Текст книги "Разбойник Кадрусс"

XLVII
Старик Фрион не доверяет ни генералу, ни министру, ни вышитым воротникам

Савари уехал. Наполеон ждал результата его поездки, когда в одно утро он увидал на дворе гренадерского сержанта, в сопровождении своего подковника, повидимому, ожидавшаго аудиенции. Гвардия имела то преимущество, что самый ничтожный солдат имел право прямо говорить с императором. Сержант и полковник его Камброн, дежурный во дворце в этот день, ждали, пока император их примет, и разговаривали, прахаживаясь по двору. Наполеон из окна увидал полковника н сержанта, улыбнулся и приказал своему адъютанту:

– Дюрок, осведомьтесь об имени, и положении этого сержанта. Чтобы он ни о чем не догадался, и придите мне сказать, чего он хочет.

Дюрок вышел. Наполеон все внимательно наблюдал за сержантом. Это был красивый молодой человек с орденом. Сержант и с орденом в двадцать три года! Император сказал себе, что он будет говорить с человеком недюжинным. Дюрок вернулся.

– Государь, сказал он: – этот молодой человек сын фонтенеблоского лесничаго; его зовут Фрион. Он желает говорить с вашим величеством, но уверяет, что может это сказать только вам. Он желает, чтобы разговор был секретный.

– Можно ли на него положиться?

– Государь, я за него ручаюсь; я знаю его. Это он в Арколе в болотах вытащил генерала Бонапарта и спас его.

– Пусть он придет, сказал Наполеон: – я помню.

Император был взволнован при воспоминании о самой большой опасности, какой он подвергался в своей военной жизни; он очаровательно принял молодого человека. Это был красивый молодец, один из тех великолепных гренадеров, которые заставляли дрожать Европу. Он подошел с почтительной гордостью, сделал императору честь и по этикету ждал, чтобы он его спросил.

– Здравствуй, Фрион, сказал император. – Как ты поживаешь после Арколя?

– Хорошо, государь, ответил молодой человек. – По милости вашего величества, сержант и имею орден в двадцать три года. Лучшаго желать нельзя.

– Стало быть ты пришел просить меня за другого? Твой отец, кажется, у меня лесничим?

– Государь, отец мой был лесничим а теперь в отставке. Он держит гостиницу. Он получил все должное и не имеет права требовать ничего.

Император был сильно поражен этим достоинством и этой честностью.

– Чего же ты хочешь? спросил он молодого человека.

– Я желаю, государь, говорить с вами наедине.

Император сделал знак. Все ушли.

– Ваше величество, сказал молодой человек: – отец мой в Тюильрийском дворце; он желает получить аудиенцию.

– А! ты видишь, стало быть, он желает чего-нибудь.

– Он желает только славы вашему величеству.

– Твой отец хочет меня видеть для моей славы?

– Да, государь. Он желает говорить с вами о том, что лежит у вас на сердце. Ничего не может быть неприятнее для львов и людей как комары. У вашего величества тоже есть комар.

Император засмеялся и ущипнул за ухо сержанта – в знак хорошаго расположения – и сказал:

– Ты остряк. Ты не парижанин ли?

– Нет, государь, я лотарингец. Но кажется мы не глупее парижан; отец мой даст вам доказательство.

– На счет моего комара?

– Точно так, государь.

– Как же зовут этого комара?

– Кадрус.

Император побледнел. Сержант продолжал:

– Вы увидите, государь, что один лотарингец сделал то, пего не могли сделать ни ваши генералы, ни министры.

– Он захватил Кадруса?

– Нет еще, а захватит. Когда известно где нора лисицы, то ее можно захватить.

– А твой отец знает нору Кадруса?

– Государ, он мне это сказал, а он никогда не лгал. Император после минутнаго волнения сказал сержанту:

– Ступай за твоим отцом. Камброн! позвал Наполеон когда сержант ушел.

Полковник прибежал.

– Любезный полковник, сказал император: вы не можете себе представить, как я рад, что вы привели ко мне этого гренадера. Благодарю.

– Ваше величество довольны этим молодым человеком?

– Да, полковник. При первой ваканции произведите его в подпоручики.

Старик Фрион пришел, отдал Наполеону честь и ждал.

– Ну, мы с тобою поговорим, сказал император.

Фрион с значительным видом осмотрелся вокруг.

– А! я. понимаю, сказал император: – эти господа тебе мешают?

– Да, государь.

Император сделал знак. Все ушли. Сын Фрион тоже уходил.

– Останься, Александр, сказал ему отец – с позволения его величества.

Император сделал знак согласия.

– Теперь говори, сказал он.

