Текст книги "О людях, котах и маленьких собаках"

Про Хню

На три вещи можно смотреть бесконечно: как горит огонь, как течет вода и как кот Матвей творит хню.

К творению хни это животное подходит без всякого вдохновения. Рутинная тяжелая работа. Но кто-то же должен! И кот добросовестно выполняет свои обязанности.

Полагаю, он ведет дневник. Записывает там отчеты: кратко, сдержанно, все по делу. Лирики не надо, это лишнее.

6:31

Носил в пасти сухой корм, ронял в унитаз, смотрел. Бил лапой по воде.

6:45

Бил спящую женщину лапой, которой бил по воде.

7:02

Засовывал морду в чашку. Застревал. Кричал. Слушал эхо.

10:15

Запутывался в мочалке. Верещал.

14:23

Отдыхал в немытой форме из-под холодца. Собрал на шерсть остатки холодца. Бежал. Ронял поддон.

14:30

Катался по дивану.

14:40

Смотрел, как отмывают диван от холодца. Помогал.

18:46

Нашел крем для рук «Морозко». Прокомпостировал зубами восемнадцать раз. Выдавливал крем. Пачкал. Пытаясь стереть с морды крем, терся о диван.

19:00

Смотрел, как отмывают диван.

Кот Матвей способен творить хню с чем угодно. Например, он любит раскладывать подаренные цветы у меня на кровати, пока я сплю. Ночь, тишина, я лежу вся в цветах – ну чисто Брежнев в гробу. Иногда по дороге, с розой в зубах, кот звереет, начинает мочалить бедную изо всех сил. Тогда эта дебильная икебана со мной в главной роли выглядит так, словно на постели было сражение. Война алой и белой розы.

Также очень популярна среди кота Матвея игра «Путь кенгуренка». Для этого берется домашний телефон. Прячется в складках мохнатого живота. Телефон долго созревает там, растет, понемножку набирается сил. Кот делает вид, что утомленно спит. Когда кто-то позвонит, нужно взлететь вверх, расставив четыре лапы, и истошно заорать: «Рожаю, рожаю! Уже и воды отошли!»

Иногда мне кажется, что ему за это платят. Не может живое существо творить столько ошеломительной дури бескорыстно!

Про Степана

Некоторые допускают, что кота Степана не существует.

Они даже берутся утверждать, будто кот Степан – плод моей фантазии. Воображаемый друг, созданный для противовеса тому лучезарному дебилу, что вьет по ночам гнездо в моей голове.

Однако кот существует.

Шестнадцать лет назад он был вытащен из крепко завязанного пакета, обнаруженного в мусорном баке: шерстяной червячок с розовыми крысиными лапками, разевавший писклявую пасть. Единственный оставшийся в живых из восьми или девяти бедолажных кошкиных детей. Кто-то решил, что пакет – достаточная замена ведру с водой. Пожалуй, стоит сказать ему спасибо. С ведром у Степана не было бы шансов, а мусорный бак оказался к нему милосерден.

Эту кошачью креветку мы выкармливали с мужем по очереди и последовательно прошли стадии от философского «да пусть уж лучше помрет» до панического «он же помрет!» Кот был слишком маленький. Мы были слишком большие. У нас не было интернета, чтобы коллективный разум вел нас твердой рукой через тернии выкармливания двухнедельных котят, и от незнания мы совершали ошибку за ошибкой.

Хорошо помню, как котенок слизывал молочную смесь с ватной палочки и случайно втянул в себя саму ватку. Та немедленно растопырилась у него посреди глотки и решила завершить дело, начатое пакетом.

– Может, сделать ему искусственное дыхание? – в ужасе предложил муж (к тому времени он уже успел привязаться к червяку). – Задохнется же!

В этот момент на посиневшем лице маленького Степана отчетливо мелькнула мысль «меня окружают идиоты».

