Текст книги "Разбойник Кадрусс"

LIII
Смерть Марии

Маркиза вернулась в грот с твердым намерением. Фоконьяк ждал ее и казался взбешен.

– Ступайте за мной! сказала она.

Она привела его в свою комнату и продолжала:

– Я сейчас имела объяснение с вашим другом, и последнее.

– Я догадывался. Что же, вылечились вы? прибавил он с насмешкой.

– Нет еще. Но я знаю одно средство.

– Какое же?

– Любовь другого человека. Дадите ли вы мне свободу любить?

– Сделайте одолжение.

– Благодарю. Прощайте!

– Прощайте!

Фоконьяк ушел; маркиза вынула из бумажника письмо и прочла его.

– Это должно быть от него, сказала она.

Она пошла по гротам молча, ища кого-то между разбойниками.

Этот кто-то был молодой человек из прекрасной фамилии, по имени Ришвиль, который имел глупость плутовать в картах, чтобы содержать любовницу, чуть-было не попал в тюрьму, бежал и сделался Кротом. Он был не дурен собой и почувствовал безумную страсть к жене Фоконьяка.

Он играл в кости, когда маркиза подошла к нему и притворилась будто интересуется его игрой. Потом сделала ему знак и ушла. Чрез четверть часа он был возле нея и стоял пред ней на коленах.

– Вы меня любите? кричал он.

– Да, сказала она: – но с условием.

– О, каково бы ни было условие, и берусь выполнить его!

– Берегитесь.

– Маркиза, еслиб дело шло даже о том, чтобы изменить моим товарищам, что противнее для меня всего на свете, я не колебался бы ни одной секунды.

Маркиза пристально взглянула на него.

– Вы это сделаете? сказала она.

– Да, отвечал он и очень побледнел.

– Тогда я буду ваша.

Они говорили шепотом. Они были в комнате маркизы, которая думала, что находится с ним одна. Вдруг явился Фоконьяк; но он имел деликатность постучаться прежде чем вошел, так что не застал Ришвиля на коленах.

– Знаете вы историю, Ришвиль? сказал он.

– Знаю, отвечал тот. – Но зачем вы спрашиваете об этом?

– Затем, что этот грот похож на грот Дионисия. С известнаго пункта слышится малейший шум, таким образом я слышал ваш разговор.

– Капитан… начал-было Ришвиль.

– Мой милый, женщины должны были погубить тебя; оставь в покое свой пистолет, я держу мой.

Ришвиль хотел выстрелить и упал пораженный пулей. Мария как львица бросилась на своего мужа. Вторая пуля остановила ее. Она пронзила ей грудь. Она тотчас умерла, проклиная… Жанну – Жанну, а не Кадруса. Странная логика у женщин!

LIV
Уничтожение Кротов

Кадрус вернулся в ту минуту, как выстрел Фоконьяка лишил жизни Марию.

– Это что? спросил Кадрус.

– Они изменяли! сказал Фоконьяк.

– Хорошо.

Более ничего не было сказано. Никакого объяснения не последовало. Испуганная Жанна прибежала. Кадрус указал ей на оба трупа.

– Они хотели нам изменить! сказал он. Плачь но молчи. Он сделал хорошо.

Ночь и день прошли печально. В – следующую ночь, к одиннадцати часам вечера, Кадрус услыхал известный крик часовых, возвещавший ему что-то новое. Все разбойники тотчас были на ногах. Атаман и Фоконьяк прислушивались. Часовые, стоявшие возле ущелья, ещё не были убиты гвардейцами и подали сигнал.

– Чорт побери! сказал Фоконьяк: – нам доносят о безчисленном множестве врагов.

– Три дороги уже перехвачены, сказал Кадрус.

– О! теперь ночь и путь будет не труден, сказал Фоконьяк. – Могут ли они окружить все?

– Нет, сказал Кадрус. – У Волчьяго ущелья есть такие тропинки и проходы, что оттуда мы можем свободно пройти. Спроси!

Фоконьяк спросил. Ему отвечали. Все вздрогнули. Путь был свободен.

– Хорошо! сказал Кадрус. – Убежим. Переоденьтесь все честными людьми и захватите все. Мы больше не воротимся сюда.

– Где же мы соберемся? спросил Фоконьяк.

– В Провансе. В корнишских ущельях.

– Вы слышали? обратился Фоконьяк к разбойникам. – Атаман ждет вас чрез три месяца в окрестностях Ниццы.

