Текст книги "Я все еще мечтаю о тебе..."

Начало «Гребешка»

Бирмингем, Алабама 1887

В 1862 году, когда обнаружилось, что красная пыль на горе, поднимаемая колесами повозок, вовсе не пыль, а измельченная в тончайший порошок железная руда, слух быстро распространился, и это положило начало целой промышленной отрасли в этих краях.

Бирмингем был назван в честь города в Англии, где производство металла было на высочайшем уровне. У многих основателей Бирмингема, приехавших в Алабаму, перед глазами стояли блистающие образы таких гигантов, как Лондон, Глазго и Эдинбург. Они мечтали построить в Америке город, подобный им, а то и превосходящий по мощи.

Ангус Крокер был как раз таким человеком. В 1885 году он прибыл из шотландского Эдинбурга на лошади, запряженной повозкой. Заехав наверх, посмотрел с вершины Красной горы на лежавшую под ним равнину и сказал своему сыну Эдварду:

– Когда–нибудь внизу будет воздвигнут великий город.

Был нанят архитектор, и полгода спустя на этом самом месте началось строительство дома Ангуса Крокера. Он послал домой, в Европу, за лучшими каменщиками и рабочими, и все материалы были оттуда: каждый камень, каждый кирпич, каждый кусок дерева вручную погрузили на корабль и доставили из его любимой Шотландии. Хотя был он довольно прижимистым бизнесменом, на строительство дома денег не жалел. И через два года его прораб из Перта гордо вручил Ангусу ключи и провозгласил:

– Он ваш, сэр, прямиком из Шотландии, дом на гребешке горы, с видом, не имеющим себе равных.

С этих самых пор дом зовется «Гребешком», это название было выбито в камне арки над дверью парадного входа. А ниже, буквами поменьше, шла надпись: «Выше некуда».

После того как дом обставили мебелью, разбили сады и площадки, состоялось официальное открытие «Гребешка». Поскольку это был первый дом, построенный на горе, событие попало в газету «Нью эйдж гералд».

ЗАМОК В НЕБЕ

18 июня 1887

Вдоль всей подъездной дорожки играли на своих инструментах шотландские волынщики. Бирмингемский промышленник сэр Ангус Крокер с сыном Эдвардом приветствовал нас у дверей своего только что возведенного замка, словно парящего в небе – на самой вершине Красной горы. После краткой церемонии мэр разрезал ленточку, и толпа с благоговением совершила обзорную экскурсию по дому и парку. Не хочется злоупотреблять и без того заезженным словом «безупречный», однако все прочие выражения покинули голову вашего восхищенного репортера. В наш век неряшливых, кое–как слепленных, разлапистых построек с крышами набекрень, в наш век, когда стиль, мастерство и эстетика уступили место двум братьям–близнецам, хозяевам современной строительной промышленности – дешевизне и скорости, «Гребешок» гордо вознесся над городом как символ красоты и благородства человеческого духа, дань могуществу личности, способной создать красоту из камня и цемента, маяк, путеводная звезда, идеал, к которому все мы должны стремиться.

Может, под воздействием шотландского виски, которым обильно угощали в тот день, репортер изъяснялся чересчур патетично, однако все присутствовавшие на празднестве согласились, что «Гребешок» не только красив, но и прочен. «Простоит тысячу лет», – сказал один понимающий в строительстве человек.

«Гребешок» взлетел над городом, и другие удачливые бизнесмены начали строить себе дома, приглашая лучших архитекторов с пожеланием: «Сделайте мне что–нибудь в английском духе». Были разработаны планы жилых кварталов, посажены деревья, а улицы названы Эссекс, Карлейль. Стерлинг, Гпенвью и Гннновер–Серкл: привезенные из Англии уличные фонари с круглыми желтыми головами стояли вдоль тротуаров. Вскоре были построены сотни огромных домов из красного кирпича, известняка и в стиле эпохи Тюдоров – с длинными подъездными аллеями, и очаровательные маленькие торговые городки – Крестлайн, Маунтейн–Брук, Хоумвуд и Инглиш–Виллидж – с небольшими элегантными магазинчиками, торгующими мебелью, серебром, тканями и фарфором, привезенным из Лондона или Котсуолда.