Я к тому времени уже успела привязаться к мужу, поэтому не прокомментировала его слова так, как они того заслуживали. Поблизости валялся тонкий вязальный крючок, и этим крючком я ухитрилась с ювелирной точностью подцепить и извлечь ватную пробку из горла кота. Это был первый и последний раз, когда мне пригодилось умение вязать кружевные салфетки.

Под Новый год кот проглотил дождик с елки. Бегал, не испытывая ни малейшего видимого дискомфорта, а из пасти и попы у него висело по серебристой ниточке. Я предложила связать обрывки узелком и подвесить кота на ветке, раз уж так все удачно сложилось. Полагаю, многим, у кого коты съедали дождик, приходила в голову подобная идея. Вместо этого пришлось отпаивать его вазелиновым маслом.

Сначала подрастающий Степан казался довольно рассудительным животным. Однако, попав в Москву, провинциальный кот впитал в себя, как губка, тлетворные испарения столицы и принялся чудить. Пролез к соседке на балкон и съел помидорную рассаду. Выдавил сетку на форточке, шмякнулся наружу со второго этажа, осмотрелся и с невозмутимостью Диогена завернулся в газету. Будучи возвращенным домой, плотно поужинал, побил для острастки меньшого кота и уснул на столе, обняв банку зеленого горошка. Глотнул, называется, вольной жизни.

Годам к десяти характер его определился. Выковался, закалился в многочисленных переездах и встречах с новыми обитателями нашей квартиры, от хомяка до китайской хохлатой. Из меланхолика с причудами кот стал флегматиком с острым и небезосновательным чувством собственного превосходства над окружающими. «Вы все глупцы, – написано на его усталом благородном лице, когда он выходит к завтраку. – Но пожрать все равно придется».

Его философия – стоицизм. Во многом благодаря коту Матвею, существу с интеллектом мотылька и порывистостью гимназистки. Вот так близкие проявляют в нас лучшие черты.

С возрастом кот обрел уютную патриархальность и великодушное спокойствие Мастера Угвэя. Снисходительно принял малютку пуделя. Ласково отнесся к гостящей у нас собачонке Дульсинее, сочтя ее безобидной дурочкой. Он все явственнее седеет и рыжеет, словно куст по осени, но походка его по-прежнему тверда, и воспитательную оплеуху он дает Матвею недрогнувшей рукой. И если иногда Степан и взывает к небесам, то, думаю, он просит не менять его судьбу, а всего лишь оценить по заслугам его терпение и кротость.

Ибо одно в убеждениях кота осталось неизменным: его по-прежнему окружают идиоты.

Про миску

Ночью из кухни слышится такой плеск, будто там бьются насмерть крокодилы.

Это кот Матвей захотел пить и заодно решил искупаться.

Доктор Кто с его летающей будкой завидует и рвет бороду: да, будка больше изнутри, чем снаружи, но она все же и снаружи немаленькая.

Миска же с водой выглядит так, что вы никогда не поверите, будто в ней может с ногами поместиться десятикилограммовый мейн-кун.

Кот презирает скептиков. Он, бывало, часами лежал в коробке из-под айфона; он вливал себя по капле в косметичку – что ему миска!

Я просыпаюсь, разбуженная фырканьем, звуками плещущейся воды, шлепаньем и всхлипыванием волны по плитке. Кот купается. Охает, ухает, обтирает себя передними лапами, вскрикивает «эх, холодненькая!» и ныряет с обрыва.

Я захожу в кухню, включаю свет и вижу, щурясь спросонья, залитый водой пол, брызги на шкафу и кота с мокрыми лапами, возлежащего посреди лужи.

– Ну и скотина же ты, – привычно сообщаю я коту.

Кот смотрит на меня с жалостью.

– А ты балда слепая, – беззлобно говорит он. – Ничего-то ты не видишь.

