Текст книги "Вспомнить всё"

Генерал «черных джеков» не ответил ни слова. К чему слова, когда все и без того ясно как день?

Склонившись над зеленоватой, подернутой грязной пеной гладью канала, под жужжание оводов и глянцевито блестящих жуков-кожеедов Боб Терк краем глаза заметил движение справа. Вмиг развернувшись, он сорвал с пояса лазерный хлыст, вскинул оружие, нажал на спуск и одним выстрелом – вот счастье-то! – сжег дотла груду ржавых, прохудившихся бочонков из-под бензина. Этим его свершения и ограничились: микророб успел скрыться.

Дрожащей рукой сунув лазерный хлыст в чехол на поясе, Боб Терк снова склонился над кишащей всевозможными насекомыми, поросшей ряской водой. Минувшей ночью здесь орудовали робы: жена все видела, слышала, как они копошатся у берега, точно крысы.

«Что же они, черт возьми, натворили?» – в унынии гадал Боб Терк, старательно принюхиваясь к воде.

Казалось, привычный запах цветущей, стоялой воды слегка изменился по сравнению со вчерашним.

– Провалиться вам, – беспомощно выругался Боб, выпрямляя спину.

Ясное дело, робы отравили воду какой-то гадостью. Теперь ее нужно подвергнуть тщательному химическому анализу. Результаты придется ждать не день и не два… а картошку чем до тех пор поливать? Хороший вопросец!

Вскипев от бессильной ярости, он снова вцепился в рукоятку хлыста. Ему бы только цель… но нет, черта с два: не видать ему цели, высматривай он ее хоть целую тыщу лет. Робы неизменно орудуют по ночам, шаг за шагом, медленно, но верно теснят поселение к гибели…

Десять семейств уже собрали вещички и заказали билеты на Терру. Решили – если, конечно, удастся – возобновить прежнее, отвергнутое житье.

Похоже, его очередь тоже не за горами.

Ах, если бы они могли хоть что-нибудь сделать, хоть как-то ударить в ответ!

«Лично я что угодно бы отдал, только б добраться до этих робов, клянусь, – думал Боб Терк. – В долги залезу, в кабалу, в рабство – плевать, предложите мне только шанс, только шанс очистить от них округу!»

Глубоко сунув руки в карманы куртки, уныло волоча ноги, он побрел прочь от канала… и тут с неба над головой раздался громоподобный рев двигателей межзвездного корабля.

Разом окаменев, Боб Терк остановился и поднял голову. Сердце его ушло в пятки.

«Возвращаются? – подумал он. – Снова корабль „Падающей Звезды, Инк“? Явились жахнуть по нам еще чем-нибудь, добить окончательно?»

Прикрыв ладонью глаза, он судорожно сощурился, замер на месте, не в силах пуститься в бегство: казалось, тело не слушается даже инстинктивного животного ужаса.

Корабль наподобие исполинского апельсина шел на снижение. Формой как апельсин, цветом как апельсин… нет, на лазурно-синюю сигарообразную ракету балаганщиков «Падающей Звезды» он не походил ничуть, это Боб Терк заметил с первого взгляда. Однако на терранские космолеты, межпланетные корабли ООН, «апельсин» не походил тоже. Таких кораблей Боб не видел еще никогда и сразу же понял: перед ним еще одно межзвездное судно из-за пределов Солнечной системы, причем его хозяева, не в пример балаганщикам с прежнего корабля, подлых тварей из «Падающей Звезды», даже не думают выдавать свой корабль за терранский.

Тем не менее на бортах корабля красовалась громадная, броская надпись на чистом английском языке.

Пока корабль заходил на посадку к северо-востоку от Боба Терка, Боб, шевеля губами, прочел:

ДОСУГ – С ПОЛЬЗОЙ!

ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЕ ИГРЫ И ЗРЕЛИЩА

ИЗ ШЕСТИ СИСТЕМ!

БУЙСТВО ЗАБАВ И ВЕСЕЛЬЯ!

Господи помилуй… еще один разъездной парк аттракционов!

