Текст книги "Тайна древней рукописи"

18

Какие секреты таятся в снах моей возлюбленной?

А.

Мне опять приснилась Элоиза. Она разбудила меня, дотронувшись до моего плеча.

– Тише, дитя, – сказала она и прижала указательный палец к губам. – Следуй за мной.

Я повиновалась. Встав с кровати, я накинула халат, чтобы не замерзнуть. В комнате не было розетки, лампы, даже мой чемодан и матрас куда-то исчезли. Вместо них на деревянном полу была расстелена соломенная постель. В окно бил лунный свет, ярко освещая фигуру Элоизы. Она была очень красивой, ее кожа была бледна и как будто светилась изнутри, а глаза были чистыми и светлыми.

Пол был холодным как лед, что заставило меня стряхнуть с себя остатки сна. Я вздрогнула. Это не было сном.

Элоиза в простой ночной рубашке и чепце шла по коридору на цыпочках, озираясь по сторонам. Потом она бесшумно спустилась по ступеням вниз в небольшую молельню.

– Идем, – шепотом сказала она и поманила меня за собой.

Я последовала за ней, стараясь не отставать. Мне было страшно, вокруг меня стояла кромешная тьма, а единственным источником света была ее свеча, чей отблеск танцевал по стенам коридоров. Я боялась отвести взгляд от призрака и боялась, что это все мне просто привиделось.

Элоиза остановилась у двери молельни, бесшумно открыла ее и проскользнула внутрь. Не желая ни на секунду оставаться одной в темноте, я последовала за ней – открыла дверь с колотящимся сердцем и прошмыгнула во тьму.

Я не знала, где я, но было такое ощущение, что в склепе. Внутри было темно, хоть глаз выколи. Я больше не видела ни Элоизы, ни света ее свечи. Инстинктивно я оглянулась, хоть не могла разглядеть даже пальцы своих ладоней. Но потом я заметила тусклое мерцание на стене. Элоиза вновь показалась у алтаря. Это была часовня.

Я пошлепала босыми ногами по центральному проходу к алтарю.

Элоиза указала на статую. Я подошла поближе. Это была статуя Девы Марии. Но я поняла, что Элоиза указывала на вполне определенное место – на камень в стене.

Я озадаченно протянула руку и дотронулась до него. Вдруг она в страхе обернулась. В коридоре послышались гулкие шаги. Судя по топоту, сюда направлялось много людей.

Я подбежала к двери и чуть приоткрыла ее. Повсюду были нацисты. Я слышала, как они громко переговаривались, их шаги гулко и устрашающе разносились по залам. Я услышала, как кто-то направляется к двери, за которой стояла я, поэтому, нырнув под скамью, я спряталась под ней, распластавшись на полу. Я старалась не дышать. Нацисты осветили лампадами проход. Мое сердце яростно билось. Пара черных сапог остановилась у скамьи. Они были начищены до блеска так, что я могла разглядеть в них собственное отражение. Я молила только об одном: пожалуйста, пусть они не заметят меня.

Слава богу, сапоги двинули дальше, оставляя нас с Элоизой в тишине ночи.

Я выбралась из-под укрытия и, дрожа от холода, поднялась.

– Элоиза! – позвала я. Я не видела ни ее, ни ее свечи.

Выйдя из молельни, я оказалась в темном коридоре. Вдруг за спиной я услышала голос:

– Там! Девочка! Стоп!

За мной побежали нацисты, я взлетела по лестнице, но мои ноги замерзли, поэтому я поскользнулась и упала. Один из солдат схватил меня за плечо и больно прижал к земле.

– Ты! – закричал он на меня.

И потом я проснулась.

19

На одном ложе разделим вместе вечность.

А.

Я села в кровати. Я снова была в своей комнате. Немного придя в себя, я включила лампу. Меня всю трясло. Всякий раз, когда я закрывала глаза, перед мысленным взором всплывало лицо солдата, схватившего меня за плечо. Я буквально ощущала его хватку. Я была уверена, что все случившееся со мной происходило на самом деле, но проснулась я, лежа под одеялом.