И плывет дальше на спине, влекомый ленивым течением, среди дышащих сыростью влажных джунглей, мимо зарослей, из которых надсадно вопят попугаи и кричат виверры, плывет под сияющим Млечным путем, изредка взмахивая лапами и с улыбкой оборачиваясь на меня, стоящую посреди лужи в тесной кухне московской квартиры.

Про сапоги

В рамках программы метеорологического шаманства купила невысокие резиновые сапоги. Едва вынула их из коробки, пришел кот Матвей. Безмозглой своей башкой сунулся в один сапог, лапу воткнул в другой, потерял равновесие и застрял. Махал вслепую оставшимися ногами, отчаянно выписывал хвостом в воздухе «Спасите наши души!», или «Я больше не буду!», или «Суки! вы пожалеете!», затрудняюсь определить. Ну один в один ныряльщик ласточкой, не рассчитавший глубину на мелководье: задница над водой и подергивается. Оставил на глянцевой поверхности две царапины. Зато теперь я знаю, как на самом деле выглядит Кот в Сапогах. Вот так и взрослеешь, принудительно расставаясь с иллюзиями детства.

Кот Степан созерцал позорную картину с дивана, сделав лицо «фейспалм». В принципе, у него всегда такое выражение, когда он смотрит на Матвея. Поставила ему коробку из-под обуви. Степан с достоинством спустился, спрессовался в волосатый параллелепипед, заполнив все выделенное ему пространство. Все-таки коты раньше жили в норах, иначе ничем нельзя объяснить эту противоестественную тягу к пакетам и коробкам.

И пока он там размягчался сердцем и припадал к истокам, этот рыжий придурок уронил на него сверху со стола вазу с гиацинтами.

Люди, периодически спрашивающие меня, покупать ли им мейн-куна. Покупайте! Страданиями душа совершенствуется, это еще папенька Марии Ивановны говорил.

Про времена года

Кот Матвей у меня заколосился. «Обомшел» – сказала бы я, если бы он зарастал мхом, но кот спешно покрывается не мхом, а мехом. Бродит по квартире, роняет клочья с той величавостью, с какой дерево сыплет рыжими листьями в безветренный день. Встаешь утром босыми ногами на паркет и утопаешь в его шерсти. По утрам стал петь громче, перекликает ветер: к зиме идет дело, значит.

Фактически в одном его рыжем бессовестном лице у меня имеется четыре кота. Объединяет их только прискорбно низкий уровень интеллекта.

Летний кот вальяжен, изнежен и капризен; он точно вампир, предпочитающий темные углы и холодные каменные плиты. Осенний стремителен и ловок, он бьет голубей через стекло и хозяйственно сушит убитых мух в мухохранилище (последний раз оно было устроено под ковром в детской). Делает нычки сухого корма в моих ботинках, а когда я, ругаясь, вытряхиваю твердые комочки на паркет, презрительно пожимает плечами. «Зима близко, глупая женщина, – говорит взгляд кота, – еще пожалеешь о том времени, когда я тебя подкармливал».

Кот весенний раздражителен и вспыльчив. Приобретает замашки домашнего тирана и деспота и в этой своей ипостаси сталкивается с настоящим домашним деспотом, то есть со мной. Весь март – это передел сфер влияния и продавливание границ. А на щеках у этих жалких людишек спать можно? А откусывать лишние уши у котика-флегматика? Перевернуть миску и щедро сеять горстями корм по всей округе? Смочить лапы в поилке и надавать ими пощечин, когда запретят спать на щеках? Изгрызть розу, уколоться шипами, орать, нервно пить из вазы, испугаться, что застрял головой, опрокинуть вазу и шлепать по растекшейся луже, радуясь как дитя?

Зимний кот кроток, тих и волшебен. Совмещает в себе текучесть воды, когда торопится по своим делам, и неподвижную тяжеловесность камня, когда мимикрирует под шапку и не вздрагивает, даже если на него сесть. В то же время, начав движение, с легкостью проходит через закрытые двери, протекает сквозь щели, и только окна ему не даются: кот сидит на подоконнике и методично бумбумкает лбом об стекло.

