Текст книги "Исповедь недоумка"

(девятнадцать)

В девять часов утра Энтайл встретился с адвокатом и вместе с ним направился по коридору сан-рафаэльского суда к массивной двери третьего зала. Здесь их ожидал свидетель, дородный учитель географии, который был общим знакомым Натана и Гвен. Поприветствовав друг друга, они покинули здание и направились в кафе через дорогу. Там адвокат рассказал им, что́ он планирует сделать во время заседания. Нат и свидетель никогда до этого момента не бывали в суде.

– Вам не о чем тревожиться, – сказал адвокат. – Вы встанете на помост, и я задам вам несколько вопросов.

Все время отвечайте словом «да». Например, я спрошу вас, правда ли, что вы женились 10 октября 1958 года? Вы ответите «да». Затем я спрошу, правда ли, что в последнее время вы жили в Марин-Каунти? Или такой вопрос: правда ли, что ваша жена обращалась с вами грубо, что заставляло вас испытывать чувство острого унижения в присутствии других людей? И правда ли, что подобное поведение причиняло вам психические и физические страдания, мешало работать и жить, в связи с чем вы уже не могли выполнять взятые вами обязательства так, чтобы сохранить свое достоинство?

Адвокат говорил очень быстро и все время размахивал правой ладонью. Энтайл заметил, что его руки, совершенно лишенные волос, были неестественно белыми и гладкими, с маникюром на ногтях. Судя по этим почти женским рукам, адвокат никогда не занимался физической работой.

– А мне что делать? – спросил свидетель.

– Вы выйдете на помост после мистера Энтайла. Вас попросят говорить суду правду и только правду. Вы дадите клятву. Затем я спрошу вас, правда ли то, что вы живете в Аламеде свыше трех месяцев и свыше года в штате Калифорния? Вы ответите мне «да». Тогда я спрошу вас, правда ли то, что в вашем присутствии ответчица, миссис Энтайл, обращалась с мистером Энтайлом в грубой манере, которая влекла за собой намеренное оскорбление его достоинства? И правда ли то, что вы видели, как он после этого замыкался в себе, страдал от физической и моральной обиды, а впоследствии даже обращался к врачу? Вы ответите мне «да» и добавите, что раньше никогда не видели мистера Энтайла настолько подавленным и униженным…

Адвокат сделал резкий жест рукой.

– Что с той поры он постоянно выглядел нездоровым и явно страдал от оскорблений, нанесенных ему миссис Энтайл.

Посмотрев на своих подопечных, он строго добавил:

– Поймите, мы должны делать упор на плохом поведении миссис Энтайл. Причем вам недостаточно заявлять, что она вела себя с вами плохо, например, все время спала, ворчала и тому подобное. Нет, суд должен поверить, что вы действительно страдали и вследствие этого в вашем здоровье проявились те или иные изменения.

– Изменения в худшую сторону, – подсказал свидетель.

– Да, – подтвердил адвокат. – Изменения в худшую сторону.

Он посмотрел на Натана и резко взмахнул рукой:

– Я собираюсь задать вам следующие вопросы. Верно ли то, что вы всеми силами старались улучшить отношения с миссис Энтайл и тем самым пытались спасти ваш распадавшийся брак? Верно ли, что она демонстрировала вам абсолютное пренебрежение к семейному счастью и вашему здоровью? Вы ответите «да» и добавите, что она часто покидала дом на довольно долгие периоды времени, не желала информировать вас о своем времяпрепровождении, то есть, мягко говоря, не вела себя как верная жена.

Потягивая кофе, Нат думал о том, что его ожидало ужасное испытание. Он сомневался, что сможет пройти через это судилище.

– Не волнуйтесь, – сказал адвокат и похлопал Энтайла по плечу. – Это просто ритуал. Вы встаете, произносите нужные слова и получаете то, что хотите. Я имею в виду документ о разводе. Если вам будет трудно говорить, просто отвечайте «да». Просто отвечайте утвердительно на все мои вопросы, и мы покончим с этим делом за двадцать минут.

Он посмотрел на часы.

– Нам пора возвращаться. Я не знаю этого судью, но заседания начинаются ровно в девять тридцать.