Я посмотрела на часы. Три часа ночи. Мне нужно попасть в часовню. Я была уверена, что призрак Элоизы хотел мне что-то сказать. Что он имел в виду? Статую? Камень?

Выбравшись из постели, я босыми ногами коснулась пола. Он был таким же холодным, как и в моем сне.

На ощупь добравшись до сумки с вещами, я вытащила носки и натянула их на ноги. Опасаясь, что меня поймают, я сначала тихонько приоткрыла дверь и оглянулась. В коридоре никого не было.

Поскольку монастырь превратился отчасти в приют для мирян, в коридоре всегда горели небольшие светильники на случай, если кому-то понадобится в ванную ночью. И хотя свет был тусклым, я, по крайней мере, могла хоть что-то разглядеть.

На цыпочках я пересекла главную залу, молясь про себя, чтобы никто не попался мне на пути. Я знала, что монахи встают на молебен очень рано – еще до зари, но, по моим подсчетам, у меня оставалось еще около часа.

Я спустилась по главной лестнице – широкие мраморные ступени украшали перила из красного дерева. Повернув налево, я оказалась у часовни.

Я толкнула дверь. Внутри было темно. Я рукой нащупала на стене выключатель, и зал озарился светом от огромного деревянного канделябра. Вокруг стояли громоздкие деревянные скамьи, в глубине высился простой и невычурный алтарь, а слева от него – статуя Девы Марии. Все прямо как в моем сне. Этого просто не могло быть. Я была уверена, что никогда раньше не бывала в этой часовне. Даже во время краткой экскурсии по монастырю, которую нам устроили в тот день.

Я подбежала к статуе. Лицо Девы Марии, вырезанное из белого мрамора, было торжественно строгим.

Перекрестившись, я умоляюще произнесла:

– Я должна узнать, что здесь спрятано, мне нужно найти книгу Элоизы. Помоги мне, пожалуйста.

Я услышала позади себя скрип двери. Обернувшись, я увидела, как в молельню заходит Август.

– Август! Что ты здесь делаешь? – негромко спросила я.

– Абеляр… он снова приходил ко мне. Во сне.

– А мне снилась Элоиза, – прошептала я. Меня била мелкая дрожь, было такое чувство, словно маленький паучок взбирается у меня по спине.

– Он кое-что показал мне. Камень. За ним что-то спрятано.

– Он тут? За статуей?

– Да, но было темно… я не уверен.

Я оглядела основание статуи, но не нашла ничего такого, что можно было счесть за тайник. Мы оба осторожно ощупали мраморные складки одежды Богоматери, но камень везде был гладким.

Я присела на корточки. Элоиза указывала на камень. Я пальцами дотронулась до стены за статуей. Но нигде не было ни символов, ни знаков – ничего, что могло бы помочь в моих поисках.

Мое сердце бешено стучало. Часовня выглядела так же, как во сне. А ведь Элоиза действительно пыталась мне что-то сказать.

– Можешь вспомнить, что тебе снилось? – спросила я Августа.

– Как будто все было наяву.

– Давай каждый из нас попытается сконцентрироваться на своем сне.

Я закрыла глаза и мысленно попыталась воспроизвести его во всех подробностях, таким же страшным, каким он был.

И вдруг меня осенило. Камень как будто светился.

Открыв глаза, я сразу нашла его. Я посмотрела на Августа. Рукой он указывал на то же самое место.

Мы бросились осматривать его со всех сторон, дотрагивались до него. Ничего. Потом я пальцами ощупала его. Край с одной стороны был сколот, я поддела его, и он, поддавшись, чуть сдвинулся с места.

– О, Элоиза! – тихо прошептала я. Я потянула и легко вытащила камень. За ним оказался тайник.

Я запустила руку в темноту, втайне надеясь, что там нет крыс. Мои пальцы нащупали песок и что-то твердое, по форме напоминавшее коробку. Схватив ее, я вытащила ее на свет.

