Текст книги "Игра Нептуна"

– Загримировавшись и с фальшивыми документами, комиссар.

– Назовем это вынужденным экспериментом, – сымпровизировал Адамберг. – Игрой.

– Вы часто играете с Ретанкур?

Адамберг промолчал, смутившись при воспоминании о «ближнем бое».

– Она просто выполняла свое задание – защищать. Она четко выполнила ваши указания.

Брезийон пальцем загасил окурок. Отец-водопроводчик и мать-прачка, подумал Адамберг, как у Данглара. Корни, которые человек не прячет под бархатом кресел, а выставляет напоказ, храня верность марке сигарет и привычным жестам.

– Чего вы от меня ждете, Адамберг? – продолжил Брезийон, потирая палец. – Чтобы я поверил вам на слово? Против вас слишком много улик. Визит в квартиру – это очко в вашу пользу. Как и то, что Легалите знал о вашей амнезии. Два очка, и оба притянуты за уши.

– Если вы меня сдадите, доверие к вашему отделу будет уничтожено вместе со мной. Скандала можно избежать, но у меня должны быть развязаны руки.

– Хотите, чтобы я начал войну с министерством и канадцами?

– Нет. Я прошу только убрать полицейское наблюдение.

– Только и всего? У меня есть определенные обязательства, представьте себе.

– В вашей власти обойти их. Скажите, что я нахожусь на иностранной территории. Разумеется, я буду прятаться.

– Место надежное?

– Да.

– Что еще?

– Оружие. Новое удостоверение на другое имя. Деньги, чтобы выжить. Восстановление Ретанкур в отделе.

– Что вы читали? – спросил Брезийон, кивнув на томик в кожаном переплете.

– Искал «Спящего Вооза».

– Зачем?

– Ради двух строчек.

– Каких?

– «…какой небесный жнец // Работал здесь, устал и бросил под конец // Блестящий этот серп на этой звездной ниве?»

– И кто этот блестящий серп?

– Мой брат.

– Или вы сами – в сложившихся обстоятельствах. Серп это ведь не только молодая луна. Серп – орудие жнеца. Им можно отрезать голову, вспороть живот, он бывает нежным и жестоким. Один вопрос, Адамберг. Вы сами себя не подозреваете?

По тому, как Брезийон наклонился вперед, Адамберг понял, что этот простой вопрос решает все. От ответа зависело, выдадут его или предоставят свободу действий. Он медлил. По логике вещей, Брезийону нужна твердая уверенность, которая обезопасит его. Но Адамберг догадывался, что начальник ждет от него других слов.

– Каждую секунду, – наконец ответил он.

– Только это и гарантирует человеку успех в его борьбе, – сухо прокомментировал Брезийон, снова откинувшись на спинку кресла. – С сегодняшнего вечера вы свободны, вооружены и невидимы. Но не навсегда. На шесть недель. По истечении этого срока вы вернетесь сюда, в эту комнату и в это кресло. И позвоните в дверь, прежде чем войти.

Напоследок Жан-Пьер Эмиль Роже Фейе приобрел новый сотовый телефон, после чего Адамберг встал под душ в квартире Клементины и с облегчением избавился от этой личины. С облегчением, но и с сожалением. Он не то чтобы привязался к этому зажатому существу, но с его стороны было чуточку бесцеремонно смыть водой Жана-Пьера Эмиля, оказавшего ему неоценимые услуги. Он мысленно произнес короткое благодарственное слово и вновь обрел собственный цвет волос, свою фигуру и природный цвет лица. Оставалась тонзура, но тут он был бессилен – придется ее маскировать, пока не отрастут волосы.

Шесть недель отсрочки – огромное пространство свободы, подаренное ему Брезийоном, было явно мизерным для гонки за дьяволом или за своим личным демоном.

Выкурить его из древних укрытий – так сказал Мордан, – очистить чердаки, перекрыть входы-выходы, взять под охрану старые чемоданы и скрипучие шкафы, где обитает привидение. Он должен заполнить пробел от смерти судьи до убийства в Шильтигеме. Нового убежища судьи он не найдет, но, кто знает, возможно, тот время от времени посещает старые чердаки?