– Хорошо! сказала шайка.

Все переоделись, кто работником, кто земледельцем. Все надели поясы с банковыми билетами. А богатство начальников давно находилось в надежном месте. Когда все было готово, Кадрус осмотрел свою шайку.

– Товарищи, сказал он: – мы никогда не делали таких блестящих подвигов, как в последнее время, и я вами горжусь. Обещаю вам, что чрез три месяца мы будем действовать ещё лучше. Ко мне пришла великолепная мысль. Я увезу вас в Америку. Мы сделаемся флибустьерами. Я хочу быть государем где-нибудь.

– Да здравствует Кадрус! вскричали разбойники с неистовым восторгом.

Они махали оружием.

– В путь! сказал атаман.

Шайка проскользнула в лес. Кадрус шел позади, Фоконьяк впереди. Женщин было три. Вдруг на вершине ущелья показалась тень. Все подумали, что это часовой, и Фоконьяк ему свистнул. Но раздался крик:

– Стреляй!

Со всех сторон раздались выстрелы. В двадцать секунд половина шайки была убита или ранена. Но среди этого безпорядка раздавались два громких голоса: За нами Кроты, в грот!»

Это кричали Кадрус и Фоконьяк. Оставшиеся в живых разбойники столпились около своих начальников и прикрепили к дулу двухствольных ружей охотничьи ножи. Рукоятка вкладывалась в дуло.

– Вперед! закричал Кадрус.

Быстрее молнии он напал на солдат, ставших у входа в грот. Сто человек загораживали этот вход. Они выстрелили; более пятидесяти разбойников упало, но не смотря на энергию гренадеров, линия их была пробита и остальная шайка прошла… Кадрус исчез. Он надеялся, что грот ещё не занят. Фоконьяк был убит, Жанна спасена. Осталось всегона-всего только тридцать-два Крота.

LV
Кадрус сдается Aриону

Старик Фрион был изумлен ловкостью, с какою прошли Кроты.

– Утешимся! сказал он – надо сосчитать трупы и посмотреть, не убит ли Кадрус. Во всяком случае их осталось немного и мы скоро покончим с ними.

Фоконьяка нашли, а Кадруса нет. Сосчитали более друхсот человек, мертвых или раненых. Фрион разсчитал, что Кротов осталось очень мало.

Фрион собрал всех своих людей на вершину грота; он надеялся, что Кроты вступят в переговоры, и громко закричал:

– Атаман Кадрус!

– Кто меня зовет? отвечал голос.

Все вздрогнули. Фрион закричал:

– Я. Начальник отряда, окружившаго вас; я хочу вступить с вами в переговоры.

– Очень хорошо! ответил голос. – Подите сюда!

– Что? вскрикнул Фрион.

– Разве вы сомневаетесь в моей честности? спросил голос печальным тоном: – хотя побежденный, я все-таки Кадрус, дворянин больших дорог.

– Еслиб я знал, что имею дело с Кадрусом, я пришел бы.

– Я здесь.

Кадрус показался. Наступило продолжительное молчание. Все смотрели на молодого атамана.

– Хорошо, я сойду! сказал Фрион.

Он подошел к молодому человеку и поклонился ему.

– Здравствуйте, атаман! сказал он.

– Здравствуйте, господа!

Кадрус с удивлением смотрел на Фриона. Тот улыбнулся.

– Понимаю! сказал он. – Вы спрашиваете себя, каким образом, я отставной лесничий, распоряжаюсь всем. Вот прочтите.

Он подал ему полномочие. Кадрус прочел и сказал:

– Странно.

– Не правда ли? спросил Фрион. – Но вы поймете. Вы в моей гостинице убили человека, у котораго взяли 100,000 франков.

– А! вы трактирщик Фрионъ – да, помню! сказал Кадрус.

– Так как вы убили моего гостя, я поклялся захватать вас.

– Как вам это удалось?

Фрион вкратце разсказал. Кадрус несколько раз с испугом взглядывал на стараго лесничаго.

– Позовите вашего сына, сказал он ему.

Фрион позвал. Тот пришел. Кадрус пожал ему руку.

– Вы славный молодой человек, сказал он: – а отец ваш честный и искусный человек. Я очень уважаю вас обоих.

– А я, сказал Александр: – восхищался бы вами, еслиб вы не были…

Он остановился.

