Текст книги "Тайна древней рукописи"

Он кивнул:

– Знаешь, практически сразу после нашей свадьбы стало ясно, что мы с твоей матерью совершили огромную ошибку. Противоположности притягиваются, но мы были опасны друг для друга. Я хотел, чтобы она изменилась. Хотел, чтобы она понимала, что я не бываю дома, потому что я стараюсь построить что-то для нас. А она была уверена, что если я ее и правда люблю, то изменюсь. Я причинил ей боль, она ранила меня. Я не замечал, как отчаянно она просила меня, чтобы я попробовал понять ее. – Он выглядел очень печальным, но все-таки продолжил: – Ты права. Я приношу всем близким только несчастье. Я такой по натуре. И это то, чем я занимаюсь. И в самом конце, когда она нуждалась в перемирии, я… не смог.

Внезапно я почувствовала, как давящее чувство вины, словно каменная броня, стиснуло мои легкие.

– Я не это имела в виду, когда говорила, что ты делаешь людей вокруг себя несчастными.

– Нет, это. И ты в чем-то права. После смерти твоей мамы я перестал быть тем человеком, каким мог бы быть, если бы она была жива.

Я пыталась сдержать слезы.

– Даже если вы были друг для друга адом, как бы я хотела… чтобы она сейчас была здесь.

Его подбородок слегка дрожал. Собравшись с силами, он сказал:

– Некоторые люди как кометы: они пролетают через наши жизни искрящейся дугой, но никогда не остаются надолго. Они просто оставляют след.

14

Я знаю ее так же, как свое собственное лицо.

А.

В воскресенье мы с отцом решили вместе пообедать. Отец просил привести с собой Августа, но я считала, что мы не настолько сильно продвинулись после нашего разговора в ресторане. Это были всего лишь первые шажки. В отеле на прощание я обняла отца крепче и дольше обычного:

– Хорошей поездки и мягкой посадки.

– Ты поедешь к дяде Гарри или к этому парню?

– Ты имеешь в виду Августа? Ты можешь называть его по имени, папа. Да, мы договорились встретиться, и я поеду к Гарри попозже.

Мы стояли в холле гостиницы. Он взял чемодан, но, повернувшись в сторону двери, помедлил и бросил через плечо:

– Каллиопа, обещаю, я буду больше стараться. Возможно, каждый из нас может постараться.

Я смотрела ему вслед. Нам еще многое предстояло исправить, но возможно, зная правду, мы сможем добиться успеха.

Мы с Августом решили встретиться у него дома. Мой отец недвусмысленно высказал свою позицию по поводу поездки в Париж. Я попыталась убедить (хотя тут куда больше подошло бы слово «уговорить») дядю, но он настаивал на том, что судьбой манускрипта теперь займется музей, у которого есть контакты в Европе. Ночной взлом, по мнению Гарри, сделал это предприятие слишком опасным для того, чтобы мы могли продолжать поиски информации о палимпсесте. Все записи, которые делал по этому поводу профессор Соколов, пропали вместе с изданием «Листьев травы». И хотя профессор был рассеянным человеком, они с Августом хором утверждали, что рукопись настолько важна для них, что они не могли просто так потерять все свои наработки.

Как выразился дядя, после этого инцидента нас с Августом официально «отстранили от дела».

Однако мы оба придерживались другого мнения.

Я спустилась в метро. Под землей было очень душно, на что мои волосы не замедлили прореагировать и тут же еще сильнее завились. Подъезжая к станции, поезд поднял небольшой ветерок, за что я была очень благодарна – хоть какой-то глоток воздуха. В воскресенье днем вагоны всегда полупустые, поэтому я с радостью села. Выйдя на станции Гринвич Вилладж, я поспешила к дому Августа, но решила не стучаться в дверь. Вместо этого я обогнула дом и нашла кованую железную калитку, ведущую в сад. Я осторожно открыла ее и увидела Августа, кормящего зябликов и что-то им шепчущего. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди – так сильно мне захотелось оказаться в его объятиях, вновь ощутить, как все хорошо.