Старый лесничий собрался с мыслями, понюхал тобаку и начал:

– Государь, надо вам знать, что господин Лонгэ, землевладелец, был убит Кадрусом у меня.

Император вздрогнул.

– А! сказал он – у тебя?

– Да, государь.

Старый лесничий, который был никто иной как трактирщик Фрион, разсказал что случилось просто, внятно, живописно, так что в высшей степени заинтересовал императора.

– Вы понимаете, государь, что когда Кадрус убил человека в моей доме, то я должен за него отмстить. У нас лесных жителей это закон.

– Ты хочешь захватить Кадруса?

– Да, государь, хочу и кажется могу.

Глаза императора сверкнули.

– Объяснись, сказал он.

– Государь, когда знаешь нору лисицы, знаешь откуда лиса выходит, как возвращается, ее захватить можно.

– А ты знаешь все это?

– Знаю, государь.

Наступило минутное молчание. Император удивлялся, как один человек мог сделать то, чего не могла сделать полиция со всеми её средствами.

– Как же это? сказал он – ты не ошибаешься ли? Мои министры не могли этого узнать.

– Где же министрам знать! Только один человек знает, что происходит в лесу – лесничий. Разве герцог Отрантскии ночевал когда-нибудь в лесу, как я? Разве он мог сидеть на деревьях ночью? Эти господа любят только своими мундирами щеголять.

Император улыбнулся. Он почти разделял мнение лесничаго.

– Оставим в покое моих министров, сказал он – и поговорим о Кадрусе. – Где он скрывается?

– Позвольте, государь, я вам это скажу, только по секрету. Ваше величество обещаете никому не говорить?

– Обещаю.

– Особенно полицейским?

– Почему же так?

– Они так глупы, что пожалуй испортят все.

– А все-таки придется же сказать офицерам.

– Тогда все пропадет. -

– Что же намерен ты делать?

– Государь, Кадрус похож на волка и на других диких зверей. Он недоверчив. На него не надо слишком наступать. Я так думаю, что трех гвардейских рот из полка моего сына будет достаточно. Я берусь выдать вам Кадруса с одним полубатальоном, но…

Старый лесничий колебался.

– Но… повторил император.

– Мне будут повиноваться.

– Чорт побери! чорт побери! бормотал Наполеон. – Ты верно считаешь офицеров моей гвардии порядочною дрянью?

– Они, государь, не охотники и не лесничие. Я прошу, чтобы офицеров не было.

– Что эта за фантазия!

– Видите ли, государь, Кадрус хитрец. Он любит рыскать по лесу с одного места на другое. Он прячется в свою нору только когда не может поступить иначе. Если мы выступим в лес с ротами, он узнает; а мой план состоит в том, чтобы солдаты вышли из Фонтенебло небольшими кучками. Они будут не в мундире, а только при саблях, точно будто пошли в лес гулять; я укажу по каким тропинкам они должны идти н где сойтись. В лесу должны быть спрятаны охотьничьи двухствольные ружья. Я знаю, где Кадрус ставит часовых, знаю, как их убнть. Они тревоги не поднимут. Словом, государь, я ручаюсь за все.

– Но нужно же по-крайней-мере взять офицеров, которым солдаты повиновались бы, сказал император.

– А мой сын?

– Он сержант.

– Батюшка, сказал Александр, – я не могу командовать тремя ротами.

– Тем хуже! сказал старый лесничий – я так убежден, что мы не можем успеть, иначе как действуя вдвоем с Александром, который так же хорошо знает лес как и я, что только скажу мою тайну на условиях, известных вашему величеству.

Император нахмурил брови.

– Я очень благодарен за то, что ты мне сообщил, Фрион, сказал ой – но я останусь недоволен, если ты будешь упорствовать. Это нелепо.

– Государь, я ухожу.

Сын остановил его с умоляющим движением. Лесничий не согласился.

– Постой, Фрион, сказал император – я хочу сказатьтебе два слова. Во Франции есть законы.

– Знаю, государь.

– Они повелевают всем честным людям выдавать злодеев.

– Знаю, государь.

– Если ты не выдашь Кадруса, ты окажешься виновным в нарушении закона.

– Знаю, государь.

– Ия велю тебя арестовать.

– Нет, государь.

– Как нет?

– Император не жандарм. Вы одни знаете, что я нашел убежище Кадруса. Вы не можете донести на меня.

– Ты прав, Фрион. Ступай.

– До свидания, ваше величество.

– Нет, Фрион, прощай.

– Я надеюсь, государь, что вы скоро велите меня позвать.

Старый лесничий вышел. Сын его находился в сильном смущении. Император ходил по комнате взад и вперед.

