Текст книги "Ведьма Агнета. Демон-помощник и заколдованная комната"

Распусти мне косы, ветер

Мои уже привыкли, что у нас кто-то периодически ночует в летней кухне, так что Василину никто не беспокоил. Вечером карты на нее разложила, посмотреть, кто и почему на нее всякую гадость навел. Выпало две карты – мужчина и женщина, родственники между собой, это и понятно было еще из спутанных рассказов барышни. Еще вывалились крысы, ясно, жадность во всей красе, корысть, охота до чужих денег с порчей всякого-разного.

Можно было бы на нее отливочку на ночь сделать, но я так за целый день устала, что было не до этого. Помылась и спать завалилась, как медведь в берлогу. Спала без снов, а может, просто их не помню. Встала рано, смыла с себя в душе ночь и остатки сна. Попила немного воды, не ела. Мои родные еще спали. Саша вернулся поздно, даже не пошевелился, когда я вставала.

Шесть утра, солнце поднимается из-за горизонта. Взяла четыре толстые свечи. Новую белую простыню распахала на две части. Одну часть оставила дома. Нашла в бабушкиных заначках пакет с новыми деревянными гребешками. Все думала, зачем бабушка столько расчесок деревянных накупила, а теперь поняла.

Расстелила в предбаннике на полу простыню. Поставила в середину стул. В четырех углах тряпицы расставила подсвечники со свечами. Разбудила девицу и посадила ее на стул, лицом к открытой двери. Свечи зажгла. Стала волосы ей расчесывать да разное вычесывать, приговаривать да слова разные шептать.

– Морока, морока с того и этого бока, по свету бродила, Василину находила, глаза ладошками закрывала, тумана в голову напускала, себе подчинила, от людей закрыла. Морока, морока, уходи далеко, за леса, да за поля, в топкие болота, за тридевять земель в тридевятое царство. Морока-морочка в яром огне сгорала, все забывала, чужой наговор с Василины снимается, да в огне опаливается, горит да сгорает до пепла да до белого снега. Ясность разума-ума к Василине вернулась да проявилась. Как эти свечи тают, так и чужие мороки сгорают, до праха, до пепла, до пыли. Да будет так. Истинно!

Сколько раз я этот заговор говорила, не помню. Со мной и Василина тихо стала его шептать. Волосы ей расчесываю, голова у нее чистая, а на расческе паучки, веточки, паутинка. Так много всякого мусора. На простынку сыпятся, разбежаться, расползтись пытаются, а за границы тряпицы уйти не могут. По краю простыни Проша ходит, паучков с нее сгребает и сам их поедает.

Вычесывала до тех пор, пока расческа не стала чистой да свечи не догорели. Вывела ее из предбанника, велела умыться. Пока она умывалась, я собрала огарки, простынку, расческу. Все вынесла на пустырь и сожгла. У меня уже это место волшебным стало, столько всего там закопано да сгорело.

После этого душ приняла, целиком и полностью, с ног до головы, дабы смыть, если что-то прицепилось в процессе чистки.

Принесла Василине халат да белье новое. Снова пригодился бабушкин шифоньер, а я-то думала вещи в приют отвезти, новое же все было. А тут раз да через раз вещи пригождаются. Скоро пополнять его придется.

Через пять минут вышла барышня из летней кухни. Села на лавочку. Косу заплела, волосы у нее длинные, так ей хорошо. Чистая да свежая, с румянцем на щеках, а не с мертвенной серостью.

– Тетенька, – протянула она жалобно, – а где я?

– Меня Агнета зовут, – ответила я, – ты у меня дома. Вчера сама приехала. Завтракать будешь?

– Да, пить так хочется. Меня Василина зовут, – сказала она.

– Вчера познакомились, – усмехнулась я.

– Я могу домой уехать? – спросила она.

– Можешь, я тебя не держу. Вот только кто тебя ждет дома? – поинтересовалась я. – Давай так, мы сейчас с тобой позавтракаем, и ты мне все расскажешь.