Адвокат был из Аламеды. Полгода назад он представлял интересы Ната и Лен в имущественном споре с соседями. Его напористость понравилась Натану. Он без труда уладил дело в их пользу.

Они вернулись к зданию суда. Поднимаясь по ступеням, свидетель и адвокат обсуждали какие-то вопросы, связанные со штрафными санкциями в бракоразводных процессах. Нат не слушал их. Его взгляд скользнул по старику, сидевшему на лавке, с тростью на коленях, затем по толпе горожан на пыльном тротуаре. День был ясным и теплым. В воздухе пахло первыми цветами. Вокруг здания суда сооружались ремонтные леса. Рабочие в спецовках поднимали лестницы. Очевидно, здание готовили к косметическому ремонту. Входя в вестибюль, им пришлось пригнуться под провисшими веревками.

У двери в третий зал для заседаний Нат спросил у адвоката:

– Я успею сходить в туалет?

– Если только поспешите, – ответил тот.

Вбежав в мужской туалет (довольно чистый для подобного места), Энтайл проглотил транквилизатор, который дала ему Фэй. Он торопливо вернулся в зал и обнаружил, что адвокат и свидетель стоят возле двери. Адвокат подхватил Натана под руку и хмуро вывел его в коридор.

– Я поговорил с судебным приставом, – сказал он шепотом. – Этот судья не позволяет адвокатам вести дела за своих клиентов.

– То есть? – спросил Энтайл.

– То есть я не смогу задавать вам вопросы. Когда вы выйдете к трибуне, вам придется отвечать на свой страх и риск.

– А вы можете подсказывать нам ответы? – спросил свидетель.

– Нет. Вам придется излагать свои показания самостоятельно.

Адвокат потащил их обратно к залу.

– К счастью, мы будем не первыми. Послушайте, как разбираются другие дела и извлеките из этого то, что посчитаете полезным.

Он открыл дверь, пропуская Натана и свидетеля. Сев на деревянную скамью, словно в церкви, они начали слушать свидетельские показания женщины средних лет. Та рассказала жуткий случай о том, как на вечеринке с барбекю в Сан-Ансельмо мистер Джордж Хизерс или Физерс облил кофе миссис Физерс и вместо извинений в присутствии десятка гостей обозвал ее дурой и никудышной матерью. Когда свидетельница замолчала, судья, седой и полный мужчина шестидесяти лет, облаченный в выцветшую мантию, с гримасой отвращения спросил:

– Как это повлияло на истицу? Поступок мужа отразился на ее здоровье?

– Еще бы! – ответила свидетельница. – Я никогда не видела ее такой несчастной. Она сказала, что больше не намерена терпеть рядом с собой мужчину, который обращается с ней подобным образом. Он превратил ее в посмешище в глазах других людей.

Дело подошло к концу. За ним последовало следующее похожее по сути, но с новыми фигурантами.

– Это крутой судья, – прошептал Натану адвокат. – Он может создать большие проблемы и настоять на разделе имущества.

Нат почти не слышал его. Транквилизатор начал действовать. Он смотрел из окна на лужайку, на витрины больших магазинов и машины, которые проезжали по улице.

– Обязательно скажите судье, что собираетесь обратиться к доктору, – продолжил адвокат. – Пожалуйтесь, что жена превратила вас в больного человека. Скажите, что недавно она уехала с каким-то мужчиной и отсутствовала целую неделю.

Энтайл молча кивнул.

К трибуне вышла молодая темноволосая женщина. Она начала тихо рассказывать, как муж избивал и оскорблял ее.

«Гвен не била меня, – подумал Нат. – Но она привела того дурня, которого я увидел на кухне, когда приехал домой».

Мне нужно сказать судье, что она пьянствовала с другими мужчинами. Да! И когда я спрашивал ее, кто они такие и что делают в моем доме, она оскорбляла меня бранными словами.

Адвокат повернулся к свидетелю и торопливо зашептал:

– Внимательно выслушайте все, что скажет мистер Энтайл. Это даст вам нужные ориентиры для вашей речи.

– Хорошо, – ответил свидетель.