– О боже, Август! – сказала я, едва дыша. – Может, это оно? Результат всех наших поисков?

Он нервно сглотнул.

– Находка всей жизни.

Коробка была укутана в мешковину. Сдунув с нее пыль, я развернула ткань. Внутри оказалась деревянная шкатулка. На крышке было вырезано:

Элоиза и Абеляр

От волнения у меня пересохло во рту, а руки предательски задрожали.

– Я не могу, – тихо сказала я. – Давай ты.

Август осторожно открыл замок шкатулки. И вот перед нами на бархатной ткани лежали два листа пергамента, сохранившиеся в прекрасном состоянии.

Элоиза и Абеляр. Мужчина с арфой и женщина с нимбом.

Вместе на веки вечные.

20

Я потерял тебя, и каждый божий день я бессильно рыдаю от злости.

А.

– Мисс Каллиопа? – Аббат Бруно вошел в часовню и, к своему большому удивлению, обнаружил меня, всю в слезах, обнимающую Августа.

– Посмотрите, аббат! Взгляните, что мы нашли!

Он поспешил к нам, и как только увидел страницы, у него на глазах выступили слезы:

– Но как?

Мы сбивчиво вывалили на него всю историю – и про сон, и про камень, и про сколотый уголок с тайником.

Аббат Бруно три раза перекрестился и преклонил колено перед алтарем. Когда два монаха пришли на утренний молебен, аббат отправил их за дядей Гарри и Этьеном, чтобы мы могли рассказать им о находке.

Дядя прибежал первым и тут же бросился к рукописным страницам, которые мы осторожно разложили на алтаре.

– Не могу в это поверить, – прошептал он.

– Дядя, мне приснилось, что они здесь. Действительно приснилось.

– Что?

Пока я повторяла свой рассказ, он, качая головой, смотрел то на меня, то на Августа, то на тайник.

Когда пришел Этьен, они вместе склонились над находкой, тщательно изучая ее.

– Только взгляните, какой здесь аккуратный срез, как раз в том самом месте, где страницы скрепляются с манускриптом, – сказал дядя. – Кто-то вырезал эти страницы. Вероятно, он знал, что это самое ценное во всей книге. И хотел, чтобы Абеляр и Элоиза остались вместе навсегда.

– Но почему тогда нельзя было спрятать всю книгу? – спросил Этьен.

– Посмотрите на проем в стене, – сказала я. – Он слишком мал для целой книги. И, наверное, этот человек надеялся, что немцы, найдя Часослов, не поймут ценности книги и… ну, не знаю… просто оставят ее.

Дядя едва мог сдерживать свои эмоции.

– Я должен немедленно связаться с директором аукционного дома. Мне нужно обзвонить всех, кого я знаю! Пойду на улицу, там лучше ловит сеть.

– Теперь Джеймс Роуз ни за что не выставит книгу на аукцион, – сказала я. – Будет затягивать изо всех сил.

Гарри улыбнулся.

– Это не имеет значения. Теперь, когда есть доказательства, книга будет возвращена ее законным владельцам. Монастырю и братии.

В эту секунду я любила дядю Гарри больше всего на свете. Он потерял свои комиссионные и был счастлив этому. Вся эта история была важна ему сама по себе, а не из-за денег.

– А я пока позвоню Мириам, – сказал Этьен.

– Мы пойдем, аббат, у вас ведь сейчас начнется утренняя молитва.

Мы с Августом вышли в холл.

– Ты можешь объяснить мне, что сейчас произошло? – прошептала я.

– Нет.

– Но все ведь случилось на самом деле, да?

– Да, но разумным доводам это не поддается. Такое чувство, что они действительно выбрали нас, тебя и меня.

Мы вышли на улицу и увидели дядю Гарри. Он говорил по телефону, и я, подойдя к нему поближе, стала ждать, пока он освободится. Наконец он сказал:

– Ну ладно, Гейб. Люблю тебя. Каллиопа передает тебе привет.