– Хорошо, вот только я не знаю, что рассказывать, – пожала она плечами.

– Расскажешь, с чего у тебя с головой проблемы начались.

Принесла я чайник, чашки, хлеб, сыр, масло, варенье. Особо есть не хотелось, но перекусить надо. Она ела то, что я ей давала. Намазала на хлеб масло, протянула бутерброд, взяла, есть стала. Сыр предложила, и от него не отказалась. Бесцветная она какая-то, вялая, блеклая.

– Кем ты работаешь? – стала ее спрашивать.

– Я 1С-программист, пишу разные программы для бухгалтерии и склада в одной компании, – ответила она.

– Зарплата, наверно, хорошая?

– Не жалуюсь, – поморщилась она.

– А что у тебя с квартирой?

– А вы откуда знаете? – вскинула она бровь.

– Так ты сама вчера мне об этом говорила.

– Пять месяцев назад у меня умерла бабушка в Москве. Оставила мне по завещанию трешку в центре, разные акции, деньги, золотые украшения. Еще у меня есть квартира тут, в городе, двушка-хрущевка, – говорила она все это как-то безучастно, словно ее это не волновало.

– Что у тебя за жених? – поинтересовалась я.

– Жених? – она удивленно на меня посмотрела, первый раз за утро у нее проявилась эмоция на лице.

– Ну да. Ты и про него вчера рассказывала.

– Жених, значит, – тихо произнесла она. – Когда бабушка умерла, я очень расстроилась. Я в Москве училась, у нее жила, потом на работу устроилась. Хорошо зарабатывала, а потом мама заболела, и мне пришлось уехать. Я купила в городе квартиру, устроилась на работу здесь. Помогала маме, как могла. Вместе мы побороли болезнь. В Москву возвращаться не планировала, приезжала к бабушке только в отпуск.

Потом ее не стало. Бабульку мы с мамой съездили похоронили. Помин девять дней уже здесь справляли, я тогда на работу пироги принесла, бабушку поминать. Прилепилась ко мне одна коллега. Стала все выспрашивать да выведывать. Мне тогда плохо так было, такое горе, плакала, пожаловалась ей. Потом мы как-то с ней сдружились, часто меня всякими пирогами да пирожками угощала. Познакомила с сыном. Парень ни о чем, нигде не работает, спит до обеда, потом всю ночь в танчики играет. Она сама жаловалась.

Они в однушке живут. Он ей спать не дает. Не пьет, не курит, но и не работает. Тридцать лет. Приходил ко мне, что-то помогал по дому, ну там кран починить, бачок поменять, да так по мелочи. Вроде общались мы с ним, не дурак, весьма здраво рассуждает. Потом у меня с головой совсем плохо стало, не помню ничего, вернее, все как в тумане. Наверно, у нас с ним что-то было, может, после этого он мне жениться предлагал. Не помню, – пожала она плечами.

Она потянулась за вареньем, я пододвинула к ней креманку. Оживает, значит, барышня.

– Тебе сколько лет? – спросила я.

– 28. Замужем была, не понравилось, решила, что это не мое, – ответила она, предугадав следующий вопрос. – А у меня еще такие приступы с головой будут?

– Весьма возможно, – покачала я головой.

– Чего делать?

– Долечиваться надо, и квартиру нужно проверить. Мало ли что там лежит, – ответила я.

– Думаете, меня кто-то хотел отравить? – спросила она.

– Вполне возможно, хотел и, скорее всего, еще хочет.

– Вы не знаете, где мой телефон?

– Знаю, у меня. Однако тебе не стоит сейчас с кем-либо общаться.

– Мне бы маме позвонить, да на работу, да мало ли кто еще будет беспокоиться, – она посмотрела на меня жалостливо.

– Давай я сама.

– Это же все магия? – она провела пальцем вокруг своей головы.

– Да.

– Я так и думала. Можно, я немного посплю? – спросила она.

