Текст книги "Смерть на рыбалке"

Удар кулака пришелся чуть выше переносицы, из-за чего Марья опрокинулась навзничь и, как и предупреждала ее старшая сестра, действительно оказалась на полу рядом с лежащим ничком капитаном. В следующее мгновение Игорь уже сидел у него на спине и, сделав руками круговое движение так, что оба стальных тросика закрутились вокруг его шеи и резко потянул один влево, другой вправо. Неизвестно, заставили ли капитана очнуться боль и удушье или раньше этот извращенец просто притворялся бесчувственным, но теперь он вмиг напрягся, подобрался и схватился за тросик левой рукой, а правой уперся в пол.

Однако прекрасно понимая, что из двоих мужчин в живых здесь останется только один, сделать что-либо еще Игорь ему не позволил. Теперь он не натягивал тросики, а что есть силы дергал их в разные стороны, как будто проверял на разрыв прочную леску. В их прочности он был уверен, а вот в прочности шеи капитана совсем нет. С каждым рывком тросики впивались в нее все глубже, разрывая кожу в месте перехлеста и выдавливая густые капли красной крови. Еще один рывок, и капитан, хрюкнув, начал обмякать.

…В детстве, когда Игорю приходилось драться, он всегда прекращал бить противника, как только понимал, что уже победил. И всегда правило «лежачего не бьют» было для него табу. Сейчас же Игорь, если и вспомнил о тех детских драках и правилах, то лишь на мизерный промежуток времени. Сейчас был далеко не тот случай, чтобы прекратить избивать лежачего. Да и не избивал его Игорь, а убивал. И убил…

Игорь встретился взглядом с Клео.

– Ну вот и все? – спросила она.

– От одной проблемы я тебя, кажется, избавил.

– Ну а остальные я решу без твоей помощи, – сказала Клео и направила на Игоря пульт.

* * *

– Ты должен понять, – говорила Клео, сидя на краю моей кровати. – Я никому не хотела бы причинить боль. Но моя сестра… Она нуждается в лечении. Ей нужно навсегда покинуть это место, постоянно напоминающее о… Ее нужно поместить в клинику, понимаешь?

– Предлагаешь сделать это мне? – спросил Игорь.

– Предлагаю, чтобы ты понял, что изменить ничего нельзя, – вздохнула Клео. – Капитана Нурмоса будут искать. Ведь он милиционер. И его найдут, то есть кости его найдут. Я подскажу, где их искать. А Марья подтвердит, что… – Клео снова глубоко вздохнула, – что капитан Нурмос приехал в гости к своему больному отцу, господину Виктору, который по твоей, кстати, милости не встает с кровати, и остался у него переночевать. А ночью строители, которые строят наш новый дом, спьяну устроили пожар. Капитан сначала спас меня и Марью, а потом бросился в горящий дом за отцом. Но в это время крыша обрушилась, и они оба погибли. Сгорели вместе с тремя строителями, которые во всем и были виноваты…

– А я?

– Ты – один из этих трех строителей. Кто ты и откуда, мы понятия не имеем, ведь строителей нанимал капитан Нурмос, а ваши документы сгорели со всем остальным.

– Думаешь, в милиции такие кретины, что поверят во все эти пожары, с завидным постоянством возникающие на одном и том же месте? – Игорь в очередной раз напряг мышцы и в очередной раз убедился в прочности цепей.

– Про два последних пожара никому, кроме строителей, восстанавливающих «Рыболовный эдем», неизвестно. Нурмос нанимал их каждый раз далеко от наших мест. С последними, хоть они и не закончили работу, я полностью рассчиталась час назад и отправила их восвояси.

– Но капитан Нурмос…

– Капитана не очень-то любили в нашей округе, – пожала плечами Клео. – И на самом деле весть о его героической кончине очень многих только обрадует.

– А как же пожарная инспекция, а страховая компания, которая будет во всем разбираться?