С тех пор как дом был построен, Ангус Крокер каждый день выходил посидеть на большущей каменной террасе и наблюдал, как в долине под горой прокладывают длинные, широкие авеню центра Бирмингема. Город вырастал не постепенно, а скачками. Каждый день все выше в небо взмывали небоскребы, и вот уже то, что прежде было сплошным темным лесом, усеяно новыми домами, и улицы протянулись насколько хватало глаз. С террасы он глядел через долину на дымовые трубы сталелитейных и металлургических заводов вокруг города – их густой оранжевый дым долетал до Теннесси и дальше. На его глазах из ничего поднялся волшебный город, чтобы стать великим южным центром современной индустрии.

У Ангуса в доме не было картин. Его любимыми картинами были очертания города на фоне неба, красные и рыжие полосы железной руды в горах и сияющие раскаленные докрасна реки железа и стали, что день и ночь вытекали из его заводов. В гостиной не было пианино. Биение пульса паровых двигателей, удары железа о железо, стали о сталь; свистки паровозов в ночи, приходящих и отходящих от Центрального вокзала, с вагонами, груженными углем и чугуном, – вот какой музыке – и только такой! – любил внимать Ангус Крокер.

В такие вечера Ангус жалел, что его отец и дед не видят, что Крокеру наконец удалось вылезти из холодных и грязных угольных шахт Данфермлина и навеки сбросить медный хомут крепостничества; что Крокер вскарабкался на вершину горы и построил замок в небе, как памятник всем прошедшим годам тяжкого труда, как дань стране, где человек, не владеющий ничем кроме мечты, может достичь успеха, превосходящего его самые безрассудные мечты.

Возможно, в глазах других то, что он сделал ради достижения этого успеха, может быть расценено как ужасное преступление, но, в отличие от своих предков, он оставит после себя Эдварду, своему единственному сыну, нечто осязаемое – огромный, жужжащий город, который он помогал возвести, громадное состояние и гордое имя. Ведь несмотря на угольную пыль и сажу внизу, на Красной горе воздух всегда свеж и чист.

Поздравляем всех

Конечно, Мэгги жалела, что отдала всю свою одежду, но, как выяснилось, это не составило и половину потерь. После встречи с миссис Далтон ей пришлось мчаться в город заново открывать банковский счет и восстанавливать кредитную карту, чтобы купить продукты, зубную пасту и щетку, мыло, шампунь и нижнее белье. Да еще телефонная компания содрала с нее кругленькую сумму за включение телефона.

Прежде чем рассказывать Этель и Бренде хорошие новости о «Гребешке», хотелось убедиться, что все в порядке и договор у нее на руках, чтобы они зря не растравили душу надеждами. Но, забегавшись по магазинам, она начисто забыла, что вчера было 4 ноября – день президентских выборов. Утром по дороге на работу она услышала по радио результаты и поняла, что Бренда будет вне себя от радости: ее кандидат победил.

Когда она прибыла на работу. Бренда еще не появлялась, но Этель сказала:

– Я, конечно, надеюсь, он окажется лучше, чем его предшественник, но что–то сомнительно. Последним хорошим президентом был Трумэн.

И Этель набросилась на свою любимую тему о политиках, обычно это длилось на пять минут дольше, чем о Голливуде. Мэгги терпеливо ждала, когда Этель закончит, а потом как можно небрежнее протянула ей подписанные бумаги.

– Это что? – спросила Этель.

– Да так, ничего, контракт на продажу «Гребешка».

Этель открыла рот:

– Что?! Когда ты успела?

Мэгги надеялась, что это не прозвучит как хвастовство, но не смогла удержаться:

– Позвонила другу и украла контракт у Бебс Бингингтон.

– Ты?

– Я!

– Поверить не могу! Ио–хоо! Это надо отметить. – Этель достала спрятанную в столе бутылку бурбона и лиловый пластмассовый складной стаканчик и налила себе. – За тебя, Мэгги, чертовка! – провозгласила она и опрокинула в себя бурбон.

Через несколько минут влетела запыхавшаяся Бренда, измотанная, но страшно довольная результатами выборов. Мэгги встала и обняла ее:

– Ой, Бренда, как здорово, я так за тебя рада. Твой кандидат победил.

– Спасибо. Ты не представляешь, каково это – так долго к этому идти и наконец дождаться, причем при жизни.

– Не представляю, но могу вообразить.

Мэгги ждала сколько могла, но через секунду не выдержала:

– Бренда, у меня тоже хорошие новости. У нас новый контракт на горе.

