Текст книги "Жизнь и о жизни. Откровения простой лягушки"

В институте Водного транспорта

Я перевелся в институт Водного транспорта на кафедру Подъемно транспортных машин. К моим работам там проявили большой интерес и обещали под них открыть финансирование. Конечно, я тогда совсем не подозревал, что процесс подмены специалистов и ученых на функционеров с партбилетами в карманах уже как чума охватил все производство и науку. Шел шестой год после того как Брежнев с трибуны съезда потребовал от партии взять руль в руки по всей стране. Особенно цинично эта подмена проходила в высшей школе, и мне довелось наблюдать ее с очень близкого расстояния. Когда пошел работать в институт, был сильно вдохновлен, казалось мне, что там собраны самые умные и порядочные люди в стране. Почти шесть лет отработал я в научных подразделениях высшей школы на четырех кафедрах двух институтов. Согласитесь, что опыт приобрел не мимолетный. Да действительно люди там собирались не глупые, но очень циничные и бессовестные. Нигде я не видел такого количества подсидок, подстав и откровенных предательств. А почему так? Да очень просто, место профессора и даже доцента слишком злачное. Никому в промышленности таких денег не платили как этим псевдо ученым. Зарплата доцента была тогда 320 рублей в месяц плюс 120 по науке, всего 440, а классный специалист высшей категории, конструктор, в промышленности имел оклад 165 рублей. Мой отец тогда работал главным технологом крупного завода, его оклад был 280 рублей. Ну а представьте, что доцент всегда летом имел отпуск два месяца и отпускные целых 900 рублей, то вы поймете, что было за что бороться, не останавливаясь ни перед чем, даже предательством. Кстати доплата 120 рублей по науке была полной фикцией, никакой наукой доценты, как правило, не занимались, просто, раз в год делали липовый отчет. Для справки, инженеру на производстве тогда сразу после института платили всего 100 рублей в месяц.

В институте Водного транспорта я отработал три года. Работал с большим удовольствием, было интересно и люди рядом были в основном хорошие, и самое главное удивительным специалистом и чудным человеком оказался мой непосредственный начальник заведующий лабораторией Жулин Николай Михайлович. Он обладал быстрым умом, нестандартным мышлением, одинаково хорошо разбирался и в механике, и в электрике, владел любым станком и инструментом, в том числе и сварочным аппаратом.

Я не только делал работы на двух кафедрах, но и продолжал заниматься темами, которые мы начали с Малыгиным. За три года наши с Геной статьи были приняты к публикации в трех технических журналах: «Промышленный транспорт», «Подъемно-транспортная техника и склады» и «Изобретатель и рационализатор». Мы с ним продолжали сотрудничать и некоторые, уже новые работы, делали совместно. Результат сотрудничества – это еще около десятка изобретений.

В лаборатории Жулина я занимался вопросами разгрузки зерна из морских судов. Дело в том, что механическая перегрузочная техника не может взять из судна все зерно, слой около метра остается на дне. Его приходиться сгребать бульдозерами. Зерно травмируется, теряет в качестве и увеличивается простой судна под разгрузкой. Мы с Жулиным сконструировали устройство, работающее совместно с конвейером с контурными скребками, которое позволяет убирать зерно из трюма судна начисто. Устройство было признано изобретением, а мы в лаборатории сделали его действующий образец в натуральную величину.

Устройство приезжали смотреть начальники из министерства и из Ленинградского грузового морского порта. Всем нравилось. Мы радовались, предвкушая внедрение разработки и надеясь получить хорошие премии. Время шло, а внедрение так и не состоялось. Очередная красивая работа, сделанная для государства, по непонятным причинам оказалась ему не нужной.

Заботное устройство для сыпучего материала

Участвовал я там и в работах по механизации перегрузок других сыпучих материалов, например, песка и извести. Ездил в командировки в Киев и Астрахань. В Киеве занимался транспортировкой песка в баржах при работах по углублению дна на Днепре. Дело в том, что землечерпалка баржу наполняет только на треть песком, остальное вода. Получается нерациональное использование транспортной техники, по сути, по воде баржа транспортирует воду. Мы сконструировали циклоны, которые выжимают воду и баржу наполняют песком меньшей влажности. Я должен был оптимизировать влажность песка в барже и усовершенствовать конструкцию циклона. Обе задачи мне удалось решить успешно.