Я энергично закивала. И он закончил разговор.

– Ты выглядишь так, будто увидела привидение.

– Мы с Августом все еще не можем в это поверить. Ты веришь в духов?

– Я верю. Но знаете, другим я всегда казался немного странным. Может, вы в одной из прошлых жизней были ими. Или… – И тут он умолк.

– Или что? – спросила я.

– Или вы просто верили в книгу больше остальных. И в какой-то мере очень хотели, чтобы это чудо произошло.

– Мы можем вернуться в Париж прямо сейчас? Нам надо съездить к их могиле. И рассказать им все.

– Дорогая… мы должны понять, что делать с найденными страницами. Их нужно отправить в Нью-Йорк и соединить с книгой. Если мы докажем, что Часослов украли нацисты, монастырь сможет вернуть свою книгу. Мы должны завершить дело. Что касается Расхитителя гробниц… готов поспорить, он приложил руку к этому делу.

– Мириам влюблена в книгу, но знаете, она будет счастлива, если Часослов останется там, где ему и место.

– Точно. Поэтому нам придется здесь еще ненадолго задержаться. Постарайтесь отдохнуть. Думаю, всему этому есть логическое объяснение. – Он перевел взгляд с Августа на меня. – Или нет.

Мы с Августом в полном молчании вышли в сад монастыря. Возможно, дядя был прав. И мы действительно нуждались в книге больше, чем кто-либо еще.

21

Когда любовь проходит, где-то внутри остается пустота, как будто снова пропало то ребро, из которого была сотворена Ева.

А.

В субботу мы собрались на кладбище Пер-Лашез. Рассказав дяде и Этьену о наших планах, мы закончили писать наши письма. Пока я писала свое, я мысленно представляла себе, что за моим плечом стоит Элоиза и нашептывает мне слова.

Дорогой Август!

Я не могу объяснить, что все-таки произошло в монастыре, но мне кажется, что с момента нашей встречи Абеляр и Элоиза как-то помогали нам. Я понимаю, это звучит глупо, ведь мы познакомились только этим летом, но с той минуты в оранжерее я жила и дышала только тобой.

Мне кажется, Элоиза и есть мой ангел-хранитель. Она привела меня к этим страницам. И все это время направляла меня к тебе. Я уверена, Часослов хранит строки Астроляба, плода страстного чувства. И хотя его мать погибла от любви, благодаря ему я нашла тебя, нашла свою любовь.

На их могиле мы оставим наши клятвы в вечной любви. И я готова дать такой обет, потому что точно знаю – мы не такие, как наши родители. И не такие, как Элоиза и Абеляр. Мы похожи на них, но никогда не поступим так, как они. Мы никогда не уничтожим друг друга.

Вечность – слишком долгий промежуток времени. Но несмотря ни на что, я всегда буду помнить об Элоизе. И в моей памяти навсегда останется наше приключение. Палимпсест. Шепот тайных надписей. Ты навсегда останешься моей первой любовью. Моей настоящей любовью. Моим А.

С любовью,

Каллиопа

Я аккуратно сложила письмо и положила его в толстый конверт. Приняв душ, я оделась и была готова отправиться в путь. Как же здорово, что в конце нашей поездки мы наконец-то увидим влюбленных, соединенных на веки вечные. Элоизу и Абеляра.

22

Моя заветная звезда, моя единственная.

А.

Мы втроем – дядя Гарри, Август и я – сели в такси и отправились на кладбище.

– Этьену надо было еще уладить кое-какие дела в магазине, но он обещал потом присоединиться к нашей компании, – сказал дядя.

Я сжимала свое письмо в руке и заметила, что у дяди и Августа тоже при себе были белые конверты.

Подъехав к воротам, я сильно удивилась: здесь было полно народу. Кто бы мог подумать, что так много людей любят бродить по кладбищу? Мы взяли проспекты и карту, на которой была обозначена могила двух знаменитых влюбленных, и поспешили по солнцепеку к нужному месту.