– Дятел ты, дятел, – говорю я ему со вздохом.

Кот смотрит на меня ласковым взглядом существа, превосходящего меня настолько, что обижаться на «дятла» ему просто смешно. Белый подшерсток на его лопатках топорщится. Он похож на рыжего кошачьего ангела с прорезающимися крылышками.

Про говорящего кота

Кот учится разговаривать. Но осваивает не нормальную человеческую речь или хотя бы абырвалг, а какие-то ошметки сетевого сленга.

Утром, прибежав к миске на кухню и сбив по пути двоих-троих замешкавшихся людей, танцует на задних лапах, выкрикивая: «Уняня! Уняня!»

Затаившись на шкафу, прыгает на старшего кота с криком: «Каваааай!»

И запомнил, поганец, универсальное возражение на любое замечание.

– Не люди для котиков, а котики для людей! – говорю я, обреченно накладывая в миску корм в шесть утра.

– Пруф? – мелодично осведомляется кот и ставит хвост вопросительным знаком.

Про любовь

Кот Матвей меня любит.

Девиз кота: «раз я тебя полюбил – терпи, детка». Все как у людей.

По утрам кот приходит и начинает делать мне непрямой массаж сердца. Сердце, по мнению Матвея, находится у меня в животе.

Я сразу оживаю. Попробуй не оживи, когда десять килограмм спасительного котика мнет твою печень.

– Твоюжмать! – выдыхаю я.

Котик смотрит укоризненно. «Скотина ты неблагодарная. Я тебя реанимировал, а ты».

И уходит спасать собаку. У собаки сердце в ухе, и если за него укусить, собака тоже очень смешно оживает.

После завтрака Матвей ложится на спину и придирчиво вылизывает себе пузо. Потом сохнет, призывно раскинув лапы в стороны, как наложница в гареме перед приходом султана.

Если, проходя мимо, ткнуть в него пальцем, кот разорется и устроит скандал. Он напоминает девицу, которая сперва сосредоточенно красит по одному ноготку, потом бегает, беспомощная, машет ладошками, вся такая трогательная, несуразная такая вся, потом случайно задевает свеженалаченным пальчиком экран айфона и орет: «Да чтоб ты сдох, Стив Джобс!»

Вообще он истеричка. Если в квартире появляется существо мужского пола, кот сразу понимает: будут бить. Допустим, вешать на столбах. Фаршировать куропатками. Или я, наконец, исполнила давно обещанное и пригласила таксидермиста. Короче, добра не жди.

И с протяжным лебединым криком кот лезет под диван.

Под диваном он застревает. Потому что, с одной стороны кот Матвей – это поэт-метафизик Владимир Эрль. В том смысле, что он тоже рыжая вертлявая дылда. С другой стороны, у него, как у бедной девочки из клипа про лабутены, в критический момент очень некстати отрастает ЖОПА. Ее никуда не всунешь. Она навлечет на него погибель, на то она и жопа. Все они так поступают.

Кот бьется под диваном, как раскормленная рыбка, застрявшая в сети. Смерть близко! Таксидермист дышит ему в затылок, точит вострый нож и готовит опилки. Куропатки подбираются вплотную, рассчитываются вполголоса на первый-второй, решают, кто сначала полезет, кто замыкает, кто захватит яблочко.

Тут появляюсь я. Секунд десять борюсь с разрывающими меня полярными желаниями: вытащить этого придурка за хвост наружу или дать ему пинка. Жалость к убогим побеждает, и я приподнимаю край дивана.

Стрела Робин Губа дольше летит в цель, чем кот шмыгает до стены и затихает там. Сердце у него колотится. По лбу стекает пот. Но кот знает, что злой таксидермист не пролезет за ним, а значит, он спасен.