– «Рыболовный эдем» не застрахован. Ну а в пожарных как таковых нужды не будет. Если они и приедут, так на уже остывающее пепелище, ведь дом загорится на рассвете, и зарево никто не увидит. И я почему-то уверена, что пожарный инспектор примет во внимание горе двух несчастных сестер, которым его присутствие покажется настолько невыносимым, что они будут готовы ему неплохо заплатить, лишь бы все формальности оказались улажены за пять минут.

– Разбирательство все равно будет, и когда найдут труп в наручниках…

– Да, ты прав, – согласилась Клео. – Я для того тебе все и рассказываю, чтобы узнать об изъянах в моем плане. Наручники нужно будет снять после того, как ты уснешь.

– Собираешься снова чем-нибудь опоить?

– Или сделать укол. Что ты предпочитаешь?

– Предпочитаю остаться в живых. – Игорь прикинул, что при должной ловкости смог бы, извернувшись, обхватить ее ногами. Но дальше-то как быть? Ну продержит ее полминуты, а потом она все равно вырвется…

– Тебя никто не тащил сюда насильно, и ты сам сделал свой выбор, когда остановил машину и спросил дорогу до Юшкозера. – Это прозвучало, как приговор. – Прости, но о том, что на самом деле представлял собой «Рыболовный эдем», должны знать только два человека. Я и Марья.

Клео встала, и планируемый финт ногами так и не состоялся.

– Выбирай: бокал вина со снотворным или укол?

* * *

Это было похоже на повторение сна. Такое бывало: Игорь просыпался и точно знал, что только что виденный сон уже снился ему раньше и не один раз. Вот и сейчас, как и совсем недавно, сознание возвращалось к Игорю либо из-за ударившего в нос запаха гари и керосина, либо из-за криков, раздававшихся совсем рядом. Только в тот раз, когда горел отель, Игорь очнулся практически в мгновение ока, а сейчас открыть глаза оказалось очень проблематично.

– …ваныч …ись …Игорь Иваныч …снись …Игорь… – До его сознания начали доходить обрывки слов. Кто-то теребил запястье левой руки. Игорь поднял правую и сообразил, что ее ничто не удерживает. Но это нужно было увидеть собственными глазами. И тут он наконец разобрал смысл звучавших над ухом слов, узнал голос, и глаза открылись сами.

– Игорь Иваныч, проснись! Иваныч!

Истощавший, грязный, с опаленными ресницами и волосами, с многодневной щетиной и со свежими шрамами на лице, но это был Геша Крутов. Живой! И, как всегда, очень деятельный. То есть обе руки его были заняты: одной он развязывал веревку на запястье Игоря, другой – умудрялся кого-то держать, выкрутив руку за спину и не позволяя вырваться.

– Иваныч, очнулся? Молодец! Давай, помогай, а то у меня уже нет сил эту тварь держать!

Тварью оказалась Марья. Каждый раз вскрикивая от боли в вывернутой руке, она тем не менее, не прекращала попыток извернуться, лягнуть Гешу ногой или боднуть головой. Игорь приподнялся, схватил свободной рукой ее рыжие волосы и со злостью дернул. Марья закричала, и хотя Геша больше не держал ее, замахала руками, давая понять, что прекращает сопротивление.

– Не дергайся, а то скальп сорву, – пообещал Игорь, прижимая ее запрокинутую голову к кровати.

– Ладно, ладно, – прошипела Марья.

Игорь держал ее так, пока Крутов наконец-то не справился с веревкой.

– Эта тварь опять хотела дом поджечь, – сказал он, обматывая веревкой ее руки, – только я не дал. Сестру вырубил, а у нее в самый последний момент факел вырвал.