– Разбойником, подсказал Кадрус. – Полноте! Солдат Бонапарте, укравший корону, тот же Крот в широких размерах. Но не будет говорить об этом. Хотите идти за мной?

Фрион с сыном доверчиво вошли в грот. Они увидали бледную Жанну, которая ждала.

– Милый друг, позволь представить тебе единственных людей во Франции, которые могли захватить Кадруса!

Жанна поклонилась. Оба Фриона тоже сделали ей поклон.

– Теперь я кладу оружие, сказал Кадрус. – Господин Фрион, вот мои пистолеты и мое ружье; берегите их хорошенько. А вы, сержант, возьмите мой нож; это оружие драгоценное, оно сделается историческим. От меня, господа, вы ничего не можете принять, я это понимаю. От моей жены, конечно, можете принять подарок. От её имени прошу взять это.

Он подал старику Фриону бриллиант высокой цены. Сержанту подал огромную жемчужину.

– Это вещи моей жены, сказал он: – не отказывайтесь.

Сержант колебался. Жанна стала упрашивать. Он согласился.

– А теперь ведите меня, сказал Кадрус. – Я прошу только об одной милости, чтобы не оскорблять мою жену, чтобы не обращались дурно с моими подчиненными.

– Атаман, сказал сержант: – ручаюсь вам за это.

Разбойники вышли прежде, потом Кадрус. Потом сержант под руку с Жанной. Солдаты поняли поступок сержанта. Они были почтительны к этой женщине, которая имела мужество последовать за своим мужем в его опасную жизнь…

Чрез два часа Кадрус был в Фонтенебло. Потом его повезли в Париж. Император был восторге и поклялся, что на этот раз Кадрус не убежит.

LVI
Награда Фриона и его сына

Наполеон приказал скрыть известие о поимке Кадруса. Знали, что в Фонтенебло присходила схватка, но чем она кончилось оставалось в неизвестности.

Утром Наполеон позвал к себе Камбронна. Тот прочел императору рапорт своего сержанта. Наполеон с радостью и изумлением узнал, что только пятнадцать гренадеров было ранено. Он был в таком же восторге, как на другой день победы. Он приказал Камбронну молчать и отослал его, говоря:

– Сегодня вечером я приму обоих Фрионов. Приведите их ко мне.

После обеда Камбронн привел в Тюильри обоих героев. Наполеон принял их в своем кабинете. На кресле лежали два мундира. Безпорядок необычайный у императора,

человека акуратнагб в высшей степени. Это поразило Камбронна. Наполеон подошел к старику Фриону.

– Здравствуй! сказал он. – Ты победил?

– Точно так, государь.

– Я очень рад. А вы, господин подпоручик? обратился император к Александру.

Молодой человек побледнел.

– Что с вами? А! вы не знаете. После того, как вы уехали вы произведены в подпоручики. Это повышение было решено уже давно. Не так ли, Камбронн?

– Точно так, государь.

Император продолжал:

– На другой день после вашего отъезда мы получили ваш первый рапорт. Он был хорошо составлен и показывал большия способности. Вы, так сказать, были в походе, а в походе повышения производятся иногда без очереди. Тогда мы произвели вас в поручики.

– Государь!..

– Наконец, поручик, так как победа вознаграждается, мы производим вас в капитаны и жалуем вам десять тысяч франков.

Слезы текли по щекам Александра, который весь дрожал. Император обернулся к старику.

– Я делаютебя начальником лесничих над казенными лесами. Жалованья двадцать тысяч в год. Звание эскадроннаго командира и аренду в шесть тысяч в год, которая будет переходить к старшему в твоем роде. Теперь, Камбронн, вели им одеться и отведи к императрице.

Он вышел. Камбронн позвал лакеев, которые помогли одеться новопожалованным офицерам.

– Какой стыд! говорил Камбронн старику Фриону. – Гвардейский капитан, а хнычет! чорт побери! Это просто срам!

Он так начал ругаться, что затушил волнение сына и отца. Констан, камердинер Наполеона, делал искусные комплименты новым офицерам.

– Как хорошо сидят на них эполеты! говорил он. – Многие генералы не умеют так держать себя.

– Как например Рампон, сказал Камбронн, смеясь. – Смотрите, вот как нужно кланяться императрице. Согнитесь вдвое. А. принцессам, герцогиням и тому подобным чертовкам надо кланяться вежливо, но голова не должна нагибаться ниже груди. Вперед, марш!