Он заговорил об этом, ужиная перед камином с Клементиной и Жозеттой. Адамберг не ждал от Клементины конкретных советов, но слушала она внимательно, давая ему возможность сбросить напряжение. Он даже обрел некоторую веру в свои силы.

– Это важно? – спросила тоненьким голоском Жозетта. – Эти места обитания? Его прошлые убежища?

– Думаю, да, – ответила за Адамберга Клементина. – Он должен выяснить все адреса этого монстра. Грибные места всегда остаются грибными.

– Но это действительно важно? – переспросила Жозетта. – Для комиссара?

– Он больше не комиссар, – отрезала Клементина. – Потому-то и сидит здесь. Это он и пытается объяснить.

– Вопрос жизни и смерти. – Адамберг улыбнулся хрупкой старушке. – Кто кого.

– До такой степени?

– До такой. И я не могу бегать за ним по всей Франции.

Клементина подала манный пудинг с изюмом. Адамберг получил привычную двойную порцию.

– Если я правильно понимаю, вы не можете послать по его следам своих людей? – застенчиво спросила Жозетта.

– Говорю же тебе, он теперь никто, – бросила Клементина. – У него больше нет «своих людей». Он совсем один.

– У меня остались два неофициальных агента. Я ничего не могу им поручить, меня обложили со всех сторон.

Жозетта размышляла, сооружая на тарелке домик из пудинга.

– Давай, Жозетта, – сказала Клементина, – если есть идеи, не томи. У нашего мальчика на все про все шесть недель.

– Ему можно доверять? – спросила Жозетта.

– Он сидит с нами за столом. Не задавай глупых вопросов.

– Я хочу сказать, – продолжала Жозетта, достраивая манный замок, – что передвигаться можно по-разному. Если комиссар ограничен в передвижениях и если это вопрос жизни и смерти…

Она снова замолчала.

– В этом вся Жозетта, – объявила Клементина. – Издержки воспитания. Богатые говорят, как ходят, очень осторожно. Всего боятся. Ладно, Жозетта, ты теперь бедная, давай говори.

– Перемещаться можно не только пешком, – сказала Жозетта. – Вот что я имела в виду. Гораздо быстрее и намного дальше.

– Как? – спросил Адамберг.

– С помощью клавиатуры. Если нужно отыскать дома, достаточно войти в Сеть.

– Я знаю, Жозетта, – вежливо ответил Адамберг. – В Интернет. Но дома, которые я ищу, скрыты от глаз людских. Это тайники, явки, берлоги.

– Да… – Жозетта все еще сомневалась. – Но и я говорю о тайной сети.

Адамберг промолчал, не совсем понимая смысл слов Жозетты. Клементина подлила ему вина.

– Нет, Клементина. После того случая я больше не пью.

– Только не доставайте меня еще и этим. Бокал за едой – обязательная доза.

И она разлила вино. Жозетта выковыривала ложкой окна в стенах манного домика.

– Подпольная сеть, Жозетта? – мягко спросил Адамберг. – Вы по ней путешествуете?

– Жозетта шляется по подземельям в любых направлениях, – сообщила Клементина. – То в Гамбург, то в Нью-Йорк.

– Компьютерный пират? – оторопело спросил Адамберг. – Хакер?

– Хакерша, так будет точнее, – подтвердила довольная Клементина. – Жозетта берет у богатых и раздает бедным. Через туннели. Выпейте, Адамберг.

– Значит, это и есть ваши «переводы» и «перераспределения»? – уточнил Адамберг.

– Да, – подтвердила она, встретившись с ним взглядом. – Я уравниваю.

Жозетта установила на крыше изюмину-трубу.

– Куда идут украденные деньги?

– В одну ассоциацию и мне на зарплату.

– Где вы берете деньги?

– Повсюду. Там, где их прячут богачи. Залезаю в сейфы и отщипываю.

– Не оставляя следов?

– За десять лет проблема возникла всего раз. Три месяца назад – пришлось действовать второпях. Вот почему я живу у Клементины. Заметаю следы – почти закончила.

– Не стоит спешить, – сказала Клементина. – Вот у него особый случай, отпущенный срок – шесть недель. Придется это учитывать.

Адамберг изумленно взирал на этого пирата, на сидящего рядом с ним хакера, на маленькую старушку с согбенной спиной и трясущимися руками по имени Жозетта.