В Астрахань ездил несколько раз на испытание берегового перегружателя с контурными скребками. Проект этого перегружателя принадлежал одному из ленинградских проектных институтов. Выполнен был с серьезными конструктивными ошибками. Моей задачей было найти оптимальные пути их исправления.

Все было хорошо, но не решались две самые важные для меня задачи. Не было обещанного финансирования моей темы – перегрузка и транспортировка тарно-штучных грузов, и как следствие не было возможности завершения диссертации, по которой были и публикации, и изобретения. К тому времени у меня было уже двое детей, а зарплата никак не соответствовала потребностям семьи.

Объединение «Вымпел»

Когда я понял, что пора увольняться, кто-то свыше очередной раз позаботился обо мне. Однажды меня позвали к телефону. Звонил какой-то главный конструктор, какого-то объединения «Вымпел» с очень распространенной у нас фамилией Кузнецов. Он просил о встрече, а темой оказались мои публикации в технических журналах. Я, понятно, поехал. Конструктора объединения располагались на нескольких этажах в просторных помещениях с высокими потолками старинного здания на Лиговском проспекте, как раз напротив Московского вокзала. При встрече выяснилось, что в Ленинграде несколько организаций взялись за проектирование первого в стране полностью автоматизированного склада. Объединению «Вымпел» досталась его транспортно распределительной системы, но они не нашли конструктора, который решился бы возглавить эту работу. В общем, мне дали техническое задание для ознакомления, предложили должность Главного конструктора проекта и оклад почти в два раза превышающий мою зарплату в институте. Ознакомившись с техническим заданием, я с удивлением обнаружил, что почти все работы, которые мы делали совместно с Малыгиным, странным образом подходят для транспортно-распределительной системы этого склада. На следующий день я позвонил и, конечно, согласился. Заведующий кафедрой Подъемно-транспортных машин, чувствуя некоторую неловкость передо мной, за невыполненные обещания, а может в благодарность за те достаточно важные работы, которые я сделал для кафедры, оформил мне перевод в объединение «Вымпел». Начался пятилетний период моей производственной деятельности, который можно назвать периодом самых больших достижений и разочарований.

Начнем с достижений. Я не только выполнил проекты двух престижных для объединения «Вымпел» работ, но и реализовал их в металле. Полностью была изготовлена автоматизированная линия по подаче тары с комплектующими грузоподъемностью 2000кг на второй этаж цеха по сборке кабин трактора «Кировец» на Кировском заводе. Главным элементом линии был межэтажный четырех цепной конвейер грузоподъемностью две тонны, такой грузоподъемности конвейеры этого типа еще никто не делал. Кроме этого удалось не только выполнить проект транспортно-распределительной системы автоматизированного склада, но и сделать в металле и испытать ее основные узлы.

В 1989 году в Москве я был участником международной выставки подъемно-транспортной техники, на ней демонстрировался действующий образец трех цепного подъемника выполненный по моему изобретению. Он произвел очень хорошее впечатление на специалистов и был куплен прямо на выставке Московским строительным институтом. В 1991 году я участвовал в Москве в международной выставке «Склад 91», где демонстрировались действующие фрагменты автоматизированного склада, защищенные изобретениями. Передаточное устройство г/п 1000 кг было куплено прямо на выставке косметической фабрикой «Свобода».

Очень важно было и то, что в течение целых четырех лет я впервые в жизни получал достойную зарплату. За это время я обзавелся какой-то недвижимостью; купил садоводство, подержанные Жигули, построил гараж и приобрел пиломатериалы для дачного дома.