– Она оскорбляла меня и заставляла страдать, – фантазировал Натан. – Я начал терять вес и принимать транквилизаторы. Лежа ночами без сна в холодной постели, я думал о том, как заработать деньги, а она пропивала их и ничего не говорила мне об этом. Когда Гвен в первый раз не ночевала дома, я обзвонил всех знакомых, но это лишь дало им понять, что мне не было известно, где и с кем моя жена проводит время. Она снимала с моих кредитных карточек большие суммы якобы за услуги заправочных станций. Она била меня, расцарапала лицо, обзывала плохими словами в присутствии других людей. Гвен всегда говорила, что ей больше нравится компания ее друзей-алкоголиков, а меня она совсем не уважала.

Энтайл повторял в уме эти фразы снова и снова.

Чуть позже он подошел к трибуне и повернулся лицом к почти пустому залу. На заседании присутствовало лишь несколько людей. Левее и ниже помоста стоял его адвокат. Он держал в руках стопку бумаг и что-то быстро говорил судье. Свидетель тихо сидел в первом кресле боковой кабины.

– Ваше имя Натан Рубен Энтайл? – спросил окружной прокурор.

– Да, – ответил Нат.

– Вы живете в Пойнт-Рейс в Марин-Каунти?

– Да.

– Правда ли, что вы жили в Калифорнии больше года и свыше трех месяцев в Марин-Каунти? Правда ли, что вы являетесь истцом верховного суда Марин-Каунти в деле о разводе с миссис Энтайл? Правда ли, что брак между вами и миссис Энтайл был прекращен 10 марта 1959 года и что с той поры вы больше не проживали вместе?

После каждого вопроса Нат кивал и отвечал «да».

– Вы можете назвать суду причины, по которым хотите развестись с миссис Энтайл? – спросил окружной прокурор.

Адвокат сделал шаг назад. В зале было шумно. Другие адвокаты шепотом консультировали своих клиентов, а двое мужчин в пятом ряду лениво переговаривались друг с другом. Нат начал говорить.

– Причин, ваша честь, несколько…

Он замолчал, почувствовав усталость и слабость. Действие таблетки принесло ощущение тяжести.

– Ее никогда не было дома, – сказал Энтайл. – Она всегда где-то шлялась и возвращалась только под утро. Когда я спрашивал, где она была, жена обзывала меня и кричала, что это не мое дело. Но она никогда не скрывала, что предпочитает мне компанию своих друзей-алкоголиков.

Он снова запнулся. Что еще сказать? Как продолжить?

Его взгляд тянулся к лужайке за окном, к зеленой траве, освещенной солнцем. Ему ужасно хотелось спать. Глаза едва не закрывались сами. Голос отказывался плести слова. Чтобы оформить их в членораздельную речь, Натану приходилось прилагать усилия.

– Казалось, что в ней осталось лишь презрение ко мне, – продолжил он. – Я ни в чем не мог положиться на нее. Она делала все по-своему и вела себя как незамужняя женщина. Наш брак ее не интересовал. Из-за переживаний и депрессии я заболел. Мне с трудом удавалось заработать на жизнь. В конечном счете я был вынужден обратиться к врачу.

Он испуганно замолчал, но, к счастью, вспомнил заготовленное имя.

– К доктору Роберту Эндрюсу из Сан-Франциско.

– Какой природы была эта болезнь? – спросил судья.

– Она называется психоневротическим недугом, – ответил Натан.

Он вопросительно посмотрел на судью, но тот не стал комментировать его ответ. Нат снова вернулся к рассказу.

– Я вдруг обнаружил, что не могу сосредоточиться на работе. Друзья и знакомые стали замечать перемены в моем поведении. Нервный срыв длился долго. Однажды я даже заплакал. Жена стояла на крыльце и выкрикивала мне оскорбления. Их услышал священник. Он попытался вразумить ее, но она прогнала его и послала к черту.

Это был тот день, когда Гвен перевозила вещи. Кто-то из соседей понял, что случилось непоправимое и что их брак находился на грани развала. Эти люди попросили доктора Себастьяна примирить Энтайлов, и старый священник приехал к ним на своем «Хадсоне» марки 1949 года. Гвен стояла на крыльце со стопкой белья в руках и кричала Нату, что он бесстыжий ублюдок и что она отдала бы дьяволу душу, лишь бы его забрали в ад. Священник выслушал ее тираду и без слов уехал прочь. Очевидно, он решил не вмешиваться в их дела или просто понял, что уже слишком поздно и ничего хорошего не выйдет. Наверное, слова Гвен раскрыли ему истинную ситуацию и он побоялся взваливать на себя нелегкое бремя. Себастьян действительно был стар и очень слаб.