LVII
Император поставлен в тупик аргументами принцессы Полины

Император пришел к императрице с веселым лицом. Потом сел играть с принцессой Полиной и все насмехался над нею. Она дулась. Он сказал ей:

– Герцогиня, отчего вы не в духе сегодня? Наверно вы не получили известий от кавалера де-Каза-Веккиа.

– Это правда, государь.

В эту минуту вошел Камбронн с обоими Фрионами. Это были новыя лица. Все посмотрели на них. Император встал и повел офицеров к императрице.

– Представляю вам двух храбрых офицеров, на которых обращаю ваше внимание; они его достойны во всех отношениях, сказал он.

Императрица была очень любезна, но она не знала, что сделали новые гости императора.

– Государь, спросила она – можно узнать чем мы обязаны этим господам?

– Они сделали то, чего никто не успел сделать до-сихъпор.

– Что же такое, государь?

Император посмотрел на герцогиню де-Бланжини и сказал иронически:

– Они захватили только с тремя сотнями гренадер Кадруса.

Еслиб герцогиня не сидела, она упала бы. Она побледнела. Но с изумительной энергией тотчас преодолела себя. Император продолжал:

– Из всей шайки – трехсот человек – осталось только тридцать-два, потом сам атаман; его заперли в Форсе. Эти господа хотели взять с собой только равное число солдат числу разбойников; они выказали мужество, за которое я очень им благодарен. Наконец, они лишились только пятидесяти человек. Герой больших дорог очень унизился, прибавил Наполеон, смотря на герцогиню.

Глаза герцогини засверкали. Она воздержалась. Император, производя эфект, котораго желал, пригласил гостей продолжать игру и сам опять стал играть с принцессой Полиной, которая начала дрожать – реакция после её усилий воздержать себя.

– Герцогиня, вы дрожите, сказал Наполеон: – вы нездоровы?

– Нет, государь, ответила она: – я растревожена.

– Чем?

– Тем, что глаза всех будут устремлены на вас; самые ничтожные и самые значительные ваши враги будут подстерегать ваши поступки впродолжение целаго месяца.

– Что вы говорите, герцогиня? Войны у нас нет, Европа спокойна.

– Спокойна, но исполнена ненависти, государь.

Наполеон не понимал.

– Объяснитесь, герцогиня, сказал он.

– Государь, Кадрус взят.

– Да.

– Что же вы сделаете с ним?

– Я ничего. Его будут судить.

– И…

– Осудят.

– И…

– Палач казнит.

– Уверены ли, вы в этом государь?

– Кто же станет между приговором и гильотиной?

– Вы, государь.

– Потому что я имею право помиловать?

– Да.

– И вы думаете, что Франция будет довольна, если я его прощу?

– Вот это и тревожит меня. Франция хочет смерти Кадруса.

– Вы в этом сознаетесь?

– Отчего же мне не сознаться? Я не защищаю этого человека. Хотя этот разбойник поступил рыцарски со мною, я слишком уважаю себя для того, чтобы заступаться за него. Но я тревожусь за вас. «Таймсъ» уверяет, что вы не можете казнить человека, который спас вам жизнь.

Герцогиня так громко сказала эту фразу, что все услыхали ее. Она была мужественна и смело отвечала на все нападки. Император смутился.

– Стало быть, вы мне советуете простить? спросил он.

– Сохрани меня Бог! Париж станет вас проклинать, Франция возненавидит. Скажут, что вы ставите себя выше общественной пользы. Но как только он будет казнен, станут кричать, что у вас сухое и нечувствительное сердце. Вас больше прежняго станут называть корсиканским медведем, вампиром. Видите, я не советую вам ничего, я только говорю, что самый могущественный человек может находиться в затруднении.

Принцесса пронзительно расхохоталась. Наполеон закусил губы.

– Вы увидите, сказал он: – что придется созвать совет, чтобы решить этот вопрос.

Он пожал плечами.

– Будем играть, герцогиня, сказал он.

Партия продолжалась. Но император окончил ее скоро и ушел. Он велел позвать к себе Фушэ.

– Герцог, сказал он ему – вы читали статью в «Таймсъ» о Кадрусе?

– Читал, государь.

– Что вы думаете о ней?

– Я оставил бы ее без внимания.

– Но… я обязан жизнью этому человеку.

– Государь, монарх обязан иногда забывать о благодарности.