Думаю, он почувствовал на себе мой взгляд, поскольку повернулся и посмотрел прямо на меня. Он уронил тарелку, которую протирал за секунду до этого, и подбежал ко мне. Я не помню, побежала ли я навстречу ему, но в следующую секунду я уже обнимала его за шею, а Август целовал меня.

Поцелуи были такими жаркими, что земля буквально плавилась под нашими ногами. Я не могла дышать, я не могла думать. Единственное, чего я хотела в ту секунду, так это чтобы поцелуй никогда не кончался. Я не видела Августа пару дней и сама удивилась тому, насколько сильные чувства испытываю к нему. Как я соскучилась по нему даже за такое короткое время!

– Мне так жаль, что у твоих родителей все так сложилось, – прошептал он мне на ухо, крепче обнимая меня. – Я боялся, что если ты увидишься с отцом, он каким-то образом убедит тебя отказаться от наших отношений.

– Ему не удалось. Мой отец не может отговорить меня от чего бы то ни было. Но он пытался, целых полминуты, – ответила я.

– И я боялся, что вся эта история заставит тебя по-другому взглянуть на нас двоих – или мое поведение, или какие-нибудь слова твоего отца разуверят тебя в нас. Заставят поверить, что такая безумная любовь приносит только несчастье и ненависть. Что люди не могут быть вместе, не разрушая само чувство.

– Я думала об этом. Полминуты. Хотя наша поездка в Париж… – Я секунду поколебалась. – Она точно разозлит отца и дядю.

– Мы можем не ехать, Каллиопа. Правда, мы можем отказаться. В глубине души я уверен, что книга принадлежала Астролябу. И этого мне вполне достаточно.

– Я не могу выразить это словами, но мне необходимо узнать больше о книге. Я хочу для себя убедиться, что Астроляб существовал и писал эти строки, что он пережил трагическую судьбу родителей. Что я смогу понять безумство моих родителей. Что ты справишься с уходом мамы и фобиями отца.

– Кэлли. – Он поцеловал меня в шею, и я почувствовала, как его рука опускается за пояс моих брюк. – Знаю, звучит ненормально, но я хочу тебя.

– Я тебя тоже.

Произнеся эти слова, я вдруг осознала, как давно хотела это сказать. Я была готова к тому, чтобы все произошло.

Он убрал кудряшки с моего лица.

– В Париже у меня есть знакомые. Это твой последний шанс. В крайнем случае, я могу поехать один, так ты не огорчишь дядю Гарри. Может, все-таки сможешь уговорить его присоединиться?

– Нет, он твердо сказал, что не поедет. Но я с тобой. Эта охота была нашей с самого начала.

– Ты уверена?

– Точно.

– Тогда решено.

– А кто будет приглядывать за твоим отцом в твое отсутствие? За птицами и за садом?

– Ну… За последние два дня я успел много чего сделать. Мне нужно немного передохнуть. У моего отца есть аспирант. Его зовут Халил. Он пообещал, что будет навещать его каждый день. Осталось только уладить детали, и мы с тобой можем ехать. Мы съездим к ним на могилу.

– Ладно, – ответила я. И хотя в саду было очень жарко, меня била легкая дрожь.

Париж. Загадки книги.

Домой я добралась только к одиннадцати вечера. Дядя Гарри и Гейб вместе сидели на диване и пили красное вино.

– Какие люди! Неужели это наша упрямица? – спросил дядя. – Где ты была? Хотя и так понятно.

– Я встречалась с Августом.

Дядя ухмыльнулся.

– Все-таки мое сводничество не прошло зря. И я так понимаю, что с отцом тоже прошло все хорошо. Иначе мы бы уже знали об этом. И кстати, о хорошем. Я положил тебе на кровать кое-какие книги, думаю, ты будешь в восторге.

– Что за книги?

– А как ты думаешь? О них, Элоизе и Абеляре. Хотя ты и не сможешь поехать в Париж, книги читать никто не запрещал. Например, их переписку. Знаешь, для своего времени она была несколько фривольной.

– Правда?