– Нужно. Я в головах тебе поставлю пятичасовую свечу, – сказала я. – Огонь тебя оградит от всякого зла во снах. Буду заходить проверять периодически.

– Где мои вещи, вы не знаете? А то как-то неудобно в чужом ходить.

– Твои вещи у тебя дома остались. Ты приехала ко мне в чужом свитере и кримпленовых штанах, и кедах синих. Не знаю, белье было твоим или нет, я не разглядывала.

– Серьезно, в свитере и брюках? В такую жару.

– Угу, – кивнула я.

– Жесть. Халат вроде новый?

– Да, и сорочка, и труселя, все новое.

– Как в больнице, – усмехнулась она.

– Типа того.

– Устала я, пойду посплю. Сил моих нет, в сон клонит. Ну, хоть такого киселя в голове нет, – вздохнула Василина.

Она ушла в домик, а я продолжила заниматься своими делами. Про жениха так спокойно говорит, может, там никакого приворота и нет.

За все нужно платить

Лена вошла к себе в квартиру. Павлика не было дома, наверно, опять куда-то смылся, где пропадает, непонятно. На балконной веревке что-то болталось, наверно, что-то от соседей прилетело. Тряпка какая-то белая. Отодвинула занавеску, открыла балконную дверь и с ужасом обнаружила свадебное платье, которое она подарила Василине.

Платье вдруг слетело с веревки, стало объемным, и в нем оказалась девушка. С ее головы свисала фата и некогда белые атласные ленты. Цвет кожи отливал синевой. Она встала на перила, спиной к улице.

– Лена, как ты могла? – сказала Василина, развела руки в стороны и рухнула спиной вниз.

Лена кинулась к перилам, но внизу никого не было. Наверно, что-то с Васькой случилось, надо ей позвонить, решила она. Набрала знакомый номер, но ей никто не отвечал, шли длинные гудки, трубку не брали. Съездить, что ли. Позвонила сыну, попросила зайти к Ваське, навестить. Он что-то пробурчал, типа мне некогда, но все же согласился.

Женщина решила умыться и зашла в ванную. В самой ванне сидела Василина в свадебном платье. Глаза у нее были белые, словно бельмом затянутые. Руки висели плетьми, с них капала кровь, на запястьях красовались свежие порезы. Вдруг она повернула голову в сторону Лены.

– Чего зыришь, глаза пузыришь? Лезь ко мне в ванну, вместе помоемся. Правда, я воду немного запачкала, – сказала Василина грубым мужским голосом, а затем облизала длинным языком запястье, слизав кровь, и гадко улыбнулась, обнажив гнилые зубы.

Елена закричала и кинулась из ванной, но споткнулась и упала на пол. Поползла по коридору. В ванной послышался шлепок, словно что-то большое и мокрое упало на пол.

– Мама, мама, когда замуж пойдем? – раздался Васькин голос из ванной.

Девушка выползла из помещения и ловко поползла за Леной, волоча за собой нерабочие ноги. Женщина кричала, визжала и пыталась встать, но у нее это плохо получалось. Кто-то позвонил в дверь, и наваждение исчезло. Пришла соседка снизу и стала выговаривать Лене, что у них целый день кто-то бегал по квартире, топал и истерично смеялся.

– Не было дома никого весь день, – злобно ответила Лена. – Голову лечить надо, у вас галлюцинации.

Она громко захлопнула дверь перед носом соседки. Снова принялась названивать Василине, в ее планы не входило, чтобы девушка двинула кони. Однако телефон оказался вне действия сети, куда эта дуреха запропастилась, непонятно. Она уже давно находилась под контролем женщины, даже носила ее вещи.

Васька всегда ее раздражала, надменная, ухоженная, ни от кого не зависящая. Она хорошо зарабатывала и с умом тратила свои деньги, не терпела глупых кавалеров и всем говорила, что замуж она больше не выйдет, а детей вообще не собирается рожать. Все бабы как бабы, страдали в браке или в разводе, а эта вообще не страдала, тратила на себя денежки и никого не тащила на своих хрупких плечах. Ленку это бесило невероятно.