– А я думал, что ты сгорел тогда…

– Ну да! Кто бы тебя тогда от наручников освободил? Понимаешь, я от боли очнулся, смотрю: лежу на полу, с тобой наручниками скованный. Ты без сознания, видать, задохнулся. Сверху все в дыму, половина комнаты в огне, и штаны на мне горят. Смотрю: на полу твой значок валяется. Я иголкой наручники за пару секунд открыл, потом тебя в окно, как мог, перевалил. Думаю, пусть поломается, зато живой останется. А сам когда выпрыгнул, обе ноги так подвернул, что тоже чуть сознание не потерял. Возможно, у меня даже трещины в голеностопах. Повезло нам, что с той стороны дома уклончик небольшой оказался, и ты по нему откатился. А то бы так и сгорел. Ну а я даже не помню, каким образом до ближайших зарослей добрался. Слава богу, что сестренки наши у себя собак не держат, а строители, которые отель начали восстанавливать, только работой и были заняты. Так я в этих зарослях все это время и проторчал. Хорошо, хоть ночи теплые и дождей нет.

– А как же… – начал Игорь и запнулся.

– Хочешь спросить, как я там жил? – усмехнулся Геша. – Очень даже прекрасно по сравнению с предыдущим месяцем, когда эта тварь вместе со своим гомиком меня… – он саданул Марью кулаком по лицу. И еще раз, и еще. Из ее носа и из разбитой губы потекла кровь, но Марья лишь вскрикивала при каждом ударе и больше не издавала ни звука.

– Я был уверен, что ты у них, Иваныч, а сделать ничего не мог. – Геша посмотрел на свой окровавленный кулак. – Ходить вообще не мог. Сил хватало только на то, чтобы ночью до помойки доползти и объедки подобрать. Тем и питался. Думал на лодке уплыть, а куда? Обратись я к кому, первым делом в милицию бы сообщили, а этот Нурмос здесь всю округу держит. Так что сам понимаешь… Решил лично тварям отомстить, как только ноги заживут. Я неплохо все рассчитал и уже готов был действовать. А вчера вдруг смотрю, строители по-быстрому шмотки свои собрали, сели на тачки и укатили. Потом сестренки вещички в лодку стали таскать, и Марья три раза куда-то их перевозила и пустой возвращалась. И главное, ни Нурмос, ни калека на улицу нос не показывают…

– Это моя работа, – вставил Игорь. – Виктора этого, видать, еще больше покалечил, а капитана… тово, задушил к чертям окунячьим.

– Ну ты дал! – удивился Геша. – Как это?

– Не без помощи ее сестренки. Кстати, где она?

– Да там, на улице, не скоро еще очухается. – Он махнул рукой. – Короче, когда рыжие с вещичками стали суетиться, думаю, затеяли они что-то, а значит, пора их планы нарушить. Я в последние день-два уже более-менее ходить мог, поэтому на ночь в пристройку перебрался, где рабочие ночевали. Там и уснул – на человеческой кровати. Под утро слышу, кто-то в гости пожаловал. Хорошо, сестренки в комнату не заглянули, а сразу в подсобку. А там… Что бы ты думал? Канистры с керосином!

– Ага, – Игорь кивнул, крепче сжав волосы Марьи.

– Я-то все ждал, когда Нурмос покажется, – продолжал Геша. – До тех пор пока вот эта целых четыре канистры здесь не вылила, а потом за факел взялась. Тогда я кое о чем догадался, ну и…

– Я имела вас обоих, – подала голос Марья. – Вас, мужичков. Имела, как хотела и сколько хотела…

– Заткнись, – прорычал Геша.

– И не только вас. – Она торжествующе оскалилась, показав окрашенные кровью зубы.

– Точно, – спохватился Игорь. – Здесь, в соседней комнате, еще два невольника должны быть.

– Ха! Две невольницы! – съязвила Марья. Геша, не удержавшись, вновь ткнул ей кулаком по скуле. Она всхрипнула и замолчала, а Геша наклонился к самому ее лицу:

– Ты почти уничтожила меня как человека. А это значит, что по отношению к тебе вести я себя буду исключительно по-скотски. Сейчас мы найдем тех двоих и… Как ты думаешь, что мы все вместе сделаем с тобой, связанной и беспомощной?