Больше всего на свете Бобу Терку хотелось бы отвести взгляд, отвернуться и бежать, бежать отсюда со всех ног, однако о бегстве не могло быть и речи. Старая, знакомая с давних пор тоска по развлечениям в союзе с неодолимым любопытством пересилила страх, и Боб замер, не сводя глаз с громады оранжевого корабля. Не прошло и минуты, как из полудюжины люков в бортах оранжевой сферы хлынули наружу, на марсианский песок, автономные механизмы вроде приплюснутых пончиков.

Лагерь разбивают…

– Ну? Что тут? – сдавленно просипел подошедший к Бобу сосед, Винс Гест.

– Сам не видишь? Глаза-то разуй! – буркнул Боб Терк, подкрепив сказанное красноречивым судорожным взмахом руки.

Автомехи уже воздвигали главный шатер. Цветастые ленты, взвившись ввысь, дождем осыпали плоские прямоугольники на местах будущих балаганов, среди которых появились первые люди… или как минимум гуманоиды. При виде пышно разодетых артистов и женщин в трико (вернее, в костюмах столь же обтягивающих, но куда более скудных) Винс с Бобом невольно разинули рты.

– Ух ты! – шумно сглотнув, выдохнул Винс. – Ну и дамочки, а? Ты видел когда-нибудь баб с такими здоровенными…

– Вижу, не слепой, – оборвал его Терк. – Только я лично к этим внетерранским балаганщикам из чужих систем больше на милю не подойду, не будь я Боб Терк, и Хогленд тебе то же самое скажет.

Ишь, а работают-то как шустро! Да, эти времени даром не тратят: вот и музыка слышится – негромкая, дребезжащая, живо напоминающая о каруселях… а запахи, запахи! Сахарная вата, жареный арахис, и ко всему этому примешивается тонкий аромат приключений, волнующих зрелищ, запретного, тайного…

На один из помостов ловко вспрыгнула женщина с длинной рыжей косой. Одетая в узенький лифчик да клочок невесомого шелка вокруг бедер, она под застывшим, немигающим взглядом Боба принялась репетировать танец. Кружившаяся все быстрей и быстрей, целиком отдавшаяся завораживающему ритму, танцовщица вскоре избавилась от скудного наряда, но, что самое-то смешное, все это казалось Бобу Терку настоящим искусством, не обычным балаганным колыханием живота с бедрами! Каждое движение, каждый жест танцовщицы были исполнены изящества, жизни – в этом-то и заключалось ее особое, ни с чем не сравнимое волшебство.

– Так… сбегаю-ка я за Хоглендом, – кое-как избавившись от оцепенения, пробормотал Винс.

Несколько поселенцев, не говоря уж о толпе детишек, уже, точно загипнотизированные, двигались к веренице балаганов под крикливо-яркими вымпелами, реявшими, сверкавшими всеми красками на фоне унылого марсианского неба.

– А я, пока ты его ищешь, схожу, взгляну на все это поближе, – сообщил Боб Терк и рысцой, на глазах переходящей в галоп, расшвыривая песок подошвами башмаков, поспешил к балаганам.

– Хогленд, давай хотя бы посмотрим, что они предложить могут, – настаивал Тони Костнер. – Сам видишь, это другая компания, не те мерзавцы, что с микроробами нам так подгадили, будь они прокляты!

– Как бы эти другие еще хуже не оказались, – проворчал Хогленд и перевел вопросительный взгляд на мальчишку Костнеров, Фреда. – Ну а ты что скажешь?

– Я бы поглядел, – поразмыслив, принял решение Фред Костнер.

– О'кей, – кивнув, согласился Хогленд. – Тогда так и сделаем. Поглядеть – в этом, думаю, ничего страшного нет. Главное, помнить, что велел генерал тайной полиции ООН. Не обольщаться на собственный счет. Не воображать, будто сможем перехитрить их.

Отложив гаечный ключ, он поднялся из-за верстака, подошел к чулану и сдернул с вешалки подбитое мехом пальто.

Добравшись до парка аттракционов, они обнаружили, что беспроигрышные лотереи и прочие подобные игры крайне удобно размещены впереди всего остального – даже помостов с танцовщицами и уродцами. Фред Костнер, оставив позади взрослых, помчался к балаганам бегом, а на бегу потянул носом воздух, принюхался, вслушался в музыку. За палатками беспроигрышных лотерей виднелся первый из помостов с выставленными на обозрение уродцами. Занимал его «человек без туловища», урод как раз из тех, которые больше всего понравились Фреду на прошлых ярмарках, только те, прежние, не годились этому даже в подметки. Посреди помоста, в лучах полуденного марсианского солнца, покоилась на дощатом настиле самая настоящая голова без рук, без ног и без тела, но, как и положено голове, с волосами, с ушами, носом и ртом – глаза ясны, взгляд проницателен, разумен… Каким образом этому созданию удается сохранять жизнь? Бог его знает, однако Фред нутром чувствовал: урод настоящий, живой, без обмана.

