Текст книги "Сирены"

– Насколько я понимаю, улаживание подобных ситуаций входит в число обязанностей, за выполнение которых вы и получаете деньги. – Она ждала реакцию на свои слова, но, увидев, что Берил молчит, добавила. – По-другому я не работаю.

– Я могу отослать его, если ты не...

Дайна махнула рукой.

– Зачем? Только дай мне пару минут, чтобы я могла переодеться, и приведи его к бассейну. Мне до смерти хочется искупаться, и мы вполне можем побеседовать там. Кстати, Берил, когда Мария вернется в дом, попроси ее приготовить для нас ленч. Какую-нибудь легкую, холодную закуску, ладно?

* * *

Дори Спенглер оказался моложе, чем она ожидала. Глубокие складки прорезали его лицо, покрытое вечным загаром. В уголках его ясных карих глаз виднелась тоненькая паутина морщинок. У него было хорошо отработанное умение смотреть на собеседника так спокойно и уравновешенно, что тому и в голову не приходило, скольких трудов оно ему стоило. Он имел репутацию одного из лучших дельцов в городе. До тех пор, пока его клиент оставался в зените славы, Дори продолжал служить ему верой и правдой, но стоило тому однажды оступиться, и память Спенглера действительно оказывалась удивительно короткой.

Он был одет в светлый льняной костюм, из-под которого торчал расстегнутый воротничок белой рубашки. На шее у него висела короткая золотая цепочка, наполовину скрытая под густой шевелюрой волос, опускавшихся ему на плечи.

– Дайна Уитней. Это – Дори Спенглер, – представила их друг другу Берил.

Спенглер широко улыбнулся, слегка приоткрыв рот, продолжая при этом держать руки за спиной.

– Чрезвычайно рад, мисс Уитней. Я большой поклонник вашего таланта. Не могу понять, как получилось, что мы не встречались раньше. К сожалению, меня не было в городе, когда Берил устраивала вечеринку.

Дайна молчала, думая о Монти.

Берил поочередно глядела на них. Почувствовав, что дальнейшее молчание становится неудобным она откашлялась и произнесла: «Извини, Дори...»

Спенглер махнул рукой, прерывая ее. Он откровенно смотрел на Дайну.

– Я понимаю, что ситуация, имеющая место в нашем случае, в некотором роде уникальна. Возможно, потребуется некоторое время, чтобы мисс Уитней приняла меня и, уж во всяком случае, узнала, что я из себя представляю. – Он поднял руку, потом уронил ее и снова убрал за спину. – Это совершенно правильно. – Он подошел к краю бассейна. – Мы можем разговаривать, пока вы плаваете. Вы согласны?

Дайна окинула его оценивающим взглядом, прежде чем взойти на кирпичный бордюр. Через мгновение она уже плескалась в бассейне.

Подняв голову, она помотала ею, чтобы вытрясти воду из ушей.

– Что вы сказали?

Спенглер опустился на корточки.

– Я сказал, что только что вернулся с островов в южной части Тихого океана, где встречался с Брандо.

– Брандо? – Она положила локти на край бассейна и отвела мокрые волосы от лица. Мелкие капельки воды стекали по ее золотистым плечам. – Я полагала, что у него нет агента.

– Действительно нет. Во всяком случае, официально нет. Видите ли, у него в этом нет никакой необходимости. Я езжу на встречи с ним только в особых случаях.

Берил больше не могла сдерживать себя.

– Дори показал Брандо сырой материал – все, что мы имеем пока от «Хэтер Дуэлл».

– Что? Даже я не видела этого.

– Знаю. – Берил улыбнулась. – И если люди из студии узнают, то они сдерут с нас кожу заживо. Они ведь тоже еще ничего не смотрели.

– Кроме того, я отвез ему копию «Риджайны Ред», – вставил Спенглер. Дайна почувствовала, что ее сердце колотится где-то у самого горла.

– Зачем? Впрочем, нет, постойте. – Оперевшись на руки, она с легкостью выбралась из воды и очутилась рядом со Спенглером. – Ладно. Теперь я хочу знать все. Что он сказал о «Риджайне»?