– А что ты написал, дядя? – поддразнивала я его.

– Клятву в любви к Гейбу. Я скучаю по нему. Можешь в это поверить? Прошло столько лет, а я до сих пор могу по нему скучать. – Дядя покачал головой. – Настоящая любовь. Вот я подумал, что оставлю здесь письмо с признанием. Может, Абеляр и Элоиза помогут нам так же, как они помогали вам двоим.

Мы дошли до памятника. Могила была прекрасной: крыша готической беседки уходила высоко в небо, красивые резные арки пропускали свет внутрь, где посередине на возвышении покоились мраморные фигуры влюбленных.

Я подошла к кованой решетке, окружавшую беседку, чтобы оставить письмо. Там уже лежал десяток писем. Перед тем как положить письмо, я решила спросить Августа:

– Хочешь прочитать?

Он покачал головой.

– Я знаю, что у тебя на сердце. Лучше прочти мое.

И он протянул мне конверт.

– Я не хочу, чтобы ты читала его в моем присутствии. Я скоро вернусь, мне надо еще кое-что сделать.

Я положила у изгороди свое письмо, а дядя в это время обошел могилу и подошел к ограде с другой стороны, чтобы оставить свою клятву и дать мне время побыть одной. Я не решалась открыть конверт, который вручил мне Август.

Дрожа, как ветка дерева в летнюю бурю, я аккуратно подцепила ногтем уголок конверта.

Моя дорогая, моя любовь, мой ангел!

Каллиопа была музой эпической поэзии. Ты моя муза. Ты – причина, почему я по утрам просыпаюсь с улыбкой и почему засыпаю с чувством, что я кому-то нужен в этом мире.

Всю свою жизнь я чувствовал свою ненужность. Для матери я был нежеланным ребенком, чей отец серьезно болен. Я никогда не жалел себя, но иногда мне казалось, что я призрак в этом мире, всего лишь существую, а не живу.

До того момента, как в моей жизни появилась ты.

Я не могу это объяснить. Ты прекрасна, но за внешностью скрывается добрая и понимающая душа, как будто после всего, через что ты прошла, ты понимаешь мой странный мир. Впервые я действительно верю, что нашел ту, которая полностью понимает меня, а я – ее.

Я клянусь в своей вечной любви к тебе. Это не сумасбродство. Я уверен в нас. Может, мы слишком молоды, но мы не просто так повстречались друг другу на жизненном пути. Нас соединили высшие силы ради поисков разгадки самой великой истории любви. Нас свели духи тысячелетней истории.

И теперь мы проведем остаток нашей жизни вместе, создавая свою историю любви.

Навсегда твой, Каллиопа, моя муза.

Твой А.

Август

Я увидела, как слеза упала на бумагу. Я даже не заметила, что плачу. Слезы радости текли по моим щекам.

Я оглянулась в поисках дяди и Августа, чтобы рассказать ему о своих чувствах. И вдруг я увидела его. Августа. Он поднимался на вершину холма. И с ним были Мириам… и Гейб.

23

Одно слово. Навсегда.

А.

Дядя тут же сильно покраснел.

– Как вы оба успели все провернуть? Я лишь развела руками.

– Я тут ни при чем!

Август улыбнулся.

– Это я все устроил.

Гейб улыбнулся.

– Мы с Мириам вместе прилетели. А Этьен нам помог.

И вот мы впятером подошли к могиле. Как будто сами Элоиза и Абеляр так все подстроили, чтобы нам сопутствовал успех. Но отсутствовал последний кусочек пазла.

И тогда мы увидели его.

Мириам от волнения даже оперлась о железные прутья изгороди. Я услышала, как тяжело она стала дышать по мере того, как Этьен приближался к нам. Внезапно он ускорил шаг и практически подбежал к ней. Она обняла его и прошептала:

– Столько воды утекло, мой друг.

В ответ он поцеловал ее.