Император с волнением стал ходить по комнате, потом вдруг сказал:

– Герцог!

– Что прикажете, государь?

– Пишите.

Он продиктовал:

«Кавалеру де-Каза-Веккиа.

«Его величество поручил мне поблагодарить вас, кавалер, за услугу, которую вы оказали ему сегодня; он дает вам право оставить это письмо при себе и отослать его к нему в тот день, когда вы захотите просить у него какой-нибудь милости.

«Какова бы ни была эта милость, вы ее получите.»

Император прибавил:

– Подпишите.

Вдруг дверь кабинета отворилась и явилась герцогиня деБланжини. Император видел, что она готова лишиться чувств. Он подошел к ней.

– Фушэ, сказал он – оставьте нас!

Он подвел молодую женщину к своему письменному столу и указал ей на письмо.

– Прочтите, сказал он ей.

Она прочла, и упала на колена.

– Государь, благодарю! вскричала она.

Он поднял ее, поцеловал и проводил ее, громко говоря:

– Скажите императрице, герцогиня, что я благодарю ее за это внимание.

Он хотел скрыть цель прихода принцессы. Он позвал Фушэ.

– Герцог, отдайте это Кадрусу, сказал он – и поставьте то число, в которое он меня спас. Он потребует у меня помилования. Я обязан буду исполнить свое обещание и все скажут, что я не мог его нарушить.

– Ах, государь, сказал министр – как ваше величество находчивы!

LVIII
Тайная пружина

Оставшись один, император сказал себе:

– Этот человек никогда не унижался предо мною: наконец он будет просить у меня помилования.

Вот почему Наполеон был милосерд.

LIX
Кадрус не унижается

Фушэ вернулся чрез три часа.

– Государь, сказал он – вот письмо, которое ваше величество приказали мне отнести. Пленник написал на полях то, чего он просит у вас.

Император развернул письмо и прочел:

«Единственная милость, о которой Кадрус просит Наполеона, состоит в том, чтобы жену его приняли в орден сестер милосердия, куда ее не хотят принять.»

Наполеон с досадой бросил письмо. Фушэ спросил:.

– Как прикажете, ваше величество?

– Согласиться!

Он отпустил герцога, который злобно улыбнулся удаляясь. Он был в восторге, что разбойник подавил гиганта, который подавлял его самого, а император раз двадцать повторял с бешенством:

– Побежден… побежден!…

LX
Император хочет провести принцессу Полину

Разставшись с императором, Фушэ отправился к императрице. Он хотел видеть герцогиню де-Бланжини, которой он желал отмстить. Молодая женщина столько раз осыпала его эпиграмами, столько раз насмехалась над его безсилием против Кадруса! Ненависть таилась в сердце герцога Отрантского.

Он нашел герцогиню выигрывающую с невероятным счастьем и наполнявшую гостиную веселым смехом, гораздо громче чем позволял этикет; но императрица была снисходительна. Герцогиня была её балованным ребенком.

Министр сделал знак Савари, его вчерашнему сопернику, его сегодняшнему союзнику, потому что оба потерпели одно поражение. Другие захватили Кадруса и Савари также хотелось заставить раскаяться герцогиню. Министр начал; с ним разговор о посторонних предметах. Бросив значительный взгляд на своего собеседника, Фушэ постарался стать позади герцогини и говорил довольно громко:

– Знаете ли, генерал, что Кадрус сделал великолепный поступок?

– Он меня ничем не удивит, ответил Савари. – Это герой разбойничества. Что же однако сделал он?

– Представьте себе, генерал, император послал к этому негодяю одно знатное лицо взять от него одно письмо с обязательством. В этом обязательстве его величество поставил себя в необходимость исполнить первую милость, о которой будет просить его кавалер деКаза-Веккиа, в котором он не подозревал тогда разбойника. Император предполагал, что Кадрус потребует жизни.

Все слушали. Даже императрица с большим интересом следила за этим разговором. Герцогиня ожидала какого нибудь удара и собрала все свои силы. Фушэ продолжал:

– И так посланный принес письмо и…

– Ваша светлость заставляете нас томиться в недоумении, сказал Савари.

– Это оттого, что поведение Кадруса действительно великолепно. Он написал внизу письма просьбу. Угадайте какую?

– Быть растрелянным, вместо того, чтобы умереть на гильотине, сказал генерал Рампон.

– Нет, возразил Фушэ: – он просто просил его величество принять в орден сестер милосердия его жену.