– Что это чепуха. Но... он считает, что вы сыграли там превосходно. – Спенглер поставил локти на колени, чтобы ему было легче поддерживать равновесие. – Кстати, должен заметить, что судя по тому, что мы видели, «Хэтер Дуэлл» станет сенсацией.

– Это и мнение Брандо?

– Ну он выразился, пожалуй, слегка более эксцентрично. Впрочем, лента понравилась ему.

– Это замечательно, но все-таки, чего ради все это? Берил поправила кресло под собой и поглубже уселась в нем.

– Дори разрабатывает и воплощает в жизнь один из новых проектов Рубенса. Если этот замысел будет осуществлен, то получится нечто особенное. Верно я говорю, Дори?

– Вполне. – Его глаза загорелись. – У нас есть сценарий Роберта Тауна, прочитав который, Коппола просто помешался. Причем настолько, что тут же согласился снимать его и продюсировать совместно с Рубенсом. Но на пути осуществления этого проекта имелось одно препятствие.

– Ты ведь знаешь, каков Фрэнсис, – подхватила Берил. – Все должно быть доведено до полного совершенства, прежде чем он начнет работу. Он настаивал на двух условиях. Во-первых, главную мужскую роль должен сыграть Брандо.

– Я еще раньше встречался с Брандо, – снова заговорил Спенглер, – отвез ему сценарий. Текст понравился ему, очень понравился... хотя он захотел кое-что изменить. – Он философски пожал плечами. – С ним так бывает всякий раз. Кстати, это будет его первая главная роль со времен «Крестного отца». Он будет в кадре девять десятых времени.

Уголком глаза Дайна заметила Марию, выходящую из дома с огромным подносом, заполненным сэндвичами и pina coladas. Прищурившись от яркого солнца, она сказала:

– Вы сказали, что Коппола выдвинул два условия. Первое – Брандо, а второе?

– Второе, – торжественно произнесла Берил, – это ты.

* * *

– Ты, Эмулер! – приказал Фесси. – Прекрати свою болтовню и вытащи этого парня отсюда. Он стал слишком сильно вонять.

Хэтер по-прежнему не отходила от тела Джеймса. Эмулер подошел к ней и похлопал по плечу.

– Простите, мадам. Я должен выполнить распоряжение.

Хэтер не шелохнулась.

– Мадам, – повторил Эмулер чуть настойчивей. – Ваш муж мертв. Теперь вы уже не в силах ему помочь. Вы должны отойти от него. – Его пальцы скользнули вниз по плечу Хэтер.

– Вытащи его, черт возьми, отсюда! – заорал Фесси. Эмулер потянул Хэтер за руку.

– Отойдите от меня, – сказала она.

– Мадам, пожалуйста...

– Я сказала, отойдите! – Она прижала Джеймса к своей груди.

– Живей! – рявкнул Фесси, приближаясь к молодому французу.

На лице Эмулера появилось испуганное выражение. Рывком он заставил Хэтер подняться. Та, казалась, и не думала сопротивляться.

– Вот и хорошо. Теперь, внезапно развернувшись, она наотмашь ударила атташе по лицу. Тот поднял руку и отшатнулся.

– Довольно! – завопил Фесси. – Я думал, что ты мужик и в состоянии справиться с подобными пустяками. Теперь придется мне самому. – Слабая улыбка заиграла в уголках его тонких губ. – Я ждал этого. – Он обращался к Хэтер. – Ждал, когда ты сделаешь что-нибудь в этом роде...

Хэтер, не глядя, махнула рукой и попала кулаком ему в шею. Изумленный террорист покачнулся и опустился на колени. Он поморгал, судорожно глотнув, и потер глаза. Его голова качалась из стороны в сторону.

– Мой муж – не падаль, – произнесла Хэтер, глядя на него сверху вниз, – и не достанется на съедение шакалам вроде тебя.

Не поднимая головы, Фесси схватился за автомат. Хэтер услышала его громкое рычание и в ту же секунду увидела направленное на нее черное дуло. Она продолжала стоять неподвижно.

Одним прыжком Эль-Калаам очутился между ними. Он ударил носком ботинка снизу по дулу АКМ. Оно метнулось в сторону, и пули, не задев никого, застряли в стене, из которой посыпались куску штукатурки. В воздухе повисло облачко пыли.