Энтайл с тоской смотрел на зеленую лужайку и улицу, освещенную солнцем, на магазины и прохожих. Он вспоминал недавнее прошлое. Когда Гвен собрала вещи, Нат отвез ее к родным в Сакраменто. Он даже отдал ей фотографии, которые носил в своем бумажнике.

Зал затих, ожидая продолжения истории. Всем хотелось услышать, какие дополнительные доводы он приведет в обвинительной речи.

– Это было невыносимо. Она все время сравнивала меня с другими мужчинами и утверждала, что я им в подметки не гожусь. Возвращаясь с работы, я находил перед домом чужие машины, а в гостиной незнакомых мне людей. Когда я спрашивал ее, кто они такие, жена начинала кричать и обзывала меня словами, от которых даже у ее дружков краснели лица. Если некоторые из них пытались уйти, она заставляла их остаться.

«Как странно, – думал он. – Я стою у судейской трибуны и лгу, как никогда в жизни».

– Иногда она в ярости ломала предметы, которые имели для меня ценность.

Собирая вещи, Гвен нашла в шкафу гипсового кота, которого они выиграли в парке аттракционов. Она взяла его в руки и начала думать, в какую сумку уложить. Натан сказал, что это был его приз. Тогда она швырнула гипсового котика в него, и тот, ударившись о стену рядом с ним, разлетелся на мелкие части.

– Эти приступы необоснованной злобы случались с ней довольно часто, и в такие моменты она не могла контролировать себя.

Адвокат закивал ему; как показалось Нату, несколько нетерпеливо. Энтайл понял, что сказал достаточно, и спустился с помоста. Его место занял свидетель. Нат сел на боковую скамью и стал слушать речь учителя. Свидетель лгал, что он часто заходил в дом Энтайлов и находил Натана одного. Когда же там бывала миссис Энтайл, он слышал много оскорблений и необоснованных упреков, которые она выкрикивала в адрес супруга.

Судья подписал какой-то документ, затем обменялся парой фраз с адвокатом, после чего тот поманил своих подопечных и вывел их из зала в коридор.

– Он принял иск? – спросил Энтайл.

– Конечно, – ответил адвокат. – Теперь мы спустимся в секретариат и получим копию предварительного постановления.

По пути свидетель посмотрел на Энтайла и тихо сказал:

– Знаешь, Нат, твоя Гвен самая добрая и благонравная женщина, которую я когда-либо знал. Мне было очень стыдно говорить о ее «необоснованных упреках в твой адрес». Я никогда не слышал, чтобы она кричала на тебя или поднимала голос.

Адвокат захихикал. Натан промолчал. Покончив с юридическими дрязгами, он чувствовал огромное облегчение. Они вошли в секретариат – большой и ярко освещенный офис, где за столами в маленьких кабинках работали около полусотни чиновников. У стеклянной перегородки, пересекавшей переднюю часть зала, несколько клерков обслуживали посетителей.

– Вот и все, Натан, – сказал свидетель, когда адвокат получил документы. – Теперь ты вольная птица.

«Была ли в моих словах хотя бы доля правды, – подумал Энтайл. – Хотя бы крупица истины? Была, но сильно искаженная. Однако, когда одна ложь сплелась с другой, все сложилось. Я не был уверен, что получится. Просто говорил и говорил… Лишь бы обвинения достигли цели».

– Это похоже на московские суды, – произнес он вслух. – Можно обвинить кого угодно в чем угодно.

Адвокат опять захихикал. Свидетель подмигнул ему, как подонок подонку. Но Энтайл чувствовал себя неплохо… Только очень устал. Хорошо, что все уже закончилось. Как школьный спектакль. И та же публика, говорившая в зале.

– Хорошо, что все уже закончилось, – сказал он адвокату.