– Где вы этому научились?

– Если есть природная склонность, учишься быстро. Клементина сказала мне, что у вас проблемы. Я помогу – ради нее.

– Жозетта, – прервал ее Адамберг, – а вы сможете, например, проникнуть в файлы нотариуса? Просмотреть его досье?

– Это не более чем база данных, – прозвучал тонкий голосок. – Конечно, если есть электронная версия.

– А заслоны? Вы пройдете сквозь стены?

– Да, – просто ответила Жозетта.

– Как привидение, – резюмировал Адамберг.

– Вот именно, – сказала Клементина. – За ним самим гонится тот еще призрак. Вцепился в холку – не оторвешь. Жозетта, не играй с едой. Лично мне все равно, но моему отцу это не понравилось бы.

Сев босиком по-турецки на старый цветастый диванчик, Адамберг вынул свой новый телефон, чтобы позвонить Данглару.

– Простите, – сказала Жозетта, – вы звоните надежному другу? Его линия надежна?

– Мобильник новый, Жозетта. И звоню я тоже на мобильный.

– Его трудно засечь, но, если будете говорить больше восьми-десяти минут, лучше сменить частоту. Я дам вам свой, на нем есть нужное устройство. Следите за временем и меняйте частоту, нажимая вот на эту кнопку. Ваш телефон я оборудую завтра.

Впечатленный Адамберг взял усовершенствованный аппарат Жозетты.

– Данглар, у меня шесть недель отсрочки. Я вырвал их силой у скрытой ипостаси Брезийона.

Данглар удивленно присвистнул.

– Я думал, он сделан из цельного куска льда.

– Да нет, нашелся проход. Я добыл у него оружие и новое удостоверение, а еще он частично снял наблюдение. Я ничего не могу гарантировать насчет прослушки и не свободен в своих передвижениях. Если меня поймают, Брезийон слетит со мной вместе. Сейчас он временно мне доверяет. Кроме того, этот парень гасит окурки большим пальцем, не обжигаясь. Короче, я не могу подвести его, так что в картотеку мне путь закрыт.

– Значит, пойду я?

– Да, и еще в архив. Нам надо восполнить пробел за период, прошедший от смерти судьи до Шильтигема. То есть выявить все смерти от удара вилами за последние шестнадцать лет. Вы сможете этим заняться?

– Учеником – да.

– Посылайте данные электронной почтой, капитан. Минуточку.

Адамберг нажал на кнопку, как велела Жозетта.

– Там что-то жужжит, – удивился Данглар.

– Я поменял частоту.

– Хитроумно. Мафиозный прибамбас.

– Капитан, я перешел на другую сторону и поменял круг общения. Теперь адаптируюсь.

Среди ночи, лежа под слегка влажными одеялами, Адамберг смотрел на отблески огня в темноте, прикидывая в уме огромные возможности, которые открывало ему присутствие в доме Клементины старого электронного пирата. Он пытался вспомнить имя нотариуса, который занимался продажей пиренейского замка. Когда-то он его знал. Нотариус Фюльжанса наверняка принужден был хранить молчание, совершив в молодости какой-то поступок, который Фюльжанс замял. Он попал в обойму, стал пожизненным вассалом судьи. Черт, да. Как же его звали? Адамберг вспомнил золоченую табличку на фасаде богатого дома – он видел ее в тот день, когда пришел узнать дату покупки замка. Нотариус был молод, лет тридцати, не больше. Если повезет, он еще работает.

Золотой отблеск таблички сливался с пламенеющими в камине угольками. Он помнил, что имя было каким-то убогим. Комиссар медленно перебирал буквы алфавита. Дешво. Мэтр Жером Дешво, нотариус. Которого судья Фюльжанс железной хваткой держал за яйца.

Адамберг сидел рядом с Жозеттой. Завороженный ее неожиданной ловкостью, он смотрел, как дрожат над клавиатурой пухлые морщинистые ручки. На экране с огромной скоростью выстраивались бесчисленные ряды цифр и букв, на которые Жозетта отвечала такими же недоступными для его понимания знаками. Адамберг воспринимал теперь компьютер как большую лампу Аладдина, из которой сейчас выплывет джинн и любезно предложит исполнить три желания. Только с ним нужно уметь обращаться, это только в былые времена первый попавшийся дурак мог потереть лампу тряпкой. В области исполнения желаний все стало гораздо сложнее.