– Подходи, подходи, подивись на Орфея, голову без туловища и даже без шеи! – затянул зазывала, подняв к губам мегафон.

Собравшиеся перед помостом – главным образом дети – таращились на уродца, в изумлении разинув рты.

– Чем он жив? Как движется с места на место? Покажи им, Орфей!

С этими словами зазывала бросил голове горсть какой-то пищи в виде драже (какой именно, Фреду Костнеру разглядеть не удалось). Голова, пугающе широко раздвинув челюсти, умудрилась поймать большую часть съедобных шариков на лету. Зазывала, расхохотавшись, продолжил молоть языком, а голова без туловища принялась усердно кататься по помосту, подбирая упущенную еду.

«Вот это да», – подумал Фред.

– Ну? – саркастически, с горечью спросил остановившийся рядом Хогленд. – Есть тут аттракционы, с которых можно выгоду поиметь? Не желаешь снова бейсбольными мячиками во что-нибудь пошвыряться?

Не дожидаясь ответа, он – невысокий, выбившийся из сил толстячок, потерпевший столько поражений, по горло сытый множеством прежних проигрышей, – отвернулся и двинулся прочь.

– Идемте, – велел он другим взрослым колонистам. – Пошли отсюда, пока снова не влипли в…

– Постойте, – негромко окликнул его Фред.

Из балагана справа повеяло знакомой, радующей душу «вонью», заставившей мальчишку немедленно повернуться туда.

Возле балагана с очередной призовой игрой, кольцебросом, стояла пухлая серолицая женщина средних лет с руками, по локоть унизанными легкими кольцами из ивовой лозы.

– Набрасываешь кольцо на приз, какой больше нравится. Если не слетело, удержалось, приз твой, – пояснил Хогленду Рэю Фредов отец, неторопливо двинувшись к балагану следом за сыном. – По-моему, для психокинетика – самое то, – шепнул он Фреду. – Я бы подумал.

– А я лично, – заговорил Хогленд, тоже обращаясь к Фреду, – предлагаю на этот раз приглядеться к призам повнимательнее. Пускай сначала покажут товар лицом. Пусть объяснят, на что он годен.

Впрочем, удерживать Костнеров он даже не попытался.

Поначалу Фред оценить призы не смог. Совершенно одинаковые, выстроенные ровными рядами затейливые металлические штуковины могли оказаться чем угодно. Стоило мальчику подойти к балагану вплотную, серолицая толстуха разразилась обычной нескончаемой скороговоркой балаганных зазывал и предложила ему пригоршню колец. Всего за доллар или что-либо равноценное, имеющееся у колонистов в запасе.

– Что это? – недоверчиво щурясь, спросил Хогленд Рэй. – Вроде бы… вроде бы машинки какие-то.

– Я понял, – озаренный догадкой, сообщил ему Фред.

«Придется играть, – подумал он. – Собрать в поселении все, что только балаганщики согласятся принять на обмен, до последнего кочана капусты, до последнего петуха, овцы, шерстяного одеяла, – и играть. Вот он, наш шанс, единственный шанс, как ни посмотрит, что ни скажет на это генерал Вольф».

– Бог ты мой, – негромко выдохнул Хогленд Рэй, – это ж ловушки.

– В точности так, мистер, – нараспев затянула серолицая толстуха, – ловушки, да не простые – гомеостатические! Сами обо всем подумают, сами все за вас сделают! Главное, запустить, а они как пойдут, как помчатся, и нипочем не оставят дела, пока не переловят… – Тут она, многозначительно подмигнув, понизила голос. – Сами знаете, кого. Да, мистер, их самых и переловят – их, мелких зловредных пакостников, которых вам самим в жизни не изловить, отравляющих вам воду, губящих скот, разоряющих поселение! Вот выиграйте ловушку – драгоценную, безотказную вещь – и увидите, и увидите!