Когда Василина раздавала помин и расплакалась, горюя о бабушке, план созрел сам собой. Устала от постоянного недосыпа, а тут появилась возможность пристроить сынульку. Сначала пыталась их свести так, но сын не произвел нужного впечатления на девушку, а потому в ход пошла тяжелая артиллерия. По бабкам, гадалкам и ведьмам ходить не хотелось, да и денег было жалко. Решила использовать различные средства из сети Интернет, это простор для начинающего практика.

Сначала таскала ей всякие пироги да заготовки, как это правильно – окормы, да компоты домашние – опои. Василина принимала с благодарностью, Лена готовила отлично. Потом стала дарить всякие подарочки. Однако был один побочный эффект – Васька глупела на глазах и стала прикладываться к бутылке. Но все же отказывалась выходить за сыночка. А вот на работе на нее стало коситься начальство.

Навела порчу на красоту, но и это не дало должного результата. Василина подурнела, но на сына смотрела снисходительно. Елена долго искала средство, чтобы окончательно сломить волю девушки, и нашла – отдать свою одежду. Она провела над ней обряд и притащила к Ваське свой старый свитер и брюки. Девушка была пьяна и с удовольствием напялила Ленины шмотки.

Дальше пошло все как по маслу. Сынок стал частенько задерживаться у Васьки и поговаривать о свадьбе. Однако что-то там в ней еще сопротивлялось, и она то забывала паспорт, то опаздывала, то не приходила, когда они собирались в ЗАГС. Лена решилась на отчаянный шаг – подарить свое заговоренное свадебное платье.

Василине оно было велико, тогда она стала прямо на ней ушивать его черными нитками. Шила, пришивала, память уменьшала, заговор шептала. Васька после этого совсем сбрендила, стала таскаться с этим платьем везде, носить свитер и брюки даже в жару. Лену это не смущало, главное – довести ее до ЗАГСа, а там хоть трава не расти, а там можно девчонке благоустроенное место на кладбище организовать. Главное, в наследство сын получит трешку в Москве и двушку у них в городе.

С такими мыслями Лена направилась на кухню. На люстре, на веревке болталась Василина в свадебном платье. Шея была неестественным способом вывернута, язык вывален, глаза вытаращены. Она стала резко дергать ногами в воздухе. Лена выскочила из квартиры и уселась на ступеньки, ее трясло мелкой дрожью. Попытки дозвониться до Васьки не увенчались успехом.

– Мама, как ты могла? – по подъезду разнесся плаксивый Васькин голос.

– А-а-а-а! – закричала Лена и вернулась в квартиру.

– Мама, ужинать будем?

В коридор вплыла Василина, в руках она держала поднос с пульсирующим сердцем и мозгами.

– А-а-а-а, уйди, уйди! – женщина сползла на пол и закрыла глаза руками.

– А ты чего хотела? Думала, все так просто будет? – зашептала Васька ей в ухо. – С силами рассчиталась? Все на халяву норовишь получить.

Елена приоткрыла немного глаза и увидала волосатые ноги в кедах, словно какое-то животное натянуло их на свои копыта. В замочной скважине заворочали ключом, в коридор зашел Павлик.

– Мама, ты чего тут разлеглась? – спросил он.

– Упала, – тихо прошептала женщина. – Наверно, от духоты поплохело.

Парень поднял ее с пола.

– Ты к Ваське ходил? – спросила она.

– Ходил, нет ее дома. Мама, может, хватит? Полный дом уже забили всякой дрянью, чего я только ей не приносил. Она и так уже не в себе, мыться перестала, ухаживать за собой. Как я с ней жить буду? То несет всякий восторженный бред, то кидаться с кулаками начинает, то плачет, то смеется, – сказал Павлик.

– Хорошо с ней жить будешь, как сыр в масле. В Москву поедешь, там жить станешь, – деловито ответила женщина.