– Скажи мне правду, сержант, вдруг начал он: – ты думаешь, что он не станет говорить?

– Государь, он лотарингец. У нас люди упрямее чем в Бретани, а это много значит.

– Но я не могу согласиться.

Сержант ни сказал ни слова.

– Ступай, продолжал император: – я на тебя не сержусь.

Сержант ушел. Император стал барабанить по столу и бормотал:

– Савари будет иметь успех.

XLVIII
Как успел Cавари

Предполагали, что Фонтенеблоский лес единственное убежище Кротов и что они опять вернулись туда, когда обманули жандармов. Еслиб они отправились в другое место, это сделалось бы известно. Триста человек не могут умереть как стая скворцов. Целых два дня о Кротах не было никакого известия; стало быть, они были в лесу.

В этом скоро удостоверились. Один лесничий ходил по лесу и встретил на тропинке красиваго молодого человека одетаго по-дворянски, так выразился лесничий. Тот спросил у него:

– Можете ли вы указать мне дорогу в Фоитенебло?

Лесничий предложил даже проводить его. Молодой человек выдавал себя за приезжаго недавно; лесничий советовал ему не ходить далеко в лес. Незнакомец удивился. Он не верил разсказам о Кротах. Между тем с ветки на ветку прыгала белка и незнакомец попросил лесничаго убить ее. Тот это сделал. Незнакомец с любопытством разсматривал ее, потом вдруг вынул из кармана пистолет и сказал лесничему:

– Твое ружье разряжено, я Кадрус. Если ты пошевелиться, ты будешь мертв. Ступай к Савари и Фушэ и скажи им, что я в лесу и останусь там, но что если ко мне станут слишком приставать, из этого выйдут самыя страшные ненастья.

Лесничий тотчас отправился донести об этом своему инспектору, а на другой день на разсвете сам Савари окружил лес. Пять тысяч человек были под его начальством.

XLIX
Как Cавари и его пять тысяч человек были приняты Кротами

Поиски были устроены как в последний раз, но принято больше предосторожностей и взято больше людей.

Сначала не оказывалось ничего; пехотинцы и кавалеристы подвигались не встречая ни одной живой души. Но после завтрака, во-втором часу, увидали ярлыки прибитые к деревьям с надписями:

«Атаман Кадрус офицерам Наполеона.

«Господа, имею честь сообщить вам, что желая отвадить всякую попытку нападения на Фонтенеблоский лес, который я захватил по тому же праву, в силу котораго Бонопарте захватил Францию, я вижу себя в жестокой необходимости дать вам страшный урок, если вы подвинитесь дальше. Вам угрожает ужасная катастрофа. Многие из вас погибнут. Но вы предупреждены.

«Да хранит вас сатана!

«КАДРУС.»

«В дополнение: Фоконьяк.»

Офицеры сделали вид: будто расхохотались, солдаты задумались. Опять отправились в путь, но на каждом шагу осматривали все. Подозрительнаго не виднелось ничего. Дошли до франшарских ущелий и окружили их. Савари отправился на скалу и оттуда стал осматривать местность. Если разбойники находились в лесу, то они очевидно скрывались в гротах, в оврагах, за скалами. Наступил решительный час. Войско было разделено на восемь отрядов.

Вдруг на вершине скалы показался человек в темном меховом плаще и итальянской шляпе. У него в руке был рупор. По ротам пробежал трепет удивления; некоторые солдаты хотели прицелиться в Кадруса, профиль котораго так смело обрисовывался на голубом грунте горизонта. Офицеры велели опустить руясья. Кадрус стоял дальше выстрела.

Атаман Кротов осмотрелся вокруг. Он как будто осматривал войска. Царствовала глубокая тишина, вдруг Кадрус закричал:

– Берегитесь… Я француз; мне жаль убивать столько храбрых солдат. Уйдите! Клянусь, смерть носится над вами. Генерал, обратился он к Савари – отступайте; вы потеряете три тысячи человек и не возьмете меня. Даю вам три минуты.

Видно было, как он стал смотреть на часы и следил за стрелкой. Савари смутился. Отступить он не хотел, но идти вперед было опасно. Он все таки приготовился к аттаке, разсылая своих адъютантов. Солдаты были растревожены. Они чувствовали, что над головою их или под ногами приготовляется большое несчастье; что-то страшное и неизвестное носилось в воздухе.

