Текст книги "Исповедь недоумка"

Кондуктор вышел на платформу и начал собирать билеты, считая вслух их количество. Подойдя к Натану, он остановился и сказал:

– Тридцать три. Остальным придется подождать.

Затем он взял билет Элси и спросил у Энтайла:

– Вы вместе?

– Да, – ответила Фэй.

– Надеюсь, мне удастся впихнуть вас в вагон, – проворчал он, забирая билеты у нее и Бонни.

– А сколько людей туда вмещается? – спросила Фэй.

– Все зависит от количества взрослых, – ответил кондуктор. – Детей можно вместить до полусотни. Но с родителями дело другое.

Он повернулся и пошел к вагону.

– Быстрее, за ним, – подтолкнув Натана, сказала Фэй. – Он же взял наши билеты.

Они оказались последними в этой группе пассажиров. За их спинами семейство из пяти человек разразилось недовольными криками.

«Мы не влезем, – подумал Натан. – Нам нужно было подождать. Он с тоской посмотрел на закусочную и кирпичный домик, построенный тремя поросятами».

Когда началась посадка на поезд, он, Фэй и дети вместе с толпой других пассажиров выбежали на перрон и помчались вдоль путей к вагонам. У дверей образовалась давка. Кондуктор заметил какую-то семью с билетами и преградил проход: солидная дама с двумя мальчиками проникла на перрон без очереди, и их не учли при подсчете пассажиров.

– Нет, ни в коем случае, – закричал помощник кондуктора. – С билетами мы не можем впустить вас в вагон! Вернитесь за турникет!

«Какая дикость», – подумал Натан, глядя на маленького мальчика, который сжимал в ладошке билет. Ребенок все еще надеялся попасть в вагон и жалобно смотрел на мать. «С билетами мы не можем пустить вас в вагон!» А если нет билета, то пассажиров пропускали. Нонсенс! Девочки и Фэй бежали к последнему вагону. Нат отстал от них. Его ноги, казалось, налились свинцом. Мимо проносились дети и их родители. Они вскакивали на ступени, вдавливали телами тех, кто замешкался при входе, и затем протискивались в крохотные купе.

Когда Энтайл добрался до последнего вагона, то увидел, что Фэй и Элси уже заняли места. Проводница опускала заслонку на ступени. Рядом на платформе стояла Бонни. Она нетерпеливо махала рукой Натану.

– Места хватит только для девочки, – сказала проводница вагона.

Энтайл поднял Бонни и передал ее Фэй, которая выбежала в тамбур. Дверь закрылась. Погрузка в другие вагоны еще продолжалась. По перрону метались десятки детей и взрослых. Затем он остался один на платформе. Все уже сидели на своих местах. Кондуктор пошел к турникету и вдруг, случайно оглянувшись, заметил его.

– Черт! – проворчал он. – Вы, значит, не влезли?

Натан с улыбкой развел руками. За турникетами и воротами гудела толпа ожидавших людей. Они махали руками и что-то кричали. Неужели выражали ему сочувствие? Вряд ли. Кондуктор отвел Натана к локомотиву. Он переговорил с машинистом и объяснил, что ненароком пропустил одного лишнего пассажира. Машинист выругался, открыл небольшую овальную дверь и крикнул Энтайлу:

– Эй, вы! Залезайте быстрее!

Нат вскарабкался по лестнице, протиснулся через маленький тамбур в небольшое купе и оказался в компании четырех скаутов, одетых в синюю форму. Они уставились на него округлившимися глазами. Смущенно потоптавшись у скамьи, Энтайл раздраженно спросил у одного из юношей:

– Может, ты подвинешься?

Скаут тут же подвинулся, и Нат сел на крайнее сиденье. Его голова уперлась в покатый потолок, и ему пришлось пригнуться. Он был не выше скаутов, но, казалось, заполнял все пространство. Дверь закрылась. Кондуктор дал сигнал машинисту. После серии громких гудков поезд дернулся и двинулся вперед. Металлический пол под ногами Натана задрожал. Стены завибрировали. Мимо окон промелькнули люди на платформе. Они провожали вагоны криками и взмахами рук. Затем по обеим сторонам потянулись дубовые рощи, поляны и аллеи Парка чудес.