– О парни, – ответил адвокат, когда они покинули секретариат. – Судья был крут и строг. Не дал мне вести дело. Наверное, у него сегодня жидкий стул и ему кажется, что весь мир готов выплеснуться через его толстую задницу.

Выйдя на солнечный свет, они пожали друг другу руки и расстались. Каждый зашагал к своей машине. Стрелки часов показывали десять сорок. С тех пор как суд начал заседание, прошел лишь час и десять минут.

«Я разведен, – подумал Натан. – Все сделано. Теперь пусть страдают другие. – Добравшись до машины, он сел за руль и откинулся на спинку водительского кресла. – Странная история! Гвен уехала из дома только после того, как мы расстались. Я должен чувствовать стыд. Но его нет! Я стоял у судейской трибуны и вываливал кучу лжи. Какую-то нелепую путаницу слов и печальных вздохов. И мне ни капельки не стыдно!»

Его облегчение заслоняло собой и вину, и стыд. «Черт возьми! Как я рад, что все позади. – Внезапно он почувствовал сомнение. – Неужели действительно все закончилось? Значит, я больше не женат? А что случится с Гвен? Нет, это неправильно! Куда меня несет? Почему закон позволяет подобные вещи? Невероятно! Я холостой мужчина! Но ведь ненадолго».

Он с тоской посмотрел в окно машины. Какое-то жуткое отчаяние поднималось в нем и сочилось из него, как из порванного шланга. «Будь я проклят, – подумал он. – Что со мной происходит? Это просто невозможно. Чудовищно! Вся моя жизнь коту под хвост! Конец моим планам и желаниям. Неужели теперь Фэй превратит меня в раба? Как я попал в такую ситуацию?»

Глядя на прохожих, Нат удивлялся тому, что случилось. «Я впустил в свою жизнь что-то липкое и ужасное, – думал он. – Словно с неба упала паутина. Это Фэй все подстроила. Но и я хорош, даже пальцем не пошевелил, чтобы вернуть себе самостоятельность. Однако теперь я очнулся! Кошмар прошлых месяцев закончился. Она отняла у меня семью. Я разбит и опустошен. Сон прошел, но что теперь делать? Слишком поздно что-то менять. Все страшное уже случилось. Встряска от судебного процесса заставила меня увидеть правду. Моя история – это смесь лжи и крупиц правды. Они так перепутались, что я не вижу ни начала, ни конца».

Вставив ключ в замок зажигания, он выехал на дорогу. Вскоре Сан-Рафаэль исчез за холмами, и Нат свернул на развилке к станции Пойнт-Рейс.

Подъехав к дому, он увидел Фэй во дворе. Она нашла ведро с рассадой гладиолусов и тюльпанов. Гвен привезла их из города, но не успела посадить. Теперь ими занималась другая женщина. На Фэй были поношенные джинсы, хлопчатобумажная рубашка и сандалии. Она ковыряла землю лопаткой и рассаживала цветочные луковицы вдоль аллеи. Девочек не было видно.

Когда Нат открыл ворота, Фэй повернулась к нему и приподняла голову. Увидев хмурое выражение на его лице, она спросила:

– Тебе отказали?

– Нет, я получил развод.

Отбросив лопатку, она вскочила на ноги.

– Ты весь измучен. Ты такой бледный. Я представляю, какое это было испытание.

– Я не знаю, что делать, – ответил он.

Нат не хотел произносить эту фразу, но она сама сорвалась с губ.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Фэй, обняв его сильными руками.

Как только он почувствовал ее руки, ее силу и поддержку, ему стало легче.

– Обними меня покрепче, – сказал он.

– А я что делаю, ослиная задница? – прошептала она ему в ухо.

– Мое положение, – пожаловался он. – Это просто какой-то ужас!

Энтайл отметил, что Фэй почти закончила работу.

В ведре оставалось лишь несколько луковиц.

– Ты втянула меня в судебные разбирательства. Ты поработила меня!

– С чего ты взял?

– Мой брак рухнул. Я разведенный мужчина…

– Бедненький. Не бойся. Ты со мной.

Она еще крепче сжала свои объятия.

– Значит, тебе дали развод? Суд утвердил это решение?

– Да, я получил предварительное постановление. Позже нам придется выслать еще кое-какие документы. Адвокат обещал, что все будет сделано как надо. Он постарается.