Бренда глянула на нее недоверчиво:

– Не может быть.

– Может! И не просто контракт, а контракт, который я украла у Бебс.

Бренда взвизгнула:

– Ну, девчонка, врешь!

– Не вру!

– Не врет! – сказала Этель и налила себе еще стаканчик. И, несмотря на то что пресвитерианка, добавила: – К черту тебя, Бебс!

Изложив Бренде все детали, Мэгги сказала:

– И угадай, что еще.

– Что?

– У меня ключи!

– Врешь!

– Не вру. Поехали. Этель, если кто–нибудь позвонит, скажи, что мы на новом объекте.

– Бальзам для слуха, – сказала Этель.

Когда они выходили из офиса. Бренда посмотрела на Мэгги и сказала:

– Это у тебя новый костюм?

– Да, новый. Решила кое–что прикупить.

– Можешь себе позволить, дорогуша. Когда мы продадим этот дом, мы разбогатеем.

Бренда болтала без умолку, пока они ехали через весь город.

– Поверить не могу, что ты перехватила этот контракт у Бебс.

Она повторяла это снова и снова, до самого «Гребешка». Дело в том, что Мэгги и сама никак не могла в это поверить.

Очень многие дома снаружи выглядят фантастически, а внутри – сплошное разочарование. Она надеялась, что в этот раз будет не так. Сердце у нее колотилось как бешеное, когда она поворачивала ключ в замке. Они вошли в холл. В воздухе витал сладковатый аромат дерева, а вовсе не тот запах времени и плесени, который ощущался почти во всех старых домах, где они бывали. Вспыхнул свет. Черно–белый мрамор под ногами – от лестницы до кухни. А лестница! Все как рассказывала миссис Роберте много лет назад: ступени, грациозно взбегающие на второй этаж, были сработаны из самого красивого белого мрамора в мире.

– Ух ты! – выдохнула Бренда.

Направо от холла – огромная гостиная с огромными застекленными раздвижными дверями, ведущими в кабинет. Налево – торжественный обеденный зал и библиотека. Мэгги едва сдержала слезы. Внутри дом выглядел точно так, как она себе представляла. Нет, он был даже прекрасней, если такое вообще возможно.

Ангус Крокер не пожалел денег на свой дом. Дверные ручки из лучшего хрусталя, и до сих пор каждая петля, каждый замок работали исправно и надежно.

Бренда заметила:

– Да, сейчас так не строят.

Они бродили по дому, включали свет, раздвигали шторы. Мэгги радовалась, что в отличие от других больших домов, где зачастую недостает уюта, здесь угаданы очень верные пропорции комнат, а стены, обитые деревом медового цвета, наполняют помещения живым теплом. Она такого не ожидала.

Выйдя через большие стеклянные двери в задней части дома на огромную каменную террасу, откуда открывался вид на город. Бренда сказала:

– Боже милосердный, а это зрелище на сколько тысяч потянет? Представляешь, каково сидеть тут вечером?

– Представляю.

Причем не раз.

Бренда оглянулась:

– Правда, не хватает Хейзел?

– Как всегда, – сказала Мэгги.

Кухня была большая, в старом духе, с полукруглыми стойками из нержавейки и шкафчиками до потолка с дверцами из граненого стекла. Рядом – комнаты для слуг и лестница, ведущая в спальни на втором и третьем этажах. Как агент по торговле недвижимостью, Мэгги знала, что такие кухни и ванные комнаты из белого мрамора некоторым могут показаться слишком уж старомодными, и заранее паниковала при мысли, что кто–то начнет что–то здесь менять. Она бы не стала. Для нее побывать в этом доме – все равно что оказаться в прошлом. Было в этом какое–то волшебство. Как будто она попала в прелестный старый английский фильм. И не нужно думать, как представить этот дом в лучшем свете. Он и так идеален.

Поскольку «Гребешок» никогда не выставлялся на продажу и никакой статистики по нему не было, они приступили к обычной процедуре – подсчету и замеру комнат. Помимо помещения для слуг они насчитали, пять ванных комнат, гостиную, библиотеку, столовую и шесть спален. От комнаты к комнате Мэгги все больше влюблялась в дом. Ковры, обои, простая и прочная, но изящная мебель, сдержанные краски, диванчики, обитые ситцем в цветочек, – все подобрано со вкусом. Даже книги на полках. Их не декоратор какой–нибудь покупал ради обложек, эти книги читались. Закончив со спальнями на третьем этаже, они собрались спускаться, и тут Бренда заметила в конце коридора дверь. Узкая, темного дерева лестница вела наверх, на чердак. Мэгги поискала выключатель, но не нашла.