Рампон ударил себя в лоб кулаком. Поднялся говор. Императрица спросила:

– Что с вами, генерал?

– Прошу извинения у вашего величества, сказал Рампон: – но этот поступок Кадруса приводит меня в восторг. Вот так человек! Положим, что он убийца, но самые знаменитые разбойники никогда не делали ничего подобнаго. Это искупает множество преступлений в глазах энергичных людей.

Герцогиня де-Бланжини встала и простилась с императрицей, которая сказала ей несколько ласковых слов. Чрез десять минут она явилась к императору, который не принял ее. Она спросила Констана.

– Друг мой, сказала она ему: – подите скажите его величеству, что я хочу его видеть. Пусть лучше он выслушает меня.

Император согласился, но с строгим лицом принял молодую женщину и сказал ей:

– Герцогиня, все безполезно. Вы напрасно будете меня умолять. Даю вам десять минут на стоны, слезы, мольбы, но чрез десять минут я прошу вас оставить меня одного.

Герцогиня поняла, что стараться поколебать волю императора будет безполезно; она нашла в своих женских инстинктах средство более ловкое для успеха и для испрошения помилования, котораго она так горячо желала.

– Государь, сказала она: – ваше величество ошибаетесь. Я пришла не просить за этого несчастнаго молодого? человека, а просто проститься с вами. Я вступаю в монастырь.

Император принял равнодушный вид.

– А можно спросить, в какой это монастырь вы вступаете? сказал он.

– Орден сестер милосердия.

– О! о! счастливый орден. В него поступает герцогиня де-Бланжини, императорской крови, и ещё женщина хорошей фамилии, неудачно вышедшая замуж, но имеющая тридцать миллионов. Какой почет и доход этому ордену!

– Вы насмехаетесь, государь. Вы шутите. А я так печальна, что от ваших улыбок мне делается дурно.

Император несколько смягчился.

– Моя добрая Полина, сказал он; – подумала ли ты, что ты сделаешься безобразна? Ведь тебе придется обрезать волосы.

– Я решилась на это.

Наполеон не верил. Он столько раз видел, как великолепные волосы молодой женщины падали, к её ногам; он знал, с какою гордостью и с какою радостью наступала она на косы, лежащия на полу, когда она причесывалась утром. Он знал, как женщина дорожит подобным украшением, которое ничто не может ей дать, как бы ни была она богата. Герцогиня поняла, что Наполеон не убедится, пока не увидит собственными глазами, что она способна на эту горестную жертву. Она схватила со стола ножницы и быстро отрезала одну из своих кос.

Император встал.

– Ты с ума сошла, Полина!

– Я просто решилась, государь.

Император взгянул на отрезанную косу, брошенную молодой женщиной.

– Как жаль! сказал он.

Она хотела отрезать другую косу.

– Подожди! сказал Наполеон.

– Слишком поздно, государь.

– Подожди. Парикмахер скроет, чего у тебя недостает, пока выростет другая коса. О, женщины, надо им поддаваться. Сделаем уговор.

– Говорите, государь.

– Я должен тебе сказать, что в эту минуту Кадруса судит в Венсенне военный суд, и как только приговор будет произнесен, я заранее его утвердил, Кадрус будетъ» разстрелян.

– Великий Боже!

– Я пошлю ему помилование с моим ординарцем, но с условием.

– Говорите скорее, государь.

– Если мой ординарец приедет слишком поздно, ты всетаки не поступишь в монастырь. Ты клянешься?

– Клянусь! Поспешите, государь.

Император позвонил и приказал явившемуся ординарцу:

– Велите оседлать лошадь и отвезите в Венсенн приказ, который я к вам пришлю. Скачите во весь опор.

Офицер вышел. Император начал писать, и показал написанный им приказ трепещущей принцессе.

– Читай, сказал он: – и позови Констана.

Она прочла и позвала. Но император быстро написал другой приказ и спрятал его.

«Полковник Дюпэррэ должен опоздать.»

Он спрятал эту записку в левой руке. Констан пришел.

– Возьми, сказал ему император, отдавая ему и тот и другой приказ с значительным пожатием руки: – и отнеси дежурному ординарцу.

Император догадывался, что принцесса Полина захочет сама пойти с Констаном и видеть как уедет ординарец. Он не препятствовал ей. Он думал, что бедная герцогиня обманута. Она действительно не подозревала ничего.