Теперь о разочарованиях. Автоматизированная линия на Кировском заводе была смонтирована. На стадии испытаний, которые проходили успешно, работы неожиданно для нас прекратили. Причина выяснилось позже и теперь общеизвестна, шел 1991 год и думаю объяснять что-то подробно, смысла нет. В условиях обвального падения рубля все производство в стране остановилось. Наша работа по автоматизированному складу, закончилась еще в 1989 году и тоже очень странным образом, ее передали какой-то организации в город Ригу. Причин этого решения я до сих пор не знаю, возможно, сработала подпольная договоренность между партийными бонзами. Дело в том, что мы не только укладывались в сроки и в финансирование, но и делали свою транспортно-распределительную систему на высоком техническом уровне. Элементы системы были защищены двумя изобретениями. Также я не знаю, чем закончилась, в конце концов, история с проектированием и изготовлением первого полностью автоматизированного склада в СССР. Думаю, что тем же, чем завершились все значительные работы в преддверие развала Союза.

По результатам выставок я получил не менее двадцати писем с разных предприятий страны, и все они меня разочаровали. Письма были более чем странные. Начинались они так «В порядке оказания технической помощи просим выслать комплект конструкторской документации на ваши изобретения». Никто даже не догадался предложить деньги за пересылку и за копии. Ну, уж о вознаграждении за изобретения и речи быть не может. Сложилось ощущение, что в вопросе технического прогресса, кстати, важнейшем для экономики страны в то время, в силу нашего технологического отставания от Запада, коммунисты умудрились все перевернуть с ног на голову. Они каким-то невероятным образом убедили многих в государстве в очевидном абсурде, что технический прогресс должен строиться на энтузиазме изобретателей и даже на их финансах.

В 1991 году объединение «Вымпел», как и все крупные предприятия страны, начало разваливаться. Наш отдел работал успешно, имел серьезный портфель заказов и мы как-то духом не падали, поскольку не понимали, что происходит в государстве. Казалось, потрясет немного, выйдем быстро на столбовую дорогу и попрем и попрем вперед.

Организовали мы акционерное общество «Авто», в котором я стал техническим директором, но продержались всего полтора года, поскольку началось обвальное падение рубля и денежные расчеты, понятно, остановились. Только одна организация расплатилась с нами бартером, Петрозаводский рыбоконсервный комбинат пригнал машину консервов, которыми и выдавалась пару раз зарплата. Ну а, например, Курское ПО «Счетмаш», для которого мы делали автоматизированную транспортную систему, рассчитаться с нами не могло и отношения с ним были прерваны.

И года нашей самостоятельной деятельности не прошло, как я стал понимать, что такое положение экономики в стране надолго и шанса выжить, у нашей организации нет, поскольку мы занимались нестандартными системами, а разработка документации и изготовление занимало порой больше года времени. А тут еще директор, разрываясь между женой и любовницей, отошел от дел и стал появляться на работе только для дележки каких-то заработанных нами материальных средств. Понятно, что все это мне сильно не нравилось, а что предпринять я не знал. Удивительно, но как только попадаю в безвыходную ситуацию, кто-то всегда бросает мне спасательный круг. Так случилось и в этот раз.

Работа в Компании Виктора Те

На работе, на моем столе в очередной раз зазвонил телефон. Поднимаю трубку, а в ней голос дорогого друга Виктора Те:

– Здорово. Ты там живой?

– Привет. Живее всех живых.

– Предлагаю встретиться сегодня в 18⁰⁰.

– А ты где? В Алма-Ату мне к этому времени не успеть.

В трубке раздался смех:

– Да здесь я, в Питере. В гостинице напротив Смольного.

– Тогда жди, к шести буду.

Ровно в шесть я был на месте. Номер Виктора показался мне роскошным. На втором этаже, с большой гостиной и отдельной спальней. Кроме меня было еще четыре человека, все выпускники Политехнического. Мы устроились в гостиной на мягких стульях за длинным столом, на котором уже стояла закуска и две бутылки коньяка «Наполеон».