– Вот сдалась мне твоя Москва, мы с тобой неплохо вдвоем живем, – возмутился парень.

– Квартиру продать можно или сдать, и жить на эти деньги припеваючи, – парировала мать.

– Да не хочу я с этой Василиной жить, – заорал он.

– Ты что, совсем ничего не понимаешь? Не обязательно с ней жить после свадьбы. Она вон пить начала, как в не себя, насыплешь ей чего в бутылку, и все, и ты богатый вдовец, выбирай себе бабу теперь любую. Сейчас ты голодранец с мамкой, а потом богатый жених. Я для тебя же стараюсь, – запричитала женщина, – неблагодарный.

– Не верещи, понял я тебя. Ваську надо найти, а то не успею на ней жениться, – поморщился Павлик. – Сгинет где-нибудь с алкашами.

– Вот и умница, вот и молодец, сыночек. – Лена погладила здорового лба по голове. – Идем ужинать.

Все, что происходило до этого, показалось ей страшным сном. Решила, что, наверно, упала в коридоре, головой ушиблась, и такое вот померещилось.

Вечер прошел в обычном режиме: ужин, разговоры, готовка на завтра, просмотр телевизора. Лена собиралась ложиться спать, перед сном решила почитать. Павлик играл на компе в какую-то игруху, он вроде надевал наушники и все баталии оставались там, но играл он очень эмоционально, с воплями, швырянием мышки и матами. Все это обычно длилось до пяти утра. Лена не высыпалась.

Она задремала над книгой, но ее разбудил очередной вопль сына. Приоткрыв глаза, женщина увидела, как над ним склонилась Василина и облизывает длинным языком ему макушку.

– Проснулась, мама? – повернула она к ней свою голову. – Смотри, какой у тебя замечательный сыночек, жаль, если у него вот так раз – и шейка на сторону свернется.

Вася резко развернула голову сына в сторону. Шейные позвонки хрустнули, и голова безвольно повисла.

– Мама, за что ты так со мной, – прошептал Павлик искривленным ртом.

Лена начала кричать, вскочила с кровати и со всего размаха ударила по Василине книжкой. Однако книга прошла сквозь нее и пришлась по голове Павлику.

– Мам, ты чего, с дуба рухнула? – возмутился он. – Сказала бы нормально, я бы комп выключил.

Васька повисла, как обезьяна, на шторине. Лена стала в нее швыряться всем, что попадалось под руку, вазочками, статуэтками. Девушка поползла, как паук по стене, смеясь и показывая длинный язык.

– Поймай меня, если сможешь, – дразнила ее.

Из-под платья показался длинный хвост с небольшими шипами.

– Ах ты, черт безрогий, я сейчас тебе хвост твой укорочу, – женщина ринулась на кухню.

Нашла нож в кухонном ящике и вернулась обратно в комнату. Она носилась по квартире с ножом, стараясь ткнуть им в Василину.

Сын тем временем вызывал скорую и полицию.

Васька спрыгнула откуда-то со шкафа, задрала подол и оголила свои кривые волосатые ноги в кедах. Лена ткнула ей в плечо ножом.

– Мама, за что? – прошептал Павлуша, оседая на пол.

Васька исчезла и появилась в другом месте.

– Ну что, Ленка, ткни в него еще раз несколько. Мы же с Пашкой договаривались, что когда поженимся, то он тебя отравит, а квартирку себе приберет, – сказала девушка.

– Ты, ты не она, ты демон! Ты все лжешь! – верещала Лена.

– Я пришел за оплатой, – пожала плечами Васька. – Работа сделана, а оплаты нет.

Василина уселась на стол и закинула ногу за ногу, демонстрируя повышенную волосатость.

– Что ты с ней сделал, прохвост? – она кинулась снова на девушку с ножом.

Однако споткнулась об сына и ранила его еще раз.

– Тяжкие телесные, – констатировал бес. – Ну и как тебе? Нравится? Смотри, что могу.

