взял да и убил ее; б) что она была настолько скупа, что не дала бы ему денег, окажись он действительно в безвыходном положении.

– Вы так и не вникли в характер и того и другого, – сказал Роджер. – Оба они были упрямы, как дьяволы. Она первая сообразила, что его бизнес – сточная яма. Я могу вам представить список убийств в метр длиной, совершенных по мотивам менее основательным, чем в деле Бендикса.

– Хорошо, допускаю, мотив проходит. Но вспомните, у миссис Бендикс был назначен как раз в день ее смерти с кем-то обед, который был неожиданно отменен. Разве Бендикс не знал об этом? А раз он знал об обеде, то зачем надо было выбирать день, когда она должна была обедать вне дома? Тогда и десерт с шоколадом не состоялся бы.

– И я хотела спросить о том же, – сказала миссис Дэммерс.

Роджер был озадачен.

– Думаю, это совсем несущественно. А почему он должен был отдать жене шоколад за обедом, а не за ужином?

– По двум причинам, – быстро отреагировал Брэдли. – Потому что, во-первых, он торопился, естественно, как можно быстрее осуществить задуманное, а во-вторых, поскольку его жена была единственной, кто мог опровергнуть миф о пари, он, очевидно, торопился заткнуть ей рот, едва подвернется случай.

– Вы со мной шутите, Брэдли, – улыбнулся Роджер, – но я не попадусь. Просто отвечу, что знал он или не знал, что она обедает с кем-то, – это значения не имеет. Они часто обедали порознь где-то вне дома, каждый со своими приятелями, и я не думаю, что у них было заведено заранее друг друга об этом уведомлять.

– Хм! – произнес мистер Брэдли и потер подбородок. Бедный мистер Читтервик приподнял свою посрамленную голову:

– Ваша версия в самом деле строится исключительно на пари, так, мистер Шерингэм?

– И на соображениях чисто психологического характера, которые проистекают из легенды о пари. Но, пожалуй, вы правы. Версия строится полностью на пари.

– Значит, если кто-то докажет, что пари и вправду имело место, то Ваша версия окажется несостоятельной, это так?

– А разве, – заметно встревожился Роджер, у вас есть оказательство в пользу того, что пари было все-таки заключено?

– Ни боже мои… – смутился мистер Читтервик. – Ничего подобного. Мне вдруг пришло в голову, что если бы кому-то понадобилось оспаривать вашу версию, как предложил нам Брэдли, то ему следовало бы начать с пари.

– Вы имеете в виду нашу пикировку по поводу обеда с кем-то вне дома и тому подобные пустяки? – добродушно осведомился мистер Брэдли. – Все это так, конечно, но в данном случае я, как говорится, испытывал версию на прочность и вовсе не пытался ее опровергнуть. Почему? Да потому, что я считаю, что версия Шерингэма верна. Мое мнение – тайна отравленных шоколадок раскрыта до конца.

– Благодарю вас, Брэдли, – сказал мистер Шерингэм.

– Трижды ура нашему президенту-сыщику! – вдохновенно воскликнул мистер Брэдли. – Слава его навсегда теперь связана с именем Грэхема Рейнарда Бендикса. Недурная охота получилась у нас! Гип-гип-ура!

– И вы полагаете, мистер Шерингэм, что окончательно доказали, что Бендикс купил пишущую машинку и листал альбом образцов в типографии Вэбстера? – У мисс Дэммерс мысль работала совсем в ином направлении, чем у мистера Брэдли.

– Да, полагаю, мисс Дэммерс. – В голосе Роджера сквозила гордость.

– Как называется тот магазин подержанных пишущих машинок?

– Пожалуйста, – Роджер вырвал из блокнота листок и написал название и адрес магазина.

– А вы можете описать внешность девушки в типографии Вэбстера, которая опознала Бендикса на фотографии?

Роджер взглянул на нее в некотором смущении и встретил ее обычный холодновато-невозмутимый взгляд. Ему еще больше стало не по себе. Он постарался описать девушку как можно подробнее, насколько позволяла память. Мисс Дэммерс сдержанно его поблагодарила.

– Итак, каковы наши дальнейшие шаги? – засуетился мистер Брэдли, который, похоже, взял на себя роль спикера при президенте. – Наверное, пошлем в Скотленд-Ярд делегацию в составе Шерингэма и меня для того, чтобы сообщить им, что это неприятное дело теперь позади?

– Вы считаете, что здесь все согласны с версией мистера Шерингэма?

– Несомненно.

– А разве у нас не полагается в подобных случаях голосовать? – ледяным тоном осведомилась мисс Дэммерс.

– «Принято единогласно», – привычно провозгласил мистер Брэдли. – Ну что же, будем придерживаться порядка. В таком случае Шерингэм ставит на голосование следующие пункты: а) собрание принимает версию Шерингэма и считает тайну отравленных шоколадок раскрытой, б) собрание делегирует мистера Шерингэма и мистера Брэдли в Скотленд-Ярд для серьезного разговора с полицией. Я подсчитываю голоса. Кто «за»? Миссис Филдер-Флемминг?

Миссис Филдер-Флемминг одобрила предложение мистера Брэдли, постаравшись, однако, не проявлять свое неприятие его манер.

– Безусловно, я считаю, что мистер Шерингэм свою версию доказал, – произнесла она сухо.

– Сэр Чарльз?

– Согласен, – мрачно буркнул сэр Чарльз, который тоже был задет развязной манерой мистера Брэдли.

– Читтервик?

– И я согласен.

Померещилось ли Роджеру или так было на самом деле, только мистер Читтервик, прежде чем ответить, будто поколебался, словно ему мешала какая-то мысль, а он не мог пока найти слов для нее. Все-таки Роджер решил, что эго ему померещилось.

– А мисс Дэммерс? – повернулся к ней мистер Брэдли. За ней был последний голос.

Мисс Дэммерс обвела всех спокойным взглядом.

– Я совсем не согласна. То есть я считаю, что трактовка дела в изложении мистера Шерингэма была очень интересна и достойна его звания. Но, с другой стороны, я думаю, он ошибается. Надеюсь, завтра мне удастся доказать вам, что преступление совершил совсем другой человек, и я его назову.

Члены Клуба в изумлении разглядывали ее, не в силах скрыть восхищения.

Роджеру почудилось, что ему изменяет слух, да и язык что-то совсем перестал повиноваться. Он не мог выдавить из себя ни звука.

Мистер Брэдли первый пришел в себя.

– Принято, но не единогласно. Господин президент, надо считать прецедентом. Все знают, что означает, когда резолюция не принята единогласно?

Поскольку президент не мог прийти в себя, мисс Дэммерс взяла на себя его функции.

– Я полагаю, заседание закончено, – сказала она.

С тем и разошлись.