– Итак, ты разведен!

– Не совсем. Нам с Гвен как бы дали время одуматься.

Но через год постановление вступит в законную силу.

– А процесс был трудным для тебя?

– Еще бы, – ответил Натан. – Судья не позволил адвокату выступать вместо меня. Мне пришлось самому излагать суть иска.

Он начал рассказывать ей о своих переживаниях о том, как проходил процесс. Но на лице Фэй застыло равнодушное выражение. Она не слушала его. Когда Нат замолчал, она зашептала ему в ухо:

– Я совсем забыла сказать тебе. Девочки пекут печенье. И знаешь, для кого? Для тебя! Сегодня у нас праздник. Мы зажжем одну свечу. Отметим твой первый развод. Представляешь? Они начали спорить о сахарной глазури, но я сказала, что им лучше подождать твоего возвращения. Ведь это ты должен решать все домашние споры – быть глазури или нет, хочешь ты ее или не хочешь.

– Я вообще ничего не хочу, – ответил Натан. – Устал как черт!

– Лично я не пошла бы на суд даже под страхом смертной казни. Меня ты туда не затащишь.

Выпустив его из объятий, Фэй направилась к дому.

– Девочки очень волновались за тебя, – сказала она. – Боялись, что с тобой случится что-нибудь плохое.

– Фэй, выслушай меня!

Она остановилась, лениво повернулась к нему и вопросительно приподняла брови. В ней не чувствовалось никакого напряжения. Он вернулся с вестью о разводе, Фэй немного порадовалась успешному продвижению своих планов, и затем ее интерес угас. Ей было плевать на то, что он говорил.

– Черт возьми! – вспылил Нат. – Ты меня никогда не слушаешь! Мои дела тебе не интересны. Кого волнует, что я там пережил?! Ты даже не дала мне выговориться! Ну и пусть! Я выхожу из игры. Конец этому кошмару!

– Что ты сказал? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Я помогал тебе сколько мог. Но твое отношение ко мне не изменилось. Это просто невыносимо! Когда я вышел из зала суда, мне стало ясно, что мы с тобой не пара!

– Бог мой! – прошептала Фэй.

Какое-то время они стояли и молча смотрели друг на друга. Затем она присела на корточки и смахнула комочек грязи с сандалии. Нат никогда не видел ее такой удрученной.

– Как, помогла таблетка? – наконец спросила она.

– Нормально, – ответил Энтайл.

– Ты принял ее при входе в зал? Я рада, что дала тебе транквилизатор. Они хорошо поддерживают, особенно в тяжелых ситуациях.

Овладев собой, она поднялась с корточек и посмотрела ему в глаза.

– Я не понимаю, как ты можешь бросать меня в такое время. Что с тобой, милый? Эти две последние недели ты находился в постоянном стрессе. Но мы прошли через все испытания. Твоя поездка в суд и полученный развод ставят точку на наших неприятностях.

Теперь она проявляла чуткость и внимательность. Взяв Натана под руку, Фэй повела его к дому.

– Ты что-нибудь ел?

– Нет.

Энтайл отдернул руку, отказываясь от ее помощи.

– Ты злишься на меня? – спросила она. – Снова ты испытываешь ко мне враждебность?

– Совершенно верно, – со злостью ответил он.

– Я знала, что она всегда была спрятана в твоем подсознании. Доктор Эндрюс говорит, что такие эмоции лучше выпускать наружу. Их нельзя сдерживать.

Фэй говорила спокойно, без гнева, как будто уступала ему.

– Я не виню тебя за это, – склонив голову набок, продолжала она.

Ее руки были сложены за спиной. Она стояла в шаге от него. Капельки блестели у нее на лбу. Нат видел, как они появлялись и, испаряясь, исчезали. Он видел, как пульсировали ее вены.

– Давай обсудим ситуацию.

Вместо того чтобы обидеться, Фэй вела себя спокойно и рассудительно.

– Такое серьезное решение нельзя принимать сгоряча. Иди в дом. Я покормлю тебя, ты отдохнешь, а затем, если посчитаешь нужным, мы с девочками уедем отсюда. Это же твой дом. Бог мой! Конечно, мы не можем оставаться здесь, если ты думаешь обо мне подобным образом. Мы переедем в мотель. Не волнуйся, я не доставлю тебе проблем.