– Ты не сделаешь с ней то, что ты сделал с другой, – холодно сказал Эль-Калаам. – Выкинь эту мысль из головы. Ты не получишь ее. Мы должны заниматься делом, и тебе следует думать только об этом. – Взгляды начальника и подчиненного скрестились, и Эль-Калаам пнул ногой Фесси в бок. – Теперь поднимайся и проверь, как Хаддам выполнил свое задание. Доложишь мне, когда израильтяне подберут труп Бока.

Фесси поднялся на ноги. Он избегал смотреть на Эль-Калаама, зато не сводил глаз с Хэтер.

– Тебе лучше прикончить ее сейчас, – сказал он. – Да и вообще, не стоит ли нам всем убираться отсюда поживее. – Он вышел на улицу через парадный вход и закрыл за собой дверь.

Эль-Калаам не спеша подошел к Хэтер и заглянул ей в глаза.

– Возможно, Фесси прав насчет тебя. Ты – дилетант, но весьма опасный дилетант. Возможно, мне и впрямь лучше прикончить тебя сейчас.

– Давай, – бестрепетно ответила Хэтер. – Давай, застрели меня. Это покажет всем раз и навсегда, что ты из себя представляешь на самом деле. – Она плюнула ему под ноги.

– Фесси убил ее мужа, – вставила Рита. – Чего еще ты ожидал от нее?

Эль-Калаам выпустил рукоять своего автомата.

– Я знаю, кто ты такая, – сказал он, обращаясь к Хэтер. – Но ты не знаешь обо мне ничего.

– Я знаю достаточно о тебе, – возразила та. – У нас сходный жизненный опыт. Мы оба охотники, не так ли? Только ты пошел своим путем, а я – своим. Однако тебя все еще интересует нечто, что связывает нас.

– Нас не связывает ничего, – ответил Эль-Калаам с некоторой горячностью. Хэтер слегка улыбнулась.

– Ты был прав насчет моего мужа. Он являлся профессионалом, как и ты. Вы – словно две стороны монеты, как свет и тьма. Два человека, настолько непохожих, насколько это вообще возможно. Но и он понял тебя, Эль-Калаам. Он понял, кто ты такой и что тебя надо остановить.

– Ну что ж, теперь ему будет трудновато сделать это, а? Он лишил себя такой возможности, подставившись под автомат Фесси. Даже тот призрачный шанс, который оставался, теперь упущен. Твой муж покинул этот свет, а ты осталась здесь.

– Да, – отозвалась Хэтер. – Я осталась.

* * *

– Я не хочу зря вас волновать. Дайна, – сказала врач. Это была большая женщина, сложенная на манер Бриджит Нильсон и, может быть, обладающая неплохим голосом. – Вы просто слишком много работаете. Слишком торопитесь жить. – Она глядела на Дайну поверх стекол очков, имевших форму полумесяцев. Ее широченный белый халат был расстегнут и из-под него выглядывали свитер из ангорской шерсти и твидовая юбка. Рожденная и выросшая в Нью-Йорке, она все еще продолжала восставать против чуждой ей окружающей действительности здесь, несмотря на шесть с лишним лет работы в Лос-Анджелесе. «Должно быть она успевает семь раз вспотеть, добираясь из прохладного кабинета в свой „Мерседес“ с кондиционером», – подумала Дайна. Она была не в настроении выслушивать лекции, а Марджери явно собиралась приступить к очередной.

– Знаете, – начала Марджери, – самое лучшее для вас – съездить на пару недель куда-нибудь на Карибские острова. Да, прямо сейчас. – Она, не переставая, вертела золотую ручку «Марк Кросс», зажав ее между двух пальцев, словно барабанщик, вращающий палочку. – Я видела, что это бывало и раньше.

– Я все это знаю сама, – простонала Дайна.

– Так в чем же дело?

– Я смогу справиться с этим. Марджери коротко кивнула и провела рукой по своим тщательно выкрашенным в каштановый цвет волосам.

– Все без исключения считают, что они справятся. Без проблем. А тем временем кто-то подкрадывается к ним сзади с кузнечным молотом, и пока они смотрят в другую сторону, бац!

– Проблема в том, – ответила Дайна, наклоняясь вперед в кресле, – что мне нужно закончить работу над одним фильмом, а затем сразу браться за другой. У меня совершенно нет времени.