– Ваш нотариус очень хорошо защищен, – комментировала Жозетта ломким голоском, правда, теперь она играла на своем поле, и ее робость прошла. – Ограждения из колючей проволоки – многовато для нотариальной конторы.

– Это не обычная контора. Хозяина призрак держит за яйца.

– Тогда понятно.

– У вас получается?

– Здесь четыре типа ловушек. Понадобится время.

У старушки тряслись не только руки, но и голова, и Адамберг спрашивал себя, не мешает ли Жозетте тремор расшифровывать надписи на экране. Клементина, поставившая себе целью откормить комиссара, принесла печенье и кленовый сироп. Адамберг бросил взгляд на Жозетту: сегодня на ней был элегантный кремовый костюм, а на ногах – массивные красные теннисные тапочки.

– Почему вы носите тенниски? Чтобы не шуметь в подземных ходах?

Жозетта улыбнулась. Он прав. Так одеваются настоящие взломщики – удобно и практично.

– Она ценит удобство, только и всего, – сказала Клементина.

– Раньше, – сказала Жозетта, – когда я была замужем за моим судовладельцем, я носила исключительно костюмы и жемчужные ожерелья.

– Высший шик, – прокомментировала Клементина.

– Он был богат? – спросил Адамберг.

– Настолько, что не знал, куда девать деньги. Сидел на них, как паук. Я уводила небольшие суммы, помогала попавшим в трудное положение друзьям. Тогда все и началось. В те времена я не была такой ловкой, и он схватил меня за руку.

– Были неприятности?

– Огромные, и жуткий скандал. После развода я начала шарить по его счетам, а потом сказала себе: Жозетта, если хочешь преуспеть, выходи на серьезный уровень. И мало-помалу научилась. В шестьдесят пять была готова на настоящие подвиги.

– Где вы познакомились с Клементиной?

– На Блошином рынке, тридцать пять лет назад. Муж подарил мне антикварный магазинчик.

– Не для времяпрепровождения, – уточнила Клементина, проверив, ест ли Адамберг печенье. – Рухляди там не было, только вещи высшего класса. Мы хорошо развлекались, правда, Жозетта?

– Вот наш нотариус, – объявила Жозетта, указав пальцем на экран.

– Ну и слава богу, – сказала Клементина, ни разу в жизни не прикасавшаяся к клавиатуре компьютера.

– Это он? Мэтр Жером Дешво и Компания, бульвар Сюше, Париж.

– Неужели вы вошли? – завороженно спросил Адамберг, придвигая стул.

– Не только вошла, но и расположилась так же удобно, как у него в квартире. Солидная фирма, семнадцать партнеров, тысячи дел. Обувайтесь поудобнее – и вперед! Имя?

– Фюльжанс, Оноре Гийом.

– Данных много, – объявила через некоторое время Жозетта. – Но все кончается восемьдесят седьмым годом.

– Он умер в восемьдесят седьмом. Думаю, потом он изменил имя.

– Так всегда делают после смерти?

– Зависит от работы, которую собираешься делать. Поищите Максима Леклерка, купчая девяносто девятого года.

– Есть. – Леклерка Жозетта нашла быстро. ~ Купил «Schloss» в провинции Нижний Рейн. Больше на это имя ничего нет.

Пятнадцать минут спустя Жозетта выдала Адамбергу список всех приобретений Трезубца начиная с 1949 года, выяснив попутно, что фирма Дешво приняла на себя ведение всех его дел. Вассал судьи работал на него не только при жизни, но и после смерти.

Адамберг сидел на кухне и взбивал деревянной ложкой яичный крем, следуя указаниям Клементины. Мешать нужно было без остановок, с определенной скоростью, выписывая восьмерки, чтобы не было комков. Адреса и названия домов судьи подтверждали то, что ему было известно о прошлом Фюльжанса. Каждый был связан с одним из убийств, выявленных Адамбергом за время долгого расследования. Десять лет судья вершил правосудие в департаменте Атлантическая Луара и в Кастеле-Лез-Орм. В 1949 году он убил свою первую жертву в тридцати километрах от Кастеле: Жана-Пьера Эспира, мужчину двадцати восьми лет.