Купе располагалось наверху в задней части локомотива. Со своего места Нат мог обозревать всю местность по ходу движения. Он видел колею перед ними, откосы, покрытые травой, и дорогу, которая петляла справа. За дорогой и дубовой рощей искрилось озеро. Люди на берегу сидели на траве, ели, играли в мяч или прогуливались по тихим аллеям. Они провожали поезд взглядами, и скаут, сидевший рядом с Энтайлом, все время порывался помахать им рукой. Но мальчик явно стеснялся Натана и сдерживал порывы чувств. Все молчали. Шум колес постепенно стал привычным. До остановки было далеко. Все задумчиво созерцали окрестный пейзаж.

А поезд двигался вперед с одной и той же скоростью. Монотонный шум и боковая качка вымыли усталость из тела Энтайла. Несмотря на неудобную позу, он почувствовал, что успокаивается… Впереди тянулась колея – две длинные полоски рельсов. У поезда не было другого выбора, как только ехать по ним вперед дальше… И никто из пассажиров не мог изменить порядка действий: они сидели, набившись битком в небольшие вагоны причудливой формы, за закрытыми дверьми, стиснутые и согнутые, в тех нелепых позах, которые приняли в самом начале. Их колени соприкасались. Головы покачивались из стороны в сторону и едва не ударялись друг о друга. Люди даже не могли повернуться и посмотреть на лица соседей. Но никто не жаловался. Никто не возражал и не отпихивал других пассажиров.

«Какой, наверное, у меня нелепый вид, – подумал Энтайл. – В этом тесном купе, рядом с мальчиками в синей форме. Нахохлившийся взрослый человек там, где ему не полагается быть, в служебном купе детского поезда на кольцевой дороге оклендского Парка чудес. Почему я здесь? Что за ирония судьбы? Похоже, это действительно удел шлимазла».

Какой бы ни была причина, он ехал в печальном одиночестве, а не рядом с Фэй и девочками. Хотя на самом деле сейчас он ничего не чувствовал. Нат испытывал лишь слабость после долгой физической нагрузки. Только покой, и больше ничего. «Неужели все так плохо, – спросил он себя. – Ведь если отбросить тревоги и страхи, навалившиеся на меня в последнее время, то, в принципе, я прекрасно устроился. И разве может езда в детском поезде рассеять обреченность и освободить человека от безнадежного отчаяния?»

Удивительное дело! Он больше не чувствовал страха при мысли о том, что Фэй использовала его как вещь и насильно загоняла то в одну, то в другую скользкую ситуацию. «У меня просто нет мужества, чтобы отделаться от нее, – подумал Нат. – Это не столько ужасно, сколько смешно. Немного стыдно, но в остальном забавно и легко. Небольшое смущение вызывает лишь то, что я потерял контроль над собственной жизнью, что основные решения принимаются задолго до того, как я собираюсь что-то предпринять.

Все сложилось уже тогда, когда я впервые увидел ее. Точнее, когда она посмотрела в окно машины и заметила нас с Гвен. В этот момент и было принято решение, если только оно действительно имелось. Фэй захотела, и результат стал неизбежным. Ладно, как-нибудь переживем.

Возможно, она окажется хорошей женой. Будет хранить мне верность и помогать в различных начинаниях. Постепенно ее страсть руководить мной уменьшится. Сила воли ослабеет, и я смогу влиять на ее характер. Мы будем постепенно изменять друг друга, и однажды уже невозможно будет сказать, кто кем руководит и чьи желания преобладают.