– Вы ее немедленно отпустите!

Клео стояла в дверном проеме, наставив на нас помповое ружье.

– Ну вот, черти окунячьи, а обещал, что не скоро очухается, – упрекнул Игорь напарника.

– А вдруг и твой Нурмос живой окажется, – парировал тот.

– Отпусти сестру! – заорала Клео.

Вместо этого Игорь, все так же держа за волосы, а левой рукой обхватив за горло, рывком поставил Марью на ноги и загородился ею. Геша мгновенно оказался за его спиной.

– Ты не понимаешь, – сказал он, – твоя сестра для нас – живое прикрытие. Она заложница. А значит, командовать и что-то требовать будем мы.

– Отпусти ее!

– И что дальше? Все простим друг другу и разойдемся?

Клео прижала приклад к плечу, целясь Игорю в голову. Ее руки дрожали.

– Ведь там у тебя картечь заряжена, – сказал Игорь так, будто знал это наверняка. – В каждом патроне по десять картечин. При первом же выстреле пять из них попадут в Марью. Возможно, одна из них, не задев кость, прошьет бедную девочку насквозь и достанет меня. Но я все же смогу удержать ее обмякшее тело, и тебе придется стрелять второй раз. И снова в Марью. А потом третий уже почти в упор…

Говоря это, Игорь подталкивал Марью в спину, мелкими шажками приближаясь к направленному на них ружью. Геша наступал ему на пятки. Игорь рассчитывал, что, когда до Клео останется совсем немного, толкнуть на нее заложницу, и сестра побоится стрелять, а они с Гешей успеют что-нибудь предпринять. Но тут он заметил, что Клео уже не целится, а смотрит на сестру.

Догадка, что Марья что-то замышляет, пришла слишком поздно. Пленница поступила именно так, как Игорь, смотря фильмы про террористов, всегда советовал поступить заложникам. Она просто поджала ноги. Он инстинктивно постарался не дать ей упасть и, подхватив под мышки, согнулся под тяжестью. В это время грохнул выстрел, и за его спиной охнул напарник.

– Стреляй! Стреляй! – закричала Марья, не видя, что Клео из-за сильной отдачи после выстрела выронила ружье.

К нему, шатаясь, шел Геша. Его правое плечо было в крови, рука прижата к телу. Клео застыла на месте, словно ожидая, что он вот-вот рухнет перед самыми ее ногами. Марья лягалась, крутилась, извивалась, и Игорь не мог больше ее удерживать. Словно ударяя кулаком по стене, он врезал ей в ухо, и девчонка растянулась на полу.

– Не бей ее! – Клео вышла из оцепенения и яростно набросилась на уже наклонившегося за ружьем Гешу. Он даже не защищался, но, под градом ударов сразу повалившись на колени, тянулся и тянулся за ружьем. Игорь бросился к нему на выручку.

Вернее, только хотел броситься, потому что не успел сделать и двух шагов, как из-за спины в его лицо – в лоб, глаза, нос, щеки – впились пальцы, разрезая кожу наманикюренными ногтями. Один палец попал в рот, и Игорь клацнул зубами с большим желанием его откусить, но тут же заорал от боли в глазах, которые, кажется, собирались выдавить. В следующую секунду Игоря уже никто не держал, и он напрасно махал руками, пытаясь схватить ту, из-за которой сейчас мог видеть лишь черно-красные водовороты и чувствовал не столько боль, сколько ужас от того, что, возможно, ослеп.

– Геша! – позвал он. – Геша, я ничего не вижу!

Он не ответил.

– Ты где? Где? – Игорю стало страшно, что напарник может быть мертвым, и что сам он ко всему еще и оглох, а крики звучат лишь у него в голове. Но вот Игорь на что-то наткнулся, и это что-то загремело, опрокидываясь на пол. Журнальный столик! Обойдя его и выставив вперед руки, Игорь короткими шажками зашаркал прямо, рассчитывая наткнуться на стену и вдоль нее добраться до двери, у которой мог лежать друг.