С этими словами она метнула в цель кольцо и едва-едва не набросила легкий метательный снаряд из ивовой лозы на одну из сложных, глянцевито блестящих металлом ловушек. Пожалуй, брось она самую чуточку аккуратнее – и дело в шляпе… по крайней мере, именно такое впечатление создалось у каждого из колонистов.

– Нам таких не меньше пары сотен потребуется, – сказал Хогленд Тони Костнеру с Бобом Терком.

– И ради этого придется выгрести из закромов все, что у нас только есть, – с блеском в глазах добавил Тони, – но дело того стоит. По крайней мере, микроробы со свету нас не сживут. Давайте начнем. Как, Фред, готов? Сможешь сыграть и выиграть?

– Наверное… наверное, да, – подтвердил тот.

Правда, где-то неподалеку кто-то из балаганщиков уже собирался с силами, готовясь к состязанию в психокинезе, но…

«Не светит ему, – оценив противника, решил Фред. – Слабоват против меня, как и тот».

Надо же… будто нарочно таких подбирают!

Самое драгоценное

Под брюхом вертолета Мильта Бискла простирались во все стороны плодородные, возрожденные к жизни земли. Что и говорить, после реконструкции древней сети каналов вверенная ему часть Марса зазеленела вовсю! Его стараниями в мир вечной осени, песков и прыгучих жаб вернулась весна – нет, даже две весны в год. Кто бы мог подумать, что еще несколько лет назад эти места, павшие жертвой недавнего конфликта Терры с Проксимой, были растрескавшейся, иссохшей, унылой песчаной пустыней без капельки влаги…

Недалек день, когда все это застолбят за собой, заселят первые эмигранты с Терры, а он, Мильт Бискл, сможет уйти в отставку. Уйти в отставку, вернуться на Терру или, воспользовавшись правом первоочередного приобретения земельных наделов – ведь он, инженер-рекультиватор, вполне заслужил, – перевезти сюда семью. Желтый сектор прогрессирует много быстрее участков, порученных другим инженерам, а значит, теперь и о награде подумать не грех. Вот только…

Наклонившись вперед, Мильт Бискл дотянулся до выключателя бортовой радиостанции дальней связи.

– Говорит инженер-рекультиватор Желтого сектора, – сказал он в микрофон. – Неплохо бы мне психиатра… любого – главное, чтоб принял сразу же, без проволочек.

Стоило Мильту Бисклу переступить порог кабинета, доктор Де Винтер поднялся и протянул ему руку.

– Я слышал, – заговорил доктор Де Винтер, – вы оказались самым изобретательным, самым даровитым из сорока с лишним инженеров-рекультиваторов. Ясное дело, как же тут не устать! Даже самому Господу после шести дней подобных трудов потребовался отдых, а вы делали свое дело не один год. Знаете, дожидаясь вас, я получил новости с Терры, – добавил он, отыскав на столе сводку и протянув ее Бисклу. – Вот, полюбопытствуйте. Думаю, вам будет весьма интересно узнать, что на Марс вот-вот прибудет первая партия поселенцев… а направляются они прямым ходом в ваш сектор! От всей души поздравляю, мистер Бискл!

– А что, если сам я вернусь на Землю? – встрепенувшись, выпалил тот.

– Но если вы думаете застолбить здесь участок для собственной семьи…

– Прошу, окажите любезность, – перебил его Мильт Бискл. – Я слишком устал, а может, угнетен, чтобы… – Не найдя нужного выражения, рекультиватор осекся, неопределенно взмахнул рукой. – Словом, распорядитесь, пожалуйста, чтобы мои вещи, включая вьюг-деревце, погрузили на транспорт, отправляющийся назад, к Терре.

– Шесть лет работы, и вы отказываетесь от заслуженного вознаграждения? – удивился доктор Де Винтер. – Я ведь недавно навещал Землю и могу вас заверить: она остается точно такой же, какой запомнилась вам в тот день…

– Откуда вам знать, какой она мне запомнилась?

– Прошу прощения, – без запинки поправился доктор Де Винтер, – я просто хотел сказать, что за все эти годы она нисколько не изменилась. Ужасная перенаселенность, крохотные комкварты по одной тесной кухоньке на семь семейств… Автобаны с утра так забиты машинами, что до одиннадцати на них и соваться не стоит…

– Ничего. После шести лет в компании автономных рекультивационных роботов толпы народу мне только в радость, – возразил Мильт Бискл.