Василина хлопнула по стене и со всех сторон полезли какие-то странные твари, которые стали плакать и звать на разные голоса. Тянули свои лапки и конечности к Лене. Трогали ее и корябали.

– Уйди, – орала она, – уйди! Ты бесполезная, живешь как у Христа за пазухой. Зачем тебе все это? Ни детей, ни семьи.

Она махала в воздухе ножом. В дверь позвонили, но Лена не слышала. Василина сморщила личико и закричала:

– Мама, не надо нож, уберите нож! Мама, не делайте так, тут все в крови. Помогите, она не выпускает нас.

Дверь стали ломать. Лену обезвредили и отправили на освидетельствование, Павлика увезли в больницу. Бес стащил с себя платье и повесил его на вешалку, а затем на люстру. Открыл балкон, чтобы платье колыхалось на сквозняке. Макнул палец в кровавую лужицу на полу и написал на стене: «За все нужно платить».

Он был доволен собой, так быстро справился с заданием. Давно он так не веселился.

Верный друг

Позвонила Васиной маме и ее начальнику, сказала, что девушка приболела, приехала ко мне в деревню и, видно, переела местных продуктов. Вот организм и не справился с нагрузкой. Позвать к телефону не могу, всю ночь маялась девочка, теперь спит, самой неудобно, что так получилось. Начальник среагировал спокойно, дескать, пусть отдыхает, а то она последнее время какая-то нервная стала, странная, видно, перетрудилась.

Мама обрадовалась, говорит, хорошо, что Василина из города уехала, а то эта новая подруга Лена на нее как-то странно воздействует.

– А вы порчу снимаете? – вдруг неожиданно спросила она.

– С кого? – удивленно спросила я.

– С Василинки порчу снимаете? – уточнила она.

– Василина у меня гостит, – принялась я ей снова объяснять.

О том, что я делаю, даже родной маме знать не следует, мало ли.

– Я-то думала, она за помощью поехала. Хотя кишки прочистятся, может, и из головы туман уйдет. А то она замуж собралась за Павлика, а у него ни кожи, ни рожи, и седалище с кулачок. В голове сплошные опилки и игрушки, работать не хочет, только ест, как бригада гастарбайтеров. На Василинкино наследство позарился. Вы ей напомните, что нужно наследство оформлять, это Москва, там быстро все приберут, – сказала она.

– Хорошо, – улыбнулась я. – Передам.

– И еще скажите, что я ее очень люблю, и чтобы она меня простила, и я ее прощаю за все, что мы в прошлый раз друг другу наговорили, – попросила женщина.

– Скажу обязательно.

На телефоне еще было несколько пропущенных звонков от некого Дмитрия, и от него же сообщения. Читать не стала, не мне написано, не мне и любопытничать.

Когда Василина проснулась, я ей сказала, что позвонила ее начальству и маме. Спросила у нее про некого Дмитрия. Девушка вскинула на меня глаза.

– Он звонил? – удивилась она.

– Звонил, раз несколько, – ответила я.

– Это моя первая любовь. Мы с ним в школе вместе учились, дружили в последних классах. Все думали, что мы поженимся, а за нас родители решили, кто где учиться будет. Я поехала в Москву, он в Питер. Поначалу мы ездили друг к другу в гости раз в неделю, а потом студенческая жизнь закрутилась, стало некогда. Как-то одновременно нашли себе вторых половинок, поженились. Прекратили общаться, наши супруги были против дружбы.

Потом как-то столкнулись на улицах нашего города. Он в разводе, растет дочь. Работает на удаленке. Это было как раз перед тем, как бабушка умерла. Договаривались встретиться, но я уехала на похороны, а после них уже мало что помню, – закончила Василина.

– Хочешь, я с ним поговорю? – спросила я.

– Я даже не знаю, – пожала плечами девушка. – Мне стыдно, – она закрыла глаза и заплакала.

– Не реви, все будет хорошо. Сейчас мы с тобой из этой ямы выгребем, и жизнь заиграет новыми красками, – сказала я.