На лице Марджери расплылась обезоруживающая улыбка.

– Именно это вы собираетесь сказать мне, когда свалитесь, и мне придется навещать вас в больнице? «У меня совершенно нет времени?»

– Возможно, тогда я вообще ничего не буду говорить. Марджери постучала кончиком пера по толстому регистрационному журналу, лежавшему перед ней на покрытом зеленым сукном столе.

– Послушайте, все эти шуточки очень милы, но суть дела в том...

– О, боже!

– Суть дела в том, – теперь уже и Марджери наклонилась вперед, старательно подчеркивая каждое слово, – что вы пренебрежительно относитесь к своему здоровью. Человеческое тело – удивительный механизм, способный приспособиться почти к чему угодно, готовый перенести бог знает какие издевательства над собой. Однако при этом невозможно избежать определенных последствий. Иногда они проявляются спустя довольно долгий промежуток времени, в некоторых случаях, в зависимости от силы воздействия неблагоприятных факторов, – становятся хроническими. – Выпустив перо из рук, она сняла очки и, аккуратно сложив их, бережно положила на журнал. Электронные часы, висевшие за ее спиной прямо под маленькой репродукцией Дали, отсчитывали секунды и минуты. – Вы понимаете, о чем я говорю? – Вдруг ее голос смягчился. – Просто относитесь ко всему поспокойней. Постарайтесь побольше отдыхать. Содержание некоторых элементов у вас в крови далеко от нормы, так что вы стоите на пороге анемии.

– Я принимаю много железа, – возразила Дайна, вспомнив пресс-конференцию в аэропорту.

– Очень хорошо, что вы принимаете эти препараты. Но это лишь вспомогательные средства, и не более того. Что вам может помочь на самом деле, так это пара недель солнца и моря и восьмичасовой сон в течение, по крайней мере, шести месяцев.

Дайна поднялась с места.

– Как только работа над фильмом завершится...

– Я бы на вашем месте не стала ждать так долго, – перебила ее Марджери. – Я говорю вполне серьезно. – Она начала быстро заполнять бланк для рецепта.

– Что это?

– Просто хлоргидрат. Слабое успокоительное для...

– Я знаю, для чего он нужен и не хочу его принимать! – воскликнула Дайна.

– Вам нужно что-то, что поможет вам...

– Я сама помогу себе в течение шести недель, доктор! Большое спасибо.

Покинув кабинет. Дайна очутилась в комнате ожидания, где наткнулась на Монти, одиноко маячившего посреди пышных мехов, накинутых на изящные, смуглые плечи обитательниц Беверли Хиллз.

– Дайна! – позвал он. В его голосе звучала тревога. – С тобой все в порядке? Я пытался разыскать тебя с того самого момента, как услышал об этой пресс-конференции. – Напряженное выражение словно приросло к его изможденному лицу, бледность которого была заметна даже под темным загаром. – Почему мне никто не сказал о ней? Я знаю, как газетчики умеют крутить и изворачиваться, к тому же ты была расстроена, ведь тот парень умер практически у тебя на руках. – Монти последовал за Дайной к выходу. – Но ты все же должна была мне сказать, куда ты едешь. Я бы отговорил тебя. Мне никогда не нравились эти ребята из музыкального мира...

– Монти...

– Ладно, ладно! Знаю, что тебе не нравится, когда я затрагиваю эту тему. Бог с ними. Я просто беспокоюсь за тебя. – Он поднял руки. – Иногда я забываю некоторые вещи, вот и все. Во всяком случае, – он неожиданно вздрогнул, – я не видел тебя так давно, что почти позабыл, что ты любишь, а что нет. – Вдруг он повернулся к ней. – Мне не нравится то, что творится на съемочной площадке. Вначале Бейллиман был слишком занят всевозможными переговорами, чтобы отвечать на мои звонки. Теперь, еще того хуже, когда я сегодня утром попытался попасть на площадку, чтобы увидеться с тобой, мне сказали, что мое имя вычеркнуто из списка людей, имеющих доступ в павильон. Дайна, что происходит, в конце концов?

Дайна взяла его за руку, и они вместе вышли на улицу. Взглянув на красные круги вокруг его глаз, она сказала.

– Прости, что я не позвонила тебе, Монти. Я...