Я села между ними. Я всегда поражалась, каким спокойным и умиротворенным выглядит дядя, когда рядом с ним находится Гейб. Они никогда не ругались. И даже спустя годы после их знакомства они продолжали радовать друг друга разными мелочами. Каждый день Гейб готовил обед для дяди и приносил его в офис. Там они вместе ели, а потом шли на прогулку. Дядя Гарри перед уходом выжимал для своего возлюбленного апельсиновый сок и оставлял стакан на видном месте рядом с таблетками и витаминами, чтобы Гейб не забыл их принять. Как и прежде, они писали друг другу маленькие любовные записки и крепили их к зеркалу ванной.

– Да, – продолжил дядя. – Они с Абеляром были… как бы так выразиться… вели себя безнравственно в доме приходского священника монастыря.

– Шутишь?!

– Нет. Почему-то все решили, что нынешнее поколение зациклено на сексе. Что ж, тысячу лет назад люди испытывали такие же безумные чувства. В любом случае, мне показалось, что ты захочешь узнать о них двоих чуточку больше.

– Спасибо.

– Мне жаль, что поездка не состоится, но обещаю, мы обязательно съездим в Париж.

Чувство вины переполняло меня, но я справилась с собой и, пожелав им спокойной ночи, ушла к себе читать об Элоизе. До монастыря ее религией была любовь. Она жила и дышала ради Абеляра, думала о нем даже во время молитвы.

Я снова и снова перечитывала их письма. Сначала считали, что сохранилось всего восемь штук, пока не нашли тайник с еще несколькими листами. На страницах была излита вся их страсть, каждая строчка светилась любовью. Она называла Абеляра кроваво-алой розой. Для него она была драгоценным камнем.

Элоиза писала, что мужчины считают ее целомудренной, но втайне она тянулась к своему учителю, Абеляру, переехавшему в ее дом, где они, скрываясь от дяди, признавались друг другу в любви. Когда Абеляра по настоянию безжалостного дяди оскопили, он превратился в отшельника, а она неотступно пыталась вернуть его в общество – и в свою жизнь.

Двенадцать лет спустя переписка возобновилась. Она одолевала его разум вопросами религиозного и церковного характера, периодически критикуя его за угрюмость. А я подумала, насколько Август – серьезный и ответственный человек. Возможно, в этом он был немного похож на Абеляра.

Но при этом нельзя было не заметить, что Абеляр был близок к безумию. Он стал параноиком: по его утверждению, несколько монахов ордена невзлюбили его и пытались отравить. Она искала его дружбы, а он – ее мудрого совета. Страсть остыла.

Но я была уверена, что угольки чувств еще тлели. Много лет спустя Абеляр подтвердил мою догадку – мучительно прямым образом – решив, что хочет быть похоронен рядом с ней. Лежать рядом с ней после смерти, ведь при жизни им этого так и не удалось сделать.

Я задумалась о них, камне и цветке. Я и представить себе не могла, как любовь может пережить двенадцать лет разлуки. Теперь, разобравшись в своих чувствах к Августу, я не пережила бы расставания и на день, что уж говорить о годах. Возвращение в Бостон виделось мне все мрачнее и печальнее. Но как Элоиза могла быть такой уверенной в своих чувствах?

Зазвонил мобильный.

– Ты добралась? – В трубке послышался голос Августа.

– Да.

– Как я хочу, чтобы ты сейчас была здесь, рядом. Я скучаю по тебе.

– Я тоже. Вот читаю об Элоизе. Ты знал, что для своего времени они были слишком несдержанны?

Он рассмеялся.

– Да. Я покопался в Гугле и выяснил всю их судьбу. К тому же у моего отца было несколько книг.

– А еще Астроляб. Ты можешь представить, каково это – быть их ребенком? Ведь тогда об их страстном романе знали абсолютно все, они были буквально знаменитостями. И все бы знали о тебе – ты бы всегда нес эту ношу, знак плода трагической любви. Твоя мать ушла в монастырь, отец стал отшельником. Черт, да после этого история моих родителей кажется путем, усыпанным розами. А Астроляб рос, зная, что когда-то в прошлом они так любили друг друга, что были просто одержимы. Пока все не потеряли. Я хочу сказать, что если бы я была им, я бы не смогла никого полюбить. Я бы просто боялась.

– Или наоборот.

– В смысле?