– Что наверху?

– Не знаю, но вдруг там летучие мыши поселились. Давай подождем, завтра туда сходит инспектор.

– Разве тебе не охота увидеть весь дом целиком?

– Охота, но быть покусанной вампирами не слишком приятно.

– Да брось, никто тебя не покусает, топай за мной. – Бренда выхватила из сумки фонарик и пошла по узкой лестнице.

– Бренда, давай подождем.

Но Бренда рвалась увидеть все.

– Не бойся, трусиха.

– Хорошо, но если на нас нападут летучие мыши, виновата будешь ты.

Лестница упиралась еще в одну дверь. Бренда попыталась открыть ее, но, к облегчению Мэгги, дверь была заперта.

– Все, Бренда, пошли вниз.

Но Бренда сунула Мэгги фонарь и сказала:

– Подержи–ка.

– О господи…

Мэгги стояла и держала фонарь, пока Бренда не перепробовала все ключи из связки миссис Далтон. К счастью, ни один не подошел. Но радовалась Мэгги рано. Бренда выудила из сумки отвертку и принялась ковыряться в замке.

– Не ломай дверь, подожди до завтра.

Но Бренду разве остановишь.

– Отойди! – И она со всей силы двинула по двери бедром.

Раздался громкий хруст.

Мэгги спросила:

– Что это было?

Бренда не шевелилась, потом сказала:

– Не знаю. Надеюсь, не моя кость. Не хотелось бы угрохать все сбережения на новый сустав.

– О боже. Больно где–нибудь?

Бренда прислушалась к себе.

– Нет, нигде не больно.

И, повернувшись другим боком, снова долбанула по двери. На этот раз шурупы в ржавом замке поддались и дверь со скрежетом открылась ровно настолько, чтобы Бренда смогла просунуть туда руку. Попыталась нащупать выключатель, но тщетно. Тогда она отобрала фонарик у Мэгги, велев:

– Стой здесь.

Мэгги не особо хотелось торчать одной в темноте.

– Бренда, лучше не ходи туда.

Но Бренда уже протиснулась в дверь. Оглядевшись, она увидела большое занавешенное окно. Потянула за шнур – и шторы вместе с карнизом рухнули на пол, подняв облако пыли и страшный грохот.

– Ух ты! – воскликнула Бренда.

Мэгги крикнула из–за двери:

– Что случилось? Ты цела?

– Да, цела и невредима. Шторы только упали.

Когда пыль осела. Бренда огляделась. Комната оказалась почти пустой, лишь простенький стул, столик у окна и два гигантских, в человеческий рост, чемодана в углу. Бренда посветила вверх и по углам, после чего крикнула Мэгги:

– Никаких летучих мышей. Входи.

– Приятная комната. – Мэгги подошла к окну и выглянула в сад. – Ох, отсюда весь двор виден. Я бы сделала здесь кабинет, а ты? Назвала бы бонусной комнатой.

Бренда не ответила, она разглядывала чемоданищи.

– Ты только погляди на размеры этих монстров. Высотой с меня. Представь, как с такими в самолет попытаться войти. Гляди–ка, на них еще адрес сохранился. – Бренда вынула из сумки небольшую метелку из перьев и смела с чемоданов пыль, чтобы прочитать большую, выцветшую желтую наклейку.

КОМУ:

Мистеру Эдварду Крокеру,

Поместье «Гребешок»,

1800 Крест–роуд, вершина Красной горы,

Бирмингем, штат Алабама

ОТ КОГО:

Мисс Эдвина Крокер,

1785 Уайтхолл, Лондон, Великобритания

ПРОСЬБА НЕ ОТКРЫВАТЬ ДО ПРИЕЗДА

2 июня 1946

Мэгги подошла к чемоданам.

– Боже правый, интересно, что в них.

– Как раз собираюсь выяснить. – Бренда снова полезла за отверткой. – Говоришь, миссис Далтон ничего из вещей не нужно? Если найдем что–нибудь стоящее, всегда можем продать, а деньги отдать на благотворительность, правда?