Он и в самом деле был там. Игорь одновременно коснулся ладонью дверного косяка и ткнулся мыском в лежавшее на полу тело. Ничего не видевшему, ему оказалось не так непросто перевернуть Гешу на спину. Но когда он сделал это и приложил ухо к груди друга, от сердца отлегло. Геша дышал.

Это вновь было похоже на повторение: рядом бесчувственный напарник, и где-то что-то горит. Игорь закашлялся от дыма и стал трясти Гешу, моля бога, чтобы тот очнулся…

* * *

…Пламя становилось все больше, а дыма все меньше. В этот рассветный час казалось, что на краю лесной поляны горит не настоящий дом, а всего лишь картонный макет. Противоположный конец поляны выводил к озеру, и на самом его берегу, обняв друг друга за талию, стояли две девушки. Глядя со стороны, можно было принять их рыжие, мокрые, всклокоченные волосы за еще один крохотный костерок.

Красных тонов добавляла кровь, сочившаяся из уха той, что была чуть поменьше ростом. Рука, которую она то и дело, морщась, прикладывала к уху, тоже была испачкана в крови, несмотря на то что девушка каждый раз старалась вытереть ее о свое прожженное в некоторых местах платье…

Когда Марья чиркнула зажигалкой, поднося ее к облитому керосином факелу, платье тоже загорелось. Видимо, керосин попал и на него. Она бросила факел в открытое окно дома и, визжа, понеслась к озеру, впервые по-настоящему понимая, какой может быть боль, когда горит кожа. Она визжала, не переставая, до тех пор, пока сестра не окунула ее с головой в воду.

Теперь Марья стояла, прижавшись к Клео, глядя на такой жестокий огонь, и ждала, когда же закричат те, кто остался в доме. Но криков не было. Зато дверь в дом вдруг распахнулась, и на пороге появились двое.

Они тоже кое-как поддерживали друг друга, не давая упасть. И все же тот, у которого все лицо было в крови, шагнув вперед, словно не видя ступеньку, полетел на землю, и второй не смог его удержать, потому что в левой руке у него было ружье, а правая висела плетью. Но на помощь к товарищу он не спешил, впрочем, как и не спешил убраться подальше от огня за спиной. Видно было, как нелегко ему было поднять ружье одной рукой, и все же, изогнувшись и покачиваясь, он прижал приклад под мышку и направил ходуном ходивший ствол в сторону озера.

Целью его, конечно, была не вода, а две рыжеволосые девушки, которые, несмотря на опасность, не двигались с места. Только после выстрела, жестко откачнувшего назад стрелявшего и не принесшего рыжеволосым никакого вреда, они сначала с криками упали на землю, а потом вскочили и побежали к лодочному пирсу.

Обладатель ружья сошел по ступеньками на землю, где его товарищ уже стоял на коленях и тер ладонями залитые кровью глаза. Затвор помпового ружья пришлось передергивать, тоже опустившись на колени и уперев приклад в землю. Он вновь был вынужден стрелять одной рукой, причем навскидку, из-за чего заряд картечин ушел в небо.

Девушки запрыгнули в лодку. Мотор завелся сразу, и тут же грохнул еще один бесполезный выстрел. Лодка заскользила по воде, набирая скорость. А ружье уже перекочевало в другие руки. Тот, кто его держал, твердо стоял на ногах, упирая приклад в плечо и по-охотничьи подав корпус вперед. Вот только целился за него друг. Придерживая цевье снизу левой рукой, он навел ружье на заворачивающую за мыс лодку, и сказал одно слово: «Давай!»

А после выстрела – еще два: «Накрыл, Иваныч!»

И тут же за мысом раздался взрыв, и над деревьями в небо вырвался сгусток рыжего огня. Огня точно такого же цвета, как волосы хозяек «Рыболовного эдема».