Снова затрезвонил смартфон Василины, на экране высветилось: «Дмитрий». Она помотала головой, но я все равно взяла трубку, человек беспокоится, надо ответить.

– Алло, Лина, ты где? С тобой все в порядке? – стал спрашивать молодой человек, не дожидаясь моего ответа.

– Здравствуйте, Василина у меня в гостях, к сожалению, пока не может никому отвечать. Наелась деревенских продуктов, организм их не принял. Отдыхает пока, – ответила я.

– А вы кто? – удивился он.

– Я Агнета.

– Не слышал про такую подругу. Вы ей скажите, что я за нее переживаю и зла на нее не держу, все понимаю. Она после бабушкиной смерти так переживала, не в себе была. Я поддерживал ее как мог. Если что, звоните мне, я и заберу ее, и привезу все, что нужно. Может, лекарства какие надо?

– Ничего не надо, все есть, – ответила я.

Положила трубку.

– Можно, я почитаю, что он мне писал? – попросила Василина.

– Потом почитаешь, стимул будет вылезти из всего этого, – сказала я строго и вырубила телефон совсем.

Кому надо, тот знает, что все с ней в порядке и она жива, а все остальные побоку.

Еще неделю жила у нас Василина. Я ее чистила и восстанавливала. Она ожила, с удовольствием помогала по хозяйству, читала книжки.

– Я вот и не думала, что смогу так долго обходиться без компьютера и телефона, – как-то сказала она. – Да и вообще мне так тут нравится.

– Ты теперь невеста богатая, можешь здесь что-нибудь прикупить, или в соседнем селе, – усмехнулась я.

– А это мысль, – улыбнулась она. – И работать можно удаленно. Только надо в Москву сгонять, наследство до конца оформить. Я бы вообще домой не заезжала, а сразу от тебя в аэропорт. Но я же не поеду в тапках и в халате, да и документы надо с собой прихватить. Вообще теперь в свою двушку не хочу заходить, прямо противно. Спалить ее, что ли?

– Чистить ее надо, – ответила я. – Не надо ничего сжигать. Убрать всю бяку и продать, если уж она у тебя такие ассоциации вызывает. У тебя документы где находятся?

– Не помню, кажется, у мамы. Мы поэтому с ней и поругались, я требовала мне все отдать, а она сказала, что не отдаст и вообще все потеряла.

– А вещи у нее твои какие-то есть? – спросила я.

– Есть, – кивнула она, – только они времен моей юности.

– Ну уж лучше, чем старые шмотки этой Лены. Звони маме, затем звони Дмитрию, пусть везет все. От меня сразу в аэропорт. Билет через интернет закажешь. Деньги, я надеюсь, у тебя есть? Ключи мне от квартиры оставишь, съездим, почистим, пока тебя в доме не будет, – выдала ей план действия.

– Вот только я не знаю, что делать с работой, – вздохнула она тяжело.

– Ты на своей работе заработаешь на трешку в Москве?

– Ну нет, конечно. За всю жизнь не накоплю, – ответила Василина.

– Вот тебе и ответ.

Выдала ей телефон, а сама отправилась заниматься другими делами. Через полчаса она появилась у меня на кухне, довольная и счастливая.

– Билеты заказала. Маме позвонила, она соберет для меня вещи и документы. Дима вечером приедет и привезет мне все. Позвонила директору, тот дал мне отпуск еще на неделю. Вот какая я молодец! Спасибо тебе огромное за все, что ты для меня сделала. Я за все, за все с тобой рассчитаюсь, и вещей новых привезу для других клиентов.

– Я знаю, – улыбнулась я. – Ты мне скажи, как ты нашла мою электронку?

– Я не знаю, – пожала она плечами. – Я помню, что была мысль хоть кому-то написать, просто выговориться. Набрала в почтовом адресе сокращенное имя. Мне показали, что такой адрес есть. Вот и все.