– Ну… да, в общем, но все–таки не стоило бы открывать, пока не спросим разрешения.

– Да не волнуйся, ей на это плевать. – Бренде удалось вскрыть все четыре замка, и чемоданы–шкафы открылись. Один из них был заполнен женскими вечерними платьями, а второй – мужскими костюмами для деловых встреч.

– А–а, ерунда, просто тряпки, – сказала Бренда.

Но Мэгги с интересом перебирала платья в чемодане с женской одеждой.

– Боже, какая красота! Большинство наверняка прямиком из Парижа!

Бренда сняла одно с плечиков. Увы, вещи были не по размеру обеим, слишком маленькие. Потом Мэгги открыла один из небольших ящичков сбоку и нашла пару черных тапочек с бисером и такие же туфли.

– Надо же. Отличные костюмы для театра, раз они не нужны миссис Далтон.

– Прекрасно, – сказала Бренда. – Но прежде чем ты все раздаришь, давай поглядим, нет ли там чего–нибудь еще.

Пока Мэгги разглядывала платья. Бренда перебирала мужские костюмы. И вдруг отпрыгнула:

– Ой!

Мэгги оглянулась:

– Что? Нашла что–нибудь?

Бренда только молча таращила глаза и тыкала пальцем.

– Ой, – только и могла сказать она.

– Да что такое?

Мэгги подошла взглянуть, на что показывает Бренда. В этот самый миг луч золотистого полуденного солнца ударил в окно и будто прожектором высветил то, что находилось внутри чемодана. Увиденное испугало Мэгги чуть не до смерти. Среди мужских костюмов на вешалке аккуратно висел человеческий скелет, облаченный в шотландский парадный костюм – клетчатая юбка и лента. Одна рука, вернее, кости одной руки непринужденно засунуты в карман черного бархатного пиджака.

Мэгги вцепилась в руку Бренды:

– Господи, он что, настоящий? Не может быть!

– Вот уж не знаю, но сейчас выясню. Отойди. – Бренда шагнула к чемодану и ткнула скелет отверткой, сталь явственно стукнула о твердую кость. Бренда с воплем выронила сумку. – Чееерт, да, настоящий. Бежим!

И они с грохотом скатились по узкой лестнице. На первом этаже Мэгги, отдышавшись, сказала:

– Надо присесть.

– Я думала, меня удар хватит. – Бренда тяжело дышала. Она вытянула руку: – Ты глянь, аж мурашки, я вся трясусь. Если не съем кусок пирога или еще чего, грохнусь в обморок. А шоколадка скорой помощи наверху осталась, в сумке. Сгоняешь за ней?

Мэгги поежилась:

– Я? Нет, спасибо, я туда не вернусь. Какая еще шоколадка скорой помощи?

– Неважно. – Бренда шлепнулась на диван и принялась обмахиваться подушкой. Мэгги рухнула на стул напротив.

– Я же говорила, не надо туда подниматься. И почему ты никогда не слушаешься.

– Откуда мне было знать, что там мертвец?

– Хотя бы чемоданы не надо было… – Внезапно Мэгги умолкла на середине фразы и прижала ладони ко рту. – Боже мой.

– Ага, конечно, «боже мой». Эта хрень смотрела прямо на меня.

– Нет, Бренда. Я серьезно.

– О чем ты?

Тогда Мэгги произнесла страшное слово:

– СКАНДАЛ.

Бренда перестала обмахиваться. Все их мечты о больших, жирных комиссионных растаяли в воздухе. Обе достаточно долго работали в торговле недвижимостью, чтобы знать: народ не слишком стремится покупать дома, где обнаружены мертвые тела. И уж не передать, насколько крепко это отразится на цене.

– Ну все. Прощай, мечта моя, телевизор, – взвыла Бренда.

Мэгги затрясла головой:

– Просто поверить не могу. Ну почему именно в этом доме?

– Что же теперь делать?

– Не знаю, – вздохнула Мэгги. – Наверное, прежде всего – звонить в полицию. Ох, какой кошмар, оказаться замешанными в таком деле! Газеты раздуют бог весть что. Кто станет посылать кому–то мертвое тело?

– Ты меня спрашиваешь? Откуда мне знать.

– И что вообще оно делало в чемодане?

– Может, зайцем ехало?

– Без билета?

– Ну да. Может, беднягу просто забыли выпустить из чемодана.