Он промолчал.

– Хотя, прервав наши отношения, ты вообще ничего не получишь. Я признаю, что в моем характере есть черты, которые нужно менять. Но, милый мой, ведь я и езжу для этого к доктору Эндрюсу. Разве ты не понимаешь? И если тебе не нравится что-то во мне, просто скажи. Я учту твои пожелания и постараюсь исправиться. Попробуй встать на мое место. Покажи мне, в каком направлении двигаться. Неужели ты думаешь, что я стала бы уважать мужчину, которого нужно все время пинать и толкать?

– Отпусти меня, – взмолился Нат.

– Я думаю, ты достаточно смел, чтобы уйти самостоятельно.

– Возможно, ты права.

Он повернулся и побрел назад к воротам. Фэй догнала его и удержала за руку.

– Я обещала девочкам, что мы отвезем их сегодня в Парк чудес.

Он не поверил своим ушам.

– О чем ты говоришь? Какой еще, к черту, Парк чудес?

– В Окленде, – с невозмутимым спокойствием ответила Фэй. – Они услышали о нем в передаче «С широкими глазами». Девочки хотят посмотреть на замок короля Фадли. Я сказала им, что, когда ты вернешься, мы обязательно съездим туда.

– Впервые слышу об этом. Ты мне ничего не говорила…

– Я просто не хотела отвлекать тебя перед поездкой в суд.

– Черт с тобой, – сказал он. – Распоряжайся мной как рабом. Рви меня на части.

– Это займет только пару часов. Окленд в часе езды отсюда.

– Значит, за два часа не управимся.

– Ты никогда не нарушал обещаний, данных детям. Даже если ты собираешься уйти и бросить нас на произвол судьбы, тебе, наверное, захочется оставить о себе приятные воспоминания. Неужели ты согласишься, чтобы их последним впечатлением о тебе стал отказ от поездки в парк развлечений?

– Не важно, каким будет их последнее впечатление обо мне. Ты все равно навяжешь им свое мнение, и я буду выглядеть слабым и противным…

– Тише, – прошептала Фэй. – Они могут услышать.

Девочки выбежали на крыльцо. В их руках были тарелки с горками печенья.

– Смотри! – крикнула Бонни.

Дети счастливо улыбались ему.

– Это чудо, – ответил он.

– Видишь? – сказала Фэй. – Они любят тебя. Неужели ты не выполнишь их просьбу? Неужели уйдешь и заставишь их плакать?

Девочки не обращали внимания на разговоры взрослых. Они весело кричали:

– Скажи, ты какие печенья хочешь? Простые или глазированные? Мамочка велела нам дождаться тебя и спросить.

Энтайл улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:

– А вы хотите съездить в Парк чудес?

Раздался радостный визг. Девочки вприпрыжку побежали к нему. Печенье посыпалось вниз по ступеням. О нем уже забыли.

– Хорошо, – сказал Натан, повернувшись к Фэй. – Мы съездим в парк. Только пусть они оденутся.

Она стояла и смотрела на него. На ее лице появилась странная улыбка.

– Подожди нас минуту, – сказала Фэй.

Она похлопала в ладоши и крикнула девочкам:

– Бегите и наденьте плащи!

Дети с визгом помчались в дом. Нат направился к машине и, хмурясь, сел за руль. Фэй осталась ждать девочек.

Она взяла с подоконника пачку сигарет, закурила и воткнула в землю еще несколько луковиц гладиолусов. «Господи, – подумал Энтайл, – как же меня все достало!»

Крики детей еще больше усилили его усталость. Эти маленькие крикуны были везде. Они вопили и смеялись, носились туда и сюда среди скопища ярко окрашенных домиков, которые власти Окленда назвали Парком чудес. Натан неудачно припарковал машину, поскольку не знал, где находится главный вход. Пешая прогулка утомила его и вызвала новый приступ раздражения.

Бонни и Элси скатились вниз по скользкому желобу, помахали им с Фэй руками и торопливо присоединились к очереди других детей, которые поднимались по лестнице, ведущей наверх.

– Как здесь красиво, – воскликнула Фэй.