– Бабулька твоя, наверно, тебя охраняет, – улыбнулась я. – Подсказала, куда обратиться можно.

– Начальник мне еще странные вещи рассказал, – девушка на меня внимательно посмотрела.

– Какие новости?

– Лена своего сына порезала. Павлика, за которого меня выдать замуж собралась. Ее пока в психушку отвезли. Там ее спецы уже будут освидетельствовать.

– По делам ее и награда, – ответила я и пожала плечами.

– А я думала, что люди просто верят в справедливость, как в мифическое существо. Она где-то есть, но почему-то не рядом. А здесь прилетело так прилетело.

Вечером приехал Дмитрий, спокойный, собранный молодой человек спортивного телосложения. Привез Василине кое-какие вещи, в том числе и обувь. Сидел, ждал ее в беседке.

– Вы знаете, я ее когда увидел в таком состоянии, в шоке был. Сначала думал, что она что-то принимает. Пытался помочь, даже доктора ей нашел. Он ее посмотрел, сказал, что это ни к нему, пусть ищут бабку, чтобы все снять. Доктор медицинских наук в области психиатрии послал нас к бабке, порчу снимать. Я потащил ее к другому врачу, тот сказал то же самое. Я с ней несколько месяцев нянькался. Приезжал к ней, отбирал бутылки, несколько раз из петли вытаскивал, ножи прятал, она пыталась себе вены резать. Забирал к себе, жил у нее. Она от меня сбегала, ругалась со мной и даже дралась.

Когда пропала, я думал – все, совсем пропала, или замуж за этого малохольного вышла, за Павлика. Я его пару раз караулил, навалял ему, чтобы не подходил к ней. Он сказал, что у него барышня уже есть и ему Васька не нужна, это мать в нее вцепилась, а он против матери пойти не может. Однако ходить перестал. Так Лина к ним повадилась ходить. Вела себя, как будто с головой у нее все плохо. Иногда были просветы, тогда она рыдала и просила у меня прощения, – он отвернулся.

– Вы ее любите? – спросила я.

– Не знаю, но она мне не безразлична, – вздохнул он. – Я не мог ее бросить.

Посмотрела на него внимательно, но парень был чист. Он не был угрозой для девушки.

– Вот, возьмите, – он положил на стол деньги. – Я знаю, у нее денег нет сейчас, чтобы вам заплатить. А вы приняли ее и не прогнали. Благодарю вас от всей души. Правда, я думал, что вам намного больше лет, – он улыбнулся. – Стереотипы.

– Они самые, – кивнула я.

Из летней кухни выпорхнула Василина в джинсах и майке с Микки-Маусом.

– Представляешь, я влезла в свои старые джинсы, – с восторгом сказала она. – Я, правда, не знаю, куда вот эти вещи девать.

В руках она держала халат и ночную рубашку.

– Оставь, я разберусь, – улыбнулась я.

– Ах, да. Вот ключи. Агнета, а ты можешь мои вещи выкинуть? – спросила она.

– Все? – удивилась я.

– Нет, только одежду. Не знаю, может, они были в моей квартире без меня, и все трогали, или чего шептали, или чего в нее складывали, – она поморщилась.

– Хорошо, я тебя поняла, – кивнула я.

– Спасибо, спасибо, спасибо тебе! – она кинулась ко мне обниматься. – Дай мне свой телефон, приеду из Москвы, созвонимся и встретимся, или я к тебе приеду.

Она записала мой номер телефона к себе в смартфон. Кажется, Дмитрий его запомнил, судя по выражению его лица. Вышла их провожать. Он сел в машину и что-то быстро набрал в своем телефоне. Попросила их мой номер никому не давать, дескать, ко мне приходят только те, кто в этом нуждается. Вроде ребята меня поняли.

Надо еще Матрениному большому бесу оплату передать, работал же, трудился, как же его без ничего оставить. Не положено. Мне еще в квартире у Василины сюрпризы искать, помощника надо какого-нибудь взять с собой, чтобы все «подарки» нашел.