Четыре года спустя в том же районе была убита молодая девушка Анни Лефебюр: обстоятельства ее смерти были очень схожи с убийством Элизабет Винд. Снова судья убил через шесть лет: его жертвой стал юноша по имени Доминик Ванту. Тогда же он продал Кастеле и переехал в другой департамент – Эндр и Луара. Документы нотариуса засвидетельствовали покупку небольшого замка XVII века «Башенки». На новой территории Фюльжанс убил двоих: Жюльена Субиза сорока семи лет, а через четыре года – старика Роже Лантретьена.

В 1967 году он покинул эту местность и поселился в «Крепости», в родной деревне Адамберга. Он выжидал шесть лет, прежде чем убить Лизу Отан. Молодой Адамберг представлял для него серьезную угрозу, и судья немедленно переехал в Дордонь, в «Голубятню». Адамберг хорошо знал эту старую ферму, но в свое время он туда опоздал – как в Шильтигем. Судья сбежал, убив тридцатипятилетнего Даниеля Местра.

Потом Адамберг нашел его в Шаранте, где тот убил пятидесятишестилетнюю Жанну Лессар. На сей раз Адамберг действовал быстрее и обнаружил Фюльжанса в его новом жилище «Башне Мофура». Впервые за десять лет он наконец снова увидел судью, чья невероятная властность нисколько не потускнела. Фюльжанс посмеялся над обвинениями молодого инспектора и пригрозил ему всеми карами земными и небесными, если он не прекратит досаждать ему. Судья завел двух новых псов – злобных доберманов, их яростный лай доносился из псарни. Адамберг с трудом выдерживал взгляд судьи – в точности как в «Крепости», хотя теперь ему было уже не восемнадцать. Он перечислил имена восьми жертв – начиная с Жана-Пьера Эспира до Жанны Лессар. Фюльжанс ткнул Адамберга кончиком трости в грудь, заставив отступить, и произнес на прощание несколько слов издевательски-вежливым тоном.

– Не задевай меня, не приближайся ко мне. Я нанесу тебе удар, когда найду нужным.

Положив трость и взяв ключи от псарни, он повторил фразу, сказанную десять лет назад в сарае.

– Не теряй времени, парень. Я считаю до четырех.

Как и тогда, Адамберг во всю прыть бежал от доберманов и перевел дыхание только в поезде, проклиная высокомерного мерзавца. Нет, этот негодяй, вообразивший себя аристократом, не сотрет его в порошок ударом трости. Адамберг продолжил охоту, но судья скрылся из «Башни Мофура», и лишь четыре года спустя, узнав о его смерти, комиссар выяснил, что тот обитал в Ришелье, в департаменте Эндр и Луара, в собственном особняке.

Адамберг усердно крутил восьмерки в яичном креме. Нехитрые движения помогали ему сохранять трезвость мысли, отгоняя страшное видение: он, в дьявольской личине Трезубца, пронзает Ноэллу на тропе – в точности так, как сделал бы Фюльжанс.

Слушая мерный стук деревянной ложки о стенки миски, он мысленно составлял подземный маршрут для Жозетты. Сначала комиссар усомнился в ее таланте, подозревая, что женщина на склоне лет впала в эйфорию и манию величия, но оказалось, что в тело старушки с чинными манерами и впрямь вселился дерзкий и опытный хакер. Он восхищался Жозеттой. Доведя содержимое кастрюли до нужной консистенции, он снял ее с огня. Комиссар полиции сумел не загубить яичный крем, и то хорошо.

Он взял шпионский мобильник Жозетты и позвонил Данглару.

– Пока ничего, – сообщил его заместитель. – Дело будет долгим.

– Капитан, я нашел короткий путь.

– Сомнительный?

– Надежный. Делами Фюльжанса до самой его смерти занимался один и тот же «карманный» нотариус. Он же заключал сделку в Агно, для последователя судьи. – Адамберг не хотел раздражать Данглара.

– Где вы обретаетесь, комиссар?

– В нотариальной конторе на бульваре Сюше. Разгуливаю тут в свое удовольствие. Чтобы не шуметь, надел теннисные туфли. Шерстяные ковры, полированные шкафы и вентиляторы. Шикарная обстановка.