Вдруг раздался свисток. Возле Кадруса явился человек. Потом две женщины, бледные и неподвижные, оперлись о плечо разбойника, и повидимому, ждали какого-то зрелища. Раздался другой свисток, выскочили другия женщины и стали на нижних ступенях скалы, на вершине которой стоял Ка, трус. Потом триста разбойников окружили подножие этой громадной скалы, возвышавшейся над всеми окрестностями. Три минуты отсрочки прошли. Кадрус сделал знак. Кроты испустили свой страшный и хриплый крик войны; он вызвал отголосок в оврагах, повторился в глубине леса и вдруг зазвучал рог. Это был знак к аттаке.

– Вперед! закричали офицеры.

Колонны двинулись. Вдруг Кадрус поднял руку, тогда заколебалась земля, затряслись все уступы ущелья. В двадцати местах разверзлась земля. Из этихъ'отверзтий вырвалось пламя, выбрасывая на воздух трупы людей и лошадей. Целыя роты были истреблены. Раздались страшные крики и несколько минут происходила страшная суматоха. Все ударились бежать. Более тысячи человек лишились жизни, остальные вернулись в Фоитенебло. Семьсот человек осталось мертвых у франшарских ущелий, а две тысячи триста – официальная цифра– были ранены.

Савари в отчаянии писал императору:

«Государь, я был причиною истребления лучших ваших полков. Кадрус не захвачен. Я обезславлен. Прошу ваше величество принять мою отставку. Желаю, но не надеюсь, чтобы другому удалось лучше чем мне.»

Император получил это,' письмо от генерала известнаго своею ненавистью к Савари. Тот выбрал его нарочно. Император стал его разспрашивать.

– Генерал Савари сделал все, что мог, ответил посланный» – Эти подкопы невозможно было предвидеть. Кто мог подумать, что Кадрус сделает такия приготовления? Вашему величеству известно, как я ненавижу генерала Савари, но военная честь принуждает меня сказать однако, что он несчастен, но не виновен.

Донесение это привело императора в большое недоумение. Он спрашивал себя, какия же следует употребить меры. Оставался старик Фрион. Но… императору тяжело было подчиниться неумолимой воле подданнаго. Он сказал себе:

– Я поищу.

Лев также ищет способа освободиться от комара, который кусает его в ноздри.

L
Вечер у герцогини де Бланжини

Император очень скучал. Императрица была нездорова. В таких случаях герцогиня де-Бланжини приглашала двор к себе. Она жила в Тюильри.

Император пошел к ней. Принцесса сидела за карточным столом, но под наполеондорами возле нея лежала бумага, сложенная вчетверо. Наполеону показалось странно, как пристально она смотрит на эту бумагу.

. – Что это у вас тут? спросил он – запись карточных долгов?

– Нет, государь, это письмо, которое ваше величество можете прочесть, если вам угодно.

Принцесса подала ему бумагу. Наполеон прочел:

«Герцогиня, имею честь сообщить вам, что к моему величайшему сожалению я истребил храбрых солдат. Я буду делать это каждый раз, когда против меня вышлют войска. Если его величеству угодно вступить со мною в переговоры, я предлагаю ему дать мне с моей шайкой пропуск за границу. Если мое предложение будет принято, я прошу императора прислать парламентера к перекрестку Белый Крест.

«КАДРУС.»

Император разорвал дерзкое письмо Кадруса, который хотел вступать с ним в переговоры, как равный с равным, встал, и сделал знак Камброну, который играл в карты, следовать за ним. Полковник подошел к окну, у котораго стоял император. Они стали разговаривать. Чрез час серкант Александр Фрион отправился в Фоитенебло с полным уполномочием своему отцу.

На этот раз начиналась борьба охотника с дичью.

LI
План старика Фриона

Теперь старик Фрион мог действовать как хотел. Сыит. его принес уполномочие, подписанное рукою императора. Старый лесничий почувствовал безумную радость, увидев, что он имел успех. Он приготовил план.

– Батюшка, сказал ему Александр: – вы уверены ли в успехе?

– Еще бы! Кадрус ставит часовых. Им поручено давать знать, чтд происходит в лесу. Я знаю, где стоит каждый часовой и как он объявляет об опасности.

– Как же вы это узнали?

– Подсмотрел. Я знаю, что часовых этих ставят на возвышенности, откуда им видно все. Я покажу их всех, когда придет время действовать.

– Но если их станут убивать, они закричат.