Решение он принял окончательно и бесповоротно. Несмотря на все свои марсианские свершения, несмотря на все доводы психиатра, он твердо намеревался вернуться домой.

– Но, Мильт, – промурлыкал доктор Де Винтер, снова заглядывая в один из документов, аккуратно разложенных на столе, – что, если среди пассажиров первого транспорта окажутся ваша жена и дочери? Так-так… миссис Фэй Бискл… Лора С., Джун С. Женщина с двумя девочками. Это ведь ваша семья?

– Да, – безжизненно, тускло подтвердил Мильт Бискл, устремив взгляд в стену над его головой.

– Вот, видите: об отправке на Землю не может быть и речи! Наденьте-ка шевелюру и приготовьтесь встретить их на Космодроме Три. Да, и зубы, зубы смените: в данный момент у вас во рту челюсти из нержавейки.

Пристыженный, приунывший Бискл покорно кивнул. Радиоактивные осадки не обошли стороной никого: зубы и волосы он, подобно всем терранам, потерял во время войны, а за годы работы, в одиночестве рекультивируя Желтый сектор Марса, начисто отвык от дорогущего парика, привезенного с Терры. Вдобавок Бискл обнаружил, что лично для него зубные протезы из нержавеющей стали гораздо удобнее пластиковых, с виду неотличимых от настоящих. Все это наглядно показывало, насколько он отвык от людей. Действительно, стыдно как-то… тут доктор Де Винтер прав.

Впрочем, чувство стыда не оставляло Мильта Бискла с самой победы над проксимцами. Исход войны ожесточил, огорчил его до глубины души: справедливо ли обрекать одну из соперничающих культур на страдания, если нужды обеих вполне законны, естественны?

Центром раздоров сделался Марс: рискуя задохнуться в избытке населения, обе разросшиеся культуры отчаянно нуждались в колониях, в новых землях. Слава Богу, в последний год войны Терре удалось добиться тактического превосходства… потому-то Марс сейчас и восстанавливали терране наподобие Мильта Бискла, а не проксимцы.

– Кстати, – заметил доктор Де Винтер, – волею случая мне стало известно о ваших намерениях касательно коллег, других инженеров-рекультиваторов.

Мильт Бискл немедленно поднял взгляд.

– Сейчас они как раз собираются в Красном секторе, чтобы выслушать ваш доклад, – продолжал доктор.

С этими словами он вынул из выдвижного ящика стола йо-йо, поднялся на ноги и мастерски исполнил трюк под названием «выгуляй песика».

– Вернее выразиться, ваши панические речи, будто на свете что-то неладно, но что именно, вы объяснить толком, кажется, не в состоянии.

– Игрушка, крайне популярная в системе Прокси, – заметил Мильт Бискл, не сводя глаз с йо-йо. – По крайней мере, так, помнится, утверждалось в одной из гомеогазет.

– Хм-м-м… насколько мне известно, родом она с Филиппин.

С головой поглощенный забавой, доктор Де Винтер продемонстрировал Бисклу безукоризненную «кругосветку».

– Пожалуй, я возьму на себя смелость направить в адрес собрания инженеров-рекультиваторов заключение о состоянии вашей психики. И, извините, распоряжусь зачитать его вслух.

– Однако от намерения выступить перед собранием я не откажусь, – сообщил Бискл.

– Что ж, в таком случае предлагаю следующий компромисс. Встретьте свое семейство, как только они прибудут на Марс, а затем мы устроим вам поездку на Терру. За наш счет. В обмен на согласие воздержаться от выступления перед собранием инженеров-рекультиваторов и вообще никоим образом не обременять коллег туманными опасениями, – сощурившись, сверля Бискла пристальным взглядом, процедил Де Винтер. – В конце концов, момент критический, прибытие первых эмигрантов… и какие-либо волнения нам, сами понимаете, сейчас совсем ни к чему.

– Окажите любезность, – попросил Бискл, – продемонстрируйте, что ваш парик настоящий, а зубы – вставные. Позвольте убедиться, что вы в самом деле терранин.

Доктор Де Винтер послушно сдвинул парик набекрень и извлек изо рта зубные протезы.