Через пару часов, когда все давно ушли, кот Матвей красивой походкой от бедра выходит в комнату. Подкручивает усы. Смотрит на меня с чувством превосходства. Что, мол, глупая женщина, все работаешь? А я вот прекрасно провел время!

– Иди сюда, кретин моей души, – говорю. – Будем делать семейный портрет.

– Не хватай меня за шейку! – орет кот. – Я же помылся!

Возвращение

Десять дней.

Меня не было всего каких-то десять дней. Матушка моя, женщина голубиной кротости, взяла дом на себя. Я полагала, что за столь короткое время вожжи домашнего хозяйства не выпадут из ее нежных пальцев.

Вожжи не выпали.

Сюрприз ожидал в другом месте. Коты, оставленные без жесткой руки, совершенно озверели и потеряли человеческий облик.

Когда я вошла в квартиру, они сидели, обнявшись, на батарее, и распевали нетрезвыми голосами песню «Комбат-батяня, батяня-комбат». Заслышав шаги, старший обернулся и хрипло скомандовал:

– Слышь, девка! Эта… отрубей давай!

Я с изумлением наблюдала, как матушка покорно ставит перед ними наполненные доверху миски. После чего оба оскотинившихся товарища пали на корточки и принялись жадно поглощать корм. Ладно бы только младший! Тот всегда закапывался рылом в еду, свински чавкал, дрыгал задней ногой от избытка чувств, а после, нажравшись, обессиленно валился кверху брюхом, не отходя от места трапезы, и только время от времени звучно икал. Но старший! Старший, когда-то повязывавший салфетку! Отказывавшийся есть без серебряной вилочки! Старший, рядом с которым вы чувствовали себя троглодитом, дорвавшимся до куска мамонта, и стыдливо отводили взгляд!

Пока коты ели, я огляделась.

Пол был усыпан алыми лепестками. Не в честь моего приезда, а потому что Матвей добрался до цветов. Подушка, моя любимая подушка, хранила отчетливые следы костлявой кошачьей задницы. Из туалетной бумаги в ванне свили гнездо, в котором уместился бы орел, а все потому что – цитирую матушку! – котику хотелось поиграть.

Котику? Котику?! Вот это осоловелое разжиревшее отродье – котик?

Котик – это я, потому что не прибила двух волосатых мерзавцев сразу по приезде.

Нажравшись, оба сукиных сына залезли на диван, спихнули оттуда пуделя с Дульсинеей и пытались отыскать пульт от телевизора. Порвали обивку, уронили и разбили найденный пульт и поскакали, гогоча, по квартире, сшибая зазевавшихся детей и собак.

– Ах вы мои милые! – проворковала матушка, святая женщина. – Ах вы мои крошки!

Тут мое терпение кончилось. Я дала одной крошке пинка, а вторую приложила тапочкой промеж ушей.

Коты вздрогнули. В их заплывших бессмысленных глазках мелькнуло подобие узнавания.

– Н-ну, – говорю, – держитесь, подлые ваши рожи.

Победа разума над сарсапариллой была обеспечена мерами физического воздействия и закреплена короткой речью, полной междометий. По итогам внушения один кот пошел подметать пол, второй – менять наволочку. При этом оба каялись, закладывали друг друга и утирали слезы.

Но от роз остались одни стебли.

Как страстный кот к ногам царевны льнуть

Кот Матвей приходит в три часа утра, укладывается гигантским мохнатым венком вокруг моей головы, лапой прижимает мой лоб к подушке – ни повернуться, ни дернуться – и гудит в мое ухо о том, как он скучал и томился без меня.

Когда-то мы жили в доме, где лифт поднимался с такими утробными звуками, словно пытался переварить пассажира.

Кот Матвей урчит как тот лифт.

Ты уехала, бормочет он, оставила меня одного, как ты могла! я так страдал, и худел, и плакал без тебя целыми днями.