С Витей мы виделись всего год назад на двадцатилетии окончания института. И как же сильно он изменился за этот год, располнел, и курить стал чрезмерно много. Встречу нашу Виктор организовал в виде производственного совещания. Вначале поразил всех успехами деловой и финансовой составляющей возглавляемой им фирмы «Крамдс», а потом объяснил причину своего приезда в Ленинград и наше приглашение. Эта информация тоже оказалась для нас неожиданной и произвела впечатление. Все производства вокруг валились, рушились и обесценивались, а тут Виктор рассказывает об успехах именно в производственной деятельности и о каких-то фантастических прибылях, которые имеет его фирма.

У меня тогда сильно болела голова, на некоторое время коньяк боль ослабил и что-то я воспринимал, но с приличным опозданием. Уже в конце вечера, когда перешли к конкретике понял, что Виктор заинтересовался некоторыми сильно обесцененными предприятиями и в частности лесом, леспромхозами, которые в нашей области все лежали на боку. Каждому из приглашенных он предложил новую работу, сказал, что для этого уже зарегистрировал в Ленинграде предприятие под названием «Крамдс-Нева» и любой из приглашенных может увольняться со старого места работы и на этом предприятии у него будет должность начальника отдела.

Мне Виктор предложил возглавить лесопромышленный комплекс и если я удачно развернусь, пообещал зарегистрировать акционерное общество и меня оформить его руководителем. Я единственный из приглашенных кто тут же с радостью уволился и уже через две недели вышел на работу в ТОО «Крамдс-Нева».

Темы были так всем интересны, что пять часов нашего общения пролетели незаметно. Мы не наговорились и всей компанией двинулись на Московский вокзал провожать Виктора, который уезжал на Красной стреле в Москву.

За разговорами и не заметили, как оказались на вокзале. Идем вдоль состава, с любопытством поглядывая в окна ярко освещенных купе вагонов, в которых неспешно устраивается элита нашего тогдашнего общества. Витин вагон шестой. Все простились с ним и остались на платформе, а я пошел в вагон проводить его до места. В соседнее купе дверь открыта, в середине его стоит высоченный чернявый самодовольно улыбающийся парень, которого обнимают две не сильно уступающие ему в росте расфуфыренные блондинки. Это оказался Филипп Киркоров. Распрощавшись и уходя от Вити, я еще раз зацепил взглядом Киркорова с подружками. К головной боли тут же добавилась тошнота от их самодовольных неестественных поз, явно рассчитанных на публику и от неумеренного количества белил и краски на лицах, особенно у Филиппа, которые при сильном освещении, с расстояния всего метр, воспринимались как что-то аляповатое и циничное. Это тошнотное чувство слегка подпортило позитив встречи, но впрочем, быстро улетучилось.

За работу я взялся с большим желанием и энтузиазмом. Судьба благоприятствовала. В первом же леспромхозе, в который я приехал, Кировском сразу встретил полное понимание, доверие и поддержку. Несколько месяцев было потрачено на переговоры и составление бизнес плана. Убедившись, что все идет здорово и, не сомневаясь, что Виктор заинтересуется и откроет финансирование, я подобрал команду единомышленников и распределил роли всех в будущем акционерном обществе. Действительно документация была согласована, подписана и отправлена Виктору в Алма-Ату. Потянулись недели ожидания. Молчание Виктора было мне совсем непонятно, и я решился ему позвонить по прямому телефону, который он мне дал с условием звонить только в крайнем случае. Звоню, коротко излагаю сложившуюся ситуацию. Виктор на другом конце провода некоторое время молчал, потом как-то нехотя начал говорить:

– Женя, по телефону ничего говорить не буду. Завтра я в Москве. Запиши телефон.

Виктор продиктовал мне номер, и я записал.

– Позвони по нему, трубку возьмет Валера, скажи, что от меня, и во сколько будешь на Ленинградском вокзале. Он тебя встретит.

На этом разговор закончился. Ночным поездом я выехал в Москву. Действительно, Валера, плотный мужчина в кожаной куртке, встретил и отвез к какому-то мрачному массивному зданию. На первом этаже Валера подвел меня к кабинету, у дверей которого на стульчиках сидело человек пять-шесть, сказал здесь и ушел. Оказалось все стояли к Виктору. Я занял очередь и тоже сел.