– Предложение принято, – объявил Мильт Бискл. – Позаботьтесь только, чтобы моя жена получила в собственность земельный участок, зарезервированный мной для нее.

Согласно кивнув, доктор Де Винтер перебросил ему через стол небольшой белый конверт.

– Вот ваш билет. Туда и обратно, поскольку после поездки вам предстоит вернуться на Марс.

«Да уж, надеюсь, – подумал Бискл, пряча билет в карман. – Хотя все зависит от того, какой я увижу Терру… вернее, какой мне соизволят ее продемонстрировать».

Предчувствия подсказывали: показать ему постараются как можно меньше. Показывать многое вовсе не в интересах проксимцев.

По прилете на Терру его встретила возле трапа девушка-гид в ладном форменном кителе. Увидев Бискла, она, стройная, привлекательная, невероятно юная, проворно шагнула ему навстречу.

– Мистер Бискл? Я – Мэри Эйблсет, сопровождающая от «Турплана», и за время вашего недолгого пребывания у нас в гостях постараюсь показать вам планету. Буду при вас постоянно, и день и ночь, – с ослепительной, безукоризненной профессиональной улыбкой объявила она.

– В самом деле? Даже ночью? – пробормотал Бискл, изрядно огорошенный таким натиском.

– Да, мистер Бискл. Такова моя работа. За долгие годы марсианских трудов – трудов, которые все мы ценим и чтим, – вы, вероятно, успели отвыкнуть от Терры.

Пристроившись в ногу, девушка подхватила его под руку и повела к вертолету, ждавшему неподалеку.

– Где вам хотелось бы побывать для начала? Нью-Йорк Сити? Бродвей? Ночные клубы, театры, рестораны…

– Нет. Сначала – в Центральный парк. Просто посидеть на скамейке.

– Но, мистер Бискл, Центрального парка больше не существует. Пока вы были на Марсе, его превратили в стоянку для транспорта правительственных служащих.

– Вот оно как, – хмыкнул Мильт Бискл, распахивая дверцу вертолета. – Ладно, Портсмут-сквер в Сан-Франциско тоже сойдет.

– На его месте тоже стоянка для транспорта, – объяснила мисс Эйблсет, скорбно качнув длинными, ярко-рыжими локонами. – Скученность, теснота, провались они… Подумайте еще, мистер Бискл: несколько парков у нас пока уцелело. Один в Канзасе, если не ошибаюсь, а в южной части Юты, неподалеку от Сент-Джорджа, сохранились целых два!

– Скверные новости, – вздохнул Мильт. – Можно, я заверну к тому амфетаминовому автомату, дайм в прорезь брошу? После таких известий не помешает взбодриться.

– Разумеется, – грациозно кивнув, подтвердила мисс Эйблсет.

Подойдя к ближайшему автомату со стимулирующими средствами, коих в космопорту имелось немало, Мильт Бискл пошарил в карманах, отыскал дайм и бросил монетку в прорезь.

Дайм, беспрепятственно провалившись сквозь автомат, зазвенел об асфальт под ногами.

– Странно, – озадаченно протянул Бискл.

– А я, кажется, знаю, в чем дело, – сказала мисс Эйблсет. – Просто этот ваш дайм – дайм марсианский, отчеканенный для планеты с меньшей силой притяжения, вот и все.

– Хм-м-м, – промычал Мильт Бискл, подбирая монету с асфальта.

Очевидно, мисс Эйблсет оказалась права: от Терры он отвык здорово.

Тем временем его сопровождающая скормила автомату дайм из собственного кошелька, получила взамен стеклянную трубочку с пилюлями амфетамина и вручила ее подопечному. Ясное дело, ее объяснение казалось вполне удовлетворительным, но…

– По местному времени сейчас восемь вечера, – заметила мисс Эйблсет. – Я лично еще не ужинала, хотя вы-то, конечно, успели поужинать на борту корабля. Почему бы вам не пригласить меня на ужин? Побеседуем за бутылкой «Пино нуар», и вы расскажете, что за туманные предчувствия привели вас на Терру, что за несчастья лишают всякого смысла ваш блестящий рекультивационный труд. Буду рада вас выслушать.