– Ясно.

– После смерти судьи собственность приобреталась на другие имена, в том числе на Максима Леклерка. Я могу проследить сделки за последние шестнадцать лет – при условии, если выявлю имена и фамилии, близкие фамилии Фюльжанс.

– Верно, – согласился Данглар.

– Вот только я на это не способен. Ничего не смыслю в этимологии. Можете составить для меня список слов, обозначающих молнию, свет, вспышку, величие, могущество по аналогии с сочетанием «Максим Леклерк»? Записывайте все, что придет в голову.

– Писать ничего не потребуется, могу назвать прямо сейчас. Есть чем записать?

– Диктуйте, капитан, – ответил восхищенный Адамберг.

– Сочетаний немного, итак, «свет» – это Люс, Люсьен, Люсне и так далее, еще годятся Флам, Фламбар. «Сияние» – это производные от «clarus», ослепительный, знаменитый, значит, годятся Клер, Клар и уменьшительные – Клере, Кларе. Что касается «величия», то тут подойдут Меем или Месмен – просторечные формы от Максима, Максимена, Максимильена. Ищите фамилии Легран, Мажораль, Мажорель или еще искаженные Местро и Местрод – все они означают «высший» и «превосходный». Включите в список Примата и уменьшительные от него – Примар и Примо. Попробуйте на Огюста и Огюстена – «власть». Не исключайте имена, косвенно связанные с понятием «могущества»: Александр, Алекс, Цезарь или Наполеон, хотя последнее имя слишком претенциозное.

Адамберг немедленно отнес список Жозетте.

– Комбинируя имена, попытайтесь найти потенциальных покупателей за период после смерти судьи и до появления Максима Леклерка. Ищите недвижимость – замки, усадьбы, уединенные особняки.

– Я поняла, – кивнула Жозетта. – Теперь мы гонимся за призраком.

Адамберг сидел, сцепив руки в замок на коленях, и с тоскливой тревогой в душе ждал, когда старушка завершит свои тайные манипуляции.

– Получилось три подходящих сочетания, – наконец объявила Жозетта. – Наполеон Гранден, но у него небольшая квартира в Курнев. Не думаю, что это он. Ваше привидение – не призрак пролетария. Еще я нашла некоего Александра Клара, купившего в восемьдесят восьмом году замок в Вандее, в коммуне Сен-Фюльжан. Перепродан в девяносто третьем году. Следующий – Люсьен Легран, владелец имения в Пюи-де-Дом, коммуна Пьонса, с девяносто третьего по девяносто седьмой год. Следующий – Опост Прима, с девяносто седьмого по девяносто девятый год владел средневековым замком на севере, коммуна Солесм. И последний – Максим Леклерк, с девяносто девятого по настоящий момент. Зазоров во времени нет. Я распечатаю вам все это, только дайте замести следы.

– Я поймал его, Данглар, – сказал Адамберг, утомленный гонкой по кротовым норам. – Первым делом проверьте, есть ли все эти имена в записях актов гражданского состояния. Александр Клар, год рождения тридцать пятый, Люсьен Легран, год рождения тридцать девятый, и Опост Прима, год рождения тридцать первый. Теперь убийства. Ищите в радиусе от пяти до шестидесяти километров вокруг коммун Сен-Фюльжан в Вандее, Пьонса в Пюи-де-Дом и Солесм на Севере. Записали?

– Теперь дело пойдет гораздо быстрее. Называйте даты.

– Первое убийство – с восемьдесят восьмого по девяносто третий, второе убийство – с девяносто третьего по девяносто седьмой, третье – с девяносто седьмого по девяносто девятый. Не забудьте, что последние преступления могли быть совершены незадолго до продажи домов. То есть весной девяносто третьего, зимой девяносто седьмого и осенью девяносто девятого года. Начните отсюда.

– Только нечетные годы, – заметил Данглар.

– Он их любит. Как и цифру «три» и трезубец.

– Идея об Ученике, возможно, не так уж и нелепа. Кое-что начинает вырисовываться.

«Не об Ученике – о призраке», – поправил про себя Адамберг и повесил трубку. Призрак стремительно обретал плоть, по мере того как Жозетта находила его берлоги. Комиссар ждал звонка Данглара и, не в силах усидеть на месте, бродил из угла в угол со списком в руках. Клементина похвалила его за удавшийся яичный крем. Хоть что-то у него получалось.