– А, забудь об этом! – Он махнул рукой. – Друзья не придают значения подобным пустякам. Лучше расскажи мне, что говорит твой врач?

Они остановились посреди тротуара. Яркий солнечный свет заливал стеклянный фасад кафе «Бредвиннер» на противоположной стороне улицы, внутри которого была видна очередь, состоявшая исключительно из худеньких, стройных девушек с подносами в руках, дожидавшихся своей порции тофу и салата из фасоли, беззаботно болтая о своих утренних приключениях.

Дайна улыбнулась, глядя на морщинистое лицо Монти.

– Не волнуйся, со мной все в порядке. Правда. Просто Марион заставляет нас работать как проклятых, вот и все.

– А Берил? Она тоже заставляет тебя выбиваться из сил?

– Нет, но работы хватает.

Некоторое время они молчали. Наконец, Монти повторил еще раз.

– Кому-то следовало сказать мне.

– Я просила Рубенса, он должен был...

– Черт с ним, с Рубенсом. Ты должна была сделать это.

Дайна отвернулась, но Монти, обойдя ее, вновь очутился лицом к лицу с ней. Подняв двумя пальцами ее подбородок, он спросил.

– Что с тобой случилось. Дайна?

Она продолжала хранить молчание.

Наконец, подняв глаза, она встретилась с его взглядом и прочитала в нем какой-то странный вызов, который была не в состоянии понять до конца. И все-таки она почувствовала, как у нее похолодело на сердце. В ней вдруг вспыхнуло отвращение к самой себе. Почему?

– Я хочу услышать это из твоих уст, – сказал Монти. Его лицо раскраснелось так, точно он был полон какой-то неукротимой энергии, и Дайна подумала: «Рубенс ошибается; они все ошибаются. Он совсем не старый и не уставший. Он – тот же самый человек, который познакомился со мной на улице во время незабываемой прогулки по этому городу пять лет назад». – Я хочу, чтобы ты сказала мне то, о чем все остальные шепчут мне на ухо уже целую неделю.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она как можно беспечней, но голос ее ослаб, а в желудке уже появилось ощущение пустоты.

– Что я – вне игры, и мое место занял Дори Спенглер. Лишь теперь она поняла, что выражают его глаза. Предательство. Ее предательство по отношению к нему. «О, боже! – мысленно простонала она. – Только не это. Ведь я сама боролась против этого».

– Монти, это совсем не то, что ты думаешь.

– Значит, он-таки вошел уже в дело! – Нотки странного триумфа, прозвучавшие в этих словах, отдалили Монти от нее. Однако она желала вовсе не этого.

Шагнув к нему, она протянула свою руку к его ладони.

– Я не позволила бы никому встать между... Лицо Монти уже покрылось пятнами, словно кровь отхлынула от него. Он попытался закричать и одновременно схватился за грудь.

– Дайна, ты!.. Ты!..

Однако ей так и не удалось узнать, что он хотел сказать. В машине скорой помощи, мчавшейся по Литл Санта-Моника в сторону Медицинского Центра «Седарс-Синай», расположенному на бульваре Беверли, Марджери дотронулась до сероватой кожи на груди Монти. Затем она вновь послушала его со стетоскопом и, подняв голову, сделала короткий знак санитару. Тот снял пластмассовую кислородную маску с неподвижного лица Монти.

– Его сердце остановилось, – сказала она Дайне. Ее стетоскоп звякнул, когда она отложила его в сторону. – Больше мы ничего не можем сделать для него.

Глава 9

Некоторое время она не делала абсолютно ничего. По сути, она просто потеряла всякий интерес к окружающему миру. Возможно, это длилось несколько дней, а может недель или месяцев – она просто не знала. Она помнила только, что все это время не ходила в школу, а отправлялась в «Дэйл» и смотрела там один и тот же фильм день за днем. Она находила необычайное утешение в таком повторении, потому что ей казалось, что оно одно в состоянии хоть как-то поддержать в ней жизнь.

После смерти Бэба она кинулась в «Нова», чтобы найти там мужчин с оружием в руках: Рустера, большого Тони с его свитком семейных фотографий. Впрочем, их имена быстро стирались в ее памяти, будто они принадлежали неким воображаемым товарищам по игре, придумав которых однажды, она вскоре потеряла всякий интерес к ним. Однако, тогда она спешила к ним, чтобы они воплотили в жизнь ее мечту о мести. Мести, которую она страстно желала лично обрушить на голову Аурелио Окасио.