Увлекаемый мисс Эйблсет, Мильт Бискл вернулся к вертолету, и оба с трудом втиснулись на заднее сиденье. На ощупь тело девушки оказалось теплым, упругим, явно терранским. Сердце в груди забилось куда чаще прежнего, и Мильт не на шутку смутился: признаться, от женского общества – тем более от такого тесного соседства с девушками – он тоже давненько отвык.

– Послушайте, – заговорил он, как только электронные контуры автоматики вертолета подняли машину над стоянкой у космопорта, – я – человек семейный, отец двух девочек, а на Терру прибыл по важному делу: доказать, что на самом деле в войне победила Проксима, и нас, горстку уцелевших терран, обращенных в рабство проксимской властью, вынуждают трудиться ради…

Однако мисс Эйблсет даже не думала отстраниться, прижималась к нему по-прежнему как ни в чем не бывало. Оставив надежды, Мильт Бискл оборвал фразу на полуслове.

Вертолет, рокоча двигателем, мчался над Нью-Йорк Сити.

– Вы в самом деле считаете меня агентом Проксимы? – выдержав паузу, спросила мисс Эйблсет.

– Н-нет, – не слишком уверенно протянул Мильт Бискл. – Наверное, нет. Пожалуй, на агента проксимцев вы не похожи.

– Кстати, – заметила она, – стоит ли, пока вы гостите на Терре, жить в переполненном, шумном отеле? Почему бы вам не остановиться у меня? Места в моем нью-джерсийском комкварте хватит с избытком, а я буду только рада.

– О'кей, – почувствовав, что спорить бессмысленно, согласился Бискл.

– Вот и прекрасно.

Вертолет, получив от мисс Эйблсет новые указания, взял курс на север.

– У меня и поужинаем, – продолжала она. – Сэкономим и деньги, и время: по вечерам во всех приличных ресторанах очереди часа на два, так что столика не дождешься… а вы, наверное, и об этом забыли, да? Ах, как чудесно станет, когда половина населения Терры переедет на Марс!

– Это уж точно, – натянуто согласился Бискл. – Ну, а Марс им придется по вкусу: мы славно там потрудились… вот погодите, мисс Эйблсет, сами увидите!

Вспомнив о Марсе, он немного воспрянул духом: прилив гордости, удовлетворение результатами собственной работы и работы коллег, терран, взбодрили его лучше любых стимуляторов.

– Зовите меня Мэри, – откликнулась мисс Эйблсет, поправляя увесистый огненно-рыжий парик, невзначай съехавший на сторону в тесноте вертолетной кабины.

– О'кей, – согласился Бискл.

На сердце у него вдруг сделалось необычайно легко. Не давало покоя только неотвязное ощущение, будто он изменяет Фэй.

– На Терре жизнь мчится вскачь, – заметила Мэри, поплотнее прижимая к деснам зубные протезы, каким-то образом успевшие за разговором покинуть положенные места. – А все из-за жуткой скученности… как же она нервирует!

– Оно и видно, – подтвердил Мильт Бискл, в свою очередь поправляя парик и вставные зубы.

«Уж не ошибаюсь ли я? – подумал он. – Не напрасно ли паникую? В конце концов, вон там, внизу, огни Нью-Йорка, и Терра определенно не обезлюдела, не разорена, земная цивилизация цела и невредима».

Или все вокруг – сплошные иллюзии, навязанные органам чувств при помощи неведомых психиатрических методик, разработанных на Проксиме? Как ни крути, его дайм прошил амфетаминовый автомат насквозь, и это факт, не обман зрения. Разве подобные факты не указывают на некий тонкий подвох ужасающего масштаба?

На то, что никакого автомата там, скорее всего, нет и не было?

На следующий день они с Мэри Эйблсет навестили один из немногих сохранившихся парков. Парк, расположенный в южной части Юты недалеко от гор, оказался совсем небольшим, однако радовал глаз обилием пышной зелени. Развалившись в траве, Мильт Бискл залюбовался белкой, длинными прыжками скачущей к дереву. Беличий хвост волнами вился в воздухе, стелясь над землей, словно пушистый рыжевато-серый плюмаж.

– А вот на Марсе белок не водится, – сонно пробормотал Мильт Бискл.

Облаченная в легкий пляжный костюм, Мэри Эйблсет лежала рядышком, на спине, вольготно вытянувшись во весь рост и сомкнув веки.