Мэгги рылась в сумке.

– Где же телефон… а, вот. Бренда, позвони сама. Я слишком нервничаю. Только постарайся не называть наших имен, если получится.

– Ладно, постараюсь. – Бренда неохотно взяла телефон. – А что сказать–то?

– Скажи, что мы, два агента по торговле недвижимостью, осматривали, так сказать, старые чемоданы… нет, этого не говори, подумают еще, что мы хотели украсть вещи. Не говори, что ты взломала их отверткой. Нет, погоди! Не выйдет. Они увидят, что чемоданы вскрыты. Господи, наверное, придется сказать правду. А то еще посадят. – Мэгги уткнулась в ладони: – О нет, теперь нас привлекут к следствию. Наверное, отпечатки пальцев станут брать и все такое. Но что теперь ныть–то. Ничего не изменишь. Давай, звони. А потом, конечно, нужно будет все рассказать миссис Далтон.

Бренда начала набирать номер полиции, но остановилась:

– Подожди–ка! Прежде чем звонить, давай подумаем. Никто ведь не в курсе, что мы нашли мертвеца, верно?

– Да. И что?

– Так, может, и не надо никуда звонить.

– Как не надо, надо. Мы должны сообщить.

– Зачем?

– Потому что когда находишь труп, нужно сообщать.

– Почему? Он умер давным–давно, это другое дело.

– Так все равно же умер.

– Да, но не так, как та женщина, которую Джуди Спирс нашла в морозильной камере. У той сохранилось целиком тело. Джуди говорила, на ней были сережки и корсет. Муж зарезал ее ножом для колки льда.

Мэгги поморщилась:

– Избавь меня, пожалуйста, от подробностей. К чему ты клонишь?

– К тому, что Джуди–то нашла целое мертвое тело, а мы – одни кости.

– Целиком или нет, но человек же. Придется звонить… Господи! Я не учла. Мы же не знаем, как он умер. Мы можем оказаться причастными к расследованию убийства!

– Вот именно. Учти, что дом, в подвале которого Джуди нашла труп, так и не продался.

В конце концов его снесли и построили на его месте магазин «Джиффи Люб».

– Я все понимаю. Бренда, но как добропорядочные агенты мы должны сообщить.

– Зачем? Мы не давали клятву Гиппократа. Ты же не хочешь, чтобы этот дом снесли с лица земли из–за каких–то старых костей?

– Не хочу, конечно, но также не хочу, чтобы меня арестовали за сокрытие улик. А если обнаружится, что мы не сообщили, это расценят как неэтичное поведение. Нас могут лишить лицензии.

Бренда сказала:

– Слушай, тебе не кажется, что Бебс Бингингтон делала вещи и похуже? Думаешь, женить на себе двух мужиков, чтобы заполучить контракт, этично? А красть клиентов направо и налево этично? И ее не лишили лицензии. К тому же скелет никакой угрозы здоровью покупателя не несет, это тебе не плесень, не асбест, не слабый фундамент, а всего–то навсего горстка старых костей, убрать их – и все дела, никому они не повредят.

– Может, оно и так, но если кто–нибудь когда–ни… – Мэгги вдруг оборвала себя на полуслове и уставилась на Бренду: – В каком смысле – «убрать»?

– В прямом.

– Бренда, да что с тобой такое? Нельзя просто взять и убрать труп. Это не набор тарелок, не картина. У нас обязательства перед моралью и законом – выяснить, кто он, вернее, кем он был, не говоря уж о христианском долге известить семью и удостовериться, что его похоронят должным образом.

– Мы все сделаем, но не обязательно же делать это сейчас, правда? Надо и о бизнесе подумать. Нам нужно продать дом, а этот человек ждал похорон с 1946 года, так подождет еще немного, пока мы не закроем контракт и я не получу свой телевизор. Бедняга мертвее мертвого. Какая ему разница.

Мэгги понимала, что в словах Бренды есть зерно истины.

– Подумай, пока я не вернусь, – сказала Бренда, вставая.

– Ты куда?

– За сумкой. А то без сладкого тоже скоро копыта откину.

Бренда ушла, а Мэгги задумалась. Она ведь отложила свои речные планы, только чтобы продать «Гребешок» и спасти его от Бебс и бульдозеров. Искушение соврать велико, но она, как всегда, разрывалась и не знала, что делать. Надо же не забывать и о своей репутации. В конце концов, она ведь бывшая Мисс Алабама. Бренда вернулась через несколько минут, жуя шоколадный батончик «Херши», и спросила:

– Ну, что надумала?