Однако теперь, сама того не подозревая, она ненавидела все эти пушки и их владельцев ничуть не меньше, чем самого Окасио за то, что они оказались не в состоянии защитить даже себя в тот момент, когда она и Бэб больше всего нуждались в их помощи. Если бы они действительно любили его и, как бы в продолжение чувства, ее, то находились бы в тот момент рядом с ней, а не в морге.

«Я одна любила тебя, Бэб», – повторяла она про себя. И в ту же секунду экран начинал расплываться у нее перед глазами. Слезы катились по ее щекам, и она уже не могла сдержать судорожных рыданий.

Однако, в конце концов, старая лента сменилась другой, и это заставило Дайну искать иного прибежища. Новый ряд кадров нарушил бы видимость порядка, созданного ее отчаянием и гневом в этой крошечной полутемной вселенной. Она стояла перед входом в кинотеатр в оцепенении, не зная, что предпринять, пока какая-то женщина с шоколадной кожей не прошла мимо нее, едва не задев. В Дайне внезапно вспыхнуло безотчетное желание запустить бумажником в ее темно-коричневое лицо, и в тот же миг она поняла, куда ей надо идти.

Прямо напротив того ресторана в Гарлеме, куда Бэб отвел ее в первый вечер их знакомства, в унылом и пустынном квартале, где они стали свидетелями призрачного танца, находилась лавка, в которой шла торговля магией чернокожих. Владелицей той лавки являлась черная как смоль женщина с широкими бедрами и необъятной грудью, пухлыми блестящими щеками и глазами, сверкающими, словно искры.

Ярость, клокотавшая в груди Дайны, не найдя выхода во взрослом мире, обратилась на путь, который выбрала бы ненависть ребенка.

Когда Дайна добралась туда, магазинчик был еще закрыт, и ей пришлось стоять в ожидании на тротуаре снаружи, разглядывая пыльную витрину, заставленную всевозможными фетишами, украшенными перьями и отлитыми каждый в особой форме, идолами со свирепыми рожами. Ко всем этим экзотическим изделиям были прилеплены ярлыки с надписью «Сделано на Гаити», подтверждающими подлинность их происхождения.

Вдруг Дайна слегка отпрянула назад от неожиданности: тень, лежащая возле черной занавески, расшитой черными же нитками, вдруг ожила. Она увидела перед собой пару желто-зеленых глаз, а в следующее мгновение, когда лучи солнца, выглянувшего из-за тучи, осветили витрину, – узкие, кошачьи зрачки внутри них. Кошка потерлась головой о стекло витрины, и вначале ее худое туловище, а затем и длинный, болтающийся хвост скрылись в глубине лавки. «Привет, киска», – пробормотала Дайна.

– Ты ждешь меня, дитя?

Дайна вздрогнула. Обернувшись, она увидела перед собой толстую женщину, хозяйку магазина. Крупные капли пота сверкали на ее черном лице словно бриллианты. Мелодичный голос, приветливый и напевный, подсказал Дайне, теперь уже неплохо разбирающейся в подобных вещах, что его обладательница родилась на Гаити или каком-нибудь другом острове Карибского моря.

Хозяйка магазина принялась шарить в своей сумочке, при этом каждое ее движение сопровождалось громким и нестройным звяканьем узких и широких браслетов, болтавшихся на ее могучей руке. Наконец она вытащила связку ключей на серебряном кольце и поочередно вставила два из них в замки на входной двери лавки.

– Заходи, дитя, – пригласила она Дайну. – Улица, вроде этой, не место для тебя.

Девушка осторожно вошла внутрь, и ей тут же ударил в нос необычный аромат, в котором смешалось множество самых разных запахов. Почувствовав легкое прикосновение, она взглянула вниз и увидела кошку, трущуюся о ее ноги.

– Помнится, ты не раз приходила сюда с большим мужчиной, дитя. Я не ошибаюсь?

– С Бэбом, – она с трудом выдавила из себя его имя.