– Ты бы захотела найти любовь, которая могла бы сравниться с их чувством. Сколько людей сталкивается с такими переживаниями? Этой безумной любовью, когда ты готов на все? Возможно, он думал, зачем влюбляться, если это не такое сильное чувство, как у его родителей? Вот если бы они были примером для тебя, ты бы наверняка захотела испытать такие же чувства.

– Ну… при условии, что никакие части тела не пострадают, да. Просто, Август, это ведь не счастливый конец.

– Что, если бы мы никогда не смогли… Я имею в виду не сейчас, а вообще когда-нибудь сделать это? Вообще никогда. Ты бы меня любила?

– Конечно. Для меня важно не только это, но и твои мысли, твоя личность.

– Именно. Может, Астроляб искал родственную по разуму и сердцу душу? Родителей влекли физические страсти, но когда это стало невозможным, они вышли на другой уровень – уровень интеллектуальной платонической любви.

Я легла на кровать.

– Как бы я хотела просто спросить их.

– Ну, у нас есть книга.

– Мы надеемся, что это она. Нам надо еще доказать, что эта книга принадлежала ему.

– Ты поцелуешь меня на Эйфелевой башне?

– Да. Ты пойдешь со мной к их могиле?

– Да, Каллиопа, поговори со мной, пока я не засну, ладно?

– Конечно.

И так мы шептались обо всем и ни о чем, пока я не услышала, как дядя и Гейб пошли спать. Я была уверена, что Август и есть мой А.

15

Даже если тебя нет рядом, я вижу тебя в каждой прохожем.

А.

Мы спланировали наш тайный отъезд в Париж. Профессор Соколов и Август связались с медиевистами и монахами и попытались собрать все возможные доказательства происхождения Часослова так же тщательно, как дядя Гарри использовал научные технологии, чтобы проанализировать пергамент и точно определить время создания манускрипта. Он также получил сведения от одного из своих друзей в Лондоне, что Расхититель гробниц был замечен в Париже, но снова ускользнул от властей.

Зная, что известия о Расхитителе гробниц заставят всех только повысить бдительность, мы скрывали наши намерения. Отец Августа считал, что едет только его сын. Ни Гарри, ни профессор Соколов не имели ни малейшего понятия о том, что собираюсь сделать я. Мы с Августом решили, что я позвоню дяде за пять минут до вылета и попрошу его понять мой поступок.

Всю неделю я втайне собирала и снова разбирала чемодан, проверяя все мелочи. Каждую минуту я проводила с Августом, и в те моменты, когда я оставалась одна, мне становилось ужасно плохо. За это время я потеряла четыре килограмма, я перестала спать, от возбуждения у меня пропал аппетит, и я перешла на кофе. Это и еще рвущее душу чувство вины боролись внутри меня.

За сутки до нашего побега дядя Гарри зашел ко мне перед сном.

– Я беспокоюсь за тебя, Каллиопа.

– Почему?

– Ты выглядишь усталой.

– Так и есть.

– Любовь должна благотворно воздействовать на тебя.

– Ну да.

– Я знаю. Ты не спишь, не ешь, голова уже не работает. Ты не можешь делать ничего, кроме как думать об Августе. Я знаю. Я проходил через это.

– С Гейбом?

– Да, и с ним тоже немного. Но когда мы встретились, мы были чуть постарше. У нас была работа, и мы вели респектабельный образ жизни. – Он рассмеялся. – Самым сумасбродным поступком, который я сделал в то время, было то, что я потратил небольшое состояние на билеты на мюзикл.

– Да, тоже не лучше меня.

– Возможно. Но мы ели и спали. Нет, я безумствовал раньше, еще в юношеские годы. В университете. Тогда, мне кажется, я не спал месяцами. Я был настолько влюблен, что это больше походило на болезнь.

– Значение сна переоценивают.

– Знаешь, я считаю, что юношеская любовь – это прекрасно. Но не успеешь оглянуться, а лето скоро закончится. И я не хочу, чтобы вы расстались из-за твоего отъезда в Бостон. Я уверен, если вы предназначены друг для друга, вы справитесь с расстоянием – каникулы и всякое такое. Но всепоглощающая страсть – это не всегда здорово. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Ладно?

– Ты сам нас свел, – сказала я.