– Что?! – фыркаю я, пытаясь вывернуться из-под его лапищи. – Да ты только и делал, что жрал целыми сутками!

– На нервной почве! – восклицает кот Матвей. – Я должен был заесть привкус одиночества!

– Ты гонял моего пуделя!

– Хотел отвлечься на ерунду!

– Поработил мою мать!

– Затыкал дыры в душе!

– Уничтожил цветы!

– Был неадекватен! – признает кот. – Но осознал и искупил. К тому же это твоя вина.

– То есть ты признаешь, что жрал, спал и глумился над слабыми, – бормочу я, пытаясь ослабить его хватку.

Кот Матвей немедленно исполняет любимый трюк: отращивает еще шесть лап и всеми ими держится за мою голову.

– Все от тоски и горя, охвативших меня, – клянется он. – Но теперь я буду хорошим! Лучшим котиком, которого ты когда-либо встречала!

О да, думаю я. Лучшим котиком, который уронил на себя собственный анализ мочи. Лучшим котиком, который уснул в форме из-под холодца. Первым среди лучших, которые застревали в хэллоуинской тыкве.

Кот выгибает шею подобно фламинго и заглядывает мне в лицо зелеными, как весенняя луна, глазами.

– Ладно, черт с тобой, – сдаюсь я. – Иди сюда, пиявка моей души, клещ моего сердца.

Сияя как новорожденный ангел, кот утрамбовывается в подушку под моей головой. Но лапой придерживает меня на всякий случай – чтобы не сбежала к своему пуделю.

Утром сквозь сон слышу, как матушка ахает, раздвигая шторы:

– Ты примяла кота!

– И ус мне вырвала в пылу страсти! – негодует Матвей, выдираясь из моих объятий. – Совсем озверела женщина в разлуке со мной.

Покой нам только снится

Меня попросили рассказать историю неравной борьбы Человека с Котом за право спать там, где хочется, без риска бесславно погибнуть под котовьей попой.

Что ж, пусть живет здесь в назидание потомкам и тем отчаянным людям, которые решат завести мейн-куна и кровать с широкой спинкой.

Первая часть Марлезонского балета

Есть кот. В коте десять килограммов.

Есть кровать. У кровати высокая мягкая спинка шириной 10–15 сантиметров.

И есть хозяева кота, которые спят на этой кровати.

Ночью кот запрыгивает на спинку кровати и ходит по ней. У кота ночной променад. Но поскольку кот в прошлой жизни был коровой и некоторые особенности перенес в нынешнюю инкарнацию, на четвертой-пятой ходке он теряет равновесие и шмякается вниз.

Если мне везет, кот падает рядом. Если не везет, на мою голову приземляются десять килограммов кота, причем почему-то всегда задницей.

Вопрос: как отучить кота от этой привычки?

Были перепробованы:

– липкие ленты, разложенные на спинке кровати. (В итоге полночи отдирали их от ополоумевшего кота, чуть без скальпа его не оставили).

– нелюбимый котом аромат иланг-иланга. (Кот наплевал на то, что аромат у него нелюбимый).

– мандариновая кожура в больших количествах (Кот брезгливо посшибал шкурки мне на голову, в процессе упал за ними сам).

Что еще можно сделать? С брызгалкой под подушкой я уже спала. Кот удирает, затем возвращается.

Вторая часть Марлезонского балета

На мой крик души я получила много отзывов и советов. Два пошли в дело сразу же.

Как обещала, отчитываюсь.

Я люблю простые и легко реализуемые идеи. Поэтому предложения прибить полочку к кровати, к коту, к своей голове, чтобы ему было удобно на нее падать, были отложены на потом.

Для начала я взяла у ребенка шесть воздушных шариков, надула и зажала пимпочками между стеной и кроватью. Получилось очень красиво. Мы с мужем полюбовались на них и легли спать.