– Бэб, – повторила хозяйка. – Я не знала его по имени. Она поставила сумочку на прилавок и сняла широкое пальто. – Что-то он больше не появляется в наших краях. – Повесив пальто на вешалку, она повернулась к Дайне. – Ты пришла сюда за приворотным зельем, дитя? Вы поссорились с ним или...

– Он мертв.

– Мертв? – Глаза хозяйки округлились. – Господи, дитя, мне ужасно жаль, что так вышло. – Зайдя за прилавок, она наклонилась вперед и вгляделась в лицо Дайны. – Ну что ж, скажи Лизе-Марии, чем она может помочь тебе.

– Мне нужно какое-нибудь могущественное средство, – сказала Дайна. – Очень могущественное. Какое-нибудь... заклятье или что-то в этом роде.

Лиза-Мария кивнула и положила руки на прилавок.

– У нас есть могущественные талисманы и средства на все случаи жизни.

Дайна посмотрела ей в глаза.

– Мне нужно такое средство, которое убивает. Ей показалось, что после этих слов все вокруг замерло и наступила гробовая тишина. Только черная кошка, сидевшая между Дайной и Лизой-Марией, продолжала как ни в чем не бывало прилежно вылизывать переднюю лапу.

– Господи, дитя, ты еще слишком молода, чтобы тебя посещали такие черные мысли. – Лиза-Мария вышла из-за прилавка. Приблизившись к Дайне, она взяла ее руки в свои и повернула их ладонями вверх. Она принялась водить розовыми кончиками пальцев вдоль линий на них, став похожей на слепую, читающую книгу, напечатанную шрифтом Брайлля.

Наконец ее пальцы остановились, словно обнаружив то, что они искали, и Лиза-Мария бросила мгновенный взгляд на лицо Дайны. Ее глаза еще больше округлились, и на черной коже лица появилась холодная испарина.

– У тебя очень могущественная аура, дитя. Внутри тебя заключена великая магическая сила. – Она отступила назад, точно испугавшись чего-то.

– Ты дашь мне то, о чем я прошу? – Не дождавшись ответа. Дайна отвернулась. – Я не верю твоим словам. У меня нет никакой силы, теперь у меня вообще ничего нет. – Слезы наворачивались ей на глаза, несмотря на то, что она всеми силами старалась сдержать их. Яростно смахнув их, она сказала. – Ну ладно, что тебе стоит? Ведь у тебя есть то, что поможет мне уничтожить человека, убившего Бэба. – Последние слова застряли у нее в горле, и уже никакая сила не смогла бы удержать ее рыдания. – О, Бэб! – повторяла она. Ее плечи тряслись; слезы катились по ее щекам, но теперь она была рада им.

Она почувствовала, как сильные руки Лизы-Марии обняли ее. От них исходило умиротворяющее тепло и сладкий, женский аромат. Мелодичный голос промурлыкал ей на ухо.

– Ничего, ничего, дитя. Не бойся и плачь. Плачь по своему мужчине.

Через некоторое время она выпустила Дайну из своих объятий и, покинув ее, вернулась, неся в руках картонную коробку, одну из тех, в которых продают еду на вынос в китайских ресторанах.

– Вот, – сказала она, вручая коробку Дайне. – Там внутри все, что тебе нужно. Нет, – она накрыла ладонь Дайны своей. Не открывай сейчас. Подожди, пока доберешься до дому. Теперь, дитя, послушай, что тебе надо делать...

* * *

Рубенс вернулся в Нью-Йорк с изящным изумрудным кольцом, которое он купил для нее в «Харри Винстон».

Он отдал его Дайне сразу, как только забрался в машину, в которой она приехала в аэропорт.

– Я беспокоился за тебя до тех пор, пока не увидел эту пресс-конференцию по телевизору, – сказал он. – Господи, ну и задала ты им жару. Волны шока, который они испытали, докатились даже до Нью-Йорка. Сейчас тебе отводят в газетах больше места, чем президенту.

Дайна молча прижималась к нему, размышляя, стоит ли рассказывать о своей встрече с Мейером. В конце концов, она решила, что лучше этого не делать. Рубенса возмутило бы чье угодно вмешательство в его жизнь, в том числе и со стороны старика.