– Знаю, знаю. Думал, так, летний роман. Я и представить себе не мог, что это будет та самая любовь. В любом случае просто… уважь своего чрезмерно беспокоящегося дядю хоть немного, хорошо?

– Конечно. Обещаю. – И как только я произнесла последние слова, я пожалела о своем вранье.

Он с сомнением посмотрел на меня и вышел из комнаты. Я была уверена, что не послушаюсь его. Я чувствовала себя как Элоиза. Ну как кто-нибудь может понять меня и мои чувства? Хотя мы с Августом еще не были близки, в глубине души я чувствовала к нему непреодолимое влечение.

И не могла дождаться нашей поездки в Париж. Август был моей настоящей любовью.

Август оплатил наши билеты кредитной картой компании «Соколов и Сыновья». У меня было восемьсот долларов наличными – мои карманные деньги на лето, – и еще я сняла деньги с моего вклада. Я вышла из дома, когда дядя был на работе, а Гейб в театре. Мы встретились с Августом на вокзале Пеннстейшн и сели на экспресс до аэропорта.

Больше часа у нас ушло на то, чтобы пройти контроль, но вот уже объявили посадку, и мы стояли у выхода к самолету. Я взглянула на Августа.

– Сейчас или никогда.

Я набрала дядин номер. Пошли гудки, я громко сглотнула.

– Привет, Каллиопа!

– Гарри… ты сейчас сидишь?

– О боже… только не говори мне, что ты беременна!

«Я как-то не подумала, что по сравнению с такой новостью то, что я лечу в Париж, может показаться даже скучным!»

– На самом деле нет. Я улетаю в Париж.

– ЧТО? – Дядя так громко произнес это, что мне пришлось убрать телефон подальше от уха.

– Мы хотим съездить к могиле. И встретиться с Этьеном.

– Так, мне надо выпить. Ты врешь. Ты не можешь так поступить, Каллиопа!

– Ты сам попросил нас изучить историю палимпсеста. Мы просто заканчиваем то, что начали.

– Это безумие! Быстро возвращайся домой. Где ты сейчас? Я слышу объявления на посадку. Повторяю, нет, я приказываю тебе.

– Я не отступлю, дядя. Вернусь через пять дней.

– Интерпол засек Расхитителя гробниц в Париже. Каллиопа, ты должна сейчас же вернуться домой.

– Нет.

– Это… никуда не годится. Когда твой отец узнает обо всем, он убьет меня. А потом тебя. Это самая эгоистичная вещь, которую ты когда-либо вытворяла.

– Гарри… – Я не знала, что еще сказать. Он был прав, я знала это. Но я не могла сдаться сейчас. – Пожалуйста, не злись.

– Каллиопа, я годами хвастался каждому знакомому, что моя племянница – чудная девочка, блестящая ученица, отличница, с которой у меня никогда не было проблем. Не пьет, не попадает во всякие истории. Друзья рассказывали мне ужасы о своих подростках. А я… самодовольно отвечал: «Только не у меня». Это самая спонтанная глупая вещь с твоей стороны.

– Пожалуйста. – Я почти умоляла его. – Попробуй понять меня.

Август сжимал мою руку и пытался вслушаться в наш разговор.

– Понять что?

– Дядя… родители Астроляба так похожи на моих.

Он ничего не сказал, и я продолжила:

– Мне важно проследить историю книги. И да, я заразилась вирусом истории. Ты сам так сказал. Но для меня это значит гораздо больше. Я должна сделать это для себя. Чтобы доказать что-то себе самой.

Повисло молчание.

– Гарри?

– Как я объясню это твоему отцу? – спросил он тихо.

– Я сама ему позвоню. Тебе не нужно ничего с этим делать.

– Нет, я позвоню. Это моя вина. Я вбил тебе в голову эти мысли. Слава богу, он не представляет, насколько это опасно. Я куплю билет и прилечу к вам в Париж. Вы пока забронируйте мне место в гостинице.

– О, Гарри, спасибо! Ты ненавидишь меня?

– Я не могу тебя ненавидеть, Каллиопа. Если честно, точно так же поступила бы моя сестра. Хотя она, наверное, сначала сделала бы себе татуировку. Надеюсь, ты еще не сделала тату?