– Плохая новость, – объявил Данглар. – Окружной комиссар позвонил Лалиберте – то есть Легалите, он упорно так его называет, – чтобы прощупать почву. Брезийон сообщил, что один из пунктов, свидетельствовавших в вашу пользу, отпал. Лалиберте утверждает, что якобы знал о потере памяти от охранника здания. Вы говорили с ним о стычке между полицейскими и уличными бандитами. Парень заявил, что на следующий день вы очень удивились, узнав, в котором часу вернулись. Но главное – никакой стычки не было, а вот кровь у вас на руках он заметил. Из всего этого Лалиберте заключил, что вам отшибло память на несколько часов: во-первых, вы думали, что вернулись гораздо раньше, а во-вторых, соврали сторожу. Значит, не было ни анонимного звонка, ни подставы. Ничего не было. Версия рухнула.

– И Брезийон отменяет отсрочку? – спросил Адамберг, убитый услышанным.

– Этого он не сказал.

– А что есть по убийствам?

– Я выяснил, что Александра Клара, как и Люсьена Леграна и Огюста Прима, никогда не существовало. Имена вымышленные. На остальное из-за звонка окружного комиссара у меня времени не было. Кроме того, на нас свалилось убийство на улице дю Шато. Кто-то из околоправительственных кругов. Не знаю, когда смогу снова заняться Учеником. Мне очень жаль, комиссар. – Данглар отключился.

Адамберга накрыла волна отчаяния. Страдающий бессонницей охранник и соображения Лалиберте почти похоронили его. Все рушилось, тонкая ниточка надежды порвалась. Никто его не подставлял и не выдавал. Никто не сообщал суперинтенданту о потере памяти. Значит, никто не подстраивал ему амнезии. В деле не было третьего действующего лица, орудующего из-за кулис. Он был совершенно один на тропе, с вилами в руке, и Ноэлла его шантажировала. А в мозгу у него разгоралось убийственное безумие. Как когда-то у его брата. Возможно, он последовал его примеру. Клементина подошла и молча протянула ему стакан портвейна.

– Рассказывай, малыш.

Адамберг говорил монотонным голосом, глядя в пол.

– Так рассуждают легавые, – мягко сказала Клементина. – У них свои соображения, у вас – свои.

– Клементина, я был там один.

– Точно вы знать не можете, потому что не помните. Вы с Жозеттой поймали то чертово привидение?

– А что это меняет, Клементина? Я был один.

– Гоните прочь черные мысли – это всего лишь мысли, – приказала она, сунув ему в руку стакан. – Незачем проворачивать нож в ране. Лучше вернитесь к Жозетте, но сначала выпейте.

Жозетта, все это время молча сидевшая у камина, хотела было что-то сказать, но раздумала.

– Не томи, Жозетта, что за дурацкая привычка! – раздраженно бросила Клементина, не выпуская изо рта сигарету.

– Тут деликатное дело, – объяснила Жозетта.

– Нам не до околичностей, разве не видишь?

– Я вот что думаю: если мсье Данглар – так, кажется, его зовут? – не может сейчас заняться нашими убийствами, почему бы нам не сделать эту работу самим? Проблема в том, что придется покопаться в архивах жандармерии.

– И что тебя смущает?

– Он. Он ведь комиссар.

– Уже нет, Жозетта. Я тебе раз сто это повторила. И вообще, жандармерия и полиция – два разных ведомства.

Адамберг поднял затравленный взгляд на старушку.

– У вас получится, Жозетта?

– Один раз я залезла в файлы ФБР – просто так, шутки ради, чтобы расслабиться.

– Не извиняйся, Жозетта. Расслабилась – ну и на здоровье.

Адамберг со все большим изумлением взирал на эту маленькую женщину – на одну треть она была воплощением благопристойности, на вторую треть – деликатности, на третью – олицетворением хакерства.

После ужина – Адамберга Клементина принудила есть силой – Жозетта занялась полицейскими файлами. Она положила слева от клавиатуры список с тремя датами: весна 1993-го, зима 1997-го, осень 1999-го. Время от времени Адамберг подходил взглянуть, как продвигается дело. Вечером старушка переобулась в огромные серые тапочки, и ее ноги стали похожи на ступни маленького слоненка.