– Теперь мы никогда не расстанемся. Я должен был поехать в Нью-Йорк за тобой. Я любил тебя все эти годы.

Она приобняла его и прошептала:

– Если честно, я… я думала, что никогда уже не услышу эти слова.

Я взяла Августа за руку, и мы с ним вместе подошли поближе к ограде, чтобы увидеть мраморно-белое лицо Элоизы.

– Спасибо, – прошептала я.

И тогда мы – моя любовь и я – скрепили наши клятвы поцелуем.

24

Мое прошлое закончилось в тот момент, когда я увидел мою возлюбленную. Отныне у меня есть только она.

А.

Рождество… начались школьные каникулы, и мы с Августом стали близки как никогда. Живя на расстоянии, мы часто навещали друг друга, и я решила поступать в Нью-Йоркский университет.

На исторический факультет.

Мой отец держал свое слово. И старался уделять мне больше времени. И хотя не могу сказать, что наши приключения потрясли его, он рассказывал о них всем своим знакомым.

История Часослова стала настоящей бомбой в искусствоведческих кругах. Появилось несколько статей в газетах, и был издан полный перевод рукописи Астроляба. Даже сняли документальный фильм, в котором использовали фрагменты интервью с прекрасным дядей Гарри. Книгу вернули монастырю, и как полагается, трофей нацистов теперь снова находится в безопасности.

Наконец я полностью услышала биографию Астроляба. Она была еще более трагичной и печальной, чем я могла вообразить. Он действительно был влюблен – в прекрасную девушку по имени Элизабет. Сначала он испугался. Как и весь остальной мир, он хорошо помнил судьбу своих родителей. И он не хотел кончить жизнь так, как его отец – отшельником, полным жалости к себе, пока его не спасла Элоиза. Но чувство пересилило Абеляра. Несмотря на страх, он поклялся возлюбленной в вечной любви.

Однако конец этой истории не был счастливым. Элизабет умерла от лихорадки, которая убила всю ее семью.

Астроляб был неутешен. И он обратился к единственному прибежищу, которое знал. Тому же, что и его мать. Тому же, что и его отец. Он посвятил свою жизнь Богу, в конце жизни став за свои заслуги уважаемым священнослужителем.

Я часто думала, а что было бы, если бы Элоиза не пришла ко мне во сне? Страницы так и остались бы в тайнике? Тогда мир так и не узнал бы, что стало с плодом их любви.

Мы с Августом сидели, укрывшись пледом, в моем самом любимом месте – в его саду. И читали историю Астроляба, потерянные записи, которые стали известны всему миру и были опубликованы в журнале.

Я дитя неосмотрительности, боли и сожаления. Рожденный из шипов розы, а не из ее цветка.

Но при этом дитя, родившийся от любви, восставшей против власти, сопротивлявшейся даже Богу. Обществу. И всему свету.

Что должно было статься с таким ребенком?

На два года меня одарили высшей любовью – чувством бесконечной страсти. Роза и драгоценный камень. Яркая птица и ветер.

Моя Элизабет светила мне ярче солнца. Она была для меня звездами и луной. И боль от ее потери нельзя измерить никакими человеческими словами и категориями.

Однако сейчас, когда я посвятил свою жизнь моему Небесному Отцу и жизни моих родителей, я уверен только в одном.

Господь дает, он и забирает. Он собирает урожай, он и сеет.

Судьба свела меня с Элизабет, чтобы я познал ту же любовь, что открылась моим родителям. И весь мир не понимает этого чувства. Они лишь дремлют, ходят во сне. Я хочу разбудить их. Живей! Просыпайтесь!

Вероятно, из двух влюбленных только один может пережить потерю такой любви. Щедрый дар Господа моего превратился в великую утрату сродни той, что пережила Дева Мария, оплакивая своего Сына.

Я сознаю это.

Небеса могут даровать корону светил, но могут и забрать ее, а влюбленных, родившихся под несчастливой звездой, всегда увлечет самая великая из всех страстей.