– Здесь просто чудесно, Мильт. Наверное, точно так же сейчас и на Марсе?

За границей парка гудели, ревели моторами автомобили, сплошным потоком мчавшиеся по скоростной автостраде. Их шум, напоминавший рокот прибоя у берегов Тихого океана, усыплял, убаюкивал. Казалось, все хорошо, и Мильт, расчувствовавшись, бросил белке арахисовый орех. Белка, сверкнув в ответ неожиданно разумными глазками, резко свернула в сторону и поскакала за угощением.

Стоило белке усесться столбиком, подхватив орех передними лапками, Мильт Бискл, прицелившись чуть правее, бросил в ее сторону еще орех. Услышав, что тот упал в кленовые листья, белка вмиг навострила уши и этим напомнила Мильту, как он когда-то играл с котом – со старым, ленивым котярой, принадлежавшим им с братом в те дни, когда Терра еще не знала перенаселенности, а держать дома животных не запретили законом. Игра состояла в следующем: дождавшись, пока Рыжик – так звали кота – задремлет, Мильт швырял в угол комнаты какую-нибудь мелочь. Рыжик, тут же проснувшись, встряхивался, открывал глаза, настораживал уши, разворачивался и добрых минут пятнадцать сидел, прислушиваясь, приглядываясь, размышляя, что за шум потревожил его покой. Воспоминания о прежних играх, о безобидном обычае поддразнивать старого кота навевали тоску. Последний четвероногий друг, которого Мильт имел законное право держать дома, старина Рыжик, уж сколько лет, как мертв… но ничего, на Марсе домашних животных вновь узаконят, как без этого?

Сказать откровенно, за годы рекультивации Марса Мильт Бискл уже обзавелся домашним… нет, не животным – растением. Марсианским растением, привезенным с собой на Терру и теперь стоявшим посреди кофейного столика в гостиной комкварта Мэри Эйблсет, безрадостно поникнув ветвями. Непривычный терранский климат действовал на инопланетное деревце не слишком благотворно.

– Странное дело, – задумчиво пробормотал Мильт Бискл. – Казалось бы, здесь, в такой влажной атмосфере, моему вьюг-деревцу сплошное раздолье – расти себе да расти…

– Все дело в силе тяжести, – не открывая глаз, откликнулась Мэри. Грудь ее вздымалась и опадала – медленно, ровно, словно во сне. – Здесь она куда выше.

Окинув взглядом лежащую навзничь девушку, Мильт снова вспомнил Рыжика примерно в таком же состоянии. Момент гипнагогии, переход от яви ко сну, слияние сознательного с подсознательным…

Нащупав в траве камешек, Мильт бросил им в сухую листву невдалеке от головы Мэри.

Вздрогнув от неожиданности, Мэри вмиг вскинулась, открыла глаза, села так резко, что верх пляжного костюма соскользнул к бедрам…

…И по-кошачьи насторожила уши.

– Мэри, – заметил Мильт, – а ведь мы, терране, давным-давно утратили контроль над мускулатурой ушей. Даже рефлекторный.

– Что? – озадаченно заморгав, пробормотала Мэри и принялась затягивать на спине завязки верха от пляжного костюма.

– В отличие от кошек и собак у нас способность настораживать уши со временем атрофировалась, – объяснил Мильт, – хотя морфологические исследования этого не покажут: мускулы-то на месте. Промахнулась ты с этим. Ошиблась.

– Не понимаю, о чем ты, – с легкой обидой буркнула Мэри и, отвернувшись, сделала вид, будто целиком поглощена приведением в порядок пляжного костюма.

– Едем обратно, в комкварт, – вздохнул Мильт, поднимаясь на ноги.

Нежиться на травке ему расхотелось: в весь этот парк он больше не верил. Иллюзорная белка, иллюзорная трава… есть ли вокруг хоть что-нибудь настоящее? Покажут ли ему реальность, кроющуюся за иллюзиями? Вряд ли, ох, вряд ли…

Стоило им направиться к оставленному за пределами парка вертолету, белка поскакала за ними, но вскоре зверька отвлекло появление семейства терран с двумя сыновьями, мальчишками лет семи-восьми. Мальчишки тут же начали швырять белке орехи, а белка принялась энергично собирать, поглощать угощение.