– Файлы хорошо защищены?

– Повсюду сторожевые вышки, но этого следовало ожидать. Хранись там досье на меня, я бы не хотела, чтобы первая попавшаяся старая перечница в теннисках рылась в нем.

Клементина ушла спать, и Адамберг остался у камина один. Он смотрел на огонь, машинальным жестом сплетая и расплетая пальцы, и не услышал, как подошла Жозетта. Звук шагов приглушали хакерекие тапочки.

– Держите, комиссар, – сказала она, скромно протягивая ему листок. Она просто хорошо выполнила свою работу, это ведь все равно что сбить яичный крем, только в компьютере, при чем же здесь талант? – В марте девяносто третьего года, в тридцати двух километрах от Сен-Фюльжан, сорокалетняя Гислен Матер убита у себя дома тремя ударами ножа. Жила одна в сельском доме. В феврале девяносто седьмого года, в двадцати четырех километрах от Пьонса, молодая девушка Сильвиана Бразилье была убита тремя ударами шила в живот. В воскресенье вечером она одна ждала автобус на остановке. В сентябре девяносто девятого года семидесятилетний Жозеф Февр убит в тридцати километрах от Солесма, тремя ударами ножа.

– Кто был обвинен в этих преступлениях? – спросил Адамберг, беря у нее листок.

– Вот, – указала дрожащим пальцем Жозетта. – Женщина-алкоголичка, слегка чокнутая, жила в лесной хижине, местные считали ее ведьмой. По делу молодой Бразилье был задержан безработный, завсегдатай баров в Сент-Элуа-ле-Мин, это недалеко от Пьонса. А за убийство Февра был задержан лесник; он спал на скамье на окраине Камбре, содержание алкоголя у него в крови оказалось очень высоким, в кармане был найден нож.

– Амнезия?

– У всех.

– Орудие убийства прежде никогда не использовалось?

– Во всех трех случаях.

– Великолепно, Жозетта! Теперь мы встали на его след, начиная с Кастеле-Лез-Орм в сорок девятом году и до Шильтигема. Двенадцать убийств, Жозетта. Можете себе такое представить?

– Тринадцать убийств, комиссар, если считать с квебекским.

– Я был один, Жозетта.

– Вы с вашим помощником говорили об ученике. Если он после смерти судьи убил четыре раза, почему не мог сделать этого в Квебеке?

– По одной простой причине. Если бы он поехал в Квебек, то лишь для того, чтобы подстроить мне

ловушку, как другим козлам отпущения. Если ученик или подражатель продолжил начатое Фюльжансом, значит, он поклоняется судье и страстно желает завершить дело его жизни. Но этот человек – будь то мужчина или женщина, – даже зараженный безумием Фюльжанса, не сам Фюльжанс. Тот ненавидел меня и хотел моей гибели. Но тот, другой, не питает ненависти, он меня не знает. Подражать судье – это одно, но убивать, чтобы преподнести меня в подарок покойнику, это совсем другое. В такое я не верю. Потому и повторяю, что был один.

– Клементина называет такие рассуждения мрачными.

– Может и так, но это правда. Если последователь существует, он не стар. Поклоняться свойственно молодым. Ему лет тридцать или сорок. Люди этого поколения очень редко курят трубку, а хозяин «Schloss» курил, и у него были седые волосы. Нет, Жозетта, версия о последователе никак не проходит. Это тупик.

Жозетта мерно покачивала ногой в серой тапке, постукивая пяткой по старому кафельному полу.

– Тогда, – произнесла она наконец, – остается поверить в живых мертвецов.

– Разве что.

Они надолго замолчали. Жозетта ворошила угли в камине.

– Вы не устали, моя милая? – спросил Адамберг и сам себе удивился – он обратился к ней словами Клементины.

– Мне часто приходится путешествовать по ночам.

– Возьмем этого Максима Леклерка или Огюста Прима, дело не в имени. После смерти судьи он стал невидимкой. Почему? Одно из двух: либо ученик пытается создать иллюзию, что его кумир жив, либо наш живой мертвец не хочет открывать свое лицо.