Кольцо, представлявшее собой четырехугольный изумруд в широкой платиновой оправе, излучало холодную силу, и, когда Рубенс надел его на палец Дайны, та неожиданно для самой себя расплакалась. «Боже мой, – подумала она, – как я соскучилась по нему!» Однако вместо того чтобы сказать это вслух, она наклонила его голову и прижалась своими губами к его полураскрытому рту. В эту минуту ей хотелось, чтобы их поцелуй длился вечно.

– Ты, конечно, слышал про Монти, – сказала она.

– Да. Это ужасно. Как раз на прошлой неделе я говорил ему, что он слишком много работает.

– Очевидно, это было не все, что ты сказал ему.

– То, что я сказал ему, – возразил Рубенс, – я говорил для его же блага.

– Ты смертельно обидел его, а ведь он считал тебя своим другом.

– Это не имело никакого отношения к нашей дружбе. Это – бизнес. Ему было совершенно незачем распускать слюни перед тобой. Кем он считал себя, черт возьми? Он был всего лишь большим ребенком. Ему следовало бы знать, как позаботиться о себе... – Внезапно он оборвал фразу и отвернулся к окну.

– Рубенс...

– Нет. Нет, черт возьми! – Он оттолкнул ее руку. Голос Рубенса звучал хрипло, и Дайне показалось, что его плечи мелко трясутся, словно он плачет. – Этот идиот не имел права умирать, – он говорил так тихо, что ей приходилось напрягать слух, чтобы разобрать, о чем он говорит. – Боже мой, – грустно прошептал он, – это имеет непосредственное отношение к дружбе. Непосредственное. – Он повернулся, и Дайна увидела, что его глаза покраснели; все остальные следы слез он бесследно уничтожил. – Ладно, почему бы тебе не сказать это и таким образом закончить разговор раз и навсегда?

– Сказать что?

– Что «я же говорила тебе». Я не должен был допустить, чтобы он думал, будто я предал его.

– Ты делал то, что считал самым правильным. Он хладнокровно посмотрел на нее.

– Ты действительно так думаешь?

– Да. И по-своему ты был прав: он и впрямь не мог уже справляться со всем этим. Однако вопрос можно было решить по-другому, а мы в результате все испортили. Ты и я. – Она на мгновение отвернулась. – Похороны послезавтра. Я уже распорядилась насчет цветов от вас обоих. – Рубенс ничего не ответил, и по молчаливому согласию они решили оставить эту тему.

– Как в Нью-Йорке? – поинтересовалась Дайна. – Я уже соскучилась по нему.

– Трудно сказать. Я был слишком занят, роясь в бумагах компании. Шуйлер подтвердил все, что Мейер рассказал мне. – Положив руку на бедро Дайны, он изучающе всмотрелся в ее глаза. – С тобой все в порядке?

Она слегка улыбнулась, чувствуя, как тепло вновь просачивается в ее тело.

– Да. Так все-таки, что тебе удалось обнаружить?

– Вполне достаточно для того, чтобы повесить этого ублюдка Эшли, – голосом полным ненависти ответил Рубенс. – У него не было ничего, когда он пришел ко мне. Я возвысил его. Предоставил ему шанс, и он проявил себя. Тогда я, как последний дурак, отпустил его с привязи. – Его глаза сверкнули, когда он наклонился, прикуривая сигарету. Сделав одну затяжку, он сломал ее и выбросил. – Знаешь, ты права насчет этого. У них нет никакого вкуса. – Он захлопнул крышку металлической пепельницы, утопленной в плюшевой обивке двери. Потом откинулся назад и глубоко вздохнул.

– Однажды, давным-давно, Мейер сказал мне, что в бизнесе надо каждого держать на привязи. «Не важно, что ты можешь думать в ту или иную минуту, – говорил он. – Лучший из твоих ребят сегодня может завтра обернуться волком и сожрать тебя с потрохами, если ты предоставишь ему хоть половину шанса. Такова человеческая натура. Ее нельзя побороть. От нее можно только защищаться». Рубенс улыбнулся своим воспоминаниям. – В тот момент я подумал, что Мейер – самый циничный негодяй из всех, кого мне приходилось встречать. Я также полагал, будто смогу доказать ему, что он ошибается. Именно это я и пытался сделать в случае с Эшли: предоставил тому возможность самому принимать решения и действовать.