В конечном счете мы поженимся и будем жить вместе. Мне придется работать полный день. Возможно, к двум девочкам от ее первого брака прибавятся наши собственные дети. Остается вопрос: будем ли мы счастливы? На него ответит только время. Фэй не поможет везение: от нее здесь мало что зависит, так же как и от меня. Даже просчитав все варианты, она рискует остаться несчастной. Я же скоро превращусь в зажиточного домовладельца. И тогда мы посмотрим, что будет дальше». Когда поезд, объехав парк, вернулся на станцию, он увидел людей, стоявших в очереди у турникета. Они ожидали очередного рейса. Скаут, сидевший рядом с ним, набрался храбрости и наконец помахал им из окна рукой. Какие-то люди ответили ему, и тогда другие скауты тоже начали махать руками.

Нат последовал их примеру.

(двадцать)

Получив от сестры наличные деньги за свою половину дома, я открыл счет в Банке Америки на станции Пойнт-Рейс. Затем в великой спешке, потому что оставалось мало времени, я приступил к задуманному делу.

Покупка коня обошлась мне в двести долларов. Я привез его на грузовике и выпустил на пастбище позади дома. Он был того же размера и цвета, что и конь Чарли, возможно, лишь чуть-чуть темнее. Насколько я могу судить, скакун находился в хорошей физической форме. Почти весь день он носился по полю, затем успокоился и начал щипать траву. Дом сразу стал выглядеть лучше.

Затем я потратил кучу денег на овец с черными мордочками. Их было не так-то просто найти. Мне пришлось съездить за ними в Петалуму. За каждую я отдал по полсотни баксов. Всего три овцы. Насчет ягнят у меня появились сомнения, и я в конце концов решил, что Чарли не считал их своими. Поэтому ягнята не вошли в мой список. Зато я купил колли, похожую на Бинга. Это тоже оказалось нелегким делом. Я поехал на автобусе в Сан-Франциско и обошел с десяток зоомагазинов, прежде чем отыскал собаку с той же внешностью. Там были разные колли по более низким ценам. Но я выбрал пса, который походил на Бинга. Он стоил двести долларов, столько же, сколько и конь.

Утки обошлись мне по полтора доллара за штуку. Я купил их у одного из соседей. Дом Хьюмов стал выглядеть, как раньше. Честно говоря, я надеялся, что двадцать третьего апреля Чарли вновь оживет. Естественно, никто не мог утверждать, что подобное событие действительно случится. Будущее неоднозначно. Но я уже чувствовал, что назревали перемены. Согласно Библии, с приходом конца света все мертвые должны были восстать по сигналу последней трубы. Их возвращение из могил являлось главным условием для наступления апокалиптического конца света. То есть эта часть процесса подтверждалась теорией. Я жил в доме почти месяц и чувствовал, что с приближением знаменательной даты астральное присутствие Чарли нарастало и становилось более реальным.

Особенно я чувствовал его по ночам. Вне всякого сомнения, он уже готовился к возврату в наш мир. Пепел Чарли (его кремировали, согласно завещанию) поначалу ошибочно отправили в Мэйфер-маркет, но администратор магазина позвонил доктору Себастьяну, и тот отвез урну с прахом моей сестре. Фэй развеяла пепел с обрыва на ранчо Маккларов, и ветер унес его в океан. Следовательно, Чарли должен был появиться где-то в Пойнт-Рейс. Когда он вернется домой, здесь все будет как прежде: конь и собака, овцы и утки, все то, что принадлежало ему до его смерти.

Вечерами, когда ветер дул от Пойнта, я выходил в патио и видел в воздухе пепел. Несколько наших соседей тоже отмечали необычную концентрацию пепла в воздухе, особенно перед закатом. Это придавало солнцу малиновый оттенок. У меня не было сомнений, что назревало событие огромной важности. Его ощущали даже люди, не посвященные в сакральное знание. С каждым днем мое возбужденное состояние усиливалось, и в конце месяца я почти не мог спать.

Когда наступило двадцать третье апреля, я проснулся затемно. Я был настолько взвинчен, что какое-то время лежал в постели и не мог подняться на ноги. В пять тридцать мне удалось одеться, приготовить завтрак и съесть чашку пшеничных хлопьев. Больше в горло ничего не лезло. Только еще чашка яблочного пюре и стакан молока. Я зажег огонь в камине и начал ходить вокруг дома. Не зная, откуда появится Чарли, я осматривал все подходы к особняку и каждые пятнадцать минут проверял комнаты в доме.