Захожу. Комнатка маленькая, за абсолютно пустым столом, если не считать пепельницы набитой окурками, в кресле сидит Виктор. Я зашел и сел на стул напротив. Увидев меня, он устало улыбнулся, достал из кармана пачку сигарет с тремя красивыми золотыми пятерками на коробке угостил меня и закурил сам. Курильщиком я был оригинальным, сильной потребности не чувствовал и в одиночестве почти не курил, но компанию всегда поддерживал. Мы, молча, затянулись. Разговор начал Виктор:

– Женя, бизнес – это риск. Здесь получилось неудачно. Не ожидал я, что люди Назарбаева за мной везде следят. Представь дали ему детальную информацию, что я хочу осуществить финансовую интервенцию на российском рынке. Он меня вызывал на ковер и потребовал, чтобы ни одного рубля в Россию ни шло. Взамен предложил реанимировать пятьдесят два казахских предприятия. Ты надеюсь, понимаешь, что мне деваться было некуда, и вынужден был согласиться.

– Понимаю, Витя, но и ты должен понять, что это был не совсем мой риск и моя деловая репутация после этого сильно подмочена. Как я буду теперь смотреть людям в глаза, которых обнадежил с твоей подачи, кстати. Да, а мне-то самому теперь куда деваться. Как я понимаю «Крамдс-Нева» будет закрыта?

– Да, будет, – ответил Виктор и на десяток секунд задумался. Потом резким движением достал из внутреннего кармана пиджака запакованную пачку сто долларовых купюр, сорвал упаковку и начал отсчитывать их на полированную поверхность стола. Досчитав до тридцати, остановился.

– Женя, это нормальная сумма, чтобы начать сегодня свое дело. Извини, больше общаться не могу, пора ехать в аэропорт, лечу по делам в Германию. Удастся подняться, вернешь. Не удастся, считай, что это моя компенсация. Если сейчас возвращаешься в Ленинград, Валера тебя до вокзала довезет.

Я поблагодарил, попрощался и вышел за дверь. Там немного походил по коридору старательно пытаясь убедить себя, что на фоне рублей, которые давно превратились в реальную бумагу три тысячи долларов – это неплохая сумма, но ничего не получалось, горечь из души моей никуда не делась. Впервые я подумал, что не могу уже быть зависимым от кого-то и надо найти возможность работать самостоятельно.

Возвращаясь на поезде в Ленинград, я всю дорогу думал, чем заняться. Никакое производство, в котором я хорошо разбирался, не годилось из-за сильной инфляции. Выход был один – торговля, но эта деятельность была мне не по душе, ее я не знал и не понимал. И все же при подъезде к Питеру принял окончательное решение – торговля, но не в ларьках, а мелким оптом.

Торговля

Целых четыре месяца мне понадобилось для того, чтобы понять насколько торговля противоестественная для меня работа. Она настолько противна, что не нужны мне никакие деньги добытые с ее помощью. За это время меня и обманывали и обворовывали, но на удивление полностью в трубу не вылетел, остался с теми же тремя тысячами долларов, с которых эту деятельность начал, возможно, так получилось благодаря моей деловой активности и предприимчивости. За текстилем ездил в Белоруссию, часы Петродворцового завода самолетом отправлял в Красноярск, покупал древесно-стружечную плиту и КамАЗом в выходной развозил по садоводствам. Не зная торговой кухни, мне удалось даже реализовать целую фуру украинского вина и не попасться представителям винной мафии. Узнав это, некоторые коллеги по торговле, встретившись со мной, крутили многозначительно пальцем у виска.

Благодаря именно этой работе я получил хороший урок, как раз здесь понял, что для разной деятельности люди собираются совсем не случайно, а в силу своих природных качеств. Сложная задача найти честных и щедрых в торговле, порядочных и совестливых в ГАИ, искренних и правдивых в среде чиновников. В каждой деятельности человека существует свой речевой сленг и своя корпоративная культура отношений. Так вот жаргон торговцев оказался мне совершенно чужд, в их культурной среде существовать мне было невозможно, и я вынужден был вернуться в производство.