– Нет, – рассмеялась я.

– Я сообщу вам номер рейса и время прилета, когда куплю билет. Позвони мне, как только приземлитесь. И звони после каждого вашего шага. Будь осторожна. Будь очень осторожна.

После взлета мы подняли подлокотник, разделявший наши кресла, взяли плед, и, уложив голову Августу на плечо, я заснула. Все нервные переживания, стресс, тревога, которые я чувствовала в его отсутствие, куда-то улетучились. Я успокоилась и мирно проспала несколько часов.

Открыв глаза, я обнаружила, что Август все еще спит. Я высвободилась из-под его руки и положила его голову к себе на колени, чтобы полюбоваться им. Во сне его лицо было похоже на безупречную красивую статую. Резной профиль заканчивался изящным изгибом верхней губы. Я видела по его лицу, как сменяются его сны, ресницы дрожали, на губах застыла полуулыбка.

Я дотронулась до его щеки и провела рукой по волосам. Накрутив пряди на свои пальцы, я подумала, что мое сердце сейчас больше не выдержит.

Вскоре Август проснулся. Я посмотрела в окно через проход. Закат уже разлился по небу розовыми и сиреневыми тонами. Стюарды принесли кофе и выпечку, и, перекусив, я прошла в крошечную дамскую комнату самолета, умылась и почистила зубы.

Вернувшись на место, я стала ждать посадки самолета. И вот мы в Париже, в Городе Света.

Мы вышли из самолета. Наконец прошли паспортный контроль. Bonjour! Мы были совсем близко к Элоизе, Абеляру и месту их вечного покоя.

Приехав в причудливый бутик-отель, мы заселились. В номере были две огромные кровати, покрытые старомодными стегаными одеялами, и старинные деревянные полы, которые скрипели при каждом шаге. У стены, напротив окна, стоял небольшой антикварный стол. Я подошла к нему и увидела набор для письма: плотные бумажные листы в аккуратной кожаной папке словно звали меня присесть и написать что-нибудь. Я выглянула из окна. Встав на цыпочки, я могла разглядеть Елисейские Поля.

Приняв душ, я переоделась в платье из «Барни'с», которое мне купил дядя. Собрав волосы в высокий хвост и накрасив блеском губы, я предстала перед Августом. Улыбнувшись, он сказал:

– То самое платье, в котором я впервые увидел тебя.

Я кивнула. В котором впервые увидел меня. Звучало как что-то, что произносят после долгих лет, проведенных вместе. А наше впервые было не так уж давно. Но чувство было такое, что мы всегда были вместе.

– Мое любимое. Пойдем, а то Этьен, наверное, уже ждет нас.

Мы вышли в холл отеля, где нас смиренно поджидал шофер. Этьен прислал за нами машину – блестящий черный «Мерседес». Сев в нее, мы отправились в его букинистический магазин. Наконец-то мы увидим верного возлюбленного Мириам.

Через десять минут, миновав парижские пробки, автомобиль остановился у входа в магазин. Он был расположен в тихом переулке города; на витринах были выставлены старинные книги, некоторые из которых стоили десятки тысяч долларов. Как и в любой лавке древности, внутри царил страшный беспорядок, а стеллажи образовывали много укромных уголков.

Мы позвонили в домофон, чтобы хозяин пустил нас, и, дождавшись сигнала, вошли в магазин – сначала я, затем Август.

Половицы старинного деревянного пола скрипели так же, как и у нас в отеле. Я взглянула наверх. К высоким потолкам – минимум шесть метров – взмывали лестницы, приставленные к огромным книжным стеллажам. Повсюду лежали книги.

– Bonjour, – поприветствовал нас Этьен. Он пожал руку сперва Августу, потом мне и, перейдя на английский, продолжил с легким французским акцентом: – Добро пожаловать, друзья. Проходите, проходите же. Приветствую вас!

Мы последовали за ним мимо столов с книгами. В глубине магазина стоял старинный диван, кофейный столик и два стула.

– Присаживайтесь, – сказал он. Он выглядел так же, как на фотографиях, которые нам показывала Мириам: идеально подстриженные усы, элегантный костюм, красивые черты лица.