К полудню его присутствие усилилось до максимума. Поворачивая голову, я несколько раз видел его мелькавшую тень. Однако в два часа дня мой контакт с ним начал ослабевать. Он как бы удалялся от дома. Около четырех часов я перекусил бутербродами с сыром, и это подкрепило мои силы. Тем не менее ощущение присутствия продолжало уменьшаться. Когда часы пробили шесть раз, а Чарли так и не восстал из мертвых, я в приступе тревоги позвонил миссис Хэмбро.

– Алло, – произнесла она хриплым голосом.

– Это Джек Севильдор, – сказал я (имея в виду Джек Исидор). – Меня интересуют ваши наблюдения. Вы уже заметили что-нибудь странное?

– Мы медитируем, – ответила Клавдия. – Почему ты не приехал к нам? Разве ты не принял моего телепатического сообщения?

– А когда вы его посылали? – спросил я.

– Два дня назад. Ровно в полночь, когда линии Земли были сильнее всего.

– Нет, я не получил его. Но мне в любом случае нужно оставаться дома. Я ожидаю возвращения Чарли Хьюма.

– Мы думали, что ты приедешь к нам, – сказала она с нотками раздражения в голосе. – Теперь я понимаю, почему не происходит то, чего мы все так долго ожидали.

– Вы хотите сказать, что во всем виноват я? Неужели конец света будет отложен из-за того, что я не приехал к вам на собрание?

– Могут быть и другие причины, – ответила Клавдия. – Но я все равно не понимаю, почему ты должен оставаться там и ждать воскрешения какого-то отдельного человека…

Мы немного поспорили, и затем она с явным недовольством повесила трубку. Я снова обошел весь дом и даже осмотрел шкафы на тот случай, если Чарли вернулся и оказался запертым в одном из них. В одиннадцать тридцать, чувствуя ужасную усталость, я снова позвонил миссис Хэмбро, но на этот раз мне никто не ответил. Без четверти двенадцать меня охватило отчаяние. Я включил радио и настроился на программу с танцевальной музыкой и новостями. Наконец диктор сказал, что до полуночи осталась одна минута. Он зачитал рекламу Объединенных авиалиний. Затем знакомый сигнал известил о наступлении двенадцати часов ночи. Чарли так и не восстал из мертвых.

Начинался новый день двадцать четвертое апреля. Конец света не наступил.

Я никогда в жизни не испытывал такого разочарования. Мне вдруг стало ясно, что я отдал половину дома ни за что. Моя сестра обвела меня вокруг пальца и получила то, что хотела, она так обходилась со всеми людьми. Я вернул ей коня, собаку, овец и уток. Но какая польза от этого была для меня? Никакой!

Я сидел в большом кресле у камина и чувствовал, что достиг самой низкой точки в траектории своей жизни. Подавленное настроение мешало размышлять. Ум погрузился в хаос. Все факты смешались и потеряли смысл. Но в одном я теперь уже не сомневался: группа Клавдии ошиблась в своих прогнозах. Чарли Хьюм не пробудился к новой жизни, и мир не исчез в космическом взрыве. Я понял, что Чарли был прав, называя меня недоумком. Все факты, собранные мной, оказались пустыми фантазиями. Сидя в гостиной у камина, я чувствовал себя дураком.

Мне было нелегко признать, что годы моей жизни прошли напрасно.

Но я понял все. Загадки Саргассового моря и потерянной Атлантиды, встречи с летающими тарелками и людьми, выходящими изнутри земли, все было просто глупыми выдумками. Насмешливое прозвище, данное мне Чарли, на самом деле не являлось язвительным. Или, возможно, он вложил в него двойную иронию, которую я пока не понимал. В любом случае история с концом света ошеломила меня. Все эти люди, приходившие на собрания в Инвернес-парке, оказались кучкой полоумных чудиков. А миссис Хэмбро психически больной личностью или что-то вроде того. Возможно, еще более больной, чем я.