– Нет. Кроты заслуживают свое название: они зарываются в землю, как настоящие кроты. Представьте себе, что у каждаго часоваго есть, подземная будка, сделанная очень хорошо. Яма, под ямой опускная лестница, под лестницей плющ. Когда часовой увидит кого-нибудь, он и спрячется под эту яму. Часовых ставят на неделю, и я знаю почему. Часовых этих сменять опасно. Если это делать часто, так могут приметить. Каждый часовой уносит провизии и воды на неделю. Теперь у нас суббота. В понедельник будут сменять всех часовых в час утра. Нам только стоит в понедельник утром отправить на тот свет часовых. Это будет недолго. Захватить их в ямах и пырнуть охотничьим ножом. Потом поставим гренадеров у Волчьяго ущелья. Там-то и сидит Кадрус с своей шайкой. Я сколько раз все это втихомолку подмечал. Там они напустят на разбойников, которые часовыми не будут предупреждены, страшный залп. Потом спустятся в ущелья одни с одной стороны, другие с другой. Я укажу тропинки. Разбойников можно будет всех перерубить саблями, оттого что нападение будет неожиданно. У гренадеров будут пистолеты, двухствольные ружья, могут ли разбойники спастись? Их истребят всех до одного.

Отец и сын разстались.

LII
Мария делает признание Кадрусу

Драматическая сцена разыгрывалась в франшарских гротах. В то время, когда часовые Кадруса были убиты, когда ему самому угрожала такая ужасная опасность, ко всему этому присоединилась ещё измена.

С тех пор, как Мария де-Гран-Прэ вышла за де-Фоконьяка, тот приметил безумную страсть своей жены к Кадрусу; маркиза – ее так называли, как будто муж её действительно имел право на звание маркиза – маркиза не могла скрывать свою непреодолимую страсть к Кадрусу. Она решилась участвовать в побеге только для того, чтобы убедить Кадруса в своей нежности, а совсем не затем, чтобы сопровождать своего мужа. Она не подозревала, что жизнь её сделается продолжительной пыткой. В гроте она была свидетельвицей любви Жоржа и Жанны. Для них продолжался медовой месяц.

Это зрелище сделалось нестерпимо для маркизы, которая жестоко страдала от ревности и не скрывала этого, так что в один день, после неприятной сцены между Жанной и её кузиной, Фоконьяк вмешался и увел свою жену.

– Маркиза, сказал он – вы меня не любите. Признаюсь, я мало забочусь об этом. У меня есть жен двенадцать самых законных, которыя плачут обо мне, и тысяча любовниц, горько обо мне сожалеющих. Это утешает меня в вашем равнодушии, и так поверьте мне, я говорю с вами не из ревности. Напротив. Но ваша привязанность к Жоржу начинает надоедать ему, мне, его жене, всем. Берегитесь.

– Что же вы сделаете? с пренебрежением сказала ему Мария.

– Я положу конец.

– Вы отошлете меня отсюда?

– Нет. Вы знаете нашу тайну, пожалуй можете отправиться к Фушэ и сказать ему, где мы.

– Что же вы сделаете?

– Я вас убью.

– Убийца!

– Да, я буду вашим убийцей и без малейшей нерешимости, уверяю вас. Мало ли кого я уже убил!

– Злодей! мало того, что вы обманули меня, женившись на мне…

– О! я терпеть не могу супружеских ссор. До свидания, милая маркиза! Но помните мои угрозы, я исполню их.

Он оставил Марию в раздражении. У ней была одна из тех пылких натур, которыя не удовлетворяются ничем, кроме обладания, и упорно добиваются того, чего хотят.

В следующую ночь Мария находившаяся в мрачном расположении духа после объяснения с Фоконьяком, последовала за Кадрусом, который выходил из грота. Он хотел пройти но лесу дозором посмотреть на свои новые подкопы. Мария подошлак Кадрусу. Тот услыхав позади себя шаги, обернулся и увидал ее. Он нахмурил брови.

– Что вам нужно? – спросил он.

Она побледнела, потом вдруг схватила за руку Кадруса и потащила его к старому дубу, сквозь темные листья котораго луна разсыпала свои серебристые лучи.

– Кадрус, сказала ему молодая женщина: – выслушай меня и не отталкивай. Я тебя люблю.

– Я это знаю, ответил он и бросил на нее холодный взгляд.

– Я тебя люблю, повторила она – и хочу быть любимой. Я красивее Жанны. Я пламеннее ее и преданнее.

– Я признаюсь, что вы создание великолепное, милая моя, ответил ей Кадрус. – Вы женщина восхитительная. Но я люблю Жанну. Я не стану упрекать вас в вашем поведении с вашей кузиной, которая была для вас любящей, преданной, деликатной сестрой; я вам прощаю, я сожалею о вас.

Она начала горько плакать. В некоторых натурах страсть заменяется ненавистью. Мария бросила па Кадруса страшный взгляд, потом убежала как испуганная лань. Кадрус посмотрел ей в след и прошептал с сожалением:

– Бедная Мария!