В центре Парка чудес на большой поляне ряженые гномы поили молоком из бутылок маленьких овечек Малыша Бо-Пипа. Пожилая администраторша, чей голос был усилен репродукторами, посоветовала детям поспешить туда и посмотреть на это зрелище.

– Ну разве не смешно? – сказала Фэй. – Мы ехали час из провинции в город, и теперь нам предлагают смотреть, как кормят маленьких овечек. Я одного не понимаю: почему их кормят из бутылок? Еще, наверное, считают это золотой находкой шоу-бизнеса.

Когда девочки несколько раз скатились по желобу, Фэй повела их гулять по парку. Вскоре они нашли Колодец желаний и какое-то время забавлялись со струями воды. Нат лишь смутно ощущал смех и крики детей.

– Интересно, где находится замок Фадли? – спросила Фэй.

Энтайл тяжело вздохнул и посмотрел на часы.

– Ты устал, – сказала она. – У тебя был трудный день. Я думаю, нам нужно посидеть в тени.

Они зашли в летнюю закусочную. Дети съели по хотдогу и выпили по стакану апельсинового сока. Затем Элси увидела билетную кассу на станции детской железной дороги. Эта узкоколейка огибала весь периметр Парка чудес. По пути сюда они заметили ее среди деревьев. Фактически она и привела их к главным воротам, которые, естественно, оказались на дальней стороне от того места, где Нат припарковал машину. Им пришлось обходить почти весь парк.

Пока они шагали вдоль забора, Фэй сказала ему:

– Натан, ты настоящий шлимазл.

– Что это такое? – заинтересовались девочки.

– Шлимазл – это человек, который подходит к кассе после того, как там был продан последний билет, – пояснила Фэй. – И у него всегда не хватает денег на то, чтобы купить резервное место.

– Шлимазл это я, – угрюмо сказал Энтайл.

– Сами подумайте, – продолжила Фэй, обращаясь к девочкам. – Он остановил машину на противоположной стороне от входа, и теперь мы должны идти пешком вдоль забора. А если бы машину вела я, то мы припарковались бы в правильном месте. Прямо у входа. Но шлимазлам всегда не везет. Такова их судьба.

«Да, – подумал Энтайл. – Такова моя судьба. Я все время попадаю в ситуации, которые мне не нравятся. Рок невезения связал меня с Фэй, и я никак не могу вырваться из ее хватки».

– А моя судьба заставляет меня выходить замуж за шлимазлов, – с усмешкой сказала Фэй. – Будем надеяться, что я своей удачей сбалансирую его невезение.

Чтобы купить билеты на маленький поезд, они встали в длинную очередь к кассе. У Натана болели ноги, и он гадал, переживет ли это мероприятие. Люди, купившие билеты, присоединялись к очереди на перроне, ожидая, когда поезд вернется и заберет очередную партию пассажиров. Как назло, локомотив и вагоны отъехали от станции только несколько минут назад. Дети и их родители нетерпеливо толкались на платформе за билетной кассой.

– Это займет не меньше получаса, – сказал Энтайл. – Стоит ли ждать?

– Ты хочешь лишить девочек такого удовольствия? – возмутилась Фэй. – А зачем мы тогда сюда ехали? Они должны покататься на поезде. Это же главное событие.

Он обреченно пожал плечами.

После долгого ожидания Нат добрался до окошка кассы и купил четыре билета. Затем он, Фэй и девочки протолкались на платформу. К тому времени поезд вернулся. Из вагонов выплеснулись толпы детей и их родителей. Кондукторы кричали и указывали им направление к выходу. Через пару минут новая партия пассажиров побежала к поезду, спеша занять хорошие места. Вагоны были низкими и маленькими. Головы взрослых пассажиров упирались в потолок, и при входе в вагон людям приходилось сгибаться, словно немощным старикам и старухам.

– Мне не нравится этот Парк чудес, – сказала Фэй. – Им следовало бы придумать что-нибудь получше. Домики маленькие. Дети могут осматривать их только снаружи. Прямо как в музее на витрине.

Сонная усталость удерживала Натана от язвительных комментариев. Он больше не реагировал на шум и суету вокруг, на пеструю круговерть детей и окрики взрослых.