Неудивительно, что Чарли оставил мне тысячу долларов на психиатрическую помощь. Он знал, что я стоял на краю пропасти.

Господи! Как хорошо, что в этот критический период здесь не было ни одного землетрясения.

Что мне оставалось делать? Я мог пожить еще несколько дней в доме Фэй. У меня сохранилась пара сотен баксов из той наличности, которую они с Энтайлом вручили мне за мою долю. Этого вполне хватало для переезда в Севилью на аренду скромной квартиры и на первое время, пока я не найду работу. Возможно, мистер Пойти согласится принять меня обратно в мастерскую по вулканизации шин, хотя он тоже с трудом терпел мои фантазии. На самом деле ситуация не была такой уж плохой.

Лишь глупец стал бы винить себя за ошибки и бросаться с моста в глубокую реку. Меня поддерживало научное мировоззрение. Да, гипотеза о конце света не подтвердилась. Во всяком случае двадцать третьего апреля с миром ничего не случилось. Но разве это служило доказательством того, что я сошел с ума, поверив в подобную возможность? Ведь мир действительно мог погибнуть! Вероятность пятьдесят на пятьдесят. Просто в этот раз оказались правы такие люди, как Чарли, Фэй и Натан Энтайл. Им повезло, но, размышляя о них в глубокой медитации, я пришел к выводу, что они ничем не лучше меня. В их словах тоже имелась куча чепухи, а в поступках много глупости, хотя, возможно, и не столь очевидной, как в моем конкретном случае.

Лично я считаю, что каждый самоубийца поступает глупо. Давайте рассмотрим эту ситуацию (как говорит обычно Фэй). Я сразу понял, что убийство беспомощных животных было демонстрацией повреждения рассудка Чарли. А взять, к примеру, этого придурка Энтайла, который год назад женился на прекрасной девушке, затем бросил ее и связался с моей сестрой. Разве это образец научной логики? Только глупый человек мог променять приветливую милую девушку на такую сварливую женщину, как Фэй.

Но самой глупой, на мой взгляд, была моя сестра. И она действительно хуже всех, поверьте мне на слово. Она психопатка. Люди для нее являются предметами, которые ей зачем-то нужно переставлять местами. У Фэй ум трехлетнего ребенка, это нормально?

Поэтому я не единственный, кто принимает на веру нелепые заявления. Мы все здесь недоумки. Просто нужно распределять вину честно. Именно по этой причине я целый день размышлял над письмом редактору ежедневной газеты «Сан-Рафаэль». Он должен был напечатать мою историю и ознакомить с ней читателей. Прежде всего в этом заключался его долг как общественного деятеля. Но, подумав как следует, я решил не писать. Пусть эта газета катится к черту. Все равно никто не читает колонку писем к редактору, кроме олухов и придурков. На самом деле весь мир полон придурков. Этого достаточно, чтобы свести вас с ума.

Обдумав все случившееся, я решил воспользоваться предложением Чарли и потратить завещанную мне тысячу долларов на психиатрическую помощь. Собрав свои вещи, я уложил их в чемодан и попросил соседа отвезти меня в Грейхаунд. Через два дня кончался мой срок владения прекрасным домом, построенным Чарли и Фэй, домом Фэй. Меня же ждала Севилья.

Когда автобус тронулся в путь, я задумался о том, как мне найти хорошего психиатра. В конце концов я решил составить список всех врачей, которые практиковали в районе Залива, и посетить их в алфавитном порядке. В моем уме начал складываться перечень вопросов, необходимых для анкеты: общее количество пациентов, число удачных исцелений, число неудач, количество частичных исцелений, время, требуемое для конкретного излечения… Ну, и тому подобные пункты. При таком научном подходе я мог бы составить таблицу и высчитать, какой психиатр действительно способен мне помочь.

Мне казалось очень важным израсходовать деньги Чарли мудро и с пользой, без глупых трат на каких-то шарлатанов. Хотя, основываясь на произошедших событиях, я подозревал, что это вряд ли возможно.