Мы присели, и он предложил нам блюдо с изысканной выпечкой. Я успела проголодаться и с удовольствием взяла одну булочку. Как и Август. Я бы очень хотела взять еще одну, но это могло выглядеть невежливо.

– Сначала скажите мне, – начал Этьен, наклонившись вперед. Его лицо было задумчивым и взволнованным одновременно, – как поживает дорогая Мириам? Пожалуйста, скажите, что у нее все в порядке.

Я кивнула:

– Мы ездили к ней. Она сейчас живет на Лонг-Айленде. Из-за ужасной бури мы остались у нее на ночь. Она рассказала нам историю ваших приключений и поисков книги.

Я бросила взгляд на Августа. Мне так хотелось сказать Этьену, что Мириам до сих пор любит его. Но я хотела увериться в том, что и он чувствует то же самое.

– У нее прекрасный дом, – продолжил Август. – И ей там… спокойно.

– Как я рад, что с ней все в порядке.

Я снова кивнула и добавила:

– Она показывала нам фотографии, сделанные в Париже. Когда вы с ней были здесь.

– У меня тоже есть снимки. – И Этьен вскочил, как будто ему нужен был только повод, чтобы показать их. Он подошел к своему столу и вернулся с фотоальбомом и рамкой в руках, которая, видимо, всегда стояла у него на рабочем столе.

– Вот, – сказал он и протянул мне рамку. – Это Мириам на фоне женского монастыря.

– Потрясающий снимок, – прошептала я. Мириам, улыбаясь, смотрела прямо в камеру, ее лицо светилось радостью, а румянец был во всю щеку. Ветер развевал волосы, солнце ярко освещало ее, на ней был белоснежный летний сарафан. И в который раз я подивилась тому, что годы никак не отразились на ней.

Август сжал мою руку.

– У нее тоже есть ваша фотография.

– Правда? – Глаза Этьена заблестели от радости.

Я кивнула.

– Мне показалось, она по вам скучает.

– О, я тоже скучаю по ней. Наши поиски были самыми интересными из всех, которые я когда-либо предпринимал.

Август слегка наклонился вперед и спросил:

– Вы знали, что это палимпсест?

Этьен покачал головой.

– Поймите, эта книга была не более чем легендой. Мы думали, что она в лучшем случае принадлежала Элоизе. Ну или как-то была с ней связана, когда та стала настоятельницей монастыря. Мы заплатили большие деньги дилеру. По его словам, книгой владела семья – они так и не представились, – которая передавала ее из поколения в поколение. Были даже какие-то документы, подтверждавшие наследование. Поэтому у меня не было никаких оснований заподозрить неладное. Я хотел было изучить книгу поподробнее, но Мириам решила отвезти ее в Нью-Йорк. Наверное, рукопись досталась нам слишком просто. Мы были так увлечены и зачарованы книгой.

– Но разве палимпсест не стоит больше рукописи? К чему такая поспешность в сделке? – спросил Август.

– Потому что, как я теперь подозреваю, посредник знал, что у книги темная история. И думаю, он догадывался, что палимпсест нельзя будет вывезти из страны, он тут же окажется в музее, чтобы весь мир мог посмотреть на находку. Полагаю, дилеру хорошо заплатили, и сделку провернули воры. Наверняка они считали, что Мириам не опустится до незаконных способов приобретения книги. Она очаровывала любого человека. Они знали, что она была очень-очень богата, но и очень-очень честна.

– Тогда откуда эта книга? Понимаете… мы полагаем… – Я посмотрела на Августа, который одобрительно кивнул. – Мы думаем, книга могла принадлежать сыну Элоизы и Абеляра.

– Не может быть! – Этьен аж подпрыгнул и принялся мерить комнату шагами, как птица на жердочке. – Астролябу?

Я кивнула.

– Да, мы почти уверены, поэтому нам так важно выяснить все до конца, Этьен. Нужно копнуть глубже и узнать, кто стоял за продажей и кто на самом деле владел книгой.

– Мириам знает об Астролябе?

– Теперь да, – ответила я. И едва сдержалась, чтобы не добавить еще кое-что.

– Я должен поговорить с ней.

– У нас есть ее номер телефона, – радостно сообщил Август. – Уверен, она будет счастлива пообщаться с вами.