Мэгги мрачно смотрела на нее.

– Когда ты говорила «убрать», что именно ты имела в виду?

– Очень просто. Мы уберем его из чемодана.

– Мы? Я до него не дотронусь. Я боюсь. Ты не знаешь, от чего он умер. Может, от бубонной чумы или еще чего–нибудь в этом роде.

– Ой, если боишься, у Робби целый ящик забит медицинскими перчатками, я тебе принесу парочку. Идет?

– Ну… если… просто гипотетически… Если бы мы его решили убрать, то делать бы это пришлось ночью.

– Почему?

– Потому что нельзя посреди бела дня разгуливать со скелетом по улицам.

– Давай весь чемодан унесем.

– Что? Нам вдвоем его не поднять, он тонну весит. А сообщников нам точно уж не нужно.

– Ты права, они всегда в конце тебя предают, – покивала Бренда. – Мы сами вытащим его из чемодана и унесем.

– Но звучит это так… Так незаконно! Вряд ли я смогу.

Бренда прищурилась:

– Трусишь?

Аргумент был убедительный.

– Ладно… Скажем так, если бы мы его решили убрать, куда бы мы его дели?

Бренда подумала секунду.

– А может, к тебе?

– Ко мне? Куда?

– Может, под кровать?

– Бренда, ты в своем уме? Я что, буду спать со скелетом под кроватью? К тому же ко мне постоянно люди приходят смотреть дом, и Люп каждую неделю моет полы.

– О, придумала. Можно сдать его на хранение. У нас с Робби есть секция в «Веставиа мини–склад». Робби туда и не наведывается никогда, в основном там мое барахло хранится.

– Уверена, что Робби туда не заглядывает?

– Да, уверена.

– Хорошо, допустим, продали мы дом, а дальше что? Как мы объясним, каким образом он… оно… он добрался отсюда до «Веставиа мини–склад»? Пешком дошел?

– Нет. Наймем кого–нибудь, чтобы доставили чемоданы на склад, потом сунем его на место, а когда продадим дом, скажем, мол, только что открыли чемоданы и обнаружили его.

– Ага, а как ты объяснишь, почему мы увезли чемоданы?

– Очень просто. Готовили дом для показа и убрали старый хлам. Это не вызовет вопросов.

– В общем, да. – Мэгги почти капитулировала. Ей и раньше доводилось отдавать чужие вещи на хранение. – Но прежде чем что–то решать, я должна позвонить.

Бренда протянула ей телефон, Мэгги набрала номер и закрыла глаза, готовясь к разговору.

– Здравствуйте, миссис Далтон, это Мэгги Фортенбери. Простите, что беспокою вас, но мы с моим партнером Брендой сейчас в доме, и оказалось, что у нас не все ключи. Я хотела узнать… есть ли у вас ключ от чердака?

– От чердака? – спросила миссис Далтон.

– Да, мэм, на четвертом этаже – туда ведет узкая лесенка.

На том конце провода долго молчали.

– А–а! Поняла, о чем вы. Нет, увы, ключа у меня нет. Нас туда никогда не пускали. Мама сказала, чтобы мы туда не смели ходить, а в те времена мамино слово было закон.

– Ага… А может, вы тогда знаете, у кого могут быть ключи?

– Нет.

– Понятно. Значит, вы не в курсе, что там наверху?

– Нет, к сожалению, не имею ни малейшего представления.

– Ну что ж. Тогда все, спасибо.

– Я же объясняю – когда я была ребенком, мамино слово было закон, не то что теперь. А тогда, если мама говорила: «Ешь овощи», ты ела овощи.

Мэгги повесила трубку, чувствуя себя немного лучше. Последний оставшийся в живых обитатель дома не знал, что на чердаке в чемодане спрятан труп. Это хорошая новость. Плохая же новость в том, что если уж им придется перевозить скелет, то сделать это нужно сегодня ночью. Она так горела желанием продать «Гребешок», что поспешила позвонить и вызвать инспектора на завтрашнее утро, а раз уж Бренда взломала дверь, он непременно зайдет туда с проверкой. Так что сейчас ей придется принять решение и молиться, чтобы оно оказалось верным.