В середине ночи грохнул выстрел. Спросонья я решила, что муж застрелил кота (хотя единственное оружие в нашем доме – это водяной пистолет). Когда включили свет, кот сидел на полу в окружении ошметков синего шарика и недовольно щурился. Ему дали пинка, сдвинули шарики и снова легли спать. Это была наша стратегическая ошибка, доказывающая, как мало мы знаем о котах.

Второй и третий шарики он взорвал минут через двадцать и ускакал, издевательски хохоча. Муж настойчиво попросил меня все убрать и закончить на сегодня с экспериментами. Пока я прятала шарики в шкаф, кот подкрался к самому большому и стукнул по нему лапой.

В чистом итоге: минус четыре шарика, минус два часа сна, минус восемь метров нервных волокон на двоих взрослых. Плюс развлечение коту.

Тогда в дело пошел запасной вариант. Вся спинка кровати была проложена фольгой в несколько слоев, чтобы шуршало громче. Я заверила мужа, что теперь он может спать спокойно: на фольгу кот точно не сунется – побоится.

В общем, почти так и случилось. Кот пришел через пару часов, когда мы заснули. Прыгнул со шкафа на фольгу. Фольга зашуршала, кот страшно перепугался, взвился в воздух и упал на мужа.

В чистом итоге: минус десять метров фольги, минус сорок капель пустырника на двоих взрослых. Плюс развлечение коту.

Завтра попробую с полочкой.

Третья часть Марлезонского балета.

После того, как фольга и шарики не сработали, я стала думать в другую сторону: как не пускать кота по ночам в спальню.

Первым был использован отпугиватель котов. К сожалению, кот не понял, что это отпугиватель. Зато понял муж, который морщился, принюхивался и в конце концов попросил проветрить комнату. Так что у меня теперь есть отпугиватель мужей, кому нужно – могу отдать.

Примерно такой же глупостью оказался тазик с водой. Мы поставили его с тем расчетом, что кот будет плескаться и забудет про кровать (он любит воду).

Расчет оправдался наполовину: кот плескался, но про кровать не забыл. Ночью он прискакал к нам, тряся мокрыми лапами. Мне показалось, что их у него двадцать две. Десятью он наступил мне на лицо, остальными пробежался по одеялу и простыне. Напоследок звонко поцеловал мужа в нос, ткнувшись в него мокрой мордой, с которой капала вода.

После этого муж сказал, что черт с ним, с интерьером, он согласен на полочку.

Принес вечером лакированную доску с бортиком, возился два часа, ругал безвинную кровать и, наконец, присобачил. Я хотела сказать, что пусть лучше на нас падает кот, чем эта фиговина (из-под нее живым бы никто не вылез). Но посмотрела на лицо мужа и решила промолчать. Ладно, думаю, одну ночь поспим – а потом я ее сниму от греха.

Вдобавок перед сном прибежал ребенок и набросал на нее свои игрушки. Я махнула рукой и не стала ругаться, потому что размышляла, кто из родственников будет растить ребенка, если нас погребет под полочкой.

(Надо сказать, что волновалась я зря: как выяснилось, муж приколотил ее на совесть).

Ночью на полку пришел кот. Вальяжно прогулялся до середины полочки и тронул лапой одну из игрушек.

Это оказался интерактивный хомяк «Жу-жу петс».

От прикосновения кошачьей лапы хомяк включился. Призывно воскликнул: «Абузююююю-зы!» и побежал на кота, светясь любовью.

Я бы с радостью рассказала о том, что было дальше. Но врать не стану: мы этого не видели. И вообще кота до утра больше не видели. Хомяк добежал до края полочки и самоубился, как лемминг, прыгнув со скалы в тазик с водой.

Результат: полочку мы сняли.

На спинке кровати теперь сидит сторожевой хомяк.

Кот в комнату не заходит. А если ему случается увидеть хомяка в приоткрытую дверь, он раздувается до размеров манула и в ужасе отступает.