Лицо Августа омрачила тень сомнения.

– Прошло много времени с момента нашего последнего разговора.

– Для таких людей, как Мириам, время не значит ничего, – вступилась я. – Подумайте об Абеляре и Элоизе. Они не общались двенадцать лет.

– Я… она была очень богата, – сказал он, положив руку на стеллаж и как будто собираясь с духом. – Замужем. У меня не было шансов… – Он снова повернулся к нам и продолжил: – Я бы так хотел услышать ее голос, после стольких лет. Как вы думаете, это возможно?

Я кивнула.

– Позвоните ей.

– Позже я вам расскажу еще кое-что о книге, сначала разберусь с этим. Вы извините меня, друзья?

– Конечно, – сказала я. Август полез в память своего «Блэкберри», нашел номер Мириам и отдал телефон Этьену, который направился к себе в кабинет, оставив нас ожидать.

Как только тот вышел из комнаты, я потянулась к тарелке с выпечкой:

– Я так проголодалась!

Я с удовольствием уплетала слоистую французскую булочку с кремом и малиной. Этьен вернулся через двадцать минут. Весь сияя, он воскликнул:

– Друзья! Она возвращается в Париж.

От радости я хлопнула в ладоши. Этьен снова сел.

– Я счастлив как школьник. Теперь вернемся к книге.

Август кивнул.

– Для этого нам нужно навестить посредника. Его магазин находится в Нанте. Это отсюда в четырех часах езды на машине. Я все устрою, но давайте договоримся не афишировать цель вашего приезда? Я скажу, что несколько американских покупателей заинтересованы в приобретении первых изданий кое-каких книг – он как раз специализируется на религиозных текстах. Потому у него и оказался Часослов.

Он подошел к рабочему столу, снял трубку и, набрав номер, стал что-то быстро говорить по-французски. Через несколько минут и кивков он положил трубку.

– Завтра мы поедем к нему и разузнаем о происхождении книги. Сделаем это для Мириам. Она будет счастлива узнать об этом, поп?

– Oui, – ответил Август. – Очень рада.

Мы вышли от Этьена, договорившись поужинать вечером вместе с ним. Остаток дня мы бродили по Парижу. Увидев Эйфелеву башню, мы чуть ли не бегом пустились к ней, держась за руки.

Улицы, да и весь город, казались мне такими древними по сравнению с Манхэттеном, который, взмывая вверх небоскребами, на таком фоне, казалось, был построен в спешке. В Нью-Йорке я обожала старинные особняки – как, например, Тьюдор-Сити, где сохранились остатки истории. Замечтавшись, я подумала, что, наверное, вирус истории я подцепила уже давно.

– Помнишь о своем обещании? – сказал Август, наклонившись ко мне, чтобы поцеловать в шею.

– Поцелуй на Эйфелевой башне.

Когда мы дошли до нее, там уже собралась огромная очередь туристов, жаждущих подняться наверх. И тогда мы столкнулись с небольшим препятствием.

– Август… наверх нельзя попасть никаким другим способом, кроме как на лифте.

Кровь отхлынула от его лица.

– Что?

– По лестнице можно добраться только до третьего этажа. И все.

Он крепче стиснул мою руку и начал шагать туда-сюда.

– Послушай, я не буду винить тебя, если ты… Я знаю, знаю, что немного похож в этом на него. На моего отца. Я старался не быть таким, но не могу ничего поделать.

В этот момент раздался звонок моего мобильного. Звонил мой отец. Я выдохнула. Это было явно не к добру.

– Каллиопа!

Я вздрогнула.

– Да, папа?

– Мы ведь со всем разобрались и наконец откровенно поговорили, по-настоящему поговорили, и вот чем ты мне отплатила.

– Отплатила тебе? Я готова признать, что, возможно, это самый… безумный поступок, который я когда-либо совершала, но я ничего не должна тебе за то, что ты наконец-то ответил на несколько вопросов о моей матери.

– Я мог бы сделать так, чтобы этого парня арестовали.

– Папа, пожалуйста… Единственная причина, по которой я здесь, это мама.

– Твоя мать не имеет ничего общего с этой безумной затеей.